"Рыцари потустороннего" - читать интересную книгу автора (Дорофеев Олег)Глава 6Мобильник у Маши, естественно, не отзывался. Пришлось звонить на домашний номер. Мне ответил голос Снежной королевы, резкий и громкий: – Маши нет дома! – Тамара Михайловна, это Влад. Позовите ее, пожалуйста, буквально на два слова. Молчание – пятнадцать секунд, двадцать. Наконец трубку взяла Маша: – Привет… Голос абсолютно чужой. Правильно, всего один раз переспали. Секс – не повод для знакомства. – Мы увидимся?.. – Владислав, не надо. Не заставляй меня сожалеть о том, что я сделала. Это как наваждение какое-то… Мы помолчали, после чего она произнесла ненавистную мне фразу: – Давай останемся друзьями. Где-то я это уже слышал… Каждый мужик, если он, конечно, не Брэд Питт, слышал ее хотя бы раз в своей жизни. – Конечно. Как скажешь. Сделаем вид, что ничего не случилось, со временем будем дружить семьями, а в старческом маразме сожалеть об упущенных возможностях. Я ведь многого не прошу. Может, в двух словах объяснишь, что произошло? – Ты прекрасно понимаешь, в чем дело. Или ты внезапно получил наследство?! – При чем тут это? Я люблю тебя! Опять молчание. Да что же это такое!.. – Именно поэтому я и ушла. Вот оно, величие женской логики! Я сделал попытку выйти из разговора так, чтобы оставить щелочку надежды: – Ладно, Маша, согласен, нам нужно сделать тайм-аут, разобраться в своих чувствах. Но, согласись, было здорово, правда? – Да… Извини, маме нужен телефон. – Хорошо, целую. Ну что, пора на электрический стул. Следующий звонок – виновнику торжества: – Твой трон уже под током? – Не думал, что ты так скоро… – В смысле, на тот свет не торопятся? Спасибо за все. Вечер удался. Теперь я готов вступить в партию потустороннего. Партбилеты уже напечатал? – Будешь почетным вторым номером. – Надеюсь, нас увековечат в бронзе. – Знал, что ты меня не подведешь. – Надеюсь, ты помнишь, что семья у меня малообеспеченная, живет на самом Дальнем Востоке, так что назначаю тебя спонсором и распорядителем моих похорон. Если не трудно, по христианскому обычаю. – Чудак. Какие похороны?! Риск не больше, чем в прыжке с парашютом. – Понятно. Когда стартуем? – В пятницу вечером. – Кстати, ты Маше звонил? – Да брось ты. Очередной приступ вины. У девушек это быстро проходит. – Так звонил или нет?.. – Звонил. Сказала, что ненавидит нас обоих, а себя больше всех. – Так я и думал. – Не переживай, все под контролем. Тогда до меня не дошел смысл этой фразы. В четверг я пошел в церковь. Накупил свечей, поставил за здравие родных и близких. Постоял перед иконой Спасителя, прочел единственную известную мне молитву. Под куполом царило спокойствие и умиротворение, и все же я чувствовал некоторую неловкость за свои скудные познания в области религии. Надо бы с батюшкой посоветоваться, но ни одного не видно. Куда они все исчезают? А если человеку плохо?! Посадили бы дежурного, что ли… Одни служительницы юбками шуршат. Однажды я захотел исповедаться, причаститься, даже приготовился к этому событию, но как подумал, сколько грехов накопил за всю сознательную жизнь, тошно стало. Вкратце священнику не расскажешь, в тетрадке подносить как-то нелепо, а сзади поджимает очередь таких же страждущих. Господи, куда ни ткни – везде очереди, только кресло Макса свободно. Никто не жаждет надеть петлю на шею. Если покопаться в себе, наверное, в тот момент я просто струсил. На этот раз я добирался до фазенды своим ходом. Макс провел меня в гостиную, оформленную в охотничьем стиле. На стене висело с десяток несчастных птичек и зверушек и как апофеоз – голова огромного кабана. В маленьких стеклянных глазках, которые пристально глядели на зрителя, сосредоточилось столько ненависти