"Пробирная палата" - читать интересную книгу автора (Паркер К. Дж.)

Глава 9

Во дворе, под окном кабинета префекта какой-то полоумный нараспев читал писание. Слова были правильные, словно заученные прилежным учеником, но безумец произносил их с таким зловещим подвыванием, что звучали они как проклятия. Префект нахмурился, встревоженный неестественным противоречием: как может прекрасное и доброе, неоскверненное ошибкой или упущением, производить такое тягостное, неприятное впечатление.

Управляющий округом остановился, сделал паузу, заметив, что внимание начальника переключилось на что-то другое. Будучи слегка глуховатым, он не реагировал на доносящиеся с улицы крики, но теперь тоже слышал их довольно внятно.

Мужчины переглянулись.

– Позвать стражу? – спросил управляющий.

Префект покачал головой:

– Он не делает ничего плохого.

Управляющий поднял брови.

Нарушение порядка. Богохульство…

– Я не сказал, что он не нарушает никаких законов, – с улыбкой ответил префект. – Но чтение писаний – долг каждого. Жаль только, что он так кричит.

Конечно, дело было не в этом: тревожил тон голоса, дикая злоба, с которой сумасшедший выкрикивал спокойные, размеренные, обезличенные положения доктрины, элегантно сбалансированные максимы, облаченные в совершенные фразы, ни одно слово из которых нельзя было заменить даже синонимом, не меняя при этом радикальным образом весь смысл. Слушать его было все равно что внимать читающему стихи волку.

– Рано или поздно, – продолжал префект, – кто-нибудь кликнет стражу, несчастного уведут. И нам никто не будет мешать. А пока я сделаю вид, что ничего не слышу. Извините, вы рассказывали…

Управляющий кивнул.

– Предлагаемый союз, – продолжал он, – разумеется, невозможен; этот Горгас Лордан не более чем авантюрист, мелкий князек, поднявшийся на мутной волне и отчаянно старающийся заручиться поддержкой влиятельных друзей на случай, если подданные устанут от него и попытаются избавиться от ненужного бремени. Признание его режима или любые действия в этом направлении повредят нашей репутации. Все просто – с такого рода людьми мы дел не ведем.

– Согласен, – сказал префект, которому никак не удавалось сосредоточиться. – Но не все так просто.

Управляющий устало кивнул:

– К сожалению, этому мерзавцу невероятно везет. Два дня назад небольшой порт, лежащий на границе его владений, Торнойс, подвергся нападению пиратов. В бухту вошел корабль с полусотней людей. Вообще-то они преследовали посыльный клипер из Ап-Эскатоя и гнались за ним вдоль побережья, пока буря не занесла его в Торнойс. Пираты и сами пострадали от шторма, но ночь провели в море, а утром, сразу после рассвета, вошли в бухту. Я не могу сказать точно, что произошло потом, но Горгас Лордан со своими людьми прибыл раньше, чем они успели захватить клипер. Завязался бой, половину пиратов перебили, а остальных Горгас запер в каком-то амбаре. Задержал он и клипер, хотя и не дал никаких объяснений своему поступку.

Префект угрюмо посмотрел на него:

– Это ведь Хаин Партек, верно?

Управляющий кивнул:

– И Горгас прекрасно знает, кого именно он захватил. Не может быть, чтобы его не проинформировали, в конце концов, мы предлагали за него деньги и рассылали это по всей провинции. Последние десять лет о нем говорили больше, чем о ком-либо другом. В общем-то известие о его поимке – приятная новость, только жаль, что сделал это не кто-то другой, а Горгас Лордан.

– Вот именно. – Префект откинулся на спинку стула. – Мы уже сообщили, что не заинтересованы в союзе с ним?

– К несчастью, да, – кивнул управляющий, поднимая со стола маленькую костяную фигурку. Внимательно рассмотрев ее, он вздохнул. – Время оказалось выбрано как нельзя хуже. Едва получив наш ответ, он сел и настрочил письмо, самое необычное письмо из всех, которые мне довелось читать в последнее время, совершенно невозможная смесь подобострастия и угроз. Вам стоит почитать его, хотя бы ради интереса. Мой оценщик сказал, что он не в себе, и, прочитав письмо, я склонен ему верить. Знаете, чем занимался Горгас Лордан, когда принесли наше письмо об отказе в союзе с ним? Рубил дерево во дворе.

– Рубил дерево, – повторил префект. – Зачем?

– У меня сложилось впечатление, что ему нравится рубить деревья, колоть дрова, заниматься хозяйством. Он родился в крестьянской семье, хотя ему и пришлось покинуть дом в спешном порядке. До сих пор единственное объяснение того, что сделал Горгас Лордан, звучит так: это был единственный способ вернуться домой.

– Допускаю, он и впрямь смахивает на сумасшедшего. – Префект пожал плечами. – Впрочем, безумие не является препятствием в том направлении деятельности, которое избрал этот человек. Зачастую оно даже становится преимуществом, если используется должным образом. Он уже сообщил, чего хочет от нас?

Управляющий покачал головой:

– Все, что у нас есть, – это короткая записка, в которой Лордан извещает, что держит Партека под замком и что готов принять нашего посланца для обсуждения вопросов, представляющих взаимный интерес. Полагаю, он хочет, чтобы мы сделали первый шаг, что с его точки зрения вполне разумно.

– Думаю, ему известно лишь то, о чем мы заявляли открыто, а значит, Лордану невдомек, насколько в действительности важен для нас Партек. – Управляющий на секунду замялся, потом продолжал:

– Откровенно говоря, я и сам не вполне уверен. Какова сейчас официальная линия?

Префект вздохнул:

– Он важен для нас. Не так, конечно, как пять лет назад, но все же достаточно. Дело не в том, что Партек сделал и может сделать: беда в том, что он на свободе, а мы так и не смогли его поймать. Это очень досадно. – Он нахмурился и почесал ухо. – Любопытно, чем меньше достижения этого человека в действительности, тем громче звучит легенда, его прославляющая. В юго-восточном регионе многие убеждены, что Партек твердо контролирует западный полуостров и собирает армию для большого похода. Вот почему так важно приколотить его голову к воротам Ап-Силаса. Если это получится, нам будет чем гордиться.

– Другими словами, – сказал управляющий, – мы вынуждены дать Горгасу Лордану то, что он просит?

– Не обязательно. – Префект помолчал. Безумец на улице умолк: наверное, кто-то принял решительные меры. – Не вижу причин заменять большую проблему маленькой. Если я правильно помню, Горгас Лордан брат нашего Бардаса Лордана.

