"Серебряная Снежинка" - читать интересную книгу автора (Нортон Андрэ Мэри)

Глава 16

Остаток зимы прошел в ожидании: в ожидании весны; в ожидании возвращения брата Соболя Басича и его рассказа о том, как он доставил письмо в гарнизон; в ожидании возвращения принца Вугтуроя; и в ожидании новых козней со стороны Острого Языка. К удивлению Серебряной Снежинки, месяцы, проведенные во дворце в Шаньане, не прошли зря: она научилась ждать, ждать даже в отчаянии.

Ко времени возвращения принца Вугтуроя замерзшие травы начали оттаивать. Принц прискакал из земель юе чи. Он вошел в большую юрту, склонился к ногам отца, потом по его приглашению встал и принял участие в пире.

Серебряная Снежинка нагнулась к своему шитью, чувствуя, как он сразу отыскал ее взглядом, одобрил то, что она сидит спокойно, все принимая и — внешне — всеми принятая. Тепло, которое ее охватило, не имело ничего общего с жарой в юрте: здесь, за толстыми слоями войлока, в тесноте множества тел, было действительно очень жарко. Если среди шунг-ню кто-то представляет связь между ее прошлым и настоящим, так это принц Вугтурой, который видел ее в роскошном наряде в Шаньане, отказался взять вместо нее другую принцессу и даже сейчас не презирает ее. Вместе они сразились с белым тигром.

Но присутствие одного воина — пусть и военачальника, командующего другими воинами, — не должно было вызывать у нее ощущение безопасности, какое вызвало появление принца шунг-ню. Однако она чувствовала себя так, словно перед нею поставлен щит или на плечи в самый разгар зимней бури ей набросили меховой плащ.

Но после первого, полного облегчения взгляда она решительно отказывалась поднимать глаза, позволила шан-ю наедине поговорить с сыном, хотя какое может быть уединение в юрте, забитой любопытными кочевниками?

— Как поживают бывшие дети Модуна, мой сын? — спросил Куджанга.

— Следуют за нами, как ягненок за овцой, — ответил принц отцу. — Ты приказываешь, они повинуются.

— Это хорошо, — сказал старик. Глаза его оживились и стали яснее, чем накануне. Должно быть, из-за триумфального возвращения Вугтуроя, не потерявшего ни одного человека. А может, также из-за заботы Серебряной Снежинки и Ивы. Лихорадка, обрушившаяся на лагерь во время оттепели, унесшая жизни самых старых и молодых, пощадила вождя. Он почти не кашлял, даже утром, говорили Иве его рабы, и каждый день охотно выезжал верхом.

Все вокруг ответили одобрительными выкриками, которые тут же стихли. Это сильные младшие жены шан-ю большими крюками доставали мясо из огромных котлов и раздавали пирующим. Потом они же обнесли всех кобыльим молоком. Шунг-ню ели быстро, много и жадно, как будто никогда не знали, когда удастся поесть в следующий раз, или ожидали в любую минуту пира неожиданного нападения. Постепенно, однако, все утолили самый острый голод; снова и снова обходили круг мехи с кобыльим молоком; пирующие откидывались, рыгая и удовлетворенно постанывая. Теперь, когда важнейшее дело — еда — осталось позади, постепенно начались разговоры.

— Итак, брат, — сказал Тадикан, — похоже, юе чи ведут себя покорно, как овцы. Разве подобает нашим родичам, как скоту, повиноваться приказам Чины?

Вугутрой выпрямился, глаза его оставались настороженными.

— Я не слышал, старший брат, чтобы юе чи повиновались Срединному царству или кому-то другому. Они слушаются только любимца неба, нашего отца шан-ю, который победил их в честной схватке. Пока они повинуются нам, меня это устраивает. Однако я слышал, что есть такие в нашем клане, кто не подчиняется королевской воле шан-ю. Он хочет — я прав, отец? — чтобы с Чиной был мир. Но, говорят, фу ю и жо чиан настаивают на набегах на Срединное царство, вопреки запретам моего отца. Небесный…

Куджанга нетерпеливо махнул рукой, прерывая пышный титул, а Вугтурой улыбнулся. Серебряная Снежинка поразилась тому, насколько моложе и проще стало после этого его лицо.

