"Модести Блейз" - читать интересную книгу автора (О`Доннел Питер)

Питер О'Доннел
Модести Блейз
(Модести Блейз-1)

Глава 1

Фрейзер водрузил на нос очки так, чтобы они придавали ему тот самый вид туповатого, но добросовестного служаки, который он постоянно использовал в целях камуфляжа. Затем он почесал пальцем переносицу и уткнулся в досье, которое держал в руках.

— Осмелюсь доложить, сэр, — почтительно начал он, — что в связи с Модести Блейз у нас могут возникнуть проблемы, что не так-то просто решить.

Фрейзер поднял голову и уставился на крупного седовласого джентльмена, который стоял у окна и смотрел, как по вечернему Уайтхоллу пробегают машины.

— Когда же вы избавитесь от привычки употреблять в одной фразе два «что»? — осведомился Таррант, поворачиваясь к Фрейзеру от окна.

— Прошу прощения, сэр, — отозвался Фрейзер, всем своим видом выказывая крайнее смущение. — Впредь постараюсь быть внимательнее.

Таррант подошел к большому письменному столу в углу, сел в кресло, извлек из полированной шкатулки сигару и начал неторопливо ее раскуривать.

— Удивительная женщина, — произнес он, глядя, как тяжелые клубы дыма поднимаются к потолку. — Скажите мне, Фрейзер, вот что. Если бы вы были ребенком женского пола в сорок пятом году в лагере перемещенных лиц на Ближнем Востоке, сумели бы вы в двадцать шесть лет удалиться от дел и заработать полмиллиона фунтов стерлингов?

Фрейзер быстро прокрутил в уме разнообразные выражения лица, которыми он владел, и остановил свой выбор на обиженном со слегка поджатыми губами. Таррант пристально посмотрел на него, затем одобрительно кивнул.

— Дело в том, — продолжал он, — что нам вряд ли удастся заинтересовать ее деньгами. Особенно если учитывать, что при нашем бюджете речь может идти в лучшем случае о каких-то жалких двух тысячах в год.

Фрейзер поднял руку и почесал средним пальцем макушку с редеющими волосами.

— Кое-кто из наших людей работает вовсе не ради денег, сэр, — почтительно напомнил он.

— С другой стороны, она испытывает теплые чувства по отношению к нашей стране, — рассуждал Таррант. — По крайней мере, она решила поселиться именно у нас. И все же у меня нет уверенности, что стоит лишь протрубить трубе, и дама сломя голову помчится в бой. Нужно что-то более тонкое.

— Шантаж? — откликнулся Фрейзер, попытавшись на сей раз нацепить маску, в которой якобы органично сочетались лукавство, дерзость и отвращение. У него ничего не получилось, и он увидел, что Таррант смотрит на него с явным сочувствием.

— Нет, об этом не может быть и речи… Вряд ли у нас есть для этого достаточно мощные рычаги, Фрейзер. А кроме того, одного согласия — вынужденного согласия нам помочь — маловато.

— А что, если… — Фрейзер осекся, вытащил из папки коричневый листок и некоторое время делал вид, что изучает его. — А вдруг это может сработать?

Таррант взял листок у Фрейзера, дважды прочитал короткий текст. Прежде чем снова взглянуть на собеседника, он предположил, что тот напустит на себя вид человека неуверенного, но не теряющего надежды. Так оно и было.

Таррант задал сам себе вопрос: почему лихой разведчик с таким богатым оперативным опытом, как у Джека Фрейзера, постоянно корчит из себя неумелого глупца — особенно теперь, когда он не выполняет секретное спецзадание, а занимается разной канцелярщиной. Похоже, все дело в привычке. Эта личина сослужила Джеку добрую службу в прошлом, и теперь ему жаль расставаться с ней. Так или иначе, это была совершенно невинная игра, которая иногда приносила пользу и почти всегда забавляла Тарранта. Тем более что Таррант и Фрейзер давно и хорошо знали друг друга, и время от времени последний вполне мог отбросить свои ужимки и говорить напрямик. Поистине чужая душа — потемки…

— Наши шифровальщики прислали текст всего час назад, — сообщил Фрейзер, чуть виновато разводя руками. — Они, конечно, не отнеслись к нему с должной серьезностью, просто направили, как положено, по инстанциям… Но мне показалось, что тут, возможно…

— Кое-что имеется, — закончил за него Таррант, вернул листок и взглянул на часы. — Десять! Как вы полагаете, она не могла бы повидаться с нами сегодня же?

