"Связующая магия" - читать интересную книгу автора (Баумгертнер Ольга)

Глава 2. Правило огня

Итак, я покинул мир Вилена. Я решил делать небольшие записи и зарисовки всех миров, в которых побываю. Делал я их в своих альбомах для рисования. Ни один мир, кроме Бинаина, не имел имени, поэтому мне пришлось просто нумеровать их. Отсчет я вел от мира первой обители. Бинаин выходил шестнадцатым, а мир Вилена соответственно, сорок шестым. Все двадцать восемь миров, лежащие между ними немного походили на Бинаин, но были более пустынны и малозаселены, а в некоторых людей и не было вовсе. Мир Вилена неожиданно выделялся среди них. И я подумывал, что возможно дальше меня ожидает нечто подобное. Однако я ошибся. Вновь потянулись однообразные мирки с мелкими городками, а в основном это были безлюдные степные земли. В некоторых их них даже не было ни морей, ни океанов, а все вокруг было поглощено песком пустынь. Впрочем попадались и заросшие невероятно дремучими лесами миры. В эти дебри мне лезть тоже не хотелось.

В каждом из миров я раскрывал портал и осматривал мир с высоты птичьего полета и рисовал небольшую карту, если вдруг что-то заинтересовывало меня. Так я минул около пятнадцати миров, безлюдных, с нетронутой природой. Мой альбом в итоге украсили несколько рисунков. Я нарисовал величественный водопад, тонкой струей разбившегося и сверкающего под солнцем хрусталя падающий с невероятной высоты в бирюзовую чашу озера. Нарисовал желтые скалы, пронзенные золотыми лучами рассвета, слегка тонувшие в утреннем тумане и похожие из-за многовекового сурового ветра на дырявый окаменевший сыр. Нарисовал странную хищную птицу — огромную, с кроваво-красным оперением, ухватившую в бледно-изумрудной чаще мощным клювом крупную змею, такую же зеленую, что ее чешуя казалась плотно вросшими в ее гибкое тело мелкими листочками.

Потом я пропустил несколько миров представлявших собой сплошные болота. В одном из них увидел как водоплавающую птицу атаковала целая армия мелких червей, вынырнувших из склизкого топкого берега. От бедной пташки даже перышка не осталось. Я только присвистнул и, перелистнув портал, как великую книгу бытия, раскрыл следующий. Увиденное на болоте невольно вызвало воспоминания нашего знакомства с Гастом. Когда он узнал, что я умею отворять порталы он удивился и спросил, неужели мне не хотелось побывать там. Тогда я ему ответил, что во многих мирах достаточно опасно. Даже слишком опасно. Я знал, о чем говорил. И болотные черви, способные сожрать любого за несколько мгновений — это не самое худшее, что могло произойти с невнимательным путником. Впрочем, таких опасных миров было не так много. По крайней мере, судя по тем древним книгам, которые я просматривал и в темной обители, и в библиотеке Игнифероса в мире Вилена. Путешественники, кто бы они ни были, рассказывали не меньше чем о сотне миров. И я постепенно приближался к этой границе. Что лежало дальше, мне предстояло выяснять уже на свой страх и риск.

Каждый раз делая записи и зарисовки, я размышлял, как далеко простирается эта бесконечная цепь. Приведет ли меня путь когда-нибудь в тупик, как это произошло с Первой обителью? Окажется ли вселенная миров не такой уж бесконечной и найдутся ли у нее свои рамки?

Спустя пару месяцев на привале после скромного ужина в связующей книге я нашел запись Ретча. «Игниферос, — сообщал он, — вновь созвал Большой совет, на котором объявил о своих намерениях насчет первой обители. Теперь в темной обители все весьма озадаченны таким поворотом событий. Однако для Бэйзела это, похоже, не явилось неожиданностью. Вероятно, Игниферос уже успел побеседовать с ним до совета. И видел бы ты Нордека — он был вне себя от ярости. Недовольных и кроме него хватает, но уверен, что Бэйзел не откажется от предложения Игнифероса. Наш совет состоится через неделю, а следом — еще один Большой, где темная обитель должна дать ответ.» Я прервал чтение, на миг задумавшись, и затем прочел последние строки. «Видел Гаста, спросил его как малыш. Твой приятель уверил, что с ним все в порядке и он приглядывает за ним. Кроме того позволил себе едкое замечание, что если меня так интересует малыш и я пожелаю его видеть мне придется проголосовать за воссоединение нашего народа. Еще он спрашивал, есть ли у меня связь с тобой, потому что его кровавый кулон пропал.»

Я взял перо и написал короткий ответ «Жду подробностей о следующем Большом совете.» Я положил книгу и, улегшись на спину, заложил руки за голову. Вокруг лежала открытая степь. Прохладный ветерок стих перед закатом и последние лучи солнца показались необыкновенно теплыми. Я же смотрел в небо, на которое темно-синим пологом уже была наброшена ночь. Шэд бродил неподалеку, охотясь на светляков, которые улетали прямо у него из под носа в густые заросли низкорослых кустарничков, прятались среди узких, как у ивы, листьев, а потом снова зажигали свои огоньки, стоило Шэду отойти на пару шагов. Шэд недовольным фырканьем нарушал мирную вечернюю тишину, впрочем как и костер, потрескивающий догорающим сушняком. А темнеющее небо заполнялось звездами. Мелькнула она падающая звезда, другая, и я, изумленный, вскочил на ноги, когда на нас с Шэдом обрушился настоящий звездный дождь. Золотистые искры небесного огня, казалось, падали прямо на нас, оставляя за собой такой же золотистый быстро исчезающий след. Но все они сгорали высоко над нами, так и не долетев до земли. Дождь продолжался почти два часа. Солнце успело уже зайти, и золото теперь вспарывало черный бархат ночи. Я заворожено смотрел на звездопад, а Шэд, сидевший подле меня, все также настороженно потягивал носом и косил взглядом в сторону живых звездочек светляков, которые по-прежнему крутились в кустарничке, и, вероятно, подумывал, имеют ли они отношение к тем, что падали на нас сверху. Когда светопреставление кончилось, я поплотнее закутался в одеяло и, прижавшись в теплому боку Шэда, который теперь с подозрением поглядывал на вполне обычные звезды, висевшие высоко в небе, уснул.

Я минул еще три мира, таких же степных и безлюдных, когда вновь получил послание от Ретча.

"Решение об объединении принято, хотя Бэйзелу пришлось надавить и на Нордека, и на Балахира, да пожалуй, на большую часть темного совета. В обители царит смятение — Игниферос не стал долго ждать и потребовал признания его власти. Ему была принесена присяга верности. Бэйзел и Лайтфел с этого момента становятся его советниками. Совет теперь будет также объединен. И немного увеличен — по два десятка колдунов с каждой стороны. На новый совет Игниферос уже обрушил целый поток приказаний. В обителях должны быть собраны колдуны, которым предстоит заняться восстановлением первой обители. Сперва это будут жилые помещения. После этого все могут перебраться жить уже туда и только потом приступить в восстановлению всего остального, включая прилегающие земли. Основные хлопоты, похоже, выпадут на долю природных магов. А вот нам предстоит куда более сложная задача — составить новый свод законов. Игниферос, разумеется, настаивает, чтобы за основы были взяты законы светлой обители. Как ты вероятно понимаешь, для этого нашей части совета придется выучить светлую речь. Не удивлюсь, если старик обяжет обучиться ей всех темных колдунов, а темное наречие и вовсе запретит. По крайней мере ему точно не нравится, когда кто-нибудь из нас начинает переговариваться шепотком на темном наречии.