— ., отец, позволь мне с приходом весны выехать со своими воинами и научить их повиновению!

Его энтузиазм оказался заразителен. Сидящие в юрте воины улыбались и криками поддерживали его просьбу.

Серебряная Снежинка старалась не хмуриться. Хоть Срединное царство произвело впечатление на Вугтуроя, но во многом он оставался подлинным шунг-ню. Она надеялась, что сражаться он начнет, только когда не удадутся все попытки договориться с фу ю или запугать это племя. Но остальные так не считали.

— Нет, брат! — воскликнул Тадикан. — Ты уже ездил в другие кланы. Теперь я со своими людьми отправлюсь к фу ю, и немедленно! Клянусь, мы вернемся до того, как нужно будет сворачивать лагерь и отправляться на летние пастбища.

Игра света привлекла внимание Серебряной Снежинки к лицу Острого Языка. На этом лице появилось выражение разочарования, которое сразу же сменилось прежним торжеством; девушка была уверена, что женщину шамана неприятно поразило неожиданное предложение сына. Для Тадикана сражение оказалось привлекательней схватки за власть.

Легкий раскат прокатился по юрте, затем стих: это Острый Язык ударила по своему проклятому барабану и отложила его в сторону. Она склонилась к плечу сына и что-то настойчиво зашептала, а когда он попытался ответить, нетерпеливо подняла руку. Наконец она улыбнулась, обнажив крепкие белые зубы, и с довольной улыбкой опустилась на место. На лицо ее вернулось удовлетворенное выражение, и теперь она сидела неподвижно и спокойно, как наевшийся зверь, который теперь до следующей кормежки будет спать.

Однако это не относилось к остальным шунг-жо. Радостное согласие Куджанги было встречено приветственными криками и требованиями свежей выпивки; через некоторое время шум и жара стали невыносимыми и Серебряная Снежинка решила уйти. Она чувствовала на себе презрительный взгляд Острого Языка. Наверно, старшая женщина сочла ее слишком слабой, чтобы выдержать пир шунг-ню; тем не менее Серебряная Снежинка вышла, брезгливо подбирая юбки и обходя пьяных воинов, лежащих на роскошных испачканных коврах.

Сильная, блестящая от масла и всего своего золота и серебра. Острый Язык, вероятно, займет ее место рядом с шан-ю. Но если рассуждения Серебряной Снежинки верны, если Тадикан уедет из лагеря, его мать на время будет обезврежена. Может, ее неудовольствие объяснялось тем, что придется воздержаться от своих интриг.

Позже Серебряная Снежинка поняла, что это не так. Правда, на следующий день все в лагере стихли, как будто в голове у воинов стучал барабан духов Острого Языка. Собираясь на верховую прогулку, девушка заметила, что многие уставшие от зимней бездеятельности или недовольные тем, что их не взял с собой против юе чи Вугтурой, воины собираются последовать за Тадиканом. Даже некоторые сторонники младшего принца присоединились к ним. Они явно хотели участвовать в походе и покорении фу ю и жо чиан.

Жажда действий. Тадикан знал еще кое-что, кроме своих свистящих стрел и драк. Он знал, что его люди нуждаются в постоянном движении, в постоянном обещании сражений. В отличие от ханьцев, шунг-ню слишком молодой народ, чтобы ценить достоинства мира.

Ли Лин подарил Серебряной Снежинке карту степей, хотя и очень приблизительную. Девушка подумала, что нужно узнать, где именно располагаются эти племена, и каким-то образом передать сообщение в Шаньань.

Острый Язык вышла из своей юрты и остановилась, подбоченясь, перед входом в большую юрту шан-ю.

— Она ведет себя так, словно она, а не старик правит лагерем, — прошептала Ива. — Заставь ее понять, что это не так, старшая сестра.

Вот и конец мыслям о миролюбии ханьцев, грустно подумала Серебряная Снежинка. Сама она дочь воина и выполняет поручение Сына Неба: она не должна уступать никому из варваров, даже если это означает войну. Кроме того, у Срединного царства много сильных армий; Срединное царство знает, что иногда за мир приходится платить дороже, чем шелками или нефритом.

