"Мой любимый принц" - читать интересную книгу автора (Маршалл Паола)

Первая глава

Август 1892 года, Сандрингхэм

Впоследствии леди Дина Грант думала… нет, была уверена, что все события той бурной осени и зимы начались с недели, проведенной в Сандрингхэме, резиденции принца Уэльского в Норфолке. Эта неделя все изменила.

Впрочем, в то время ей казалось, что они с мужем всего лишь едут погостить в загородном доме. Пусть даже и дом этот принадлежит члену королевской семьи.

— Мы едем развлекаться, — сказал ей Коби в поезде.

— Правда? — усмехнулась Дина. — Всего лишь развлекаться, Коби? Из опыта знаю, что развлечения — это тяжкий труд. Мне проще было бы уехать в Оксфорд и проучиться там пару семестров, чем пережить один успешный сезон в Лондоне!

— Верно, — подтвердил он. — Но лучше пользоваться успехом, чем потерпеть поражение, согласись.

— Я, — беспечно ответила Дина, — намереваюсь преуспеть, если не ради себя, то хотя бы ради тебя. Обидно было бы тебя подвести, после того как ты с таким трудом притащил меня к алтарю.

Ее намек развеселил Коби. Это доказывало, как сильно она изменилась после замужества. Робкая, запуганная девочка исчезла навсегда, превратившись в очаровательную юную женщину, не стесняющуюся оттачивать свое остроумие на собственном муже.

— Я видела, Джилс уложил твою гитару, — заметила она, поднеся к губам чайную чашку. Они ехали в роскошном вагоне, предназначенном для гостей принца. — Это для меня или для его королевского высочества?

— Для вас обоих, — с улыбкой ответил Коби. — Кто-то сказал принцу, что я неплохо играю, так что придется мне дать небольшой концерт. Как я понял из слов Бьючампа, принц не любит, когда его гости скучают. Он всегда старается найти для них занятие.

— Что ж, для тебя, Коби, занятий искать не придется. Таких деятельных людей, как ты, я еще не встречала. Рейни признался недавно, что от твоей неугомонности у него кружится голова.

— У Рейни голова кружится по любому поводу, — шутливо возразил Коби. Он не питал иллюзий относительно своего шурина.

Дина с улыбкой согласилась, откинулась на спинку сиденья и взглянула на своего мужа, поскольку пейзаж за окном становился все более однообразным с каждой милей.

На него стоило полюбоваться. В обществе его заслуженно прозвали Аполлоном. От макушки и до носков начищенных до блеска ботинок Коби казался копией греческого бога, спустившегося на землю и одетого по последней лондонской моде.

Виолетта, единоутробная сестра Дины, сидела напротив. Ее муж, лорд Кенилворт, отправился прогуляться по вагону и выпить чая с Рейни.

— Я слышала, приятеля Коби мистера Ван Дьюзена тоже пригласили… но что-то в поезде его не видно, — едко заметила Виолетта:

— Нет, — ответил Коби, не обращая внимания на ее пренебрежительный тон. — Сегодня он очень занят и приедет к вечеру.

— Гм! — буркнула она.

На станции «Вулфертон» гостей дожидалась целая вереница экипажей. Чуть дальше стояли повозки, предназначенные для багажа и слуг.

Дина с улыбкой попыталась представить себе, какое впечатление произвела на Коби усадьба: как изнутри, так и снаружи дом представлял собой невероятную смесь архитектурных стилей. Еще сильнее ее удивило стоящее в прихожей чучело бабуина с серебряным подносом для визитных карточек. Дине вспомнился обставленный с безукоризненным вкусом парижский особняк маркизы де Шеверней и собственный дом на Парк-Лейн с тщательно подобранной мебелью, украшениями и картинами.

С другой стороны, эта мешанина создавала ощущение милой непринужденности. Сандрингхэм был домом, а не музеем, и любовь хозяина к простым жизненным удовольствиям означала, что гостям здесь будет удобно.

Комнаты, отведенные для четы Грант, оказались скорее уютными, чем пышными, и Дина решила, что этот визит станет для нее не таким уж страшным испытанием… впрочем, как позже выяснилось, ей пришлось менять туалеты по несколько раз на дню. Если ее это утомляло, то служанки Гортензия и Пирсон были в восторге.

