"Люди и призраки" - читать интересную книгу автора (Панкеева Оксана Петровна)

Глава 10

На этот раз зловредный Лабиринт подсунул Кантору кое-что похуже, чем окаменевшая пустыня. Тропическое болото со всеми его прелестями – душной влажной жарой, вонью, жидкой грязью почти по пояс и множеством злобных кусачих насекомых, которые немедленно облепили свежий источник пищи. Кантор выругался, шлепнул себя пару раз по лицу и, убедившись, что это бесполезно, побрел вперед. Ничего, выберемся. Все равно эти насекомые не настоящие, просто иллюзия Лабиринта. Да и не так уж это больно по сравнению с незабываемым ощущением, когда тебя с размаху бросают обожженной спиной об пол или пинают по простреленной ноге… Проклятье, неужели они все-таки схватили Ольгу? Да нет, не должны были, она стояла совсем рядом с дверью и должна была успеть спрятаться. Если только не выманят каким-либо образом. Например, опять пригрозят что-нибудь ему отстрелить. Единственное, что радовало – это то, что кто-то из ребят успел смыться, пока в гостиной происходила пальба и суматоха. Голдианцы, похоже, не слышали, но Кантор слышал очень отчетливо, как кто-то спрыгнул сверху на пол в прихожей, и как закрылась дверь парадного входа. Скорей всего, выбежал Жак. До департамента Порядка и безопасности всего пара кварталов, только бы ничего не случилось, пока он будет бегать. Только бы они не придумали способа выкурить девчонок из их убежища… Надо торопиться, вдруг он там понадобится. Должен быть край у этого болота, и он его найдет. Или, как тогда, на равнине, наткнется на ступени, уходящие в небо. Только бы не пройти мимо. Где это, интересно, его добрый гений со своими советами? Не бывает, конечно, чтобы так повезло два раза подряд, но он бы сейчас ох, как пригодился…

Стоило ему только подумать, как за его спиной раздался знакомый голос:

– Опять ты здесь? Ну, с тобой не соскучишься! Как ты умудряешься все время попадать в такие неблагоприятные для жизни места?

Кантор стремительно обернулся и тут же увидел своего знакомого. Он стоял на разлапистом листе какого-то водного растения и с любопытством рассматривал пейзаж и Кантора на фоне пейзажа.

– Не знаю, – поспешно мотнул головой Кантор. – Так получается. Где выход?

– Опять тебе по башке дали? – посочувствовал мальчишка. – Или еще чего?

– Еще чего, – вздохнул Кантор, представив себе, как больно будет возвращаться в реальность. – Поможешь?

– Хочешь снова попробовать? Похвальное упорство. Давай руку, залезай сюда, на листья. Тебе же неудобно по дну брести.

Кантор с недоверием присмотрелся к растительности, покрывавшей поверхность болота. Обычные листья на обычной воде, которые по всем законам природы должны были бы провалиться под весом человека. Но здесь ведь Лабиринт… Он вцепился в протянутую ему руку и сделал попытку вскарабкаться на эту непрочную поверхность, однако безуспешно. Зеленый ковер растительности провалился под ним, как и должно было быть.

– Плохо, – заметил мальчишка. – Значит, придется идти так.

– Но почему? – с недоумением спросил Кантор, обиженный такой несправедливостью. – Почему тебя выдерживает, а я проваливаюсь?

– Потому, что я сплю здоровым сном в своей постели, – серьезно предположил собеседник. – А ты лежишь без сознания, и в довольно тяжелом состоянии, как я полагаю. Поэтому тебе так трудно идти к выходу.

– Пойдем, – попросил Кантор. – Мне нужно скорее…

– Что ж, пойдем. Только… попробуй-ка сам. Не вечно же я буду водить тебя по Лабиринту, я как-то и просыпаюсь иногда. Ты же можешь сам определить направление, тебе только потренироваться надо. Вот и попробуй. Не получится, я тебе покажу. Но должно получиться. Ты человек Лабиринта, и у тебя должен быть инстинкт. Просто походи туда-сюда и попробуй почувствовать, в какую сторону тебя потянет.

– А можно не сейчас? – взмолился Кантор. – Времени же нет!

– Это не займет много времени. Зато, когда ты идешь самостоятельно, то идешь быстрее, чем когда тебя ведут. Давай, не ленись.

Кантор не стал спорить и послушно сделал несколько шагов вперед. Затем повернул направо, тщетно стараясь что-то почувствовать.

– Успокойся, – посоветовал наставник. – Ты рыщешь, как собака, потерявшая след, а надо спокойно расслабиться и позволить твоему мудрому инстинкту думать вместо тебя. Выход сам тебя позовет, надо только впустить в себя его зов и услышать его.

Кантор закрыл глаза и попытался последовать совету. Он уже медленнее побрел по болотной жиже, стараясь не торопиться и не напрягаться, и снова прислушался к своим ощущениям. Сделав с десяток шагов он повернул налево и вдруг почувствовал, что идти стало легче, будто что-то его подталкивало, как ветер в спину.

– Вот! – обрадовано воскликнул он. – Я нашел! Сюда, верно?

Его наставник изменился в лице и пристально посмотрел в том направлении, которое указал Кантор.

– Тебя тянет туда? – как-то встревожено уточнил он.

– Не то, чтобы тянет, скорее, подталкивает. А что, я лажанулся? Может, у меня и нет этого инстинкта?

– Есть, – вздохнул мальчишка и вдруг почему-то спрыгнул со своих ненормально плавучих листов, провалившись по пояс в болото. – Можешь считать, что определять направление ты научился. Только идти надо в противоположную сторону. Дай руку.

– Зачем? – не понял Кантор. – И почему в другую сторону? У меня что, этот инстинкт навыворот работает?

– Все у тебя работает правильно, – мрачно сообщал спутник и, вцепившись в его руку, потащил в противоположную сторону. – Только в той стороне – туннель. Крепче держись за мою руку.

– Но за руку зачем? – растеряно спросил Кантор, пытаясь унять нехорошие предчувствия.

– Чтобы я мог тебя удержать, если тебя понесет.

– К туннелю? Думаешь, может понести? Но почему? Ничего же смертельного со мной не случилось. Ну, подумаешь, ногу прострелили… Больно, конечно, но не умирают же от этого. Или эти придурки не догадались меня перевязать?

– Не знаю, – вздохнул мальчишка. – Если бы я на тебя посмотрел, сказал бы точнее, но это будет еще больнее, чем в прошлый раз, так что не стоит. Помочь я тебе все равно не смогу, а оттого, что ты будешь знать причину, легче тебе не станет. Причин может быть сколько угодно. Шок, кровопотеря, сепсис, что хочешь. Ты четвертые сутки где-то болтаешься без всякой медицинской помощи с ожогами третьей степени и, возможно, со сломанными ребрами. О пальцах я вообще молчу, это мелочи по сравнению с остальным. А еще… никакой гарантии, что у тебя нет каких-нибудь внутренних повреждений вроде отбитых органов, а это чревато внутренними кровотечениями и серьезными воспалительными процессами. Еще и ногу тебе прострелили ко всему, и если задета кость, возможен травматический шок… А может, просто слишком сильно ударили по голове. Но ты не бойся, если не случилось ничего необратимого, я тебя удержу.

– Просто за руку? – недоверчиво поинтересовался Кантор.

– За обе, – серьезно ответил мальчишка, продолжая тащить его вперед. – Я умею. Мне удавалось таким образом вытаскивать даже самых тяжелых пациентов.

