"Перекличка мертвых" - читать интересную книгу автора (Рэнкин. Иен)2Заграждения устанавливались повсюду. За мостом Георга IV и вдоль всей Принсез-стрит суетились рабочие. Дорожно-ремонтные и строительные работы были приостановлены, леса разобраны, поскольку их части могли быть использованы демонстрантами как метательные снаряды. Почтовые ящики наглухо запечатали, а витрины некоторых магазинов забрали досками. Финансовые учреждения получили предупреждения и соответствующий инструктаж – сотрудников просили не надевать форменной одежды, чтобы не становиться мишенью для толпы. Для вечера пятницы было необычайно тихо. Центральные улицы патрулировали полицейские фургоны; их ветровые стекла были защищены металлическими сетками. Еще больше полицейских фургонов было припарковано на неосвещенных боковых улицах. Сидящие в них полицейские, одетые в спецкостюмы, потешались друг над другом и рассказывали истории о прошлых мероприятиях подобного рода. Некоторые ветераны полиции еще помнили последнюю волну шахтерских забастовок. Другие рассказывали о более поздних баталиях. Они в шутку пугали друг друга слухами о грядущем нашествии итальянских анархистов. – Генуя их закалила. – Это как раз то, что нам нужно, правда, парни? Бравада, нервозность, служебная сплоченность. Разговоры сразу смолкают, как только в эфир выходит полицейское радио. Дежурные полицейские в ярко-желтых куртках циркулировали по железнодорожному вокзалу, тоже перекрытому заграждениями. У некоторых офицеров в руках были видеокамеры, на которые они снимали прибывающих на лондонском поезде антиглобалистов. Их не стоило труда опознать по громогласным выкрикам, рюкзакам на спинах, футболкам с эмблемами, слоганами и значками, по специфическим браслетам на запястьях, по флагам и транспарантам в руках, по мешковатым брюкам, камуфляжным курткам, туристским бутсам. Как сообщала информационная служба, автобусы, набитые противниками глобализации, двигались из южных районов Англии. По предварительным оценкам, в путь отправилось около пятидесяти тысяч человек. В более поздних сводках говорилось уже о ста тысячах. И это помимо туристов, наводняющих в летнее время Эдинбург. Где-то в городе размещался штаб, откуда должны были поступать сигналы к началу маршей и митингов противников «Большой восьмерки». Их готовилась конвоировать полиция, возможно и конная. Плюс большое количества кинологов с собаками, включая тех четырех, что несли дежурство в главном вестибюле вокзала Уэверли. План был очень прост: показать силу. Пусть потенциальные бунтари видят, с кем им придется иметь дело. Щиты, дубинки, наручники; лошади, собаки, патрульные фургоны. Численное превосходство. Оснащенность и вооружение. Тактика. В прошлом Эдинбург выдержал не одну вражескую атаку. Жители укрывались за стенами и воротами, а когда в них образовывались бреши, уходили по узким туннелям, прорытым под замком и главной улицей, оставляя врагу пустой город и тем обесценивая его победу. Это был талант, который и теперь проявляется во время ежегодных Августовских фестивалей. По мере того как нарастает приток чужаков, местные жители все более стушевываются, словно сливаются с фоном. Возможно, этим же объясняется пристрастие эдинбуржцев к «потаенным» видам деятельности, вроде банковского дела. До недавнего времени площадь Святого Андрея слыла самым богатым местом в Европе, ведь там находились штаб-квартиры нескольких могучих корпораций. Но из-за недостатка места современное строительство захватило теперь Лотиан-роуд и пошло дальше на запад, в направлении аэропорта. Недавно возведенное здание «Ройял Банк» в Гогарберне рассматривалось как возможная мишень. Так же как и резиденции «Стэндард Лайф» и «Скоттиш Уидоуз». Разъезжая по улицам, чтобы убить время, Шивон поняла, что в ближайшие дни город подвергнется такому испытанию, какое еще на его долю не выпадало. С ней поравнялся, а затем и обошел ее полицейский автомобиль с ревущей сиреной. На лице водителя сияла счастливая улыбка мальчишки, которому сейчас все позволено. Розовый «ниссан», в который набилась местная молодежь, мчался в общем потоке машин. Шивон, понаблюдав за ним секунд десять, включила поворотник и встроилась в общий поток. Она направлялась к временному лагерю в Ниддри. Совет выделил место для лагеря на обширном газоне вокруг спортивного центра Джека Кейна. Они рассчитывали, что здесь хватит места для десяти, а возможно, и пятнадцати тысяч человек. Установили временные туалеты и душевые кабины; порядок обеспечивали частные охранные структуры. Жители района шутили, что в ближайшие недели возле пабов можно будет купить сколько угодно палаток и походного снаряжения. Шивон предлагала родителям остановиться у нее. А как же иначе: ведь это они помогли ей купить квартиру. Они могли бы спать на ее кровати, а она бы легла на софе. Но те категорически отказались: они приедут на автобусе и будут стоять в лагере вместе со всеми. В 1960-е они были студентами и никогда потом не отделяли себя от этого периода. Хотя сейчас им было под шестьдесят – они с Ребусом принадлежали к одному поколению, – отец все еще забирал волосы в хвост, который болтался на спине. А мать до сих пор носила платья, напоминающие подпоясанную тунику. Шивон вспомнила сейчас то, что сказала раньше Ребусу: Итак, она стала копом. Но не в Лондоне, где жили родители, а в Шотландии, которой она практически не знала. Родители умоляли лишь об одном: – Куда угодно, только не в Глазго. Глазго… с его крутыми мужиками и поножовщиной, с враждующими религиозными группировками. Зато с отменными магазинами. Туда она иногда наведывалась с друзьями – чтобы устроить пикник, после которого провести ночь в каком-нибудь модном отеле, вкусить ночной жизни, соблюдая при этом правило, которому научил ее Джон Ребус, – обходить стороной бары с вышибалами в дверях. Между тем в Эдинбурге ужасов было куда больше, чем могли представить ее родители. Но об этом она им никогда не расскажет. Во время субботних бесед по телефону она старалась уйти от расспросов матери, засыпая ее своими вопросами. Она хотела встретить их на автовокзале, но они отказались, сославшись на то, что им