"Завоевание Англии нормандцами" - читать интересную книгу автора (Тьерри Огюст)

ГЛАВА 5

Прежде чем отправиться завоевывать северные и западные провинции, Вильгельм по трудно объяснимым причинам пожелал переплыть обратно море и посетить свою родную страну.

Незадолго до того как направиться в Нормандию, он возложил исполнение своих королевских обязанностей на своего брата – Одо, епископа Байе, и на Вильгельма сына Осборна. К этим двум вице-королям были присоединены некоторые другие знатные вельможи как помощники и советники.

Новый король отправился в Певенси, чтобы сесть на корабль в том самом месте, куда пристал он 6 месяцев назад; там его ожидало много кораблей, разукрашенных в знак радости и триумфа флагами.

Большое число англичан по его приказанию явилось сюда, чтобы отправиться с ним через пролив. Среди них можно было заметить короля Эдгара, архиепископа Стиганда, Эдвина и Моркара. Эти люди, как и многие другие, которых герцог увозил с собой, должны были служить ему заложниками и гарантией спокойствия среди англичан.

В гавани, где впервые он ступил ногой на английскую землю, Вильгельм оделил всевозможными подарками тех из своих воинов, которые переплывали обратно море, чтобы никто по возвращении не мог сказать, что завоевание не принесло ему выгоды.

Все население городов и деревень от моря и до Руана высыпало ему навстречу и приветствовало радостными кликами. И монастыри, и белое духовенство соперничали в усилиях и усердии, приветствуя победителя англичан, и ни монахи, ни священники не остались без наград.

Англия славилась тогда своим вышивками золотом и серебром и предметами роскоши; сверх того сильно уже развившееся мореплавание доставляло в Англию много редких и драгоценных, неизвестных еще в Галлии, вещей.

Один родственник французского короля, по имени Рауль, явился с многочисленной свитой ко двору Вильгельма во время Пасхи. Французы, не менее нормандцев, рассматривали чеканенную золотую и серебряную посуду, а также саксонские кубки для питья, сделанные из больших буйволовых рогов, оправленные в металл. Они поражались красотой и длиной волос молодых англичан, заложников короля-нормандца.

В это время в Англии епископ Одо и сын Осборна, возгордившись своим новым могуществом, пренебрегали жалобами угнетенных и отказывали им совершенно в справедливости. Если их воины грабили дома или похищали жен англичан, они их поддерживали и обрушивались на несчастных, которые, выведенные из терпения несправедливостью, осмеливались громко жаловаться на это.

Чрезмерность страданий заставила жителей восточной части попытаться избавиться от ига нормандцев с помощью чужеземцев.

Булонский граф Евстафий, который однажды, в царствование Эдуарда, был уже причиной большой сумятицы в Англии, находился тогда в ссоре с королем Вильгельмом за то, что тот держал его сына в плену. Ненависть к королю-нормандцу сблизила англичан с этим человеком, который еще недавно был их злейшим врагом.

Жители Кента отправили к Евстафию посольство и обещали ему помочь овладеть Дувром, если только он захочет оказать им помощь против нормандцев. Булонский граф изъявил на это согласие, снарядил много кораблей, распустил паруса и причалил под покровом темной ночи недалеко от Дувра. Все саксонцы страны взялись за оружие; Одо из Байе и Гуго из Монтфора переправились с частью своих воинов на ту сторону Темзу. Если бы осада затянулась хоть на два дня, жители соседних областей в огромном количестве присоединились бы к осаждающим; но Евстафий со своими воинами сделал попытку взять Дувр, и, получив неожиданный отпор, они пали духом. Ложный слух о приближении Одо, который, как говорили, возвращался с войском, поверг их в панический ужас.

Булонский граф велел трубить к отступлению; его солдаты в беспорядке устремились к своим кораблям, и нормандцы, видя, что они обратились в бегство, сделали вылазку и стали их преследовать. Многие попадали с крутых утесов, на которых расположен Дувр, сам же граф обязан был своим спасением только быстроте своего коня.

Таков был исход первой попытки в Англии сбросить господство нормандского короля; Евстафий Булонский несколько времени спустя помирился с королем Вильгельмом и, забыв своих бывших союзников, добился почестей и богатств, какие только мог ему доставить их враг.