– Спасибо, – невесело усмехнулся Кантор. На этом разговор как-то угас, то ли тема была неприятная, то ли просто трудно было разговаривать, бредя по пояс в болоте, и до выхода они дошлепали в молчании. Как и в прошлый раз, уходящие в небо ступени появились из ниоткуда совершено неожиданно.

– Иди, – сказал мальчишка, кивая на выход. – Если что… то есть, если опять упадешь сюда, зови меня. Я пока тут побуду. Что-то мне подсказывает, что ты очень скоро сюда вернешься, и тебе понадобится кто-нибудь, кто придержал бы тебя. Так что, зови, не стесняйся.

– Спасибо, – снова сказал Кантор и вдруг понял, что если бы ему не напомнили, опять бы забыл спросить. – А как тебя звать? В смысле, как тебя зовут? Мы ведь так и не познакомились.

– Зови меня просто Доктор, – чуть поколебавшись, ответил его спутник. – Этого будет достаточно. Удачи тебе. Беги.

Уже поднимаясь по ступеням, Кантор не удержался и оглянулся. Почтенный мэтр неторопливо шагал прочь, легко ступая по поверхности болота, и под его черными кроссовками болото на глазах превращалось в ровную дорогу из сплошного серого камня.

Когда закончился короткий головокружительный момент перехода, Кантор увидел перед глазами знакомый рисунок ковра и с облегчением отметил, что находится все в той же комнате, значит, Ольгу не схватили. Иначе они бы уже давно покинули это место. Он несколько раз глубоко вдохнул, стараясь не стонать и не привлекать к себе внимания, и прислушался.

– Надень на него наручники, – сказал немного нервный голос одного из бандитов. Кантор видел его еще на той хате, где его повязали, и даже имя запомнил. Хукер, кажется, или как-то так. Только там он был простой двойкой, а тут, гляди, в начальство выбился. Кантор и сам не знал, почему ему запомнился этот самый Хукер или как там его. То ли потому, что на мистралийца похож, то ли потому, что по почкам садит метко и увесисто… Да какая, впрочем, разница. А на кого же это они собрались надеть наручники?

Он осторожно приподнял голову, чтобы оглядеться и оценить обстановку, и тихо обомлел, не зная, к добру ли было то, что он увидел, или наоборот. На лестнице стоял с поднятыми руками его величество Элмар, какой он там по счету, и гневно сверкал глазами. Можно представить себе его возмущение – приходит какое-то никчемное ничтожество, наставляет на него ствол и начинает указывать, что делать! Так и напрашивается любимый вопрос покойного короля – король он здесь или хрен собачий, только задавать его желательно самому себе и мысленно, потому как, если спросить вслух, понятно, каков будет ответ… Чуть поодаль валялся меч Элмара, над которым стоял Хукер, держа его величество под прицелом, а его дружок-вор, поднявшись на лестницу, как раз защелкивал наручники на запястьях пленника, пропустив цепочку между столбиками перил. Два идиота, они хоть понимают, что делают?

Закончив свое дело, вор поспешно отодвинулся от Элмара подальше и с опаской спросил:

– Думаешь, выдержат?

Все-таки, не такой уж и дурак. Или просто воровской нюх подсказывает, что связались немного не с тем человеком…

– Ты что, спятил? – возмутился Хукер. – Это же металл, как он может не выдержать? Ты что, Фантик, трусишь?

Нет, придурок, подумал Кантор, он просто умнее тебя. И это плохо. Лучше бы он тоже был придурком, тогда было бы проще… Он снова тихо лег щекой на ковер, потому что держать голову было почему-то демонски тяжело, и она от этого еще и кружиться начинала.

– Уж больно здоровый, – с сомнением произнес Фантик. – Ты на всякий случай не подходи к нему близко.

– Господа, – с ледяной вежливостью подал голос Элмар. – Вы вполне понимаете, что делаете?

– Свою работу, – неприязненно отозвался Хукер. – Заткнись.

Намека он явно не понял, вернее, понял, но неправильно. Впрочем, похоже, Элмар и не стремился, чтобы его намек поняли правильно. Хотя это он зря. Возможно, если бы он прямо сказал, кто он такой, эти два болвана поостереглись бы его трогать. Уж, наверное, даже у Хукера хватило бы ума понять, что с ними сделают, когда поймают. А что поймают, в этом можно не сомневаться, достаточно вспомнить неподвижные змеиные глаза господина Флавиуса…

– Вы имеете представление, кто перед вами? – тем же тоном продолжил Элмар.

– Да хоть сам король! – распсиховался Хукер. – Приходит тут какая-то разнаряженная толстая задница и думает всех напугать своими титулами! Сейчас всажу тебе пулю в башку, сразу поймешь, чего они стоят!

– Осторожнее, – уже с откровенным испугом в голосе повторил Фантик. – Не своди него ствола ни на секунду! Это, наверное, кто-то из королевских паладинов, он может быть опасен. Ты глянь, какой громила, на нем браслеты едва сошлись, не ровен час, все-таки не выдержат…

– Королевские паладины бывают опасны, когда они верхом и в доспехах, – с издевкой пояснил Хукер, – А сейчас он не опаснее, чем любой простой смертный. Хочешь, я сейчас подойду и пинка ему дам?

– Не надо! – испугался Фантик. – Не подходи!

Идиот, с надеждой подумал Кантор. Как хорошо, что ты такой идиот, Хукер! Подойди, дорогой, ненаглядный, подойди к нему вплотную и дай ему пинка. И мы все спасены. Потому, что ты дурак и не понимаешь, как действительно опасен этот милый и покладистый человек, и какая стремительность кроется за его внешней громоздкой неповоротливостью. И не поймешь никогда, потому что не успеешь понять. И пистолет тебе не поможет. Без доспехов и оружия Элмар ничуть не менее страшен, чем с мечом, и его самое страшное и разрушительное оружие всегда при нем. Просто тебе не доводилось схлопотать в ухо от этого господина, и как он кольчуги рвет, тоже видеть не доводилось, вот до тебя и не доходит, что ему никакое оружие не нужно, чтобы сделать из тебя грязь. А что такое твои несчастные наручники для героя, который однажды – документальный факт! – голыми руками сломал хребет дикому троллю? Один хороший рывок, и нет твоих наручников. Если бы еще твой умный Фантик не лез с вредными советами… Ну подойди же, придурок, не слушай Фантика, подойди и пни своего высокопоставленного пленника, как собирался!

– Да не кричи ты, – с усмешкой ответил на предостережение Фантика его величество Элмар. – Он все равно не подойдет. Это он так, бахвалится, а на самом деле он даже сейчас меня боится, когда я безоружен и прикован к перилам. Это у него, наверное, наследственное. Наверное, его дед воевал в Келси, и потом пугал своих внуков рассказами о страшных паладинах…

Дразнится, понял Кантор. Тоже хочет, чтобы он поближе подошел. Только зря это он, ведь так можно и нарваться. Ведь прежде, чем ударить, нужно все-таки пару секунд на то, чтобы разорвать наручники, а за эти пару секунд он твои действия заметит, и успеет выстрелить. Надо, чтобы он отвлекся. Хоть на эту самую пару секунд… Ну что, подойдет или нет?

Хукер подошел. Видно, все-таки задело его за живое. Подошел, дубина, вплотную подошел, дал пинка, как и обещал, после чего грубо ткнул первого паладина стволом в подбородок, и злобно воззвал:

– Вы там, внутри! Выходите немедленно, или я сейчас этого надутого осла начну по частям расстреливать! Считаю до трех!

– Не надо! – испуганно вскрикнула Ольга. – Мы сейчас выйдем! Только у нас Жак в обмороке, он сам выйти не сможет, его как – выносить, или подождете, пока мы его в чувство приведем?

