"Демон" - читать интересную книгу автора (Олден Марк)

Глава 20

Нью-Йорк

Август 1985

Примерно через двадцать минут после того как Эдвард Пенни угрожал жизни Уоррена Ганиса, Виктор Полтава вышел из подземки на Западной 72-й улице на Манхэттене, недалеко от того здания, где был убит Джон Леннон. Он остановился, поправил огромные темные очки, потрогал «Штейр» на пояснице. Ему нравился этот австрийский полуавтоматический пистолет, восемнадцати зарядов в обойме должно хватить на ближайшее время.

Виктор устал от шума и грязи ньюйоркской подземки. Он ехал в исписанном чем угодно вагоне, сидя напротив толстой нищенки, которая беспрестанно курила, нахально нарушая правила. Молодой негр высоченного роста, очевидно свихнувшийся евангелист, цепляясь за опору в центре вагона, проповедовал во всю мощь голоса. Нью-Йорк — жуткое место. Каменный кошмар.

Виктору хотелось поскорее вернуться в Гонконг и проехать на красивом старом трамвае тысячу футов к вершине Пика Виктории. Чудесный вид из этого трамвая, да и сам он хорош: чугунные вагоны, сиденья из красного дерева. С пика видны Макао и Китай. А как приятно прогуляться там по бамбуковому лесу…

К сожалению, планы Виктора в отношении Хандзо вынуждали его оставаться в Нью-Йорке, который с каждым годом, казалось, становился все более обтрепанным и неприятным. Сейчас он направлялся к Уоррену Ганису по просьбе Ганиса. С точки зрения безопасности ему не нравилось, что издатель потребовал срочной встречи перед его домом на Пятой авеню. Виктор не любил ничего непредвиденного, он предпочитал действовать по плану, детально обдуманному им самим.

С какой целью нужна эта неожиданная встреча? Уоррен Ганис по телефону сказал, что ему срочно нужны ленты Белласа. Ни при каких обстоятельствах Виктор не должен их отдавать Хандзо Гэннаи. Ганис сам вылетит в Токио ближайшим рейсом и вручит ленты Императрице.

Виктор спросил, почему Рэйко Гэннаи повернулась против сына. Ганис ощетинился. Я не могу обсуждать такие вещи, заявил он. Как и Виктор, он делает то, что ему говорят. И вообще он сейчас занят, у него гости.

Кто же они такие, поинтересовался Виктор. Мои поверенные, ответил Ганис. Мы занимаемся сделкой по «Баттерфилду». Поэтому и нельзя встретиться у меня в квартире, добавил он. Я буду ждать внизу, в лимузине. Приезжай как можешь быстрее. Отдашь мне ленты и свободен. На этом Ганис положил трубку, не дожидаясь ответа. Виктор засмеялся, думая — кто же боится его больше, Хандзо или Ганис?

Виктор вошел в Центральный парк, намереваясь пересечь его и оказаться на Пятой авеню. Привычнее ему было бы приехать по восточной стороне на подземке или мотоцикле. Но сегодня он поступил иначе, оставил мотоцикл в гараже на 42-й улице и сел на западную подземку. Он не ожидал, что за ним будут следить, никто и не следил. Однако осторожность необходима всегда.

Уже начинало темнеть, когда Виктор пробирался по заполненному людьми парку. Его удивляло отсутствие машин, пока он не увидел знак, запрещающий автомобильное движение летними вечерами. А велосипедисты носились совсем рядом, чуть не задевая его, и один раз Виктору пришлось увертываться от парня на скейтборде.

Он избегал открытых мест, особенно Овечьего Луга, где сегодня тысячи людей собрались послушать бесплатную оперу — судя по звукам, «Тоску». Ему нравилось идти среди ильмов и петляющих ручьев, люди попадались редко, вся атмосфера успокаивала и расслабляла. Однако же раздражало то, что почти все мужчины, встречавшиеся в такое время, были педерастами. Для Виктора всегда оставалось загадкой, как это мужчина может хотеть мужчину.

Он вышел из парка на Восточной 79-й улице и прошел один квартал по Пятой авеню к художественному музею. Рядом с фонтаном купил «хот-дог» у молодого пуэрториканца, потом приблизился к широкой лестнице музея. Приостановившись взглянуть на мима, который выступал перед людьми, сидевшими на ступеньках, Виктор куснул свою «хот-дог» и начал подниматься по лестнице. Ни разу он не посмотрел через улицу на лимузин, стоявший у дома Ганиса.

Вверху лестницы он остановился у четырех мраморных колонн, обрамлявших вход в музей, стряхнул крошки, упавшие на рубашку, еще откусил от «хот-дог». Внизу на тротуаре мим, маленький человечек в полосатой рубашке и с раскрашенным белой краской лицом, притворялся, что взбирается по веревке. Виктор, глядя сейчас на лимузин, доел «хот-дог» и вытер руки о штаны.

Мимо лимузина медленно проехала голубая с белым полицейская машина, не остановилась. Заглянуть отсюда в лимузин было невозможно — боковые стекла подцвечены, быстро темнеет, через ветровое стекло тоже ничего толком не разглядишь. Но кто-то на месте водителя сидел.