– Да, брат героя, – усмехнулся управляющий. – Верно. Вот уж удивительная семейка, если земля Месоги дает таких людей, то, может быть, союз с месогцами не так уж невыгоден. Конечно, оба немного полоумные, но нельзя не восхищаться их упорством и жизненной силой.

– Можно, – усмехнулся префект. – Я не могу восхищаться тем, что доставляет мне трудности. Давайте посмотрим, что мы имеем. Бардас Лордан нужен нам в игре против вождя Темрая, а значит, мы не можем позволить себе резких действий в отношении Горгаса Лордана, чтобы не оттолкнуть его брата от себя…

– Мне трудно с этим согласиться, – вмешался управляющий. – Судя по всему, Бардас всей душой ненавидит Горгаса – за этим стоит некая совершенно невероятная история. Напомните, чтобы я рассказал при случае, когда будет время, – так что из-за этого я бы не волновался. Но Горгас до безумия любит Бардаса…

Префект поднял руку:

– Это уж слишком. Извините, продолжайте. Я лишь нахожу, что в их отношениях очень трудно разобраться.

– Мне тоже, – с улыбкой заметил управляющий. – Но признайтесь, судьбы этих двух братьев куда более интригующи, чем квартальные отчеты.

Тяжелые тучи, закрывавшие солнце, странным образом рассеялись, и яркий луч на мгновение ослепил префекта. Он передвинул стул.

– Знаете, я вполне обхожусь без интригующих историй, если нет необходимости вести дела с какими-то шумными, крикливыми людишками, живущими в малоприятных, необустроенных углах. С другой стороны, Бардас Лордан действительно редкий фрукт. Итак, о чем это мы?

Префект откинулся назад и задумчиво потер подбородок.

– Нам нужен Бардас в игре против Темрая. Горгас захватил Партека. Мы не хотим демонстрировать свою дружбу с Горгасом, и Бардас не будет возражать, если мы не завяжем с его братом тесных контактов. Что там с этим клипером? – Он подался вперед. – Горгас все еще удерживает корабль?

Управляющий, растерянно разглядывающий тонкую резьбу, украшавшую край стола, кивнул, переключаясь с цветочных узоров на не менее затейливые узоры политических интересов.

– Да, и это тоже ставит нас в неудобное положение. Видите ли, вокруг Темрая слишком большое оживление: переписка, обмен документами, наем судов, финансовые расчеты… Любой, у кого хватит ума сложить все вместе, легко сделает правильный вывод.

– А у Горгаса с умом все в порядке, пусть он даже и ведет себя как безумец, – сострил префект. – Да, согласен, ситуация неприятная. Я, признаться, думал побряцать оружием, пошуметь из-за задержки нашего корабля, надеясь, что он с перепугу выдаст нам и Партека, но теперь понятно, что это только привлекло бы внимание Горгаса к тому, что именно попало ему в руки.

Управляющий поджал губы.

– Я бы предпочел посмотреть на это с иной точки зрения. Как бы вы расценили молчание властей по поводу захваченного вами курьерского судна? Наверное, задали бы себе вопрос: а почему провинция не поднимает шум? Почему они так легко проглотили оскорбление? Подозреваю, что Горгас умышленно позволяет себе такие вольности, дожидаясь нашей реакции. В противном случае у него просто не было бы причин дергать зверя – то есть нас – за хвост.

– Интересное замечание, – согласился префект. – О черт! Этот Горгас действует мне на нервы. Знаете, в данный конкретный момент я бы ничуть не пожалел, если бы братья Лорданы оказались не столь живучи.

Администратор улыбнулся:

– Кстати, возможно, мы не так уж бессильны. Я думаю о сестре Лорданов.

Префект резко повернул голову:

– Знаете, я ведь совсем позабыл о ней. Нисса Лордан, управлявшая банком и так раздражавшая наших друзей из Ордена Шастела.

– Верно, это она, – подтвердил управляющий. – В настоящее время пользуется нашим гостеприимством.

– Правильно. Но какие у нее отношения с братьями? Понятно, что они то ли любят ее, то ли ненавидят. Но нельзя ли поточнее?

Управляющий кивнул:

– Да, я понимаю. Горгас, на мой взгляд, относится к сестре очень тепло, хотя она поставила его в весьма сложное положение после падения Сконы, когда сбежала со всеми деньгами, предоставив ему право драться. Но, думаю, Горгас не в обиде на нее: когда дело касается семьи, он склонен многое прощать.

Префект вскинул брови, но не стал задерживать внимание на этом пункте.

– А Бардас? Он тоже ее любит?

– Не думаю, – ответил управляющий. – Хотя вряд ли и ненавидит. Зато ее дочь открыто поклялась убить его, не знаю только, имеет ли это отношение к нашим делам.

– Опять же сложности. – Префект покачал головой. – Ладно, не обращайте внимания. Полагаю, мне все равно придется ознакомиться со всеми материалами, прежде чем принимать решения. Но ведь вы уже что-то задумали, верно?

Сыновья Неба улыбаются редко: может быть, поэтому их улыбки столь прекрасны.

– Пожалуй, нет. Я лишь хочу сказать, что она может нам пригодиться, если ситуация начнет выходить из-под контроля. Следует позаботиться об обеих, о дочери и матери. В настоящее время они находятся на положении нелегальных иностранцев. Пусть так пока и будет.

Префект поднялся и подошел к окну, под которым росло старое фиговое дерево. При желании он мог дотянуться до его верхушки.

– Боюсь, сейчас для нас самое важное – заполучить Партека. Если он снова ускользнет, мне придется отвечать на весьма неприятные вопросы. Делайте, что хотите. Разумеется, я предпочел бы избежать какого-либо союза с Горгасом, но если без этого не обойтись, постарайтесь облечь наши обязательства в такую форму, которая не обязывала бы нас ни к чему и в то же время удовлетворила его запросы. Уверен, вы с этим справитесь. Следующий приоритет – Перимадея. Здесь нет необходимости в спешке, как в деле с Партеком, так что будьте осторожнее во всем, что касается Бардаса Лордана. Во всем остальном я полагаюсь на ваше разумение. – Префект отвернулся от окна, и его лицо снова оказалось в тени. – Когда мы начинаем рассматривать подобного рода людей на индивидуальном уровне, всегда возникает опасность Партека, и все остальные не имеют даже малейшего политического значения. – Он пожал плечами и присел на край стола. – Я имею в виду, что если вы придете к выводу, что для захвата Партека нужно взять две дивизии и несколько арендованных нами судов и аннексировать Месогу, не мучайте себя сомнениями. Я не предлагаю это как обязательное решение, – добавил префект, – лишь напоминаю, что нужно держать в уме конечную цель путешествия и не отвлекаться на мелочи. То же касается Шастела и прочих крошечных королевств. Если им суждено исчезнуть, пусть исчезают. Нам важно экономить силы и решать проблемы с минимумом затрат.