— Никогда не надо откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, — нравоучительно напомнил Фрейзер, с трудом скрывая ликование. — Как вы полагаете, может, мне попробовать позвонить ей прямо сейчас, сэр?

Вечер был приятным, теплым. Фрейзер проехал в своем «бентли» по Конститьюшн-Хилл и повернул возле Гайд-парка, выказав при этом неожиданную агрессивность, подрезав такси. Этот его маневр вызвал вопль негодования у таксиста, на что Фрейзер, в свою очередь, виновато пробубнил что-то, а затем выругался так, что Таррант с трудом скрыл свое восхищение.

Когда они ехали через парк, Таррант заметил:

— Ваш разговор с Модести был краток. Она не задавала никаких вопросов?

— Нет, сэр Джеральд. — Фрейзер подался вперед и, обеспокоенно вглядываясь в темноту, сказал: — Стоило мне спросить, когда она готова принять вас, она ответила: «Да хоть сейчас». Ваше имя ей явно известно.

— Так оно и есть. Дважды она посылала из Танжера Вилли Гарвина, чтобы продать мне кое-какую весьма ценную информацию. В одном случае речь шла о Насере, а в другом о том, как русские свили себе гнездышко в Ливане.

— Какое впечатление произвел на вас Гарвин, сэр?

— Алмаз, который огранен лишь частично, хотя и очень неплохо. По-английски Гарвин говорит, как это принято в Бетнал-Грине[1], но его французский и арабский в полном порядке. У него прекрасные манеры. Чтобы поставить его на место, я пригласил его на ланч в Ранд-клуб, но он держался так, словно бывал там с юных лет. Торговался весело, но непреклонно. Держался раскованно, но с чувством собственного достоинства, словно чрезвычайный и полномочный посол правящей королевы.

Но не как принц-консорт? — вставил Фрейзер.

— Ни в коем случае! Посланник королевы. Не более того.

— Жаль, жаль, — вздохнул Фрейзер и очередным маневром отпихнул в сторону черный «остин». — Если бы между ними что-то там имелось, это заметно укрепило бы ваши позиции. Особенно если учесть, что у Гарвина возникли проблемы.

— Да, но с другой стороны… — Таррант превратил реплику в вопрос, который надлежало договорить собеседнику.

— Сущая правда, — закивал головой Фрейзер. — Если бы Гарвин являлся принцем-консортом, у него не было бы сейчас проблем, а у нас не оказалось бы на руках козырей.

Они поравнялись с жилым комплексом, спроектированным учеником Ле Корбюзье; строительство было завершено с год назад и являло собой завидное сочетание простоты и изящества. Внизу находились бассейн, корты для игры в сквош, спортзал — я для тех, кто жил здесь, и для их гостей. Фасад был из грубого камня, ломаная линия балконов дерзко нарушала однообразие, характерное для зданий вокруг. Наверху, окнами на юг, находился пентхауз[2], с террасой из бетонных плит, между которыми пробивалась зелень.

Пентхауз стоил семьдесят тысяч фунтов.

Они вошли в вестибюль, подошли к столу, за которым сидел швейцар в форме. Когда Таррант обратился к нему, он вежливо кивнул:

— Да, сэр. Мисс Блейз позвонила и предупредила, что ожидает вас.

Где-то вдалеке, за ковром вишневого цвета, виднелся частный лифт. Швейцар нажал кнопку, двери открылись.

— Пожалуйста. Мисс Блейз прислала за вами свой лифт. Если вы, джентльмены, войдете в него, он отвезет вас наверх, прямо к ней. Он не обслуживает другие этажи.

— Благодарю. — Таррант нажал кнопку, и лифт начал плавно подниматься, сначала медленно, потом постепенно набирая скорость. Затем лифт остановился, двери отворились, и Фрейзер с Таррантом вышли.

Они оказались в большом холле, выложенном черным и серым кафелем. За холлом простиралась огромная комната, ярдов пятнадцать в длину, заканчивавшаяся окном от пола до потолка с видом на Гайд-парк.

Комната была как бы продолжением холла, но находилась чуть ниже. От балюстрады с коваными перилами, которая отделяла холл от комнаты, вниз вели три ступеньки.

