"Весна Геликонии" - читать интересную книгу автора (Олдисс Брайан)

6. «КОГДА Я БЫЛ ВЕСЬ БЕФУДДОК…»

Все, что он мог видеть перед собою, — это низменная равнина, простирающаяся до самого горизонта. Скудная жесткая растительность покрывала эту равнину насколько мог видеть глаз. Лэйнтал Эй остановился, положив руку на колено и тяжело дыша. Он оглянулся назад. Олдорандо осталось позади в шести днях ходьбы.

Другая сторона долины была омыта чистым голубым светом, благодаря чему четко вырисовывалась каждая деталь ландшафта. Небо над долиной было чуть розоватым — верный признак грядущей бури.

Лэйнтал Эй снова пошел вперед. Земля снова и снова выплывала к нему из-за горизонта. Он еще никогда не бывал здесь. Вдали из-за горизонта показалась башня. Каменная, разрушенная, такая же как в Олдорандо, с наклонными стенами и с окнами на каждой стене и на каждом этаже. Сейчас в башне осталось всего четыре этажа.

Наконец Лэйнтал Эй добрался до башни. Большие птицы кружили над ней. Все вокруг было усыпано ее обломками. За нею возвышался огромный холм, а между холмом и бесконечностью тут и там виднелись райбаралы. Холодный ветер подул с новой силой и у Лэйнтала Эй заныли зубы. Лэйнтал Эй плотно сжал губы.

Что делает здесь эта башня, так далеко от Олдорандо?

Для птицы совсем недалеко. И для фагора верхом на кайдаве недалеко. А если быть богом, то тогда и вовсе нет расстояний.

Как бы в ответ на его мысли огромные черные птицы взмыли в воздух и полетели куда-то, хлопая крыльями. Он смотрел на них, пока они не скрылись из виду и он не остался один на безмолвной пустынной равнине.

О, Шей Тал должно быть права. Когда-то мир был другим. Когда он говорил об этом с Аоз Руном, тот сказал, что это неважно. Важно то, что они уже не могут ничего изменить, важно то, что племя должно быть единым, чтобы выжить. Если племя пойдет по пути, предлагаемому Шей Тал, то оно перестанет быть единым. Шей Тал заявила, что истина важнее единства.

Мысли его бродили в голове, как облака, плавающие над долиной. Лэйнтал Эй вошел в башню и осмотрелся. Сплошные развалины. Деревянные полы растащены на топливо. Он положил свой мешок и копье в угол и стал подниматься наверх, используя каждый выступ в стене, чтобы ухватиться за него или поставить ногу. Наконец он поднялся на верх стены, осмотрелся. Сначала он искал фагоров — это была территория фагоров. Но равнина была пустынна. Ни одного живого существа не встретил его взгляд.

Шей Тал никогда не выходила из города. Может быть, она сочиняла эти тайны? И все же это была тайна. Глядя вокруг себя, он замер в благоговейном трепете. Кто создал все это? Для чего?

На высоком холме позади него он заметил шевельнувшиеся заросли низких кустов. Он присмотрелся и увидел маленькие живые существа, согнутые почти вдвое. Они были закутаны в шкуры и гнали перед собою стадо гонтов или арангов.

Он с нетерпением смотрел на них, как будто они могли дать ответы на вопросы, которые волновали его. Это вероятно были Нондаги, племя, говорившее на языке, отличном от олонецкого. Он очень долго смотрел на них, но они были так далеко, что их движения вперед почти не было заметно.

Возле Олдорандо водились олени, которые служили людям основной пищей. Существовало несколько методов охоты, но Нахкри и Клилс предпочитали охоту с приманкой.

В качестве приманки использовалось пять прирученных самок. Люди, согнувшись, крались за самками, управляя ими с помощью веревки и направляя их к стаду. Когда они были совсем близко, охотники выскакивали из засады и наносили удары копьями направо и налево, чтобы убить как можно больше. Затем они собирали добычу и прирученные олени тащили своих убитых собратьев.

Когда охотники собрались на охоту, пошел снег. Идти было тяжело. Оленей не попадалось. Им пришлось идти целых три дня по трудной дороге, ведя ручных оленей, прежде чем они наткнулись на небольшой стадо.

Охотников было двадцать. Нахкри и Клилс восстановили свой пошатнувшийся во время празднества авторитет, раздавая ночью ратель без всякого ограничения. Лэйнтал Эй и Датка шли за Аоз Руном. Они во время охоты говорили мало, да и не нужны были слова, когда между ними возникло доверие друг к другу. Аоз Рун в своих черных мехах стоял в дикой пустыне, как олицетворение мужественности, а оба юноши встали рядом с ним, как его большие охотничьи собаки.

Стадо паслось на пологом склоне. Нужно было обогнуть его справа, где склон был круче и запах людей не побеспокоил бы животных.

Два охотника остались с собаками. Остальные двинулись по склону, на котором было два дюйма мокрого снега. На вершине холма торчали огромные пни и были разбросаны остатки каменных строений, поверхности которых были гладкими от долгого воздействия ветра и дождей. Отсюда уже было видно стадо и охотники поползли на четвереньках, приготовив копья.

В стаде было тридцать две самки и пять самцов. Самцы разделили самок между собою и теперь изредка вступали в ссоры. Животные были изможденные, ребра торчали из-под кожи, шерсть свалялась и висела клочьями. Они мирно паслись, изредка поднимая головы и нюхая воздух. Ветер дул от них к охотникам, притаившимся за камнями.

