"Чёрный Триллиум" - читать интересную книгу автора (Нортон Андрэ Мэри)

ГЛАВА 19

Их принимали как почетных гостей, но это было все, и Кадия с горечью сознавала: это все, чего она могла добиться. На второй день после их появления в деревне ниссомов принцесса сделала еще одну попытку — последнюю! — договориться с оддлингами о помощи в борьбе с захватчиками. Прежде всего, подобный союз нужен им самим, уверяла она, того и гляди лаборнокцы войдут в глубь Гиблых Топей.

Они беседовали в парадном зале, там, где был совершен обряд омовения. Сначала речь шла о всяких пустяках — о видах на сезон дождей, о количестве дичи и рыбы, удачливости охотников, о способах хранения пищевых продуктов. Потом Кадия решила, что наступил подходящий момент, и, сдерживая нетерпение, обратилась к Первой в Доме.

— Госпожа, — она старалась говорить спокойно, неторопливо, — позвольте обратить ваше внимание, что все эти хозяйственные заботы, как бы важны они ни были, могут оказаться бесполезными, если враги организуют военные экспедиции по Верхнему и Нижнему Мутару, а также проникнут другими речными путями в самое сердце нашей страны. У них нет ничего общего с рувендианами. Я бы хотела поведать, как они поступили с пленными.

Принцесса, не в силах справиться с нахлынувшей яростью, сцепила руки и обстоятельно рассказала старейшинам, как поступили лаборнокцы с ее родителями и цветом рувендианского рыцарства.

— Они никого не пощадили… — глухо сказала она, — а ведь мы одной крови, одного племени. Мы честно сражались… На что может рассчитывать Народ, если они вас за людей не считают. Не надо тешить себя понапрасну — если враги доберутся до вашей деревни, они здесь камня на камне не оставят. Пока болота надежно прикрывают все подходы к селениям ниссомов в Золотых Топях, но ведь это только вопрос времени. Всякие природные трудности, в конце концов, преодолимы, тем более, что у захватчиков имеются такие средства разрушения, придуманные их колдуном, против которых не сможет устоять и сама Белая Дама. Марш лаборнокцев по Рувенде вполне подтверждает мою мысль. Так что нам нет смысла возлагать какие-то особые надежды на магию и сверхъестественные силы. Только меч против меча, копье против копья — вот единственный способ сохранить вашу независимость и жизни. Но об этом следует позаботиться задолго до того, как прозвучит рог, возвещающий о начале сражения.

На нашей стороне прекрасное знание местности. Это — наша земля, и в этом наше преимущество! Но оно может растаять, как дым, если мы проявим нерешительность, потеряем время. Враги вошли в союз со скритеками — по-видимому, они одного поля ягоды. Этот союз — смертельная угроза для всего Народа. Я бы не хотела сейчас развивать эту тему, но, надеюсь, всем ясно, к чему может привести такой союз? Вот что я хочу сказать напоследок: если ваши обычаи запрещают вам вмешиваться в чужие дела, то подумайте хотя бы о собственном выживании. Закрыть глаза на существующую опасность — это плохая политика.

Первая в Доме долго хранила молчание, и в эти минуты в сердце Кадии вспыхнула надежда. Возможно, ей удалось в чем-то убедить собеседницу. Действительно, оставленный в Тревисте гарнизон, явное оживление скритеков таили смертельную угрозу для всех оддлингов, и если сейчас не подняться, не взять в руки оружие, потом может оказаться поздно. В первые месяцы после вторжения у всех народов, населявших Рувенду, еще был шанс одержать победу…

Наконец Первая ответила, и голос ее, звучащий сухо, бесстрастно, убил всякую надежду.

— Королевская дочь, это верно, что ваши люди и наш народ проживали бок о бок в течение многих лет. Проживали мирно, я бы сказала, дружно… Между нами никогда не случались подобные ужасные сцены, о которых ты нам поведала. Понятно и похвально, что ты ищешь поддержку везде, где только можно, чтобы отомстить своим врагам. Действительно, мы были друзьями, но ты ошибаешься, если считаешь, что мы являлись вассалами королей Рувенды. Куда более древние узы связывают нас с Белой Дамой, что обитает в Ноте. Мы служим ей уже которое столетие. Вполне возможно, что у нее уже есть план действий… Хочу заверить, что мы разделяем твои опасения и принимаем кое-какие меры предосторожности. Еще до того, как ваше племя рувендиан пришло в Гиблые Топи, здесь разразилась такая война…

Она замолчала, взгляд ее словно остекленел — Первая в Доме долго смотрела куда-то за спину Кадии. Чтo она там увидела? Принцессу даже чуть передернуло — ей стало стыдно за свою горячность, глупость. Она по существу ничего не знала. Оказывается, здесь когда-то тоже шла война. Кто и с кем сражался? Может, в этом сокрыта тайна Исчезнувших?