Для начала Дина выбрала платье из сиреневого и светло-зеленого крепдешина. Переодевшись, они с мужем спустились в гостиную.

К несчастью, первым человеком, которого они встретили, оказался сэр Рэтклифф Хинидж, жалующийся на свою вечно опаздывающую жену. Рядом с ним стояла его любовница Сюзанна Уинтроп, сводная сестра Коби. Коби отметил, что она похорошела, но кажется какой-то взвинченной.

Сэр Рэтклифф обрадовался их появлению. Возможно, ему приятно было продемонстрировать «этому проклятому янки» свою власть над Сюзанной.

— Я знал, что вы приедете, Грант. К сожалению, для охоты еще слишком рано… вы могли бы потренироваться в стрельбе.

Коби вспомнил, что Хинидж ошибочно считает его никудышным стрелком, и притворился опечаленным.

— Принц пригласил вас после окончания сезона, леди Дина? Я слышал, вы одна из его фавориток, — улыбнулся сэр Рэтклифф.

Сюзанна, раздраженная поведением своего спутника, повернулась к Коби:

— Хорошо выглядишь. Женитьба пошла тебе на пользу. — А затем таким же тоном, которым Виолетта обращалась к своим соперницам, добавила, — Вам-то замужество определенно к лицу, леди Дина.

Ее слова могли бы показаться комплиментом, если бы не едкий тон. Неожиданно Коби вспомнил слова своей матери: «Ревность жестока, как смерть».

Дина тем временем принялась рассказывать Сюзанне и сэру Рэтклиффу о доброте своего мужа и о том, как необычно она себя чувствует в роли хозяйки дома.

— Как будто все еще в куклы играю, — добавила она. — Знаю, это так наивно с моей стороны.

Сэр Рэтклифф вставил в глаз монокль и пристально взглянул на Дину. Она казалась ослепительно юной в своем очаровательном платье простого покроя. Ее волосы тоже были уложены очень просто, и неожиданно он ощутил острый прилив желания.

— Вы выглядите не настолько взрослой, чтобы расстаться с куклами, леди Дина, так что же в этом удивительного?

Что-то в позе сэра Рэтклиффа, в выражении его лица, во вроде бы невинном ответе подсказало Коби, что этот мерзкий убийца охвачен вожделением к его невинной молодой жене.

Он знал, что страсть сэра Рэтклиффа к юным девушкам привела его к извращениям и убийству, но люди, облаченные властью, по каким-то причинам защищают его, и поэтому ему самому придется изобличить сэра Рэтклиффа и заставить его заплатить за свои преступления.

Едва владея собой, Коби взял Дину за руку и увел ее со словами:

— Нам пора, моя дорогая. — Он с трудом сдерживался, чтобы не наброситься на человека, который изнасиловал и убил бедную Лиззи Стил, а теперь смеялся и заигрывал с Сюзанной. Ее необходимо предупредить еще раз, хотя Коби сомневался, что Хинидж настолько глуп, чтобы обращаться с ней, как со своими юными жертвами.

— Тебе он не нравится? — спросила Дина, улыбаясь и раскланиваясь с людьми, мимо которых они проходили.

— Кто? — переспросил Коби, прекрасно зная, кого она имеет в виду, и вновь удивляясь ее проницательности.

— Сэр Рэтклифф. Мне он неприятен. Мне не нравится, как он на меня смотрит.

— Мне тоже не нравится, как он на тебя смотрит, — признался Коби. — Лучше его избегать, моя дорогая.

— У меня от него мурашки по коже. Ой, здравствуй, Виолетта. Как странно и утомительно заново приветствовать людей, с которыми мы провели весь день, и вести себя словно после долгой разлуки.

Виолетта ответила резко и даже сварливо.

— Не трать на меня свои остроумные замечания, Дина. Прибереги для остальных. Но не для принца, он не любит умных женщин.

— К счастью, умные женщины нравятся мне, — пробормотал Коби Дине на ухо, хотя она и не нуждалась в утешении. Он поклонился Виолетте и обменялся с ней обычными вежливыми фразами. Виолетта невольно поддалась его чарам. Он обладал особым чутьем, подсказывающим, как себя лучше вести в определенных ситуациях.