нужно сначала заняться палаткой. Стоя на светофоре, она мысленно представила себе эту картину и рассмеялась. Супружеская чета – обоим под шестьдесят – хлопочет, вбивая колышки. Они уже вышли на пенсию и жили в просторном, уже полностью выкупленном доме в Форест-Хилле. Родители то и дело спрашивали, не нужны ли ей деньги… – Я сниму вам номер в отеле, – уговаривала она их по телефону, но они остались непреклонны. Проезжая перекресток, она внезапно подумала, что это, наверно, какая-то форма помешательства. Шивон припарковалась, не обращая внимания на желтые ограничительные конусы, и прикрепила к ветровому стеклу табличку: «Полиция, прибывшая по вызову». Охранник в желтой форменной куртке, привлеченный скрипом ее тормозов, подошел выяснить, кто приехал. Взглянув на табличку, он покачал головой, а потом, проведя ребром ладони по горлу, кивнул в сторону муниципальных домов. Табличку Шивон убрала, но оставила машину на месте. – На местную шпану, – негромко сказал охранник, – такая табличка действует как красная тряпка на быка. – Сунув руки в карманы куртки, отчего его широкая грудь стала еще более выпуклой, он спросил: – Ну и с чем вы сюда пожаловали, офицер? У него была бритая голова, густая темная борода и широкие кустистые брови. – Если правда, то по личному делу, – ответила Шивон, протягивая удостоверение. – Мне надо поговорить с супругами Кларк. – Тогда пожалуйста. – Он пропустил ее в проем в ограждении, охватывающем по периметру всю лагерную площадку. Через каждые десять метров стоял охранник. – Вот, наденьте это, – попросил новый знакомый, протягивая браслетик с табличкой. – Это чтобы ваше появление здесь не вызвало подозрений. Мы выдали такие опознавательные браслеты всем, кому посчастливилось стать обитателем этого лагеря. – Неплохо придумано, – улыбнулась она, надевая браслет. – А как тут вообще дела? – Местное хулиганье настроено не слишком благожелательно. Уже были попытки проникнуть на территорию, но пока этим и ограничилось, – пожав плечами, ответил он. Они шли вдоль металлического ограждения. В какой-то момент пришлось отойти, чтобы дать проехать девочке на роликах; мать, сидя рядом с палаткой, спокойно наблюдала за происходящим. – Сколько же их здесь? – спросила Шивон, заранее зная, как трудно ответить на этот вопрос. – Может быть, тысяча. Завтра еще прибудут. – А вы ведете учет? – Поименного учета не ведем, так что и не знаю, как вы тут будете искать своих друзей. Единственное, что нам разрешили, так это брать плату за место. Шивон огляделась. Лето выдалось сухим, и земля под ногами была твердой. Вдали маячили древние силуэты Холируда и Трона Артура. Слышалось негромкое пение, переборы нескольких гитар, звуки флейты. Детский смех и крики младенца, требующего кормежки. Рукоплескания и говор. Внезапно раздался голос из мегафона, который держал в руках человек в шерстяной шапке, сползшей ему на глаза. На нем были заплатанные шорты и вьетнамки. – Эй, скорее в большую белую палатку – там такое! Овощи под соусом карри и всего-то за четыре фунта – это помощь от здешней мечети. Всего четыре фунта… – Может, они как раз там, – сказал охранник. Шивон поблагодарила, и он пошел обратно на свой пост. «Большая белая палатка» оказалась просторным шатром, служившим, судя по всему, местом общих встреч. Раздался следующий призыв, приглашавший желающих присоединиться к группе, направляющейся в город, чтобы выпить. Сбор через пять минут под красным флагом. Шивон уже миновала ряд временных туалетов, водоразборных колонок и душевых кабин. За овощами с карри выстроилась стройная очередь. Кто-то протянул ей пластмассовую ложку; она кивком поблагодарила, тут же вспомнив, что уже очень давно ничего не ела. Получив доверху наполненную пластиковую миску, она решила не торопясь обойти лагерь. Люди готовили еду на походных примусах прямо у палаток. Кто-то спросил: – А мы не встречались в Гластонбери? Шивон молча помотала головой. И тут же, заметив родителей, радостно заулыбалась. Оснащение у них было как у заправских туристов: большая красная палатка с окошками и дверным пологом, складные стулья и столик, на котором красовались открытая бутылка красного вина и стаканы. Завидев ее, они тут же вскочили, пошли объятия, поцелуи и извинения, что захватили с собой всего два стула. – Я отлично посижу на земле, – заверила Шивон. На траве у стола уже сидела какая-то молодая женщина, которая при приближении Шивон не сдвинулась с места. – А мы как раз рассказывали Сантал о тебе, – сказала мать. Ив Кларк выглядела моложе своих лет, возраст выдавали только мимические морщинки. А про отца Шивон, Тедди, того же сказать было нельзя. У него появилось брюшко, щеки обвисли. Линия волос заметно сдвинулась от лба к затылку, болтающийся вдоль спины хвост поредел, и в нем стало больше седины. Он с довольной миной на лице разлил вино по стаканам и потом так и не сводил глаз с бутылки. – Я вижу, Сантал о чем-то задумалась, – заметила Шивон, принимая стакан. Женщина чуть улыбнулась. Ее светлые, до плеч волосы казались грязными либо от избытка геля, либо действительно были просто немытыми и висели нечесаными космами. Никаких следов косметики на лице, зато в ушах множество пирсинговых колец; такое же колечко украшало одну ноздрю. Темно-зеленый топ открывал кельтскую татуировку на одном плече, голую талию и еще одно колечко на пупке. На шее болталось сразу несколько массивных бус, свисавших так низко, что они почти касались еще одного висящего на шее предмета, похожего на цифровую видеокамеру. – Так вы и есть Шивон, – чуть шепелявя, проговорила она. – Боюсь, так и есть, – ответила Шивон и, подняв стакан, показала, что пьет за здоровье всей компании. Еще один стакан, а вместе с ним и еще одна бутылка появились на столе из корзины с едой и посудой. – Ну куда столько, Тедди? – попробовала остановить мужа Ив Кларк. – У Сантал стакан не полный, надо долить, – объяснил тот, хотя от взгляда Шивон не ускользнуло, что в стакане Сантал было не меньше вина, чем у нее. – Вы что, приехали втроем? – поинтересовалась она. – Сантал присоединилась к нам в Эйлсбери, – отозвался Тедди Кларк. – Мы чуть концы не отдали в этом