— Какая тогда замечательная жизнь была здесь! Стоит только послушать наши легенды… Как ты считаешь, каким образом наша страна докатилась до того состояния, в котором пребывает ныне? Мы разобщены, распались на отдельные племена, путешествовать по нашим дорогам — все равно, что играть со смертью, а во многие области Гиблых Топей вообще хода нет. Та война была не нами развязана, мы ее дети, и когда те, кто сражался, сгинули, мы обнаружили, что находимся в странном мире. Нам пришлось потратить много усилий, чтобы сделать его пригодным для жизни. Потом ниссомы дали клятву, что больше никогда не будут участвовать в истреблениях народов. Пусть это свершается без нас.

Мы обязаны жизнями Белой Даме из Нота, с ее помощью нам удалось восстановить мир. Если на нас нападут, мы будем защищаться, но первыми никогда не поднимем оружие. Отправляйся в Нот, королевская дочь, там ты найдешь ответы на свои вопросы.

С этим Кадия волей-неволей вынуждена была согласиться.

Отдохнув, принцесса и охотник вновь отправились в путь, и чем дальше они забирались в болота, тем удивительней и опаснее становилась окружающая местность. Скоро на глазах изменились растения, позеленела и начала покрываться странными пузырями вода. Повсюду еще виднелись заросли тростника, чьи метелки по-прежнему ослепительно блистали на солнце. Уже на другой день в топях начали попадаться небольшие острова — холмы, поросшие лесом, которые выступали из гнилой, обильно рождающей пену воды.

Проплывая мимо островов, Кадия не могла скрыть своего удивления — подобных деревьев она никогда не видывала. Да и ползучие растения, которых здесь было видимо-невидимо, поражали своим необычным видом. Стебли у них были по большей части золотисто-белые, по всей длине располагались отвратительные ярко-алые узкие щели, напоминающие незаживающие раны. Из них постоянно что-то капало. Зловоние вокруг стояло невыносимое…

Короткий посвист Джегана насторожил девушку. Она едва успела вцепиться в оба борта, как охотник могучим гребком резко бросил лодку в сторону. Потом в другую… После он быстро погнал плоскодонку подальше от встававшего по правую руку островка. Там творилось что-то невероятное… С ближайших к воде деревьев начала густо осыпаться листва. Джеган бросил весло, схватил короткое копье, которым обзавелся в деревне, и принялся вращать его над головой. Опадающие листья плавно снижались на них, но благодаря предусмотрительности Джегана, отогнавшего лодку, только один широкий, с бахромой по краям, листок спикировал на Кадию, но и его охотник ловко отбил копьем.

Принцесса во все глаза следила за упавшим в воду существом. Бахромчатая шерстка оказалась подобием ножек, быстро-быстро задвигавшихся в воде и погнавших эту мерзкую тварь к ближайшей суше, где она начала ловко взбираться по стволу, потом по ветке, где и замерла, изображая из себя невинный листок.

— Снафы, — объяснил Джеган. — Здесь их много. Лапки у них вроде коготков — если вцепятся, не отдерешь, да еще и яд впрыснут.

Кадия невольно порадовалась, что, добравшись до родной деревни, Джеган решил теперь плыть в светлое время суток. Объяснил он свое решение тем, что они настолько удалились от проторенных путей и тропок, связывавших различные части Гиблых Топей, что можно не опасаться засады. А вот к подобным нападениям, какое только что совершили снафы, следовало быть готовым каждую минуту.

По-прежнему дорогу им указывал амулет — тусклая искорка, горевшая на одном из лепестков. Кроме того, Джеган ориентировался по солнцу, по растениям, так что лодку они гнали вперед изо всех сил — Джеган в основном на веслах, а принцесса помогала ему шестом.