Нахкри дал сигнал.

Он со своим братом повели ручную самку слева от стада, укрываясь за нею. Аоз Рун, Датка и Лэйнтал Эй пошли с тремя самками справа.

Аоз Рун уверенно вел свою самку. Но ему решительно не нравились условия для охоты. Когда стадо побежит, то не в сторону охотников, а от них. Если бы он был во главе, он потратил бы больше времени на подготовку. Но Нахкри был слишком уверен в себе, чтобы ждать. Стадо было слева от Аоз Руна. Низкорослые деревья росли на каменистом склоне, маскируя продвижение охотников. В отдалении возвышались утесы, над которыми багровело угрюмое небо.

Приземистые деревья были без коры, их верхние сучья были обломаны прошлыми бурями. Некоторые деревья буквально стелились по земле, согнутые сильными ветрами.

Все это внимательно изучал Аоз Рун, осторожно продвигаясь вперед под прикрытием своего оленя. Он бывал здесь и раньше, правда в более лучшие времена, когда погода была более теплой. Однако он заметил, что несмотря на жалкое состояние деревьев, они вовсе не собирались умирать, а некоторые даже выпустили свежие побеги.

Они все приближались к стаду. Внезапно из-за деревьев выскочил одинокий самец. Он бросился к стаду, где немедленно был встречен ближайшим из трех самцов. Хозяин приближался к пришельцу, роя землю копытами, издавая грозные звуки и наклонив голову. Но пришелец стоял неподвижно, не принимая обычную позу для защиты.

Когда олени сплели свои рога, Аоз Рун заметил на рогах пришельца кожаную петлю. Он немедленно передал свою самку Лэйнталу Эй, а сам скрылся между деревьями. Сначала он медленно пробирался вперед и, выглянув из-за одного дерева, он заметил среди деревьев желтоватую шерсть. Схватив поудобнее копье и изготовившись для удара, он бросился вперед.

Он чувствовал, как острые камни впиваются в ступни, слышал фырканье растревоженного стада. Он старался бежать как можно тише, но, разумеется, он не мог избежать шума.

Желтоватое пятно двинулось и на виду появилось плечо фагора. Чудовище повернулось. Его глаза вспыхнули красным огнем. Фагор опустил рогатую голову и вытянул руки, готовясь отразить нападение. Аоз Рун вонзил копье между ребрами фагора.

С жутким криком фагор упал на землю. Сила столкновения была такова, что Аоз Рун тоже упал. Фагор обхватил охотника своими мощными руками, вонзив в спину когти, и они покатились по земле.

Оба живых существа в черной и белой шерсти стали одним животным, животным, которое борется с самим собой, стараясь разорвать себя на части. Это животное ударилось о ствол дерева и снова стало наполовину черным, наполовину белым.

Фагор откинул голову назад и раскрыл пасть, готовясь нанести удар. Аоз Рун увидел два ряда острых желтоватых зубов. Он высвободил руку, нащупал камень и ударил между толстых губ фагора, прямо по зубам, когда они уже приближались к его голове. Затем он вскочил, увидел свое копье, все еще торчащее в теле фагора, и всей тяжестью налег на него. Раздался стон, и фагор отошел в страну призраков. Желтая кровь хлынула из раны. Аоз Рун, пошатываясь стоял над телом фагора. Большая птица тяжело поднялась с земли и полетела на восток.

Аоз Рун поднял голову и увидел, как Лэйнтал Эй убил другого фагора. Еще два чудовища выскочили из-за деревьев, они сидели на одном кайдаве и, отчаянно погоняя его, скрылись вдали. Белые птицы летели за ними, издавая хриплые крики, которым откликалось далекое эхо.

К нему подошел Датка, и не говоря ни слова, положил руку ему на плечо. Они улыбнулись друг другу. Аоз Рун улыбался, превозмогая свою боль.

Подошел сияющий Лэйнтал Эй.

— Я убил его! Он умер, — сказал он, улыбаясь во весь рот.

Отпихнув ногой тело фагора, Аоз Рун оперся о ствол дерева. Он тяжело дышал, ощущая острый чужой запах врага. Его руки дрожали.

— Позови Элина Тала, — сказал он.

— Я убил его, Аоз Рун, — повторил Лэйнтал Эй, показывая на тело фагора на снегу.

— Позови Элина Тала, — приказал Аоз Рун.

Датка пошел к двум оленям, которые все еще сражались, сплетя рога и роя землю копытами. Они не замечали ничего вокруг. Датка перерезал горло и тому и другому. Животные некоторое время стояли как бы в задумчивости, затем, так и не расцепив рога, упали на землю.

— Когда я увидел петлю на рогах, — сказал Аоз Рун, — я сразу понял, что фагоры рядом. Это их старый прием.

Прибежали Элин Тал, Фаралин Ферд и Тант Эйн. Они оттолкнули юношу и подхватили Аоз Руна.

Остатки стада уже давно спаслись бегством. Братья успели убить трех самок и торжествовали. Пять убитых животных — это неплохая добыча. В Олдорандо будет что поесть, когда они вернутся домой. Трупы фагоров оставили здесь. Никто не польстился на их шкуры.

Лэйнтал Эй и Датка держали ручных самок, пока Элин Тал и другие охотники осматривали раны Аоз Руна. Аоз Рун оттолкнул непрошенных лекарей.