к двуногим тварям, умертвившим его во цвете лет, что хотелось поскорей отвернуться к чучелу спиной. Что я и сделал. В гостиной меня ожидал первый сюрприз: на сцене появился еще один персонаж. – Знакомьтесь. Серж, это Влад. Влад, это Серж. – Очень приятно, – солгал я. Новый знакомец лгать не стал. В кресле сидел долговязый молодой человек с вытянутым лицом, длинными темными волосами и карими глазами немного навыкате. Мне никогда не нравился такой разрез глаз, в нем есть что-то агрессивное. Он вяло пожал мою протянутую руку и произнес, обращаясь больше к самому себе: – Вообще, не знаю, как мы обойдемся без резервного источника питания. Серж обладал странной способностью начинать почти каждую фразу где-то с середины предложения. Начало звучало только в его голове. Приходилось постоянно напрягаться, чтобы держать нить. Понятно, что общение с таким собеседником быстро утомляло. Бог ты мой, и этот человек будет наблюдать за моими конвульсиями! Меня слегка передернуло. Как оказалось позже, не просто наблюдать. Макс мерил шагами гостиную. – Все будет тип-топ. В сети бесперебойник, небольшое падение напряжения – не проблема. Вот так: легко и непринужденно, словно два средневековых палача, рассуждали о добротности виселицы. Хотелось сорваться и убежать от этих экспериментаторов куда-нибудь в леса Амазонки. Макс снизошел до комментария: – Перед тобой компьютерный гений, создатель уникальной программы, контролирующей и моделирующий процесс синхронизации терминального состояния. – Синхро… чего? Макс терпеливо объяснил: – Мы не доходим до состояния клинической смерти. – И на том спасибо, значит, впереди у меня «овощная» перспектива. – Не перебивай. Помнишь, я тебе рассказывал про изменение сознания при гипервентиляции? Это почти то же самое, только при гиповентиляции. Синхронизировать работу мозга и компьютерную программу по управлению биопроцессами – невероятно сложная задача. Я вяло отозвался: – Снимаю перед Сержем шляпу. Парень расцвел. Гений-то падок на комплименты, не иначе в детстве недохвалили. Макс завелся: – Тебе, наверное, известно о влиянии коры головного мозга на степень насыщения кислородом? – Что-то слышал. – В очень упрощенной форме – это то, чем мы занимаемся. – Ребята, а может, вначале на крысах? – Крыса не может рассказать о своих ощущениях. Именно это нас интересует больше всего. И вообще, мне казалось, что этот вопрос закрыт. Я пробубнил: – Это понятно. Вспомнив итальянскую кухню, потянулся к бутербродам. Серж, до этой минуты не пошевеливший ни одним мускулом, молниеносно наклонился вперед и перехватил мою руку. Строго говоря, движение от меня ускользнуло, внезапно появилось ощущение холодных костлявых пальцев на запястье. – Испортите одежду… – В смысле?.. Странный парень откинулся на спинку кресла – видимо, решил, что сказанного вполне достаточно. На помощь пришел главный по полетам: – На данном этапе трипы проводятся натощак, иначе может стошнить. – Каким образом? Там не то что всякая дрянь, лишний глоток воздуха не проскочит. – Никто тебя душить не собирается. Это пройденный этап. – Это что-то новое. Я-то надеялся, что перед смертью хотя бы оргазм получу. Макс усмехнулся: – Свой оргазм ты уже получил. Свою реплику подал новый знакомец: – До начала осталось девять минут. Я усмехнулся: – Мы что, куда-то торопимся? Серж выдал вполне законченный перл: – Все надо делать вовремя, в таких делах расхлябанность недопустима. В его тоне слышались терпеливо-усталые интонации – точь-в-точь, как у моей школьной учительницы математики, объяснявшей мне, полному дауну в точных науках, что такое квадратный трехчлен. Парень педант, а по внешнему виду не скажешь. Семь из девяти минут мы провели в молчании. Макс