Где ты сейчас, мой повелитель? Какие земли расстилаются вокруг тебя?"

Я мягко улыбнулся последним словам Ретча. Я чувствовал, что он беспокоится обо мне и боится показать это, нарвавшись однажды на раздражение с моей стороны. Я взялся за перо и кратко описал, куда меня уже успел занести путь. А потом нарисовал недавний звездный ливень, добавив в рисунок немного визуальной магии, чтобы он ожил и завораживал своей, сияющей золотом чернотой бездонного небесного колодца, роняющего на землю звездные капли. Под рисунком я подписал, что это восьмидесятый мир по счету от первой обители.

«Знаешь, Ретч, если увидишь малыша, приласкай его от меня». На это Ретч ответил очень скоро. «С этим не должно возникнуть проблем, связи с объединением. К тому же Мерлинда оказалась куда проворнее меня. Пожалуй, я бы сказал, что она уже успела расположить к себе Авориэн настолько, чтобы она доверяла ей малыша. Думаю, ты не против.»

А через год он уж писал мне из первой обители.

«Восстановление обители оказалось долгим делом, — сообщал Ретч. — Но теперь она словно только что отстроена. Купола вновь украшают стеклянные крыши, пропускающие свет в зал совета, внешние стены очищены и покрыты тонким слоем мраморной штукатурки, и теперь обитель похожа на серую жемчужину среди разбитых вокруг нее садов. Деревца еще молоды, и цветут пока пустоцветом. Но зато вся обитель пропитана их нежным ароматом. Это радует и успокаивает нас, поскольку мы все еще пытаемся прижиться друг с другом. Было много конфликтов, но они пока мирно разрешались, и их вроде бы становиться меньше. Всем нам пришлось учиться сдержанности. Я все время думаю о тебе и ломаю голову, как ты умудрился прожить со светлыми магами целых два года.» Тут я ощутил явную насмешку Ретча и невольно улыбнулся. «Пожалуй, потолкую насчет этого с Гастом. Все-таки он большой зануда, когда дело касается морали. Забавно слушать его, когда он начинает ставить в пример тебя. Когда, можно подумать, я не знаю своего родного племянника лучше его.» Здесь уж я не выдержал и рассмеялся, и мне так страстно захотелось увидеть ухмылку Ретча, которая без сомнения образовалась на его лице, когда он писал эти строки… увидеть Гаста и ощутить его крепкое рукопожатие… увидеть малыша, прижать его к себе и… Мой смех резко оборвался, и я стиснув зубы, упал на Шэда, зарывшись лицом в его густой гриве. Книжка выпала из рук, а разбуженный Шэд удивленно заворчал, умудрился вывернуть шею и добраться языком до моего лица. Я выпустил его и, дрожа, закричал в утренние бездушно-белые облака на бледном небе.

— Ненавижу тебя! Ненавижу!

Я опрокинулся навзничь на мокрую от росы траву, ощущая под ладонями ее острые жесткие края и холодную влагу. Я и сам не знал, кому предназначался мой крик, то ли Игниферосу, то ли его мертвому брату. То ли им обоим. Но ту боль, которую я испытывал, я никогда бы не забыл и никогда не простил бы… Шэд, испуганно приникнув к земле, прижимая уши подполз ко мне, осторожно прошелся языком по моей руке, а потом вновь добрался до щеки.

— Все хорошо, Шэд, — прошептал я, охватив его за шею одной рукой и трепля другой косматую голову.

Я поднялся и, разведя костер, взялся за приготовление завтрака. Заварил травяной чай из найденных неподалеку тимьяна с душицей, съел немного зачерствевшую булку и несколько кусочков таявшего на языке засоленного, с жемчужными прожилками сала мяса. Шэд жевал сочную травку. Солнце между тем, наконец показавшееся из-за холма, разогнало утренние сумерки и тени. Роса понемногу испарялась, заструившись тонкими ручейками тумана с пригорка, на котором мы остановились на ночлег. Где-то в покрытых высокими травами холмах звонко запела какая-то пташка, а на ухо Шэда уселась стрекоза, поблескивающая сапфировым хитином. Он мотнул головой, отгоняя ее, и на миг замер, зажмурившись в золотых, чуть затуманенных утром лучах. Я вытянул руку и синяя нитка уселась на бугорок ладони, вращая огромными сине-зелеными глазами и блестя чуть подрагивающими от ветерка хрупкими прозрачными крылышками.

— Похожа на тех, что водятся на заливных лугах неподалеку от Мидла, — пробормотал я.

Шэд потянул к стрекозе свой любопытный нос, и она легко ускользнула в такой же чистый и полный солнца, как ее крылья, воздух. Я задумчиво подобрал книжку и бросил в дорожную суму. Следом отправилась кружка. Я затушил костер. А потом утащил прямо из губ Шэда стебелек дикого овса.

Все это мне казалось немного странным. Я минул множество миров в которых мне не попадалось ни одного знакомого растеньица, ни животного, ни птицы, ни насекомых. Шэд в таких мирах даже к траве не притрагивался, только подозрительно обнюхивал и не решался попробовать на вкус. То вдруг, наоборот, нам попадались миры, где все вокруг казалось до боли знакомым. Эту загадку я понять не мог. А число миров тем временем перевалило уже за сотню. Череда степных и пустынных кончилась. Теперь вновь шли миры с буйной растительностью, заросшими лесами холмами и предгорьями. Здесь часто попадались реки и озера. И опять все было безлюдно. В прошлых мирах мне приходилось запасаться едой в какой-нибудь таверне, а иногда и попросту возвращаться назад, когда еда у меня заканчивалась. Употреблять в пищу незнакомых животных, я не желал так же как Шэд не решался попробовать красивые, ароматные, но совершенно незнакомые цветы. Неделю назад мне пришлось скакнуть обратно на десяток миров, чтобы купить в таверне хлеба и мяса. Теперь еда снова заканчивалась, но я надеялся, что либо мне попадется какое-нибудь животное, на которого можно будет поохотиться, либо посчастливиться больше и попадется населенный людьми мир.

Мы прошлись по пологим холмам, утопая в высоких травах, наслаждаясь их свежими бодрящими ароматами, сладким запахом зацветающих летников. Шэд не уставал набивать брюхо сочной травой и беззаботно гонялся за яркими бабочками. Меня здесь тоже наполняло энергией и одновременно несколько расслабляло, но вместе с тем, эта сила уходящей весны дурманила мне голову. А сны снились такие, что я от них задыхался, просыпаясь среди ночи в жарком поту, стаскивал рубашку и ложился на росистую траву, пока она не охлаждала ни мое разгоряченное тело, ни мой распаленный ум. Измученный видениями я просыпал до самого полудня, когда солнце уже вовсю начинало припекать на ясном небе. Луга на холмах между тем стали сменяться редкими светлыми лесками. Тонкие осинки чуть шелестели бледно-зеленой листвой. На склонах ручейки, неизвестно откуда катившие свои прозрачные воды, со журчащим звоном впадали в единый поток в ложбине. Я последовал за этой располневшей от вливающихся в нее струй речушкой и на следующий день вышел к еще более полноводной реке. С первого взгляда на синюю как небо зеркальную гладь, казалось, что река лениво катилась, но посмотрев на стремнину в ее середине, я понял, что течение весьма сильно в глубоком русле между холмов. Я пошел вдоль реки, вниз по течению. Шэд, напившись, побежал вперед. А потом впереди раздался испуганный крик. Я, удивленный, оторвался от созерцания крутящихся у берега мелких водоворотов, рядом с которыми ловко сновали водомерки, и поспешил в ту сторону, где за пригорком скрылся Шэд. Там я обнаружил Шэда, замершего перед испуганной девушкой, вцепившейся от ужаса в повод ведомой ею лошадки. Лошадка, на которой большими охапками торчала кошенная трава, никак на Шэда не реагировала, только пряла ушами, отгоняя надоедливую мушку.