автобусе, думаю, в следующий раз последуем ее примеру. – Его глаза округлились, и он заерзал на стуле, затем отвернул пробку на винной бутылке. – Бутылка с завинчивающейся пробкой, Сантал. Видишь, у современного мира есть и свои плюсы. Но та на реплику не ответила, а Шивон не смогла объяснить себе, почему ее вдруг охватила такая жгучая неприязнь к незнакомке. Шивон давно хотелось побыть наедине с родителями. Втроем. – Сантал выделили место рядом с нами, – вступила в разговор Ив. – А у нас никак не получалось поставить палатку… Ее супруг внезапно громко расхохотался, наполняя при этом свой стакан. – Что-то давненько мы не ставили палаток, – качая головой, произнес он. – По виду она совершенно новая, – заметила Шивон. – Одолжили у соседей, – вполголоса пояснила мать. Сантал поднялась с земли: – Я, пожалуй, пойду… – Ни в коем случае, – запротестовал Тедди Кларк. – Там народ собирается в паб… – У вас хорошая камера, – сказала Шивон. Сантал, опустив голову, глянула вниз: – Любой полицейский может сфотографировать меня, а в обмен я хочу фотографировать их. Надо, чтобы все было по-честному, верно? – Немигающий взгляд словно требовал согласиться с тем, что она сказала. Шивон повернулась к отцу. – Ты сказал ей, кем я работаю, – констатировала она бесстрастно. – Вы же не стыдитесь своей работы, верно? – чуть ли не выплевывая слова, спросила Сантал. – Честно говоря, даже напротив. Шивон смотрела то на отца, то на мать, но оба вдруг заинтересовались вином, стоящим перед ними, а когда она перевела взгляд на Сантал, то увидела, что молодая женщина наводит на нее камеру. – Для семейного альбома, – пояснила Сантал. – Пришлю вам фото по электронной почте. – Спасибо, – холодно поблагодарила Шивон. – У вас необычное имя, верно. Сантал? – Так называется вид дерева, – ответила за нее Ив Кларк. – По крайней мере, оно легкое в написании: не приходится диктовать по буквам, – добавила Сантал. Тедди Кларк рассмеялся: – Я рассказал Сантал, что с написанием твоего имени всегда возникают проблемы. – И какие еще семейные тайны вы успели разгласить? – раздраженно поинтересовалась Шивон. – К чему еще мне следует быть готовой? – А она вспыльчивая, верно? – обратилась Сантал к матери Шивон. – Понимаете, – замялась Ив Кларк, – мы ведь не хотели, чтобы она стала… – Мама, ради бога! – вспылила Шивон. Но вспышку гнева погасили непонятные звуки, вдруг донесшиеся со стороны изгороди. Обернувшись, Шивон увидела охранников, спешащих к тому месту, откуда слышался шум. По ту сторону загородки, вытянув руки в форме нацистского приветствия, стояли несколько подростков. Они были в черных фуфайках с капюшонами и требовали от охранников выставить отсюда «всю эту хиппующую нечисть». – Революция начинается здесь! – заорал один. – Не прячьтесь за изгородью, подонки! – Сколько патетики, – свистящим шепотом произнесла мать Шивон. Но патетикой дело не ограничилось, и в сумеречном небе мелькнули какие-то летящие в их сторону предметы. – Ложитесь! – закричала Шивон, заталкивая мать в палатку, не будучи при этом уверенной, что парусина послужит хорошей защитой от града камней и бутылок. Отец шагнул было к загородке, но она оттащила его назад. Сантал, стоя на месте, направила камеру туда, откуда слышались крики. – Да вы же просто орда туристов! – надрывался какой-то местный горлопан. – Валите отсюда прочь! Пусть рикши, которые притащили вас сюда, везут вас домой! Хриплый смех, хамские шутки и угрожающие жесты. Шивон увидела своего недавнего знакомого: держа в руках рацию, он просил прислать подкрепление. Инцидент мог сам собой исчерпаться, а мог и перерасти в полномасштабную войну. Обернувшись, охранник заметил подошедшую Шивон. – Не волнуйтесь, – успокоил он. – Вы ведь наверняка застраховали… Ей потребовалось меньше секунды, чтобы понять, что он имеет в виду. – Моя машина! – ахнула она, бросилась к выходу и, оттолкнув локтями еще двух охранников, пытавшихся ее задержать, выскочила на дорогу. На капоте были вмятины, заднее стекло разбито, на дверце краской из баллончика выведены три буквы – МДН. Молодежное движение Ниддри. А они стояли рядом и в открытую смеялись над ней. Один вытащил мобильник и готовился сделать снимок. – Давай, фотографируй как можно больше, – подбодрила она. – Тебя же легче будет найти. – Проклятые копяры! – рявкнул тот, что стоял в центре и был среди них самым высоким. Вожак. – Копяры свое дело знают, – ответила она. – Десять минут в участке в Крейгмилларе, и я узнаю о тебе больше, чем известно твоей мамаше. Парень лишь презрительно засопел. Открыта была лишь треть его лица, но Шивон хорошо запомнила то, что видела. К парковке подъехала какая-то машина, в которой сидели трое. Одного из них, сидевшего сзади, Шивон узнала: глава местного муниципального совета. – А ну прочь отсюда! – гаркнул он, выбираясь из машины и размахивая руками, словно загоняя овец. Хотя вожак сделал вид, что ничуть не напуган криками чиновника, однако он не мог не заметить смятения в рядах своих приспешников. Полдюжины охранников во главе с бородачом вышли из-за ограждения. Послышался приближающийся звук полицейских сирен. – Пошел прочь, мерзавец, а то не поздоровится! – не унимался чиновник. – Устроили тут сборище лесбиянок и педиков! – заорал в ответ вожак. – А кто платит за это, а? – Да уж, наверно, не ты, сопляк, – парировал глава совета. Оба его спутника вылезли из машины и стояли рядом с ним. Это были здоровенные парни, которые, похоже, никогда не пасовали в рукопашной. Вожак, демонстративно харкнув себе под ноги, повернулся и пошел прочь. – Благодарю за помощь, – обратилась Шивон к муниципальному чиновнику и протянула ему руку. – Пустяки, – ответил он с таким видом, будто уже выбросил из головы все произошедшее, в том числе и Шивон. Он пожал руку бородачу охраннику, с которым, по всей вероятности, был хорошо знаком. – В остальном все спокойно? – спросил чиновник. Охранник в ответ лишь усмехнулся. – Чем можем помочь, мистер Тенч? – поинтересовался он. Муниципальный советник Тенч бросил взгляд кругом: – Считайте, что я просто проезжал мимо и заглянул на минутку. Делайте так, чтобы все эти милые люди знали, что местная