"Красотки в неволе" - читать интересную книгу автора (Сатран Памела РЕдмонд)14. АннаКто сказал, что она печет торт для него? Вовсе не для него. Но нужно же опробовать рецепты, которые потом смогут пригодиться ей в ресторане. В ресторане ее мечты. К тому же торт «Красный бархат» – лучшее средство против холода и ветра этого воскресного полдня со сверкающими за кухонным окном сосульками. И Клементину после выходных, проведенных с Дамианом в номере манхэттенского отеля, хотелось побаловать. Нет сомнений, все это время они набивали животы исключительно биг-маками. Клементина, правда, предпочла бы белый торт с шоколадной глазурью, а «Красный бархат», по чистой случайности, – любимый торт Дамиана. Совершенно все равно – будет он рад или нет. Она уже продержалась все Рождество, весь Новый год и еще целый месяц. Целый месяц его ночных телефонных звонков и визитов по выходным к Клементине, которые он пытался превратить в визиты к Анне. Она выдержала долгие часы дочкиных слез и еще более долгие часы собственной тоски по нему. Теперь уже должно полегчать. Так почему она печет торт? Надо же им поговорить, объясняла она сама себе, намазывая глазурь. Сливочную глазурь, густо-красного цвета, разумеется. Спокойно, без лишних эмоций поговорить. До этого она была слишком зла, чтобы даже впустить его в дом – выставила на крыльцо два чемодана с его вещами, с курьером отправила ему пленки и сценарии, а все остальное, все, что могло За тортом такой непростой разговор может пройти легче. Анна рылась в глубине битком набитого, засыпанного крошками буфета – где тут разбираться в буфетах, когда еле-еле хватает времени смахнуть пыль со столов. Ну, где же это блюдо для тортов? Ага, вот оно… Господи, ведь его подарила мать Дамиана. Еще одно доказательство, как тесно переплелись их жизни. В последний месяц Анна занималась стряпней больше, чем за все семь лет, что они живут в этом доме. Это отвлекало, давало удовлетворение. На кухне можно расслабиться, можно готовить вместе с Клементиной или в одиночестве. В праздники она бегала по подружкам, а теперь сама углубилась в кухонные дела: пекла кексы и халу, делала пирог из сладкого картофеля и паштет из гусиной печенки. А когда Лиза попала в больницу, готовила обеды для Томми и ребятишек и всякие лакомства для самой Лизы. Та, конечно, рассыпалась в благодарностях – и откладывала ореховую помадку и мандариновый джем в сторонку. Чтобы потом, как подозревала Анна, выкинуть в помойное ведро. Кухня взывала о помощи. Это очевидно. Здесь требовалось полное переустройство еще при покупке дома – незатейливого сооружения двадцатых годов в колониальном стиле, определенно, одного из самых скромных жилищ в Хоумвуде. Со временем Анна перестала замечать неказистые щербатые буфеты и поцарапанные столы. Если начистоту, она многое перестала замечать. Она не винила себя за то, что произошло в Лондоне. Их брак оказался весьма далек от идеального, каким он ей виделся. Конечно, порой ее посещали подозрения, что не все у них ладно. Но она прогоняла их, полагая, что у всех жен бывают дурные предчувствия, но мудрые жены не обращают на них внимания. Но может быть, – думала она, устраивая торт на обеденном столе, подправляя на губах яркую помаду, которой уж было перестала пользоваться, и выжидательно поглядывая на сумерки за окном, – может быть, ей следовало быть более требовательной к нему? Решительней заявлять о собственных желаниях, настаивать на переменах, которые А тогда, в Лондоне, не поступила ли она опрометчиво, сказав, что больше не хочет быть с ним? А вдруг у них еще есть шанс? Эта мысль вызвала такую дрожь во всем теле, что