Пытается время потянуть, понял Кантор. Ждет, что вот-вот помощь подоспеет. И что тогда будет? Ведь если в дом начнет ломиться полиция, этот кретин может и выстрелить с перепугу… Нет, не надо дожидаться такой сомнительной помощи. Надо просто чем-нибудь отвлечь придурка Хукера, чтобы он хоть на несколько секунд отвел глаза от пленника.

Собрав последние остатки сил, он начал приподниматься, громко при этом матерясь, проклиная неких безымянных сволочей и угрожая до них еще добраться. Разумеется, оба тут же обернулись на внезапный резкий звук, и Хукер раздраженно воскликнул:

– Да когда же ты, падла, успокоишься! Фантик, дай ему еще разок по башке!

Что было дальше, Кантор уже не смог увидеть, потому что у него в глазах сначала потемнело, а потом поплыли желто-зеленые ослепительные пятна. Но, уже падая, он услышал смачный хруст, который ни с чем нельзя было спутать, выстрел, звон стекла и душераздирающий крик, который тут же резко оборвался.

Оглядевшись, он первым делом отпустил несколько нелестных слов в адрес Лабиринта, который уже достал его своими садистскими шуточками, затем попытался хоть как-то закутаться в легкую куртку, которая на нем оказалась. Это помогло мало – на морозе от такой одежки не было никакого толку. Кантор поежился, снова оглядел обледеневший склон, на котором находился, и утешился тем, что мороз не настоящий, и ни замерзнуть, ни простудиться он все равно не сможет. А что холодно, так это можно и потерпеть. Гораздо хуже было то, что этот фрагмент горного пейзажа заканчивался недалеко внизу ясно видимым обрывом, с которого можно было очень запросто сорваться, если пытаться куда-то двигаться. Лед под ногами был скользким и гладким, как на поморском катке, а склон достаточно крутым, чтобы один раз упав, тут же съехать вниз. Разумеется, упасть и разбиться здесь тоже было нельзя, но что было внизу, под обрывом, Кантор чувствовал очень ясно. И то, что путь к туннелю был столь легким и близким, а к выходу, напротив, нужно было карабкаться вверх на скользкую ледяную гору, ему очень не нравилось. Может, пора Доктора звать? Но чем он может помочь в данной ситуации, кроме как свалиться с обрыва вместе с пациентом? Может, конечно, его туннель «не примет», как он однажды выразился, но мало ли что. Лучше попробовать как-то самому… Например, осторожно лечь для большей устойчивости и попытаться удержаться. Просто удержаться, никуда не лезть, лежать тихо и ждать, пока эта опасная ситуация как-то изменится. Если у Элмара получилось, то бояться больше нечего. Сейчас его величество поднимет на уши всех своих придворных магов и всех окрестных целителей, и в каком бы состоянии ни пребывал бедный товарищ Кантор, умереть ему не дадут, это уж точно. И даже если не получилось, с минуты на минуту в дом ворвется группа захвата из департамента господина Флавиуса, и опять таки…

От этих размышлений его отвлек жалобный писк, раздавшийся прямо у него под ногами. Кантор опустил глаза и увидел маленький копошащийся на льду пушистый комочек. Он осторожно присел, как и собирался, уперся руками, затем коленями, и медленно, стараясь не делать резких движений, лег на живот. Теперь он мог не опасаться потерять равновесие и упасть, а также мог поближе рассмотреть своего собрата по несчастью. Прямо около его лица топтался на разъезжающихся лапках крошечный цыпленок, еще неоперившийся, покрытый желтым мягким пухом.

– Ты здесь откуда взялся? – сочувственно спросил Кантор, протягивая руку и бережно сгребая птенца в горсть. – Неужто цыплята тоже проходят Лабиринт, когда их съедает лиса?

Вопросы, скорее всего, предназначались самому себе, и получить на них ответ он никак не ожидал, поэтому, когда цыпленок вдруг заговорил человеческим голосом, вздрогнул, чуть не стряхнув его с ладони и заодно съехав на пару локтей вниз.

– Диего! Это ты? – испуганно произнес говорящий птенец. – Ты не похож на себя, я тебя не узнал…

– На себя бы посмотрел! – с тихим ужасом отозвался Кантор, который, конечно же, узнал этот голос и даже примерно понял, что приключилось с его обладателем. – Как ты здесь оказался?

– Я тебя искал, – жалобно пискнул цыпленок. – Все говорили, что ты умер, но я все равно искал… И все-таки нашел. Диего, где мы? Ты что, в самом деле умер, и мы в царстве мертвых? Здесь так холодно…

– Ты совсем охренел! – ругнулся Кантор, представив себе возможные последствия этих «поисков». – Мало я тебе уши драл! Надо было еще и выпороть! Ты наставника спросил, прежде чем лезть неизвестно куда? А если бы все не ошибались, и ты в самом деле искал мертвого, что бы было?

– Так ты жив! – обрадовался Мафей. – Но где мы? И почему так холодно? И вообще, почему я оказался рядом с тобой вместо того, чтобы видеть тебя в зеркале, как положено?

– Это ты у наставника спросишь, если выберешься, недоучка несчастный! Залезай ко мне за пазуху, погрейся, сейчас я позову кое-кого, чтобы тебя отсюда вынесли. Вот ведь придурок!

– Не надо меня звать, – донеслось откуда-то сверху далекий голос, похожий на горное эхо. – Я уже иду. Подожди пару минут.

– Кто это? – испуганно пискнул цыпленок.

– Сам не знаю, – честно признался Кантор. – Но очень полезный человек. Залезай, не топчись на льду, еще в самом деле замерзнешь, хрен его знает, как Лабиринт действует на классических магов, вдруг для тебя это реально…

– А может, мне попробовать огня добыть? – неуверенно предположил Мафей, приподнимая свои куцые крылышки и с любопытством их рассматривая. – А это и есть Лабиринт? Он всегда такой холодный?

– В зависимости от того, куда попадешь. А огня ты добыть не сможешь, здесь ты теряешь свою Силу.

– Насовсем? – ужаснулся Мафей, испуганно трепыхнул крылышками и забился Кантору в рукав. – Я потерял Силу и теперь навсегда останусь цыпленком?

– Да нет, не паникуй. Если выберешься, все будет нормально.

– А что значит – «куда попадешь»? Здесь есть разные места? А сейчас куда я попал?

Кантор вздохнул.

– Если совсем точно и совсем честно – в бред умирающего. Нравится?

Мафей осторожно высунул клювик из рукава и испуганно пропищал:

– Может, я как-то могу тебе помочь? Где ты на самом деле?

– У Жака, – проворчал Кантор. – Только вряд ли ты как-то сможешь туда попасть, раз ты здесь, со мной.

Клювик снова спрятался, и после непродолжительной паузы из недр рукава донесся дрожащий голосок:

– Значит, я тоже умру вместе с тобой?

– А когда ты лез своим любопытным носом в свое траханое зеркало, ты об этом подумал? Вот уж вы с Пассионарио, два сапога – пара! Сначала влез в неприятности, а теперь тебе страшно и ты хнычешь!

– Мне не страшно, – всхлипнул цыплячий голосок в рукаве. – Мне просто холодно. Диего, а когда мы умрем, я увижу маму?

– Вот когда мы упадем с этого обрыва вниз, – проворчал Кантор. – Тогда и узнаем.

– Тогда мы умрем?

– Не раньше.

– А если мы не упадем?

– Тогда мы не умрем. На этот раз. Да ты не хнычь, не упадем мы. Ты, во всяком случае, точно. Сейчас придет один мой хороший знакомый, посадит тебя в карман и вынесет к выходу.

