"Проклятие эльфов" - читать интересную книгу автора (Нортон Андрэ Мэри)

Глава 3

«Поразительно!» — подумала Алара, осторожно выбираясь из воспоминаний Серины. Ей трудно было поверить в увиденное: алчность, эгоизм, полное сосредоточение личности на себе. Драконы, при всех своих недостатках, все-таки всегда держались друг за друга!

Что же касается Серины, эту женщину интересовало лишь собственное процветание, а судьба всех прочих девушек ее нисколько не волновала. Она не просто добровольно принадлежала лорду Дирану — она страстно этого желала. Точно так же, как и все прочие.

Насколько могла понять Алара, все наложницы были точно такими же. Кажется, они никогда не пытались объединиться или выказать хоть какое-то неповиновение.

Алара ошеломленно моргнула. За последние несколько секунд она узнала о людях и эльфах больше, чем за много лет. Воспоминания этой женщины были настолько яркими, что у Алары едва хватало сил противиться притяжению человеческого сознания. Но кроме того, драконицу еще и терзало сильнейшее искушение снова поддаться этому притяжению — ведь это предоставило бы ей возможность получить богатейшие сведения о практически не изученных Народом разновидностях людей, о наложницах и гладиаторах.

Эта женщина была ценнейшим источником информации. Даже если судить по тем обрывочным сведениям, которые уже успела получить Алара, драконы могут проникать в эльфийское общество не в облике эльфов — это было довольно рискованно, — а в облике невидимок…

Лучше всего было бы, если бы они научились подражать охранникам, рабам, гладиаторам…

Неожиданно Алара вспомнила, что отец этой женщины обучал гладиаторов. Драконице попалось лишь краткое воспоминание о каком-то поединке, происходившем на арене, но, возможно, женщина помнит что-нибудь еще. Пожалуй, стоит взглянуть…

Верхняя половина тела Серины упала в бассейн, но женщина осознала это лишь тогда, когда ее руки ушли под воду. Она погрузила лицо в эту благословенную прохладу и пила до полного изнеможения. Прикосновение холодной воды к пересохшему горлу и к обгорелой коже рук и лица заставляло Серину плакать от облегчения.

Когда она не могла больше выпить ни капли, Серина легла рядом с бассейном, бессильно уронив руки в воду. У нее не было сил шевелиться. У нее даже не было сил думать.

Ей по-прежнему было так жарко…

Висящее в зените солнце напоминало лампу над ареной, слишком яркую, чтобы смотреть прямо на нее…

Сегодня лорд был одет в сапфирово-синий наряд, и эта синева придавала новый оттенок его глазам. Серина подумала, что сейчас лорд даже красивее, чем в тот раз, когда она впервые увидела его.

В настоящий момент Диран прохаживался перед безукоризненным строем последней обученной Джаредом группы гладиаторов.

— В некотором смысле слова, — лениво произнес лорд, заложив руки за спину, — я обязан тебе частью моего благосостояния.

Стоящие в строю люди были облачены в разнообразные кожаные доспехи — по ним можно было определить, какое оружие предпочитает каждый из бойцов (или каждая — в группу входило и несколько женщин). Бойцы застыли по стойке «смирно» и напоминали сейчас какие-то зловещие статуи. Лишь мимолетный блеск глаз в прорезях шлемов позволял догадаться, что это все-таки живые существа, а не изваяния.

Над чуланами была свалена груда сломанного оружия, и сейчас Серина выглядывала из-под просмоленной парусины, накрывавшей эту груду. Девочка научилась забираться сюда еще лет в пять-шесть. Теперь же, в девять, она едва-едва здесь помещалась. Еще пара дюймов, и она не сможет больше втискиваться сюда. А это значило, что она не сможет больше хотя бы урывками наблюдать за тренировками. И потому девочка решила пробираться сюда почаще, пока еще есть такая возможность.

— Благодарю вас, мой лорд, — бесстрастно откликнулся Джаред. — Но это именно вы дали мне возможность обучиться искусству боя и заметили, что я обладаю некоторыми способностями в этой области. Это вы, мой лорд, поручили мне обучать других. Я был лишь заготовкой. А вы увидели, что ее можно отточить и пустить в дело.

— Да, верно.., но все же ты весьма примечательный экземпляр, Джаред. Больше сотни поединков и ни одного поражения, — Диран отступил, слегка склонил голову набок и придирчиво осмотрел своего раба. — Я уверен, что ты и сейчас способен одолеть любого из этих юнцов. Может, попробуешь? Я имею в виду настоящую схватку, а не тренировочный бой.

Серина достаточно хорошо знала своего отца, чтобы при «предложении» Дирана ее бросило в дрожь. Настоящий поединок — это бой до смерти. Джаред против одного из им же обученных юношей. Опыт Джареда против силы и выносливости более молодого мужчины. Бой с противником, который угадывает твое движение еще до замаха.

— Это любопытное предложение, мой лорд, — медленно произнес Джаред. Так медленно, что Серина поняла, насколько тщательно он обдумывал свой ответ. — Но я должен заметить, что в результате вы можете потерять вашего главного наставника бойцов. Как бы ни обернулось дело, но примерно на месяц ваш главный тренер непременно выйдет из строя. Я уже не настолько проворен, чтобы отразить абсолютно все удары, и не настолько молод, чтобы мои раны быстро заживали.

Серина ждала ответа Дирана, затаив дыхание. Лорд запрокинул голову и расхохотался. И Серина, и ее отец с облегчением перевели дух.

— Да, старик, этим я рисковать не могу, — сказал лорд, хлопнув Джареда по плечу — точно таким же жестом, с той же гордостью собственника, он похлопывал по крупу свою лошадь. — Только не в этом месяце, когда в расписании стоит полдюжины поединков. Нет уж, мы будем рисковать лишь теми, кого можно заменить. Ладно, продолжай.