В областях, окаймляющих длинный залив, куда впадает Северн, и к северу, в местностях, соседних с горами, не было еще в это время ни военных постов, устроенных нормандцами, ни крепких замков, построенных ими. Завоевание, если можно так выразиться, не коснулось их совершенно, его законы не имели здесь никакой силы; король не был вовсе признаваем, точно так же, как и в северной части Англии, от Бостонского залива и до реки Твид.

Известие об этом волнении достигло ушей Вильгельма и заставило его ускорить возвращение в Англию. Холодной декабрьской ночью он сел на корабль в порту Дьепп; по приезде он назначил в укреплениях Суссекса новых правителей, набранных им в Нормандии из лиц, которым он наиболее доверял. В Лондоне же он застал волнение и решил утихомирить его хитростью.

Он очень торжественно отпраздновал в Лондоне праздник Рождества Христова и, собрав вокруг себя большое число саксонских танов и епископов, осыпал их притворными ласками. Он старался показать себя очень приветливым, награждал первого встречного поцелуем; если у него чего-либо просили, он изъявлял согласие, давали ему советы – слушал; все были одурачены его коварными поступками.

Приобретя таким образом доверие целой партии отдельных лиц, Вильгельм обратился к народу. Была обнародована от его имени прокламация к жителям Лондона, которую во всеуслышание читали по церквям и площадям. Говорил он в ней следующее: «Узнайте все мою волю: я желаю, чтобы вы пользовались своими национальными законами, как в царствование короля Эдуарда; чтобы каждый сын наследовал своему отцу после его смерти, и чтобы никто из моих людей не причинял вам вреда».

Благодаря этому обещанию, как лживо оно ни было, волнение в Лондоне улеглось; к тем, кто менее расположен был подвергаться серьезному риску сопротивления властям, возвратилось спокойствие.

Сразу избавленные от трех бичей, принесенных в Англию с завоеванием, – насилия, чужеземных законов и лишения собственности, – жители Лондона утрачивали причину своих страданий. Сколько времени пользовались они уступками со стороны завоевателя – неизвестно, но в ту минуту они дали ему возможность безнаказанно удалиться из Лондона с отборными войсками для покорения свободных еще областей.

Король-нормандец направился сначала к юго-западу и, перейдя возвышенности, отделяющие провинции Дорсет и Девен, направился к Экзете. В этот город после битвы при Гастингсе спаслась бегством мать Гарольда; сюда она собрала остатки своих богатств, которые и пожертвовала на общенародное дело, ради которого пожертвовал своей жизнью ее сын. Население Экзете было многочисленно и одушевлено патриотизмом. Они укрепляли свои замки, башни и стены, велели собираться со всех окрестных областей войскам и нанимали за деньги находившихся в их гаванях чужеземных моряков. Они отправляли также посольства к жителям других городов, приглашая их присоединиться к ним и готовиться изо всех сил к борьбе с королем-чужеземцем, с которым до того времени не имели никаких дел.

Приближение войск Вильгельма было еще задолго возвещено жителям Экзете известием о производимых ими опустошениях, так как все местности, по которым они проходили, были совершенно разорены.

Нормандцы остановились на расстоянии четырех миль, и отсюда Вильгельм послал гражданам приказание сдаться и присягнуть ему в верности.

«Никогда не дадим мы клятвы в верности, – возразили они, – тому, кто выдает себя за короля, и никогда не примем его; впрочем, если он хочет получить в качестве дани подати, которые мы платим нашим королям, мы согласны платить ему ее».

«Я желаю иметь подданных, – ответил Вильгельм, – и вовсе не имею обыкновения принимать их на таких условиях».

Но таны Экзете, неизвестно по каким причинам, не ожидая нападения, явились к королю, чтобы предложить ему заложников и просить мира. Но лишь только они возвратились, граждане, бывшие далеко от того, чтобы исполнить заключенное только что условие, заперли городские ворота и снова стали готовиться к бою.

Вильгельм осадил город и, приказав поставить в виду городских стен одного из полученных им заложников, велел выколоть ему глаза.

Осада продолжалась 18 дней; значительная часть нормандской армии погибла; свежие подкрепления явились к завоевателю, но упорство граждан казалось непреодолимым. Они, может быть, и утомили бы Вильгельма, если бы таны вторично не предали их.

Таны отправились в лагерь короля со знаками покорности, с духовенством в полном облачении и священными книгами.