Чувствовалось, что это владения человека незаурядного. Поначалу вас охватывало ощущение тепла и простоты. Но затем вы понимали, что простота обманчива, что если приглядеться повнимательней, то апартаменты оказывались выдержаны в разных стилях, которые должны бы противоречить друг другу, но на самом деле удивительно органично сочетались.

В холле стояли два кресла в стиле Людовика XVI, а также круглый столик. Справа за зеленым бархатным занавесом имелось углубление, служившее гардеробом. Пол был выложен восьмиугольной кафельной плиткой цвета слоновой кости. По нему были разбросаны семь или восемь ярких исфаганских ковров, поражавших разнообразием орнаментов. Стены были отделаны золотистым кедром. В одной из них был встроен камин, облицованный камнем. На стенах висело с полдюжины картин и гобелен Франсуа Буше. Что касается картин, то Таррант смог опознать Миро, Брака и Модильяни. Прочие художники были ему неизвестны.

В углу комнаты на широких закруглявшихся полках стояли всевозможные украшения: часы Кафьери, увенчанные фарфоровым львом, далее — две севрские тарелки, китайская нефритовая чаша с драконом, серебряный флакон для нюхательных солей, три безделушки из слоновой кости, а также статуэтка Клодиона и шкатулка красного дерева. Комната была умело освещена, и простая обивка кресел и диванов отлично смотрелась на ярком фоне ковров. Таррант также заметил черный кожаный честерфилд[3], два барселонских коричневых стула[4], а также длинный низкий стол, отделанный белыми и золотистыми изразцами.

На встроенных полках по одной стене стояли книги и пластинки; судя по отсутствию порядка, ими постоянно пользовались. У полок виднелся стереопроигрыватель, отчасти скрытый ширмой.

Но взгляд Тарранта снова и снова падал на ковры. Они наводили на него приятную меланхолию, словно прелюдии Листа.

Затем он услышал, как рядом почтительно вздохнул его спутник.

— Слоны Ганнибала! — воскликнул Фрейзер. — Вот это да!

Оба посетителя двинулись к ступенькам, отделявшим комнату от холла. Фрейзер, снова сделавшись самим собой, неловко прижимал к себе портфель и пугливо озирался по сторонам. Из открытой двери по правой стене падала полоса зеленоватого света и слышался гул какой-то машины.

Таррант положил на стул зонтик и котелок.

— Покашляйте немножко, Фрейзер, — сказал он.

— Не стоит беспокоиться, мистер Фрейзер, — услышали они голос, в котором присутствовал легкий иностранный акцент.

Фраза прозвучала достаточно холодно, хотя и без враждебности. В проеме двери стояла женщина. Гладкая кожа, бесстрастное выражение лица, высокие скулы, темные влажные глаза. Таррант решил, что ее рост пять футов шесть дюймов, хотя благодаря прическе с шиньоном женщина казалась гораздо выше.

У нее был приятный матовый загар, который так и хотелось собрать во флакон и продать желающим за хорошие деньги. Таррант обратил внимание на ее рот. В отрыве от лица он мог бы показаться великоватым, но в сочетании с прочими чертами можно было с уверенностью сказать: рот меньших размеров смотрелся бы хуже. Таррант подумал, что шея, пожалуй, чуть Длинновата, но опять же, обратив внимание на то, как эта женщина держит голову, был вынужден признать, что шея покороче испортила бы все впечатление. Ее ноги…

Нет, черт возьми, конечно, они отнюдь не слишком длинные! Таррант решил, что больше не поддастся оптическому обману. Эта женщина заслуживала того, чтобы воспринимать ее не по частям, а как единое целое. Как удивительное единое целое. Он поймал себя на том, что ему очень хочется увидеть ее улыбку.

На хозяйке был белоснежный облегающий свитер с воротом «поло». Рукава — небрежно засучены чуть не до локтей. Свитер был заправлен в плиссированную бордовую юбку из отличного твида. Юбка чуть прикрывала колени и держалась на широком кожаном ремне с двойной пряжкой. На загорелых ногах были золотистые сандалии без задников. Вишневый лак на ногтях хорошо сочетался с губной помадой.

Таррант спустился по ступенькам и, протянув руку, сказал:

— Мисс Блейз… Я Таррант. Позвольте представить вам моего коллегу…

Ее рука была холодной, пальцы длинными и сильными. Пожав ему руку, она повернулась к Фрейзеру, и Таррант увидел, как ее взгляд проник за его обычную маску туповатого бюрократа, и в глазах промелькнуло: «Недооценивать опасно»; далее информация отправилась в глубины ее сознания.