Диран двинулся прочь, все еще посмеиваясь, а Джаред повел своих бойцов обратно в казармы…

Яркий свет над ареной… Сколько раз она стояла под этим светом? Он с равной безжалостностью заливал и зрителей, и бойцов — ведь эльфийские лорды являлись сюда и на представление посмотреть, и себя показать. Они никогда ничего не говорили о присутствии Серины, хотя это и было против обычая. Они видели, что так желает Диран, и никто не осмеливался спорить с могущественным лордом у него же дома. Серина сумела стать совершенно необходимой, но для этого ей потребовалось куда больше усилий, чем мог бы предположить любой из посторонних наблюдателей. До Серины ни одна наложница не осмеливалась так поступать…

«Никто, кроме меня, не смел этого сделать, — пробормотала про себя Серина. Ее разум и тело плавали посреди какого-то странного пространства, залитого ярким светом. — Никто, кроме меня».

Серина быстро научилась приноравливаться к стремительной, размашистой походке Дирана. Она никогда, ни на миг не позволяла себе терять грациозность. Один лишь промах, и ее место может занять другая.

Но это было всего лишь частью ее плана. Серина хотела стать постоянной фавориткой Дирана. Она сопровождала его повсюду, если только это не было запрещено. Ровейна никогда не выходила из гарема. Ровейна никогда и пальцем не шевельнула, чтобы чего-то добиться для себя, — не говоря уже о том, чтобы услужить своему лорду.

А Серина следовала за Дираном повсюду и помогала ему, как могла. Нет, она не выставляла свое обожание напоказ, она трудилась втайне. Диран никогда не замечал, кто именно ему прислуживает, пока его взгляд случайно не падал непосредственно на слугу. В первые месяцы после возвышения Серины лорд несколько удивлялся, постоянно видя ее рядом, — с кубком и блюдом, или с карандашом и табличкой для записей. Когда бы он ни обернулся, во взгляде Серины всегда читался один и тот же вызов: «Попробуй-ка оспорить мое право находиться здесь, если посмеешь!» Да, он был удивлен. Кроме того, поначалу лорда забавляли ее дерзость и живой ум. Теперь же он зависел от Серины, от ее умения предугадывать его желания, — очевидно, он никогда прежде не сталкивался ни с чем подобным.

Тот факт, что она сумела удивить эльфийского лорда, служил для Серины источником постоянного довольства собою. За свою долгую жизнь лорды наподобие Дирана успевали испробовать практически все, и то, что Серина смогла вернуть ему способность удивляться, делало девушку еще более ценной в его глазах. По крайней мере, Серина на это надеялась.

«И у меня есть законный повод для гордости», — думала Серина, скользя вслед за Дираном. Она превратилась в его тень. Даже если не брать во внимание другие причины, прислуживать лорду было куда лучше, чем сидеть в гареме и впустую тратить время на драгоценности, наряды и мелкие интриги со второстепенными наложницами.

Сегодня Диран направился в ту часть поместья, где Серина никогда прежде не бывала. Точнее говоря, это место располагалось уже за пределами поместья — смахивающее на амбар здание с белыми стенами и единственной дверью. Окон в нем не было — лишь неизменная стеклянная крыша. Ступив на порог, Серина на мгновение заколебалась. Непривычный, незатененный солнечный свет заставил ее сощуриться. Ей казалось, что этот свет давит на ее безукоризненно белую кожу. Серина лишь пару раз за всю свою жизнь выходила из поместья: когда ее забрали у родителей и перевели туда, где обучали будущих наложниц, и тогда, когда она стала наложницей и ее перевели в дом лорда. А во время этих выходов она находилась в толпе себе подобных, и у нее не было возможности оглядываться по сторонам. Серина обнаружила, что вид открытого пространства вызывает у нее дрожь. А это небо… Серина с самого детства не видела открытого неба. Его было слишком.., слишком много. Все было таким далеким, и никаких стен…

Серина сражалась с паникой, но по мере того, как она поднимала взгляд все выше и выше, ее затапливала гнетущая волна страха.

Серина на мгновение зажмурилась, чтобы успокоиться, а потом поспешила вслед за Дираном. Девушка не была уверена, долго ли она сможет выдерживать пребывание на открытом пространстве…

Но вскоре они снова вошли в помещение. Диран на мгновение задержался у входа. Серина ждала позади. Она испытала огромное облегчение, вновь оказавшись под стеклянной крышей, среди неяркого, приглушенного света. Девушка была настолько поглощена своими переживаниями, что не сразу заметила, что же именно на этот раз отправился проверять Диран. И лишь когда лорд двинулся дальше, Серина смогла заглянуть в комнату.

«Дети? Зачем ему понадобилось приходить к детям?»

В помещении находилось не менее сотни детей, как мальчиков, так и девочек. Всем им было примерно по шесть лет. Все они были одеты в короткие туники и мешковатые брюки из небеленого полотна — обычный наряд необученного раба. Серина сама носила такой, пока ее в десятилетнем возрасте не забрали для обучения. Эльф-надсмотрщик приказал детям построиться в шеренги по десять, и они тут же повиновались. Для детей их возраста они производили поразительно мало шума. Некоторые казались растерянными, на круглых щечках других все еще виднелись следы слез, третьи, кажется, просто подчинились неизбежности. Но все они были неестественно, жутковато молчаливы и стояли совершенно неподвижно.

— Мой лорд… — тут же поклонился эльф-надсмотрщик в ливрее и шлеме. Он настолько тщательно контролировал свое лицо, что оно казалось высеченным из гранита. — Ученики готовы.

Ученики? Серина искренне удивилась. О чем это они говорят?

— Вы их проверили? — рассеянно поинтересовался Диран, медленно прогуливаясь между рядами. Взгляды детей были прикованы к нему, и в них сквозил страх. — К лорду Эдресу нужно отослать лишь самых лучших.

Лорд Эдрес? А зачем ему дети?

— Да, мой лорд, — отозвался надсмотрщик, сохраняя на лице все то же выражение почтительного внимания. — По реакции, силе и ловкости они оказались лучшими в своей возрастной группе. Из них получатся хорошие бойцы.

Наконец-то Серина поняла, при чем тут лорд Эдрес. Тесть и союзник Дирана обучал самых лучших поединщиков, гладиаторов и охранников. Диран же, как только высохли чернила на брачном контракте, принялся «выводить» собственных бойцов. Несомненно, часть выкупа за невесту была выплачена рабами, пригодными для обучения. Эти дети, очевидно, тоже имели к этому отношение.