И вот, когда Острый Язык поймала взгляд Серебряной Снежинки для привычной уже схватки, девушка не опустила глаза. Больше того, она приветствовала женщину, как старшая жену младшую, и подождала, пока Острый Язык не ответила соответственно и не ушла. К собственному ужасу, глядя на широкую спину уходящей женщины. Серебряная Снежинка ощутила, что дрожит даже от такого ничтожного испытания своей силы.

Весь этот день и весь следующий Серебряная Снежинка гадала, какую форму примет месть Острого Языка. Она проверяла ноги своей лошади; принюхивалась к пище; ждала во время пира в юрте шан-ю словесного нападения. Но никакого нападения не было. Без сына Острый Язык словно утратила боевой дух.

Поскольку именно Тадикану шан-ю поручил возглавить новый поход, который может обернуться войной, все говорили о Тадикане и его смелости. О принце Вугтурое словно забыли. К удивлению Серебряной Снежинки, он казался довольным таким оборотом. Девушка обратила внимание, что с каждым вечером Вугтуроя усаживали все дальше и дальше от отца. А когда он пытался с ним заговорить, возникала какая-нибудь помеха, какое-нибудь требование Острого Языка, спор между воинами; а гордые обидчивые старики, окружавшие шал-ю, относились к Серебряной Снежинке как к игрушке старика и по-прежнему оказывали почести Острому Языку.

Именно эти старики начали весной разговоры о войне, они планировали ее, надеялись на нее. С усиливающимися дурными предчувствиями наблюдала Серебряная Снежинка, как они все больше возбуждаются. И боялась, что после какого-то момента образумить воинственных шунг-ню будет очень трудно. К тому же она помнила эдикты и договоры с Чиной, которые делали такую войну невозможной.

Если бы вернулся брат Соболя Басич! Если бы Серебряная Снежинка точно знала, что ее письмо доставлено! Она сжимала кулаки под прикрытием широких шелковых рукавов. Пусть только получат ее письмо: надеяться на ответ — это уж слишком.

Проницательные глаза Вугтуроя тоже разглядывали шунг-ню. Он должен помнить эти договоры, думала Серебряная Снежинка. Должен. Почему же он тоже воспламеняет кочевников? Проверяет, насколько верны его сторонники? Оценивает силу отца? Или — Серебряная Снежинка ухватилась за эту мысль — просто хочет удалить из лагеря Тадикана, как недавно устранили его самого? Принц смотрел на старшего брата, как лиса, готовая к прыжку на добычу.

— Я говорил только о посольстве, — сказал наконец Вугтурой. Возвысив голос, чтобы слышал отец, от которого он сидел теперь далеко, принц спросил:

— Небесное Величество, разве договор с твоим братом в Шаньане не запрещает такие сражения?

Вначале крадучись, потом прыжок. Вугтурой не забыл о договорах. Его предложение о поездке к фу ю — план не войны, а посольства; то, что Тадикан понял это по-другому, не должно снискать ему милость в глазах отца.

Серебряная Снежинка осмотрела юрту, и сердце ее упало. Вугтурой умен, но не искусен в государственных интригах. Его предложение вышло из-под контроля, как огонь костра в степи летом распространяется по всему пространству, грозя поглотить всех встречных. Как ни любит его отец, он не сможет пойти против так решительно выраженного желания своих людей.

— Какое нам дело до причудливых росчерков кисти на шелке? — воскликнул пожилой воин. — Прежние договоры забыты или сожжены! Нам интересны стада, луки и мечи; мы не подчиняемся никому!

— Я видел армии Чины, — ответил Вугтурой. — И говорю, что не выступлю против них.

— Мы тоже видели их солдат, — резко сказала Острый Язык, пользуясь привилегией шамана участвовать в обсуждении войны. — Когда их протыкаешь стрелами, они истекают кровью, хотя не так сильно, как настоящие воины. Живые в наших лагерях хорошо работают рабами.

И она погладила свой барабан, словно напоминала, что у людей чинской крови есть возможность послужить и по-другому. И служить долго после своей безвременной смерти. Серебряная Снежинка сдержала дрожь, потом с отвращением поджала губы. Она должна делать вид, что не замечаете презрения Острого Языка.

— Может, это и правда, — сказал Вугтурой. — Но правда и другое: тот, кто не умеет вовремя отложить оружие, рано или поздно погибает от него.