администрация всецело на их стороне в борьбе с бедностью и несправедливостью, царящими в мире. – У него уже появились слушатели: порядка пятидесяти обитателей лагеря стояли по ту сторону загородки. – Нам известно, что с проявлениями и того и другого все еще можно столкнуться в этой части Эдинбурга, – с горячностью продолжал он, – но это не означает, что у нас нет времени на то, чтобы помочь тем, кому живется хуже, чем нам. Уверен, у всех собравшихся здесь большие, добрые сердца. – Он заметил, что Шивон внимательно осматривает повреждения своей машины. – В нашей среде, к сожалению, встречаются люди с дикими инстинктами, а где, скажите, их нет? – Тенч с широкой улыбкой раскинул руки. Кроме Ребуса, в отделе уголовной полиции не было никого. Ему потребовалось не более получаса, чтобы разыскать все, относящееся к расследованию этого убийства: четыре коробки с папками, дискеты и один компакт-диск. Последние он оставил там, где они и лежали, на полках в хранилище, и разложил перед собой несколько бумаг, вынутых из папок. Они заняли полдюжины свободных столов. Чтобы все поместилось, пепельницы и компьютерные клавиатуры пришлось сдвинуть к краям. Передвигаясь по комнате, он словно шел от одного этапа расследования к другому: опросы, начавшиеся после осмотра места преступления; характеристика убитого и дальнейшие опросы; личное дело, полученное из тюрьмы; связи с Кафферти; протокол вскрытия и результаты токсикологического анализа… Несколько раз звонил телефон, но Ребус не снимал трубку. Старшим инспектором был не он, а Дерек Старр, и сейчас этот недоносок тусовался где-то в городе, ведь была пятница, поздний вечер. Привычки Старра были хорошо известны Ребусу хотя бы потому, что каждый божий понедельник, придя на службу, тот первым делом рассказывал Ребусу о своих уикэндовских приключениях. Снова зазвонил телефон, и снова Ребус не взял трубку. Если было бы что-то срочное или чрезвычайное, позвонили бы Старру на мобильный. Если этот звонок переведен с телефона, стоящего на первом столе… ну, тогда, выходит, кто-то знает, что он здесь. Ребус решил подождать, наберет ли звонивший его добавочный, а не добавочный Старра. А может быть и такое: позвонят ему, рассчитывая, что он ответит, а тогда извинятся и скажут, что им нужен детектив Старр. Ребус знал свое место в сложившейся иерархии: где-то в самом низу, практически в донном планктоне, – и это расплата за годы пререканий с начальством и опрометчивых поступков. Кого интересует, что при этом его работа была еще и результативной. Ребус притормозил у стола, на котором лежал пакет с фотографиями. Часть фотографий он уже разложил по столешнице. Теперь достал из пакета остальные: газетные вырезки; снимки, полученные от семьи и друзей Коллера, официальные фотографии, сделанные при аресте и во время тюремного заключения. Во время отсидки кто-то умудрился сделать не совсем четкий крупнозернистый снимок, на котором Коллер был запечатлен развалившимся на койке, с закинутыми за голову руками – в такой позе он смотрел телевизор. Этот же снимок, если его снабдить надписью: «Может ли жизнь скотины насильника быть более комфортной?» – годился бы для обложки популярного еженедельника. Теперь уже не сможет. Следующий стол: информация о семье жертвы. Имя жертвы от публики скрывали. А звали ее Виктория Дженсен, на момент изнасилования ей было восемнадцать лет. Близкие называли ее Вики. Он стал следить за ней, когда она вышла из ночного клуба… видел, как она с двумя парнями шла к автобусной остановке. Ночной автобус: Коллер занял место позади нее. Из автобуса Вики вышла одна. Ей оставалось всего ярдов пятьсот до дома, когда он напал, зажал ей рот рукой и потащил ее в переулок… Просмотр пленки системы видеонаблюдения показал, что он вышел из клуба сразу же после нее. Показал, как он сел в автобус и занял место. Анализ пробы ДНК, взятой сразу после нападения, поставил точку в его судьбе. Некоторые из его дружков, присутствовавшие в зале суда, угрожали семье жертвы. Но угрозы остались без внимания. Отец Вики был ветеринаром, его жена работала в компании «Стэндард Лайф». Ребус сам пришел к ним в дом, чтобы сообщить семье об убийстве Сирила Коллера. – Спасибо, что известили нас, – сказал отец жертвы. – Сообщу об этом Вики. – Вы не совсем поняли меня, – пояснил Ребус. – У меня к вам несколько вопросов, на которые я просил бы вас ответить… Это сделали вы? Вы заказали кому-нибудь его убийство? Вы знаете кого-нибудь, кто мог бы это сделать? Ветеринары имеют доступ к наркотическим средствам. Конечно, героина в их распоряжении нет, но есть другие наркосодержащие препараты, которые можно использовать вместо героина. Дилеры продают кетамин завсегдатаям клубов – об этом упомянул сам Старр. Кетамин используется при лечении лошадей. Вики была изнасилована в переулке, Коллер тоже убит в переулке. Томас Дженсен не на шутку рассердился, когда понял, куда клонит Ребус. – Вы хотите сказать, что никогда и не помышляли об этом, сэр? Никогда не задумывались над тем, чтобы отомстить? Конечно же, он думал: представлял себе Коллера гниющим в камере или горящим в аду. – Но ведь, инспектор, ни того ни другого не произошло? По крайней мере, Допросили и друзей Вики, но никто из них не признал причастности к убийству. Ребус перешел к следующему столу. С фотографии, наклеенной на лист с записью его допроса, на него смотрел Моррис Гордон Кафферти. У Ребуса было чувство, что история их взаимоотношений слишком уж затянулась. Некоторые считали их врагами, другие находили между ними сходство… и сходство немалое. Старр, например, высказал как-то свои соображения по этому поводу и Ребусу, и старшему инспектору Макрею. Тогда Ребус, не помня себя от гнева, схватил коллегу за грудки, а Макрей, подытоживая случившееся, сказал только: – Джон, это еще один гол в твои ворота. Кафферти был всеядным: из каждого криминального дела торчали его уши. Сауны и рэкет, разбой и шантаж. Наркотики, конечно, тоже, и, работая в этой сфере, он имел легкий доступ к героину. А если даже не он сам, то наверняка его имели дружки Коллера, вышибалы. Частенько приходилось слышать о том, что заведение