— Шэд, иди сюда, — позвал я.

И мое вороное чудовище игриво запрыгало ко мне. На лице девушки отразилось удивление.

— Не бойся, — доброжелательным тоном заговорил я, хотя полагал, что она, должно быть, не понимает ни слова.

Потом схватил Шэда за шкирку и потрепал как нашкодившего щенка. Девушка еще больше распахнула от удивления свои глаза. Я улыбнулся, потом чуть заговорчески подмигнул и похлопал Шэда по шее. Он недовольно зафыркал и, встряхнувшись, оборотился жеребчиком. У девушки вырвался изумленный возглас. А я закинул на Шэда седельную сумку. Он ткнулся своей мягкой мордой мне в щеку и вновь потянулся за сочными стеблями. А я наклонился и поднял оброненную в испуге котомку. Девушка приняла и что-то сказала мне. Я лишь развел руками, а она улыбнулась, а потом и вовсе рассмеялась и сделала знак следовать за мной.

— Пойдем, Шэд, — позвал я. — Может, здесь найдется городок, где я бы пополнил запас снеди.

Девушка между тем принялась оживленно болтать, словно позабыв, что я не понимаю ее, потом смотрела на меня и коротко смеялась, и вновь начинала о чем-то увлеченно рассказывать. Мне только оставалось с улыбкой ее слушать. Через минут пять тропинка, по которой мы шли, вынырнула из леска, и перед нами оказалась обширная поляна, окруженная все тем же осиновым лесом и выходящая на берег реки. Посреди поляны стоял небольшой, но добротный дом из теса, судя по ширине доски явно не из этого леса. Впрочем, крыша заросла травой, а небольшой сад пребывал в некотором запустении. Справа от домика стоял сарай, куда более давнего вида. Доски его потемнели и чуть зеленели от мха. Спускаясь с пригорка на поляну, я понял, что поблизости больше жилья нет и почувствовал некоторое разочарование. Надо все-таки раскрыть портал и посмотреть, где здесь находится город. Брать еду из этого одинокого дома мне не хотелось. Благодаря магии присутствия я понял, что девушка жила здесь одна, за деревянными стенами не ощущалось больше ни живой души, если не считать десяток кур с сарае. Девушка между тем дошла до крыльца, привязала к перилам лошадку и принялась снимать с нее охапки сена. Я помог ей, а потом мы разложили траву сушиться. Шэд между тем снова оборотился чудищем и, разлегшись самым наглым образом посреди двора, заснул. Девушка поманила меня за собой в дом. Обстановка тут была простая, но в комнатах было чисто и, пожалуй, даже уютно. Хозяйка стала хлопотать на стол, а я в очередной раз удивил ее, когда разжег заклинанием огонь в очаге. Это простенькое волшебство привело ее в восторг, и она опять принялась что-то возбужденно мне говорить. Я с трудом удержался от желания применить гипномагию, чтобы начать понимать ее. Задерживаться здесь у меня мыслей не было, а забивать голову еще одним языком, я особой нужды не видел. Пожалуй, я приведу в порядок крышу дома, получу в награду свой обед, в предвкушении которого у меня уже чуть урчало в животе, и найду город и таверну, где смогу выспаться в постели и насладиться горячей едой и ванной. Мне нравилось путешествовать в безлюдных мирах, среди нетронутой людьми природы, но иногда верх брали вполне обыденные желания. Я наколдовал несколько свечек, наполнивших полутемный дом светом. А потом из баловства, увидев очередной всплеск восторга, наколдовал звездное небо, скрывшее темные балки потолка, и обрушил звездный дождик. Хозяйка от восхищения едва не позабыла об обеде, но взглянув на мою голодную физиономию, рассмеялась и вернулась к приготовлению еды. Она поставила котелок на огонь, побросала туда ароматные травки, а потом куда-то ушла. Вернулась она с болтающейся в руках обезглавленной и уже ощипанной тушкой только что зарезанной курицы. Нанзила на металлический прут и тоже разместила этот импровизированный вертел над огнем. Вскоре на столе появилась овощная похлебка, зажаренная курица, немного подсохший, но ароматный хлеб. Ко всему этому девушка добавила два глиняных стакана и темно-зеленую бутыль вина, почти полную. С улыбкой она пригласила меня к трапезе. Я разумеется не отказался. Мы с ней выпили по стаканчику сладкого белого вина и принялись за еду. После еды я показал вполне привычный, но восхитивший ее прием бытовой магии, когда по моему хлопку посуда подпрыгивала в воздухе и возвращалась на стол уже совершенно чистая.

— Что тебе еще сделать в благодарность за обед? — полюбопытствовал я.

По тону она поняла, о чем я спрашивал, и с улыбкой покачала головой. А потом, видимо что-то вспомнив, она подскочила к окну и указала куда-то пальцем. Подойдя к ней я увидел, что она показывает мне на несколько больших камней, лежащих в саду, наверное, с очень давнего времени, до того как был построен этот дом.

Мы вышли во двор. Я чуть повел рукой, и все камни просто растаяли у нас на глазах. Потом я привел в порядок крышу, избавив от травы и защитив от протекания и сильного ветра. После этого сделал полезную в хозяйстве вещь. Прямо от реки образовался небольшой арычек, по которому вода из реки попадала во что-то вроде маленького бассейна рядом с садовыми деревьями. Теперь девушке не пришлось бы таскать воду из реки, хотя это и было довольно-таки близко.

— Будь я магом природы, мог бы заставить расти твои деревья в саду и обильнее плодоносить, но я не умею, — я чуть виновато улыбнулся ей.

Она только благодарно улыбнулась. Потом я раскрыл портал. Девушка с изумлением следила за происходящим. Я отодвинул его, и он унесся ввысь показывая вид на нас и домик и спящего рядом Шэда. Я передвигал портал, пока не обнаружил несколько одиноких, раскиданных по холмистым берегам реки домиков, а потом дальше, внизу по течению — довольной большой город.

— Шэд, — позвал я.