Он наблюдал, как хорошо одетые мужчины и женщины входят и выходят из здания. Придверник в униформе отогнал неприглядно одетого разносного торговца, помог женщине внести свертки, подзывал такси для уезжающих жильцов. К лимузину никто не подходил.

Виктор потянулся, покрутил головой, потрогал кассеты в заднем кармане. Внизу ассистентка мима, худенькая молодая блондинка, пустила шляпу в группу зрителей. Бродячие артисты. Танцующие собаки, так их кто-то назвал.

Он вытащил из кармана несколько монет, спустился по лестнице и бросил их в дешевую матерчатую шляпу. Девушка поблагодарила его, обнажая в неопределенной улыбке скобы на зубах.

Виктор минуты две смотрел на следующего артиста, молодого человека, «пожирающего огонь», улыбнулся, покачал головой, затем подождал, когда отъедут два автобуса. Они отъехали, он ступил на проезжую часть и направился к лимузину.

На заднем сиденье лимузина Эдвард Пенни, положив «Браунинг» на колени, вытер потные ладони и осмотрел руки. Правая немного дрожала. У него участились сердцебиения. А головная боль усилилась. Живот тоже побаливал. Он начал разминать себе шею сзади, ожидая, когда появится Виктор, и надеясь, что он не придет.

Ники Макс сидел слева от него, смотрел в подцвеченное окно со стороны Пятой авеню, руки держал на коленях, «Беретта» покоилась на одном предплечье. Пенни следил за той стороной, где музей. Предполагалось, что Ганис покажет Виктора, который как будто немного изменил свою внешность. Как только демон приблизится, Пенни и Ники его убьют. Без фокусов, побыстрее и окончательно.

В машине — тишина. Сказать было нечего. Оставалось только ждать. В напряжении и скуке. Ощущая тонкий запах смерти.

— Мы ждем моего водителя, — сказал Ганис придвернику. На это югослав глубоко поклонился, потому что м-р Ганис много давал на чай и мог держать машину перед домом хоть до следующего ледникового периода, если хочет.

Перед тем как покинуть квартиру, Пенни заставил Ганиса запереть дверь кабинета. Как сказал Ники Макс, Туки нужен сон, а Васэда не может принимать посетителей. Ганису Ники сказал еще вот что:

— Васэда работал на вас, может, вы ему и сказали испортить моих детей.

Ганис, на грани слез, яростно отрицал что-либо подобное. Он клялся, что и не знал ничего о нападении на девочек.

Пенни в лимузине очередной раз проверял, как стоит предохранитель на «Браунинге» — он должен быть снят, когда Ники Макс воскликнул:

— Ну, что б я сдох!

Пенни взглянул на него, потом дальше, на тротуар у здания.

— Иисусе, я не верю, — прошептал он.

А увидел он там Акико, она вышла из фойе с маленьким чемоданчиком — вероятно, вещи, которые она не смогла оставить. Вещи, на укладывание которых ушло время. Драгоценное время. Ники пробормотал:

— Я думал, она ушла. — Пенни судорожно схватил его за плечо, злой как никогда в жизни, потому что Ники был совершенно прав. Прав беспредельно.

Акико следовало давно уйти. Какого черта она делает здесь сейчас?

Виктор. Он продолжал идти через улицу. Пользуясь красным светом, который остановил машины на Пятой авеню. До лимузина ему оставалось несколько футов, он уже мог хорошо рассмотреть Ганиса через ветровое стекло. Издатель сидел, уцепившись за рулевое колесо, и вид у него был очень, очень испуганный.

Смотрел Ганис со стороны Пятой авеню прочь от музея, вероятно, в том направлении, откуда ждал Виктора. Виктор сделал еще один шаг и замер. Потому что увидел: из фойе дома вышла миссис Ганис в сопровождении придверника, который взял у нее чемоданчик и показал на лимузин. Она помотала головой. На лимузин не посмотрела. Не посмотрела на мужа.

Виктор увидел, что Уоррен Ганис хочет окликнуть жену. Потом он передумал. Или его заставили передумать. Издатель отвернулся от жены, как будто сзади кто-то управлял его действиями. Приказывал смотреть вперед. Виктор сделал шаг назад. Еще один.

Ганис узнал его.

Когда издатель сказал что-то через плечо, Виктор повернулся и побежал, увертываясь от велосипедистов, слыша взвизги тормозов, ругань автомобилистов.

На тротуаре у музея он быстро обернулся — как раз открылись задние дверцы лимузина и выскочили двое мужчин. Один высокий, с бородой. Второй маленький, полный, Виктор его узнал. Он был одним из тех двоих в Сан-Августине, за которыми Виктор следил, прежде чем устроить инцидент с дочерью президента.

А теперь они устроили засаду Виктору.

Полный невыразимой ярости, он побежал к парку, к многолюдью и темноте. Убегая, он расслышал крик Ганиса:

— Виктор! Они заставили меня! Они меня заставили.