Управляющий поднялся.

– Важный пункт, – сказал он. – Не беспокойтесь, я доставлю Партека. Но вы не станете возражать, если это будет сделано аккуратно и элегантно, не так ли? В конце концов, чтобы послать армию, не нужно большого воображения. А вот послать ее, не понеся расходов, это уже совсем другое дело.

– Ужасно, – пробормотала Исъют Месатгес, поправляя впившуюся в плечо лямку. – Люди горят желанием покупать, а мне нечего продать.

Еще один тихий денек. Обычно для того, чтобы пройти по мосту, нужно около получаса, но сегодня на это потребовались всего несколько минут. Гидо Глайа, которому срочно требовались три рулона зеленого бархата для исполнения заказа недельной давности, уныло кивнул.

– Если такое продлится, – сказал он, – мы все разоримся. Если только раньше не умрем от скуки.

Он взял в руки образчик ткани, от которого отказался накануне. Другого бархата на Острове не было.

– В конце концов я приду завтра и куплю то, что есть, если меня не опередит кто-то другой. Пойдем выпьем. Если на этом несчастном клочке суши еще осталась выпивка.

В «Золотом дворце» они обнаружили Венарта Аузелла и Тамина Вотца, с мрачным видом сидевших за полупустым кувшином вина. Увидев вошедших, Венарт поднял голову. В его глазах блеснула надежда.

– Гидо, – воскликнул он, – древки для топоров. Ты раздобыл их для меня?

Гидо пододвинул стул, подавив зевок, подсел к столу.

– Перестань, за кого ты меня принимаешь? За волшебника? Фокусника? Или, по-твоему, я с утра помчался на берег, чтобы вытесать их для тебя из каких-нибудь обломков?

– Я так понимаю, что у тебя их нет, – с несчастным видом прокомментировал Венарт. – Значит, придется идти к братьям Доче и как-то оправдываться, объяснять…

– Что мой корабль, как и твой, и все прочие, стоит в гавани, – оборвал его Гидо. – Братья Доче знают это не хуже нас с тобой. Успокойся, Вен, все в порядке. Никто не предъявит тебе никаких претензий. Не тебе ведь грозят штрафами или чем похуже идиоты из гильдии портных Коллеона. И раз уж ты об этом упомянул, – продолжал он, – скажи, нет ли у тебя трех рулонов зеленого бархата?

Венарт нахмурился:

– У меня нет, но ты можешь попробовать поговорить с Триц. Я точно знаю, что она закупила немало всякой всячины пару месяцев назад, когда распродавали Ремваут Джорс, по-моему, был там и зеленый бархат, хотя…

– Спасибо! – Гидо вскочил со стула. – Случайно не знаешь, почем она его покупала?

– Гидо! Триц моя сестра!

– Ладно, кто не пытается… сам знаешь. Спасибо.

Он убежал, а Исъют перелила содержимое его стакана в свой.

– В наше время ни в чем нельзя быть уверенным, – пояснила она в ответ на вопросительный взгляд Венарта. – Если так будет продолжаться, могут начаться ограничения.

Тамин Вотц рассмеялся:

– Есть одно обстоятельство, которого я никак не пойму. Ладно, нашим кораблям запрещено входить и выходить из порта, но почему не видно иностранных судов? Или вы считаете, что Империя прибрала к своим рукам все?

– Не исключено, – сказал Венарт. – А почему бы и нет? – обиженно добавил он, когда Исъют не сдержалась и хихикнула.

– Одним богам известно, насколько большая у них армия, а уж денег им не занимать, это и так ясно.

– Ты так считаешь? – Тамин Вотц улыбнулся, выливая в стакан последние оставшиеся в кувшине капли. – В связи с этим хочу кое-что сказать. Интересно, как мало мы в действительности знаем об Империи. Да, конечно, мы полагаем, что знаем вполне достаточно, но это же совсем не так. Все равно что смотреть в небо. То есть мы все видим его каждый день, оно там. Но видеть и знать – далеко не одно и то же. Нам ведь неизвестно, для чего существует небо, из чего оно состоит. То же самое и с Империей. По крайней мере, мне так кажется.

Поглядев по сторонам, Исъют заметила на соседнем столике тарелку с оливками.

– Я читала одну книжку, – сообщила она, бросая в рот сразу три оливки, – так там говорится, что небо на самом деле просто огромный кусок голубой материи, а звезды – маленькие дырочки, через которые идет свет. И дождь тоже, хотя в это мне слабо верится. Ибо в таком случае после каждого дождя самые большие лужи были бы под Полярной звездой.

Тамин удивленно посмотрел на нее:

– Я и не знал, что ты читаешь книги. Наверное, в них что-то заворачивают, да?

– Как смешно. – Исъют выплюнула три косточки. – Чтоб ты знал, у меня на складе целый ящик с книгами. Огромный. Я даже не могу сдвинуть его с места, – грустно добавила она. – Эй, Вен, тебе это вряд ли интересно, да?

– Нет, не интересно, – ответил Венарт, покачивая стакан с остатками вина. – Но, думаю, он прав. Насчет Империи. Я, например, не имею ни малейшего представления, насколько она велика. Знаю только, что велика.

– По-моему, – сказал Тамин, – слишком велика. Я даже слышал рассказы о гражданской войне.

– Вот как? – Исъют подняла голову. – А, подожди. Ты имеешь в виду слухи о Партеке? Дело в том, что я случайно узнала…

Тамин покачал головой:

– Я говорю о настоящей гражданской войне, а не каких-то бессмысленных актах насилия со стороны кучки пиратов. Нет, речь идет о серьезной схватке между императорской семьей и каким-то военачальником на юго-востоке. Возможно, все преувеличено и раздуто, так часто бывает. Но, полагаю, частица правды в этом есть. И у меня имеется собственная точка зрения. Я не совсем понимаю, что случается в такой ситуации. Если где-то идет настоящая гражданская война, то не должны ли они бросить все и поспешить домой? Или это в порядке вещей?

Венарт пожал плечами:

– Какая разница? Уверенным можно быть в одном: Империя никогда не трогала нас. И, думаю, не тронет.

– Неужели? Почему ты так считаешь? – полюбопытствовал Тамин.

