"Морской орел" - читать интересную книгу автора (Олдридж Джеймс)3Потом оказалось, что он едет на муле, лежа ничком поперек деревянного седла. Был уже день, и он смотрел, как Проплывают перед его глазами мелкие чешуйки сланца, круглые ямки, камешки, черная пыль; гладкие пласты, изрытые пласты, медленно, быстро, совсем останавливаясь, чередуются перед его глазами. Берк еще не вполне пришел в себя. В желудке чувствовалась тяжесть, и он догадался, что это от сыра, который ему дали в винодельческой деревушке. А больше никаких мыслей у него не было. Мула вели два критянина. Они вышли в путь ранним утром и уже устали. Один был тот самый, седой критянин. Другой — хозяин мула. Мул был диктейской породы, лучшей на Крите. Они шли впереди, у самой морды мула, и разговаривали. — Кто, по-твоему, называется австралийцем? — спрашивал хозяин мула. — А по-твоему, кто? — откликался седой критянин. — Тот, кто говорит на австралийском языке. — И кто в Австралии на свет народился. — А на каком языке говорят — Не знаю. Мы не должны очень придираться. — Кто это придирается? Мул чей — мой или не мой? — А при чем тут австралийский язык? — Ничего ты не понимаешь. — Хозяин мула был в большом волнении. — Он все оценит. Не беспокойся, — сказал седой. На это хозяин мула ничего не ответил, потому что они подошли к выемке в склоне Юктас, слишком большой, чтобы ее можно было назвать пещерой, и скорей походившей на гигантскую террасу. Кругом не было ни одной протоптанной тропинки, и мулу не легко было одолеть подъем. Обоим проводникам пришлось подталкивать его сзади, хоть это и был диктейский мул, и, наконец, они взобрались на край выемки и двинулись вглубь. Глаза у Энгеса Берка были раскрыты, но сознание его бездействовало. Он чувствовал, что его стащили с мула и понесли, и слышал греческую речь над собой, и видел стену позади и одеяла. Но он только все старался ощутить уксусный запах винодельческой деревушки и мучился оттого, что не ощущал его. Потом больше ничего не было. Ничего, пока он не очнулся с чувством, что ему необходимо избавиться от всего, что у него внутри. Без участия мысли он присел и нагнулся, и его вырвало, одной только слюной и желчью. Было еще светло. Но было и светло и в то же время темно. Когда он выпрямился, у него приятно отлегло от горла, и он увидел, что находится в яме, сверху затянутой брезентом. Ветер колебал брезент, и свет и тени перемещались. И он увидел других, несколько человек. Все они тоже лежали. Он видел, что находится в яме, стены которой, слоистые и осыпающиеся, поросли травой. И он почувствовал запах, втянул его носом. Но это пахло по-больничному, эфиром и спиртом. Потом к нему подошла рослая женщина, гречанка, в длинном черном фартуке, неловко, грузно встала на колени и потянула с него одеяло. Тут только он почувствовал свое бедро. Его свело болью, потом отпустило. И он увидел повязку, испачканную кровью. Женщина начала снимать повязку, и Берк подскочил от боли. — Легче, — сказал он ей. Она продолжала делать свое дело, приподняв его ногу так, чтобы можно было пропустить повязку под ней. Повязка была грязная, и он догадался, что это его рубашка, и, лежа так, с поднятой ногой, он оглядывался по сторонам. На полу, тоже застланном брезентом, лежало еще шестеро или семеро. В одном углу были сложены два очага, защищенные двумя большими каменными плитами. Почти все остальные лежали у противоположной стены. Только двое не лежали, оба — черноволосые греки. У одного все лицо забинтовано, другой совсем без повязки. Больше ничего кругом не было, только два черных котелка на огне. Женщина, наконец, размотала всю повязку, сняла тампон из чистой тряпочки и осторожно повернула Берка на левый бок. — Который час? — спросил он женщину. Он сам не знал, зачем. Женщина покачала головой, двое лежащих напротив оглянулись на него. Заговорив, Берк почувствовал сухость в горле и во рту. Брезент у самой его головы был измаран давешней рвотой. — Дайте мне пить, — сказал он женщине. Она перевернула его на живот и крикнула кому-то. Берк попытался вспомнить, как по-гречески «вода», но никак не мог. Колено женщины тяжело давило ему на Поясницу. Потом рядом очутился еще кто-то, с тампоном в руках, ощупал