"Ричард Длинные Руки — ландлорд" - читать интересную книгу автора (Орловский Гай Юлий)

Глава 10

Я обсуждал с сэром Растером способы закалки кольчужной проволоки, чтобы не слишком мягкая, а то любой острый меч рассекает, но и не слишком жесткая, такие кольца чересчур хрупкие, вдруг на каменной глыбе лица Растера появилось подобие сладкой улыбки, он посмотрел мне за спину и поклонился с такой натугой, что я услышал, как со звоном разделяются толстые кольца сросшихся позвонков.

Леди Беатриса подошла легкой походкой, у меня замерло сердце, а пальцы задрожали от жажды схватить ее за плечи и прижать к себе, спрятать в своей груди: уж я-то вижу, что, несмотря на всю ее кажущуюся железность, ей очень не просто держать все в нежных женских руках.

— Я слышала, — произнесла она тихим голосом, и снова у меня сладко защемило внутри, — охота на чудовище прошла успешно...

— Да, — произнес сэр Растер гордо, — карнолк больше не потревожит ваших крестьян!

Она улыбнулась, бросила на меня вопросительный взгляд, снова посмотрела на Растера.

— Как его убили?

Прежде чем Растер открыл рот, я сообщил:

— Граф Глицин разбил ему голову молотом.

— Да, — согласился Растер, — но уже после того, как...

— Граф Глицин убил карнолка, — прервал я. — И потому шкуру забрал по праву.

— Я не о шкуре, — сказал Растер.

Я снова прервал:

— Вы правы, голову уже не отрофеит на стене, увы. Граф в благородной ярости, душой и телом невыносимо страдая за ваших бедных крестьян, не ограничился одним ударом. За бедных, я имею в виду нападения карнолка, а так они, понятно, у вас процветают под вашим мудрым руководством...

Растер зло зыркнул на меня, но смолчал. Леди Беатриса благосклонно склонила голову, сияющую золотом волос, голос прозвучал со странной интонацией:

— Благодарю за пояснение. Пойду поблагодарю графа.

Она ушла, Растер прорычал вполголоса:

— Почему вы не сказали?

— Что?

— Это же ваш Пес отыскал и выгнал карнолка прямо на всю нашу партию!.. И ваша стрела его ранила, почти убила...

Я зевнул.

— Это так, домыслы.

— Домыслы?

— Все видели, — пояснил я, — что граф убил зверя молотом. Вот пусть так и остается... Я не должен примазываться к славе графа, победителя карнолка. Пойдемте, сэр Растер, закончим завтрак.

Он проворчал:

— Впервые слышу от вас что-то дельное. Вы правы, дозавтракать нужно обязательно. А там и обед уже... Эх, это же замечательно, когда завтрак плавно переходит в обед!

Завтрак в самом деле перешел в обед, но я лишь выел середину горячего пирога и напился обжигающего кофе, ухитрившись сотворить его в серебряной чаше для вина. Мои соседи посматривали с подозрением, водили носами и старательно высматривали на столе, что же это так мощно пахнет, а я выловил последние капли и, бодренький, как никогда, вылез из-за стола.

Шум и гам остались за спиной, я направился к выходу из здания и в этот момент ощутил приближение радости, как муравьи чувствуют землетрясение, а бабочки — партнеров за пару миль: нечто ликующее во мне встрепенулось еще до того, как я услышал легкий перестук каблучков. Леди Беатриса на этот раз в голубом платье, что ей очень идет, волосы убрала роскошной короной, на лице благожелательная улыбка доброго и внимательного сюзерена.

— Сэр Светлый, — произнесла она нежно, почти пропела. — Я хочу поблагодарить вас... а также просить, чтобы вы так больше не делали.

Я вскинул брови.

— Вы о чем, моя леди?

Она покачала головой, в глазах укоризна.

— Не догадываетесь?

— Нет.

— Вы такой забывчивый?

Я развел руками.

— Мы всегда виноваты перед женщинами.

Она спросила заинтересованно:

— В чем?

— Недостаточно уделяем им внимания, — пробормотал я, надо как-то выпутываться, — женщину надо на руках носить... а на шею и сама сядет. Женщины — это наше все, как говорят... трубадуры. Без женщин жить нельзя на свете, нет, утверждают депутаты в казино... Словом, виноват, виноват, виноват...