— Если они соответствуют вашим требованиям, мой лорд, то в остальном, я полагаю, они вполне подходят, — при этих словах надсмотрщик отступил на несколько шагов, словно выходя из зоны поражения.

— Да, думаю, они годятся, — Диран поднял руки и откинул рукава. Серина ощутила всплеск непонятного страха, как будто в глубине души она знала, что сейчас произойдет, и боялась этого.

Диран хлопнул в ладоши. На миг Серину ослепила яркая вспышка света, сокрушающего и причиняющего боль. Когда она снова смогла видеть, дети по-прежнему стояли неподвижно, но лица их больше не были ни испуганными, ни несчастными. Теперь на их лицах сияли радостные улыбки. Дети нетерпеливо смотрели то на Дирана, то на надсмотрщика, словно ожидая приказа, который можно бы было выполнить.

Крохотный обрывок воспоминаний: она стоит в строю вместе с другими десятилетними девочками. Лорд Диран, в ослепительно алом одеянии, вскидывает руки. Вспышка света. И…

Серина встряхнула головой, и мимолетное воспоминание исчезло, словно его и не бывало.

— Так чему же их будут учить? — поинтересовался Диран. Надзиратель снял шлем, и Серина узнала его. Это был Келос, один из немногих подчиненных Дирана, которым лорд действительно доверял.

— Половина сразу будет отправлена в учебный лагерь пехоты, мой лорд. Из них сделают солдат для охраны границы, — сообщил Келос, откидывая волосы со лба. — Четверть станут гладиаторами, и четверть — телохранителями. Лорд Эдрес хотел получить десяток экземпляров, из которых можно бы было подготовить наемных убийц, но я сказал, что у нас сейчас нет ничего подходящего.

— Это правильно, — нахмурившись, сказал Диран. — Я превосхожу Эдреса в магии, но не следует исключать возможность того, что он вступит в союз с равным мне магом и разрушит мои заклятия. Было бы слишком печально обнаружить, что убийцы с моим клеймом истребляют моих лучших слуг.

— Полностью с вами согласен, мой лорд, — отозвался надсмотрщик. — А чувствуете ли вы какое-либо сопротивление? Я не сообщал лорду Эдресу их точное число — лишь приблизительное количество. Я удалил всех, кого смог, но мне не сравниться с вами в магических способностях.

Диран обвел взглядом детские лица.

— Нет, — в конце концов произнес он. — Пожалуй, здесь таких нет. Они подобраны отлично. Блестящая работа, Келос. С людьми вы добиваетесь лучших результатов, чем с лошадьми.

Надсмотрщик позволил себе слегка улыбнуться.

— Людей разводить легче, мой лорд. Пока вы присматриваете за ними, потери при размножении минимальны, и приплод можно получать каждый год. А у вас всегда были хорошие производители, мой лорд.

Диран довольно хмыкнул.

— Я тоже так думаю. Ну что ж, Келос, продолжайте. Надсмотрщик снова надел шлем и отдал салют:

— Слушаюсь, мой лорд.

Алара была разочарована, но не четкостью воспоминаний — тут у нее не было никаких претензий к женщине. Драконица решила, что это, пожалуй, невозможно, — прикинуться телохранителем или наложницей. А жаль, очень жаль. И та, и другая роль позволила бы собрать куда большее количество сведений, чем то, которым на данный момент располагал Народ. Но, по крайней мере, кое-что она выяснила. Похоже, что эльфийские лорды разжигали соперничество между рабами-людьми и в то же время держали их под контролем при помощи магии. По крайней мере, именно так они обрабатывали людей, которым позволяли находиться рядом с собой. Они стравливали людей между собой, но при этом внушали им безоговорочную преданность своему господину.

Диран говорил о заклятиях. Интересно, как они работают и как их накладывают? Они просто не позволяют людям выступать против своих господ? Или там более сложный механизм? Родители Серины говорили дочери, что «все исходит от лорда». Может, это тоже часть действия заклятия?

Но, похоже, это действовало не безоговорочно. Диран упоминал о каком-то «сопротивлении». А не значит ли это, что люди могут собственными силами бороться с заклятиями или даже снимать их?..

Кстати, а может ли дракон разрушить эти заклятия?

Ну что ж, даже если им не суждено притворяться бойцами, по крайней мере, можно посмотреть на поединки через воспоминания этой женщины.

Это может оказаться чрезвычайно познавательным.

Серина плыла по облакам света, слишком обессилевшая, чтобы удивляться чему бы то ни было. Несколько мгновений спустя она обнаружила, что снова находится рядом с Дираном, за его креслом, откуда лорд наблюдал за ареной. Диран был не один.

Амфитеатр полнился красками и жужжанием разговоров. Серина вернула на место красную бархатную подушку, упавшую с кресла лорда. Молодая женщина старалась держаться как можно незаметнее и ни на секунду не забывала, что она — единственный человек среди зрителей.

Когда Диран покинул амфитеатр, Серина последовала за ним, хоть это и означало, что снова придется идти под ужасным открытым небом. Лорд не стал ее останавливать. Точно так же никто не воспрепятствовал Серине занять ее место рядом с лордом, когда Диран уединился в личной ложе с гостями, В'тарном Сандаром лордом Осетином и В'кал Алинор леди Аурэн. Аурэн одарила вошедшую следом за Дираном Серину резким, пронзительным взглядом, но, увидев, что женщина осталась стоять, склонившись в униженном поклоне, леди явно решила не обращать внимания на наложницу, лезущую не в свое дело.

Все три высокородных эльфа были одеты очень официально, в цвета своих домов. Плащи искуснейшей работы были расшиты гербами кланов и чуть ли не стояли колом от обилия золотых и серебряных нитей и драгоценных камней. Диран щеголял ярко-алыми и золотыми солнечными дисками, лорд Сандар — изумрудными и сапфировыми дельфинами, а леди Алинор — бледно-зелеными и серебряными журавлями.