закрылось, потому что через так называемого швейцара шел поток наркотиков. Любому из вышибал могла прийти мысль укокошить «скотину насильника». Возможно, для этого существовали личные мотивы: грубое замечание, приставание к подружке. Множество самых разнообразных мотивов было тщательно проверено по ходу расследования. Вроде бы изучили все досконально. Однако… Ребус не мог не заметить, что следственная группа относилась к делу, мягко говоря, с прохладцей. То там, то тут на допросе не были заданы те или иные вопросы; многие предположения и версии остались непроверенными. Записи допросов велись небрежно. Усилий затрачивалось ровно столько, чтобы при проверке указать: офицеры действительно пеклись о «жертве преступления». Только вскрытие было проведено тщательно. Как говорил профессор Гейтс, его не волнует, кто перед ним на прозекторском столе. Они все люди, да к тому же чьи-то сыновья или дочери. – Никто не рождается преступником. Джон, – бормотал он, орудуя скальпелем. – Но ведь никто не заставляет и совершать преступления, – возразил Ребус. – Да, – согласился Гейтс. – Эта загадка уже многие века волнует умы, причем более развитые, чем наши. Кто заставляет нас причинять друг другу такое страшное зло? Ответа на этот вопрос у него не было. Но что-то другое из прозвучавшего в том разговоре вдруг эхом отозвалось в сознании Ребуса, когда, подойдя к столу Шивон, он взял в руки одну из посмертных фотографий Коллера. У Старра опять зазвонил телефон. Вместо того чтобы ответить на звонок, Ребус подошел к столу Шивон и поднял трубку ее аппарата. На корпусе системного блока ее компьютера был прикреплен листок с колонками телефонных номеров. Он понимал, что в лабораторию звонить бесполезно, поэтому сразу же набрал номер мобильника. Рэй Дафф ответил почти мгновенно. – Рэй? Это инспектор Ребус. – Который хочет сегодня вечером пригласить меня прошвырнуться по пабам? – Ребус промолчал и услышал в ответ вздох. – Впрочем, ты меня не удивил. – А вот – Я ведь не сплю в лаборатории, ты знаешь. – Но ведь мы оба знаем, что это ложь. – Ну ладно, бывает, я выхожу сверхурочно… – Вот это-то мне больше всего в тебе нравится, Рэй. Мы с тобой оба обожаем работу. – Я обожаю ее не настолько, чтобы свою отлучку на викторину в местный паб считать серьезной изменой. – Не мне тебя судить, Рэй. Я просто интересуюсь, проясняют ли что-нибудь в деле Коллера новые улики. Ребус услышал усталый смех собеседника. – Ты что, никогда не даешь себе передышки, а? – Рэй, я стараюсь не для себя. Я просто помогаю Шивон. Если она раскроет это дело, для нее это будет большим плюсом. Ведь именно она отыскала ту поляну. – Материалы прибыли в лабораторию всего три часа назад. – Слышал поговорку: «Куй железо, пока горячо?» – Слыхал, Джон, но пиво, которое стоит передо мной, холодное. – Для Шивон это очень много значит. Она готова тебя наградить. – Как наградить? – Дать тебе шанс продемонстрировать ей возможности своей машины. На природе, на глухих извилистых дорогах. Кто знает, может, путешествие завершится в номере отеля, конечно, если ты отличишься. – Ребус чуть помедлил. – А что это там за музыка? – Это как раз и есть один из вопросов викторины. – Похоже, это «Стили Дэн». – А откуда появилось название этой группы? – Это что-то из романа Уильяма Берроуза. Теперь обещай мне, что по окончании викторины сразу двинешь в лабораторию… Радуясь, что все получилось так, как он хотел, Ребус приготовил себе кофе и, развалившись в кресле и удобно вытянув ноги, с удовольствием выпил полную кружку. В здании было тихо. Дежурного сержанта в приемной уже сменил один из младших помощников. Ребус кивнул ему, хотя до этого они не встречались. – Все пытаюсь дозвониться до уголовного отдела, чтобы сообщить о звонке, – сказал молодой офицер, запуская палец за ворот рубашки: его шея была обильно усеяна то ли угревой, то ли какой-то другой сыпью. – Я из уголовного отдела, – ответил Ребус. – А что случилось? – Какое-то происшествие в замке, сэр. – Неужто протестующие уже взялись за дело? Дежурный помотал головой: – Сообщают, что слышали крик и звук удара тела о землю. Наверно, кто-то упал с крепостной стены. – Да ведь поздно уже, замок закрыт для публики, – заметил Ребус, нахмурившись. – Ужин там, что ли, для каких-то важных шишек… – И кто-то хорошо погулял? Дежурный пожал плечами: – Сказать, что никого нет? – Да нет, сынок, не дури, – ответил ему Ребус и пошел за курткой. Эдинбургский замок – это не только одно из любимых туристами мест, там еще размещаются действующие казармы, о чем сообщил Ребусу сэр Дэвид Стилфорт, с которым он столкнулся, едва миновав подъемную крепостную решетку. – Вы, я вижу, уже кое-что выяснили, – произнес Ребус тоном, в котором слышался вопрос. Представитель особого подразделения был при смокинге и в лакированных туфлях. – Соответственно, объект находится под эгидой армии… – Не совсем понимаю, что значит «под эгидой», сэр. – Это значит, – прошипел, выходя из себя, Стилфорт, – что расследованием того, что, как и почему здесь произошло, будет заниматься военная полиция. – А ужин, наверное, был неплох, а? – бросил Ребус на ходу. Дорожка поднималась вверх, и оба ежились под свирепыми порывами ветра. – Здесь собрались очень важные люди, инспектор Ребус. Словно по сигналу, из какого-то туннеля вынырнула машина. Она двигалась к воротам, и, чтобы ее пропустить, Ребусу и Стилфорту пришлось разойтись в разные стороны. Ребус мельком увидел лицо сидевшего сзади пассажира: блеск металлической оправы на вытянутом бледном и взволнованном лице. Но, как язвительно заметил Ребус Стилфорту, в последнее время министр иностранных дел нередко выглядел взволнованным. Представитель особого подразделения нахмурился, недовольный тем, что пассажира узнали. – Надеюсь, не придется его допрашивать, – бросил Ребус, когда они снова пошли рядом. – Послушайте, инспектор… Но Ребус не прореагировал. – Дело в следующим, сэр, – продолжал он на ходу, повернув голову к Стилфорту. – Возможно, жертва свалилась или прыгнула, но, может быть, с ней «как-то» и «почему-то» произошло что-то другое… Я вовсе не оспариваю, что в момент падения этот человек находился на