И тут она, поняв, что я собираюсь уходить, схватила меня за руку и расстроено покачала головой. А потом вновь что-то торопливо за говорила. Видя, что я не понимаю, она схватила меня за руку и потянула за собой в дом. Я расценил это как приглашение побыть у нее еще немного. Я посмотрел на Шэда никак не реагировавшего, что я позвал его, и дрыхнувшего, глянул на девушку и кивнул. В ответ она улыбнулась. Я все-таки разбудил Шэда, вычистил его, а заодно починил упряжь хозяйской лошадки, сделав ее с помощью магии износостойкой. Обошел дом кругом и заметил под сенью леса какие-то камни. Мое подозрение подтвердилось, когда я подошел ближе. Передо мной оказалась не такая уж давняя двойная могила. Девушка тихонько подошла ко мне, чуть тронула плечо, горестно заговорила о чем-то и увела меня оттуда. Было похоже, что недавно она лишилась сразу обоих родителей. Мы вернулись в дом, я ей показал свой альбом с картинками. Она с интересом разглядывала картинки. После этого я раскрывал порталы и показывал ей другие миры. Солнце между тем заглянуло в комнаты, окрасив все рыже-красным светом. Шэд, хрустя найденной где-то морковкой, скользнул в дом и устроился у моих ног. Потом мы поужинали, доев остатки обеда. На ночь она устроила меня в небольшой комнатке. Давно не спавший в постели, я мгновенно отключился, едва коснувшись головой подушки. Однако среди ночи я вновь пробудился. Задыхаясь от привидевшегося и чувствуя, как пылает лицо, я вдруг понял, что меня кто-то трясет за плечо. Девушка беспокойно заговорила со мной. Ее пальцы скользнули по моему лбу, на котором слиплись от пота волосы. А потом она склонилась ко мне, и я вдруг понял, что из ее глаз капают слезы, голос ее неожиданно переполнился виной. Не успел я удивиться и понять, что случилось, как она прильнула к моим пересохшим губам. Не соображая, я прижал ее к себе, мои руки заскользили по оказавшемуся неожиданно податливым телу, и мне показалось, что мое сновидение продолжается. Только перед самым рассветом я ненадолго провалился в темный сон. А потом словно тут же проснулся. Девушка спала, и я осторожно выскользнул из постели, чтобы не разбудить ее, оделся и вышел во двор. Шэд спавший у крыльца встрепенулся.

— Пойдем, Шэд, — прошептал я, закидывая на плечо сумку.

Я не хотел прощаться, не хотел, чтобы она вновь делала попытки удержать меня у нее. Мы поспешили дальше вдоль реки вниз по течению. Миль через семь должен быть город. Я пополню запас снеди и продолжу путь.

Через пару часов мы добрались до города, и я поразился царящей за городской стеной тишине, которой там быть не должно. Я прошел ворота, никем не охраняемые. Шэд настороженно втягивал воздух, но, похоже, и он пока не понимал, что произошло. Мы прошли по пустынным улицам, до первого постоялого двора. Тут мне почудилось, что внутри есть кто-то живой. Я вошел внутрь и застыл на месте. В трех шагах от порога лежал мертвый мужчина. Еще двое лежали в неестественных позах на лавках перед столами. Я склонился к первому. Судя по застывшему и потемневшему, словно восковому лицу он был давно мертв. Однако никакого запаха тлена я не ощущал. С остальными двумя было то же самое. Я обошел всю гостиницу и только в одной из комнат обнаружил живого. Щупленький юноша стоял на коленях подле кровати на которой лежала женщина, похоже его мать, и дрожал всем телом, с него градом катился пот, а лицо раскраснелось от жара. Он глянул на меня совсем уж помутневшим взором и опрокинулся исказившимся от судороги лицом на мертвое тело. Сам он тоже уже не дышал. Я попятился прочь и поспешил вон из гостиницы.

На улице до меня дошло, что вероятно весь город погиб из-за неизвестной болезни. Потом я вспомнил девушку, оставленную мной, вспомнил ее слезы. И вдруг понял, что ночью она решила, что я смертельно болен. Более того, родители ее, похоже, погибли от той же болезни. Кто знает, может быть, она знала и об умирающем городе и о том, что возможно и она обречена… Я раскрыл портал, и мы с Шэдом мигом перенеслись к ее домику. Я нашел ее на постели, одело она скинула, когда ее охватил жар, и обнаженное ее тело раскраснелось и покрылось бисеринками пота. Я попытался привести ее в себя, но она была в беспамятстве. Я раскопал в сумке какое-то лекарство своей матери, растворил порошок в воде и влил с сухие потрескавшиеся губы девушки. Через полчаса мне показалось, что жар немного спал. Но я по-прежнему не знал, чем она больна и как помочь ей. Бросить ее умирать или дожидаться ее смерти мне не хотелось. Тогда я вспомнил Вилена. Я завернул девушку в одеяло и раскрыл портал. Я совершил несколько переходов и в самом конце шагнул прямо в гостиную доктора. Вилен, пьющий в одиночестве чай, подскочил от неожиданности.

— Тэрсел! — воскликнул он.

— Добрый… — я глянул в окно и там было темно. — Вечер.

— Утро, — поправил он.

— Почему темно?

— Потому что у нас сейчас зима, — он посмотрел на портал из которого несло теплом и светом летнего дня.

— Вы можете спасти ее? — поинтересовался я, затворив за собой мировую дверь, и уложил девушку на диван.

— А что с ней?

— Не знаю, но весь город полон мертвыми людьми…

— Что?! — Вилен воззрился на меня пораженный. — У нее заразная болезнь, а вы притащили ее сюда? О боже!

— Что? — спросил я.

— Вы, кажется, копались в моей голове? — Вилен достал из шкафчика повязку и спешно надевал ее на лицо. — Я говорю о вирусах.

— Уверен, вы справитесь с ними.

Вилен крайне неодобрительно покачал головой, взялся за телефонный аппарат и спешно с кем-то заговорил. Не прошло и пяти минул как прибыли еще врачи, подхватили девушку и увезли в больницу. Вилен обернулся ко мне и нахмурился.

— Вы знаете, что у вас лихорадка?

— Я чувствую себя вполне сносно, — возразил я.

— Поедете со мной в больницу! — безоговорочным тоном произнес он. — Шэда можете оставить здесь, если он не съест комнатные цветы.

Я глянул на горшки, которые раньше были на террасе, но ввиду зимы перекочевали на подоконник гостиной.

— Не думаю, что они покажутся ему съедобными.

— Тогда пошли.

Мы приехали в больницу. Вилен взял у меня кровь и, оставив в кабинете, куда-то ушел. Спустя час он вернулся с результатами.

— Девушка в реанимации и по-прежнему без сознания. Нам надо изучить, что за дрянь она подхватила. И вы, кстати, тоже.

— Я?!

— У вас в крови та же болезнь, что и у нее, только вот… — он на миг смолк. — Ваша кровь убивает болезнь. А у девушки наоборот — болезнь ее потихоньку одолевает.

— Что вы думаете?

— Ничего хорошего, — он нахмурился. — Если бы вы были человеком, мы бы смогли использовать ваш организм как средство против болезни. Но вы не человек, и помочь ничем не сможешь.

— Мне жаль, Вилен. Я надеялся…

— Не стоит. Либо мы вылечим ее, либо нет. Это наша работа. Как ее зовут? Мне надо написать в отчете.

— Не знаю.

Он вздернул на меня удивленный взгляд.

— Она приютила меня на денек и… еще вчера она казалась мне совершенно здоровой.

— Хм. Ладно, подробности мне не нужны.

— Раньше, мне казалось, вы были более любознательным.

— Полгода назад здесь побывал Игниферос — забирал книги из своей библиотеки. Я с ним достаточно долго общался.

— Понятно, — протянул я.

— Выходит, вы с ней едва знакомы, — заметил Вилен. — Если мы вылечим ее, она останется с нами и мы о ней позаботимся — я так понимаю возвращаться ей не к кому. Ну, а если нет… То тем более вам не стоит дожидаться.

— Что ж, все равно спасибо.

Он сдержанно кивнул. Я вернулся за Шэдом, нагло пополнил запасы съестного из холодильника Вилена, и мы продолжили путь. Мир, пораженный неизвестной болезнью, оказался сто сороковым. Я решил, что там делать уже нечего, и мы оказались в следующем. Он был похож на предыдущий. Только людей здесь не было. В нем я провел несколько дней. Легкий жар держался у меня несколько дней, а потом исчез. Несколько раз возникли мысли вновь посетить Вилена и все-таки узнать, об исходе лечения. Но я отогнал от себя эти мысли, понимая, что если Вилен не справился, я буду досадовать на него и на всех его врачей.