Затем, когда супруги уселись за один из чайных столиков, Виолетта заметила, как Коби склонил голову, что-то шепча своей жене. Дина взглянула на него с такой улыбкой, что сердце Виолетты сжалось от ревности. Вырвавшееся у нее восклицание на языке служанок явно свидетельствовало об испытанных ею чувствах.

Едва они успели присесть, как вошел принц с супругой, и гостям снова пришлось вскочить на ноги, чтобы поприветствовать его высочество.

Дина обнаружила, что эта странная смесь королевского протокола и непринужденности обычна для Сандрингхэма.

После приятно проведенного часа Дина и Коби вернулись в свои покои.

— Что будем делать? — весело поинтересовалась Дина.

— Что ж, — серьезно ответил муж, — если хочешь выглядеть безупречно в гостиной в половине девятого, надо немедленно послать за Гортензией и Пирсон и начинать одеваться. А я тем временем с помощью Джилса подготовлюсь к встрече с принцем.

Дина уставилась на него с недоверием.

— Кто тебе это сказал? Не можем же мы потратить на это целых два часа… чушь какая-то.

— Виолетта, по ее собственным словам, поставила меня в известность. Они с Кенилвортом приезжают в Сандрингхэм охотиться каждую осень и зиму. Сейчас для охоты еще рановато, так что нам придется искать себе другие развлечения. Принц, как ты знаешь, предпочитает развлекаться с Виолеттой. Во Франции восемнадцатого века ее называли бы при дворе «la maitresse en titre».

Дина улыбнулась.

— Кажется, это нечто среднее между первой любовницей короля и премьер-министром. И тебе нравится такая праздная жизнь, Коби?

На этот раз ее вопрос был серьезным.

— Не всегда, но сейчас для меня это нечто новенькое. В жизни у меня есть и другие интересы, и со временем ты обо всем узнаешь. Да, кстати, обед будет из двенадцати блюд, так что не торопись наедаться.

— Полагаю, об этом тоже сообщила Виолетта.

— Вот именно, и гости рассаживаются за обеденным столом строго по старшинству. Надеюсь, нас с тобой не выставят на кухню, ведь я для них всего лишь американская деревенщина.

Его тон был серьезным, но Дина, как всегда, оценила его юмор.

Позже Коби вошел в комнату Дины, когда Гортензия и Пирсон заканчивали ее одевать. Он еле сдержал смех при виде ее вечернего платья. Ослепительно белое, простого, но изящного покроя, оно было украшено лишь крошечными шелковыми цветами, словно в напоминание о том, что Дину прозвали «Английским подснежником». Пышный букет подснежников был прикреплен к зеленому поясу, охватывающему ее тонкую талию.

Дина заказала это платье втайне от мужа, и Коби видел его впервые. Он одарил ее одной из своих шаловливых улыбок.

— Если бы ты нарочно попыталась пробудить зависть Виолетты, ничего лучшего ты сделать не могла, — заметил он. Его слова и осторожный поцелуй в щеку, чтобы не смазать искусный макияж, стали для Дины достойной наградой. Позже, в гостиной, восторженные взгляды мужчин и недовольные гримасы женщин почти ничего не добавили к ее удовольствию. Самым важным для нее было мнение мужа.

За обедом они сидели отдельно друг от друга, но при виде Дининой непринужденной болтовни с соседями Коби подумал о том, какой огромный путь проделала его жена за столь малое время.

Он проводил ее взглядом, когда она вышла вместе с остальными дамами, и тут же перевел все свое внимание на принца. Его высочество закурил сигару и заявил, что когда джентльмены присоединятся к дамам, Коби должен будет сыграть для них на гитаре.

— Вы ведь не забыли захватить ее, Грант?

Удивительно, каким обаятельным мог быть этот тучный пожилой человек. Он не отличался ни глубоким умом, ни блестящим образованием, но понимал людей. Принц знал, что движет ими, любил то же, что и они, и в этом заключались причины его популярности.

— Сэр, вы приказываете, а я подчиняюсь.

Направленный на Коби взгляд принца был острым и проницательным.

— Мне следовало ввести вас в число своих придворных, Грант. Вы так талантливо льстите.

Коби улыбнулся.

— Не стоит благодарности, сэр.

Он заметил улыбку на лице своего дяди сэра Алана Дилхорна, а Ван Дьюзен, толстый и краснолицый, подмигнул ему поверх сигары.