Обширные северные провинции представляли еще убежище для отступления и поле битвы для друзей Гарольда. Сюда устремились те, у кого не было ни земли, ни семьи, братья которых погибли, дочери были похищены, наконец, те, которые предпочитали вести суровую жизнь, чем испытать незнакомое их предкам рабство.

Эдвин и Моркар тоже бежали в северный край. Их соотечественники любили их безгранично. Много народу восстало вместе с ними; священники и монахи постоянно возносили за них молитвы.

Лишь только они явились в Мерсию и Нортумбрию, тотчас же обнаружились в этих двух областях верные признаки патриотического движения, от Оксфорда и до берегов реки Твид. Ни один нормандец не переходил еще Эмбера, и только незначительное число их проникло в сердце Мерсии. С северо-запада эта страна совершенно свободно сливалась с валлийским графством, которое, забыв древнюю вражду с саксами, вступило с ними в союз против новых завоевателей. Распространился слух, что английские и валлийские военачальники держали в горах большой совет, что они единодушно решили освободить свой остров от господства нормандцев. Великий лагерь независимости должен был образоваться по ту сторону Эмбера; главным оплотом этого движения был город Йорк, а самым последним укреплением – озера и болота севера. Многие дали клятву не спать под крышей, пока не наступит день освобождения; спали они под открытым небом, и нормандцы прозвали их дикарями.

Известие о заключении союза между саксами и шотландским королем и о враждебных сборищах на севере Англии побудило Вильгельма, не ожидая нападения, быстро начать наступательные действия.

Первым военным предприятием этой новой экспедиции была осада города Оксфорда. Граждане сопротивлялись королю-чужеземцу и стали даже осыпать его с высоты своих стен оскорблениями. Но часть городской стены, подкопанная нормандцами, обрушилась; те ворвались через эту брешь и отомстили горожанам убийствами и пожарами. Из 720 домов более 400 было разрушено. После этого был взят город Варвик, затем Лечестер, который был разрушен почти до основания, наконец Дерби, где была разрушена одна треть домов. После осады и взятия Ноттингема в нем была выстроена крепкая цитадель, и охрана ее доверена была нормандцу Вильгельму Певерелю. Он устроил себе жилище в области Дерби, на отвесной скале, на верхушке которой его замок казался висящим в воздухе, как гнездо хищной птицы.

Из Ноттингема нормандские войска двинулись на восток к Йорку. В том месте, где сближаются реки, слияние которых образует большую реку Эмбер, они встретились с соединенными силами англосаксов и валлийцев. Там, как и в битве под Гастингсом, благодаря превосходству в числе и вооружении, они шаг за шагом погнали врага с тщетно защищаемых ими позиций. Большое число англичан и валлийцев погибло; остальная часть бежала к Йорку; но преследовавшие их нормандцы одновременно с ними явились под стены города, и здесь докончено было поражение англичан.

Пораженные ужасом при виде такого несчастия и услышав о присутствии короля, жители Йорка открыли ему ворота и преподнесли ключи города вместе с заложниками.

Остатки национальной армии или, по выражению победителей, шайка мятежников и разбойников, спустилась на кораблях к Шотландии и соседним с ней английским областям. Здесь был сборный пункт побежденных под Йорком.

Победители выстроили в центре Йорка крепкую цитадель, которая, таким образом, стала оплотом завоевания на севере. Башни ее держали в страхе Нортумбрию.

В этом вновь построенном городе во главе населения, которому предстояло теперь испытать управление чужеземца, стоял человек, который, казалось, один из всех должен был бы быть избавлен от притеснений и оскорблений, сопутствующих завоеванию. Это был архиепископ Йоркский Эльдред, который после оказанного им содействия в избрании королем Эдгара и подчинения вместе с ним совершил миропомазание короля Вильгельма и сохранял с того времени ему ненарушимую верность. Среди епископов Англии он был вождем партии покорности и мира, и сдача Йорка без кровопролития была, по меньшей мере, плодом его влияния. Эльдред льстил себя надеждой, что со временем уважение к духовенству поведет за собой успокоение страны, смягчение участи народа, и эта мысль укрепляла его.

Но личный опыт рассеял его иллюзии и пояснил, что такое завоевание и чем все более и более должно было оно сделаться для всех саксонцев, как духовенства, так и светских лиц.