Поводом для всего этого великолепия послужило улаживание разногласий между лордом Воссинором и лордом Джертайном. Серина точно не знала, в чем именно заключалось разногласие. Оно как-то было связано со спорным торговым маршрутом. Лорды осыпали друг друга оскорблениями на заседании Совета, и теперь, по правилам Совета, между их гладиаторами должен был состояться поединок.

— ..и лично мне это глубоко опротивело, — проворчала леди Алинор, обращаясь к Дирану, и изящно опустилась на свое место. — Не исключено, что на этот раз Джертайн действительно прав, но он так часто лгал, что теперь трудно ему поверить. Впрочем, я искренне верю, что он и сам не знает истинного положения дел.

— Совет чрезвычайно благодарен вам и Эдресу за то, что вы предоставили возможность разрешить эту дурацкую ситуацию раз и навсегда, — сказал Сандар. В голосе его чувствовался лишь легчайший намек на раздражение.

Диран лишь снисходительно улыбнулся.

— Я всегда рад услужить Совету, — любезно сказал он и предложил леди Алинор спелую розовую сливу с блюда, которое с поклоном поднесла ему Серина.

«Он работал над этим несколько месяцев! — самодовольно подумала Серина, поднося блюдо лорду Сандару. — В результате Совет обязан ему, поскольку он избавил их от необходимости разбираться с этой морокой, а с другой стороны, никто из спорщиков не может теперь рассчитывать, что Диран встанет на их сторону. Неважно, кто выиграет, — Диран в проигрыше не останется. Не говоря уже о том, что он предоставил нейтральную территорию для поединка и равных по силе бойцов, — за эти услуги с ним тоже еще должны будут расплатиться».

— А что там насчет ссоры между Хэллеборе и Ондином? — спросил Сандар у леди Алинор. — Есть какие-нибудь известия?

— О, там назревает война, как я вам и говорила, — тут же откликнулась леди. — Через несколько дней Совет должен будет собраться, чтобы установить размер армий и выбрать место боевых действий. А дальше они уже будут разбираться сами. Я же говорила: если речь зашла о разделе наследства, ничем меньше войны это не окончится.

— И вы были правы, моя леди, — сказал Диран, наклоняясь к Алинор. В глазах его появился странный блеск. — Вы снова оказались правы. А скажите мне, как вы думаете — кто из двух этих спорщиков окажется лучшим полководцем?

«Он держится с леди Алинор так.., странно. Она противоречила ему в Совете, и лорду это не понравилось. Но ему противоречили и раньше, и он никогда не вел себя так, как ведет теперь с леди Алинор. Похоже, будто.., будто он ее хочет, хочет обладать ею, а она отвергает его, но таким образом, что лишь укрепляет решимость лорда…»

Серина содрогнулась, но тут же спохватилась и постаралась взять себя в руки. Диран никогда еще не выглядел таким увлеченным. Серина не знала, сможет ли она что-нибудь с этим поделать — и осмелится ли пробовать…

Леди Алинор рассмеялась. В смехе ее таился тонкий оттенок насмешки.

— Ондин, конечно… — начала она.

Бронзовый голос гонга расколол воздух, оборвал болтовню и приковал внимание всех присутствующих к выходу на арену. Два бойца бок о бок прошествовали в центр арены. Один из них был вооружен булавой и щитом, второй же нес лишь палку для фехтования. У бойца с булавой на шлеме реяли ленты цветов лорда Джертайна — белый и индиго. Те же цвета он нес на своем щите. Дойдя до центра, боец резко повернул налево и остановился у ложи Джертайна. Второй боец — он нес на шлеме и рукаве коричневые и киноварные ленты Воссинора, — в то же мгновение свернул направо и отсалютовал Воссинору.

Оба эльфийских лорда поприветствовали своих бойцов взмахом руки. Снова разнесся звон гонга. Два человека повернулись лицом друг к другу и стали ждать с терпением автоматов.

Диран медленно поднял ярко-красный шарф. Сейчас все взгляды были прикованы к нему. Именно он, как хозяин дома, располагал правом подать сигнал к началу дуэли. Диран изящно улыбнулся и выпустил легкий шелк из пальцев.

Шарф, порхая, опустился на песок. Но о нем уже все позабыли — бойня началась.

Под конец даже некоторые из эльфов-зрителей не выдержали этого зрелища, а Серина давно уже отводила глаза. Она даже не представляла, что два тупых орудия способны причинить такие повреждения.

А вот Диран наблюдал за боем: не так страстно, как леди Алинор — она сидела чуть впереди и встречала каждый удар негромким восторженным воркованием, но и не столь скучающе-терпеливо, как лорд Сандар. Но похоже было, что это зрелище слегка забавляет его: на губах лорда играла легкая улыбка, а когда он смотрел на леди Алинор, в глазах его вспыхивал свет, которого Серина не могла истолковать.

Когда же бой завершился — многие зрители сказали бы, что это произошло чересчур быстро, — и все прочие эльфийские лорды ушли, Диран наклонился к Алинор. Многозначительное прикосновение к руке и несколько тщательно подобранных слов — словно Серины тут и не было.

Серина, побледнев от обуревающих ее чувств, изо всех сил притворялась, что она — просто часть обстановки. Впрочем, леди Алинор именно так ее и воспринимала.

Леди посмотрела на Дирана, словно не веря собственным ушам, а затем расхохоталась, язвительно и безудержно.

— Вы? — воскликнула она. — Вы? Да я скорее лягу в постель с ядовитой змеей, чем с вами, — тогда у меня будет больше шансов уцелеть!

Она стряхнула руку Дирана и выскользнула из ложи. Высоко вскинутая голова и вся фигура Алинор свидетельствовали: леди знает, что Диран на посмеет бросить ей вызов. Если он сделает это, ему придется объяснять причину — а отказ со стороны дамы никогда не считался достаточным основанием для вызова.

Диран сделался таким же бледным, как Серина. Он застыл, словно одна из безмолвных и недвижных колонн, поддерживающих крышу, а Серина видела, как в глазах его разгорается пламя гнева — и не смела даже вздохнуть. Если лорд вспомнит о ее присутствии, он убьет ее…

В конце концов Диран вышел из оцепенения. Он развернулся и двинулся в сторону, противоположную той, куда ушла леди Алинор, — к баракам рабов.