— Нужно уходить отсюда! — рявкнул он. — Где есть четверо фагоров, могут быть и другие.

Погрузив добычу на прирученных самок, они двинулись обратно.

Но Нахкри был недоволен. Он напустился на Аоз Руна.

— Зачем убивали этих самцов? Они же вконец изголодались. Их мясо по вкусу напоминает кожу.

Аоз Рун промолчал.

— Только идиоты убивают самцов, — сказал Клилс.

— Успокойся, Клилс, — крикнул Лэйнтал Эй. — Разве ты не видишь, что Аоз Рун ранен? Иди, потренируйся рубить топором.

Аоз Рун смотрел в землю и молчал. А это молчание злило братьев еще больше. Молчаливая пустыня простиралась вокруг.

Наконец, вдали показался город, выбросы гейзеров, послышались звуки труб. Часовыми ставили тех, кто был слишком слаб или стар, чтобы охотиться. Нахкри дал им легкую работу, но если он замечал, что они недостаточно бдительны, он сокращал им норму рателя.

Трубы служили сигналом женщинам кончать работу и выходить навстречу своим мужчинам. Женщины очень боялись смерти своих мужчин — ведь это означало скудную пищу, нищенское существование и необходимость отдаваться тому мужчине, который захочет тебя, будь это самый последний мужчина в городе. Поэтому женщины, выбежавшие на стены, всегда пересчитывали возвращающихся охотников и, поняв, что никто не погиб, разражались криками радости. Значит этой ночью будет празднество.

Элин Тал, Тант Эйн, Фаралин Ферд были с бурной радостью встречены своими женщинами и пошли по своим домам. Аоз Рун молча пошел один, хотя он искоса зорко взглянул, нет ли среди встречающих Шей Тал. Ее не было.

Датку тоже никто не встречал. Он с каменным лицом протискивался через толпу оживленных женщин, тайно желая увидеть подругу Шей Тал, молоденькую Ври. Аоз Рун незаметно похлопал его по плечу, подбадривая, хотя сам он был в таком же положении.

Из-под темных бровей он видел, как его дочь Ойра подбежала и схватила руку Лэйнтала Эй. Он подумал, что эти дети хорошо подходят друг к другу.

Конечно, у Ойры более сильный характер: Лэйнтал Эй слишком мягок. Она поведет его в танце жизни, когда станет его женщиной. Ойра в этом отношении была похожа на Шей Тал — упрямая, красивая — и себе на уме.

Он прошел через широкие ворота, опустив голову и прижимая руку к ноющему боку. Нахкри и Клилс шли неподалеку, ссорясь со своими женщинами. Оба они угрожающе посмотрели на него.

— Знай свое место, Аоз Рун, — сказал Нахкри.

Аоз Рун вздернул плечо.

— Однажды я уже поднял топор во славу Вутры. Я подниму его еще раз, — прорычал он.

Все дрожало у него перед глазами. Он выпил кружку рателя, но лучше ему не стало. Тогда он поднялся в башню и упал на ложе, которое он делил вместе с компаньоном. Вскоре он потерял сознание и не чувствовал, как рабыня раздевает его, чтобы осмотреть и смазать его раны бальзамом. Примерно через час он уже пришел в себя и вышел на улицу, чтобы отыскать Шей Тал.

Близился закат и Шей Тал кормила хлебом гусей возле реки. Река была широкая и не успела замерзнуть. По черной воде плыли белые льдины. Когда они были молодыми, река замерзала полностью: от берега до берега.

Шей Тал сказала:

— Вы, охотники, ходили так далеко, а я видела этим утром на том берегу хоксни и диких лошадей.

Мрачный и угрюмый, Аоз Рун взглянул на нее и взял за руку.

— Ты всегда все говоришь против, Шей Тал. Ты считаешь, что разбираешься в охоте лучше, чем охотники? Почему ты не пришла встретить нас?

— Я была занята. — Она отняла руку и стала крошить хлеб гусям, окружившим ее. Аоз Рун с досадой отпихнул их ногой и снова взял ее руку.

— Я сегодня убил фагора. Я сильный. Он ранил меня, но я убил его. Все охотники и все девушки смотрели на меня. Но я хочу только тебя, Шей Тал. Почему ты не хочешь меня?

Она повернула к нему лицо с огромными блестящими глазами, в которых не было гнева, но в которых он мог легко вспыхнуть.

— Я хочу тебя, но ты сломаешь мне руку, если я скажу что-нибудь против тебя. Мы всегда будем ссориться. Ты никогда мягко не говорил со мной. Ты можешь насмехаться, издеваться, но прежним ты не можешь быть.

— Такой я человек. Но я никогда не сломаю твою красивую руку. Когда ты будешь со мной, ты забудешь все свои теперешние мысли.

Она ничего не ответила и снова стала кормить птиц. Беталикс зарылся в снег на горизонте и поджег ее волосы золотым сиянием. Все вокруг замерло. Лишь река мерно несла свои черные воды.

Он долго стоял, переминаясь с ноги на ногу, а затем спросил:

— Чем ты была так занята?

Не глядя на него, Шей Тал сказала напряженным голосом:

— Ты помнишь мои слова в тот день, когда мы хоронили Лойланнун. Я говорила в основном для тебя. Мы живем на заднем дворе. Я хочу знать, что происходит в остальном мире. Я хочу все знать, все понимать. Мне нужна помощь, но ты не тот мужчина, который может мне ее дать. Я учу других женщин, когда есть время, потому что это способ учиться самой.