— Не курите, Грант? Эти сигары превосходны. Вам стоило бы попробовать.

— Курение вредит голосу, сэр. Мне не хотелось бы ударить в грязь лицом, так что, надеюсь, вы меня извините.

Обещанное выступление несколько задержалось. Когда джентльмены присоединились к дамам, большинство мужчин, и в том числе сэр Рэтклифф, были пьяны.

Коби подозвал лакея, держащего его гитару.

— Мистер Грант сыграет для нас, — объявил принц.

Виолетта скорчила гримасу, а сэр Рэтклифф недовольно поморщился, когда «проклятый фигляр» начал настраивать гитару.

— Что-нибудь особенное, сэр? — спросил Коби.

Принц покачал головой.

— Лишь бы грустно не было.

— Гм.

Коби задумался на мгновение и заиграл арию из «Микадо»: «Цель высшая моя — чтоб наказанье преступленью стало равным».

Его приятный баритон согнал скучающее выражение с лиц слушателей. Принц первым начал аплодировать.

— Браво, Грант, браво. Где вы научились так играть и петь?

— В Йеле, сэр.

— Поздравляю. Еще, прошу вас.

Коби решил исполнить нечто особенное.

— Это нужно играть стоя, — сказал он и заиграл мексиканскую песню «La Paloma», высоко подняв гитару. Сначала он пел на испанском, и звуки чужой речи легко слетали с его языка, а затем перешел на английский.

На этот раз зрители не скупились на аплодисменты. Принц пошептался с женой, а потом обратился к Коби.

— Принцесса спрашивает, не хотите ли вы исполнить любовную песню.

Подумав немного и вспомнив печальное и обиженное лицо Сюзанны, Коби ответил:

— Да, думаю, вам это понравится.

Он снова сел и начал играть «Plaisir d’amour’», одну из самых завораживающих и грустных баллад, повествующую о том, что радости любви кратковременны, а ее страдания, увы, остаются с человеком на всю жизнь. Его голос снова изменился, и он вкладывал в пение все свои чувства. Казалось, он ощущает всю боль Сюзанны, тяжким грузом лежащую на его сердце.

Последние ноты растаяли в воздухе. Несколько мгновений длилось молчание, затем принцесса сказала:

— Благодарю вас, мистер Грант, это было прекрасно, — и начала аплодировать. Остальные зрители ее поддержали.

— И на этом все, — подытожил принц. — Мы благодарим певца за его исполнение.

Но чуть позже он подмигнул Коби и с улыбкой пробормотал:

— Когда мы уйдем курить, возьмите с собой гитару. Готов поспорить, у вас есть и более занятные песни.

Мимо прошел сэр Рэтклифф, разгоряченный спиртным, под ручку с Сюзанной и в сопровождении нескольких собутыльников.

— Ну и ну, Грант, — произнес он, подмигивая друзьям, — если все рухнет, и биржа провалится сквозь землю, вы всегда сможете заработать себе на жизнь на причале Брайтона!

— Я знаю и худшие способы зарабатывать на жизнь, — невозмутимо заметил Коби, не желая отвечать оскорблением на оскорбление, хотя довольная усмешка Сюзанны ранила его в самое сердце. Он решил, что выпивка делает сэра Рэтклиффа слишком неосторожным.

Сюзанна задержалась возле него на мгновение и с упреком сказала:

— «Plaisir d’amour’» — самая подходящая для тебя песня, Коби… если не считать одного обстоятельства. Ты имеешь полное право петь о краткости любовных наслаждений. Но ты не знаешь, что такое страдание. Об этом пусть поют другие.

Коби вспомнил прекрасное лицо давно умершей девушки, наполовину американки, наполовину мексиканки, и подумал о том, что эта боль останется с ним навсегда. С жаром он прошептал:

— Сюзанна, я хочу серьезно с тобой поговорить.

Ее лицо окаменело.

— Если о сэре Рэтклиффе, то лучше не надо. Между нами все кончено. Я не нуждаюсь в проповедях жулика и донжуана.

Коби поклонился, и она отошла. Видя направляющуюся к нему Дину, Коби с горечью подумал: «Что плохого я сделал Сюзанне, что она так меня ненавидит? Никогда бы не подумал, что мы дойдем до этого».

Дина, несмотря на его внешнюю невозмутимость, сразу поняла, что он расстроен.