– Ну, прежде всего, у них нет собственного флота, а мы все же живем на Острове. Или ты думаешь, что мы находимся на вершине горы, а вокруг просто лужи от дождя?

– Теперь у них есть флот, – вставила Исъют. – Наш.

– Пусть. Но вряд ли они используют наш флот против нас самих.

– Чего не знаю, того не знаю. А уж если речь об этом, то им и не нужен флот, если его нет у нас.

– Тогда как они доберутся сюда без кораблей? Пешком? Венарт покачал головой:

– Нет, я просто не представляю, что Империя когда-либо нападет на нас. Это же бессмысленно. Они так не поступают.

– Это ты так думаешь. Но мы ведь согласились, что почти ничего не знаем об Империи.

Венарт терпеливо вздохнул:

– Их интересует надежность их собственных границ. Мы находимся в море. Все. Тут не о чем говорить.

– Может быть, ты и прав, – сказал Тамин. – Мне только кажется, что мы должны знать о них больше, вот и все. Например, никто не знает, каков объем нашей торговли с Империей, а ведь это касается всех нас. Что, если мы упускаем какие-то прекрасные возможности заработать?

Венарт почесал ухо.

– Смею предположить, что им не нужно то, что мы продаем. В самой Империи можно найти что угодно. И я вовсе не уверен, что хотел бы иметь с ними какие-то дела. Не знаю почему, но от них у меня мурашки по коже.

– В том-то и дело, – сказал Тамин. – Мы сторонимся их, потому что боимся. А ведь нас считают нацией торговцев, а?

– Ну, не знаю, – ответил Венарт. – Может, это относится только ко мне. Но они такие… большие и…

– Они пугают тебя, верно?

Венарт кивнул:

– Да, Империя вселяет страх. Я всегда нервничаю, когда веду с ней какие-то дела. И ничего не могу с собой поделать.

– Это потому, что ты ничего о ней не знаешь, – улыбнулся Тамин.

– Ага, – пробормотала Исъют. – Когда узнаешь их побольше, то поймешь, что они просто душки.

– Геннадий?

Геннадий сел. Было темно. На соседней кровати ворочался во сне Теудас. Кто-то позвал его по имени.

– Геннадий. Это я.

– О, – сказал он вслух и закрыл глаза.

Он снова был в Городе (когда же это кончится?). По обе стороны невообразимо широкой улицы горели дома и склады, и пламя пожаров позволяло видеть все как днем. Геннадий стоял посреди дороги, и только это спасало его от бушевавшего вокруг сражения. Люди дрались, падали и убивали друг друга там, под скатами крыш пылающих зданий.

– Извини, — сказал Алексий. – Мне тут и самому не нравится, но ничего не поделаешь – я здесь.

Геннадий поежился. Он не чувствовал пламени пожарищ, хотя и должен был бы.

– Хорошенькое ты выбрал местечко. Вообще-то я здесь никогда раньше не бывал. Хотя заносило меня в самые разные уголки.

Алексий вытянул руку, указывая на что-то:

– Вон там. Видишь того человека с длинными волосами? Крыша вот-вот рухнет, и он погибнет под ней. Это важно. Вот, смотри!

Патриарх кивнул, и Геннадий увидел, как падают стены небольшого здания, как взлетают вверх столбы искр. Из-под руин донесся чей-то слабый вскрик.

– Мне понадобились века, чтобы понять важность того, что случилось, — продолжал Алексий. – И все же я дошел до сути. Если бы этот человек остался жив, он принял бы участие в состязании лучников. Посланная им стрела ударилась бы о край мишени, отклонилась и – да, такое случается очень редко, один шанс из миллиона – попала бы в глаз жены вождя Темрая. Женщина погибла бы и никогда не стала его женой, а вождь женился бы на другой, и многое пошло бы иначе.

– Понятно, – не совсем искренне сказал Геннадий. – Это ты и хотел мне сообщить, да?

Алексий покачал головой:

– Нет, конечно, нет. Я лишь хотел объяснить, почему я в последнее время так часто бываю здесь. Нет… дело в том, что я должен предупредить…

– Извините.

Геннадий только теперь заметил, что наступил на какого-то мертвеца. Он знал, что, конечно, ничего не может с этим поделать, потому что все уже случилось, а кроме того, в действительности он находится не там, но не ходить же по людям.

Геннадий опустился на колени.

– Извините, – повторил он.

Но человек, похоже, не слышал. Его раны впечатляли – одна, глубокая, режущая, шла по диагонали от шеи к ключице, другая, колотая, шириной в ладонь, зияла под ребрами.

– Раны от алебарды, — заметил Алексий откуда-то из-за спины Геннадия.

– От алебарды? Я и не знал, что люди Темрая пользуются этим оружием.

– Они и не пользуются, — ответил Алексий, и когда Геннадий поднял голову, то понял, они уже не в Перимадее.

– Скона?

– Да, — подтвердил Алексий. – То, что ты видишь, это разграбление Сконы Орденом Шастела.

Геннадий нахмурился. За его спиной, хотя он этого и не видел, горели многочисленные склады, и люди дрались, чтобы пробиться к трапам, но корабли уже ушли, и люди падали в воду. Несколько судов затонули, получив пробоины: их обстреливали из катапульт, стоявших на палубах принадлежащих Ордену барж.

– Но ведь этого не было, – сказал он.

– Строго говоря, ты прав, – согласился Алексий. – Бардас Лордан предотвратил такое развитие событий, заставив Горгаса отказаться от войны, так что не случилось ни осады, ни разграбления города, тем не менее ты здесь. Не веришь мне – спроси своего друга.

– Хочешь сказать, что это должно было случиться.

– О боги, конечно, нет. Ты просто начитался Трифануса. По-моему, бессмысленно притягивать оценочные суждения к изучению Закона. Все равно что утверждать, будто солнце всходит на западе. Я лишь хочу сказать, что это случилось. В некотором смысле.

Геннадий поднялся:

– Ты меня совсем запутал. И, пожалуйста, не пытайся ничего объяснять. Боюсь, моя жажда чистых знаний уже не та, что прежде. Так о чем ты хотел меня предупредить?

– Ах да. — Алексий снова протянул руку. – Посмотри туда.

Скона успела исчезнуть: теперь они стояли посреди большого лагеря кочевников, в окружении палаток и временных частоколов. Лагерь, по всей вероятности, подвергся нападению: там и тут горели палатки, проносились всадники с зажженными факелами. Из-под копыт выскакивали люди: некоторые из них тут же падали, сраженные лихими наездниками. Прямо перед собой Геннадий увидел фургон. Верх почти весь сгорел, и голые металлические ободы торчали, словно ребра, с которых содрали кожу. Под фургоном, за колесом, сидел мальчишка, испуганно таращившийся на всадника. Тот, в свою очередь, смотрел на паренька. Геннадий не видел лица воина из-за опущенного забрала шлема…

– Кто это? – спросил он.