— Что в этом хорошего? Ты только вносишь смуту в умы.

Она промолчала, глядя на реку, вода которой подернулась золотом заката.

— Мне следовало бы положить тебя на колено и выпороть, — сказал он.

Она сердито взглянула ему в лицо. Но тут же выражение ее лица изменилось. Она весело рассмеялась, блеснув белыми зубами. Затем она стыдливо прикрыла рот рукой.

— Ты действительно ничего не понимаешь?

Воспользовавшись моментом, он взял ее руки, привлек ее к себе.

— Я постараюсь быть нежным с тобою, Шей Тал. Потому что я люблю тебя, твои глаза, блестящие, как эта вода. Забудь про учение. Все можно делать и без него. Забудь и стань моей женщиной.

Он обнял ее, приподнял в воздух и гуси с негодующими криками разбежались от них. Когда она снова встала на ноги, она сказала:

— Не говори со мною так, Аоз Рун. Моя жизнь дважды драгоценна и я могу отдать себя лишь один раз. Знание важно для меня — и для всех остальных. Не заставляй меня выбирать между тобой и знанием.

— Я давно люблю тебя, Шей Тал. Я знаю, как ты относишься к Ойре, но не говори мне нет. Будь моей женщиной, или я возьму себе другую. Предупреждаю тебя, ведь я человек с горячей кровью. Живи со мной и ты забудешь все свои академии.

— О, ты только повторяешь себя. Если ты любишь меня, постарайся услышать мои слова.

Она повернулась и пошла к башням, но Аоз Рун догнал ее и остановил.

— Ты оставляешь меня после того как наговорила всяких глупостей. — Его манеры резко изменились, теперь он говорил зло, почти язвительно. — А что ты будешь делать, если я стану правителем Эмбруддока. Это не невозможно. Тебе тогда придется стать моей женщиной.

Увидев ее взгляд, он понял, почему он так добивается ее. Она мягко сказала ему:

— Так вот о чем ты мечтаешь, Аоз Рун. Ну что же, знания и мудрость — это тоже мечты. Нам обоим суждено добиваться своей мечты отдельно друг от друга. Я, как и ты, тоже не хочу, чтобы кто-то имел власть надо мною.

Он молчал. Шей Тал знала, что он признал ее довод справедливым, но он думал совсем о другом. Пристально глядя на нее, Аоз Рун спросил:

— Но ты же ненавидишь Нахкри?

— Он не вмешивается в мою жизнь.

— Но вмешивается в мою.

Как обычно, после удачной охоты было назначено празднество с рателем и обильной едой. К тому же мастера смогли сделать новое вино из зерна, так что выпивки было более, чем обычно. Пели песни, танцевали под музыку и пили, много пили. Когда опьянение достигло предела, многие мужчины поднялись в большую башню, где продолжали пить и откуда открывался вид на главную улицу. На первом этаже развели большой костер, дым от которого поднимался кверху, струясь вдоль стен. Аоз Рун был мрачен. Он не пел со всеми. Немного погодя он ушел из компании. Лэйнтал Эй видел, как он ушел, но не последовал за ним. Он был слишком занят дочкой, чтобы ходить за ее отцом. Аоз Рун поднялся по лестнице и вышел на крышу, чтобы глотнуть холодного воздуха.

Датка, который не любил музыку, последовал за ним в темноту. Как обычно, он молчал. Он стоял, обхватив себя руками, и смотрел в ночную тьму. Полосы тускло-зеленого огня полыхали в небе, вскидывая языки в стратосферу.

Аоз Рун с глухим стоном упал. Датка подхватил его, но Аоз Рун оттолкнул юношу.

— Что с тобой? Опьянел?

— Вот! — Аоз Рун показал рукой куда-то во тьму. — Она уже ушла, черт бы ее побрал. Женщина с головой свиньи.

— О, у тебя видения. Ты пьян.

Аоз Рун гневно повернулся.

— Не называй меня пьяным, сопляк. Я видел ее, говорю тебе. Голая, высокая, волосы до плеч, четырнадцать сосков. Она шла ко мне. — Он побежал по крыше, маша руками.

На крыше появился Клилс. Он держал в руках оленью ногу и слегка пошатывался.

— Вам обоим здесь нечего делать. Это Большая Башня. Сюда могут приходить только правители Олдорандо.

— А, трус, — подошел к нему Аоз Рун. — Ты уронил топор.

Клилс ударил его ногой оленя по шее. С ревом Аоз Рун схватил Клилса за горло и попытался повалить его. Но Клилс ударил его ногой в колено, толкнул его на парапет, окружающий крышу, и побежал.

Аоз Рун упал, голова его свешивалась с парапета над бездной.

— Датка! — крикнул он. — Помоги мне!

Датка молча подошел сзади к Клилсу, обхватил его колени, поднял в воздух и понес к парапету.

— Нет, нет! — кричал Клилс, отчаянно барахтаясь. Он обхватил шею Аоз Руна. Три человека боролись в зеленой полутьме — двое, пьяные от выпитого рателя, и Клилс, который протрезвел в борьбе за свою жизнь. Звуки песен, доносившихся снизу, служили мрачным аккомпанементом этой драме. Наконец они смогли разжать пальцы Клилса — его последнюю связь с жизнью — и он с криком полетел вниз. Они слышали глухой удар внизу.

Аоз Рун и Датка, тяжело дыша, опустились на парапет.

