"Таро Люцифера" - читать интересную книгу автора (Маркеев Олег Георгиевич)

Глава тринадцатая

Солнечное половодье до потолка затопило спальню. Яркий свет жег глаза.

Корсаков зажмурился и тихо застонал. Голова была тяжелой, как с хорошего бодуна. Мышцы выкручивало гриппозными судорогами.

«А ведь не пил ни капли! — заторможено подумал он. — Может, от этого и болею. Эх, надо было грамм сто принять! От такой жизни сам бог велел в ванне с водкой утопиться».

Явление ночного призрака было явным перебором, сознание и так с трудом справлялось с лихорадочной скачкой событий.

Корсаков облизнул шершавые губы. Показалось, что на них до сих пор лежит студеный налет лунного света.

Он свесил голову, посмотрел на пол. И оторопел.

Карты кто-то собрал и сложил в футляр.

— Я сойду с ума, — пробормотал Корсаков.

Он уткнулся лицом в подушку. Затаился.

Внутри вызревала решимость встать и шагнуть на встречу судьбе. Но сил для этого еще не было.

В кухне уютно пахло теплом и вкусной едой.

Марина, услышав его шаги, оглянулась и озарилась радостной улыбкой.

— Выспался? — спросила она, скользнув взглядом по лицу Корсакова.

— Куда же больше. Который час?

— Три дня.

— Ого! — Корсаков почесал висок.

— Ваня сказал не будить. — Она отвернулась к плите. — Душ примите. У вагончика кабинка стоит, с водогрейкой импортной. Ваня для рабочих поставил.

— Благородно, — прокомментировал Корсаков. — А сам он где?

— С утра в церквушке возится. — Мария ловко перевернула блин на сковородке. — Игорь, когда бриться будешь, посмотри повнимательней на себя.

Корсаков поскреб щетину на подбородке и, не поняв, к чему она это сказала, кивнул.

В душевой кабинке, распарившись под горячим дождем, он глянул на себя в зеркало.

— Ну ни фига ж себе! — вырвалось у него.

Из прямоугольника запотевшего зеркала на него смотрело заострившееся, поросшее щетиной лицо. Тревожные глаза загнанного волка. Но синяки и припухлости пропали, словно их и не было.

Оживший Корсаков бодро набросился на еду.

— А Ваня? — спросил он, откусив первый блин с мясом.

— Мы уже пообедали. Все тебе. — Марина придвинула к нему плошку со сметаной. — Ешь, не стесняйся. Беру обязательство откормить тебя за неделю до приличного вида.

— Ваня ревновать будет.

— Переживет, — со смехом отмахнулась Марина.

Подперев щеку кулаком, стала смотреть, как он ест.

Корсакову стало немного неловко под ее по-женски болючим взглядом. Всю жизнь ему выпадали женщины различной степени стервозности и экстремальности. Ежедневная жизнь с ними напоминала альпинизм без страховки: на секунду расслабишься — и в лепешку. Определенный шарм в таком экстриме был, но, оказалось, что в душе хотелось именно такого тихого, как летний вечер счастья. Чтобы холили тебя, лелеяли и откармливали всяческими вкусностями, глядя, как ты ешь, полными печали глазами.

«Повезло Бесову, — скосив глаза в сторону, подумал Корсаков. — Хотя, по вере твоей и воздается».

— Марин, а в доме приведения водятся? — спросил он.

— Водятся, — серьезно ответила Марина. — Неприкаянная душа Анны.

Корсаков поперхнулся.

— Откуда ты знаешь, что именно Анны?

Марина покатала по столу хлебный шарик.

— Я подняла все материалы по имению. Все, что удалось найти в местном музее и в Москве. Сохранились дневники нескольких членов семей Белозерских и Апраксиных. Все писали о приведении в доме. Женщина в лунном свете. Княжна Анна.

— А с чего взяли, что это Анна?

Марина пожала плечами.

— Им было лучше знать. Так и написано: «призрак княжны Анны».

— И что он предвещал? Смерть?

Мария внимательно посмотрела ему в глаза.