— Ты прекрасно пел, Коби, но неужели ты решил уйти пораньше?

Он ответил с несвойственной ему резкостью.

— Нет, Дина. И я должен выполнить еще одно распоряжение принца. Я не болен, если ты об этом.

— Нет, — тихо сказала она. — Ты не похож на больного. Но вспомни, что ты сказал однажды. Внешность часто бывает обманчивой. Я думаю, сегодня ты обманывал и меня, и всех остальных.

— Не тебя, — ответил он так же резко. — Ты учишься жизни так быстро, Дина, что скоро обгонишь и меня. Пойми, как бы я себя ни чувствовал, я должен подчиняться приказам принца. Похоже, на сегодня моя работа еще не окончена.

Так и оказалось.

Некоторое время спустя Коби вошел в курительную комнату, где принц, сидя в окружении немногочисленных придворных, с удовольствием курил сигару.

Сэр Рэтклифф, ставший после ухода Сюзанны еще развязнее, слушал пение Коби, развалясь в огромном кресле с рюмкой в руке.

— Браво! — с издевкой воскликнул он. — Похоже, я вас недооценил. Мюзик-холл в Брайтоне — вот подходящее место для вас, дружище. Почему бы вам не пойти туда?

Прежде чем остальные успели возмутиться столь откровенной грубостью, Коби охватила жгучая ярость. Не задумываясь о том, знает ли сэр Рэтклифф о его планах мщения, он быстро ответил:

— Зато я не недооцениваю вас, сэр, и могу спеть о том месте, которое подходит вам.

И тут же начал исполнять «Дом восходящего солнца» — известную народную балладу об очень молодой девушке, попавшей в бордель.

Когда он закончил, стояла мертвая тишина. Всем присутствующим, включая принца, была известна репутация сэра Рэтклиффа; некоторые знали о его связях с мадам Луизой и Хоскинсом и о страсти к девочкам.

С потемневшим от злости лицом, Хинидж встал и, забыв о присутствии принца, воскликнул:

— Черт возьми, Грант, я не потерплю оскорблений от американского выскочки, у которого нет ничего, кроме денег…

Его голос сорвался; человек, которому он угрожал, остался невозмутимым и смотрел на него холодным и равнодушным взглядом.

Хуже того, Хинидж видел неодобрение на лице принца, его господина, правящего миром, в котором он жил и дышал. Опала привела бы сэра Рэтклиффа не только к социальному, но и к финансовому краху, поскольку лишь дружба с принцем спасала его от кредиторов.

Принц ледяным голосом произнес:

— Молчите, сэр. Вы оскорбили мистера Гранта. Он отплатил вам той же монетой, но зачинщиком были вы. Мы все благодарим мистера Гранта за его игру и сожалеем о нанесенной ему обиде. Надеюсь, сэр Рэтклифф, вы согласитесь со мной, а вас, мистер Грант, мы прощаем.

Сэр Рэтклифф угрюмо проворчал, поскольку ничего другого ему не оставалось:

— Я не хотел обидеть, это была шутка, сэр.

Принц был суров.

— Неудачные у вас шутки. Вы принимаете извинение, мистер Грант?

Коби, кивнув, легкомысленно ответил:

— Я всегда принимаю извинения, сэр. Это одна из моих добрых привычек. — Как он и надеялся, последнее замечание вызвало всеобщий смех.

Принц заговорил с ним о музыке. Коби честно признался, что его любимым инструментом является фортепьяно. Принц, пристально глядя на него своими голубыми глазами, произнес:

— Похоже, вы всесторонне одаренный человек, Грант. Леди Кенилворт говорила, что вы неплохо рисуете. Я знаю, что вы отлично ездите верхом и, более того, умеете делать деньги. Вам следовало бы поучить некоторых из моих людей… нам не хватает талантов.

Коби заметил зависть на лицах кое-кого из придворных. Он поклонился и ответил невинным тоном:

— Вы же знаете пословицу: кто за все берется, тому ничто не удается.

Взгляд принца остался таким же жестким и проницательным.

— Сомневаюсь, Грант, очень сомневаюсь. Не важно. Достаточно развлечений на сегодня. В Маркендейле вы должны сыграть для нас на фортепьяно, а леди Кенилворт споет — у нее прекрасный голос.