Еда у меня тем временем вновь закончилась. Но я уже был готов двинуться дальше. Следующий мир неожиданно поразилось меня своей непохожестью на предыдущие. Весь его покрывали живописные взгорья, отвесные скалы, зубами древних чудовищ торчавшие из земли, небольшие, но глубокие озера лежали во впадинах гор и казались множеством зеленых глаз этого мира, глядевшего на желто-зеленое небо. Мы с Шэдом долго не могли привыкнуть к этому небу, постоянно обращая наши взгляды ввысь, хотя солнце казалось вполне обычным, разве что более бледным и тусклым. В результате облака приобретали тот же странный зелено-желтоватый оттенок, на закатах превращающийся то в охру, то приобретающий изумрудную зелень. Конечно, я не упустил случай, достал альбом и сделал несколько рисунков. Один я поместил в связующей книге с соответствующими комментариями. Ретч мне на это ответил: «Такое мне и во сне бы не привиделось. Хотя вот на две луны в первой обители тебе бы не помешало взглянуть. Уверен, тебе бы понравились здешние ночи. Кстати, малыш сейчас со мной. Я не удержался и показал твои рисунки. Не беспокойся, он мне дал слово, что никому не скажет. Такой же настырный и любознательный как и ты — совсем замучил меня вопросами. Больше всего спрашивает, когда ты наконец вернешься. Я говорю, что уже совсем скоро. Прости, наверное, я травлю тебе душу, но… малыш тебе сам скажет…»

А дальше в книге возникло несколько слов на светлом наречии, написанных несколько корявеньким, неумелым подчерком. И обведенная чернилами детская ладошка.

— Я тоже люблю тебя, Эрси, — прошептал я, прижавшись губами к рисунку.

И написал несколько слов сыну. После этого вновь появилась надпись, сделанная рукой Ретча. «Он не знает темного наречия. Один раз я попытался взяться обучать его, но Авориэн меня за это чуть не убила.» «Сам потом займусь этим, — написал я в ответ. — Спасибо, Ретч.»

Я развел костер, на прутиках подвесил поджариваться над огнем пойманных мной перепелок. Откинувшись спиной на скалу, я еще долго смотрел на нарисованную ладошку Эрслайта, вспоминал, как Авориэн взяла с меня слово отказаться от него. Каким нелепым мне все это теперь казалось. Я очнулся от размышлений, когда Шэд насторожено поднял голову, вглядываясь во тьму и потягивая носом. А сам я почувствовал, как к нам кто-то медленно приближается в гуще ночного леса, что кто-то следит за нами. Шэд поднялся на ноги и оскалил пасть, издав такой угрожающий рык, что у меня от него побежали мурашки по телу. Я подскочил, и в этот же миг из тьмы леса к нам выскользнули огромные тени. Свет костра отразился в их хищных глазах, а языки в оскаленных пастях показались такими же яркими как языки пламени. Шерсть на Шэде стала дыбом, и он попятился ко мне. А чудовища шагнули следом, но их почти тут же остановили натянувшиеся поводки. Вслед за зверьми в круг костра шагнули их хозяева. Одеты они были одинаково — в плотные кожаные штаны и куртки, а на пястях у них имелись металлические накладки с шипами. В руках каждого была огненная плеть. И я тут же вспомнил, что видел такую у Ментепера, когда он пытался приказывать Шэду. Неужели я нашел магов, занимавшихся приручением оборотней?

Несколько мгновений мы молча разглядывали друг на друга. От незнакомцев веяло магией. Они наверняка тоже ощутили, что и я маг. Наконец, один из них заговорил. К моему изумлению это оказалось наречие, некогда использующееся в первой обители.

— Ты заблудился, маг? — произнес незнакомец насмешливо, а его черные глаза зло поблескивали багровыми угольками, отражая пламя костра. — Или же ты надумал вернуть нам нашу зверушку?

— Ни то, ни другое, — отозвался я. — Шэд принадлежит мне.

В ответ он рассмеялся.

— Когда-то давно один маг украл его у нас. Кажется имя этого мага было Ментепер.

Та небрежность, с которой отозвался о Ментепере, мне не понравилась и насторожила.

— Вот как? — удивился я. — Никогда бы не подумал, что он опустился бы до воровства. Почему он просто не купил Шэда у вас?

— Потому что мы не продаем их. Он что же продал Шэдоу тебе?

— Нет, Шэд сам выбрал себе хозяина.

Они недоуменно переглянулись.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Шэд убил Ментепера, когда решил слушать меня.

— Не хочешь ли ты сказать… У тебя ведь нет огненной плети!

— Разве она так необходима? — отозвался я.

Лица их тронуло изумление.

— Ни один оборотень не станет слушать хозяина без плети.

— Меня он слушает, — сквозь зубы произнес я, смутно ощущая исходящую от них угрозу, и произнес мысленно команду. — «Ко мне, Шэд, лежать, спокойно».

Шэд чуть удивленно обернулся ко мне, но попятился, вытянулся у моих ног и застыл, словно статуя. А потом я также мысленно опробовал эту команду на остальных оборотнях. Они издали какое-то удивленное скуление. Я повторил жестче, и они все как один улеглись у ног своих хозяев. Лица незнакомцев тронула бледность и злоба.

— Как ты это делаешь?

— Как ты, вероятно, заметил — без плети. А теперь отвечай на мои вопросы. Кто вы такие и как вас занесло сюда?

Главный из них с исказившимся лицом шагнул ко мне, махнул плетью в сторону Шэда и выкрикнул ему приказ. Но Шэд только оскалил зубы и подобрался для прыжка, не сводя глаз с врага. Лицо главного нервно дрогнула, когда его попытка не удалась.

— Назовись прежде сам, маг, — процедил он сквозь зубы, едва справившись со своей яростью.

— Мое имя Тэрсел.

— Ты ведь из темной обители? — на его лице обозначилось презрение. — Должно быть, ты считал Ментепера величайшим магом, но должен разочаровать тебя — он едва унес отсюда ноги. Так что остерегись говорить дерзости, мальчишка!

— Если вы не из темной обители, то откуда же? — пропустив мимо ушей оскорбление спросил я.

— Из Закатной.

Видимо на моем лице отразилось непонимание, потому что презрения в его виде прибавилось.

— Мы ушли оттуда задолго до того как Ментепер со своим братом разрушили ее.

— О! — только и выдохнул я. — Я не знал, что она так называется. Но почему же вы ушли оттуда?

— Наш род — род охранников. Уже несколько тысяч лет мы охраняем границы Закатных миров. В этом мире у нас главный охранный пост.

Я с изумлением взирал на него, услышав что-то уж совсем удивительное.

— Охраняете границы? От кого?

Посмотрев на меня, он позволил себе рассмеется.

— Вы уничтожили Закатную обители, вы почти уничтожили сами себя. Какое тебе дело до того, кого и что мы охраняем? — в тоне его отразилось все презрение.

— Почему же, если вы печетесь об охране, вы не предотвратили падение обители? — спросил я.

— Внутренние распри — не наше дело.

— Значит ли это, что вы никому не подчинялись в Закатной обители?

— Мы подчинялись ее властителю, но не тем, кто ее разрушил.

Я промолчал, задумавшись. Он, видимо, ощутил, что я колеблюсь.