— Мы убили его, — сказал наконец Аоз Рун. Он со стоном прижал руку к больному боку. — Спасибо тебе, Датка.

Датка промолчал.

Наконец Аоз Рун заговорил снова:

— Теперь нас, конечно, убьют. Нахкри сделает все, чтобы убить нас. Люди ненавидят меня. — Помолчав, он добавил: — Но во всем виноват этот идиот Клилс. Он сам напал на меня. Это его вина.

Аоз Рун вскочил с парапета и стал расхаживать по крыше, что-то бормоча. Он наткнулся на оленью ногу, которую обгладывал Клилс, и со злостью швырнул ее в темноту.

Повернувшись к молчавшему Датке, он сказал:

— Спустись вниз и найди Ойру. Она должна сделать то, что я скажу. Пусть она приведет сюда Нахкри. Я видел, какими глазами он смотрит на нее, поэтому он пойдет за нею.

Пожав плечами и не сказав ничего, Датка ушел. Ойра работала в услужении у правителей, и так как Нахкри благоволил ей, служба ее была легкой. Лэйнталу Эй очень не нравилось, что она работает там.

Аоз Рун расхаживал по крыше и сыпал проклятиями. Вернулся Датка.

— Она приведет Нахкри, — сказал он. — Но я не хочу принимать участие в том, что ты задумал.

— Заткнись! — Впервые за много времени Датка испытал такое обращение. Он отступил в глубокую тень, когда на лестнице послышались шаги. На крыше показались три фигуры: первая была Ойра, за нею появился Нахкри, пьяный, с кружкой рателя в руке, а за ним — Лэйнтал Эй, решивший не отпускать от себя Ойру ни на шаг. Он был зол, и выражение его лица не смягчилось, когда он увидел Аоз Руна. Тот был явно недоволен.

— Спускайся вниз, Лэйнтал Эй. Тебе нечего тут делать, — сказал он.

— Здесь Ойра, — ответил юноша, как будто этого было достаточно, чтобы оправдать его присутствие здесь.

— Он присматривает за мной, отец, — сказала Ойра.

Аоз Рун отодвинул ее в сторону и встал перед Нахкри:

— Мы с тобой постоянно ссоримся, Нахкри. Теперь мы будем драться с тобой, как мужчина с мужчиной. Приготовься.

— Прочь с моей крыши! — крикнул Нахкри. — Я не буду драться здесь. Внизу, где тебе положено быть.

— Готовься драться.

— Ты наглец, Аоз Рун, и тебе следовало бы помолчать после твоего провала на охоте. Сейчас ты просто пьян.

Нахкри был пьян и нахален.

— Мы будем драться здесь! — крикнул Аоз Рун и бросился на Нахкри.

Тот швырнул кружку ему в лицо. Ойра и Лэйнтал Эй схватили охотника за руки, но тот вырвался и ударил Нахкри по лицу.

Нахкри упал, покатился по полу, выхватил из-за пояса кинжал. Лезвие его сверкнуло в зеленоватом свете. Небесное пламя полыхало так, как будто ему не было никаких дел до человеческих трагедий. Аоз Рун ногой попытался выбить нож, но промахнулся и тяжело упал на Нахкри. Нахкри застонал и его начало рвать. Аоз Рун откатился от него.

— Прекратите! — крикнула Ойра, снова схватив отца.

— В чем дело? — спросил Лэйнтал Эй. — Ты спровоцировал ссору из ничего, Аоз Рун. Все права на его стороне, хоть он и дурак.

— Заткнись, если ты хочешь получить мою дочь, — рявкнул Аоз Рун, и снова бросился на Нахкри. Его противник, задыхающийся, был беззащитен. Он потерял свой кинжал. Под градом ударов он подкатился к парапету. Ойра вскрикнула. Нахкри несколько мгновений держался за край, затем его пальцы разогнулись и он рухнул вниз.

Все услышали удар о землю далеко внизу. Они стояли, как зачарованные, молча глядя друг на друга. Пьяное пение доносилось до них снизу.

Когда я был весь Бефуддок

И приехал в Эмбруддок,

Я увидел свинью, танцующую джигу

И упал на задок…

Аоз Рун посмотрел вниз.

— Ты это заслужил, лорд Нахкри, — сказал он угрюмо. Он снова взялся за бок и застонал. Затем Аоз Рун повернулся к остальным, глядя на них дикими глазами.

Лэйнтал Эй и Ойра молча стояли рядом. Ойра всхлипнула.

Датка вышел вперед и сказал:

— Если вам дорога жизнь, Лэйнтал Эй и Ойра, вы будете молчать об этом. Вы видите, как легко лишиться жизни. Я скажу, что видел, как поссорились Нахкри и Клилс. Они подрались и оба упали с башни. Мы не могли остановить их. Помните, что я сказал. Молчите. Аоз Рун будет лордом Эмбруддока и Олдорандо.

— Я буду лучшим правителем, чем эти два идиота, — пошатываясь, сказал Аоз Рун.

— Посмотрим, — спокойно сказал Датка. — Не забывай, что мы были свидетелями двойного убийства. И мы не принимали участия в этом. Это все сделал ты, так что относись к нам соответственно.

Годы правления Аоз Руна в Олдорандо прошли так же, как проходили и при других правителях. Только погода изменилась, но она, как и многие другие вещи, не подчинялась установлениям лордов.