Судя по тому, как часто принц упоминал в разговорах Виолетту, Коби решил, что его высочество знает об их коротком романе и не осуждает его за это.

С гитарой в руке он вышел из курительной комнаты и побрел по длинному коридору, увешанному портретами могущественных и влиятельных людей забытого прошлого. Общество ему наскучило — иногда такое случалось. Коби хотелось побыть в одиночестве, но его желанию не суждено было осуществиться.

За его спиной раздался протяжный голос.

— Ваше исполнение было безупречным, мистер Грант. Не удивительно, что принц остался доволен. Он назвал вас всесторонне одаренным человеком. Но ему известны далеко не все ваши таланты, не так ли?

Это был серый человечек, Херви Бьючамп, всегда стоящий за плечом у принца. В его тоне звучал оттенок фамильярности, словно речь шла о чем-то, известном лишь им обоим.

Коби с самым, что ни на есть, невинным лицом ответил:

— Благодарю за комплимент, сэр, но, — он вскинул брови, — вы слишком высокого мнения обо мне. По-моему, мы не представлены друг другу, хотя моя жена однажды беседовала с вами…

— Великолепно, сэр, великолепно, — похвалил собеседник, но так и не уточнил, что именно он считает великолепным. Они стояли под портретом принца Руперта Рейнского, написанного неизвестным художником. — Мое имя, как вы знаете, Бьючамп. Один из моих предков высадился в Англии вместе с Завоевателем, и с тех пор мы стараемся служить нашему суверену так же преданно, как и он.

Он взмахнул рукой в сторону портрета, и Коби так и не понял, имелся ли в виду принц Руперт, верный сторонник двух королей из династии Стюартов, или дальний предок Бьючампа.

Зная, что что-то нужно ответить, Коби с наивной и очаровательной улыбкой произнес:

— Я не могу похвастаться столь выдающейся родословной. Как и у большинства американцев, у меня ее нет. Я самородок.

Серый человек расхохотался.

— Отлично сказано, и мне следовало ожидать подобного ответа. Скажите, мистер Джейкоб Грант, унаследовавший внешность Хаттонов, но отрицающий всякую связь с ними, что принуждает к действию такого человека, как вы? Вы устанавливаете собственные законы, мистер Грант, и в соответствии с ними вершите правосудие… даже в Лондоне?

Коби взял гитару и снова заиграл арию главного палача.

— Так? — спросил он. — Что за романтические мысли, мистер Бьючамп, сэр? Вам надо писать романы.

— Вместо того чтобы жить в них, — улыбнулся серый человечек. — Должен сообщить, что принц любит вас, мистер Грант, искренне любит. Не только потому, что вы американец… вы знаете, что ему нравятся американцы. Они действуют. Его учили действовать, но никогда не позволяли этого. Как ни прискорбно, прежде чем взойти на трон, он успеет состариться. Как и любой деятельный человек, лишенный возможности действовать, он скучает, а от скуки люди совершают ошибки…. Будет очень жаль, если одна из его прошлых ошибок станет достоянием всесильной прессы.

Коби ничего не ответил, лишь сыграл несколько аккордов мелодии, которую мистер Бьючамп мог и не знать. Это была песня о страсти и смерти.

Серый человечек сказал:

— Вам наверняка известно, что его королевское высочество не похож на сэра Рэтклиффа. Его удовольствия никому не причиняют боли. Он берет лишь то, что ему предлагают. Нельзя осуждать его за единственный опрометчивый поступок…

Пальцы Коби перебирали струны гитары. К чему эта лицемерная болтовня? Что нужно этому безликому человеку от Коби Гранта? Что он знает о сэре Рэтклиффе? Коби не мог поверить, что упоминание о сэре Рэтклиффе было случайным.

— Ближе к делу, — небрежно бросил он. — Я уверен, что речь идет о каком-то деле. Американцы не любят ходить вокруг да около. Мы прямолинейны, сэр, прямолинейны.

— Я не видел менее прямолинейного человека, чем вы, — сухо ответил серый человечек.

— Это потому, что вы плохо меня знаете.