Анна даже испугалась. По деревянной лестнице застучали шаги. Анна бросилась открывать дверь. Вместе с клубами морозного воздуха в дом ворвалась дочка. Дамиан неуверенно топтался на пороге. – Ты тоже можешь войти. – Анна отступила в сторону и улыбнулась. Чтобы он понял – она настроена дружелюбно. Он не поверил своим ушам: – Правда? – Правда. Вошел в дом, огляделся, словно никогда прежде здесь не бывал. Повернулся к ней: – Пахнет умопомрачительно! – Торт. – Она мотнула головой в сторону гостиной, где красовалось ее кулинарное чудо и словно бы приглашало, как в «Алисе в стране чудес»: съешь меня и преобразись. Именно об этом мечтала Анна, затевая стряпню, – о чуде, которое вернет его. И ее тоже. – Хочешь кусочек? – А можно? – Да! – Она засмеялась, слегка коснувшись его руки. – Можно. Анна, не торопясь, достала тарелки, вилки, раскопала лопаточку для торта (ее тоже подарила мать Дамиана). Интересно, если они все-таки разойдутся, он заберет все подарки? А что останется Анне? Что здесь принадлежит только ей? Она ведь была студенткой, когда погибли ее родители. Она тогда продала их дом вместе со всем содержимым. Кому нужен аляповатый фарфор в цветочек? Или серебро, которое 365 дней в году не вынимается из коричневого бархатного футляра? Живя в Лондоне после окончания колледжа, она не обзавелась никаким добром, и лишь когда они с Дамианом переехали сюда, купила и тарелки, и мебель – все без особых затей, простое и современное. Так нравилось Дамиану. Стало быть, все общее. – Ну вот и я. – Анна наконец вернулась в гостиную. Дамиан уже сидел за столом. – А где Клем? – Должно быть, целуется со своими игрушками. Соскучилась. – Сколько тебе? – Сколько дашь… Она улыбнулась, но, передавая торт, не смогла взглянуть на него. – А чай есть? – спросил он. – Я так продрог. Нет, чая нет. Она его весь выкинула. Чтобы не напоминал о нем. Но не признаваться же в этом? – Как насчет кофе? Я сварю свежего. – Отлично. Силы небесные, торт просто великолепен! Она металась по тесной кухне – молола зерна, наполняла кофейник водой (не из-под крана, а отфильтрованной) – и вдруг обнаружила, что напевает. – Анна? На кухне неожиданно появился Дамиан. – Кофе сейчас будет готов, – сказала она. – Я принесу в гостиную. Но он продолжал стоять у нее за спиной, и, когда она повернулась – может, ему нужно что-то в буфете? – его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от ее. – Анна. – Что? И вдруг его губы прижались к ее губам. На какой-то миг и она ответила ему. Наплевать на все. Он ей Давно они так не целовались. Почти мгновенно в ней вспыхнуло безумное желание. Не удивительно – целый месяц без секса. Он тоже словно помешался, прижимаясь к ней всем те лом. Она не оставалась в долгу. Он стиснул ее грудь, ее рука скользнула по его брюкам. Она укусила его за нижнюю губу. В этом была и боль и радость. Он поднял ее на кухонный стол и вжался между ее ног. – Клем… – шепнула Анна. – Она не услышит. Покачав головой, она приложила палец к губам: – Нет. Ужом выскользнула из его рук, соскочила со стола и, лихорадочно соображая, потянула его из кухни. Клементина наверху в маленькой комнате, где стоял телевизор, громко беседовала со своими игрушечными зверюшками. Так, с дочкой все в порядке. Она при деле. Анна тянула Дамиана дальше. Чулан в прихожей? Тесновато. Ванная комната? Фу! А все другие места здесь, внизу, слишком на виду. – Знаю! – Взглядом спросив согласие, она повела его по коридору и открыла дверь в под вал, где они устроили импровизированный кабинет для Дамиана. Он поднял брови – там? Она кивнула. Все началось прямо на лестнице, они даже толком не успели