Серина не помнила, как она долетела до своей комнаты и забилась в это убежище. Теперь она сидела в темноте, дрожала и молилась, чтобы лорд забыл о ней. Через некоторое время она услышала доносящиеся из апартаментов Дирана приглушенные крики боли.

«Он забыл обо мне! — подумала Серина. От радости и облегчения мысли ее сделались бессвязными. — Он забыл обо мне! Я спасена!..»

«Если бы я только могла, я бы сейчас сменила облик и улетела!» — с отвращением подумала Алара. От последней сцены, возникшей в памяти Серины, драконицу чуть не затошнило.

Уже поединок как таковой был достаточно скверной штукой. Никто из Народа понятия не имел, что же происходит во время этих самых поединков. Два мыслящих существа избивают друг друга, пока один из них не падает мертвым — а мгновение спустя противник повторяет его судьбу. А Серина воспринимала это неприкрытое зверство как нечто само собой разумеющееся. И от этого Аларе стало даже хуже, чем от самого поединка.

«Как она могла! Она ни капли не сочувствовала этим двум мужчинам — просто отмечала про себя их раны, да и все. Смотрела, как будто при ней цыпленка потрошили, — неприятно, конечно, но не более того. А может, цыпленок даже неприятнее. А ведь это были ее соплеменники! А эта женщина смотрела, как они убивают друг друга, чтобы разрешить чью-то ссору, и ни на миг ни о чем не задумалась!»

А потом, когда Диран выбрал какую-то несчастную беспомощную жертву и подверг ее мучениям, эта Серина была просто счастлива, что жертвой стал кто-то другой…

Драконица заставила себя успокоиться. Она попыталась выбросить людей из головы и убедить себя в том, что все это, в сущности, неважно. Они не принадлежали к Народу. Они — чужаки. Ее не касается, что делают с людьми или что люди делают друг с другом.

И все же Аларе было глубоко противно, что эта женщина позволяла так манипулировать собою — неважно, находилась она при этом под воздействием заклятия или нет. Люди были разумны. Эта Серина видела, что творится вокруг, и, как подозревала Алара, один-два раза была близка к тому, чтобы разорвать наложенные на нее заклятия. Но ее не волновало ничего, кроме собственного благосостояния и благополучия. Возможно, лишь однажды она испытывала другие чувства, — но эти времена безвозвратно прошли вместе с ее детством.

Даже свобода ничего не значила для этой женщины.

Только удовольствия.

«Мне действительно следует просто оставить ее здесь — и пусть умирает», — подумала Алара. Драконице казалось, будто она испачкалась в какой-то дряни. Она ничего не должна этой женщине. Эта женщина не из Народа. Она не заслуживает того, чтобы ее спасали. Алара сейчас была почти готова согласиться с мнением эльфов о том, что людям по природе своей предназначено быть рабами. По крайней мере, она вполне могла согласиться со сторонниками Дирана.

Аларе частенько приходилось в эльфийском обличье спорить с мелкопоместными эльфийскими лордами или слушать их споры, пребывая в облике человека. Она даже пробиралась несколько раз на заседания Совета под видом эльфа-пажа. В общем, она владела множеством способов подсматривать и подслушивать и потому куда больше Серины знала о хитросплетениях эльфийской политики я об отношении эльфов к людям. Как ни странно, Диран, при всей его жестокости, был одним из лучших хозяев. Он вместе со своими сторонниками считал, что люди несколько лучше обычных животных — правда, очень ненамного. Он позволял своим рабам возвышаться до должности надсмотрщиков — как, например, это произошло с отцом Серины. Он явно верил в общепринятую среди его группировки точку зрения: людей-рабов можно презирать, можно даже жалеть, но не использовать их нельзя. До тех пор, пока существуют эльфийская магия и человеческая жадность, можно предоставлять людям некоторую свободу внутри их свор и позволять им принимать самостоятельные решения. Такая их свобода в конечном итоге выгодна хозяевам, поскольку позволяет меньше пользоваться услугами эльфов-надсмотрщиков — вот они-то точно прежде всего преследуют собственные интересы, и их верность может зачастую оказаться весьма сомнительной. Люди всем обязаны своим господам, а эльфы могут возжелать поискать более выгодной кормушки. Люди просты и примитивны в своей жадности, а эльфийские эмоции более сложны, и ими труднее манипулировать — даже такому хозяину, как Диран.

Насколько удалось понять Аларе, сторонники Дирана пребывали в меньшинстве. Большинство в Совете принадлежало другой группировке. Их мнение гласило, что люди — чрезвычайно опасные и непредсказуемые существа, постоянно готовые впасть в бешенство, и контролировать их чрезвычайно трудно. Каждый человек должен находиться под стражей и под строжайшим надзором; их следует заставлять выполнять только их непосредственные обязанности, и повсюду, где только возможно, это принуждение следует подкреплять магией. Тех же, кто выказывает хоть малейшие признаки неповиновения, необходимо немедленно уничтожать, пока они не заразили остальных рабов.

Как несложно было догадаться, группировка Дирана состояла в основном из молодых эльфов. Молодежь смотрела на тех, кто пережил Войну Волшебников, как на реакционных старых дурней, которые из страха перед бунтом уже начинают бояться собственной тени.

Но сам Диран знал кое-что такое, о чем не говорил своим сторонникам, родившимся уже после Войны Волшебников, — Алара была совершенно уверена в этом. Драконица точно знала, что Дирану известна эта маленькая подробность, потому что именно Диран неоднократно пытался вынести эту тему на рассмотрение Совета.

Человеческая магия вновь и вновь воскресала среди людей, и эльфы понятия не имели, как и почему это происходит.

Большая часть молодых эльфийских лордов считала, что человеческая магия исчезла после того, как все полукровки были убиты, а все волшебники людей — отысканы и уничтожены. Но это мнение не соответствовало действительности — и ярким примером тому была Серина Даэт. Даже не обученная, Серина оказалась достаточно сильна, чтобы затянуть Алару в свое сознание. Конечно, можно было предположить, что страх и ненависть увеличили силы женщины — ведь сильные чувства подпитывают врожденную магию. Но все равно — Алара была шаманом Народа, и чтобы уловить и удержать ее хотя бы на краткий срок, требовалась огромная сила.