— Извините за столь поздний визит, — сказал Таррант, позволив себе лишь малую толику смущения. — Надеюсь, мы вам не очень помешали?

— Нет, нет. Мне интересно с вами познакомиться. — Прямота ответа свидетельствовала о том, что хозяйке нет дела до условностей этикета. — Только я бы хотела завершить свое занятие. На это уйдет три-четыре минуты. Пожалуйста, проходите.

Она повернулась, вошла в комнату. Гости последовали за хозяйкой. Тарранту приходилось бывать в гранильной мастерской, но он впервые оказался в столь опрятном помещении. Там стояли три верстака, и возле каждого — высокий табурет. На одном из верстаков было смонтировано устройство, состоявшее из трех горизонтальных дисков, соединенных с моторчиком. За свинцовым диском — жестянка с карборундом, за деревянным — банка с наждачным порошком, за третьим, фетровым, — коробка с мастикой для полировки.

На втором верстаке стоял маленький токарный станочек, какими пользуются часовщики, снабженный шлицевой пилой — небольшой вертикальный диск в четыре дюйма, режущая кромка которого была усилена алмазной крошкой.

Модести Блейз устроилась у третьего верстака, жестом пригласив гостей усаживаться на две свободные табуретки. Она взяла в руку зажим, в котором был сапфир. Таррант издалека не мог, конечно, точно определить размер камня, но ему показалось, что в нем никак не меньше сорока каратов. Это был кабошон, и теперь Модести обрабатывала его гравировальным резцом. Она включила мотор, и станок заработал.

Лицо ее сделалось сосредоточенным. Она держала зажим обеими руками и подставляла сапфир под режущую кромку.

Таррант оглянулся. Он увидел большой стенной сейф, дверца которого была распахнута настежь. Несколько ящичков разных размеров были извлечены оттуда и стояли на верстаке, у его локтя. В одном ящике лежали неограненные алмазы, сапфиры, изумруды, рубины — всего около дюжины. В другом ящике были камни поменьше — ограненные и отшлифованные.

Затем в самом большом ящике Таррант увидел изделия из полудрагоценных камней, и от их вида у него захватило дыхание. Там были флакончики и кувшинчики из нефрита и агата, голова сатаны из золотистого обсидиана, а также роза — из розового алебастра. Он увидел восьмирукую богиню из белого халцедона и черный овал гагата с затейливым орнаментом.

Три минуты в комнате стояло безмолвие, нарушаемое только гудением мотора. Фрейзер, позабыв о своей маске, с интересом следил за работой хозяйки.

Вскоре Модести Блейз выключила станок и встала. Она вставила в глаз лупу и принялась рассматривать сапфир, десять секунд спустя подняла голову, позволив увеличительному стеклу упасть ей в ладонь.

— Вы не разрешите взглянуть? — осведомился Таррант, и в его интонациях послышалось уважение.

— Конечно. Хотя тут еще нужна небольшая шлифовка.

Она передала ему и лупу, и зажим.

На сапфире в полупрофиль была вырезана женская головка: длинные волосы зачесаны назад, плечи обнажены. Удивительным образом маленькое личико получилось как живое. Таррант пытался понять, как можно добиться такого эффекта с помощью вполне простых линий и углублений, но вскоре отказался от этой затеи. Молча он передал и лупу, и зажим Фрейзеру и пристально посмотрел на Модести Блейз.

— Резьба по камню — это ваше хобби? — осведомился он.

— Да. — Их взгляды встретились. — Я больше не занимаюсь камнями профессионально. — Ее лицо вдруг осветилось, словно от приступа безмолвного смеха. Появилась та самая улыбка, которую так хотелось увидеть Тарранту. В этой улыбке сочетались радость, раскованность и озорное лукавство. Таррант поймал себя на том, что и сам улыбается.

— Не занимаетесь этим профессионально, — повторил он, кивая. — Мы знаем, что вы отошли от дел, мисс Блейз. И конечно, хобби всегда очень кстати, чтобы было чем заняться на досуге.

— Разумеется, — ровным голосом согласилась она. — А что вы будете пить?

Они проследовали за ней в большую комнату. Модести подошла к бару в алькове, где на полках стояли разнообразные бутылки и стаканы.

— Прошу вас, присаживайтесь, сэр Джеральд. Итак, что будете пить?