В один из больших годовых праздников, во время которого каждый епископ, по существовавшему в Англии обычаю, давал большой обед, случилось так, что архиепископ Эльдред велел привезти из соседних с городом своих владений обоз съестных припасов для собственной надобности. Его слуги двигались по дороге к Йорку с лошадьми и нагруженными припасами телегами. У городских ворот они встретили графа, нормандца, в сопровождении целой толпы вооруженных людей.

«Кто вы такие, – спросил их граф, – и кому везете вы эти съестные припасы?»

«Мы слуги архиепископа, – отвечали те, – и эти припасы – для домашней надобности».

Не смущаясь ни именем архиепископа, ни протестом его слуг, граф приказал сопровождавшим его людям забрать все в дорожные повозки Йоркского замка и сложить хлеб и другие съестные припасы в нормандские склады. Услыхав об этом, архиепископ Эльдред поспешно отправил депутацию из причетчиков своей церкви и горожан просить возвратить ему то, что ему принадлежало; но граф высокомерно возразил, что не возвратит ничего.

Вне себя и под влиянием угрызений совести, архиепископ возложил на короля, которого он собственноручно короновал, ответственность за эти несправедливости и в душе нарушил заключенный с ним договор. Он тотчас же уехал из Йорка разыскивать завоевателя и явился к нему в полном архиепископском облачении.

Вильгельм при виде его поднялся, чтобы по обычаю того времени обменяться с ним приветственным поцелуем; но прелат-саксонец не приблизился к нему и сказал: «Слушай, король Вильгельм! Ты чужеземец, но так как Господь хотел наказать нас за надменность, ты с Его помощью, хотя и ценой большого количества крови, завладел королевской властью в Англии; тогда я совершил над тобой миропомазание и, благословив тебя, возложил на твою голову корону. Но сегодня я, по заслугам твоим, называю тебя гонителем церкви и Бога, угнетателем его служителей и нарушителем данных мне с клятвами перед престолом святого Петра обещаний».

Неустрашимый Вильгельм, как и все люди его века, был доступен внезапному страху. Его смутило подобное зрелище, эта сцена и непонятные для него слова и, бросившись в ноги архиепископу, он просил объяснить, чем мог он заслужить подобный приговор.

В то же время окружавшие его нормандские повелители, движимые совершенно иным чувством, обратились к архиепископу со словами гнева, грозя ему смертью или изгнанием за оскорбление, нанесенное им Вильгельму, и приказывали ему немедля поднять стоящего перед ним на коленях короля. Но Эльдред, черпая силу в уязвленной гордости и достоинстве сана, спокойно перенес брань и угрозы: «Оставьте его, дайте ему смириться; ведь не предо мною он повергся ниц, но пред апостолом Петром, могущество которого сознает!» Затем, положив конец этой тягостной сцене, он взял за руку короля, который узнав причину его неожиданного появления, обещал возвратить то, что у него отняли.

Архиепископ Эльдред пустился в обратный путь в свой город, везя с собой письма, содержавшие королевский приказ и строгий выговор графу, который позволил себе враждебные действия. Он получил удовлетворение и был доволен настоящим, но он уже не верил в будущее. Он видел, что его надежда на мир после завоевания не более, как мечта: с одной стороны его соотечественники, чувствовавшие омерзение к чужеземному игу, будут только выдерживать непродолжительные перемирия, с другой – сознание собственной силы и кичливость победой достигли у победителей такой степени, что сам король не в состоянии был бы сдержать их.

Под влиянием тяжкой печали, в которой раскаяние в том, что ему представлялось, соединялось с отчаянием, он сильно заболел. Год спустя, когда саксонцы приблизились, желая взять город, горесть Эльдреда и томление удвоились; он стал просить Бога смилостивиться над ним и не дать ему увидеть разрушения его храма и родного края, и, как и просил того, скончался.

Война еще продолжалась по окраинам Англии.

Один из сыновей Гарольда, Годвин, явился из Ирландии, ведя с собой на помощь англичанам несколько кораблей и небольшую дружину. Он осадил Бристоль; но не будучи в состоянии одолеть его, посадил свои войска обратно на суда, поплыл вдоль юго-западного берега и высадился в провинции Сомерсет. При его приближении все жители страны поднялись против нормандцев, и восстание распространилось на провинции Девен и Дерсет.