Эльфы на протяжении многих веков пытались при помощи селекции изжить человеческую магию разума, но эти способности снова и снова появлялись среди рабов. Как бы тщательно хозяева ни изучали родословные своего домашнего «скота», сколько бы детей они ни уничтожали, едва заметив в них проблески соответствующих способностей, магия продолжала возрождаться.

Конечно же, иногда матерям удавалось прятать детей от взора надсмотрщиков до тех пор, пока малыши не обучались скрывать свой дар. Ну а с того момента, как на ребенка надевали ошейник, ситуация вообще становилась спорной. Кроме того, существовала и еще одна проблема: несмотря на тщательную слежку за спариванием, не всегда настоящим отцом ребенка являлся тот, кто им считался. Человеческая плодовитость мешала эльфам с тех самых пор, как они решили сделать этот мир своим, а странная наследственность людей продолжала мешать им и поныне. Эльфийская магия наследовалась простейшим образом: у двух сильных магов рождался сильный ребенок; если один из родителей был сильнее другого, ребенок получал нечто среднее; а два слабых мага — уровня того же Гориса, Дориана или несчастной дочери Гориса, — могли произвести лишь слабого ребенка. Эльфийский ребенок никогда не превосходил магической силой сильнейшего из своих родителей. Никогда не случалось такого, чтобы у сильной пары появился слабый ребенок, и сила возродилась только в следующем поколении.

Но у людей такое случалось сплошь и рядом, и эльфы никак не могли в этом разобраться.

И потому рабские ошейники всегда несли на себе два эльфийских камня (а иногда для верности добавлялся и третий), и до тех пор, пока ошейник соприкасался с телом раба, один из этих камней нейтрализовал человеческую магию разума. Каждый раб носил такой ошейник с того самого момента, когда ребенка забирали у родителей. Им подбирали ошейники перед тем, как начать обучение: от простейшего «это — мотыга» для самых тупых и до сложнейших тренировок наложниц и бойцов. Простейшие ошейники представляли собой полоски кожи с камнями, вделанными в застежку, — Аларе частенько приходилось видеть такие. Но ничего подобного золотому, причудливо изукрашенному драгоценными камнями ошейнику Серины драконице еще не попадалось. Потому-то Алара чуть и не угодила в ловушку, когда рассматривала его.

Как выяснилось из воспоминаний Серины, эльфы с величайшей жесткостью контролировали деторождение у своих наложниц. Но вот причина этого осталась неведомой для Серины. А весь фокус заключался в том, что эльфы не просто могли скрещиваться с людьми — такие союзы оказывались куда более плодовиты, чем эльфийские браки. Нет, до уровня плодовитости самих людей дело не доходило, но все же полукровок набралось достаточно, чтобы во время Войны Волшебников они представляли собой грозную силу.

И потому, к какой бы группировке ни относились эльфы, они уничтожали отпрысков таких союзов, как только обнаруживали беременность или ребенка.

Волшебники-полукровки стремились уничтожить своих бывших господ и почти добились своей цели, хотя эльфы никогда и не осмеливались признать это — даже в хрониках. Когда Алара по настоянию Отца-Дракона изучала историю этой войны, она обнаружила, что, читая хроники между строк, вполне можно выяснить, каковы же на самом деле были потери — хотя бы по спискам погибших и записям об уничтоженном имуществе, составленным уцелевшими в самом конце войны. Война Волшебников привела к исчезновению целых эльфийских кланов. Множество сильнейших магов слишком поздно обнаружили, что человеческая магия разума не только превосходно сочетается с эльфийскими способностями, но и вдвое — а то и вчетверо — увеличивает силу волшебника.

Если бы не раскол, произошедший в рядах волшебников, все переменилось бы и теперь эльфы были бы рабами или преследуемой дичью. Любопытно, а какое положение в этом обществе заняли бы чистокровные люди? И не стали бы полукровки держать под рукой некоторое количество эльфов — для продолжения рода? Эльфы наверняка задумывались об этом еще до окончания войны. Единственное, что спасло их, — это междуусобная распря среди противников. Да, с такой удачливостью эльфы, возможно, по праву считают себя детьми богов…

Серина застонала. Алара отвлеклась от своих размышлений и задумчиво уставилась на женщину. По всем правилам бывшей наложнице давно уже полагалось распрощаться с жизнью — ей ни за что не позволили бы бежать. Если бы ее хозяином был не Диран, а кто-нибудь другой, женщину уничтожили бы посредством магии, как только ее беременность стала бы заметной. Но Диран недооценил эту женщину — да и ее соперница тоже. К тому времени, как стражники пришли за ней, Серина уже бежала из поместья — босая, не умеющая путешествовать, боящаяся открытого пространства… В глубине ее души тлела искра мужества и отголосок той девочки, что пробиралась тайком посмотреть на тренировки гладиаторов, и тень женщины, у которой хватило силы воли пойти наперекор обычаям и отвоевать себе место рядом с Дираном. Никто и никогда не осмеливался так поступать. Алара никогда не слыхала, чтобы наложница постоянно находилась рядом с лордом невзирая на все обычаи. Воля и разум породили семя мятежа, а жажда жизни преодолела все ментальные и физические препятствия, удерживавшие Серину от бунта.

Конечно же, отнюдь не материнский инстинкт подтолкнул Серину к мятежу. Из мыслей Серины явственно следовало, что ребенок для нее — опасное бремя, и ничего более. Она знала, что эльфы ненавидят полукровок и что такая беременность означает смертный приговор — хотя причина и оставалась для нее тайной. Людей никогда не обучали ни чтению, ни письму, и потому у них не было своих хроник, повествующих о временах Войны Волшебников. Лишь Пророчество, распространяемое Народом, не позволяло угаснуть эху тех событий. А Серина никогда не слыхала Пророчества: наложниц тщательно ограждали от всякой «заразы», какую можно было подхватить среди обычных рабов; — в том числе и от этой.