Теперь она постоянно вспоминала сестер. Неужели они стали жертвами этого негодяя Волтрика? Но что-то внутри нее подсказывало, что Харамис и Анигель живы. Меньше тревоги вызывали воспоминания о Харамис. То, что она спаслась, в общем-то, не вызывало сомнения. Ее старшая сестра не из тех, кто не может поставь за себя. Но если Харамис жива, если добралась до Великой Волшебницы, значит, она уже вступила на путь борьбы. Именно эта неизвестность, незнание планов Харамис удручали ее больше всего. Вот с Анигель дело обстояло похуже. Схватили ее тогда у колодца или нет? Сжимая амулет со священным цветком, она не раз задавала этот вопрос — обращалась к Триллиуму, к небу, к хлюпающей под ударами весел воде, к джунглям, к птицам и рыбам, даже к звездам. Ожидая ответа, она ощущала томительную сладость в душе — это был верный знак, что Анигель жива. В противном случае ей было бы дано знамение. Обязательно. Она так и объясняла на привалах Джегану. Тот обычно помалкивал, случалось, кивал или пожимал плечами, вздымая реденькие брови, отчего его мордочка с приплюснутым носом и остренькими ушами принимала такое комическое выражение, что Кадия с трудом удерживалась от смеха. В разуме, в опыте, в мудрости, наконец, ему не откажешь, но вид у него в минуты размышлений был очень потешный. С Кадией он соглашался в главном — случись что с Анигель или Харамис, это стало бы известно. О происшедшем долго бы судачили и ниссомы, и уйзгу, и вайвило… Кое-что бы долетело и до них… Лаборнокцы не упустили бы возможности объявить, что наследницы трона преданы смерти. Это бы значило для всех племен Народа, что возврата к прошлому не будет…

О-о, это была очень тонкая политика! У Кадии руки чесались от желания вступить в борьбу. Только без всяких магических ухищрений… Но чем дальше, тем яснее она начинала осознавать, что присутствие во вражеском стане Орогастуса неодолимо переводило будущий театр военных действий в какие-то заоблачные, таинственные дали и, не разобравшись что к чему в тех оккультных пространствах, смешно было начинать войну.

Это была грустная мысль, но отбросить ее было невозможно…

К вечеру небо затянуло тучами, и в ранних сумерках Джеган повернул лодку к зарослям тростника. Золотистый свет, рождаемый местной растительностью, угасал на глазах.

В нише, образованной двумя стенами тростника, Джеган бросил якорь. Они всухомятку поели, потом охотник коротко распорядился:

— Спи!

Легко сказать — спи! Но как уснуть в этой проклятой, полной опасностей темноте? Мрак сгустился до такой степени, что в нем расплывалась фигура Джегана, сидевшего на корме. Принцесса долго ворочалась, бормотала, поминала болота недобрым словом, потом неожиданно легко, свернувшись клубочком, провалилась в дрему. Ее посетил сон — даже скорее видение… Все было, как наяву: она подходит к какому-то городу (не Тревисте), прекрасно сохранившемуся, без примет одряхления или развалин. Тем не менее он казался вымершим. На стенах — никаких следов караула, часовых; никто не входит и не выходит из распахнутых ворот. Они появились внезапно — мостик, опущенный через ров, две металлические огромные створки; в глубине такие же ворота, тоже открытые. Ее как бы приглашали войти… Манили… Или заманивали?..

Это все, что она могла вспомнить поутру. Недосказанность отозвалась сильной головной болью — безусловно, ей еще что-то явилось. Она никак не могла вспомнить, вошла ли она в мертвый город или нет.

Как к этому видению следовало относиться? Это был Нот?.. К ее разочарованию, древний город, куда они прибыли к вечеру следующего дня, ничем не напоминал явившийся во сне. Во-первых, здесь кругом лежали развалины, заросшие буйной вьющейся растительностью, а над ними возвышалась полностью сохранившаяся, словно высеченная из скального монолита — никаких следов кладки, — башня.

Джеган подогнал лодку к облицованному камнем берегу.

— Вот мы и добрались, — глухо, торжественно объявил он — Это — Нот. Дальше мне хода нет, ты пойдешь одна. Я подожду здесь.

Выложенная плитами дорожка была не шире корпуса их лодки. Кадия вздохнула, решительно шагнула на плиты, махнула рукой Джегану и зашагала в сторону башни. Чем ближе она подходила, тем большее удивление охватывало ее — башня при приближении, казалось, росла, и, когда принцесса приблизилась к распахнутой двери, сооружение вершиной своей коснулось облаков.