Союз бретонцев с их соседями-саксонцами возобновился, и они вместе атаковали расположенные в этих провинциях отряды войск. На помощь нормандцам были посланы союзные английские отряды. Предводительствовал им Эднот, старый воин Гарольда, от которого Вильгельм хотел избавиться, так как это была его тактика – столкнуть одних саксонцев с другими, и при этом он испытывал большое облегчение, на чьей бы стороне ни была победа. Эднот погиб вместе со многими соотечественниками; восстание не прекращалось, и сын Гарольда, хотя на его стороне была победа, возвратился обратно в Ирландию, чтобы захватить там старшего из своих двух братьев и привести оттуда свежие войска.

Годвин и Эдмунд, плывя вместе и огибая длинный нос, вошли на этот раз в устье реки Тэви, к югу от провинции Девен. Они безрассудно углубились в местность, где нормандцы сосредоточили все свои силы, чтобы положить конец восстанию на западе.

Два полководца, из которых один был сын Одо – Бриэн, граф или герцог Бретанский, неожиданно напали на них и избили более 2000 человек англичан и ирландцев.

Сыновья последнего короля-саксонца сели на свои суда и пустились в путь, потеряв уже всякую надежду.

Чтобы прекратить мятежи в Дерсете и Сомерсете, епископ Жоффруа явился с лондонскими, винчестерскими и сольсберийскими войсками. Он обрыскал обе эти провинции, преследуя как вооруженных, так и тех, которые подозревались в том, что они брались за оружие; всех, кто оказывал малейшее сопротивление, постигала смерть, и пленники, если не все, то, по крайней мере, часть из них, были для примера другим замучены.

Это поражение и отступление явившихся из Ирландии союзников нисколько не уменьшило возбуждения населения запада.

Два военачальника – Бриэн и Вильгельм, разбившие сыновей Гарольда и покорившие жителей Девене и Корнуэлл, двинулись тогда с юга, а сам король с отборными войсками – с востока. У подножия горного хребта он встретил самый сильный отряд восставших и в одной только битве разбил их наголову.

Другие нормандские военачальники пошли на Шросбери, и этот город с окрестными деревнями снова подпал под власть чужеземца; жители сложили оружие; только незначительное число храбрецов, желавших сохранить его, бежали в горы. Они продолжали трудную и безуспешную борьбу с маленькими отдельными отрядами, устраивали по опушкам лесов и узким долинам ловушки заблудившимся воинам, отважным наездникам и гонцам; но большие дороги, города и села были открыты для неприятельских войск. Ужас сменил надежду в сердцах побежденных, и вместо того, чтобы соединяться вместе, они стали избегать друг друга, и снова весь юго-западный край был усмирен.

На севере, упрочив власть в Йорке, завоеватель попытался было расширить пределы покоренной страны; это рискованное предприятие было поручено верному Роберту. Войско его было незначительно, но зато самоуверенность очень велика и превзошла всякую меру, когда он увидел себя почти у цели.

Он уже находился в виду стен Деррема, когда епископ города Эгельвин явился ему навстречу и предупредил, чтобы он остерегался, так как жители решили умереть, но не сдаваться.

«Что мне за дело до того, что они говорят, – возразил Роберт Комин, – они во всяком случае на меня не нападут – никто из них не решится на это».

Нормандцы вошли в Деррем и убили несколько беззащитных человек, как бы вызывая англичан на бой; затем солдаты расположились лагерем по площадям, а их вождь занял дом епископа.

Наступила ночь, и жители берегов Тэна зажгли на всех возвышенностях костры – это послужило им сигналом; они собрались в огромном количестве и поспешили к Деррему. На рассвете они достигли городских ворот, разломали их и напали со всех сторон на нормандцев.

Саксы положили конец битве, поджегши дом епископа, который и сгорел дотла вместе с запершимися там нормандцами. В числе последних находился Роберт Комин.

Это ужасное поражение произвело такое впечатление на всех нормандцев, что многочисленные отряды, посланные для того, чтобы отомстить за убийство, двинулись было вперед до Эльфертума, но дойдя до этого места, пустились обратно, охваченные паническим ужасом.

Разнесся слух, что их охватил полнейший мрак, и они вынуждены были поворотить обратно по воле одного святого, по имени Куберт.

Нортумберийцы, одержавшие такую блистательную победу, были потомками датчан и ни на минуту не прекращали дружеские отношения с Данией.