— Тебе что-то известно о Закатной обители?

— Игниферос восстановил ее. Теперь он правит там.

— Вот как? — он усмехнулся. — Он решил таким образом попытаться исправить свою прошлую ошибку? И если тебя это интересует, он не дождется от нас признания его правителем. Его вина слишком велика. Впрочем, мы никогда не покинем свой пост, разве что до тех времен, когда не останется в живых ни одного мага.

Он подошел ко мне вплотную, оставив своего зверя на месте. Шэд глухо предостерегающе зарычал.

— Знаешь, — прошипел он мне в лицо, и его пальцы тронули ворот моей рубашки. — Нам есть за что ненавидеть Ментепера и его ублюдков. Впрочем, как и Игнифероса. Ты верно, владеешь гипномагией, но на нас она не подействует. И если бы мы знали, что возможно применять ее на животных, мы бы сделали охранные амулеты и для них.

Он показал мне амулет висящий у него на шее. Когда-то похожие на эти обереги от магии я видел в мире Вилена на магах.

— Я не только гипномаг, — произнес я спокойно.

— Ты, похоже, владеешь магией присутствия, как и мы все. Необходимое условие, чтобы стать здесь охранником, — он оскалился в усмешке. — Чем еще?

— Зачем тебе знать?

— Я хочу отобрать у тебя Шэдоу, — не стал скрывать он.

— Тебе придется отказаться от этой затеи, если хочешь, чтобы здесь по-прежнему был охранный пост.

Коротко сверкнул его нож, но маг тут же с криком боли выронил его и упал на колени схватившись руками за голову.

— Такие артефакты имеют нехорошее свойство терять свою силу, — произнес я почти ласково. — Судя по всему, им не одна сотня лет. Их надо подпитывать магией. Но у вас, похоже, нет ни одного гипномага, кто бы подправил их.

Я подобрал нож, схватил мага за волосы и грубо вздернул на ноги. Лезвие ножа чуть пощекотало его шею.

— А вы сами чем еще владеете, кроме магии присутствия, Гейрин? — полюбопытствовал я, вложив нож в его ножны и выпустив мага.

Он пришел в себя, и бледность залила его лицо.

— Ты, должно быть, и так догадался — все мы охранные маги.

— Так ты мне расскажешь, от кого вы охраняете Закатные миры? Я предпочитаю гипномагии живой разговор…

— Хорошо. Пойдем.

Он сделал знак остальным. Двое из них затоптали мой костер, бросив уже давно поджарившихся и даже подгоревших куропаток в пепел.

— Считай, что ужин я тебе должен, — произнес Гейрин, скользнув в лес на едва заметную в темноте тропу — кто-то из впереди идущих магов зажег несколько волшебных огоньков над нашими головами. — Что тебе понадобилось здесь и куда ты направляешься?

— Кратко рассказать или тебя все же интересует, что происходило последнее время в темной и светлой обителях? — полюбопытствовал я.

Он на миг обернулся.

— А ты привык приказывать, — заметил он. — Уж не повелитель ли ты темной обители?

— Был им пару лет, — отозвался я.

— Мне следовало бы раньше догадаться.

— Это бы ничего не изменило, а ты бы не стал более вежливым, — заметил я.

В ответ я увидел как во мраке сверкнула его белозубая усмешка.

— Ты ведь тоже главный среди охранников, Гейнир…

— Пожалуй, я предпочту более длинный вариант истории.

Пока мы шли темной тропой, я рассказал о последних событиях в обители, об Игниферосе и его решении вновь объединить народ, о том немногом, что мне было известно о восстановлении обители. Кроме того я не счел нужным скрывать, из-за чего я отправился в столь дальнее странствие. К концу моего повествования мы вышли из зарослей на берег зеленоводного и круглого, как блюдце, озера, прошли по бледно-красному песку в промоину в желтых дырчатых скалах, и поднялись по крутой горной тропе на вершину скалы, увенчанной пышной шапкой растительности — с берега озера эта скала напоминала голову сморщившегося, словно собравшегося чихать человека, лицо которого все было изъедено оспинами. На другой стороне скалы, в уютной долине среди зеленых взгорий светился золотыми огоньками город. Гейрин посмотрел на него сверху, обернулся ко мне.

— Они не зря опасались тебя, — обронил он и начал спуск.

— Этот город… неужели здесь живут одни маги? — спросил я, когда мы вступили на его ночные улицы.

— Около половины. И все они занимаются охранной Закатных миров. Мой рассказ тоже окажется достаточно долог… Остальные жители — люди.

— Как давно вы покинули Закатную обитель? Игниферос рассказывал, что раскол произошел когда были открыты способы перемещаться в миры.

— Гораздо раньше, — заметил Гейнир. — Через несколько столетий, обитель стала понемногу приходить в упадок, как любая цивилизация достигшая своего совершенства. Нет хуже мага, считающего, что он могущественнее всех, и будто ничто не может встать у него на пути и помешать его планам.

Он посмотрел на меня.

— Ты считаешь…

— Ты был бы точно таким, если бы над тобой не витало это предсказание безумия. У тебя нет цели. Впрочем, ты еще молод.

— Игниферос рассказывал, что раньше были куда более могущественные маги, — возразил я.

— Не уверен, что сильнее тебя. Хотя знали они точно больше. Но в Закатной обители им показалось скучно и тесно и, несмотря на наши предупреждения, они перешли границу Закатных миров. Больше их здесь никто не видел.

— Что лежит за этими границами?

— Другие миры, путь в которые нам заказан, как и тем, в наши миры.

— Почему?

— Они пытаются уничтожить нас.

Мы прошли по освещенной улице до центра города и зашли в дом. Засуетились слуги, собирая на стол. Я и Гейнир уселись друг против друга. Своего зверя он привязал на улице, но Шэд неотступно следовал за мной.

— У тебя действительно очень сильная воля, — он кивнул на Шэда. — Ни один из них не будет слушаться без кнута. Даже если ты постараешься приручить его лаской, — добавил он увидев, что я собираюсь ему возразить. — Зверь мог только признать тебя сильнее его, и только поэтому он слушается и подчиняется тебе.

— Не такой сильный, — все же возразил я. — И Шэд действительно… он понимает мое хорошее отношение к нему.

Он задумчиво посмотрел на Шэда и, промолчав, принялся за еду. После ужина он взял из книжного шкафа какую-то огромную и древнюю книгу, положил передо мной на очистившийся стол. Раскрыл ее, и передо мной предстал альбом с видами Закатной обители. Я замер от восхищения узрев великолепно выполненные рисунки, наполненные визуальной магией, что каждая, даже самая маленькая деталь, казалось, оживала. Я просмотрел фолиант до конца и на последнем рисунке застыл. Не веря своим глазам я провел пальцами по рисунку.

— Связующая магия! — вырвалось у меня, и я поднял взгляд на Гейнира.

Он же нахмурился.

— Как ты узнал?

— Но ведь… — я вновь обратил взгляд к рисунку.

Сейчас в Закатной обители занималось ранее утро, тени укорачивались и таяли у нас на глазах, солнце освещало серые башни и чуть золотило листву и цветы молодых деревьев, окружавших крепость, а море вздыхало и выкидывало на песчаный берег ленивые вспененные волны.

— Ты слышал о связующей магии?

— Конечно я слышал о связующей магии. Почему это удивляет тебя?

— Этот дар редко проявлялся даже в давние времена… И не всегда удавалось развить его. То, что ты видишь — всего лишь безобидное применение этой магии.