— Немножко бренди.

— А вам, мистер Фрейзер?

— Мне… э… — Фрейзер почесал пальцем переносицу и сказал с нервной отвагой: — Мне бренди, но побольше. — После этого дерзкого заявления он как-то съежился в кресле, вытащил из портфеля две папочки и пристроил их на коленях.

Таррант одобрительно следил за экономными движениями Модести, готовившей выпивку. Бокалы с бренди оказались на столике между кресел гостей. Себе она налила красного вина. Причем, как заметил Таррант, простого столового вина. Затем она расположилась с ногами на честерфилде.

— Мне интересно познакомиться с вами, сэр Джеральд, — сказала она, чуть салютуя ему стаканом. — Я вела досье на вас — до того, как отошла от дел.

— Я скучный старый пень, — отозвался Таррант. — У вас куда более захватывающая биография, мисс Блейз.

— И вы хорошо ее знаете?

— А! Фрейзер очень огорчится, если я стану утверждать, что нам что-либо известно наверняка. Так… гипотезы, догадки.

— Можно послушать?

— Пожалуйста.

Таррант кивнул Фрейзеру, который открыл одну из папок и, нахмурившись, стал вглядываться в машинописный текст.

— Итак, мисс Блейз, — запинаясь, начал он, — вы, так сказать, впервые попали в поле нашего зрения, когда вам было семнадцать лет. Мы предполагаем, что ранее вы находились в лагере для перемещенных лиц на Ближнем Востоке, но у нас не было возможности точно определить ваш возраст.

— На мою помощью лучше не рассчитывайте, мистер Фрейзер, — сухо сказала она. — Я и сама в этом плохо разбираюсь.

— Ясно. Итак, коротко говоря, вы были лицом без гражданства. Примерно в возрасте семнадцати лет вы поступили на работу в небольшое заведение с азартными играми в Танжере. Его контролировали люди Луша. К вашему сведению, Анри Луш возглавлял не очень крупную, но все же достаточно активную преступную группировку. После того как год спустя он погиб от рук соперников, его дело перешло под наш контроль, что привело к заметному расширению поля операций.

Фрейзер оторвал взгляд от странички и, поморгав, сказал:

— Разумеется, сейчас я не провожу резкой черты между сферой фактов и сферой гипотез, мисс Блейз.

— Очень умно с вашей стороны, мистер Фрейзер, — сказала Модести, встала с дивана, взяла серебряную сигаретницу и протянула Фрейзеру. Там находились сигареты «Перфейо финос». Когда Фрейзер отказался, она сама взяла сигарету и пододвинула коробку с сигарами к Тарранту.

— Я не ждала вас в гости, — сказала Модести, — поэтому выбор небогат — манильские и «Пти коронас».

— «Пти коронас» меня вполне устроят, — сказал Таррант. — Но что произошло бы, если бы вы знали загодя о моем приходе?

— Если я не ошибаюсь, вы предпочитаете «Панч-панч».

— Верно. — Таррант проводил ее взглядом, когда она отправилась обратно на диван, покатал сигару между пальцев и сказал: — Вилли хорошо примечает детали. Ваше досье на меня, надо полагать, достаточно обширно.

— Что было, то было. Во всяком случае, оно весьма занятно. Но продолжайте, пожалуйста, мистер Фрейзер. Тот перевернул страницу и снова заговорил:

— Группировка под… новым руководством стала именоваться Сетью и начала действовать в международном масштабе. Среди ее операций следует назвать кражи драгоценностей и произведений искусства, контрабанду, махинации с валютой и золотом, а кроме того, шпионаж.

— Насколько мне известно, — перебила его Модести Блейз, выпуская тонкую струйку дыма, — Сеть не торговала секретами, принадлежавшими правительству ее величества.

— Мы как раз размышляли об этом, — задумчиво проговорил Таррант. — Не могли бы вы объяснить нам, почему это так?

— Не исключено, что одно ответственное лицо решило поселиться в этой стране и не хотело, чтобы в нем видели нежелательную персону.

— Но почему оно выбрало именно эту страну? — осведомился Таррант.

— Это долгая история. Вряд ли это имеет отношение к нашему делу.

— Мы также обратили внимание, — продолжал Фрейзер, — что Сеть решительно воздерживалась от операций с весьма доходным материалом — а именно с наркотиками и проституцией. Более того, в двух случаях она даже оказала ценное содействие Федеральному бюро по наркотикам.