С той минуты, когда им стали угрожать нормандские нашествия, они обратились к датчанам с просьбой о помощи во имя старинного родства; с подобными же просьбами явились к датскому королю англодатчане – жители Йорка и Линкольна.

Толпа саксов просила за свою страну у северных народов, неотступно убеждая их принять участие в борьбе против нормандцев, которые угнетали Англию, убив ее короля – близкого родственника многих северных конунгов.

Вильгельм, во всю свою жизнь не произнесший слова на языке северян, на котором некогда изъяснялись его предки, предвидел с самого начала этот союз англичан с датчанами и поэтому велел построить много крепостей на восточной окраине Англии.

Много раз посылал он к датскому королю Свейну посланников и опытных переговорщиков – красноречивых епископов с богатыми дарами, стараясь убедить его жить в мире.

Но жители Севера, говорят датские хроники, не дали себя обольстить и не согласились оставить английский народ в рабстве. Свейн собрал свой флот и войска. 240 кораблей отправилось в Англию, под предводительством брата короля – Осборна и двух сыновей его – Гарольда и Кнута.

При известии об их отправлении, англичане с нетерпением стали высчитывать, сколько дней должно было пройти до прибытия детей Балтики, некогда столь страшных для них, и с любовью произносили имена, которые отцы их проклинали. Ободренные своей победой жители Нортумбрии стали совершать частые вылазки на юг против укреплений чужеземцев.

Во время одной из таких стычек был убит главный тан Йорка.

Сыновья Свейна, брат его Осборн и пять других знатных датских воинов пристали к берегу Англии. Они сделали смелую попытку высадиться на юго-востоке. Затем они поднялись к северу и вошли в залив Эмбера. Как только разнесся по окрестностям слух об их прибытии, все англичане устремились из сел и деревень, чтобы вступить с датчанами в дружеский союз и присоединиться к ним.

Юный король Эдгар поспешно явился из Шотландии.

Саксонцы поместились впереди войска, датчане образовали главную армию, и в таком порядке они направились к Йорку – одни верхом, другие пешком, но все, говорит современная хроника, сияя от радости.

Вперед были отправлены гонцы предуведомить граждан, что час их освобождения близок, и вскоре город Йорк был осажден со всех сторон.

На восьмой день осады нормандцы, защищавшие оба замка, опасаясь, как бы соседние дома не послужили для осаждающих материалом для заполнения рвов, подожгли их. Пожар быстро распространился, и при свете пламени датчане с помощью жителей ворвались в город и заставили чужеземцев укрыться внутри их цитаделей; в тот же день обе крепости были взяты штурмом.

В этой решительной битве погибло, как выражается саксонская хроника, много сотен французов.

Юный Эдгар, снова ставший королем, заключил, следуя древнему саксонскому обычаю, союзный договор с гражданами; таким образом, в несколько мгновений было восстановлено королевство англосаксов.

Владения и власть Эдгара простирались от Твида и до Эмбера; но на всем юге царствовал еще Вильгельм, а вместе с ним и рабство.

Наступала зима. Датские суда были поставлены в заливе Эмбер, в устьях Узы и Трента.

Даны и отряды свободных англичан стали выжидать наступления лучшего времени года, чтобы двинуться к югу, заставить отступить Вильгельма.

Вильгельм был не совсем спокоен; известие о взятии Йорка и полном поражении своих войск повергло его в гнев; он поклялся, что не выпустит из рук копья, пока не перебьет всех нортумбрийцев; но, умерив свой порыв, он пожелал испытать сначала хитрость и отправил к брату короля Свейна Осборну послов. Он обещал тайно переслать ему огромную сумму денег и позволить пользоваться со всей восточной окраины съестными припасами, если только он согласится к концу зимы поднять паруса и удалиться без всякой битвы.

Датчанин, к великому позору своей страны, обещал все, чего просил король Вильгельм.

Вильгельм между тем не ограничился этим; тайно лишив свободных саксов их главных сил, он обратился к саксам подчиненного края, оказал правосудие по некоторым их жалобам, смягчил мнение значительной части их, произнес несколько хороших речей и взамен потребовал новых клятв и заложников. Затем он скорым маршем двинулся с отборными войсками на Йорк. Защитники города в одно время узнали о приближении неприятеля и об уходе датских судов.