Она слегка наморщила носик.

— Я слышала, вы как-то говорили сэру Растеру, что если женщина виновата, то надо тут же попросить у нее прощения.

— Леди Беатриса! — воскликнул я с укоризной. — Разве сейчас тот случай?

Она перестала улыбаться, лицо стало внимательным и строгим.

— Надеюсь, нет. Вы раздали моим крестьянам деньги... должна заметить, слишком большие, слишком. Я благодарю вас за помощь, у вас доброе сердце, вот уж не ожидала, но так вы и крестьян отучите работать, и мою репутацию подрываете.

— Ради бога, леди... в чем?

— Теперь я, как их хозяйка, должна дать больше. А вы и так вручили им золота на большое стадо коров и табун хороших коней.

Я с достойной великосветского щеголя небрежностью пожал плечами.

— Ах леди, откуда я знаю, сколько что стоит? А извозчики на что?

Она покачала головой.

— Если так легко будете разбрасывать деньги...

— Легко приходят, легко уходят, — ответил я философски, исчерпав свои знания в философии почти наполовину.

Она произнесла строже:

— Прошу вас, больше так не делайте.

— Хорошо, — сказал я тут же, — я ни в коей мере не пытаюсь вмешиваться в ваши внутренние и суверенные, никакого спонсирования палаточных городков и прочего демократизма. Леди Беатриса, все хочу спросить, да забываю по ветхости рыцарского разума: что вы скажете насчет герцога Луганера?

Она отшатнулась, в широко расставленных глазах великое изумление.

— Какого герцога Луганера?.. Или вы имеете в виду графа Лугардера?

Я покачал головой.

— Леди, как не стыдно забывать героев? И полтыщи лет не прошло, а уже как и нет его... нехорошо. Ну-ну, вспоминайте. Или у вас с ним связано что-то стыдное? Даже постыдное, извините за умное слово.

Она смотрела в недоумении, даже забыла рассердиться.

— Луганера? Я слыхала только об одном Луганере...

Но это что-то из древних летописей. Какой-то персонаж местных легенд... А зачем он вам?

— Ну вот, — сказал я с огорчением, — сразу контрвопрос. А забесплатно поделиться полезной инфой жаба давит?

— Какая жаба?

— Большая. Зеленая. С бородавками. На лапах перепонки, а пузо перламутровое, словом, прелесть. Чем Луганер отмечен в истории, раз уж вошел... или вляпался?

Она рассматривала меня все еще с недоумением, но мозг работает, нахмурила бровки и чуточку прикусила губу.

— Луганер, Луганер... Насколько помню, это было давно...

— Всего пятьсот лет тому, — напомнил я. — Так, ерунда. Гималаи росли дольше. Хоть и самые молодые горы на Земле. Этот Луганер был великим воином или великим грешником?

Она поколебалась, в нерешительности покачала головой.

— Боюсь ошибиться. Знаете, я лучше загляну в библиотеку, там хранятся старые записи. Это вам действительно важно?

Я развел руками.

— Как-то сдуру пообещал одному в своих краях, что наведу о нем справки. Говорят, с ним стряслось что-то ужасное. Но жутко романтичное.

Она задумалась, пару раз взглянула на меня искоса.

— Странный вы человек, — произнесла она задумчиво. — Луганер... Хорошо, я загляну в библиотеку.

Я сказал просительно:

— Мне позволено будет вас сопровождать?

Она поинтересовалась высокомерно:

— Это зачем же?

— А чтобы вы не свернули куда-то в другое место, — объяснил я смиренно. — Для молодой и красивой женщины столько соблазнов! А библиотека — не самый мощный.

Вид у нее был настолько озадаченный, что я застыл, не решаясь хихикнуть. Наконец она произнесла тоном оскорбленной добродетели:

— Значит, вы намерены сопровождать меня, дабы проследить... чтобы я пошла именно в библиотеку?

— А зачем еще? — удивился я. Она посмотрела на меня холодно.

— Вы прикидываетесь недостаточно искусно.

— О чем вы, леди? — спросил я. Хлопнул себя по лбу: — Ах да, здесь же все увиваются за вами!.. Ну, леди Беатриса, я ценю вашу божественную красоту и вашу бесподобную внешность тоже, но должен сообщить с прискорбием для вас, что я ну абсолютно равнодушен к блондинкам. Они все дуры, а я предпочитаю брюнеток. Именно жгуче-черных, чернущщих!.. И чтоб, на подмышках тоже росли волосы: длинные, черные...