– Ты точно уверен? – раздался сверху уже знакомый чуть ироничный голос, на этот раз более близкий и не похожий на эхо. – Вот именно так все и будет? Я буду таскать к выходу всякую мелкую живность, а ты в это время будешь потихоньку сползать вниз, и тебя совершенно некому будет придержать?

Доктор спускался по склону, медленно переставляя ноги, но все же не скользя. Присмотревшись, Кантор заметил, что на этот раз вместо кроссовок на нем обуты высокие ботинки с шипами на подошвах. Вонзаясь в лед при каждом шаге, эти шипы не давали ему поскользнуться и съехать вниз, но выдержат ли они двоих?..

– Ты не понимаешь, – торопливо перебил его Кантор. – Как только он выйдет, он позовет кого-нибудь, чтобы мне помогли… там. А до тех пор я как-нибудь продержусь. Забери его отсюда, не приведи небо, замерзнет.

– Нет-нет, – пискнул цыпленок. – Лучше держи его. Я не замерзну.

– Ты уж молчи, недоразумение, – досадливо поморщился Доктор. – Как вы мне надоели! Не поверишь, – снова обратился он к Кантору, продолжая свой неторопливый спуск. – Эту мелюзгу можно выловить где угодно, даже в таких местах, где ее по всем законам природы не должно бы быть. А в Лабиринт они лезут, будто им там медом помазано, хотя считается, что им нет сюда пути. А их раздолбаи-родители сначала не смотрят за детьми, а потом обращаются к нам – дескать, ребенок где-то завис, поищите в третьей, седьмой и двенадцатой субреальностях, а то сами мы туда попасть не можем… Будь моя воля, я бы этих гавриков до сорока лет в полиарге держал…

Мафей, слушавший эту речь с разинутым клювом, опасливо прижался поближе к Кантору и тихонько спросил:

– Это он о цыплятах?

– Это я об эльфятах, – сердито отозвался мальчишка. – Не прикидывайся дурачком. Можно подумать, ты сам не знаешь. Говорящих цыплят не бывает, а если ты встретил такового в Лабиринте, то это непременно окажется какой-нибудь сопливый эльфик, которого раззява-маманя потеряла между мирами, или такой же ушастик-подросток, который возомнил себя большим и самостоятельным и…

Хотя последнее было, как ни крути, чистой правдой, Кантор все же поспешил возразить.

– Не обижай парня, – сказал он, высаживая «ушастика-подростка» на ладонь и гладя пальцем но спинке. – Он не из праздного любопытства сюда попал, он меня искал, спасти хотел. Возьми его. Хоть в карман посади, чтобы он у меня в рукаве не сидел, а то ведь вместе со мной упадет… Ой, мать твою…

Склон неожиданно резко задрался вверх, в мгновение ока став чуть ли не вдвое круче, и Кантор, который как раз протягивал собеседнику цыпленка на ладони и, соответственно, ни за что не держался и не опирался, тут же полетел вниз, выронив несчастного птенца. Правда, далеко он не улетел – Доктор, который как раз только сделал предпоследний шаг, успел дотянуться и одной рукой схватить Кантор за запястье, а другой поймать на лету цыпленка. Как бы между делом сунув измельчавшего принца в карман, он оценил на глаз крутизну поверхности и покачал головой.

– Теперь мне точно никуда нельзя идти. Сам ты не удержишься.

Кантор перевел дух, поднял глаза и кратко поинтересовался:

– И что теперь?

– А ничего, – беззаботно отозвался его спаситель, протягивая вторую руку. – Будем стоять и держаться. Не бойся, бывает и хуже.

– Я боюсь? – оскорбился Кантор. – Ты хорошо подумал, прежде чем сказать?

– А мне некогда думать, – усмехнулся Доктор. – У меня пациент средней тяжести и реанимация в перспективе, короче говоря, занят по уши. И еще куренок в кармане ко всему прочему. А как это вышло, что он тебя искал, вы что, знакомы?

– Даже более чем, – вздохнул Кантор. – Мы, можно сказать, приятели…

– У тебя есть приятели среди эльфов? Они до сих пор вас навещают, или он к вам попал так же случайно?

– Это Мафей, – пояснил Кантор. – Он у нас родился и живет.

– Полукровка?

– Да. А какое это имеет значение?

– Чисто познавательное. До сих пор пытаюсь понять, и никак до меня не доходит, как этот ушастый молодняк ухитряется попадать в Лабиринт. То ли им законы природы не писаны, то ли мы просто мало о них знаем… А, малыш? Что скажешь?

– Я не малыш! – обиделся Мафей.

– Зеркало дать? – деловито предложил Доктор. – А то, видимо, того факта, что ты сидишь у меня в кармане, тебе недостаточно, чтобы избавиться от мании величия.

– Я на самом деле вовсе не цыпленок, – пропищал Мафей. – И даже не ребенок. Мне уже почти шестнадцать, так что я даже старше тебя.

Почтенный мэтр рассмеялся, тряхнув своим крашеным чубом.

– Дружок, ты несешь полнейшую ерунду. В Лабиринте все выглядит не так, как есть. И если ты на самом деле не цыпленок, я точно так же не мальчишка. Впрочем, можешь утешиться тем, что ты самую малость старше моей младшей дочери. А теперь, чтобы нам не было скучно стоять, и чтобы не молчать, что навевает грустные мысли, расскажи-ка мне подробнее, кто ты такой и как ты все-таки здесь оказался.

…Однажды Ольге довелось наблюдать занимательную сцену из жизни животных. Она пришла в гости к однокласснице, а у той родители купли канарейку. Ольга с Галкой были еще детьми, рассматривать новую птичку им было страшно интересно, поскольку до сих пор они видели только попугайчиков. Так что они поставили клетку на стол, сели вокруг и стали любоваться, как канарейка топчется по жердочке. И вместе с ними любовался пушистый красавец Барсик, который возлежал высоко на шкафу и лениво посматривал на клетку с высокомерным презрением аристократа, вскормленного на рыбке и сметанке. Барсик вообще относился к той категории котов, которых можно тискать, таскать на руках, гладить в любое время и не опасаться, что коту это не понравится и он тебя цапнет. Мирный и ленивый был Барсик, одним словом, и Ольга неоднократно стебалась, что если бы у Галки были мыши, то они бы по нему пешком ходили, а он бы и внимания не обратил. Равнодушие Барсика к канарейке тоже никого не удивило, и подружки, развеселившись, стали в который раз вслух представлять себе традиционных мышей, разгуливающих по этому мохнатому лодырю, заодно прикидывая, какое место среди этих мышей займет птичка. И вдруг кот, не привставая и не примериваясь, совершенно неожиданно сиганул со шкафа, и не успели Ольга с Галкой и рты свои раскрытые захлопнуть, как все было кончено. В одну секунду, одним молниеносным и почти неуловимым для человеческого глаза движением Барсик успел перемахнуть на стол и прямо сквозь прутья клетки схватить когтями канарейку. Бедная пташка и не пискнула. Галка, опомнившись, начала реветь, а Ольга так и осталась сидеть с открытым ртом, вытаращившись на злодея Барсика. Больше всего ее потрясла тогда не трагическая кончина бедной канарейки, а чудовищное преображение милого котика в кровожадного зверя с глазами хищника – круглыми, горящими каким-то диким зеленым светом и охотничьим азартом.