Да ведь это слова Конфуция из «Вечерних и осенних аналектов», поняла Серебряная Снежинка. Может, он даже услышал их от нее или Ли Лина. Она не сознавала, какое сильное впечатление произвела на принца Вугтурая. Нет, это не варварское дитя варварского племени, но мыслящий человек, который надеется, что отец к нему прислушается.

— Какой трус это сказал? — послышался хриплый крик. Его сопровождало какое-то замечание о ленивых верблюдах и навозе. Но произнесено оно было слишком быстро и пьяным голосом, и поэтому Серебряная Снежинка его не поняла, даже если бы захотела.

Этот крик сбросил с Вугтуроя налет ханьской цивилизации, уничтожил самоконтроль.

— Трус? — воскликнул принц. В этот момент об был только шунг-ню. — Трус? Я тебе покажу, кто из нас трус! — И, сжимая в руке нож, с искаженным от ярости лицом, он бросился вперед.

Хотя шунг-ню приветствовали его решимость, они разняли принца и воина, прежде чем кровь могла обагрить ковры и подушки, а Куджанга отдал приказ.

— Сдерживай собственные слова! — сказал он младшему сыну и больше до конца вечера не обращал на него внимания. Серебряная Снежинка бросила на принца один взгляд — он неподвижно стоял у костра, слишком гордый, чтобы уйти немедленно, — и приложила все усилия, чтобы развеселить шан-ю и улучшить его настроение. И очень боялась, что не достигла успеха.

В последующие дни брешь между шан-ю и его младшим сыном, казалось, расширялась.

Припоминая свое собственное пребывание в немилости в Шаньане, Серебряная Снежинка узнавала искусность и тонкость последних ходов Острого Языка: изолировать младшего принца; убедиться, что он рассержен; ставить его в сомнительные положения; а потом распространять про него сомнительные слухи. Ответ Вугтуроя последовал немедленно. Однажды вечером Куджанга сидел в юрте Серебряной Снежинки, слушая песни севера. — И тут в юрту вошел Вупурой. Он поклонился отцу, прижавшись лицом к полу, хотя обычно Куджанга не позволял сыновьям и воинам это делать. Потом принц кивнул Серебряной Снежинке и по знаку отца сел.

Хотя он и получил разрешение, Вугтурой сел у входа в юрту, как будто не вполне уверенный в доброжелательном приеме. Он принял рисовое вино, но не произнес ни слова. Просто сидел, как министр, защищающий при дворе Сына Неба непопулярный проект; ничего не говорил; только сидел, демонстрируя свое присутствие и выполняя роль представителя своего дела.

Пальцы Серебряной Снежинки мелькали за вышивкой; никогда голос ее не звучал так сладко; шутки ее сверкали, как искры в хрустале. Куджанга покачал головой, по-старчески восхищаясь своей чужеземной женой.

— Признаюсь: некоторые приближенные считают меня дураком. Говорят, что мужчина, который берет такую молодую жену, дурак. Считают, что я вдвойне дурак, если слушаю ее песни и рассказы. Но ты сам видел Чину. Ты как считаешь, сын?

Он заговорил со своим впавшим в немилость сыном! На мгновение пальцы Серебряной Снежинки застыли, она взглянула на Вугтуроя, который почтительно склонился вперед. Его плоское лицо покраснело, в глазах мелькнули искры.

— В тот день, когда возлюбленный неба станет дураком, наши равнины превратятся в горы, — осторожно начал Вугтурой. — Я был в Чине, как ты говоришь. Могу подтвердить, что рассказы госпожи правдивы. — Куджанга скептически приподнял седую бровь.

— Но, — добавил Вугтурой, — они слишком скромны. Он быстро посмотрел на Серебряную Снежинку и тут же отвел взгляд.

— Хань — великий народ, — сказал принц.

— Все народы великие, мой сын. Разве мы хуже? Вугтурой поклонился, прижавшись головой к ковру.

— Конечно, нет. Небесное Величество. Но в Срединном царстве людей как песка в пустыне. Это очень древнее царство, и с возрастом оно стало невероятно богатым. Чума или суровая зима не уничтожат клан; у этих людей есть изобилие, и оно позволяет им совершать чудеса, накапливать сокровища и защищать их от любых юрт и орд.