территории, контролируемой армией… но вот приземлилось тело на несколько сот футов южнее – в Садах на Принсез-стрит. – Лицо Ребуса расплылось в угодливой улыбке. – Вот потому-то оно мое. Продолжая идти по тропинке, Ребус пытался вспомнить, когда он в последний раз заходил на территорию замка. Разумеется, он приводил сюда дочь, но это было двадцать с лишним лет назад. Замок был виден из любой точки Эдинбурга. С дороги из аэропорта замок смотрелся хмурой серой громадиной, вызывавшей у зрителя опасение, что его глаза потеряли способность различать цвет. Со стороны Принсез-стрит, Лотиан-роуд и Джонстон-террас крепостные стены казались абсолютно отвесными и неприступными, что подтверждалось их долгой историей. А подходя со стороны Лоунмаркета, вы поднимались по некрутому склону прямо к входу, почти не ощущая всей грандиозности этого сооружения. Ребус, подъехавший со стороны Гейфилд-сквер, с большим трудом пробился к замку. Полицейские не хотели пропускать его через мост Уэверли, где в ожидании завтрашнего марша устанавливали заграждения и слышался пронзительный лязг и грохот металла. Ребус настойчиво сигналил, не обращая внимания на жесты полицейских, требующих, чтобы он ехал другим путем. Когда к машине подошел офицер, Ребус опустил боковое стекло и показал удостоверение. – Проезд закрыт, – объявил офицер с английским акцентом – возможно, его прислали сюда из Ланкашира. – Я инспектор уголовной полиции, – представился Ребус. – А следом за мной наверняка приедет «скорая», патологоанатом и фургон группы осмотра места преступления. Им что, тоже придется выслушать эту историю? – А что случилось? – Кто-то только что свалился с замковой стены, – пояснил Ребус. – Чертовы манифестанты… один уже успел забраться на скалу. Пожарникам пришлось спускать его на лебедке. – Не поверите, как приятно поболтать с вами, но… Офицер бросил на него сердитый взгляд, однако отодвинул одну секцию заграждения. И вот теперь перед Ребусом встала новая преграда – представитель особого подразделения Дэвид Стилфорт. – Вы затеваете опасную игру, инспектор. Лучше предоставьте дело нашей службе, специализирующейся на расследовании дел секретного характера. Глаза Ребуса сузились: – Держите меня за идиота? Отрывистый, лающий смех: – Вовсе нет. – Ладно. Ребус снова двинулся дальше. Теперь он понял, куда идти. Несколько караульных, перегнувшись через край стены, смотрели вниз. Рядом стояла кучка пожилых, одетых для званого ужина людей с сигарами в руках. – Так отсюда он упал? – обратился к караульным Ребус. Он вынул удостоверение и даже раскрыл его, но решил представиться им просто как полицейский в штатском. – Похоже, отсюда, – отозвался кто-то. – Кто-нибудь это видел? Все как один помотали головами. – Еще раньше произошел инцидент, – добавил тот же солдат. – Один идиот не мог слезть со скалы. Нас предупредили, что у него могут быть и последователи. – И что? – А то, что рядовой Эндрюс, как ему показалось, заметил какую-то возню у противоположной стены. – Я же говорил, что не уверен, – начал оправдываться Эндрюс. – И все бросились туда? – Перед тем как продолжить. Ребус глубоко вздохнул. – А на языке устава это называется «самовольно оставить пост». – Инспектор уголовной полиции Ребус не имеет полномочий проводить расследование на этой территории, – объявил Стилфорт, обращаясь к группе караульных. – А – Уже известно, кого можно исключить из числа подозреваемых? – спросил один из солдат более солидного возраста. Ребус услышал рокот мотора машины, приближающейся к воротам. Свет ее фар отбрасывал причудливые тени на крепостные стены. – Трудно сказать, когда все спешат унести отсюда ноги, – тихо проговорил он. – Никто и не думает «уносить ноги», – отрезал Стилфорт. – Просто дела зовут? – предположил Ребус. – Да, все они чертовски занятые люди, инспектор. От них зависят решения, которые могут изменить мир. – Но они уже ничего не изменят для лежащего там несчастного придурка. – Ребус кивком указал в сторону стены, затем обернулся к Стилфорту. – Так скажите, сэр, что здесь сегодня происходило? – Деловой ужин… обговаривались технические детали. – Отличная новость для техников. А что вы можете сказать по поводу гостей? – Представители стран «Большой восьмерки» – министры иностранных дел, начальники охраны, чиновники высшего эшелона. – Наверняка дело не ограничилось пиццей и парой ящиков пива. – Между прочим, на таких встречах решается очень многое. Ребус не мог отвести взгляда от края стены – он никогда не любил высоты. – Черт возьми, не могу смотреть на это проклятое место, – вздохнул он. – Мы слышали, как он падал, – сказал один солдат. – И что именно вы слышали? – поинтересовался Ребус. – Он кричал не своим голосом. Солдат глянул на товарищей, словно ища поддержки своим словам. Один из них утвердительно закивал. – Казалось, он кричал, пока не стукнулся о землю, – с дрожью в голосе добавил другой. – Интересно, может ли это быть самоубийством, – задумчиво пробормотал Ребус. – А как вам кажется, сэр? – Мне кажется, что вам здесь нечего делать, инспектор. Еще мне кажется странным, что стоит где-нибудь случиться какой-то неприятности, вы сразу тут как тут. – Забавно, но эта мысль тоже только что пришла мне в голову, – отпарировал Ребус, буравя взглядом Стилфорта, – но только относительно вас… Поисковая группа состояла из офицеров, снятых с дежурства у заграждений, – они даже не успели еще избавиться от своих желтых курток. Им выдали фонари. Бригада «скорой» объявила, что упавший мертв, хотя это было ясно и без них. Шея мертвеца была согнута под неестественным углом, от удара одна нога сложилась пополам, земля вокруг головы была залита кровью. В полете с ноги слетел один ботинок, рубашка на животе расстегнулась – очевидно, в момент, когда он переваливался через стену. Единственный представитель ГОМП фотографировал тело. – Хочешь пари насчет причины смерти? – спросил он Ребуса. – Да ведь у меня нет ни единого шанса, Тэм. Тэм из ГОМП был мастер выигрывать такие пари. – Сам он прыгнул или его столкнули, ведь именно это тебя интересует? – Да ты прямо-таки читаешь мысли, Тэм. Может, ты еще и судьбу по линиям руки