Взгляд ее стал холодным, произнесла таким ледяным голосом, что я едва не превратился в ледяную глыбу:

— Идите за мной, сэр Светлый.

— Куда? — спросил я опасливо.

— Не в спальню, — огрызнулась она. — Куда вы хотели?.. Туда и поведу.

Я поклонился, а она повернулась и пошла, чуть подобрав подол платья, величественная, как императрица, а я тащился сзади и жадно смотрел на ее гордо вскинутую голову, прямую спину и раздвинутые плечи: такие беззащитные в этом огромном и жестоком мире.

Библиотека расположилась в самом дальнем крыле замка, слой пыли на полу, на столе и креслах, серые корешки толстенных томов. При первых же шагах невесомая пыль взметнулась и заплясала в падающем наискось луче солнца.

Леди Беатриса медленно пошла вдоль полок, по одним корешкам лишь пробегала взглядом, другие легонько трогала пальцами. Я следил тихо и почтительно, наконец осведомился:

— Вам помочь или не мешать?

Она раздраженно дернула плечом.

— Я еще не нашла.

— Молчу, — ответил я смирно.

Иногда она приподнималась на цыпочки, у меня руки чесались подхватить ее и приподнять, а то и посадить на плечо, это же такое счастье ощутить ее ягодицы на моих крепких мышцах, а она все просматривала корешки, сказала озабоченно:

— Здесь пока не вижу...

— А на той стороне? Извините, конечно, что отрываю вас от молодых мужчин, которые ждут вас в зале... и во дворе... и в коридоре... и на лестнице... и вообще везде, гм...

Не отвечая, она прошлась у противоположной стены, пальцы точно так же пробежали по корешкам, будто получали дополнительную информацию или снимали некое фамильное заклятие.

— Вот этими книгами пользовались чаще...

— Хорошая книга, — согласился я, — как красивая женщина — всегда потрепанная.

Она выпрямилась и ожгла меня негодующим взглядом, но я уже отвернулся и рассматривал толстые корешки, так что удар хлыста пришелся по спине. К счастью, шкура у меня дубленая, а совесть — заскорузлая и вообще мохнатая, я же демократ, так что даже рубца не вспухло, а я поинтересовался, не замечая ее ярости:

— Я смотрю, здесь помимо хозяйственных записей, кто у кого сколько украл, есть и по истории военного искусства? Это вы увлекаетесь?

— Нет. Вот записи тех лет. Не трогайте, я сама прочту сперва. Вдруг там какие секреты...

Я сказал благодушно:

— Да ради бога, леди Беатриса!.. Но времени прошло столько, что сейчас уже кому важно, кто в чью спальню через чье окно лазил? К тому же есть две категории людей, кому выкладывают все, перед кем даже раздеваются донага: банщики и лекари. Рассматривайте меня, скажем, как лекаря.

Он смерила меня холодным взглядом.

— Хорошо хоть не банщика. И с какой стати предлагаете перед вами раздеться?

Я замахал руками.

— Леди, бог с вами! Это я так, для примера. Вам вовсе не нужно передо мной раздеваться. Как будто я не знаю, что вы абсолютно голая под платьем! Даже смешно. Нет, не тем, что голая, это же понятно, а что думаете, будто я не знаю, что вы там вся голая! Я говорю о доверии. Мне можно довериться. Даже деньги можете доверить, если не слишком много.

Она сняла фолиант, все еще злая, полистала, сунула мне.

— Смотрите сами этот, а я поищу в другом. Боюсь, нам придется пересмотреть не меньше трех-четырех таких томов. И выбросьте из головы, что отыщете сразу.

Я вздохнул.

— Выбросить дурь из головы нетрудно, но жалко!.. И зачем меня учили грамоте... Горя бы не знал.

Мы устроились рядом за широким столом, я листал страницы, выискивая имя Луганера, остро сожалея, что нельзя поиском, леди Беатриса раскрыла свой толстенный том, я краем глаза видел ее сосредоточенное лицо, глазные яблоки дергаются, посылая взгляд по строчкам, затем в какой-то момент замерли и... повернулись так, что вот сейчас увидит мой жадный взгляд...