Градиент температуры в стратосфере изменился, тропосфера прогрелась, температура на поверхности земли стала подниматься. Проливные дожди шли целыми неделями. В тропических зонах снег исчез совсем. Ледники остались только высоко в горах. Земля покрылась зеленью. Появились птицы и животные, каких раньше никто не видел. Жизнь трансформировала сама себя. Ничто не осталось таким, как прежде.

Для многих старых людей эти перемены были нежелательны. Они с тоской вспоминали снега, покрывающие землю в пору их юности. Люди среднего возраста радовались переменам, но они качали головами и говорили, что все слишком хорошо, чтобы продлиться долго. Молодежь не знала ничего другого. Жизнь кипела в них, как и вокруг. Теперь у людей всегда было много разной еды, они стали производить много детей, которые умирали гораздо реже.

Что касается светил, то Беталикс восходил на небо, как и раньше. Но с каждым днем, с каждым часом Фреир становился все ярче, все горячее.

И одновременно с драмой климата разворачивалась драма человеческих судеб, в которой играл свою роль каждый человек. И одни играли с радостью и удовлетворением, другие с горечью и разочарованием. Но каждый считал свою роль главной, каждый считал себя центром событий в настоящий момент. Так было на всей планете Геликония, где небольшие группы мужчин и женщин боролись за свое существование.

А Земная Станция Наблюдения фиксировала все.

Став лордом Олдорандо, Аоз Рун потерял все свое добросердечие. Он стал мрачным, угрюмым, нелюдимым, отдалившись даже от свидетелей и сообщников его преступления. И даже те немногие, кого он допускал к себе, не понимали, что его самоизоляция объяснялась неистребимым ощущением вины. Люди редко затрудняют себя тем, чтобы понять душу другого человека. Запрет убийства в племени был очень категорическим. Ведь в племени все были родственниками, пусть и дальними. К тому же потеря хотя бы одного человека, способного приносить пользу племени, всегда болезненно отражалась на благосостоянии людей.

Случилось так, что ни Клилс, ни Нахкри не имели детей от своих женщин и теперь только они могли общаться с призраками своих мужей. Обе сказали только то, что оба призрака клокочут гневом, а гнев призраков трудно переносить, так как они никогда не могут избавиться или утолить его. Люди приписали этот гнев тому, что оба брата погибли в состоянии безумного опьянения и ярости ссоры. Поэтому женщинам разрешили не общаться со своими мужьями. Сами братья и их жуткий конец вскоре перестали быть темой разговоров. Тайна убийства так и не выплыла наружу.

Но Аоз Рун никогда не забывал. На следующее утро после убийства он с трудом поднялся и сунул голову в холодную воду. Но это только усилило лихорадку, которая трясла его. Все его тело было охвачено жгучей болью, которая, казалось, переходила от одного органа к другому.

Дрожа от озноба и не желая общаться со своими компаньонами, он вышел из башни. Его собака Курд шла рядом. Он пошел сквозь густой туман, в котором, как призраки, шли на работу в свою башню женщины. Обойдя их стороной, Аоз Рун поспешил к северным воротам. Проходя мимо большой башни он, еще не понимая ничего, наткнулся на изуродованное тело Нахкри. Тот лежал у его ног. Глаза его были открыты и в них застыл ужас. Аоз Рун обошел башню и с противоположной стороны нашел тело Клилса. Трупы еще не были обнаружены, и тревога не была поднята. Курд зарычал и стал прыгать возле тела Клилса.

Неожиданно сознание Аоз Руна пронзила мысль. Ведь никто не поверит, что братья убили друг друга, раз они лежат по разные стороны башни. Он схватил руку Клилса и попытался сдвинуть его. Но труп был неподвижен, как будто он прирос к земле. Аоз Рун наклонился, подхватил тело подмышками и дернул изо всех сил. Труп не сдвинулся с места. Как будто Аоз Рун лишился всей своей силы. Задыхаясь, охотник подошел с другой стороны, схватил тело за ноги. Где-то вдали кричали гуси на реке.

Наконец Аоз Руну удалось сдернуть примерзшее тело Клилса, и он поволок его по мерзлой земле к Нахкри. Бросив его там, он побежал к северным воротам.

Вокруг стояли полуразрушенные башни, окруженные райбаралами. В одном из этих памятников времени над рекой Вораль он нашел себе убежище. Одна из комнат на втором этаже башни была во вполне сносном состоянии. Лестница давно сгнила, но Аоз Рун сумел взобраться туда по выщербленной каменной стене. Он стоял, задыхаясь от боли и держась рукой за стену. Затем он выхватил кинжал и стал освобождаться от одежды.

Медведь, в шкуре которого ходил Аоз Рун, умер в далеких горах. Ни у кого в городе не было такого меха. Но Аоз Рун рвал с себя эту шкуру, резал ее на части.

Наконец он остался голый. Он стыдился даже сам себя. Обнаженное тело не было частью культуры племени. Собака внизу выла и царапалась о стену.

Все его тело, плоский живот, мощная мускулатура, были покрыты огненными пятнами. Оно как будто горело от колен до шеи.

Прикрыв рукой пенис, он, как безумный, бегал по комнате, крича от боли.

Для него этот огонь был как бы наказанием за убийство. Убийство! Вот за что несет он кару. Его темный разум не мог признать другой причины. Ни на секунду он не вернулся памятью в прошлое, к событиям на охоте, когда ему пришлось бороться с фагором. Ни на секунду он не мог предположить, что на него перекинулся лишай, который был присущ фагорам, но с которым организм фагоров приспособился справляться. Аоз Рун знал слишком мало, чтобы делать такие заключения.