курил, развалившись в кресле, компьютерный гений изучал какие-то бумаги, я думал о Маше. В последние минуты всегда вспоминаешь что-то хорошее. Ровно в шестнадцать ноль-ноль я переступил порог лаборатории. Ну что же, здравствуй, кресло. Клеопатра, ночь любви остались позади, впереди пропасть, и кто знает, что в ней окажется: тело или душа. В устройстве многое изменилось. Стул для потусторонних трипов остался почти таким же, но количество проводов уменьшилось, а захваты на липучках исчезли. И самое главное: куда-то исчезла душительная лента. Ее заменила резиновая маска, похожая на маску для хирургического наркоза. Но все равно в этой кажущейся простоте мерещился призрак чего-то очень мерзкого. Во рту появился медный привкус, в коленках дрожь, лицо, наверное, побледнело, но убедиться в этом я не имел возможности – зеркала в лаборатории отсутствовали. Я заставил себя сесть на трон – ноги уперлись в подставки. Стараясь не показывать панического страха, я произнес. – Похоже, привязывать и душить при помощи удавки вы меня не собираетесь. Просто умертвите в этом противогазе? И потом, где спецодежда?.. – В этом нет необходимости. – Макс что-то там готовил на лабораторном столе. – Маска, скорее, регулятор процесса. Теперь мы достигаем эффекта кислородного голодания при помощи специального подбора препаратов и их дозировки. В дальнейшем мы собираемся отказаться и от этого. Ты почти ничего не почувствуешь… Меня слегка передернуло: – Надеюсь, «овощем» не проснусь? – Не переживай, – успокоил компьютерный гений, – вся наша жизнь укладывается в отрезок между двумя номерочками: первый – в родильном отделении, второй – в морге. – Умеешь ты подбодрить в трудную минуту… Завещай похоронить себя с ноутбуком в ногах. – Я бы так и сделал, но меня кремируют. – Не вопрос. Пусть будет, как в Древней Элладе, – куча компьютеров, большой костер, тело пылает, мониторы пылают и уносятся с тобой в загробный мир… – Железо не горит. – Это я образно. Ты вот что: если поймешь, что, твой комп ошибся, а мой мозг умер, убей меня. Очень тебя прошу! Макс пресек мой юмор висельника: – Влад, запомни: если вдруг почувствуешь что-то необычное, никаких экскурсий за пределы лаборатории. В противном случае у нас могут возникнуть проблемы. – Каких экскурсий? – удивился я. – Неважно. Потом поймешь. Главное – оставайся рядом. Обещаешь? – Как скажешь, док. Макс отрегулировал подголовник, закрепил на моей голове маску, электроды, ведущие к электроэнцефалографу, потом занялся измерительной аппаратурой. Серж целиком погрузился в свои компьютеры. Как опытный хакер, он презирал мышь, работая только с клавиатурой. До этой минуты происходящее меня не очень беспокоило. Я еще надеялся, что все это игра, дорогостоящий прикол, псевдонаучный кураж. Но когда Макс подсоединил к вене капельницу, мне стало не по себе. Страх заполонил меня, проник в кожу, кровь, нутро, кости, мозг захлестнула волна древней памяти, но захватила не полностью, оставив тонкую полоску кристально четкой ясности, что с этой минуты я стою на грани того, что отделяет жизнь от смерти. Наверное, те же чувства испытывает самоубийца, прежде чем шагнуть с тринадцатого этажа. Макс начал обратный отсчет. Двадцать пять, двадцать четыре… Кажется, на цифре «двенадцать» я провалился в темноту. Сознание включилось внезапно, словно повернули выключатель. Окружающее воспринималось как в тумане. Сначала ничего не чувствовал – полное отчуждение от себя. Дальше навалились отвратительные ощущения: сочетание нехватки кислорода и дикой слабости. Тело проваливалось в бездну, казалось, еще немного, и меня скрутит судорога. Хотелось кричать от ужаса, сердце набрало такие бешеные