"Демон" - читать интересную книгу автора (Олден Марк)

Глава 15

Вашингтон

Август 1985

Сейчас, ранним утром, в Брусселовской галерее искусств было пусто, и Эдвард Пенни оказался единственным посетителем кафетерия. Он сидел в красивом металлическом креслице и смотрел, как миниатюрный водопад изливается в задумчивый пруд. Звук воды успокаивал и очищал. Пенни отхлебнул черного кофе, закрыл глаза.

А когда открыл, у входа в кафетерий как раз показались Акико и охранник галереи. Акико жестом показала, что Пенни с ней, и на тяжелом грубом лице охранника, молодого толстого негра, отразилось разочарование — как будто жизнь не оправдала некоторые из его надежд и ожиданий. Охранник злобно глядел на него, и Пенни едва заметно улыбнулся. Злился парень потому, что ему не дали проявить свою власть. Мужчины часто начинают войны потому, что на них смотрят женщины.

Охранник, некто Олонцо Скрин, обеспечивал безопасность в западном крыле первого этажа, ему надлежало разбираться со всеми отклонениями от нормы. Если видишь типа, который сидит в пустом кафетерии за двадцать минут до открытия галереи, ты обязан его проверить. Правила — это правила. Но этот тип, оказывается, с японкой, ее картины будут выставляться здесь в следующий вторник. Такие как она могут ничего и не объяснять чарномазому, который зарабатывает 3.75 в час и ходит с незаряженным пистолетом.

Когда охранник отошел, Акико села рядом с Пенни и стала смотреть на водопад. Они сидели молча. Пенни допивал свой кофе. Акико медленно поглаживала себя по руке.

Пенни поставил пустой пластиковый стаканчик рядом с радиотелефоном в футляре. Потом внимательно осмотрел лицо Акико — понимает ли она, почему он к ней пришел? Богиня, подумал он, красота ее одновременно далекая и доступная. За последние десять дней она изменила его жизнь, но в конце концов оказалась за пределами его понимания. Я могу постичь, чем она не является, размышлял он, но никогда не буду знать, что она представляет собой.

О чем Акико думает, он сейчас догадаться не мог. Темные глаза и чувственный рот выражали не больше, чем каменный пол у них под ногами. Акико могла мучиться от чувства вины, а могла и прикидывать, понадобится ли минеральная вода для буфета в вечер открытия. Он смотрел, как она поглаживает тыльную сторону руки, а когда перестала, стал ждать — вот сейчас скажет что-нибудь. А она вместо того склонила голову и продолжала молчать. Немотствующая богиня.

Пенни кашлянул, прежде чем заговорить. — Вчера, когда я поехал к Мейеру Уэкслеру, ты послала за мной черную шпану. Нет, я выразился неточно. Сделал это по твоей просьбе некто Кэмпбелл Эспри. Черные должны были забрать бумаги, которые я взял у некоего Аристотеля Белласа. Он слухач, его наняла госпожа Рэйко Гэннаи. Я думаю, ты знаешь, кто она такая. Один из черных сказал интересную вещь. Что они обещали человеку, который их послал, вернуть меня моей женщине целым.

Несколько секунд Пенни прислушивался к водопаду. — Меня эти слова заставили задуматься. Все выяснилось, когда я поговорил с мистером Эспри. Я нанес ему визит, когда ушел от Уэкслера. И знаешь, что? Мистер Эспри говорит, он пообещал тебе, что черные меня не тронут. Ты уж извини, если я никак не выскажу свою благодарность.

Пенни говорил на английском: японский показывал бы, что они с Акико близки, а такое ощущение он считал непозволительным. Любит ли он ее по-прежнему? Вероятно. Любовь — как война, начать легко, кончить трудно.

— Кэмпбелл Эспри, — продолжал он. — Черные парни называют его «Суповой человек», потому что фирма «Кэмпбелл» выпускает супы в банках. У мистера Эспри есть свое туристическое агентство. Он утверждает, что уже не работает в ЦРУ, но никто ему не верит. Не секрет, он и сейчас кое-что делает для своих друзей в правительственных структурах и для таких как Огюст Карлайнер.

Пенни закинул руки на шею и ухмыльнулся. — Когда я пришел в туристическое агентство Кэмпбелла, настроение у меня было не очень хорошее. Стычка с этими четырьмя чернокожими не прошла для меня бесследно. Можно сказать, я вновь стал самим собою, то есть личностью агрессивной и драчливой. Кэмпбелл чертовски удивился. Он-то слыхал, что я теперь пацифист.

— Что он тебе сказал? — молвила Акико.