Соприкоснувшись с мыслями Серины, Алара поняла, что, если бы женщина имела хоть малейшее представление о пустыне, она ни за что не пошла бы туда. Но бывшая наложница не знала простейших вещей: что погода может меняться, а солнце обжигает неосторожных. Она убежала из поместья, прошла через возделанные сады и покинула земли, зеленевшие и процветавшие силой магии Дирана. Серина увидела бескрайние пески в тот час, когда взошла луна, и подумала лишь об одном — здесь ее босым ногам будет не так больно. Когда Диран беседовал со своими гостями об охоте, Серина иногда прислушивалась к этим разговорам. Теперь же она заметила, как ветер гонит песок, и поняла, что он скроет ее следы, и гончие не смогут учуять ее запах. Она никогда не думала о солнце. Она не знала, каким жарким может быть день, если вокруг ни клочка тени. Она даже не подумала, как будет добывать пишу и воду. Первый же день пути по пустыне заставил Серину понять, сколь жестокую ошибку она совершила, но к этому моменту женщина уже успела безнадежно заблудиться. Она постоянно жила под крышей и потому не знала даже, что солнце каждый день встает на востоке и садится на западе. Серина совершенно не умела ориентироваться на местности. В первую ночь над пустыней пронеслась гроза — она дала женщине воду и буквально оживила ее. Тучи, закрывшие солнце, позволили Серине продержаться второй день. Но третий день скитаний почти что доконал ее. Впрочем, Алара обнаружила, что все это мало ее интересует — разве что абстрактно, как показатель того, что могли существовать и другие женщины, понесшие ребенка-полукровку.

Неожиданно эта мысль заинтересовала Алару. Если Серина ухитрилась доносить своего ребенка почти до срока — это при том, что в дело еще была замешана соперница, мечтающая погубить фаворитку, — значит, полукровки вполне могут существовать. Какое-нибудь случайное изнасилование рабыни, работающей в поле, романчик молодого эльфа с простой служанкой или женщиной для утех — да мало ли что еще! Человеческая кровь обычно сильнее эльфийской…

Да, тут все будет зависеть от внешности ребенка. Тех, кто наследовал белую эльфийскую кожу и золотые волосы, наверняка уничтожали. Такому не укрыться в толпе рабов, предназначенных для работы в поле…

Стоп! Что-то ей еще припоминается…

Отец-Дракон что-то говорил о полукровках. Эльфов загар не берет, а полукровки загорают. Полукровки обычно наследуют цвет волос от родителя-человека, но при этом у них сохраняются эльфийские зеленые глаза с овальными зрачками. Такой ребенок старается держать голову склоненной, пока не овладевает магией в достаточной степени, чтобы при ее помощи скрыть цвет глаз… А ошейники блокируют человеческую магию — но не эльфийскую. И кстати, раз магия полукровок взаимоусиливается, может быть, они способны даже преодолевать воздействие ошейника.

А еще существуют эльфийские женщины, которые возглавляют кланы.., и которым нужен наследник. Не могло ли случиться такого, что кто-нибудь из них, играя с идеей официального союза, тем временем искала развлечений в жилищах рабов? А как бы выглядел ребенок такой пары? Мать ребенка вполне могла бы навести иллюзию на свое дитя, чтобы он с самого рождения выглядел как маленький эльф. Кто знает — возможно, среди эльфов и сейчас есть полукровки…

Но даже ребенок эльфа и человеческой женщины вполне мог дожить до значительного возраста, если его удавалось спрятать среди обычных слуг или рабов-земледельцев. А потом он из ребенка становился взрослым. Это грозило ошейником и возможным разоблачением. Интересно, что же может сделать полукровка в такой ситуации?

Он может бежать. Алара знала, что существуют какие-то так называемые «дикие» люди, хотя эльфийские лорды и не любят признавать этот факт. Как минимум, в прошлом году устраивалась большая охота на двуногую дичь. В мире хватает мест, куда можно спрятаться — и даже Народу они известны не все. Слишком уж много вокруг диких пространств, где даже драконы бывают нечасто.

Серина теперь затихла — уснула в тени стены, рядом с бассейном. Усталость превозмогла все остальное. Женщина напилась из бассейна, и магия воды отчасти излечила раны, дав беглянке возможность заснуть. Но необычайная чистота воды сейчас работала против женщины. Серине нужна была не просто влага, но и минеральные соли, потерянные с потом и необходимые обожженному телу, — а вот их-то в воде и не было. Сон, в который погрузилась женщина, вполне может перейти в кому, если продлится слишком долго. На мгновение Алара почти пожалела ее — драконицу удержало лишь воспоминание о бездушности, с которой Серина относилась к собственным соплеменникам.

У Апары промелькнула циничная мысль: а ведь Диран и Серина чудно подходят друг другу! Диран не ошибался, когда обвинял своего подчиненного в том, что тот считает своего лорда извращенцем. Эльфийские лорды из старшего поколения уже много лет твердили, что симпатии Дирана к людям всецело основаны на его сексуальных пристрастиях. Большинство представителей их поколения ограничивались одной-двумя наложницами, да и тех держали лишь потому, что не желали воздерживаться в те моменты, когда их леди испытывали недомогание. А леди — бедняжкам! — «нездоровилось» весьма часто. Это было их единственным оружием, оружием слабых, во взаимоотношениях с собственными супругами…

Но представители старшего поколения были сдержанны и благоразумны. Они не обсуждали своих наложниц. Зачастую они вообще не признавали, что эти женщины являются наложницами, и держали их взаперти, в отдельном помещении. И уж, конечно же, они не афишировали своих отношений с человеческими женщинами и не позволяли своим наложницам появляться при посторонних.

Но Диран… Старики относились к нему так, словно он не просто в открытую спаривался с животными, но еще и бравировал своим поведением, как будто провоцируя окружающих бросить ему вызов. И вызовы эти отсутствовали лишь благодаря магической силе Дирана. О нет, он никого бы не убил — это противоречило бы всем законам и обычаям. Но зато он мог причинить своим врагам великое множество неприятностей. И у него были самые лучшие гладиаторы. А кроме того, почти у каждого существовала какая-нибудь мелкая, но неприятная тайна, и Диран знал множество таких тайн.