его бедро и перевернул его опять на левый бок. Берку в это время вспомнилось, как он шел и смотрел на дом на сваях. А потом сразу вот это. Черт возьми, да это яма какая-то. Я, должно быть, угодил в плен и скоро окажусь в Stalag[1] IV, V или VI, римскими цифрами. — Что это такое? — спросил он, не думая. — Вы приходите в себя, — сказал ему кто-то по-английски. — Да, — сказал Берк. Он не видел, кто это, потому что женщина снова накладывала ему повязку, и он лежал спиной к говорившему. — Что это за яма? — спросил он. — Никто не знает, — ответили ему. — Скорей всего остатки Минойской бани. Французы утверждают, что здесь была гробница Зевса. Но я этому не очень верю. Берк молчал, пока женщина не кончила перевязывать, потом он перевернулся на спину и сел слишком резким движением. — Не давите на этот бок. Теперь Берк увидел человека, который говорил по-английски. Он был еще молод, с окладистой черной бородой, в толстых очках в черной оправе. — Вы что, врач? — спросил Берк. — Да. — Немец? — Грек. — Это не немецкая затея? Врач покачал головой и сказал: — Нет. — А что это такое? Где мы, в деревне? — Нет, — сказал врач. — Черт подери, — сказал Берк, — что же это такое? И что вообще случилось? — Вы упали без чувств у деревни Сан-Ксентос. — Он произносил на греческий лад: «Сан-Эксентос». — Слишком большая потеря крови. Там знали про это место, и вас привезли сюда на животном. — На муле, — сказал Берк и вспомнил чешуйки сланца, и камешки, и черную пыль. — Да. Я начинаю забывать английский. — Нет, отчего же, — рассеянно возразил Берк. — Но что же это все-таки? — Хорошо укрытое место. Но мы здесь не останемся. — Госпиталь? — Вроде. — Для греков? — Для всех здесь, на Юктас. Железноголовые сейчас действуют в этом районе, и в деревнях для нас опасно. — Партизаны, значит? — Нет. — Молодой врач покачал головой. — Партизаны ушли на восток. — Мне тоже надо выбраться отсюда, — сказал Берк. — Еще рано. Вам вредно двигаться. Врач что-то сказал женщине по-гречески и опустился на одно колено. Берк теперь мог разглядеть спокойные глаза за толстыми стеклами и неподвижные губы. — Что там? — Берк приподнялся на локте и указал на свое бедро. — Пустяки, — сказал грек. — Заражения нет. Ничего опасного. Чисто внутри. Чисто снаружи. Я наложил швы. В трех местах. Потеря крови, больше ничего. Несколько дней, и все будет в порядке. — Опасности нет? — Никакой. Камень был плоский и острый, вошел и вышел. — Я думал, там парочка пуль застряла. — Нет. Просто камень, острый как нож. — А я смогу ходить? — Завтра сможете. Пойдете и прямо наткнетесь на железноголовых. — Разве здесь не высоко? Не высоко? — повторил он. — Высоко. Но железноголовые поднимаются все выше. Зачем вы спускались? Ведь вы спускались? — Да, — вызывающе сказал Берк. — Теперь не время для этого. Железноголовые поднимаются все выше. — Тем более мне надо уходить отсюда. — Завтра уйдете. — Что с моим спутником? Вы ничего о нем не знаете? Доктор покачал головой и снял очки, чтобы протереть их. По его небольшим, спокойным, окруженным мелкими морщинками глазам сразу можно было узнать, что он близорук. Берк подивился, как он работает с такими глазами. — Вы меня зашили? — спросил он грека. — Да. Вы не чувствовали, потому что вы спали. Хорошо, что у нас еще было анестезирующее. А вообще медикаменты у нас на исходе, оттого мы и двигаемся. — А где вы их достаете? — С большими трудностями достаем. — Врач поднялся на ноги. — Все наши запасы медикаментов захвачены у самих железноголовых. Берк вежливо поблагодарил его. — Вы англичанин или австралиец? Эти люди из Сан-Ксентоса говорили — — Верно. — Я прожил год в Манчестере, — сказал грек. — Изучали медицину? — спросил его Берк. — Да. Но я стал забывать английский. — Через сколько времени я могу выйти отсюда? Когда мне можно будет ходить? — Вам еще надо бы полежать несколько дней. Но придется уйти завтра. Это необходимо. Железноголовые поднимаются очень быстро. Скоро они займут весь Юктас. Оттого и партизаны ушли на восток. Завтра вы встанете. — И вы тоже уходите? — спросил его Берк. — Да. — А как остальные? — Эти все уже поправляются. Лишь вон тот, у огня, скоро умрет. Его повесили, но неудачно, и родные потом вынули