– Догадайся.

– Понимаю, – протянул Геннадий.

Какой-то мужчина попытался проскользнуть мимо всадника, чтобы спрятаться за грудой пустых бочек. Увидев его, воин наклонился и нанес удар сверху по голове мужчины.

– Значит, с этого все и началось.

Алексий улыбнулся:

– Боюсь, ты не все понял. Ты ведь предполагаешь, что это один из первых набегов Максена на равнинные племена, да? Тот, во время которого погибла вся семья Темрая, на глазах у будущего вождя.

Геннадий кивнул:

– А разве это не он под фургоном?

– Конечно. Но посмотри на доспехи всадников. Геннадий раздраженно пожал плечами.

– Очень жаль, но я, как ты знаешь, не специалист в военной области. Что такого особенного в этих доспехах?

– На всадниках доспехи имперской тяжелой кавалерии, — пояснил Алексий. – А то, что ты наблюдаешь, можно назвать аннексией того, что было Перимадеей, провинцией. И да, человек на лошади, вон там, это Бардас Лордан, а мальчик под фургоном – вождь Темрай. Конечно, мальчиком его назвать трудно, сейчас ему двадцать четыре – двадцать пять лет, но он выглядит довольно юным для своего возраста, особенно когда ему страшно. Ну и конечно, фургон помогает, дает тень.

Геннадий снова огляделся:

– Ладно, если это так, то почему я не вижу Город? Или хотя бы развалины.

Алексий улыбнулся:

– Вождь Темрай решил, что было бы самоубийством оставаться на месте и сражаться с Империей, тем более что он уже знал, кто стоит во главе армии. «Если им нужна Перимадея, – сказал он. – Пусть придут и возьмут!», после чего приказал своим людям собраться и увел их на равнины, откуда они и пришли. Но провинцию такой ход событий не устраивал. Кто ушел, тот может вернуться, а потому с врагом надо разделаться сейчас. И вот власти провинции отправили на равнины Бардаса, полагаясь на его знание местности и большой опыт. Разумеется, он повел туда, куда, по его мнению, должны были уйти люди Темрая, где они должны были разбить лагерь и где надеялись, избавившись от опасности, отдохнуть. Последовало кровавое побоище – его-то ты и видишь, – и тысячи кочевников сложили головы. Но многие остались в живых. Остаток жизни Бардас провел, гоняясь за ними. Пока не умер от воспаления легких, а его заместитель, некий Теудас Морозин – не знаю, знакомо ли тебе это имя, – вернул армию домой. К тому времени Империя отстроила Перимадею, и Морозин поселился там. Хотя отдыхать ему, бедняге, оставалось недолго. Через какое-то время у границы появились вдруг племена, ведомые сильным, молодым вождем, который был еще совсем ребенком в тот день, когда Бардас сжег лагерь и убил его семью. Он знал, что мира не будет, пока стоит город. Этот вождь оказался военным гением. Теудас Морозин, спешно вызванный и поставленный во главе защитников, проявил себя выдающимся организатором на фоне апатии и беспомощности, необычайных даже по имперским стандартам, но Город пал, а Теудас уцелел в числе немногих…

Геннадий лениво поаплодировал.

– Очень хорошо. Чудесная работа. Так точно и убедительно. Только я не верю ни одному твоему слову.

– Не веришь?— удивленно переспросил Алексий. – Перестань, с каких это пор ты стал таким пессимистом? Посмотри.

Он снова протянул руку, и Геннадий опять оказался посреди улицы в горящей Перимадее, только на этот раз он видел еще и самого себя, глубокого старца с недоуменно-сонным выражением лица, которого тащил по дороге…

– Теудас Морозин, – произнес Геннадий тоном фокусника, только что извлекшего из уха букет роз. – Да, должен признать, в этом облачении он действительно похож на Бардаса.

– Даже меч тот же самый, – сказал Алексий. – Гюэлэн, палаш, отданный Горгасом Бардасу за день до опустошения. Бардас передал его на хранение Эйтли Зевкис, а та вручила его Теудасу, когда Бардас умер. Вот так… умели делать вещи в старину. Знаешь, самое большое впечатление на людей производят обычно такие вот детали.

Геннадий закрыл глаза, что было ошибкой, потому что он сразу же оказался под Ап-Эскатоем. Из всех галлюцинаций эта нравилась ему меньше всего…

– Не галлюцинация, — поправил Алексий. – И не оптическая иллюзия, не трюк, устроенный с помощью зеркал, ничего подобного, и тебе это прекрасно известно. Все, что ты видишь, реально. Нереален только ты сам.

Геннадий открыл глаза, собираясь возразить, но заколебался.

То разграбление Сконы… Это ведь в будущем, правда?

– Ага!— просиял Алексий. – Наконец-то! Много же тебе понадобилось времени, чтобы догадаться. Но я знал, что ты сообразишь. Вот именно, этого еще не случилось. Но если ты просто не прочитал последнюю страницу книги, это же не означает, что история не написана.

– Вообще-то, – признался Геннадий, – я всегда читаю сначала конец. Мне потом легче оценивать нюансы. Ты утверждаешь, что из-за того, что ничего этого не произошло здесь… – Он нахмурился. – Оно произошло где-то еще?

Алексий прислонился к стене галереи. От него шел запах кориандра.

– Теперь ты идешь в правильном направлении. Наконец-то начинаешь понимать, насколько в действительности прост Закон. Впрочем, винить тебя в том, что ты не понимал этого прежде, я не могу. Мне и самому понадобилось немало времени, ты не поверишь, через какие трудности я прошел… Помнишь, как мы, бывало, рассуждали о том, возможно ли использовать Закон, чтобы заглянуть в будущее? Мы должны были понять. Но оказались преступно глупы, чтобы осознать очевидное: будущее можно увидеть, потому что оно уже произошло.

– Ты снова меня запутал, – грустно сказал Геннадий.

– Ох, – простонал Алексий, и Геннадий ощутил, как задрожала вдруг вся галерея, а воздух сгустился от посыпавшейся пыли.