— Сказал, что работает на японцев. Как и ты, и Карлайнер, и твой муж. Ну прямо весь этот проклятый мир работает на «Мудзин». Поправка. Все работают на Рэйко Гэннаи, которая схватила компанию в свои лапы и не хочет отпускать. Я слышал, твой муж немало ей помог за эти годы.

Акико вздохнула.

— Вещи не всегда такие, какими кажутся. — Позже Пенни вспомнилась невероятная печаль в ее голосе, когда она произносила эти слова. Но в то время он никакой симпатии к ней не чувствовал. Она скрывалась от него, даже когда лежала в его объятиях.

Пенни поднял глаза к потолку.

— Вещи не всегда такие, какими кажутся. Загадочность Дальнего Востока и прочее дерьмо. Ну, скажи это англичанину по имени Оливер Ковидак. Он умер потому, что Рэйко Гэннаи боялась книги, которую он писал. Вот Ковидаку и скажи, что вещи не всегда такие, какими кажутся. Скажи, в действительности он не умер, Виктор Полтава не сломал ему шею и потом не поджег его дом, чтобы скрыть убийство. Но зачем я говорю тебе, если ты все уже знаешь? Тебе известно — госпожа Гэннаи наняла Полтаву, чтобы он помешал некоторым людям копаться в прошлом твоего мужа. Могу спорить, ты даже знаешь, когда Полтава должен приехать в Штаты.

— Он здесь.

Наступило долгое молчание. Лицо Пенни потемнело, он хмурился.

— Ты уверена? — проговорил он наконец.

Акико ответила не сразу.

— Мой муж ужасно его боится. Каждый раз, когда у них встреча, он как-то по-особому напрягается. Это не обычное напряжение бизнеса. Сразу появляются боли в животе, его массажист занимается с ним два раза в день. Меня он всегда отправляет куда-нибудь, чтобы я не встречалась с Полтавой. Почему он так делает, Уоррен не говорит. И думает, что я не знаю. А он просто старается меня защитить.

Пенни поднялся из креслица, подошел к водопаду и остановился спиной к Акико, размышляя. Потом он повернулся к ней лицом.

— Когда приехал Полтава?

— В этот уикэнд, кажется. Я должна была вернуться в Нью-Йорк в субботу, к обеденному приему. Уоррен собирался пригласить людей из издательской компании, которую он пытается приобрести.

— "Баттерфилд Паблишинг".

— Да. Но он позвонил и сказал, что прием отменяет и я могу остаться в Вашингтоне подольше, если хочу. Я его поняла. И сказала, что у меня здесь много работы. Мне показалось, он был рад.

Потрогав пятнышко краски на рабочем халате, она улыбнулась.

— Это довольно сложная акварель, в галерее считают, она будет самым интересным на моей выставке. Во второй половине дня я улетаю в Нью-Йорк…

— Почему? — Пенни старался не проявить беспокойства. Но голос его выдал. Виктор Полтава уже здесь.

Акико поняла его интонации, и ее лицо просветлело на секунду, но не больше секунды.

— Галерея настаивает, чтобы я выставила висячие гобелены со стихами хайку, который я написала. А они в Нью-Йорке.

Пенни спросил, нельзя ли устроить так, чтобы их прислали, и Акико объяснила, что хочет доставить гобелены собственными руками. Да и отобрать она должна сама, по телефону это не сделаешь. У нее это первая выставка в Америке, сбоев быть не должно. Пенни, поддавшись чувству горечи, бросил:

— У нас с тобой одни сбои.

— Кэмпбелл Эспри не все тебе рассказал, — проговорила Акико.

— Ты спрашиваешь или сообщаешь?

— Пожалуйста поверь, что я не собиралась причинить тебе какой-либо вред. Я не говорила тебе всего потому, что боялась тебя потерять. Ты особый мужчина, тот, кто мне нужен в новой жизни.

Пенни усмехнулся.

— Новая жизнь? У меня такое чувство, что об этом захотел бы услышать твой муж. Но не беспокойся, от меня он не услышит.

Она опустила глаза в пол.

— Ты знаешь, что делает госпожа Гэннаи с женами, которые хотят оставить своих мужей? Знаешь, чем я рискую, когда люблю тебя.

В ее голосе звучал такой страх, что Пенни буквально окаменел. Мейер Уэкслер говорил ему о том, как госпожа Гэннаи относится к вопросам дисциплины. Они. Пенни стало нехорошо от стыда. Он думал о так называемом предательстве Акико, о том, что она сделала ему. А о ее безопасности не подумал. Ну вот ни чуть-чуть. Долго ли она проживет, если Императрица услышит записи их телефонных разговоров, сделанные Аристотелем Белласом? Долго ли?

— Мейер Уэкслер говорил мне о том, как Рэйко Гэннаи поступает с непокорными женами в компании.