предсказываешь? – Нет, я их только фотографирую. – И как бы в подтверждение своих слов он приблизил объектив к ладони мертвеца. – Порезы и царапины скажут очень много, Джон. Знаешь почему? – Говори, если хочешь поразить меня уже окончательно. – Если его столкнули, он цеплялся за выступы и неровности на камнях. – Скажи еще что-нибудь, чего я не знаю. Офицер ГОМП снова включил фонарь. – Его имя Бен Уэбстер. – Обернувшись, он посмотрел на реакцию Ребуса и, кажется, остался доволен. – Я узнал его по лицу, вернее сказать – по тому, что от него осталось. – Ты что, знаком с ним? – Я знаю, кто он. Это депутат парламента от Данди. – Шотландского парламента? Тэм помотал головой: – Нет, того, что в Лондоне. Он подвизался в Департаменте международного развития – по крайней мере, по моим последним сведениям. – Тэм… – проговорил Ребус, – откуда, черт возьми, тебе все это известно? – Стараюсь следить за политикой, Джон. Надо же знать, на каком ты свете. К тому же наш молодой друг – тезка моего любимого тенор-саксофониста. Ребус тем временем уже осторожно спускался по поросшему травой склону. Тело лежало на выступе скалы примерно в пятнадцати футах над одной из тропинок, вившихся по основанию горы. Стилфорт, прижав к уху мобильник, стоял на тропе, и стоило Ребусу подойти ближе, как он сразу выключил телефон. – Помните, – спросил у него Ребус, – мы видели министра иностранных дел, уезжавшего в машине? Странно, что он не взял с собой одного из своих людей. – Звонили из замка, – объявил Стилфорт. – Кажется, не хватает только Бена Уэбстера. – Из Департамента международного развития. – А вы хорошо информированы, инспектор, – изрек Стилфорт и смерил Ребуса взглядом. – Возможно, я вас недооценивал. Но Департамент международного развития – это самостоятельное подразделение, не связанное с Министерством иностранных дел. Уэбстер был парламентским личным секретарем. – И что это значит? – Он был правой рукой министра. – Простите мое невежество. – Не беспокойтесь. Я все равно поражен вашей осведомленностью. – Вы мне льстите, чтобы от меня отвязаться? Стилфорт улыбнулся: – Обычно у меня нет необходимости прибегать к подобным уловкам. – В моем случае, возможно, есть. Но Стилфорт покачал головой: – Сомневаюсь, чтобы вас можно было таким способом подкупить. В любом случае мы оба прекрасно понимаем, что еще несколько часов – и вы будете отстранены от расследования. Так зачем тратить энергию понапрасну? Таким бойцам, как вы, должно быть хорошо известно, когда нужно передохнуть и восстановить силы. – Вы что, приглашаете меня в Грейт-Холл на портвейн и сигары? – Я говорю вам правду. Ребус наблюдал за фургоном, который ехал по дороге под ними. Это был фургон морга, прибывший, чтобы забрать тело. Вот и еще одно дело для профессора Гейтса и его коллег. – Послушайте, инспектор, мне кажется, я догадываюсь, что вас по-настоящему волнует, – сказал Стилфорт, делая шаг к Ребусу. У него зазвонил мобильник, но он не обратил на это внимания. – Вы смотрите на всех нас как на оккупантов. Эдинбург – Так, – подтвердил Ребус, с готовностью соглашаясь со Стилфортом. – Пройдет несколько дней, и все кончится. Но сейчас… – его губы почти коснулись уха Ребуса. – – Кажется, дело интересное, – раздался голос Тэма. Ребус обернулся: – Ты давно тут? – Да нет, недавно. – Есть что-нибудь новое? – За новостями обращайся к патологоанатому. Ребус задумчиво кивнул: – И все-таки… – Все указывает на то, что он просто спрыгнул. – Но, падая, почему-то пронзительно кричал. Ты считаешь, самоубийца стал бы кричать? – Лично я стал бы. Но учти, я боюсь высоты. Ребус задумчиво потер щеку. Задрав голову, посмотрел на замок: – Итак, он или упал, или спрыгнул. – Или его столкнули внезапно, – добавил Тэм. – И у него не было времени за что-нибудь ухватиться. – Спасибо, Тэм. – Возможно, в перерыве между блюдами заиграли волынки. И это подорвало его волю к жизни. – Ты рассуждаешь как джазоман, Тэм. – Другого объяснения не нахожу. – У него в карманах не нашлось никакой записки? Тэм отрицательно помотал головой: – Но я приберег для тебя вот это. – Он показал маленький картонный бумажник. – Похоже, он остановился в отеле «Бэлморал». – Уже что-то. Открыв бумажник, Ребус увидел ключ-карту от гостиничного номера с подписью Уэбстера. – Может, предсмертная исповедь ждет тебя у него под подушкой, – сказал Тэм. – Есть только один способ это проверить, – ответил Ребус, опуская карту в карман. – Спасибо, Тэм. – Только запомни, карту нашел – Ясно. Они какое-то время постояли молча. Два старых профессионала, которые за время работы чего только не испытали. Подошли санитары морга; в руках у одного был черный пластиковый мешок. – Ночь как раз подходящая, – заметил один из санитаров. – Все, что необходимо, закончили, Тэм? – Врач еще не подъехал. Санитар посмотрел на часы: – Как думаешь, долго его ждать? Тэм пожал плечами: – Смотря какой шофер повезет. Санитар, надув щеки, шумно выдохнул. – Похоже, придется торчать здесь всю ночь, – заключил он. – Всю ночь, – эхом отозвался его напарник. – Господи, а ведь нам еще приказали вывезти кое-какие тела из морга. – А это еще зачем? – удивился Ребус. – На случай, если на марше или митинге случится что-то непредвиденное. – Камеры в участках тоже освобождены, – добавил Тэм. – Объявлена полная боевая готовность, – подал голос другой санитар. – Полное ощущение, что мы попали в фильм «Апокалипсис сегодня», – усмехнулся Ребус. Тут зазвонил его мобильник, и, глянув на дисплей, он увидел, что это Шивон. – Чем могу служить? – шутливо спросил он. – Мне надо выпить, – прозвучало в трубке. – Проблемы с предками? – Мою машину изуродовали вандалы. – Ты их застала за этим? – Вроде того. Так как насчет бара «Оксфорд»? – Звучит более чем соблазнительно, но мне надо еще кое-что закончить. А что, если… – Что? – Может, встретимся в отеле «Бэлморал»? – Хочешь просадить свои «сверхурочные»? – Приезжай, сама увидишь. – Минут через двадцать? – Идет. Он отключил мобильник. – Над этим семейством распростер свои крылья рок, – задумчиво произнес Тэм. – Над каким еще семейством? Один из офицеров ГОМП кивком указал в сторону трупа. – Несколько лет