– Мы можем видеть, как Теудас истребляет равнинные племена, потому что видели, как то же самое делал Бардас. Мы видим падение имперской Перимадеи, потому что уже видели, как пала Перимадея. И так можно видеть всё, потому что всё– суть одно и то же. Можно даже увидеть собственную смерть, если есть склонность к таким вещам. Конечно, обычно сначала умирают…

Потолок осел, заполняя галерею пылью. Геннадий как будто оказался внутри перевернувшихся песочных часов. Он поперхнулся, почувствовал, как что-то ударило его в затылок, и открыл глаза.

– Дядя?

– Теудас… что происходит? Где мы?

– У вас опять кошмар, – сказал Теудас, пододвигая лампу. – Все в порядке. Мы у кочевников, помните? С нами разговаривал Темрай, он собирается отправить нас домой.

Геннадий сел, потряс головой.

– Он ошибался. Ты можешь все изменить, если найдешь нужное место и как бы подтолкнешь события. Мы делали это сами, с Бардасом и той девушкой. – Он заглянул в лицо Теудаса, словно хотел убедиться в его подлинности. – Кориандр. Разве это не запах врага?

Теудас убрал лампу.

– Лежите спокойно. Я пойду и поищу кого-нибудь. Все будет хорошо, вот увидите.

Геннадий вздохнул. У него невыносимо болела голова.

– Не спеши. Я просто не отошел от сна. Не бойся, я не сумасшедший. Извини, ты испугался?

Осторожно, словно опасаясь подвоха, Теудас вернулся к кровати дяди.

– Так это был один из тех снов, да? Я думал… вы же пили тот чай?

– Вообще-то нет, – ответил Геннадий, – но у него был такой отвратительный вкус, что я перестал его пить. И ты, пожалуйста, больше не заставляй меня глотать эту гадость. – Он выдохнул и откинулся на подушку. – Знаешь, я только сейчас кое-что вспомнил. Этот самый чай на самом деле медленный яд. По крайней мере тебе он вреден. Плохо действует на почки.

Теудас нахмурился:

– Вам надо поспать. Завтра у нас трудный день, нужно отдохнуть, набраться сил. Вообще-то я собираюсь поговорить с гуртовщиком, нельзя же в вашем возрасте весь день трястись в телеге.

– О, насчет этого я бы не волновался. – Геннадий невесело улыбнулся. – Думаю, я доживу до глубокой старости, потеряю половину волос и столько же зубов. Ты тоже. Я хочу сказать, что ты тоже выживешь. Возможно, умрешь от пневмонии. Но не обращай внимания – похоже, я путаю тебя с кем-то другим.

– Дядя…

– Знаю, опять несу чушь. Все, молчу. – Геннадий широко зевнул и повернулся на бок, но глаза не закрыл. – Погаси лампу. Я попробую уснуть.

Теудас вздохнул.

– Я очень беспокоюсь.

– Я тоже, – сонно произнес Геннадий. – Я тоже.

– Вы выздоровели, правда?

Бардас улыбнулся.

– Очевидно, – ответил он. – Во всяком случае, я не более безумен, чем был. Это уже кое-что. Кроме того, из-за меня лазарет выглядел каким-то неубранным, и вот…

Анакс, Сын Неба, человек, управляющий Пробирной палатой, торжественно кивнул.

– В таком месте не стоит задерживаться. Лучше всего они умеют отпиливать конечности. Возможно, все дело в том, что хирург был когда-то бригадиром столяров, потом его повысили и… направили сюда. Вам бы посмотреть, какие он делает руки и ноги. Их вырезают из китовой кости. Некоторые – настоящие произведения искусства.

– Нисколько не сомневаюсь, – сказал Бардас.

Пока он складывал вещи в мешок, Анакс сидел на кровати, похожий на эльфа из детской сказки. Насколько Бардас помнил – сказку он слышал в далеком детстве, – большую часть времени эльф забавлялся тем, что делал механические куклы, исключительно точно повторяющие все детали человеческого тела и совершенно неотличимые от настоящих мальчиков и девочек, а потом заменял ими детей, которых под покровом ночи похищал из семей бедняков. Рассказ об этом эльфе так напугал Бардаса, что еще несколько недель он не мог уснуть и даже взял за привычку время от времени ощупывать собственные руки и ноги, чтобы убедиться, что они не металлические.

– Итак, вы уезжаете, – произнес после некоторого молчания Анакс.

– Да, наверное, – ответил Бардас. – Жаль, конечно, я только начал осваиваться здесь.

Анакс улыбнулся:

– Осваивайтесь. Вы далеко зашли. Чуть ли не дальше многих. Хотя, впрочем, иногда случается, что кому-то начинает нравиться колотить молотком по стали. Да-да, не смейтесь. Вот Болло, например. Тебе ведь нравится это занятие, а, Болло?

Юноша скорчил физиономию. Бардас рассмеялся.

– Это он притворяется, – продолжал Анакс. – А в душе Болло жить не может без своей работы. Когда он был ребенком, на него постоянно кричали, ругали за то, что он бьет посуду, – представляю себе такого великана в крошечном домике, неизбежно на что-нибудь да наткнется. Здесь Болло может бить, крушить целый день, да к тому же еще и получать за это деньги. – Анакс посмотрел на свои пальцы и снова перевел взгляд на Бардаса. – Вы собираетесь на войну, а что берете с собой? По-моему, у вас и сумки-то дорожной нет.

Лордан пожал плечами:

– Полагаю, что-то мне выдадут. По крайней мере…

– Я бы на это не рассчитывал, – перебил его Анакс. – В конце концов, мы же производим здесь все, что нужно. Зачем полагаться на кого-то, если можно выбрать все необходимое на месте, где ассортимент побогаче. А еще лучше, – добавил он, спрыгивая с кровати, – изготовить доспехи на заказ, по вашим размерам. По крайней мере будете знать, что ваши латы прошли испытания.

– Вообще-то я об этом не думал, – ответил Бардас, складывая рубашку. – Из того, что мне сказали, я понял, что моя главная задача – стоять где-нибудь на высоком холме, где меня увидит Темрай, и устрашать его одним своим видом. Меня бы это вполне устроило. – Он вздохнул. – Боги свидетели, я вовсе не рвусь в гущу сражения.

Анакс покачал головой.

– Он об этом, видите ли, не думал, – повторил Сын Неба. – Заместитель инспектора Пробирной палаты, или как он там себя называет, даже не позаботился о собственной шкуре и готов удовольствоваться тем барахлом, которое подсунет ему какой-нибудь кладовщик. Мы этого допустить не можем, правда, Болло? Представь только, как отразится на нас, если он потеряет руку, ногу или вообще погибнет. У некоторых все проблемы возникают из-за того, что они просто не думают.