закрыть дверь. Он расстегнул джинсы, она стянула свои, вцепилась в шаткие деревянные перила. Выдержат ли? Он целовал ее шею, плечи, груди. Его палец проскользнул внутрь нее. Как же им устроиться? Он легонько толкнул ее назад. Она сначала села, затем легла на ступеньки. Он опустился сверху. О, хорошо, хорошо, хорошо!.. Вся кожа горела. Хватая воздух широко открытым ртом, она помогала ему войти еще глубже. Его объятия были так крепки, а сила, с которой он двигался, так непреодолима, что она перестала ощущать собственный вес. Даже если бы захотела, она уже не могла остановиться. Конец наступил так же молниеносно. Он дернулся в последний раз и упал на нее. Сердце его колоти лось как бешеное. Анна почти тут же вспомнила о дочке. Как она там? Одна, так долго? – Дамиан, – шепнула Анна. – М-м-м? – Клементина… Он поднял голову и с недоумением огляделся. Как будто с неба свалился. Твердые края ступенек больно врезались в спину. Она чуть подпихнула его бедром. – Ну же, Дамиан! – М-м-м… С трудом он поднялся. Ну наконец-то. Она вскочила на ноги, схватила валявшиеся на верхней ступеньке джинсы и, натягивая их, распахнула дверь. Все мысли только о Клементине. Наверху орал телевизор. – Клем?! Ответа нет. Вот оно. Наказание. Все, что у нее осталось, – это Клем, и теперь из-за ее эгоизма с дочкой случилось что-то ужасное. «Не валяй дурака, – приказала она себе. – С Клементиной все в порядке, а у тебя, между прочим, еще и друзья есть, и отличная работа. И Дамиан». Анна взбежала до середины лестницы: – Клементина? Тишина. С кувыркающимся в груди сердцем она рванула наверх и… замерла на пороге телевизионной комнатки. Малышка безмятежно сидела в своем розовом плюшевом креслице и, сунув в рот палец, неотрывно смотрела на экран. – Клементина! Клементина медленно повернулась и взглянула на нее сонными глазами. – Я тебя звала, – уже спокойнее проговорила Анна. Девочка пожала плечами. Бледностью кожи и цветом шоколадных глаз она пошла в отца, а тонкие прямые волосы, которые категорически отказывалась стричь, унаследовала от матери. Анна сообразила: Клем всегда приходит без сил после свиданий с Дамианом. Трудно сказать почему. Может, из-за утомительных прогулок по городу, или спанья на раскладном диване в но мере, или так переживает их разрыв. Анна развела руки: – Иди ко мне, зайка. Хочешь, отнесу тебя в кроватку? Девочка кивнула, хотя ее любимая передача еще даже не началась. Ванну можно пропустить, – решила Анна. – И все разговоры тоже. Подняла нежное, теплое тельце на руки и, тихонько напевая, пошла в спальню. Она уже привыкла проделывать это в одиночку и, несмотря на произошедшее в подвале, о Дамиане не вспомнила. Совершенно вылетело из головы, что отец Клем сегодня дома. Дамиан сам напомнил о себе шумом снизу – когда Анна нежно убирала волосы с лица уже спящей Клементины. Он обнаружился в гостиной – растянулся на диване, закинув босые ноги на деревянный чемодан, служивший им журнальным столиком. На полу стояла пустая тарелка с крошками тор та. Устроившись в круге света, он что-то читал. Похоже, сценарий. Увидев Анну, улыбнулся: – С Клемми все в порядке? – Спит. Пришлось уложить без купания. – Эти выходные выматывают ее, – осторожно заметил он. Она кивнула и опустилась на диван рядом с ним. Пожалуй, сейчас самый удобный момент. Можно попробовать поговорить о том, что приключилось в Лондоне и позже, и о том, что им со всем этим делать. А можно обойтись и без разговоров. Она положит голову ему на плечо, они закажут тайской еды, а когда настанет время идти спать, она просто отведет его наверх. Утром встанет и спокойно, как прежде, отправится на