— Очень похоже на правду, — кивнула Модести. — Но в этом нет ничего удивительного. Если у тебя есть кое-какие принципы, то последовательность только естественна.

— В шестьдесят втором году, — продолжал Фрейзер, — причем мы установили это как факт — вы вышли замуж за некоего англичанина в Бейруте, но вскоре развелись. Есть основания полагать, что это была чистая фикция с целью приобретения британского гражданства.

— Да, очень чистая, — усмехнулась Модести, и снова на ее лице блеснула улыбка. Фрейзер покашлял, напустил на себя сконфуженный вид и снова уткнулся в свои листки.

— Теперь, — сказал он, — мы подходим к периоду, когда к вам присоединился некто Вилли Гарвин. Это произошло через два-три года после того, как вы стали руководить Сетью. Вот у нас в качестве приложения еще одно маленькое досье. — Он пошуршал страницами и прочитал: — Гарвин находился какое-то время в исправительной школе в Англии, а затем, дважды отбыв короткие сроки, оказался за границей. Затем в последующие годы он попадал в многочисленные неприятные переделки в разных уголках земного шара. Опустим детали и напомним лишь, что вы встретились с ним в Сайгоне после того, как его уволили из Иностранного легиона. Теперь мы снова подходим к области гипотез.

Фрейзер сделал паузу и отпил бренди. Фрейзер был большим любителем бренди, и Таррант с интересом следил за тем, как он старается не подать и виду, что предложенный сорт поверг его в изумление. После недолгой борьбы с собой Фрейзер поставил бокал на стол и снова напустил на себя прежнюю безучастность.

— Судя по всему, — сказал он, опять уставясь в досье, — в течение шести-семи лет Гарвин выступал вашим ближайшим… партнером, мисс Блейз, до того момента, когда Сеть распалась, превратившись в ряд организаций поменьше в разных странах под руководством местных мафиози.

Фрейзер закрыл досье и, лукаво посмотрев на Модести Блейз, добавил:

— Нам известно, что вы оба появились в Соединенном Королевстве одиннадцать месяцев назад, и еще нам известно, что Уильям Гарвин приобрел пивную под названием «Мельница». У нас также есть сведения, что вы оба — люди в высшей степени состоятельные, что отчасти объясняет, — тут он сделал паузу и коротко усмехнулся, — почему в последнее время с вашей стороны не отмечалось никакой противоправной активности.

— Отлично, — сказал Таррант. — Прекрасно прочитанный текст, Фрейзер. У вас задатки отменного диктора. — В ответ он услышал подобострастное хихиканье и затем посмотрел на Модести Блейз.

— Все это, конечно, любопытно, — сказала та, — но, как вы сами говорили, в основном состоит из домыслов и гипотез. Так что я сильно сомневаюсь, что это позволит вам предпринять какие-либо конкретные шаги.

— Мы и в мыслях не держали как-то использовать это против вас, — сказал Таррант. Воцарилось молчание. Еще одним положительным качеством этой женщины, подумал он, было то, что она спокойно выдерживает паузы. Она оставляет время на размышления, не торопясь с репликами.

Таррант как раз сейчас погрузился в размышления. Он чуял неладное. Девица прямо-таки заворожила его. Она была хороша собой и излучала обаяние. Ее спокойствие на фоне мрачного и темного прошлого производило внушительное впечатление. Но все же пока в общей картине что-то явно отсутствовало. Таррант не мог никак определить в Модести качество, необходимое для тайного агента. Он чуял его, как чуял хорошую сигару еще до того, как закуривал ее, но это было нечто трудноуловимое. Некая способность быть хладнокровно-беспомощной и проявлять несгибаемую волю. Господи, размышлял Таррант, это как раз было в свое время ее отличительной чертой. Но не утратила ли она ее теперь? Пока Тарранту никак не удавалось нащупать то, что он искал. Модести Блейз проявляла сдержанность и в то же время не выказывала никаких признаков напряженности. Это было в порядке вещей. Но Таррант не мог пока определить, способна ли она превратиться в кровожадную тигрицу. А вдруг сталь проржавела и пламя угасло?

— Мы и не помышляли о том, чтобы как-то использовать против вас все эти догадки, — дружелюбно сказал он. — Ни в коем случае. Мы, напротив, надеялись, что вы сможете нам помочь. Надеялись использовать вас.