Серебряная Снежинка решительно не отрывала взгляда от работы; она была рада, что работа не позволяет ей стискивать пальцы или дергать ими рукава. И то и другое было непочтительным жестом и нарушило бы ту маску спокойствия и невозмутимости, которую она надевает в присутствии шан-ю. Для него она должна символизировать отдых, мир и изящество; он должен постоянно стремиться к ней, и тем самым ее влияние будет усиливаться. Отец и сын разговаривали доброжелательно, напряжение прошлых дней спало, и девушка занялась другой работой, принялась искусно вышивать сумку для благовоний. Хотя это было и нескромно, но она знала, что сама является одним из тех ханьских чудес, о которых говорил Вугтурой.

Еще один-два вечера, подумала она, и сумка будет завершена. Сумка для благовоний. Неожиданно Серебряная Снежинка опустила сумку на колени и уставилась на нее. В Шаньане женщины шьют такие сумки, чтобы провести время, проявить себя и — иногда — преподнести подарок человеку, которым восхищаются.

Зачем она шьет сумку из парчи, соболя и шелка? У нее в сундуке есть много гораздо более тонких тканей; могла бы сшить что-нибудь для себя. Она вспоминала травы, которые может предложить для такой сумки Ива. Какие из них смогут отбить сильные запахи — лошадиного пота, вареной баранины и немытых грязных тел? Но не все травы Ивы предназначены только для этого. Другие могут останавливать кровь, останавливать болезнь, отвращать дурные пожелания.

Я тоже могу их использовать, — подумала девушка, понимая, что обманывает себя.

Щеки ее раскраснелись, она попыталась переменить тему, заговорила о весне и весенних садах. Серебряная Снежинка понимала, что говорит слишком возбужденно и громко, как любая из Сливовых Цветков, Нефритовых Бабочек и Абрикосов, которые переполняют внутренний двор. Вскоре шан-ю встал, собираясь уходить. Когда он с трудом поднимался. Серебряная Снежинка отвела взгляд, как поступала со своим отцом. Но шан-ю принял руку сына и вышел, опираясь на нее. Серебряная Снежинка испытывала большую радость и облегчение и не только из-за своих мечтаний о мире между шунг-ню и Чиной.

Пройдя вслед за ними, девушка выглянула из юрты. Еще несколько шагов отец опирался на руку сына, словно радуясь поддержке и близости молодого человека. Но тут к ним направились два всадника, и шан-ю оставил руку сына и пошел им навстречу. Серебряная Снежинка видела, как трудно дается Куджанге ходьба. Вугтурой посмотрел вслед отцу, потом слился с тенью.

Итак, он больше не в немилости у отца, однако Куджанга хочет, чтобы об этом не знали. Серебряная Снежинка нахмурила брови. Вспомнила, сколько раз ей говорили не хмурить их, и нахмурилась еще больше. Почему Куджанга не хочет объявить о своем примирении с сыном?

Ей пришла в голову только одна причина: делая вид, что отстраняет от себя младшего сына, шан-ю на самом деле защищает его.

Как ни невероятно это звучит, между ней и Вугтуроем возникла привязанность, возникла с того самого момента в Шаньане, когда она сражалась за честное имя своего отца и свое собственное. Тогда она заслужила его невольное одобрение. Эта привязанность все усиливалась с каждым новым препятствием в пути на запад.

Серебряная Снежинка знала, что не разбирается в мужчинах. У нее в доме не было других женщин ее статуса; в дороге и в Холодном дворце она была изолирована от тонких интриг, процветающих во внутреннем дворе, от тирании и изощренных унижений, с которыми одни женщины обращаются с другими; не знала лести и игр, с помощью которых завоевывают расположение мужчин.

Серебряная Снежинка никогда не относилась так к мужчинам. Для нее есть мужчины как ее отец и Ли Лин — их нужно почитать, им нужно повиноваться, как старшим и учителям; есть мужчины как Сын Неба и шан-ю — властители, распоряжающиеся жизнью и смертью и — что еще хуже — их честью; есть чиновники, евнухи, воины, которые обязаны быть верными первым двум группам и чье отношение к ней самой зависит от их хозяев. Однако о молодых людях — с неожиданной, болезненной ясностью она подумала о старшем сыне, которого так давно чиновник предложил ей в мужья, — о молодых людях, при виде которых женщина смеется или плачет, она ничего не знает.