Именно Галкиного Барсика Ольга почему-то вспомнила, когда, выбежав в гостиную, поймала взгляд Элмара. Принц-бастард быстрым, как выпад, рывком отвернулся от окна, в которое только что, высадив собою стекло вместе с рамой, сиганул перепуганный Фантик. Не просто обернулся герой – повернулся всем корпусом, мягко качнувшись на полусогнутых ногах и чуть приподняв руки, готовый броситься в любую секунду. Острым клинком взгляда полоснул по открывшейся двери кабинета, и тут же расслабился. Синее пламя «высокого вдохновения» в глазах его высочества стало гаснуть, однако Ольга успела его заметить. И тут же всплыл в памяти маленький хищник Барсик с дохлой канарейкой в зубах. Впрочем, у Элмара тоже была своя… «канарейка». Она валялась у него под ногами, повернув голову под таким углом, что… словом, живой так не повернет, как бы ни старался.

– У вас все в порядке? – быстро и деловито спросил Элмар, предваряя возможные вопросы с ее стороны. – Если не считать Жака в обмороке?

– Жак не в обмороке… – пролепетала Ольга. – Он за подмогой побежал… Элмар, а Диего…

– Терезу позови, – перебил ее Элмар, склоняясь над мистралийцем и одним аккуратным рывком раздирая пропитанную кровью штанину. – И не реви, ничего опасного для жизни с ним не случилось. Через неделю бегать будет. Ты лучше выйди на улицу и встреть там Жака с его подмогой, а то они сейчас начнут дом штурмовать, перепутают нас с кем-нибудь, с них станется…

– С ума сошел! – испуганно воскликнула Тереза, сбегая с лестницы. – А если ее на улице кто-нибудь схватит?

– Кто? Тот несчастный трус, который вылетел в окно, не потрудившись его открыть? – раздраженно проворчал Элмар, мимоходом вытирая руки об штаны. – Он сейчас уже забежал за дальнюю окраину, куда ему кого-то хватать! Иди, займись раненым, а на улицу я сам выйду. Ольга, помоги ей. Тханкварра… Где эта хваленая охрана, которую обещал Флавиус? Чем занимались эти бездельники? Спали? Или обедать ходили? Убью раздолбаев!

– Не надо! – попросила Тереза.

– Что – не надо?

– Убивать не надо. Грех это большой.

– А вон там под лестницей чья работа валяется? – не удержавшись поддела ее Ольга, которую эти религиозные заезды слегка раздражали. Тереза мельком бросила взгляд на побоище в комнате, затем на бедного пациента, и на ее лице появилось какое-то новое, жесткое выражение.

– Фашистов – не грех, – уверенно ответила она. – Ольга, принеси-ка мне из кухни чистых глаженых полотенец. А ты, Элмар, не забудь сказать, чтобы Жак сюда не входил, а то у нас будет еще один потерпевший.

– Ладно, – буркнул Элмар и направился к двери. Он едва успел ее открыть, как его чуть не сшибли с ног два бравых сотрудника службы Безопасности, на которых рассерженный принц-бастард и обрушил свое негодование.

– Чего вы ломитесь, чего ломитесь! – зарычал он. – Что, выспались, наконец? Без вас управились! Вы бы еще дольше где-то прошлялись, бездельники!… Мотайте лучше за врачом! За мистиком! И бегом!

Затем в доме начался форменный дурдом. Гостиная немедленно наполнилась незнакомыми людьми, Ольгу как-то невзначай оттерли в сторонку, кто-то взял у нее из рук полотенца и бросился помогать Терезе, еще двое отвели к камину и чуть ли не силком усадили в кресло, спрашивая, не пострадала ли она и не надо ли ей какой-либо помощи. Причем голоса у обоих слегка дрожали и в них явственно слышались панические нотки. Наверное, представляли, бедняги, что с ними сделает начальник, если Ольга все-таки пострадала. Услышав, что с ней все в порядке, сотрудники тут же повеселели и предложили – один принести воды, другой успокоительного. Ольга глубоко вдохнула, стараясь не опозориться перед бравыми ребятами своим малодушным ревом, и потребовала сигарету и водки. Оба сотрудника посмотрели на нее с уважительным интересом и одновременно рванули из карманов портсигары.

– Минутку, пропустите, – донеслось из-за двери, и дурдом в помещении сразу же прекратился. Все затихли, когда в гостиную шагнул лично господин Флавиус, изрядно взволнованный и слегка настороженный. Окинув взором комнату и, видимо, убедившись, что никто из охраняемых не пострадал, он мгновенно успокоился и с обычной своей неторопливостью произнес:

– Господин Жак, я бы вам очень не рекомендовал сюда вхо…

– Поздно, господин Флавиус! – проворчал Элмар, подхватывая на руки Жака, который на середине фразы как раз вошел и увидел стену у камина. – Нельзя было просто сказать «не входи»? Потому вы и опаздываете везде. А если бы это был не я? Если бы к Жаку пришел Мафей? Или, что тоже вполне возможно, его величество?

Глава департамента слегка изменился в лице и опустил глаза.

– Уверяю вас, ваше высочество, причины столь непростительного провала будут расследованы с максимальной тщательностью и виновные понесут адекватное наказание. Я займусь этим лично.

– Наказанием или расследованием? – поинтересовался его высочество, передавая Жака сотрудникам.

– И тем, и другим, – заверил его Флавиус, не мигнув глазом. Затем еще раз обвел взглядом комнату, откровенно полюбовался живописным барельефом у камина, одобрительно качнул головой и поинтересовался:

– Это работа господина Жака?

– Это работа госпожи Ольги, – отозвалась Тереза, не поднимая головы. – За мистиком послали или нет?

Флавиус повел глазами в сторону сотрудников, и сразу трое хором отрапортовали, не дожидаясь вопроса:

– Так точно, господин начальник, уже побежали. Сейчас доставят.

Глава департамента коротко кивнул и продолжил осмотр места преступления. Полюбовался на остальных потерпевших, похвалил «работу» его высочества и профессиональный выстрел господина Кантора, затем полюбовался на самого стрелка и позволил себе заметить, что причиной столь тяжелого состояния упомянутого господина вряд ли может являться пустяковое ранение мягких тканей. Так что, обращаясь к своему многолетнему опыту, он все же взял бы на себя смелость порекомендовать госпоже Терезе раздеть пациента и осмотреть… э-э… в первую очередь спину. А госпоже Ольге он бы настоятельно советовал напротив, не смотреть на вышеупомянутую процедуру, а удалиться из комнаты… к примеру, на кухню, помочь привести в чувство господина Жака. После чего, не давая Ольге и слова вставить, сообщил, в очередной раз залюбовавшись черной кляксой на стенке, что этот шедевр ни в коем случае нельзя соскребать, пока на него не посмотрит его величество. Он просто уверен, что его величеству понравится. И что его величество очень огорчится, если его лишат возможности увидеть столь уникальное творение рук человеческих. Ведь, если он правильно понял, эта прелесть сделана абсолютно без магии?

В общем, Ольга так и не успела высказать какой-либо протест. И увидеть, что же там все-таки с Диего тоже не смогла. Подошел Элмар, загородив своей необъятной спиной место действия, и как-то очень ласково и душевно попросил ее пойти все-таки на кухню и немного утешить беднягу Жака. И не смотреть, как и советовал господин Флавиус. Он ни в коем случае не сомневается, что Ольгу не испугать подобными зрелищами, но когда речь идет о близком человеке… все воспринимается совершенно иначе.

Уже выходя, Ольга услышала, как Тереза самым непрофессиональным образом ахнула:

– Ай-яй-яй! Бедненький… – и добавила с несвойственной ей и полностью противоречащей принципам христианства ненавистью: – Я же говорила – фашисты!

– Перестань трястись, – хмуро бросил Доктор куда-то в пространство. Не будешь же каждый раз соваться в карман, когда собеседник сидит там. – Лишняя вибрация мне мешает.

– Извините, – виновато пискнули из кармана. – Я не нарочно… это само получается.