— Перелом в судьбе, Игорь. — Она помолчала и добавила: — Считалось, что призрак приходит, чтобы поцеловать своего избранника. Потеряв свою любовь, она ищет ее подобие в мире живых.

Игорь машинально облизнул губы.

— И что тогда произойдет?

— Не знаю. В дневниках об это не написано. Очевидно, призрак так и не нашел, кого искал.

Марина встала, налила себе кофе из турки.

— Кофе или чай, Игорь? — спросила она.

— Кофе. Ванькин «гербалайф» штука полезная, но, если честно, пить невозможно. Что он туда кладет, хотелось бы знать?

— Все подряд.

Марина улыбнулась и налила ему кофе.

Поставила чашки на стол, опустилась в кресло.

Кофе оказался густым и горьким, как любил Корсаков.

— Марин, а откуда вы столько знаете о масонах? В институте же не преподают, или я не прав?

Марина пожал плечами.

— Ну и что? Надо знать, если занимаешься историей. Это сейчас общественная жизнь кипит в политических партиях и на телевидении. А до конца девятнадцатого века единственной формой, где могла существовать мысль, альтернативная официальной и клерикальной, была масонская ложа. Ложа — это все: и политический клуб, и объединение по интересам и место приятного времяпрепровождения. Сейчас даже трудно себе представить, какое влияние оказывали масоны на все сферы жизни. Куда ни глянь — всюду их символы.

Она оживилась, оседлав своего конька.

— Вот, например, Храм Христа Спасителя. Православная святыня, памятник победы над Наполеоном, который считался в то время Антихристом. Помните, Пьер Безухов имя Наполеона по каббале просчитал и получил число Зверя. Глупость, конечно. Но таковы были в те временя идеологические штампы. Так вот, Храм был построен на пожертвования православных. Это общеизвестно. А вы знаете, что архитектор Витберг возил свой проект для одобрения виднейшим русским масонам — Гамалею и Новикову? Они тогда пребывали в опале и доживали свой век в селе Тихвинском. Новиков с энтузиазмом одобрил проект, Гамалей был более скуп на похвалу и лишь заметил, что ему нравится тройственная система, заложенная в проект. Она, якобы, полностью соответствует масонской концепции мирозданья. Имел в виду, как я понимаю, тройственную структуру: ученик-подмастерье-мастер, тело-душа-дух, мир Нижний, мир земной и мир Горний. И все в том же духе.

— Откуда ты это знаешь?

— О встрече? Из дневников самого Витберга.

— Нет, вообще?

— А-а. — Мария сделал глоток кофе. — Бывший муж всему научил.

В голосе скользнула нотка затаенной боли.

— Извини, — пробурчал, смутившись, Корсаков.

— Не обращай внимания. Все уже в прошлом. Хороший человек, прекрасный специалист… Спился. — Она слабо улыбнулась. — Есть такая глупая, но нерушимая традиция, получив профессора, жениться на своей первокурснице. Неравный брак всегда ярок, но не долог. Один отдает себя всего, а второй впитывает чужую жизнь, как губка. Когда высасывает полностью, душа партнера усыхает.

— Только себя не надо винить! — нахмурился Корсаков.

— А я и не виню. Просто трезво оцениваю ситуацию.

Она встала, завозилась у плиты.

Игорь молча, уже без всякого аппетита продолжил поглощать пищу.

— Игорь, — не оборачиваясь, окликнула его Мария.

— Да?

— Ваши карты… — Мария неожиданно перешла на «вы». — Всуе ими не играют, как нельзя упоминать имя Бога.

— Это ты их собрала?

— Да. Извините, заходила в комнату, хотела проверить, все ли нормально. Вы же кричали ночью. — Она повернулась. — Я не спрашиваю, откуда у вас Таро Люцифера. Случайно такие карты в руках не оказываются. Просто прошу, будьте с ними осторожны. Особенно здесь, в имении.

Корсаков замер.

— Что ты знаешь об этом, как ты сказала, Таро Люцифера?

Мария помолчала, глядя ему в глаза.

— А вы, Игорь, ничего о нем не знаете?