– Ладно, ладно, – ответил Бардас. – Подберите для меня что-нибудь, по крайней мере я буду знать, кого винить.

– Мы сделаем кое-что получше, – сказал Анакс. – Мы изготовим все сами.

Бардас удивленно посмотрел на него:

– Мне казалось, здесь только проверяют качество. Я и не знал, что вы что-то делаете.

Анакс изобразил крайнее возмущение и обиду:

– Вы что-то имеете против? Да я двадцать лет работал лудильщиком и…

– Пока не пришло время продвинуть вас по службе? Анакс хлопнул его по спине.

– Жаль, жаль. Человек только начинает осваиваться, привыкать, понимать что к чему, а его берут и отправляют неизвестно куда. Неразумное расточительство.

Прежде чем Бардас успел что-либо сказать, старик вышел из комнаты. Он шел так быстро, что Бардас едва поспевал за ним, петляя по лабиринту коридоров и галерей, ведущих к главной мастерской. За спиной Лордан слышал тяжелое сопение Болло, неприспособленного природой ни к быстроте, ни к проворству.

– Хорошо, – сказал Анакс, заглядывая в помещение. – Значит, ее еще никто не обнаружил. Боюсь, однажды я приду сюда и увижу толпу работников, прощай моя личная мастерская. Где Болло с лампой? Нам надо кое-что отыскать.

Вскоре появился свет, и Бардас смог оглядеться. Посреди мастерской стояла наковальня, весившая никак не меньше трех центнеров и привинченная к массивной дубовой опоре, которая должна была поглощать силу ударов. Здесь же, рядом с наковальней, лежала металлическая плита с просверленными в ней отверстиями, с выемками различной формы, круглыми, квадратными, треугольными, для получения нужных стальных профилей. В конце дубовой опоры Бардас увидел аккуратно проделанное отверстие в форме чаши, глубиной в половину большого пальца. С гладкими, ровными краями.

– Это чтобы придавать вогнутую форму, – объяснил Анакс. – А вот это вальцы. – Он кивком указал на некое приспособление, укрепленное на большом верстаке. – Здесь же можно резать, ровнять, сверлить. Все необходимое. А теперь посмотрим, что у нас тут. – Старик опустился на колени и пошарил под верстаком. – Есть, на месте. – Он вытащил стальной лист, побуревший от ржавчины. – Отложил специально лет пятнадцать назад на тот случай, если понадобится изготовить нечто по-настоящему хорошее. Я сам видел, как эту сталь отливали из первоклассного коллеонского железа, чудесного, чистого материала без малейшего изъяна, не то что тот мусор, которым мы пользуемся здесь. Здесь вполне достаточно для доспехов, если работать аккуратно.

Он прикусил губу, потом продолжил:

– Знаете, вам это может показаться глупым, но когда я ее увидел, то понял, что придет день, и ей найдется применение.

Бардасу стало немного не по себе.

– Вы уверены, что… – Он сбился. – То есть… может, не стоит пускать ее…

– Все в порядке, – усмехнулся Анакс. – Главное, что она пойдет тому, кто сумеет ею воспользоваться.

– Не знаю, смогу ли я…

Из ящика в углу Анакс достал несколько образцов, вырезанных из тонкого дерева.

– Нагрудники, наспинники, воротники, наколенники, рукавицы, забрала… так, а где кираса? Ага, вот и она. Что ж, не хватает разве что только сабатонов. Куда я их сунул? Нет, это, пожалуй, уж слишком. Трудно будет двигаться. Сабатоны…

– А что это такое? – полюбопытствовал Бардас.

– Ладно, обойдемся без них. Хватит. Болло, клади лист на верстак, я сделаю разметку. Вам повезло, что вы нормального роста. Вообще-то эти образцы рассчитаны на нас, Сынов Неба. Большинство из вас такие коротышки.

– Как вы, – указал Бардас.

– Вот именно, – согласился Анакс. – Но я все равно другой. К счастью для вас. От остальных представителей моего народа бесплатно можно получить разве что три дневных пайка. Болло, держи этот чертов лист крепче, он у тебя ерзает.

Потребовалось немало времени, чтобы сделать всю нужную разметку, и еще больше, чтобы вырезать заготовки. Болло резал по прямой, не прилагая видимых усилий и думая, похоже, о чем-то своем. Анакс брал на себя изгибы, вытворяя то, что казалось Бардасу невозможным, учитывая несопоставимость тонкой, почти ювелирной работы и грубую неуклюжесть инструмента.

– Вас беспокоит, – пропыхтел Анакс, – что я так легко режу сталь? Как бумагу, да? Вам кажется, что она слишком тонкая, чтобы быть хорошей. Скажу одно: верьте.

– Вообще-то я и не беспокоюсь, – пробормотал Бардас, но старик, похоже, не слышал, потому что продолжал говорить сам.

– Дело в том, что сталь – удивительная вещь. Я могу резать ее, гнуть, придать ей любую форму, словно это пергамент или глина, но когда я все закончу, то даже Болло со своим самым большим молотом не сумеет оставить в ней ни единой выщербины. А знаете, в чем секрет? В напряжении, – сам себе ответил он, не дожидаясь, пока Бардас придумает что-то умное. – Немножко напряжения, немножко давления, помучить ее чуть-чуть, и вот вам отличная броня, настоящая вещь. Ух! – Он покачал головой, порезав палец об острый край пластины. – Так мне и надо, нельзя не думать о том, что делаешь.

Капля крови упала на сталь, подобно одной-единственной дождинке, и застыла, похожая на головку заклепки.

– Напряжение, – повторил старик, закладывая вырезанную заготовку в вальцы.

То, что он делал дальше, стало для Бардаса настоящим откровением. Наблюдая за манипуляциями Анакса, за его точными, рассчитанными движениями, за стадиями превращения плоского куска стали в нечто совершенно другое, он одновременно слушал комментарии Сына Неба.

– Напряжение… Вот здесь напряжение направлено наружу, оно подобно арке. Попробуйте ударить, и поймете, что преодолеть его не так-то просто. Это ваша первая линия обороны, она проходит по вашей ноге… отсюда досюда. Как бы сильно вас ни ударили, сила не пройдет дальше и не размозжит кость. Вы еще скажете мне спасибо, когда кто-нибудь рубанет вам по голени.

Бардас вежливо улыбнулся:

– Это ведь для защиты ноги, да?

– Это наголенник, – поправил Анакс, – не демонстрируйте всем свое невежество. Он защищает ногу от голени до лодыжки. – Старик поднял деталь, провел пальцем по краям. Легко сжал их двумя руками. – Надо, чтобы латы облегали защищаемую часть тела плотно, не жали, но и не болтались. Сейчас все приладим.