Земная Станция Наблюдения плыла в небе, все замечая и фиксируя.

Инструменты на борту станции позволяли наблюдателям узнавать о планете то, о чем даже не подозревали обитатели планеты. Они изучили жизненный цикл насекомых, которые приспособились паразитировать на фагорах и на людях. Они изучали композицию горных пород Геликонии. И все факты, собранные, проанализированные, отправлялись на Землю, как будто планета Геликония разбиралась по атомам и переправлялась через всю Галактику в другую систему. Но разумеется это была только информация, голые факты, которые заносились в справочники и энциклопедии.

А когда два светила Геликонии поднимались над горизонтом из-за хребтов Никтрихк, некоторые пики пронизывали атмосферу. Картина была настолько величественная, что некоторые романтически настроенные обитатели станции, забыв про голые беспристрастные факты, любовались незабываемым зрелищем.

Спотыкаясь и ругаясь, закутанные фигуры пробирались сквозь густой туман к большой башне. Холодный ветер с востока свистел между башнями, хлестал по лицам людей.

Они вошли в башню, закрыли за собою дверь, выпрямились и облегченно вздохнули. Затем они стали подниматься по каменной лестнице, которая вела в комнату Аоз Руна. Эта комната обогревалась горячей водой, текущей по трубам в стене. Другие комнаты в башне, где жили рабы и некоторые охотники, были дальше от источника тепла, и следовательно, холоднее. Но сегодня ледяной ветер, проникающий сквозь тысячи трещин, пронизывал холодом все.

Аоз Рун устроил совещание Совета. Первое с тех пор, как он стал лордом Олдорандо.

Последним прибыл старый мастер Датнил Скар, глава гильдии разделывателей кожи. Он был самым старым из присутствующих. Он медленно появился в дверях, осторожно осматриваясь, опасаясь западни. Старики всегда боятся перемен в правительстве. Две свечи горели в глиняных сосудах на полу, устланном шкурами. Их неверное пламя было наклонено в сторону запада.

В неверном свете этих свечей мастер Датнил увидел Аоз Руна, сидящего на деревянном стуле. Остальные девять человек сидели на полу. Шестеро из них были мастера гильдий. Им он поклонился каждому по отдельности, после почтительного приветствия Аоз Руну. Остальные двое мужчин были Датка и Лэйнтал Эй, сидящие рядом. По ним было видно, что они готовы отстаивать свое место в этой комнате. Датнил Скар недолюбливал Датку за его скрытность и за то, что он променял благородное ремесло на беготню по горам за зверем.

Единственной женщиной здесь была Ойра, которая сидела, опустив глаза. Она устроилась за стулом отца и поэтому была вся в тени.

Все эти лица были известны старому мастеру, как известны черепа на стенах крепости — черепа фагоров и других врагов города.

Мастер Датнил сел на пол рядом со своими собратьями-ремесленниками. Аоз Рун хлопнул в ладоши и в комнате появилась рабыня с подносом, на котором стоял сосуд и одиннадцать деревянных кружек. Мастер Датнил, когда взял себе кружку с налитым рателем, сразу понял, что эта посуда когда-то принадлежала старому лорду Уолл Эйну.

— Приветствую всех вас, — сказал Аоз Рун, подняв чашку, и все выпили густую сладкую жидкость.

Аоз Рун заговорил. Он сказал, что собирается править с большей твердостью, чем его предшественники. Он будет, как и раньше было, во всем консультироваться с Советом, состоящим из мастеров семи гильдий. Он будет защищать Олдорандо от всех врагов. Он не позволит женщинам и рабам вмешиваться в жизнь города. Он гарантирует, что никто голодать не будет. Он позволит людям консультироваться с призраками в любое время, когда они пожелают. Он считает, что академия и учение — это напрасная трата времени, когда все женщины должны работать.

Многое из того, что он говорил, не имело смысла, или означало только то, что он собирается быть правителем. Он говорил, и нельзя было не заметить, что говорит он как-то странно — как будто непрерывно борется с демонами. Изредка его глаза загорались безумным блеском и он стискивал ручку кресла, как будто преодолевая ужасные муки. так что несмотря на то, что его речь имела мало смысла, его манера говорить внушала трепет, даже ужас. За окнами свистел ветер и голос Аоз Руна то гремел раскатами грома, то затихал до шепота.

— Лэйнтал Эй и Датка будут моими офицерами. Они будут следить за тем, как выполняются мои приказы. Они молоды и энергичны. Впрочем, хватит болтовни.

Но один из мастеров прервал его твердым голосом:

— Мой лорд, ты действуешь слишком быстро для наших медлительных мозгов. Некоторые из нас недоумевают, почему ты назначил своими лейтенантами этих сопляков, когда среди нас есть зрелые люди, которые будут служить лучше.

— Я сделал свой выбор, — сказал Аоз Рун, потирая свой бок.

— Но, может, ты поторопился. Посмотри, сколько есть людей нашего поколения… Элин Тал, Тант Эйн…

Аоз Рун ударил кулаком по ручке кресла.

— Нам нужны молодые, способные действовать. Я выбрал. Вы можете идти. Все.

Датнил Скар медленно поднялся:

— Мой лорд, прости меня, но то, что ты выгоняешь нас, вредит тебе. Ты болен? Ты страдаешь?