Не сводя с него глаз, она отпила вина и сказала:

— Никто не в состоянии использовать меня, сэр Джеральд. Никто. Я приняла это решение давным-давно. Задолго до того, как вы завели на меня досье.

— Понимаю. Но я все-таки надеялся убедить вас…

— Как? — Она с любопытством посмотрела на Тарранта. Тот уставился сначала на кончик сигары, затем на Фрейзера, положившего правую руку на колено. Рука лежала ладонью вниз, и все пальцы были сомкнуты. Фрейзер давал тем самым понять, что надо идти напрямую. Таррант не возражал.

— Мы отдаем себе отчет, что было бы наивно предлагать вам деньги, — сказал он. — Но мы можем предложить вам… Вилли Гарвина.

— Вилли? — Ее темные брови вопросительно изогнулись.

— Да. Вы давно с ним не общались?

— Месяца полтора. Он тогда приезжал в Лондон на пару дней и провел их здесь. Потом мы отправились к нему на «Мельницу» на уик-энд — он хотел показать мне свой новый катер. Потом я отдыхала с друзьями месяц на Капри и вернулась в Лондон неделю назад.

За это время я о нем ничего не слышала.

— На «Мельнице» его сейчас нет.

— Это меня не удивляет. Вилли довольно быстро потерял интерес к своему пабу. Он много ездит. У него огромное количество подруг — весьма неплохая коллекция.

— Вилли сейчас вовсе не смакует эротические яства, мисс Блейз. В настоящее время он находится на другом конце света. Причем за решеткой. Правда, не под своим именем. Впрочем, это не столь важно. Вряд ли человека всерьез заботит, под каким именем он будет повешен.

Тут-то и случилось то, на что Таррант так надеялся. Модести Блейз и бровью не повела, не пошевелила и пальцем. Она по-прежнему сидела с ногами на диване и бокалом в руке. Тем не менее она вдруг начала излучать из себя агрессивную энергию. Таррант почувствовал, что еще немного, и разразится страшная гроза. Так в атмосфере накапливается электричество, прежде чем грянет гром.

— Повесят? — переспросила она мелодичным голосом. Но для Тарранта он прозвучал так же мелодично, как рог неистового Роланда.

— Или расстреляют, — сказал он, небрежно махнув рукой. — Конечно, пока есть время, поскольку ситуация в местах, где ныне пребывает Гарвин, еще далеко не ясна. Скорее всего, не поздно что-то там предпринять — в ближайшие восемь-девять дней.

Модести Блейз затушила недокуренную сигарету, пододвинула фарфоровый севрский кувшинчик, извлекла из него желтую бумагу, насыпала черного густого табаку, ловко скрутила сигарету и закурила.

— Все это несколько таинственно, сэр Джеральд, вам не кажется? — спросила она. — Вы темните.

— Сущая правда, — кивнул тот. — Причем нарочно.

— Вы хотите использовать меня?..

— В одной операции. Особое задание… Очень важное. Но только один раз. Вы прекрасно приспособлены для такой работы, и на самом деле это может оказаться просто прогулкой.

— А за это вы скажете мне, где сейчас находится Вилли Гарвин?

Вопрос повис в воздухе. Таррант сделал глоток и поставил стакан на стол. Фрейзер чуть скрючил пальцы на колене. Намек на то, что надо усилить давление. Таррант подумал и решил не следовать этому совету.

— Нет, — сказал он, поднимаясь. — Это будет наш вам подарок, мисс Блейз. А теперь мы пойдем, поскольку, как я полагаю, вам понадобится многое организовать, а времени в обрез. Фрейзер, передайте, пожалуйста, мисс Блейз копию сообщения.

На какое-то мгновение зрачки Фрейзера расширились от удивления, но он тут же опомнился и, втянув голову в плечи, стал рыться в портфеле. Она взяла коричневый листок и медленно двинулась к окну, читая на ходу. Между пальцев у нее по-прежнему была зажата сигарета.

— Благодарю. — Она повернулась к гостям и вернула листок Фрейзеру, не спуская глаз с Тарранта. — Если эта ваша работа не очень срочная, сэр Джеральд, я бы дней на десять покинула эту страну.

— Я был бы рад, если бы по возвращении вы дали о себе знать, — сказал Таррант и пожал протянутую руку. — Всего хорошего. Я надеюсь, вы съездите не зря.