– Что, страшно? Или холодно?

– Нет, не холодно, просто как-то… нехорошо.

– Терпи. Не будешь в другой раз лезть куда не надо. Ты попал в очень неблагоприятное для тебя место, поэтому тебе здесь плохо. Но это не смертельно и для здоровья практически не опасно, так что успокойся и перестань дрожать. Ничего с тобой не случится. Разве что простудишься немного.

– Кто это? – перебил его Кантор, который услышал посторонний звук и вскинул глаза, стараясь при этом не дергать головой и вообще не шевелиться. Кто-то спускался по склону, быстро и уверенно скользя, словно на коньках.

– Где? – Доктор обернулся и весело хмыкнул. – А, это Татьяна. Наверное, настало утро, а я не проснулся. Мои домашние попытались меня разбудить, а поскольку я слишком далеко, у них ничего не вышло, вот и послали Татьяну узнать, не стряслось ли чего. Сейчас получу по первое число. Она не любит, когда ее неожиданно выдергивают из дому и куда-то посылают. Зато, наконец, избавимся от лишней вибрации в моем кармане.

– Это ваша наставница? – уточнил Мафей, услышав о предстоящем почтенному мэтру нагоняе и тут же проникаясь к нему некой ученической солидарностью.

– Наставница? – Доктор звонко, по-мальчишески рассмеялся, покрепче перехватил запястье Кантора и ободряюще кивнул: – Держись, уже недолго. Сейчас я сдам ей твоего пушистого приятеля, она его вынесет, а он позовет кого-нибудь тебе на помощь, и все будет лучше, чем в кино.

– А как она наверх заберется? – подозрительно поинтересовался Кантор, наблюдая, как петляющая по склону фигурка постепенно превращается в статную полногрудую даму средних лет с длинной русой косой в руку толщиной. И действительно на коньках.

– Легко и быстро, – утешил его мальчишка. – Она чемпионка Европы по горным конькам.

Этот странный титул ничего не говорил Кантору, но от дальнейших вопросов он воздержался, экономя силы, и стал молча наблюдать, что будет дальше.

– Я так и знала! – возмущенно воскликнула дама, приблизившись на расстояние, с которого ее можно было разглядеть подробнее. Кантор мимоходом подумал, что все мужское население Поморья дружно лишилось бы чувств от восторга, узрев такую даму где-нибудь на публичном катке. Во-первых из-за ее внешности, полностью отвечающей поморскому идеалу красоты, а во-вторых из-за ее коньков. Знатоки и ценители этого вида развлечения, бедные поморцы просто сдохли бы от зависти. Таких коньков Кантор отродясь не видел, хотя прожил в Поморье целых две зимы и даже сам научился кататься на этих неустойчивых железяках. Но коньки мэтрессы Татьяны вряд ли можно было назвать «неустойчивыми железяками». Во-первых, они имели три пары полозьев – одно ровное, другое зубчиками, третье с зазубринами спереди назад. Высота этих полозьев постоянно менялась, как по волшебству, в зависимости от того, нужно ли было хозяйке разгоняться, тормозить или просто держаться на склоне. Во-вторых, на этих конструкциях была еще куча всяческих приспособлений, в которых бы и великий алхимик Амарго, пожалуй, не разобрался бы. И в-третьих, они были не железные. Уж неизвестно, из какого метала они были выкованы, но уж точно не из железа. Железо так не сверкает, как его ни полируй, да и цвет у него другой.

– Татьяна, не шуми, – попросил Доктор, недовольно поморщившись.

– Я так и знала, – продолжала та, – что ты опять встретил какого-то потерпевшего, и торчишь тут, держишь его. А дома все с ума сходят!

– А если ты знала, сказала бы им, чтобы с ума не сходили, – неохотно проворчал почтенный мэтр, явно не желая ввязываться в скандал.

– Ты что, маму не знаешь? Она все равно отправила меня проверить.

– И ничего в этом страшного нет, тебе лишняя практика не помешает. И незачем так разоряться.

– Разумеется, ничего страшного! Кроме того, что мне надо на работу, где меня ждет пациент, а я тут с тобой прохлаждаюсь!

– А ты не прохлаждайся, проверила – и дуй к своим пациентам. Только захвати с собой птенца, вот тут, в кармане. Возьми сама, у меня руки заняты.

– Он еще и птенцов насобирал! – проворчала чемпионка по горным конькам и подъехала поближе. – Может, давай лучше я тебе помогу? Вдвоем мы его, пожалуй, сможем втащить наверх. А один ты так будешь стоять до самого отнюдь не победного конца.

– Ерунда, – перебил ее Доктор. – Я знаю, что делаю. Бери птенца и бегом к выходу. Я тебе потом все объясню.

Грозная дама слегка смягчилась, видимо решив, что раз птенца надо нести бегом, то его положение намного хуже, чем у «потерпевшего».

– Ладно, давай, – она подкатила поближе и протянула руку к карману. – Он совсем крошка, или уже соображает?

– Он вполне взрослый, можешь с ним даже пообщаться. Только не распускай язык, парень не с Эпсилона, а с Дельты.

– С Дельты? А они там водятся? – удивилась дама. – Ну, иди сюда, маленький, не бойся.

– Я не маленький, и не боюсь! – как всегда, не удержался Мафей и перебрался в подставленную ладонь, смешно балансируя крылышками.

– О, конечно, – согласилась Татьяна, причем без малейшей иронии. – Такие большие мальчики ничего не боятся. А судя по тому, с каким интересом ты взираешь на мой бюст, ты действительно уже не маленький.

Мафей засмущался и поспешно перевел взгляд на что-то другое. На Кантора.

– Я быстро, – пискнул он. – Я сейчас же позову мэтра Истрана, и он тебе поможет.

– Ты только не говори ему, как ты меня нашел, – посоветовал Кантор, понимая, что сам Мафей с перепугу не додумается скрыть свои похождения в Лабиринте. – Скажи, что ты к Жаку заглянул. И ни в коем случае не телепортируйтесь в гостиную, вдруг там еще какие-то налетчики остались. Одного Элмар, кажется, приголубил, но мало ли что…

– Хорошо, – кивнул цыпленок и проворно шмыгнул в подставленный карман. – Держись. Я скоро.

– Ах, вот почему ты меня так торопишь с этим птенцом, – понимающе кивнула Татьяна. – Что ж, удачи вам. Постараюсь поскорее.

Она взяла в руки два странных приспособления, которые во время разговора болтались, пришитые к перчаткам, что-то нажала, отчего коньки в очередной раз поменяли полозья, и шустрыми короткими шажками заскользила прочь. Вверх и вправо, потом вверх и влево, все теми же плавными зигзагами.

– Наставница! – снова повторил Доктор и усмехнулся каким-то своим мыслям. – Подумать только! Неужели похоже?

– Вполне, – отозвался Кантор. У него почему-то появилось смутное подозрение, что он сходит с ума. И уже давненько. Слишком уж много всяческих несуразностей с ним происходило в последнее время. Сначала кулачный бой с мэтрессой Джоаной, потом этот крашеный мальчишка, посиделки с палачом, Мафей, превратившийся в цыпленка, а теперь еще эта дама на коньках… Действительно, полный сюр. Наверное, он все-таки повредился рассудком в том подвале. Как в прошлый раз. – Но больше похоже на то, что она твоя родственница. Не мать, потому что ее она упоминала в третьем лице. И не жена, такие вещи я чувствую. Тетушка или сестра?

– Не угадал, – вздохнул мальчишка. – И никто не угадывает. Даже коллеги, пока не откроют ее настоящий облик. Довольно странное явление, обычно так не бывает, чтобы человек выглядел в Лабиринте старше своего реального возраста, а она почему-то является именно так. Это моя дочь. Старшая.