назад его мать погибла от рук бандита. – Он помолчал. – Такое переживешь – наверняка впадешь в депрессуху – А потом любой пустяк может стать последней каплей, – добавил один из санитаров. Ну да, подумал Ребус, теперь каждый считает себя психологом… Он решил бросить машину на парковке и пройтись пешком. Через пару минут у вокзала Уэверли ему пришлось столкнуться кое с какими препятствиями. Только что прибыл поезд с группой несчастных туристов. Ни одного такси в поле зрения не было, поэтому они, растерянные и никому не нужные, толпились за ограждением. Протолкавшись через этот затор, Ребус свернул на Принсез-стрит и подошел к входу в отель «Бэлморал». Местные продолжали называть его по старой памяти «Северобританский отель», хотя название изменили давным-давно. Огромные куранты на башне все еще спешили на несколько минут, чтобы пассажиры не опаздывали на поезд. Ливрейный швейцар проводил Ребуса в вестибюль, где востроглазый портье немедленно вычислил в нем человека, создающего проблемы. – Добрый вечер, сэр, чем могу быть полезен? Ребус показал ему удостоверение и ключ-карту: – Мне необходимо осмотреть этот номер. – А в связи с чем, инспектор? – Похоже, ваш гость съехал раньше, чем намеревался. – Какая жалость. – Кто-нибудь оплачивал его счет? Вы мне очень поможете, если потрудитесь это выяснить. – Сейчас справлюсь у главного администратора. – Отлично. А я пока поднимусь наверх… – Ребус взмахнул зажатой в руке карточкой. – На это, боюсь, придется получить разрешение. Ребус сделал шаг назад, чтобы надавить на своего оппонента массой. – Сколько времени вам для этого потребуется? – Прежде всего нужно найти главного администратора… ну, это всего пара минут. – Ребус прошел вместе с ним к стойке регистратора. – Сара, а где Энджела? – Кажется, пошла наверх. Сейчас попробую ее вызвать. – А я пока посмотрю в офисе, – сказал портье и юркнул куда-то вбок. Ожидая, Ребус стал наблюдать за регистраторшей, которая пробежала пальцами по кнопкам телефона, а потом положила трубку. Взглянув на него, она улыбнулась. Яснее ясного: она понимала, что что-то произошло, и ей очень хотелось узнать, что именно. – Ваш постоялец упал с крепостной стены и разбился насмерть, – с едва заметным галантным поклоном сообщил Ребус. Она сделала большие глаза: – Какой ужас. – Мистер Уэбстер. Номер двести четырнадцать. Он занимал этот номер один? Ее пальцы забегали по клавишам. – Номер на двоих, но ключ всего один. Не могу вспомнить, как он выглядел… – У вас записан его домашний адрес? – Лондон, – объявила она. С самым беззаботным видом он склонился над стойкой, не зная, на сколько вопросов успеет получить ответы, пока ему не укажут на дверь. – Скажите, Сара, а платил он по кредитке? Она сосредоточенно посмотрела на экран монитора. – Все расходы по… – она внезапно замолчала, заметив приближающегося портье. – Все расходы по?… – повторил Ребус. – Инспектор, – на бегу позвал его портье, учуяв неладное. Телефон на столе Сары зазвонил. Она сняла трубку. – Регистратура, – прощебетала она. – Ой, Энджела, привет. А тут еще один полисмен. – Ты как, спустишься, или послать его наверх? Подошедший портье стал у Ребуса за спиной. – Я сам провожу инспектора, – сказал он Саре. – Ну, это уж слишком, – злобно прошипел портье. Его пальцы словно тисками сжимали запястье Ребуса. Видя, что силы неравны, Ребус отпустил монитор, и Сара снова повернула его экраном к себе. – Можете больше не утруждаться, – сказал Ребус портье. Тот отступил. Сара, все еще держа в руке телефон, смотрела на Ребуса с ужасом. Он повернулся к Стилфорту: – Сейчас вы скажете мне, что я не могу осмотреть номер двести четырнадцать? – Вовсе нет, – улыбнулся Стилфорт. – Это вам скажет главный администратор, поскольку, согласитесь, это ее прерогатива. Словно по команде, Сара поднесла трубку к уху и произнесла: – Она уже идет. – Ничуть не сомневаюсь. – Ребус продолжал смотреть на Стилфорта, но в поле его зрения возникла еще одна фигура: Шивон. – Бар еще открыт? – обратился Ребус к портье. Тому отчаянно хотелось сказать «нет», но это была бы уже явная ложь, и он лишь слабо кивнул. – Вам я не предлагаю ко мне присоединиться, – бросил Ребус Стилфорту. Пройдя меж обоих мужчин, он поднялся по ступенькам в Пальмовый дворик и остановился у барной стойки, поджидая Шивон. Глубоко вздохнул и полез в карман за сигаретами. – Ну что, проблемки с обслугой? – спросила Шивон. – Видела нашего друга из СО-двенадцать? – Да, хороши молодцы в особом подразделении! – Не знаю, здесь ли он остановился, но точно знаю, что здесь остановился парень, которого звали Бен Уэбстер. – Член парламента от лейбористов? – Да, именно. – Чувствую, что за всем этим скрывается какая-то история. Ребус заметил, что плечи у Шивон поникли, и тут же вспомнил, что она тоже пережила сегодня приключение не из приятных. – Сначала ты выкладывай, что у тебя стряслось, – требовательным тоном произнес он. Бармен поставил перед ними блюдо с орешками, чипсами и прочей мелочью. – Мне «Хайленд Парк», – сказал Ребус. – Даме водки с тоником. Шивон кивнула, подтверждая заказ Ребуса. Как только бармен отвернулся, Ребус схватил салфетку, вынул из кармана пиджака ручку и что-то быстро нацарапал для памяти. Шивон нагнула голову, чтобы разобрать написанные им два слова. – «Пеннен Индастриз» – что это еще за зверь? – поинтересовалась она. – Пока не знаю, но у него большие карманы и юридический адрес в Лондоне. Уголком глаза Ребус заметил Стилфорта, застывшего в дверном проеме и наблюдавшего за ним. Он помахал ему салфеткой, а потом, сложив ее, спрятал в карман. – Так кто повредил твою машину – зеленые или пацифисты? – Ниддри, – ответила Шивон. – Точнее, Молодежное движение Ниддри. – Думаешь, нам удастся убедить «Большую восьмерку» внести их в список террористических организаций? – Тысчонка-другая морских пехотинцев отлично вправит им мозги. – Однако жаль, у Ниддри хорошие перспективы. Ребус протянул руку к стакану с виски. Рука у него чуть дрожала. Он выпил за здоровье своей сотрапезницы, за «Большую восьмерку», за морских пехотинцев… и охотно выпил бы еще и за Стилфорта. Только в дверном проеме уже никого не было. |
||
|