— Благодарю вас. — Она проводила гостей до лифта, нажала две кнопки, и двери отворились.

— Вы очень хитры, сэр Джеральд, — сказала она, глядя на него с неподдельным интересом. — Откуда вы это узнали?

— Что именно, мисс Блейз?

— То, что я ненавижу, когда меня шантажируют. И что я страшно не люблю оставаться в должниках. Этого ведь нет в моем досье?

— Нет, — сказал Таррант, забирая зонтик и шляпу. — Но в свое время я имел честь познакомиться с Вилли Гарвином.

— Он вряд ли стал бы обсуждать меня.

— Он и не обсуждал. Но его как раз нетрудно раскусить. И я решил, что он должен быть вашим отражением. Как-никак это вы его сделали.

Фрейзер решил, что самое время вспомнить очередную народную мудрость.

— Яблоко от яблони, — возвестил он со скрытым ликованием, и гости удалились.


Модести Блейз стояла у окна, задумчиво смотрела на темный парк и курила. Вдруг коротко улыбнулась и покачала головой.

— Этим все и должно было кончиться, — пробормотала она. — Трудно винить тебя, Вилли. Видит Бог, я понимаю, в каком ты оказался состоянии.

Модести затушила сигарету и направилась к телефону. В течение следующего часа она сделала несколько звонков, в том числе и перепуганному человеку, находившемуся за восемь тысяч миль от лондонской квартиры Модести Блейз. Когда со звонками было покончено, она отправилась в свою спальню, где преобладали цвета бледно-зеленый, серебристо-серый и слоновой кости. Стены были обшиты панелями, причем справа от большой двуспальной кровати располагалась крашеная стальная панель. Она бесшумно открывалась при особом расположении ящиков туалетного столика. За ней имелось небольшое помещение в шесть квадратных футов. Первоначально это был встроенный шкаф. Какое-то время Модести стояла и смотрела на три тяжелых чемодана на полу, коробки и коробочки на полках. В ее глазах заплясали искорки.

— Интересно, почему мы сохранили все наши принадлежности, Вилли-солнышко, — сказала она и стала открывать один из чемоданов.


Фрейзер сидел за рулем припаркованной машины и говорил, чуть поджав губы, как проигравший и вынужденный к тому же поздравлять победителя человек.

— Да, вы провели встречу очень удачно, сэр Джеральд. Честное слово. Я и не предполагал, что идея сделать ее нашей должницей так здорово сработает.

— Тем не менее она сработала, Фрейзер, и, как видите, очень даже неплохо. Впрочем, вы, надеюсь, понимаете, что дело вовсе не в том, что Модести Блейз не любит оказываться в долгу.

— Простите, не понял.

— Большую часть из двадцати шести прожитых ею лет она, что называется, ходила по проволоке. От этого не так-то легко отвыкнуть, Джек.

— Но она добилась всего, чего хотела. У нее есть деньги, есть возможность вести тот образ жизни, который ей больше нравится.

— Не в этом дело. Ее положение поистине трагично. Опасность — сильный наркотик. Тот, кто узнал, что такое жить опасно, нелегко отвыкает от подобного существования. Господи, да вы же сами прекрасно знаете, что это такое. Мне пришлось чуть не силком усаживать вас за письменный стол, а вы в два раза старше ее. Разумеется, она и виду не подает, что не может жить спокойно. Она слишком хорошо владеет собой. Но синдром отмены действует. Это очень болезненное состояние. — В его голосе появились сухие нотки. — Он проявился только сейчас…

— Виноват, — сказал Фрейзер, судорожно сглотнул и затравленно посмотрел на Тарранта. — Я никак не возьму в толк, к чему вы клоните, сэр. Вы хотите сказать, что нам удалось завербовать ее вовсе не потому что она нам обязана в связи с Гарвином…

— Ну, Гарвин — это только предлог, — кивнул Таррант. — Я вовсе не пытался как-то принудить ее. Нет, напротив, я искал для нее благовидный повод ринуться в бой, Джек, — причем так, чтобы нам от этого вышел прок.

То, что Таррант уже второй раз назвал его по имени, означало, что игре, от которой Фрейзер получал большое удовольствие, настал — по крайней мере, на время — конец. На лице Фрейзера стала медленно расползаться ухмылка. Он расслабился и положил руки на руль.

— Черт побери все мои потроха, — восхищенно произнес он. — Старый хитрый коварный лис!