Я поспешно вперился в книгу, но, боюсь, недостаточно быстро. Кажется, я слегка покраснел, давно забытое чувство, но кожа лица потеплела, а это значит — прилила кровь. Господи, что за стыд какой, краснею, как мальчишка...

Наши локти соприкоснулись, меня как будто кольнуло, но ощущение такое сладкое, что я замер, стараясь продлить миг. Через какое-то время леди Беатриса слегка отодвинула свой локоть, но мне почудилось, что проделала это с великой неохотой и только потому, что так надо, потому что леди так не делают, не поступают, не ведут себя.

Мы смотрели только в книги, перелистывали, шевелили губами от усердия и потому совсем-совсем не заметили, что наши локти снова сблизились, соприкоснулись, но почему должны замечать, мы заняты чтением, ищем герцога Луганера и события его жизни, ничего другого не замечаем, очень одухотворенные личности, ничто отвлечь не в состоянии, помним только о книге, только о ней, никаких локтей...

Я чувствовал жар во всем теле, боялся увидеть себя в зеркале. Сейчас мои уши пылают так, как тогда пылали нежные ушки леди Беатрисы. Кстати, они и сейчас у нее горят малиновым огнем, но я не должен на них смотреть, не должен...

Наконец, с огромным усилием задавив в себе что-то могучее, я воскликнул:

— Ура! Я ж говорил, большой дятел может задолбать маленького слона!

Она подняла голову от книги. — Что?

— Нашел, — сообщил я с торжеством. — Гм, «...и нашел я, что горче смерти женщина, потому что она — сеть, и сердце ее — силки, руки ее — оковы». Екклесиаст, глава седьмая, строфа двадцать шестая... Как сказал точно, а?

Она спросила ядовито:

— Вы не забыли, что ищете?

— Ах, леди Беатриса, с вами что угодно забудешь!.. Но я в самом деле нашел. Вот дальше и первое упоминание о Луганере. Здесь он принимает во владение замок и...

Я вздохнул, она спросила нетерпеливо:

— И что дальше?

— На этом том заканчивается. Дескать, продолжение следует. Почему я не начал сразу со следующего? Был же выбор! Что я за идиот? Так нет же, надо было долистать до самого конца...

Она коротко усмехнулась, голос прозвучал мягко и матерински заботливо:

— Для вас это непосильная работа — читать, верно? Ничего, теперь уже знаем, с чего начинать.

Я потрогал пояс.

— Мне почему-то показалось, что чувство голода сильнее жажды знаний. Или это обман чувств?

Она отвела взгляд.

— Да, наверное, стоит прервать поиски на время. Мужчины не могут долго заниматься таким непосильным делом, как листать страницы. А если еще и читать...

— Много будешь знать, не дадут состариться, — сообщил я. — Нет, давайте все-таки быстренько досмотрим. Много есть вредно, мало — скучно. Мы придем как раз к середине обеда.

Мне показалось, что она согласилась с превеликой охотой, хотя и сделала вид, что колеблется и что это я ее с великим трудом уговорил задержаться на минутку, а она, как образцовая хозяйка, старается сделать гостю приятное.

Я взял следующий том, с первой же страницы герцог Луганер подробно расписывал, какие налоги изменил, какие вовсе убрал, какие добавил, дальше шли длиннющие счета на оплату доставки гранитных глыб для постройки каменного донжона, до этого даже он был деревянным, не говоря уже о защитной стене из заостренных кверху бревен.

Леди Беатриса, прервав свои поиски, заглядывала ко мне. У меня останавливалось дыхание от ее близости, а глазные яблоки то и дело поворачиваются в сторону глубокого выреза ее платья, он так близко, нежные округлости совсем рядом, и, когда леди Беатриса наклоняется, стараясь сама прочитывать строки, я вижу ее грудь почти целиком. Мучительный жар охватывает не только плоть, но уже и воспламенившуюся душу.

Я чувствовал, как пальцы мои сами по себе сжимаются, будто чувствуют ее сладкое тело, я поспешно сунул руки под стол, а когда дочитал страницу, устрашился пошевелиться. Леди Беатриса очень медленно перевернула страницу, на мгновение коснувшись моего плеча грудью, тяжелой и горячей.