его из петли. Но только ему не выжить. Еще есть один, которого нам придется оставить железноголовым, может быть, они поместят его в настоящий госпиталь. Может быть, и не поместят, но у нас он все равно умрет. У него в одном легком два осколка. Это очень трудно, я здесь не могу сделать такую операцию. Подошла гречанка и убрала возле Берка. Берк подивился, откуда она, но не спросил. Он чувствовал усталость, и во рту по-прежнему было сухо. — Мне пить хочется, — сказал он врачу. — Сейчас. — Врач сказал что-то женщине. — У вас тут не найдется для меня пары штанов? — Нужно поискать, — сказал врач. — Посмотрю рано утром. Я к утру вернусь. — Спасибо, — сказал ему Берк. — — Женщина принесла флягу с водой, которая на вкус была, как кипяченая, и Берк выпил и почувствовал себя лучше, только бедро было точно отсыревшее полено. Но что бы там ни было, он отсюда завтра выберется. Чудной народ эти чертовы греки. Госпиталь в гробнице Зевса, и, видно, все знают о нем, кроме немцев, а бедняга Рид не попал сюда. Бедняга фермер Рид. Славный малый, дурная голова. Он заснул под колеблющимся брезентом, от которого в ночной полутьме перемещались свет и тень. И когда проснулся, свет и тени перемещались все так же, но это были свет и тени раннего утра. Он ожидал, что услышит шум и движение вокруг, но все было, как и вчера. Только немного спустя, когда бородатый доктор по плоским ступенькам спустился в яму, Берк почувствовал спешку, потому что доктор подошел прямо к нему. В руках у него были греческие солдатские штаны, которые он положил возле Берка. — Ну, как вы? Это чистое, — сказал он о штанах. — А где мои башмаки? — Там, у входа. Вот рубашки, к сожалению, не нашлось. Берк не слышал. Он лежал на спине, упираясь плечами, и натягивал грубые штаны. Повязка не давала застегнуть верхние четыре пуговицы, и он оставил их незастегнутыми. Глубоко переводя дух, как делаешь всегда, начиная что-нибудь сызнова, он встал на ноги. Доктор не помогал ему. Приятно было босыми ногами почувствовать землю. — Первое время старайтесь ступать осторожно, — сказал доктор. — Я выйду вместе с вами. Ваши башмаки там, наверху. Вы увидите. Ходить Берк мог, только нога не сгибалась, и в голове сильно стучало, но он не шатался, и повязка, туго перехватывавшая ногу, придавала крепость мышцам. И так он поднялся по ступенькам, стараясь не задеть хлопающий брезентовый навес. Солнце уже встало, но еще не вышло из-за гор, и он увидел внизу отроги Юктас, тянущиеся над долиной к югу, и ему даже показалось, что он видит море, но он Не был уверен. Все равно теперь придется подниматься вверх, даже если немцы идут сюда. У него нет выбора. С такой ногой ему только и дороги, что вверх. Он нашел башмаки и стал зашнуровывать их. Они были корявые и затвердели, и он подумал, уж не вымыли ли их тут. Подошел доктор. — С вами вместе пойдут двое греков, — сказал доктор. — Они идут в деревню Юктас, где есть еще один — Спасибо. Мы сейчас и выйдем? А вы куда направляетесь? — К востоку. — И вы будете продолжать это дело? Вот так, как сейчас? Доктор только пожал плечами. — А что же еще делать? — Где сейчас немцы? — Не знаю. Они идут маленькими патрулями и подвигаются быстро. Они теперь принялись за Юктас. Но в деревне Юктас вы будете в безопасности некоторое время. Ее трудно отыскать. Спутники помогут вам идти. — Спасибо, — сказал Берк. Вышли те двое, что сидели напротив. У одного вся голова была забинтована, так что видны были только глаза, у другого повязок не было, но он шел, почти не сгибаясь в пояснице, и казался совсем больным. — Я готов, — сказал Берк. — До свидания и благодарю вас, — сказал он доктору. — — Пошли, — сказал Берн обоим грекам, стоявшим в стороне. Они помогли ему встать на ноги. Он сделал нетерпеливое движение, стараясь высвободиться. Они поглядели на его плотную круглую фигуру, вздернутое лицо, тонкую верхнюю губу, хорошо пригнанную к нижней. Они поняли, что он не нуждается в их помощи. Они отпустили его руки и зашагали по неширокому карнизу, отходившему от края выемки. Берк пошел за ними и скоро убедился, что может шагать довольно свободно, если правую ногу не сгибать в колене, а выбрасывать вперед прямую и так же подтягивать потом. |
||
|