– Не сомневаюсь.

Когда наконец качество работы удовлетворило требованиям Анакса – Бардас не заметил никакой разницы между тем, что было вначале, и тем, что получилось в итоге, – старик перешел к наковальне и взял мягкий молоток, удары у него получались быстрые, ритмичные, размеренные.

– Еще немного напряжения, – отдуваясь, объяснил он. – Как только края будут загнуты, их уже не разожмешь руками. Никакой эластичности, как и требуется правилами. А рихтовка пока подождет. Сейчас нам надо сделать углубление. – Он взял заготовки для наколенников и налокотников, вырезанные в форме чаш. – Именно на этой стадии мы придаем латам настоящее напряжение. – Сын Неба наложил пластину на выдолбленное в дереве углубление таким образом, чтобы ее середина находилась непосредственно над самым глубоким местом. – Важно понимать, в чем суть напряжения, чтобы сделать все правильно, а не испортить. Ударишь в середину слишком сильно, и она станет тонкой. Работать надо аккуратно, нежно, начиная с краев и продвигаясь к центру… вот так, как бы отжимая плотность к верхушке купола, где ей самое место.

Анакс остановился, вытер лоб тыльной стороной ладони и усмехнулся.

– Сложно? Медленно? Хм, никто и не говорил, что это легко и просто. – Молоток падал и отскакивал, быстро и четко, рука работала с минимальными усилиями. Эффект достигался за счет аккуратности и упорства. – Кроме напряжения, есть еще и давление. Внутренняя часть обрабатывается сильнее и тщательнее, чем наружная. Изнутри напряжение больше, а напряжение есть сила… во всех отношениях. Запомните, мой друг, напряжение изнутри – это сила снаружи, а твердость зависит от того, сколько труда вы вложите в работу. Поймете это – поймете все.

Оранжевый отсвет пламени перекатывался по стальной пластине словно остатки вина по дну серебряной чаши.

– Кажется, я понимаю, что вы хотите сказать, – ответил Бардас. – Но разве металл не может ослабеть, если бить по нему слишком долго?

Анакс кивнул:

– Это кое-что другое. Называется усталостью. Металл достигает состояния, когда дальнейшее напряжение уже невозможно. Появляется усталость. Иногда, когда кажется, что надо нанести еще парочку ударов, проклятая железяка раскалывается как стекло. Это хрупкость. Но вам беспокоиться не о чем, мы взяли самое лучшее. А потом еще и испытание устроим.

Когда он закончил, плоская пластинка превратилась в куполообразную, идеально гладкую, без малейших морщин.

– Она и должна быть гладкая. Там, где нет полной гладкости, есть слабые места. – Анакс поднял изделие на свет, проверить, нет ли каких изъянов. – Хорошая ковка дает форму. Форма – это сила. Посмотрите, вот форма, которая и требуется в данном случае. Можно надеть самые тяжелые сапоги и прыгать на ней целый день, с утра до вечера, не оставив ни единой отметины.

Болло занимался какой-то большой пластиной, придавая ей необходимый изгиб.

– Память, – продолжал Анакс, – через нее достигается напряжение. Дайте металлу память, форму, к которой он должен вернуться, когда что-то попытается ее нарушить. Тогда при любом воздействии он будет стремиться к этой форме, что и дает металлу силу сопротивления. Память – это напряжение, напряжение – это сила. Все очень просто, когда доходишь до сути.

– Сыны Неба… Я буду откровенен с вами… – Бардас замялся. – Мне трудно понять. Вы не против, что я спрашиваю?

Анакс взглянул на него и улыбнулся. Улыбка получилась страшноватая – сдержанный оскал.

– Вы меня спрашиваете… Полагаю, это что-то вроде комплимента. Вы говорите себе, что Сыны Неба – мерзавцы, но этот не такой, как остальные, он почти нормальный. Это показывает, – Анакс сдавил пластину, и она подчинилась ему, выгнувшись в нужную сторону, – что вы ни черта не знаете о Сынах Неба. О нас никто ничего не знает, кроме нас самих. А мы никому не рассказываем.

– Понятно. Извините, я не хотел вас обидеть.

– Невежество не обижает, – любезно ответил Анакс. – То есть я хочу сказать, что оно не обижает человека просвещенного ума. Я скажу вам вот что: я дам вам несколько намеков. Броня для души, вот что такое сведения для ограниченного пользования.

– Спасибо.

– Сыновья Неба, – продолжал Анакс, обрабатывая края нагрудника: он слегка повысил голос, чтобы стук молотка, ясный и чистый, не заглушал его слов. – Сыновья Неба – это вот что. – Он остановил молоток на полпути к цели. – И еще вот это. – Он завершил удар по пластине. – Мы – Сыновья Неба, а этот нагрудник – это вы. Вам никогда не приходило в голову, что все в мире, возможно, имеет какое-то значение? Нет, я говорю не об этом. Слишком глупое обобщение. Но если оно верно, полностью или частично, то Сыновья Неба – это значение. Мы – ось, а все остальное – колеса. Весь мир существует ради нас. Ради облегчения нашей работы.

– Понятно. И что же это за работа?

Анакс улыбнулся:

– Совершенство. Мы совершенны. Все, к чему мы прикасаемся, становится совершенным. Ну, – он слегка сместил палец на рукоятке молотка, – по крайней мере в теории. На практике мы тоже многое разбиваем. Многое портим. Вы понимаете, к чему я клоню, или хотите, чтобы я объяснил подробнее?

– Я понял идею, – сказал Бардас. – Вы – проба.

Анакс остановился и широко усмехнулся.

– Ну наконец-то нашелся человек, который меня слушал. Да, верно, мы – проба. Мы все доводим до совершенства, подвергая испытанию. Предельному напряжению. Вплоть до уничтожения. То, что выдерживает, идет в нашу коллекцию, что ломается, мы отбрасываем как мусор. Подобно всему остальному, это абсолютно просто, когда начинаешь думать в верном направлении.

После того как доспехи прошли рихтовку, Анакс пробил дыры для заклепок, нарезал ремни. Прикрепил замки и сложил все на стол.

– Ну вот. Примерьте, если хотите.

Разумеется, все подошло идеально. Латы облепили Бардаса словно вторая кожа. Сила снаружи, напряжение внутри.

– А испытание? – с улыбкой спросил Бардас. – Как будем проверять?

– Как проверять? – Анакс ухмыльнулся. – Ха, сейчас и проверим. Прямо на вас.