– Тоже врач? – поинтересовался Кантор, в основном для поддержания разговора. Молчать было как-то жутковато, от этого ощущение, что он сходит с ума, только усиливалось.

– Вроде того. Она психоаналитик.

– Красивая, – отметил Кантор. Опять же, чтобы не молчать. И с гордостью отметил, что он не деревня какая, и слово «психоаналитик» для него не загадка, в отличие от «чемпионки Европы по горным конькам» – Даже в этом возрасте.

– Ты заметил? – усмехнулся Доктор. – По-моему, в отличие от твоего малолетнего приятеля ты больше интересовался ее коньками, чем бюстом.

– Мало я в своей жизни бюстов видел? А вот коньков таких не видел ни разу.

– Интересный психологический нюанс, – согласно кивнул собеседник. – Надо будет одному коллеге идейку подкинуть, он как раз пишет диссертацию о возрастных особенностях восприятия. Кстати, такой бюст и такую косу она сможет отрастить дай бог годам к сорока, так что малыш любовался чистой иллюзией.

– С ним точно ничего не случится?

– Абсолютно. Разве что Татьяна утомит разговорами, да и то, пожалуй, не успеет. Язык у нее, должен заметить, что помело. В кого только такая? В двоюродную бабушку, что ли? Или в моего папу?.. Знаешь что, давай помолчим. А то меня все время тянет что-нибудь лишнее ляпнуть.

Кантор молча кивнул. Меньше всего ему хотелось молчать и думать о всяких гадостях, которые так и лезли в голову, но он прекрасно понимал, почему его новый приятель так стремится помолчать. Не потому, что боится сказать лишнее, нет. Он просто устал, и разговоры ему мешают. Мешают стоять и держать за обе руки одного невезучего «потерпевшего», как обозвала его Татьяна. Очень, кстати, правильно обозвала… Что ж, помолчим. Да и, в конце концов, чего он так боится сойти с ума? Он и так чокнутый, и это все знают, а второй раз с ума не сходят, во всяком случае, пока не вылечатся после первого. Так что, бояться нечего.

Мэтресса Татьяна действительно оказалась невероятно разговорчивой дамой, и, когда они добрались до высокой каменной лестницы, Мафей был даже рад с ней расстаться. Не то, чтобы он не любил пообщаться с новыми людьми, напротив, дама на коньках рассказала много интересного, но просто в данный момент ему было как-то не до того. Его не оставляла мысль о несчастном мистралийце, который умирает в гостиной у Жака, и о схватке Элмара с двумя вооруженными бандитами, которая еще неизвестно, чем закончилась. И еще он терзался мучительным вопросом, что будет лучше: искать мэтра Истрана, или не терять времени и поскорее мчаться на место событий самому? С одной стороны, так будет быстрее, но с другой, вдруг он не справится сам?

Как оказалось, мучительный вопрос был бесполезным и совершенно лишним, поскольку первое, что он увидел, придя в себя, было склонившееся над ним лицо наставника. Так что, искать его не придется. Но скрыть от него факт подпольных упражнений с зеркалом тоже не удастся, и это уже хуже. Попался, можно сказать, с поличным…

– Хвала богам, все обошлось! – с облегчением вздохнул мэтр и тут же строго нахмурился. – Ваше высочество, ведь я неоднократно…

– Мэтр, пожалуйста! – умоляюще воскликнул Мафей, подхватываясь с дивана, на который, его, видимо, уложили, найдя без сознания на полу. – Потом меня отругаете! Бежим скорее к Жаку! Там беда! На них напали! И Элмар там…

– Успокойтесь и объясните толком… Впрочем, нет, не надо, я сам посмотрю…

Мэтр пристально уставился на зеркало, и Мафей в очередной раз безуспешно попытался рассмотреть, как же это делается, но смог только с сожалением отметить, что мэтр и в этот раз искал не дом, а лично Элмара, и опять у него получилась ровная белая нить.

Элмара Мафей увидел сразу. Его всегда было видно сразу, он возвышался над окружающими даже, когда все сидели. В данном случае, стояли на коленях, сгрудившись вокруг лежащего на полу человека. Элмар, Тереза, Флавиус, какой-то незнакомый молодой мистик и пожилой доктор.

– Да сделайте же что-нибудь! – психовал Элмар. – Вы хоть что-нибудь умеете толком?

– Я пытаюсь, – нервно отозвался молодой мистик. – Я не могу его подхватить…

– Что, много грешили накануне? – заметил Флавиус.

– Господа, не время для шуток, – перебила его Тереза. – Пульс падает…

– Я не могу, потому что его держит кто-то еще, – обиженно пояснил мистик. – И он мне мешает.

– Тереза, ты? – тут же спросил Элмар.

– Нет, не я. Если бы я умела…

– Мэтр, – снова попросил Мафей, – Ну пойдемте же! Он же умрет!

– Сию минуту, – согласился мэтр и погасил зеркало. – Но пойду я, а вы, ваше высочество, извольте…

– Со мной все в порядке, – поспешил заверить его Мафей, опасаясь, что его сейчас отправят в постель. – Я мог бы вам помочь…

– Нет необходимости, – оборвал его наставник. – Я сам. А раз уж вы настолько хорошо себя чувствуете, извольте занять чем-либо вашего гостя, которого вы, должен заметить, здорово напугали.

– Гостя? – растерялся Мафей, который такого оборота не ожидал. Он уже приготовился доказывать, что мэтр напрасно беспокоиться о его здоровье и что он вполне в состоянии тоже отправиться с ним, но никак не ожидал, что его оставят дома под таким вздорным предлогом, как гости. – У меня?

– Именно, ваше высочество, лично у вас. Так что, общайтесь, а я, с вашего позволения, вас оставлю.

– Вы нас даже не представите? – удивился Мафей, заметив, наконец, упомянутого гостя – крепкого румяного детинушку в поморском кафтане, который неловко топтался в сторонке, явно не зная, куда деть руки. Обычно мэтр не позволял себе пренебрегать этикетом даже в таких экстремальных случаях, тем более дело-то было минутное.

– Смею вас заверить, ваше высочество, вы уже знакомы, – чуть усмехнулся мэтр Истран и исчез из комнаты, оставив принца и его гостя в полной растерянности.

– Вот так всегда! – чуть не плача от обиды, проворчал его высочество и покорно занялся гостем. – Прошу вас, присаживайтесь, сударь. Извините, но не могу припомнить, при каких обстоятельствах мы знакомились…

– Не узнаешь? – Похоже, гость был ничуть не меньше растерян оттого, что их не представили и бросили наедине. Он аккуратно опустился в предложенное кресло, неловко поерзал и смущенно пробормотал: – Ну конечно, мы же десять с лишним лет не виделись… Кондратий я.

– Кондратий? – изумился Мафей, до которого с запозданием дошло, что кузен Кондратий старше его на три года, и, разумеется, уже давно не тот вредный мальчишка, который дергал его за уши и сочинял обидные дразнилки, а взрослый мужик. С усами даже. – Нипочем бы не узнал.

– Да я сам-то тебя узнал только по ушам, – признался гость. – Ну, горазд ты людей пугать, скажу тебе! Это все маги такие?

– А что? – не понял Мафей, пытаясь сообразить, что делать дальше. Принесло же гостя на его голову! И в такой момент!