— Муж упоминал мне об этом Уэкслере несколько раз. Они друг друга не любят.

— Совершенно верно, не любят. А как ты узнала о наказаниях, которые она…

— Два года назад она показала мне фильм — пытали женщину. — Акико закрыла глаза, вспоминая этот ужас, голос ее понизился до шепота. — В фильме полуголый мужчина в маске демона и с когтями делал с женщиной такие вещи… — Акико, не в силах продолжать, закрыла лицо обеими руками.

— Полтава, — сказал Пенни.

Акико кивнула. Пенни увидел, что она плачет. Ее слезы. Его стыд. Вся враждебность, которую он чувствовал к ней, исчезла. Он покинул свое место у водопада, подошел к ее креслу и обнял Акико. Она первая нарушила молчание.

— Госпожа Гэннаи — влиятельная женщина. Чтобы освободиться от нее, мне была нужна защита кого-то очень сильного, кого-то, кто не боялся ее.

Пенни смотрел ей в глаза, ждал.

— Он обещал защищать меня, — продолжала Акико. — А взамен я должна была помочь ему отнять у нее компанию. Кэмпбелл Эспри не все тебе рассказал.

Да, подумал Пенни, не все. Суповой человек, он ведь игрок, профессионал. Все не расскажет, если не надавить на него очень сильно. Пенни его запугал, но запугал недостаточно. Недостаточно и получил от Супового человека. Тот скрыл, на кого работают он и Акико. Кто обещал защищать Акико от Императрицы.

— Я должен знать его имя, — потребовал Пенни.

— Тэцу Окухара.

Сюрприз. Пенни нахмурился. Почему-то он ждал, что загадочным человеком окажется Хандзо Гэннаи, сын Императрицы. Тэцу Окухара. Крестный сын Ясуды Гэннаи и, по словам Мейера Уэкслера, самый умный из крупных распорядителей в «Мудзин».

— Ясуда-сан хочет, чтобы ему унаследовал его крестный сын, — продолжала Акико, — а госпожу Гэннаи это не устраивает. Ей нужно, чтобы президентом стал ее сын, и ради этого она сделает все. Уоррен говорит, что Окухара-сан — единственный человек, которого боится госпожа Гэннаи.

Акико высушила слезы платочком.

— Окухара-сан сказал мне, что Ясуда Гэннаи болен и ему жить осталось недолго. Необходимо, объяснил он, чтобы влияние госпожи Гэннаи в «Мудзин» кончилось. Она совершенно неуправляема, и если ее не остановить, погубит всех. Он знал, что я несчастлива с Уорреном. Окухара-сан много чего знает. А выход есть, сказал он мне. Выход заключается в информации, которая проходит через руки Уоррена почти каждый день.

— А он сказал, как это опасно для тебя?

— Пока госпожа Гэннаи командует в «Мудзин», опасность существует для всех жен. Наши жизни буквально висят на волоске, оборвать этот волосок она может по собственной прихоти, когда только захочет. А у меня появлялся шанс освободиться от нее.

— И в то же время освободиться от мужа.

Она опустила голову.

Пенни перешел на японский.

— Ты вышла за человека, которого не любишь. Почему?

Акико привлекла его к себе. Голос ее звучал приглушенно, ему в плечо. Она тоже говорила на японском.

— Уоррен увидел мою фотографию в токийском журнале. Она произвела на него сильное впечатление, он мне сказал позже. Я тогда работала моделью, чтобы платить за обучение живописи. По его просьбе госпожа Гэннаи стала меня изучать.

Акико впилась в Пенни ногтями.

— Моя мать умерла незадолго до того, как Ганис вошел в мою жизнь. Причиной смерти была указана болезнь сердца, но госпожа Гэннаи сказала, что это неправда. По ее словам, мать отравили медленнодействующим ядом.

Акико помолчала.

— Мой отец специально сделал так, чтобы походило на естественную смерть.

— Почему он ее убил?

Акико отвернулась.

— Он хотел получить наш дом и другую собственность. Все принадлежало матери. И она все собиралась оставить мне по завещанию. Но не успела. А у отца была еще одна причина ее убить. Он хотел меня.

Пенни медленно, напряженно выдохнул.

— Мне очень жаль. Очень, по-настоящему жаль. Как давно… — Он не договорил.

— Началось это, когда мне было тринадцать лет. Он сказал, что подарил мне жизнь, а значит, я принадлежу ему. Он создал меня, я его творение. И еще сказал, что ни один мужчина не сможет любить меня, как он, потому что мы одной крови, одной плоти. Я не понимала, как это неправильно, я не…

Она тряхнула головой и разрыдалась. Пенни порывисто прижал ее к себе, стал гладить волосы.