Всеми покинутые и потеряв всякую надежду на лучшее, они оказали все-таки сопротивление, и целые тысячи их были перебиты на стенах. Бой был продолжителен, и победа обошлась дорого.

Король Эдгар был принужден бежать.

Завоеватель, вторично ставший господином Йорка, не останавливался здесь вовсе; он продолжал быстро двигаться со своими войсками к северу. Чужеземцы жгли засеянные поля, дома, целые отряды избивали, как отдельных людей.

Это опустошение производилось обдуманно и по правильно составленному плану, чтобы храбрецы Севера, найдя свой край необитаемым, были вынуждены покинуть его и рассеяться по другим местностям.

Нормандцы вторично вошли в Деррем, и сон их не был нарушен, как это было с Робертом Комином.

Воины Вильгельма обрыскали во всех направлениях эту в первый раз завоеванную область, и следы их прохода запечатлелись здесь глубоко.

Вильгельм дошел до подножия Великой римской стены, остатки которой тянутся еще с востока на запад, от устья Тэна и до залива Сольуэ.

Затем он возвратился в Йорк, куда он велел доставить из Винчестера золотую корону, позолоченный скипетр, подбитую мехом мантию и всякие другие знаки достоинства английского короля; он их торжественно выставил во время Рождественских праздников напоказ, как бы делая этим вызов сражавшимся с ним несколько месяцев тому назад за короля Эдгара и за свою страну.

Но не нашлось никого, кто был бы способен принять этот вызов: последние остатки храбрецов были рассеяны на берегу Тэна.

Таков был исход сопротивления северного края, конец, по выражению англичан, свободы, независимости и мятежа – как выражались нормандцы.

Король Вильгельм со своими отборными войсками не подвигался далее Коксема, и уже его полководцы сами, пробившись далее, покорили остальную часть Нортумбрии к северу и югу.

После завоевания северных областей завоевание северо-западных областей, соседних с валлийским графством, казалось, должно было скоро совершиться.

Эдрик Дикий не преграждал уже пути отрядам нормандцев, которые приходили со всех сторон и перестал тревожить своими нападениями их поселения в окрестностях Оффа, которые до тех пор были ненадежными убежищами.

Нормандская армия, покорив пограничное валлийское население, не остановилась у укрепления Оффа, но, перейдя эту границу к западу от Шросбери, она двинулась на территорию Кембрии. Это было началом вторжения в страну валлийцев, которое с этих пор завоеватели Англии продолжали безостановочно.

Первая нормандская крепость, воздвигнутая на валлийской земле, была построена в 16 милях от Шросбери нормандцем по имени Бодуэн. Город Шросбэри, защищаемый цитаделью, построенной на месте 51 дома, был зачислен в вотчину короля Вильгельма.

С того времени, как началось завоевание, не только воины, но целые семьи, мужчины, женщины и дети, – переселялись в Англию искать счастья.

Оставалось завоевать еще область, соседнюю с Честером, – это был единственный значительный город Англии, в котором никогда не раздавался топот неприятельской конницы.

Когда на севере прошла зима, Вильгельм предпринял эту последнюю экспедицию; но в минуту выступления армии из Йорка среди воинов поднялся сильный ропот. Покорение Нортумбрии утомило победителей.

Среди союзников, анжуйцев и бретонцев, обнаружилась тоска по родине, точно так же, как в прошлом году она одолела нормандцев. Последние, в свою очередь, громко жаловались на трудности службы и просили разрешения возвратиться за море.

Вильгельм не мог победить упорства тех, кто отказывался следовать за ним, и отнесся к ним, казалось, с презрением. Тем, кто останется ему верен, он обещал отдых после победы и значительные богатства в награду за труды.

Сами по себе подробности последних битв мало памятны; но они могут помочь читателю представить себе различные сцены завоевания и представить в истинном виде самые выдающиеся факты.

Пусть воображение читателя не отрывается от этого рассказа. Пусть оно вновь населит старую Англию ее завоевателями и побежденными XI века. Пусть оно себе представит их положения, их интересы, их разнообразные языки, радость и наглость одних, бедствия и ужас других. Все движение, сопровождающее борьбу не на живот, а на смерть двух народов. Восемьсот лет прошло*[Данное исследование было написано в 19 веке.], как не существуют уже эти люди, – но что значит это для воображения, направляемого научными исследованиями? Для него нет ничего минувшего и будущее для него – настоящее.