Никогда женщины внутреннего двора или домов, в которых она останавливалась по дороге в Шаньань, не казались ей более чуждыми и несимпатичными, чем когда они говорили о мужчинах и о том, что деликатно именовали весенними стремлениями, вечным желанием, смертельной страстью и множеством других названий. Все эти названия казались девушке слишком вычурными. Она, выросшая в бедности и повиновении, считала их глупыми.

Но она вышивает сумку, в которой объединяется искусство Чины и богатства травяных степей, и с каждым стежком все больше думает о принце, который стал ее первым защитником среди шан-ю, о принце, который стоял за ее палаткой, слушая ее игру на лютне, и который теперь в завуалированных словах назвал ее чудом.

Она замужняя женщина, хотя и не жена; она королева; она символ мира между Сыном Неба и шунг-ню. Неужели она должна забыть о достоинстве и хихикать, как взбалмошная девчонка? Посмеет ли она так вести себя?

— Послушай! — обратилась она к Иве. — Возьми это и спрячь! Мне стыдно, как плохо у меня получается!

— Как прикажешь, старшая сестра, — ответила Ива, улыбнувшись своими чересчур красными губами.

— Не смей улыбаться! — приказала Серебряная Снежинка.

— Конечно, — согласилась Ива. — Прости ничтожную, если старшей сестре показалось, что я смеюсь над ее плохой работой. Но материал прекрасный, и его можно использовать для чего-нибудь другого. — Она перестала говорить с униженной вежливостью, что для Серебряной Снежинки хуже улыбки. — Уберу в черный сундук.

Она так и поступила и поклонилась хозяйке.

— С твоего разрешения, — сказала служанка и принюхалась с горящими глазами, повернув голову к выходу из юрты, — ночь предстоит свежая и приятная, хотя и холодная, и я хотела бы побродить. Кто знает, что я могу услышать…

— Иди! — воскликнула Серебряная Снежинка. — Но когда будешь нюхать весенний ветер, смотри не увлекись молодым самцом лисом. Я бы не хотела объяснять, откуда в моей юрте лисята.

И тут же зажала руками рот, произнесший такие неподобающие слова. Ива, однако, резко рассмеялась, почти залаяла по-лисьи, и исчезла за плотной завесой. Вскоре у стены юрты послышалось царапанье, и Серебряная Снежинка поняла, что осталась одна.

Почти вопреки желанию она бросилась к черному сундуку, раскрыла его и достала сумку для ароматов. Прижала ее к себе, зарылась лицом в мех и смотрела сквозь отверстие юрты на луну, пока глаза ее не сомкнулись.

Скребущие звуки у задней стены юрты едва не прервали тяжелый сон девушки, но нужны были слишком большие усилия, чтобы проснуться. Серебряная Снежинка застонала и, закутавшись в меха, снова уснула. А когда опять проснулась, почувствовала запах паленого. Она принюхалась и с неожиданной тревогой посмотрела на жаровню. Нет, огонь не просто притушен; его совсем нет, жаровню нужно разжигать заново. Это всегда было обязанностью Ивы.

Серебряная Снежинка оделась и раздраженно поморщилась, обнаружив, что во сне все время сжимала сумку. Но где же Ива? Она всю ночь отсутствовала; но теперь светит солнце, и она лежит на своем мате. Все шунг-ню, несомненно, встали на рассвете.

Что ж, надо пойти и разбудить младшую сестру Иву. Она скажет ей… В решительном настроении девушка направилась к служанке. Запах паленого усилился.

И тут Серебряная Снежинка увидела, что роскошные длинные рыжие волосы Ивы обожжены, словно кто-то бросил в них факел. Служанка спала на боку, подобрав под себя хромую ногу, и напоминала журавля, стоящего в воде.

— Ива? — прошептала Серебряная Снежинка. — Ива! ; — Она наклонилась и потрясла служанку за плечо. Та мгновенно проснулась. Глаза ее заполнились утренним светом, в них появилось насмешливое выражение. Серебряная Снежинка немного отодвинулась от девушки, сидя на корточках.