работу, предоставив ему отвести Клемми в школу. Так легко. И все же что-то удерживало ее. – Это сценарий? – спросила Анна. Он кивнул: – Новый. Она вспомнила, обрадовалась: – Тот, где парень меняется телом со своей бывшей женой? – М-м… Вообще-то я передумал. – Да? – Анна почему-то обиделась. Чем ему не угодил прежний вариант? – Теперь этот парень – женщина. И к тому же черная женщина. И она меняется телом с президентом. – С президентом Соединенных Штатов? – С ним самым, – энергично закивал Дамиан. Все ясно. – В главной роли, разумеется, – Вупи Голдберг, – предположила Анна. Дамиан бросил на нее оскорбленный взгляд. – Или Опра захочет попробовать себя в качестве кинозвезды? Что-то он мрачен. Анна, напротив, почувствовала прилив вдохновения. – Знаю, знаю! – воскликнула она. – Президента сыграет Арнольд Шварценеггер! – Издеваешься? Она постаралась сдержать смех: – Прости. – Кто требовал, чтобы я лучше «продавался»? Ага, значит, не она одна играет в опасную игру. – По-моему, ты и сам собирался заняться коммерческими фильмами. – Ну да, собирался. Между прочим, могу тебя обрадовать: пробные съемки последнего фильма одобрения не получили. От меня требу ют, чтобы дело все-таки кончалось свадьбой. Анна выпрямилась. – Шутишь. – К несчастью, нет. – Возвращаешься в Лондон? В ту церковь? Будешь переснимать? Та сцена, пусть даже вымышленная ее часть, повторится. Хуже ночного кошмара. «День сурка» для самого мерзкого момента ее жизни. – Переснимать будем в Нью-Йорке. На возвращение в Лондон они не раскошелятся. Жалко, конечно, терять церковь. – Но актерский состав остается прежним. – Разумеется. – В Нью-Йорке. – Да. Они помолчали. Только тогда до него дошло, к чему она клонит. – Детка, тебе не о чем беспокоиться. Между мной и Гвендолин все кончилось в тот день, в церкви. Самое смешное, она уже начала сомневат ся – а было ли вообще что-то? Может быть, она неверно все истолковала? Он же, в конце концов, ни в чем прямо не признался. До этого момента. – Гвендолин, – повторила Анна. Перед мысленным взором встало лицо девицы. – Меня больше устраивало, когда у нее не было имени. – Детка! – Он попытался взять ее за руку. – Там ничего не было. Я люблю тебя. То же самое он говорил и в церкви. Все как всегда. Гладкие слова и карьера, которая все никак по-настоящему не начнется. Потрясающий секс и уверенность Дамиана, что жена всегда будет принадлежать ему. Ее серьезные запросы и его бессилие их удовлетворить. – Я валюсь с ног, – сказала она. – Завтра понедельник. Он потрясенно уставился на нее: – Что?! – Я иду спать, Дамиан. Тебе пора домой. – Не может быть. Ты меня выгоняешь? Как это знакомо – возмущается ее совершенно разумным поступком. – Да. – Я мог бы поспать на диване. Чтобы утром побыть с Клем. Анна двинулась к двери: – Сами справимся. Она распахнула дверь. В дом ворвался ледяной воздух, но она держала дверь открытой. – Но, Анна… – Он неловко возился с портфелем, с бумагами, растерянно шарил в поисках пальто. – Я думал… лестница… торт… – Хочешь взять торт с собой? – Я вовсе не это имел в виду… – Нет, пожалуйста! Все лучше, чем стоять столбом у двери в ожидании, когда он уйдет. Она решительно вернулась в гостиную, отнесла парадное блюдо с красным тортом на кухню, обернула пленкой и все вместе – с блюдом и лопаткой – сунула в бумажный пакет из магазина. Когда она вернулась в прихожую, Дамиан, уже в пальто, с несчастным видом стоял у двери. – Я совершенно сбит с толку. – Я тоже. – Анна, я хочу вернуться. – Знаю. – Что мне сделать? Скажи. Я на все готов. – Стань другим человеком. Сможешь? Стань таким, каким, как я когда-то верила, ты был. |
||
|