— Понятия не имею как ее еще можно применять, — произнес я. — Я слышал только о рисунках. А в нашей обители ни в одной книге не нашлось даже упоминания о ней. Что ты знаешь о этом, и кто сделал эти рисунки?

— Этой книге около пяти тысяч лет. Рисунки выполнил один из правителей Закатной обители. Он был связующим магом, — Гейнир глянул на меня и улыбнулся. — Ты просто любознателен или тебе интересует только связующая магия?

— Меня интересует все. У нас не осталось книг по истории Закатной обители. Почти не осталось. Жалкая пара книг, в которых описывались всего лишь несколько лет жизни в обители, причем ничем не примечательных лет!

— Как же — год, когда обитель была разрушена, вышел весьма примечательным!

— Я имел ввиду не это! — воскликнул я.

— Тебе лучше знать, — он захлопнул книгу, поставил ее обратно в шкаф и раздумчиво посмотрел на меня. — Хочу показать тебе еще кое-что.

Гейнир извлек из шкафа конверт и положил передо мной.

— Можешь сказать, что там?

Я, удивленный, воззрился на него.

— Ты шутишь? Конверт можно вскрыть…

— Я не могу его вскрыть до тех пор, пока кто-либо не назовет, что сокрыто в нем.

— Ты лукавишь, — заметил я. — Ты знаешь, что там.

— Может быть. Но я хочу, чтобы все было честно — тебе не следует копаться в моей памяти.

— Если тебя утешит, мне не нравится этим заниматься, — заметил я и принялся осматривать конверт со всех сторон.

На другой его стороне я обнаружил сургучную печать в виде символа власти.

— Ого, — только и сказал я.

Пальцы ощущали старую немного грубоватую бумагу и магию.

— Конверт защищен охранной магией, — произнес я. — Обычное дело. И…

Внутри конверта скрывался лист еще более плотной бумаги. Что же, Гейрин предлагал узнать, что там написано? Наверняка имелось заклинание, позволяющее читать даже закрытые книги, но я его не знал, и мне даже в голову не приходило, что такое мне когда-нибудь понадобится. Но, может, дело было совсем в другом. Я вновь положил ладонь на бумагу конверта и осторожно тонкой магией потянулся к листку, пытаясь обнаружить на нем вовсе не следы букв, а следы магии. Магия там действительно была, но я пока не мог понять, какая именно. Может, там был рисунок, ведь неспроста мне Гейрин подсунул конверт после просмотра альбома. Рисунок с визуальной или связующей магией… Но даже если это и так, я бы все равно не мог рассмотреть, что там было изображено. Я повертел конверт в руках и рассмеялся.

— Что такое? — полюбопытствовал Гейнир, не сводящий с меня внимательного взгляда.

— Вспомнил твои слова про могущественных магов, — ответил я и положил конверт на стол. — Наверное, это должно быть легко, но я не могу этого сделать.

— Как знаешь, — Гейнир уселся в свое кресло, оставив конверт около меня.

— Ты обещал мне долгий рассказ, — напомнил я.

Он кивнул и подлил нам обоим вина.

— Наш пост здесь тоже больше пяти тысяч лет, — заговорил он. — С тех самых пор как на Закатную обитель была предпринята попытка нападения, тогдашний ее повелитель приказал создать отряд, занявшийся охраной внешних рубежей. Сначала нас было около пятисот, а потом уже лет через десять около тысячи. Сейчас нас около пяти тысяч.

Я открыл рот от изумления.

— Так сколько же вас осталось, повелитель темной обители, после того как вы поуничтожали друг друга? — поинтересовался он зло.

— Нас было восемь сотен, светлых чуть больше.

— Даже двух тысяч не наберется, — Гейнир неодобрительно покачал головой. — И стоило столько лет воевать ради власти над жалкой горсткой.

— Я не имею к этому никакого отношения, — разозлился я. — Я не собирался устраивать войну, пока находился у власти.

— Значит, ты редкое исключение… Этот город не единственный здесь. Есть еще три, но они весьма мелкие — в каждом нас всего около сотни. Кроме того до Рубежа от этого мира лежит около двадцати миров, но все они пустынные. Нам удобно было расположиться здесь, хотя в тех двадцати мирах в каждом у нас есть посты. Начиная с нашего мира на протяжении всех двадцати мы отслеживаем любое открытие портала. Именно поэтому мы и наши тебя. Раньше мы отражали атаки именно в этих двадцати мирах. Но сюда уже давно никто не совался с тех пор как обитель была разрушена…

— Что ты хочешь этим сказать? Что врагам стало об этом известно? — поразился я.

— Вполне возможно. Как я уже упоминал многие маги покинули Закатную обитель и Закатные миры… Кто знает, может, кое-кто из них стал предателем. Учитывая, до чего дошла Закатная обитель в последние годы своего существования, я бы этому не удивился.

— Но кто они? Кто эти враги? — спросил я.

— Я не могу тебе этого сказать, — ответил он. — Они… похожи на магов.

— Похожи на магов? — я смотрел на него. — Ты шутишь? Ты ведь знаешь наверняка, к чему предположения?

— Я не могу тебе сказать.

— Ну да, конечно, — я разозлился. — Я повелитель жалкой кучки темных магов, к тому же бывший. Зачем тебе снисходить на меня, главный охранник. Храни свои секреты.

Я взял в руки конверт, что бы швырнуть к нему, но в этот момент у меня под пальцами словно пробежал легкий ток. Я взглянул на конверт, коротко вскрикнул от удивления, неожиданно увидев, что он скрывал в себе, и потерял сознание.

Голова моя все еще была во тьме, но я уже слышал голос Гейнира, тихое угрожающее рычание Шэда, и чувствовал его мокрый язык, скользивший по моему лицу и старающийся привести меня в себя.

— Не могу поверить — мальчишка связующий маг… — повторял Гейнир.

— Что с ним делать? — спрашивал кто-то из его отряда.

— Посмотри на зверя! Его хозяин в отключке, а он защищает его! Если бы я отрубился, мой Грейн тут же загрыз меня, как и вас ваши звери…

— Что с ним делать? — повторил кто-то настойчивее.

— Я не знаю. Если враги узнают, что в Закатных мирах появился связующий маг, начнутся новые нападения… Хотя, Закатная обитель, заново отстроенная, тоже может послужить предлогом…

— Вы хотите меня убить? — хрипло поинтересовался я, распахивая глаза и садясь на полу.

Шэд одобрительно заворчал, но комната все еще плыла перед глазами, заваливаясь куда-то вниз и влево вместе с удивленными неестественно вытянувшимися и расплывшимися лицами. Я чуть потряс головой, и комната престала кружиться, а все вокруг обрело четкость. А я сосредоточил свое внимание на Гейрине.

— Что это было? — я кивнул на валяющийся подле меня конверт.

Брать его в руки еще раз не хотелось.

— Ты сам знаешь.

— Нет… я не понимаю…

— Что же ты увидел?

— Рисунок головы какого-то мага, и он говорил…

— Он прошептал заклятие, которое лишило тебя ненадолго сознания. Это заклятие могло подействовать только на того, кто увидит, что спрятано в конверте. А увидеть содержимое мог только связующий маг, тот который балуется не только подобными картинками. — Гейнир показал мне мой собственный альбом.

У ног его стояла распахнутая моя дорожная сумка. Однако связующую книгу он раскрыть не смог.

— Отличная ловушка. И чем вам досадили связующие маги? — спросил я. — Своей живописью?

Гейнир фыркнул.