— Это продолжалось семь лет, — вновь заговорила Акико. — Семь ужасных лет. Он контролировал мою жизнь. У меня не было друзей. Но было искусство. Только искусство, живопись.

— Твоя мать знала?

— Сначала нет. А когда узнала, то обвинила меня в том, что это я его соблазнила. Вот это было хуже всего. Ее обвинения, оскорбления. Наконец она возненавидела моего отца еще больше, чем меня. Тогда она и пригрозила оставить все мне.

— Неужели тебе не с кем было посоветоваться?

— В Японии семья считается чем-то более важным, нежели любой из ее членов. Позорить ее нельзя. Национальную семью тоже нельзя позорить, нас учат, что все японцы принадлежат к одному племени. Мы — особая раса, мы стоим в стороне от других рас. С детства нас учат, что Япония еще более важна, чем наши семьи. Отец убедил меня, что обсуждать наши отношения с кем-либо за пределами семьи означало бы обесчестить наше имя и нашу страну.

— Иисусе. Извини, что я так говорю, но твой отец был дерьмо.

Акико печально улыбнулась.

— Мне понадобилось много времени, чтобы это понять. Японки во всем должны подчиняться мужчинам. Мы делаем, как нам сказано. Даже в двадцатом веке ничего не изменилось. Япония всегда была страной мужчин. Женщин учат подчиняться, уступать, не задавать вопросов. Кроме матери, я не сказала никому о том, что делает мой отец. Я не считала возможным говорить об этом с чужими.

Пенни покачал головой.

— На таком фоне даже Уоррен Ганис мог показаться чем-то хорошим.

— Один мужчина запер меня в аду. Другой мог освободить. Как в пословице: клин клином. Ну вот, Уоррен очень хотел меня получить. Отец не соглашался, но госпожа Гэннаи пригрозила ему тем, что ей стало известно о смерти моей матери. И о связи между моим отцом и мною.

— Ему пришлось смириться с этим браком.

— Да, иначе он был бы публично опозорен и попал в тюрьму. А так ему дали денег и работу в «Мудзин».

— Что с ним стало потом? — поинтересовался Пенни.

— Я не любила Уоррена, — проговорила Акико. — Старалась, конечно, но просто не могла. Мне было очень тяжко, а единственным человеком, кому я могла открыться, оставался отец. Он сказал, что постарается помочь мне.

Пенни догадывался, о чем сейчас услышит.

— Отец стал много пить и тоже был несчастен. В том, что случилось со мной, он винил себя — и сделал шаг, который, как он считал, может меня освободить. Убил себя тем же ядом, которым убил мою мать.

Пенни кивнул.

— Он рассудил, что если его не будет, ты сможешь уйти от Ганиса.

— Да. Но от Уоррена просто так не уйдешь. Заподозрив, что я именно этого хочу, он сказал, что ужасно меня любит, как никого и никогда раньше. И поклялся не отпускать меня ни при каких условиях. Я буду с ним, заявил он, пока один из нас не умрет.

Поглаживая ее по волосам, Пенни проговорил:

— Тогда Рэйко Гэннаи и показала тебе фильм, где Виктор Полтава мучает женщину, одну из жен в «Мудзин». Если раньше у меня не было ненависти к твоему мужу, то сейчас…

Внезапно испугавшись, Акико оплела его лицо руками.

— Она не должна о нас узнать. Никогда. Если узнает, мы погибнем. Полтава…

Акико остановилась. Она поняла по его глазам.

— Госпожа Гэннаи о нас знает, да? — Вдруг она прильнула к Пенни изо всей силы, впилась ногтями ему в плечи, безудержно всхлипывая. Он пытался ее успокоить, повторял, что они нашли друг друга, они вместе, а все остальное не имеет значения. Ее любовь возродила в нем интерес к жизни. Акико всегда будет частью его души…

Зазвонил сотовый телефон.

Пенни неохотно отошел от Акико, открыл футляр и поднес трубку к уху.

— Пенни.

Очень напряженный голос Боба Хатчингса сообщил:

— Неприятности в доме. Один тип пытался вломиться. Мы его взяли…

— Держите его. Уже еду, — быстро проговорил Пенни, думая, что это не мог быть Полтава. А вдруг. Возможно ли такое везение? Но если там не демон, то кто же, черт возьми? Пенни положил трубку, захлопнул футляр и протянул руку, легонько коснулся заплаканного лица Акико. Если демон не пришел сегодня, он придет завтра. И убьет нас обоих, если я не успею убить его.

Пенни поцеловал Акико, подхватил сотовый телефон и выбежал из кафетерия, на губах у него оставался соленый вкус — слезы Акико.