– Сам бы посмотрел! Приезжаешь ты к человеку в гости, проводят тебя в его покои, заходишь и видишь такую картину: висит хозяин этих самых покоев, влипнувши мордой в зеркало, что приклеенный. Я и оторопел. Вот, думаю, ни хрена себе, в гости сходил! Сейчас еще войдут, меня увидят, вспомнят наше с тобой детство и подумают, что это я виноват…

Мафей покосился на зеркало, борясь с искушением попробовать еще разок и поглядеть все-таки, что же происходит сейчас в гостиной у Жака. Повторно пугать гостя он все же не рискнул, и просто поинтересовался:

– А как это тебя ко мне в гости занесло? Десять лет не вспоминал, а тут вдруг пробило? За собственные уши испугался?

– Ну что ты сразу… – страдальчески поморщился Кондратий. – Почему именно испугался? Я как-то не совсем дурак и могу сложить два и два. Если ты десять лет не думал о мести, с чего бы вдруг на одиннадцатый начал? Такое только пьяному мистралийцу могло в башку стукнуть. Если тебе так уж интересно, я тебя до сих пор ни разу не навестил по одной простой причине. Так же, как и батя, и Василий. Дед нам строго-настрого запретил здесь появляться. Они с Шелларом рассорились вдребезги, а дед, он же, растудыть его, мужик горячий… Зарекся впредь и сам сюда показываться, и нам всем запретил, а то, сказал, прокляну. Вот и не показывались, чтобы деда не гневить. Хотя желание такое имели, и я, и Василий. А вот чего ты ни разу домой не наведался, это уже другой вопрос. Тебе ж, вроде, никто не запрещал?

– А что я там забыл? – холодно пожал плечами Мафей. – Мой дом здесь. Дом – это там, где тебе хорошо. Где тебя любят. Где у тебя есть друзья. А место, где на тебя даже слуги смотрят сверху вниз только потому, что ты байстрюк, сложно назвать домом. Уж по тебе и вредным дочкам тетки Лисаветы я меньше всего скучал.

Кондратий опустил глаза и вздохнул.

– Правильно батя говорил. Все до последнего слова. И в тот раз, и в этот. Он говорит-то раз в два года, но если уж скажет, то точно в яблочко…

– Это ты о чем? – не понял Мафей.

– О тебе. И о нас. Я попробую по порядку как-нибудь, а то, я вижу, тебе так и непонятно, почему я приперся и что мне от тебя надо…

– А кстати, – заметил Мафей, – Как это вышло, что дед вдруг передумал?

– Ничего он не передумал, не знаешь ты деда, что ли? Я тайком от него попросил Силантия проводить меня сюда, потихоньку, чтобы дед не знал. У Силантия было какое-то срочное дело к Шеллару, что-то по поводу драконов, вот я с ним и увязался. А тут оказалось, что его дома нет, Силантий показал мне, где тебя найти и тут же помчался в Эгину… А с тобой вот такое получилось… В общем, вышло, что меня полдворца видело, и остается только надеяться, что до деда это не дойдет, а то ведь правда проклянет, старый скандалист… Так вот, о чем я хотел… с мысли сбился…

Мафей в очередной раз покосился на зеркало, понимая, что поморский кузен затеял разговор основательно и надолго, и вырваться посмотреть как же там дела не получится. И тут его осенило.

– Ты не торопись, соберись с мыслями, – посоветовал он. – А я сейчас быстренько сбегаю в одно место, принесу нам выпить. Ты когда-нибудь пробовал шестидесятиградусный самогон, настоянный на апельсиновых корках?

– Это что, мистралийский рецепт?

– Да нет, – засмеялся Мафей. – Это наш шут такую делает. Алхимичит немного на досуге. Я сейчас к нему сбегаю, а ты подожди…

И поскорей, пока Кондратий не успел возразить, рванул в кабинет к Жаку. Там действительно хранились запасы самогона, и еще там было потайное окошко, через которое можно было заглянуть в гостиную без всякой магии и посмотреть, что происходит. К окошку-то он первым делом и метнулся, подумав, что самогон и так никуда не убежит.

Мизансцена в комнате слегка поменялась – теперь молодой мистик, посрамленный, стоял под стеночкой, Элмар и Флавиус тихо переговаривались чуть поодаль, а над пациентом колдовал мэтр, одновременно умудряясь читать нравоучения всем окружающим.

– Ваша беда, молодой человек, состоит в том, что вы самонадеянно полагаете, будто ваша школа является единственно верной и достойной внимания, – вещал он. – Именно из-за этого, сталкиваясь с незнакомой вам магией, вы начинаете пытаться перебить ее, взять инициативу в свои руки и делать так, как вас учили. А это есть неправильно. Незнакомую магию нужно почувствовать, понять и постараться под нее подстроиться, если уж вы не знаете, что это такое и даже где находится тот неведомый помощник, который вам так мешал. А в идеале, конечно, другие школы следует знать хотя бы поверхностно, чтобы по крайней мере узнавать, когда вы с ними сталкиваетесь. Сегодня ваше невежество едва не стоило жизни пациенту. А вам, ваше высочество, следовало сразу послать за мной.

– Я послал, – начал оправдываться Элмар. – Простите, а разве вас не позвали? Как вы, в таком случае, догадались сюда наведаться?

– Потом объясню, это не столь важно. Господин Флавиус, а вы почему здесь топчетесь вместо того, чтобы делом заняться?

– Во-первых, – невозмутимо ответствовал глава департамента, – Я жду, когда вы освободитесь, поскольку мне необходима ваша консультация как специалиста. Дело в том, что два моих сотрудника, которые должны были охранять дом, найдены спящими в кустах, и разбудить их до сих пор не удалось, хотелось бы услышать ваше мнение по этому поводу. А во-вторых, я ожидаю, чем все закончится, чтобы иметь возможность предоставить его величеству полный и исчерпывающий доклад по вопросу.

– В таком случае, можете смело докладывать, что жизнь этого молодого человека вне опасности… Кстати, доктор, можете работать. Я еще немного поколдую, для верности, но мне кажется, все уже нормализовалось, и, если я правильно определил школу магии, так мешавшей кое-кому, то с минуты на минуту пациент придет в сознание.

– А вы обезболили? – спохватилась Тереза.

– Разумеется, юная дама, как я мог об этом забыть? А позвольте поинтересоваться, вы чувствовали эту постороннюю магию, или вы не чувствуете таких вещей?

– Обычно нет, но сейчас чувствовала и даже узнала. Я… я с ней сталкивалась…

– Совершенно верно, вы с ней сталкивались… Что ж, моя помощь здесь более не нужна. Если не требуется приводить в чувство Жака, то я к вашим услугам, господин Флавиус. Где ваши сонные сотрудники?

Завидев, что мэтр поднимается, Мафей поспешно отпрыгнул от окна и чуть было не смылся из кабинета, от греха подальше, но вовремя вспомнил про самогон.

– Вообще-то, в чувство его уже привели, – донеслось между тем из гостиной. – Но неплохо было бы его немного успокоить, а то он весь трясется. Он, знаете ли, вошел сюда и увидел эти художества у камина…

– А так же вас, ваше высочество, – проворчал мэтр. – Извольте посмотреть на себя. Когда вы отучитесь вытирать руки о собственную одежду? Уж скоро двадцать лет исполнится, как я вам об этом напоминаю, и все без толку. Стоит вам хоть немного выйти из равновесия, и ваши варварские манеры так и лезут из вас! Осмелюсь вам напомнить, что ваша прачка тоже человек, и ее труд следует уважать!..

Мафей тут же живо вообразил героя Элмара, смущенно ковыряющего паркет громадным сапогом, и зажал себе рот ладонью, чтобы не захихикать. Затем осторожно и почти бесшумно открыл дверцы тумбочки, где Жак хранил запасы готовой продукции, выбрал бутылку покрасивее и поторопился покинуть помещение, пока его не засекли.