— Клянусь, нет.

— Тогда я не в праве ничего вам сказать.

— Но почему?

— Это запрещено.

Она отвернулась.

Бесов сидел на ступеньках крыльца. На коленях у него был планшет с эскизом ландшафта, раскинувшегося впереди. Скупыми, четкими линиями была намечена будущая чугунная ограда дома.

Корсаков, бросив взгляд на рисунок, усмехнулся:

— Влетит в копеечку. У тебя нет ощущения, что кто-то задался целью разорить твоего заказчика?

Он присел рядом с Бесовым. Иван отложил планшет и проворчал:

— У меня давно ощущение, что участвую в каком-то действе типа обряда.

— Это Мария тебе нашептала?

Бесов покосился на Корсакова.

— Своим умом дошел. Первый раз от меня требуют восстановить дом копейка в копейку. Обычно ограничиваются косметикой «а-ля Зимний дворец». Чтобы, как у графьев, на фиг!

— Не любишь ты заказчиков.

— А за что их любить? Ума у них хватило только на то, чтобы распилить бабки по понятиям. Главного же не поняли. — Он кивнул в сторону поселка. — Мужики — вон они. Со всеми их революционными понятиями. Нищие, злые и пьяные. Рано или поздно пустят «красного петуха», как в семнадцатом, и никакая охрана не поможет.

Корсаков угостил его сигаретой. Закурили, помолчали, глядя на низкое солнце, спрятавшееся в набежавшие белесые облака.

— Как дальше жить, уже решил? — глухо произнес Иван.

— За меня решили. Остается только соответствовать.

Иван покосился на него.

— Крепко на этот раз влип?

— Еще точно не известно, но крепче, чем раньше.

— Не на бабки попал?

— Нет.

— И слава Богу. Самые мутные заморочки из-за денег. Если что, могу подкинуть. Я сейчас богатый, хозяин за этап расплатился.

— Спасибо, Ваня. Припрет, обращусь.

Иван затянулся, долгой струей выпустил дым.

— Я вчера не сказал, брательник мой по весне приезжал. Тебя поминал.

Корсаков не показал виду, что удивлен. Славка-Бес, вечный пес войны, имел право конспирироваться. Но за Иваном такого не замечалось.

Не дождавшись никакой реакции, Бесов продолжил:

— Я в ваши отношения не лезу, Игорек. Но если Славка кого и хвалит, то только за одно. У него, отморозка, все понятия об искусстве — стрельба по-македонски.

Корсаков усмехнулся.

— Я с двух рук стрелять не умею.

— Не мое дело. — Бесов тщательно стряхнул пепел с кончика сигареты. — Глазки у тебя нехорошо блестят, Игорек. Сердцем чую, не усидишь здесь.

Корсаков кивнул.

— Надо возвращаться.

— Надо ли? У меня местный мент на прикорме, слова лишнего от него не услышишь. Работа для тебя есть. Деньги шеф платит приличные и без задержек. Что еще надо?

— Надо кое-какие дела закрыть.

Бесов тяжело задумался.

— Славка для тебя кое-что оставил, — тихо произнес он.

— Что?

— А что он мог оставить?! Че Гевара хренов…

Бесов задрал куртку и показал пистолет под ремнем.

— Вот. Один пришлось на себя зарегистрировать. Хозяин без проблем лицензию выправил, когда я сказал, что дом пора от воров охранять.

Корсаков потянулся к оружию, но Бесов отстранил его руку.

— Славка тебе еще круче оставил. Целый ящик всякого добра.

— И ты взял на хранение? Это же срок, как с куста.

— А что оставалось делать? Мудак он, а все равно — брат родной. Так что, принести гостинцы?

Корсаков под пристальным взглядом Ивана, опустил глаза.

— Пока не надо. Съезжу в Москву на разведку, тогда решу.

— На ночь глядя, поедешь? — удивился Иван.

Корсаков кивнул.

Бесов хотел что-то сказать, но выдохнув дым, молча, расплющил окурок о каблук. Злым щелчком отшвырнул в траву.