— Что случилось, дитя? — спросила она. Весь гнев ее растаял. Она погладила волосы Ивы. В Чине рыжие волосы считаются большим недостатком, но здесь невозможно не видеть, что роскошная густая грива, которая блестит под пальцами Серебряной Снежинки, необыкновенно красива, похожа на отличный мех. И сожженные волосы вызвали у нее неожиданную печаль.

К ее изумлению. Ива рассмеялась.

— Ах, как я побегала! Воздух и земля пришли в движение, старшая сестра, и мы танцевали всю ночь, братья в меху и я. Прибежала глупая овца, думая, что мы хотим украсть ее ягненка. Все стадо пришло в панику, прискакали всадники. Поэтому мы убежали, они в степь, а я в лагерь. А тут она, — дерзкий подбородок Ивы указал направление на юрту Острого Языка, и Серебряная Снежинка поняла, кого имеет в виду служанка, — сидит и бормочет заклинания. Я ткнулась в ее юрту носом, надеялась разузнать что-то полезное.

— Она быстра, старшая сестра, хоть у нее туша призового барана. Прежде чем я успела исчезнуть в тени, она встала, щелкнула пальцами и бросила — что-то огненное — бросила в меня, и я закричала и убежала.

— Надо подрезать тебе волосы, чтобы она не увидела ожог и не догадалась, — предупредила Серебряная Снежинка.

Ива занялась этим, а Серебряная Снежинка принялась разжигать огонь.

— Я сделаю это, старшая сестра, — сказала служанка. — Тебе не нужно делать мою работу.

— А я могу потанцевать на ветру и самой разузнать новости? — спросила Серебряная Снежинка. И когда Ива покачала головой, спросила:

— Так что же ты узнала в юрте Острого Языка?

— Что она очень довольно твоим.., немилостью к твоему принцу, — сказала Ива. — Однако кое-что ее не устраивает. Воинственный характер ее собственного сына увел его далеко от дома. Мы оказали услугу старику, уведя от него сына. Сколько бы ты поставила…

Серебряная Снежинка покачала головой.

— Ни единой монеты, — ответила она. Вугтурой может быть в немилости из-за своего нежелания сражаться, что запрещает договор, заключенный его отцом; но он здесь, а Тадикана нет. Что касается Серебряной Снежинки, то для нее это очень хорошо. Чтобы стать наследником, Тадикан должен первым из сыновей приблизиться к телу отца. Чтобы сделать это, он должен вернуться в клан. Таким образом, если у Острого Языка есть планы ускорить отправление старого шан-ю в вечные степи, она не приведет их в действие, пока Тадикан воюет с фу ю. Но если Тадикан вернется, а Вугтурой уедет.., в таком случае Серебряной Снежинке придется позаботиться о себе и о своем муже, своей единственной защите.

За стенами юрты послышался шум. Она такого еще не слышала в лагере шунг-ню. Торопливо одевшись, девушка вышла. Над головой небо из бледного зимнего и серого во время недавних бурь стало голубым и бирюзовым. Ветер пах по-новому свежо. Он развевал полы одежды и лошадиные гривы; всадники ездили по проходам лагеря и торопливо что-то выкрикивали. Даже вздохи и кашель верблюдов, которых содержат на краю лагеря, казались менее мрачными, чем обычно.

Под ногами лошадей бегали дети; оживленно переговаривались женщины. Одна из юрт на периметре лагеря уже исчезла; ее толстые войлочные маты и раму укладывали на повозку. Со смехом, улыбаясь, подбежали Бронзовое Зеркало и Соболь.

— Пора сворачивать лагерь, госпожа! — сказала Соболь. — Мы поможем тебе и твоей служанке собраться. Поедешь верхом или в карете?

Серебряная Снежинка замигала. Итак, после проведенной здесь зимы настало время перебираться на весенние и летние пастбища.

— Ах! — воскликнула Бронзовое Зеркало. — После долгой зимы юрта кажется стенами городского дома.

Скакать свободно, следуя за стадами, — такова настоящая жизнь шунг-ню!

Ее возбуждение передалось Серебряной Снежинке, и та заторопилась переодеться для езды верхом и собирать вещи.