— Не нам. Враги жаждут добраться до них.

— Тогда для меня это самая величайшая догадка, — я, вцепившись в гриву Шэда, поднялся на ноги. После заклинания на меня накатила жуткая слабость, что коленки тряслись и подгибались. Я плюхнулся в кресло и сделал глоток вина. — Ты не закончил свой рассказ.

— Ты солгал мне, что ты не связующий маг.

Я глянул удивленно.

— Ты не спрашивал. Я всего лишь умолчал. Ты и сам, впрочем, не отличаешься откровенностью.

Гейнир криво улыбнулся.

— Что ж. Я скажу, для чего предназначается этот конверт. Он указывает на связующего мага и… охранники признают своим повелителем только того, кто владеет этой магией, за одним лишь исключением — он не может являться одновременно и гипномагом.

— Значит мне жутко повезло, — я сделал еще один глоток вина. — Я только недавно отказался от ответственности, не хватало еще одной… Дай угадаю, если связующий маг оказывается не гипномагом, вы извиняетесь за потерю сознания, если наоборот, то… ну в общем, извиняться уже не перед кем…

— Ты ошибаешься, этим конвертом не пользовались ни разу по назначению.

— Все пять тысяч лет? — спросил я недоверчиво, уставившись на Гейнира. — Но ведь наверняка…

— Да в Закатной обители были связующие маги и после того как убили правителя. Но ни один из них не занимал трона. Кроме того, ни один из них не добрался до нашего мира.

— Как мне сегодня ужасно повезло, — буркнул я. — Я согласен, я не слышал этого запыленного, тысячелетней выдержки закона.

— Согласен с чем? — нахмурился Гейнир.

— Не быть вашим повелителем и не возмущаться насчет того, почему такая несправедливость допущена к магам, которые владеют одновременно и связующей магией и гипномагией. Проклятье, ты не понимаешь?! Мне этого даром не надо!

— Хорошо, — согласился Гейнир и отпустил остальных магов. — Что ты собираешься делать дальше?

— Раз уж выплыло то, о чем я не знал, я хотел бы взглянуть на это.

— На что?

— Ты рассказывал о Рубеже. Я посмотрю на него, потом поверну обратно и вернусь в Закатную обитель.

— К Игниферосу? Признаешь его правление?

— У меня нет других вариантов.

— Он ведь не связующий маг?

— Зато тоже владеет гипномагией.

Гейнир поморщился.

— Гипномагов никогда не жаловали в Закатной обители. Всегда считалось, что они страшные интриганы и делают все, чтобы добиться власти. Что в итоге и произошло…

— Да, действительно, — я фыркнул. — Трудно себе представить другое применение подобной магии.

— Ты сказал, что она не нравиться тебе. Почему?

Я посмотрел на него с недоумением.

— Да, ты рассказал мне о проклятии совершеннолетия, но… мне почему-то кажется, что у тебя и до этого были проблемы.

— А кто вам сделал талисманы против гипномагии? — полюбопытствовал я. — Вы так боитесь гипномагов, только потому что они интриганы? С кем-то из нас вы все-таки смогли столковаться…

Гейрин с кривой усмешкой откинулся на спинку кресла.

— Я позову слуг, они покажут тебе комнаты, где ты можешь переночевать. Завтра ты можешь уехать.

— Постой, мне казалось, ты обещал мне долгий рассказ. К тому же, кого вы опасаетесь? На те неполные две тысячи колдунов остались только два гипномага — я и Игниферос. Конечно, если не считать тех, кто давным-давно покинул Закатную обитель.

— Завтра ты должен уехать, Тэрсел, — отрезал Гейнир.

— Меня не устраивает, что я не получил ответов, — заметил я.

У меня был большой соблазн узнать все без ведома охранника, и он видимо это понял.

— Моя голова — не орех, чтобы вскрывать его и добывать содержимое, — процедил он сквозь зубы.

— Но запретить ты мне не можешь.

Гейнир вцепился от ярости в ручки кресла. Я с трудом удержал от того, чтобы сказать ему, что он бы даже ничего не почувствовал и не вспомнил. Стоило мне перейти это черту, и я нажил бы еще одного смертельного врага.

— Но я не буду этого делать. Ты не прав — гипномагия мне не просто не нравится. Я ее ненавижу…

Я поднялся. Следом, размяв лапы, поднялся Шэд. Гейнир позвал слуг.

— Ваши оборотни тоже едят траву? — спросил я на последок.

— Не все. Если конь превращен нами в хищного зверя, в нем преобладает его лошадиная сущность. Если наоборот, то сущность хищника. Однако все они одинаково агрессивны, так что не думай, что если Шэдоу изначально являлся конем, поэтому он так покладисто себя ведет.

Я миг переваривал услышанное.

— Вы превращаете их в оборотней? Я думал…

Гейрин рассмеялся.

— Высшая материальная магия.

— Проклятье, мне хотелось бы здесь задержаться…

— Нет.

— Ладно, загляну к тебе на обратном пути. Может, ты станешь немного разговорчивее.

— Ты все-таки хочешь взглянуть на Рубеж? — Гейнир нахмурился. — Он того не стоит — всего лишь портал в следующий мир, который уже не принадлежит нам. Запомни, если ты пересечешь его, ты не сможешь вернуться.

— Почему?

— Мы уничтожаем тех, кто проникает оттуда.

— Даже если бы вернулись маги Закатной обители, ушедшие туда?

— Я уже упоминал причину. Нам незачем рисковать.

— Я это учту.

Слуги проводили меня в комнату для гостей в этом же доме. Я принял ванну и, добравшись до постели, тут же уснул, поручив Шэду охранять меня. Всю ночь он просидел подле кровати, не смыкая глаз, и все следующее утро широко зевал, показывая свои внушительные клыки.

Гейнир составил мне молчаливую компанию за завтраком. Мы вышли из дома. И в этот миг у нас заходила земля под ногами, а откуда-то донесся отдаленный грохот. Мы подняли взоры, и где-то далеко за зелеными холмами и желтыми скалами увидели высившийся черный конус вулкана. Вверх из его жерла выбрасывался ввысь красно-рыжий огонь, потоки лавы прочертили кровавые морщинки на его темном теле. А тучи пепла перемешивались с зелеными облаками в желтом с красными отсветами небе. Вырвавшиеся из пепельных туч сети молний добавили к этой невообразимой палитре лиловые и голубые краски. От представшего зрелища я едва не позабыл о Гейнире — мне захотелось достать альбом и карандаши и запечатлеть эту захватывающую дух картину. В себя меня привело прикосновение к плечу.

— Тебе пора, — оторвал меня от созерцания мощи стихии охранник.

— И часто у вас такое бывает?

— Мы уже привыкли, — темные глаза Гейнира вдруг засветились насмешкой. — Я понял, почему ты отказался от огненной плети — ты сам боишься огня!

— Просто не люблю, — я передернул плечами.

Гейнир раскрыл портал. За ним раскинулась степная равнина.

— Как я уж говорил, дальше лежат одни пустыни. Люди там есть, живут в редких оазисах. Я предупредил наших охранников о тебе. Они тебя не побеспокоят. Но те, что находятся на Рубеже, проследят, чтобы ты не переступил запретной черты.

— Спасибо, я и сам умею считать.

Я с Шэдом шагнул в портал, и он тут же закрылся за нами. Я с досады пнул песок. Если бы я смог перешагнуть через себя, то узнал бы очень многое.

— Ладно, еще успею, — успокоил я сам себя.