— Черт побери, неужели вы не можете уйти, если вас просят. Ойра…

— По обычаю члены Совета должны поднять тост за начало правления.

Аоз Рун поднял глаза вверх, опустил их.

— Мастер Датнил, я знаю, что у вас, стариков, короткое дыхание, но длинные речи. Оставьте меня. Идите, а то я и вас заменю. Идите, благодарю вас всех, но идите.

— Но…

— Идите! — крикнул он и весь сжался от боли.

Старики поднялись и пошли, тряся головами в знак недовольства, и перешептываясь между собой. Плохое предзнаменование!

Лэйнтал Эй и Датка тоже вышли.

Как только он остался наедине с дочерью, Аоз Рун упал на пол и стал кататься по нему, стеная и царапая себя.

— Ты принесла мне бальзам от Датнил, девочка?

— Да, отец, — она достала кожаный сосуд с серым жиром.

— Ты натрешь меня всего им.

— Я не могу сделать это, отец.

— Ты можешь и сделаешь.

Глаза ее сверкнули.

— Я не сделаю. Ты слышал, что я сказала? Пусть тебя натирает твоя рабыня. Разве не для этого она здесь? Или я позову Рол Сакиль.

Он вскочил, выругался, схватил ее.

— Ты сделаешь это. Я не могу позволить, чтобы кто-нибудь видел мое состояние. Поползут слухи. Они все поймут! Ты сделаешь это или я сломаю тебе шею. Ты такая же упрямая, как и Шей Тал.

Когда она застонала, Аоз Рун сказал ей:

— Закрой глаза, если ты такая стыдливая, и натирай. Ты можешь не смотреть, только делай побыстрее, а то я сойду с ума.

Когда Аоз Рун раздевался перед нею, он сказал со все еще безумным блеском в глазах:

— И будь поласковее с Лэйнталом Эй. И не спорь, я видел, как он смотрит на тебя. Когда-нибудь настанет ваша очередь править Олдорандо.

Он снял штаны и встал перед нею весь обнаженный. Девушка отвернулась, крепко зажмурила глаза. Ее стало мутить от отвращения. И все же она не могла забыть то, что увидела мельком: обнаженное тело отца все было покрыто ярко-красными пятнами.

— Давай побыстрее, глупая девчонка! Я же умираю, неужели ты не понимаешь?

Она протянула руку и стала втирать серую мазь в грудь и живот.

А позже Ойра выбежала из башни и подставила свое разгоряченное лицо ледяному ветру, а затем ее стало долго и мучительно рвать.

Таковы были первые дни правления ее отца.

Группа кочевников мадис лежала, завернувшись в лохмотья и неспокойно спала. Они отдыхали в горной расщелине во многих милях от Олдорандо. Часовой тоже спал.

Каменные стены окружали людей. Под воздействием морозов камень расщепился на тонкие слои, которые усыпали всю землю. Растительности здесь не было никакой за исключением редких колючих кустов, горькие листья которых неохотно ели даже аранги.

Кочевники были застигнуты густым туманом, который нередко покрывал землю в этой горной стране. Настала ночь и они улеглись там, где их застала темнота. Беталикс уже выплыл на небо, но сильный туман сгущал тьму и кочевники еще спали.

Один из командиров легионов молодого кзана, Иохл-Гхар Вирджик, стоял на небольшой возвышенности и смотрел как его отряд из гиллотов и притов выстраивается в оборонительный порядок.

Десять взрослых мадис спали в тесной темноте расщелины. С ними было трое детей и один грудной ребенок. Они сопровождали стадо и семнадцать арангов — животных с густой шерстью, которые обеспечивали жизнь мадис, давая им все необходимое.

У мадис не существовало жестких родственных границ. Особенности их существования были таковы, что у них отсутствовало табу на кровосмешение. Сейчас они лежали, тесно прижавшись друг к другу, чтобы сохранить тепло. Их рогатые животные лежали вокруг их, чтобы защитить своих хозяев от обжигающего холода. Только часовой находился снаружи круга, но и он спал, положив голову на ляжку одного из арангов. У мадис не существовало оружия. Единственным способом защиты у них было бегство.

Они надеялись на туман, который укроет их от врагов. Но зоркие глаза фагоров обнаружили их. Отряд Иохл-Гхар Вирджика отделился от главных сил из-за непогоды и трудных условий похода. Воины изголодались, устали.

И вот теперь они подняли копья и дубинки. Хруст снега под их ногами заглушали храп и стоны спящих мадис. Еще несколько шагов. Часовой проснулся и привстал, полный ужаса. Сквозь густой туман одна за другой, как призраки, появлялись грозные фигуры. Он вскрикнул. Его товарищи зашевелились. Слишком поздно. С дикими криками фагоры накинулись на них, нанося удары без пощады.

В доли секунд все было кончено. И сами мадис и их животные лежали мертвыми. Они стали пищей для воинов молодого кзана. Иохл-Гхар Вирджик приблизился, отдавая приказы, как распределить пищу.

Сквозь туман Беталикс — тусклый красный шар — смотрел на пустынный каменистый каньон.

Это был год 861 после Малого Апофеоза Великого Года 5 634 000 со времени Катастрофы. Поход длился уже восемь лет. Еще пять лет и легионы прибудут к городу Сынов Фреира, куда они стремились. А пока никто не смог обнаружить никакой связи между судьбой Олдорандо и той катастрофой, что разыгралась в горном каньоне.