Алара принялась обдумывать те сведения о лорде Диране, что ей удалось узнать за много лет, и всяческие пикантные истории, произошедшие в последнее время. Для этого ей пришлось сосредоточиться. У драконов отличная память, но чтобы извлечь из нее сведения, помещенные на длительное хранение, требовалось состояние, близкое к трансу, и немало терпения.

Несомненно, Диран был сибаритом и постоянно потворствовал своим желаниям. Довольно было взглянуть на его поместье глазами Серины, чтобы окончательно убедиться в этом. Он не жалел средств на свои удовольствия. Но большинство эльфийских лордов вели себя точно так же — если только могли позволить себе подобный образ жизни. Как только кто-нибудь из эльфов достигал определенного уровня силы или становился богатым, он тут же принимался вить себе уютное гнездышко. Торговля предметами роскоши была весьма прибыльным занятием, и не один клан добился благосостояния именно на этой ниве. Шелковые ткани, драгоценные украшения, духи, деликатесы, редкие пряности и благовония — все это находилось, выращивалось, добывалось из горных недр или создавалось руками их рабов. Лишь очень немногие эльфы могли создавать материальные предметы прямо из воздуха, — Диран, кстати, мог, когда решал, что затраты сил того стоят. Большая же часть эльфов творила исключительно иллюзии — чрезвычайно убедительные, но все же не более чем иллюзии. Хотя и это тоже могло стать прибыльным занятием: среди эльфов существовали настоящие мастера своего дела, художники иллюзий, и их услуги пользовались весьма высоким спросом.

Но в целом реальность всегда ценилась выше иллюзий — особенно среди знати. Эльфы по природе своей чрезвычайно восприимчивы. Они постоянно жаждут новых ощущений и тянутся к красивым вещам. Те же эльфы, которым приходилось трудиться, завидовали праздной жизни высокородных лордов. Пределом мечтаний многих эльфов, особенно вассалов и наемных работников, был такой образ жизни, при котором ты можешь заниматься исключительно тем, что доставляет тебе удовольствие.

Диран относился к старшему поколению — а значит, уже два-три века жил в соответствии с этим принципом. Возможно, именно поэтому Серина и считалась весьма ценным имуществом: она умела удивлять хозяина. Для столь пресыщенного существа, каким стал Диран за последние десятилетия, это было незаменимым качеством.

Получив неограниченный досуг и исчерпав возможности лени, Диран стал искать других удовольствий. И увлекательнее всего оказалось играть жизнями окружающих, дергая их за ниточки слабостей и эмоций. Этим же он забавлялся и в своем гареме, только в меньшем масштабе. Именно таким образом он подогревал соперничество среди своих наложниц и вассалов, временами перераставшее в смертельную вражду.

«Что-то в этом духе он и сделал с тем своим надсмотрщиком…» Алара поежилась при этом воспоминании и обнаружила, что, чрезмерно погрузившись в собственные мысли, она окончательно вернулась в драконий облик. Если бы вдруг здесь оказался посторонний наблюдатель, подобный недосмотр мог бы дорого обойтись драконице.

Ну, ничего. Единственным посторонним существом здесь была Серина, но это не имело значения, — все равно женщина лежала без сознания.

Поступок Дирана был настолько расчетлив и жесток, что подобный ужас просто не укладывался в голове у Алары: Диран сперва морально уничтожил несчастного эльфа, отдав его единственное дитя жестокому чудовищу, а потом приказал ему работать до полного изнеможения, дабы исправить последствия аварии — и это при том, что аварию скорее всего подстроили враги самого Дирана. Это был типичный образчик действий Дирана. Если Диран не находил возможности полностью контролировать жизни окружающих, он такую возможность создавал.

Собирая сведения о своих соперниках, других лордах, или о своих вассалах, Диран не гнушался никакими способами. Алара и сама во время своих приключений в эльфийском обличье не раз сталкивалась с чересчур назойливыми и любопытными собеседниками, которые впоследствии оказывались агентами Дирана. Диран был терпелив и настойчив. Он не успокаивался, пока не обретал власть над каждым, до кого только мог дотянуться.

Кроме этого, Диран отличался еще одним свойством характера — Серина заподозрила о его существовании, увидев, как лорд ведет себя в проигрышной ситуации, — он был абсолютно безжалостен к тем, кто ему противоречил. Малейшая неудача приводила Дирана в бешенство. Вероятно, это началось с того происшествия с участием леди Алинор. Алара, конечно, не была уверена, но сильно подозревала, что Диран впервые получил такой резкий отпор. А в его возрасте это могло оказать странное влияние на образ мыслей.

Серине здорово повезло, что Диран находился в хорошем настроении, когда вернулся домой. Если бы он потерпел поражение в Совете или хотя бы просто столкнулся с чьим-то противоречием, он убил бы Серину на месте. Даже если бы он просто оказался не в духе, он парализовал бы бывшую фаворитку и продержал в таком состоянии, пока за ней не явились бы стражники. А потом Диран постарался бы сделать казнь Серины максимально длительной и болезненной — возможно даже, превратил бы ее в часть какого-нибудь представления.

Но сложилось так, что лорд был вполне доволен собою и решил сперва поразвлечься, а потом уже послать кого-нибудь за Сериной. Но у Серины тоже были свои шпионы, и они сообщили, что счастливая соперница уже донесла лорду о беременности его фаворитки и что на рассвете за ней придут.

Алара могла бы поспорить, что Диран приказал своим стражникам осматривать окраинные районы пустыни, дабы удостовериться, что Серина действительно умерла. Он не мог позволить ей жить. Но эта женщина снова удивила его, и, если лорд все еще пребывал в хорошем настроении, он мог позволить Серине умереть «естественной» смертью.

Тут слуха Алары коснулся стон. Оказалось, что, пока драконица сидела, погрузившись в размышления, сон Серины перешел в горячечный бред. Тяготы путешествия в конце концов оказали свое воздействие. Женщина лежала на боку, корчилась и стонала. У нее явно начались схватки.

И, похоже, ей не суждено было пережить роды.