За порогом в светлых сумерках вырисовывалась маленькая уютная прихожая, так несоответствовавшая монументальной, вызывающей трепет башне. Девушка почувствовала себя, как в детстве, когда, робея и стараясь не выказать своих чувств, заходила в чужой дом. Но теперь-то она не девочка, одернула себя принцесса, и нечего робеть и удивляться, что в такой огромной башне такая маленькая уютная прихожая. Еще не хватало, чтобы она выдала свои мысли…

Добро пожаловать, Кадия.

Принцесса вздрогнула. Она ясно услышала приветствие, но откуда оно исходило? Ясно, что не из прихожей, может, из открывавшейся за ней комнаты? Кадия взялась за рукоять кинжала, другой рукой вцепилась в амулет, который вдруг заметно потеплел и запульсировал в зажатой ладони в такт с биением сердца. Принцесса отважилась пройти дальше.

Посреди комнаты стояло массивное деревянное кресло с высокой спинкой — такими обычно пользовались ее родители во время официальных церемоний. В нем сидела Белая Дама, а может, какая-то другая женщина. Кто мог сказать? Ее длинные пальцы разглаживали на коленях подол черного, как смоль, платья. Вглядевшись, Кадия обнаружила, что по самому краю наряда, по широким обшлагам бегут какие-то странные, похожие на руны, серебряные значки. Форму их уловить было невозможно — они как бы подернулись зыбью, какая появляется на поверхности водоема, если бросать туда камни.

Судя по ее росту, эта женщина была не из оддлингов — стоит ей встать, и она окажется куда выше принцессы. По лицу ее нельзя было сказать, молода она или стара. Вот глаза у нее удивительные — в них как бы одновременно читалась непреклонная воля и бесконечная усталость.

— Кадия! — подала голос женщина. Звучал он бесстрастно, в нем не было ни тепла, ни отчуждения.

Гнев, охвативший принцессу в прихожей, теперь буквально душил ее. Ох, как много ей хотелось выговорить этой хранительнице родной земли! Почему ее магическая сила оказалась бесполезной? Почему она не сумела отразить нападение на горные крепости, охранявшие проход в Рувенду? Где ее ужасные снежные бури? Зачем она не укрыла Цитадель плотным слоем тумана, почему не ослепила врагов? Как же случилось, что гордая, всемогущая, таинственная Белая Дама оказалась не в состоянии пресечь козни Орогастуса? Когда пришел решающий час, она спасовала. Сколько боли, ярости, отчаяния Кадия готова была выплеснуть в лицо седовласой, поджавшей губы женщине, но вместо этого она изящно присела, склонила головку.

— Госпожа…

Да, подумала Кадия, с такой ментальной хваткой не поборешься. К чему упреки, обвинения? Жаль тратить на них драгоценное время… Она взглянула в лицо Белой Даме — та величаво кивнула.

— Правильно, все в конце концов вернется на круги своя. Стоит ли, крестница, теперь заниматься сведением счетов, когда впереди нас ждут другие дела.

Она произнесла эти фразы тем же бесцветным голосом. Руки ее по-прежнему разглаживали материю на коленях.

— Пришло время действовать и тем самым изменить поступь истории. Что значит человеческий год в судьбе гор? Миг! Что значит день в судьбе навозной мухи? Жизнь! Все мы: растения, птицы, насекомые, камни, мужчины и женщины — бредем к своему концу. Что значит — конец? Одни доказывают — все течет, все изменяется; другие — ничто не меняется в подлунном мире. Кто прав? Те из нас, кому приоткрыта завеса над будущим, спокойны. Они знают ответ.

Да, эта земля находится под моей опекой.

В первый раз она отвела глаза от Кадии и посмотрела куда-то в сторону. Что она там увидела, девушка не разобрала, только внезапно легкий румянец окрасил щеки Белой Дамы.

— Да, — продолжала она, — я несу ответственность за все, что принадлежит Свету. Когда-то здесь обильно разливались воды, а острова, брошенные на озерную гладь, казались прекрасным ожерельем. Тогда здесь жили те, другие… Исчезнувшие… — Она сцепила руки — видно, ей тоже было трудно справиться с волнением. — Они вызвали меня, их мольбами мне на плечи взвалили эту неподъемную ношу. Я трудилась, не покладая рук.

Всему приходит конец, моим трудам тоже. Все течет, и ничего не меняется… Те времена горя и печали миновали. Пришла новая пора, явились те, бороться с которыми ты призывала оддлингов. Но как? Задумайся, пока я хранительница земли.