Ива спрятала сумку для ароматов среди дорожных мехов. Ни слова не говоря, Серебряная Снежинка снова положила ее в черный сундук и осторожно закрыла крышку.

Вскоре после этого упала ее юрта. Девушка наклонилась к очагу.

— Оставь, госпожа, — услышала за собой. Оглянувшись, Серебряная Снежинка увидела принца Вугтуроя на любимой лошади. В нетерпении лошадь мотала гривой. Принц негромко свистнул, и один из воинов подвел Серебряной Снежинке ее белую лошадь.

— Принца сделали пастухом маленькой королевы, — услышала она негромкие слова старого воина и поморщилась от вспыхнувшего гортанного хохота.

— Что ж, если ему не хватает духа для драки, пусть пасет стада. Или одну овечку.

Она запомнила говоривших, обратила внимание, что все это пожилые воины, которые недовольны сближением с Чиной, но не смеют сказать об этом шан-ю. Их тоже следует считать врагами или просто недоброжелателями.

Девушка указала на огонь, опасаясь, что от искры может начаться пожар в степи.

— Земля еще слишком влажная: можно не бояться, что огонь выйдет из-под контроля, — сказал ей принц Вугтурой. С обычным самообладанием он не обращал внимания на слова, сказанные достаточно громко, чтобы достичь его слуха. — Таков обычай шунг-ню. Уезжая, мы оставляем горящие костры как знак того, что вернемся на следующую зиму. Из-за весны и влажной почвы — ну, влажной для этой местности, — можно не бояться, что огонь распространится, как если бы это было в середине лета. Уезжая, мы в самом высоком пункте дневного перехода останавливаемся и смотрим назад. Если огонь еще горит, это предвещает хорошее будущее.

Серебряная Снежинка села на лошадь, обернулась и посмотрела на то, что еще недавно было процветающим многолюдным лагерем. Она увидела землю в ямах, разбросанные костры и вещи, которые быстро грузили на вьючных животных. Последним из своей большой юрты вышел шан-ю, с трудом сел на лошадь и улыбнулся, видя, что молодая жена ждет его приказа на выход. Проехали с грохотом повозка за повозкой. Впереди Острый Язык. Она правила повозкой, для которой, по мнению Серебряной Снежинки, нужно было по крайней мере пять погонщиков. Женщина шаман посмотрела на девушку, бесстрашно сидящую на лошади; та улыбнулась в ответ.

Хорошо после зимы, проведенной в тесных юртах, снова свободно путешествовать, думала она и не могла понять, то ли это привычная мысль шунг-ню, то ли желание ее собственного сердца. Ветер выл, от него на глазах наворачивались слезы. Девушка нагнулась, уменьшая сопротивление ветру; в вое ветра она слышала призыв вперед, обещания новых чудес, перемен, возбуждения и прежде всего — свободы.

И словно не в силах сдерживаться, всадники закричали, и шан-ю сделал знак. Лошади промчались мимо раскачивающихся на ходу мрачных верблюдов, мимо повозок и вьючных животных и вырвались в степь — свой настоящий дом.

Ехали весь день, останавливались только на короткие промежутки и по крайней необходимости, ели не слезая с лошадей, разговаривали сидя верхом, ездили взад и вперед вдоль длинного неуклюжего каравана повозок, стад и семей. Воздух был очень чист. Тадикану с его людьми легко будет найти летний лагерь, хотя это Серебряную Снежинку не радовало. Хотя она была уверена, что они проехали много миль, небо и земля были такие огромные, что, когда она оборачивалась, ей казалось, что они совсем не отъехали от зимнего лагеря.

— Попробуй теперь увидеть огонь, госпожа, — услышала она голос Вугтуроя. Принц улыбнулся ее удивлению.

Серебряная Снежинка прищурилась и посмотрела назад, в сторону лагеря. Огонь.., вон там стояла ее юрта, а там — юрта шан-ю. С мест очагов поднимались столбы дыма и вверх рвались крошечные языки пламени.

Хорошее предзнаменование, так ей сказали. Она посмотрела в сторону мужа, почти невидимого в мехах и войлоке. Пусть так и будет, взмолилась она, хотя и не знала, к кому обращена ее молитва.