"Голодная дорога" - читать интересную книгу автора (Окри Бен)

Глава 3

Женщины шли по улицам. У одной в руках был черный мешок, другая носила очки, третья была в ботинках. Никто не дотрагивался до женщин и, казалось, даже не замечал их. Они шли среди всеобщего смятения, словно тени или посланницы иной реальности. Я не произносил ни звука.

Только когда они остановились у перекрестка и положили белые яйца на землю, я заметил, что все они одеты в белые балахоны. Их лица были закрыты, и они смотрели в дырочки, через которые едва были видны глаза. Сделав подношения на перекрестке, они устремились дальше по улицам, мимо разрушенных домов — в лес. Они шли в кромешной тьме, тишине и тумане, в иную реальность, где гигантский Маскарад скакал на белой лошади. Лошадь скалила зубы, и глаза ее блестели как алмазы. В воздухе раздался пронзительный крик. Когда Маскарад и белая лошадь исчезли, я заметил, что лес кишит неземными тварями. Это было похоже на переполненный рынок. У многих из этих существ в глазах светились красные огоньки, легкие струйки шафранного дыма выходили из ушей, мягкий зеленый огонь горел у них на головах. Одни были высокие, другие низкие; одни были широкие, другие тонкие. Они двигались медленно, но их было такое множество, что они проникали друг в друга. Женщины шли сквозь них без тени страха.

Мы прошли мимо отрядов мужчин, которые тащили домой свои пожитки. Мы встретили женщину, сидевшую у подножия дерева, и кровь стекала у нее с головы. Женщины взяли ее с собой. Она кричала в муках. Наконец, мы остановились у устья реки, где нас ждало привязанное каноэ. Прежде чем я смог что-то сделать, женщины связали меня, втащили в каноэ и отчалили к острову, находившемуся неподалеку от устья. Они гребли в полном равнодушии, как я ни пытался протестовать. Когда я стал раскачивать каноэ, они прижали меня суровыми ногами и накрыли просторными тогами.

По прибытии на остров женщина в очках подняла меня из каноэ и отвела в хижину. На самом деле это была баня. Она меня вымыла, вытерла грубым полотенцем и натерла маслами. Она повела меня в молельню и положила на мат. Я пытался не спать той ночью и в то же время не двигаться, и в темноте мне казалось, что все статуи оживают. Я чувствовал как эти образы дышат, следят за каждым моим движением, слушают мои мысли.

Утром я оказался в пустой комнате. Я встал, но прежде, чем я подошел к двери, в комнату вошли женщины. Глаза их источали могущество. Они молчали и смотрели на меня умоляюще, словно в моей власти было спасти их жизни.

С заботливостью, удивившей меня, они отвели меня в красивый дом и разложили передо мной отборные кушанья. Они собрались вокруг и наблюдали как я ем. Когда я закончил, они одели меня в белейшее одеяние из такой мягкой ткани, что мне показалось, будто меня закутали в облако. Они прикоснулись ко мне с нежностью и покинули комнату. Я вышел из дома и бродил по острову в белом волшебстве.

Ветер веял весточками по морю. Нежный белый песочек таинственно шуршал. Я вышел за молельню и стал смотреть на волны. На обратном пути я увидел богиню острова. Это была статуя с прекрасным лицом и глазами из мрамора, блестевшими на солнце. Вокруг ее ног лежали металлические гонги, орехи кола, кусочки каолина, перья орлов и павлинов, кости животных и кости слишком крупные, чтобы принадлежать животным. Образуя полный круг, вокруг на черных блюдцах лежали белые яйца. Диковинная могучая беременность богини предстояла открытому морю.

Ночью глаза богини засветились как лунные камни. Морской ветер, проходя через ее волосы из листьев рафий*, издавал призрачные мелодии. Ночью я услышал ее пронзительные восторженные крики. Я незаметно ушел. Ее величественная беременность так впечатляюще смотрела в сторону безбрежного моря, что казалось, она должна родить бога или дивный новый мир.

* Рафия — род древесных растений семейства пальмовых. Из листьев рафии добывают длинные волокна, идущие на плетение корзин, шляп, одежды и т. д.

Я спал в молельне, среди оживающих статуй, когда звуки гонгов разбудили меня. Я выглянул за дверь и увидел женщин, одетых в белое, танцующих священный танец вокруг своей богини. Я смотрел на них из темноты, и вдруг впереди меня что-то начало двигаться. Молча пробираясь мимо статуй, ко мне подошел кот. Он сел мне на ноги и стал смотреть на меня глазами, похожими на драгоценности. Я погладил его по шерсти. Голос сказал:

— Ты дурак или нет?

Я обернулся. Кроме статуй, я не увидел никого. Я снова погладил кота. Голос сказал:

— Почему богиня все еще не родила?

— Я не знаю, — ответил я, не двигаясь.

— Потому что она не нашла ребенка, которого родить. Если ты не будешь осторожен, сегодня ночью ты можешь родиться во второй раз.

Когда я вспомнил, что иногда могу понимать язык животных, я очнулся от обманного обольщения, с ясным сознанием опасности, в которой я нахожусь. Затем я услышал глубокие низкие стоны. В другом углу комнаты я обнаружил женщину, которая была ранена во время восстания. Во тьме она свернулась калачиком, и нога женщины дергалась, словно ей снилось, что она летит. Я встряхнул ее, чтобы она проснулась. Она открыла сонные глаза.

— Сын мой, — сказала ока.

— Они хотят что-то сделать со мной, — сказал я.

Она невозмутимо на меня посмотрела.

— Моей маме это бы не понравилось.

Она начала плакать. Ее было не остановить. Во время восстания она тоже потеряла сына.

— Давай убежим, — предложил я.

Она перестала плакать и медленно поднялась. Мы покинули молельню и побежали к каноэ. Мы уже гребли по воде, когда одинокий крик донесся из молельни и начал метаться по всему острову. Ветер хлестал этим криком по волосам богини. Каноэ рассекало волны. В великом отчаянии мы гребли по бушующей стихии. Мы уже были на полпути к берегу, когда женщины оставили свой ритуал и пустились за нами вдогонку.

Раненая женщина гребла героически, ее синяки отливали при лунном свете, глаза поникли. Она слишком устала и, когда каноэ уже приближалось к берегу, совсем свалилась на дно. Я пытался вернуть ее к жизни, брызгая на нее соленой водой, но она только покорно стонала: «Сын мой, сын мой» — вот все, что она говорила.

Я уже ничего не мог поделать. Каноэ яростно толкнулось о берег. Я проговорил над ней молитву и побежал. Я не останавливался до тех пор, пока эти молчащие женщины со своим культом не остались далеко-далеко позади.