обороты, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. В тот момент я не понимал, где я, что со мной, время потеряло смысл. К счастью, через какое-то время паника поутихла. Дурман в голове исчез, зато я очень четко почувствовал грань между моим «я» и той физической оболочкой, что сидела в кресле. Все это происходило на фоне неприятного гула – вероятно, так воспринималась рабочая беседа экспериментаторов. Ощущения продолжали существовать, но как бы со стороны, как будто я сидел в кинотеатре и наблюдал фильм о самом себе. Я не удивился, когда покинул тело и воспарил к потолку. Это произошло спонтанно и настолько естественно, что момент перехода остался за кадром. Тело сидело в кресле, экспериментаторы о чем-то разговаривали. Постепенно бессвязный гул оформился в конкретные слова – немного приглушенные, но вполне различимые. Обмен репликами напоминал разговор двух инженеров, которые сидели в центре управления полетами и следили за стартом космической ракеты. – …давление упало. – Нормально… – Типичные бета-волны… Синхронные разряды групп нейронов. Активность коры падает… – Оксигемограмма? – Амплитудно… Похоже на «феномен маски». – Время? – Шесть ноль девять. – Все пишется? – Обижаешь… С детства я пытался представить, что чувствует человек в состоянии невесомости, но то, что мне довелось испытать во время выхода из тела, не шло ни в какое сравнение. Поражали абсолютная легкость и свобода передвижения. При этом эмоции оставались, несмотря на то что их биологическая субстанция покоилась на подголовнике в двух метрах подо мной. Очень похоже на сон, но это не сон. Хотелось полетать, ведь препятствий больше не существовало, но мешало ощущение тревоги, неуверенности… Наверное, так чувствует себя человек после тяжелой болезни, на годы приковавшей его к кровати. – …Еще минута – и начнется коллапс. Мы можем его потерять. Макс склонился над моим телом и ввел в вену инъекцию какого-то препарата – скорее всего, смесь аналептиков и еще чего-то, что позволило вернуться на бренную землю. Комната начала меняться, поплыла рябью… Я увидел, как возвращаюсь в свою физическую оболочку, но ощущение целостности испытать не успел – сознание снова погасло. Я открыл глаза: встревоженное лицо Макса, напряженная спина его помощника – команда экзекуторов в сборе. Никакой радости при возвращении на землю я не испытал. Напротив, такое ощущение, что лежишь под тяжелой бетонной плитой. Макс наклонился почти вплотную. – Как ты себя чувствуешь? Ты можешь говорить?! Слабость еще осталась, но она меня не волновала. То, что я увидел, затмило все неприятные моменты, которые мне пришлось испытать. – Нормально… – Влад, это очень важно! Процесс забывания может пойти в геометрической прогрессии. Расскажи, что ты видел. Постарайся вспомнить все, как можно подробней воспроизвести все свои ощущения и визуальные образы! Я рассказал все, он записывал текст на диктофон. Лицо Макса светилось. Похоже, эксперимент прошел удачно. Надиктовав послание человечеству, я спросил: – Кстати, ты что-то говорил про сумасшедший оргазм и все такое. Ну и где он?! Вместо ответа он бросил мне на колени толстый журнал для записей. – Почитай, пока. Заодно сфокусируешься. Я перечел текст раз пять и ничего не понял. – Бредятина какая-то… Слушай, давай по-русски. – Все очень просто. У нас имелась биологическая потребность: достичь потрясного оргазма при помощи технически и фармацевтически модифицированной асфиксии. – У вас, а не у нас. – Не суть. – Я удовлетворил биологическую потребность, доказал, что сексуальная разрядка гораздо мощнее, но при этом оргазм перестал являться самоценностью. Появился новый мотив – достичь управляемого выхода из тела. Судя по всему, эксперимент прошел удачно. |
||
|