— Я знаю вас, мистер Грант, и знаю о ваших действиях в Штатах и здесь. Буду откровенен. Принц написал несколько писем к даме, муж которой неожиданно воспылал ревностью и увез ее из Лондона в деревню. По глупости он надеялся таким образом уберечь ее от греха. Она же, оказавшись ничем не умнее мужа, сохранила письма принца, завела себе другого любовника и показала эти письма ему. Он не только посмеялся над ними. Он выкрал их и теперь шантажирует ими принца, чтобы сохранить свое положение в обществе. Его королевское высочество был милостив… вы меня понимаете? Но вор стал слишком безрассудным и начал вести себя таким образом, что принцу давно уже следует… порвать с ним. Но он не может этого сделать из-за писем. Теперь этот человек стал опасен. Если о его действиях узнают, это может повредить принцу и даже пошатнуть трон. Загнанный в угол, он может воспользоваться письмами, чтобы спасти себя… или предать их огласке.

Коби сыграл первые аккорды гимна «Боже, храни королеву».

— Какое отношение все это имеет ко мне, сэр?

Но он уже все понял.

— Что ж, я думаю, вы хорошо знаете вора, мистер Грант. Вы покончили с одним из его приспешников… и строите какие-то планы насчет его самого. — Бьючамп принялся напевать арию из «Микадо», которую Коби напомнил ему раньше. — Должен сообщить, — продолжил он, — что вы не только достигнете собственной цели и избавите себя от затруднений, но и окажете услугу государству, если письма принца будут… каким-то образом… возвращены…

Коби лихорадочно соображал. В коридоре не было ни души. С тех пор, как здесь появился серый человечек, двери в конце коридора ни разу не открывались — вероятно, их заперли. Он оказался в ловушке.

Он рассмеялся.

— Это самая изящная попытка шантажа в моей жизни. Скажите, ваш хозяин знает о ней… или о прегрешениях сэра Рэтклиффа?

Серый человечек усмехнулся.

— Смотря какого хозяина вы имеет в виду. Если принца, то мой ответ: нет.

— Так я и думал. — Коби покачал головой. — Вы читали Фрэнсиса Бэкона, сэр? Уверен, что читали. Многие его мысли достойны внимания. Особенно те из них, которые касаются мести. Он называл месть разновидностью стихийного правосудия и блюдом, которое следует есть холодным. В молодости я соглашался с ним…. Но теперь, став старше, начал сомневаться. Иногда лучшая месть — это отказ от мести. Все наши действия, мистер Бьючамп, сэр, имеют свои последствия и для нас, а не только для людей, на которых они направлены. Я обдумаю ваше предложение.

— Это ваш окончательный ответ?

— У меня нет другого хозяина, кроме себя самого, — ответил Коби, — а значит, нет обязанностей ни перед кем, кроме как перед самим собой. Ни страх перед опалой, ни надежда на высшую милость не заставят меня рискнуть своей репутацией. Если я выкраду письма принца, как выкрал их сэр Рэтклифф, то лишь по собственному желанию, а не из-за вашего шантажа. Я не люблю шантажистов, мистер Бьючамп, сэр. Впрочем, не теряйте надежды.

Серый человечек медленно произнес:

— Вижу, я недооценивал вас. — Помолчав, он спросил, — Мне хотелось бы узнать, из чистого любопытства, а не для того, чтобы использовать эти сведения против вас. Правда ли, что у вас абсолютная память? Я слышал о подобной способности, но ни разу не встречал людей, которые обладали бы ею.

Коби засмеялся.

— Естественно, если я скажу правду, вы рано или поздно используете ее против меня. Я знаю это, потому что будь вы на моем месте, я бы именно так и поступил! Можете надеяться, мистер Бьючамп, сэр, что рано или поздно вы узнаете ответ. Но пока я не собираюсь удовлетворять ваше любопытство.

Серый человечек рассмеялся в ответ, и на этот раз его веселье было искренним.

— Теперь я вынужден оставить вас, мистер Грант. Я надеялся на ваше согласие, но вижу, что придется подождать.

Он повернулся, чтобы уйти, но тут же оглянулся снова.

— Кстати, — сказал он с акульей улыбкой. — Я уверен, что мы родственники, хотя и дальние. Сэр Бьючамп Хаттон, на которого так похожи и вы, и ваш дядя сэр Алан Дилхорн, был назван в честь моего прапрадеда, его двоюродного брата. Любопытно, мистер Грант, сэр, не правда ли?

Он ушел, а мистер Грант остался, размышляя о подвернувшейся ему возможности.