Ты — последний добравшийся до меня лепесток. Я изучила ваши мысли и сердца. Я направила твоих сестер по пути к Свету. Мой час еще не пробил.

— Путь к Свету — это хорошо, — не выдержала Кадия. — Но как насчет Волтрика? Из всех разновидностей скритеков этот — наихудший. Вот к чему следовало приложить вашу мощь.

— Существует куда более опасное порождение надвигающегося Мрака, — ответила волшебница, — Вот о чем надо помнить, вот откуда исходит смертельная опасность. Оглядись, задумайся!.. Среди захватчиков есть некто, изучивший древнейшее искусство, и теперь пришел его час. Прозрев будущее, я сделала все, что смогла. Это немного, но в этом надежда. Ты и твои сестры — дар бесценный, таинственный. Только вы способны заставить его истечь до конца и измениться. Но только в том случае, если принесете жертву времени.

— Какую жертву? — спросила Кадия. — Чью жизнь?

— Не жизнь, а время. Единственная приемлемая жертва, которую должно принести времени, — это время. Два лепестка в пути — они идут к Свету, ищут свои символы. Теперь твой черед. Обладайте ими и в нужный момент примените…

— Символы? Это что-то магическое? Волшебный талисман? Но у нас уже есть, и если история не лжет, то вы и подарили их. — Она вытащила янтарную капельку с впечатанным внутрь Триллиумом и показала Бине.

— Нет, этот медальон должен был привести тебя сюда. И он привел. Теперь ты должна проявить себя, найти в себе силы и мудрость овладеть тем, что неизмеримо увеличит твою мощь. Ты всегда предпочитала булат — это быстро и надежно. Но кратчайший путь к победе редко бывает успешным. Есть и другие возможности выиграть битву.

Волшебница поднялась — высокая, прямая. Прошлась по комнате — в ее движениях не было и намека на дряхлость. Она выступала величаво, как бы подчеркивая принадлежность к сонму легендарных героев, коим вменили в обязанность хранить землю и воду и кто при любых обстоятельствах исполнит долг.

К своему удивлению, Кадия обнаружила, что следует за Белой Дамой и ступает так же прямо, так же высоко подняв голову.

Они миновали прихожую и вышли из башни. Здесь Белая Дама, чуть нагнувшись, расправила платье, серебряные значки замелькали перед глазами девушки, когда же волшебница выпрямилась, в руке у нее оказалось невиданное растение. Как оно очутилось у Бины, Кадия не могла сказать. Высотой в несколько элсов, усыпанное листьями и черными цветками, оно буквально приворожило Кадию.

— Вот что теперь будет указывать тебе дорогу. Отправляйся в путь и разыщи Трехвекий Горящий Глаз.

Белая Дама, тремя пальцами державшая священный цветок за стебель почти у самого корня, неожиданно метнула его, словно дротик. Кадия неотрывно следила за полетом цветка и невольно вздрогнула, когда стебель, подобно стреле, пронзил воду возле самой лодки, где лежал Джеган. Казалось, тот сладко спит и не видит, что творится вокруг.

Только теперь до принцессы дошло, что, вероятно, и она тоже спит — пребывает в этакой сладкой философской дреме. Как иначе объяснить то, что с ней случилось? И это замысловатое задание… Что бы мог значить Трехвекий Горящий Глаз?

Кадия оглянулась — рядом никого не было. Точно, Сплю, решила она, однако что-то подсказало ей, что не следует спешить с выводами. Девушка усмехнулась — как раз то, что сейчас случилось с ней, и есть самая очевидная реальность. Правда, особого рода…

Да, в этой реальности все было не так, как в той обыденной, растительной жизни, которой она жила столько лет. В этом мире, где борьба требует иного умения, другого опыта, волшебницы появляются и исчезают, руководствуясь своими никому не ведомыми побуждениями. Здесь изменчивыми оказываются размеры башни, здесь за уютной прихожей скрывается логово колдуньи. И сама она теперь обретается неизвестно где — хоть всю башню обыщи, никаких следов не найдешь!

Нехотя, досадуя на себя, она села в лодку. Джеган уже потягивался, однако принцесса не обратила на него никакого внимания. Она смотрела в воду, туда, куда погрузился стебель священного цветка. Там в глубине изумрудно светилось что-то бесформенное. Приглядевшись, Кадия поняла, что сияние исходит от тонкого волоска или прутика. Когда она тронула его шестом, светящийся жезл двинулся, как бы указывая, куда следует плыть.