"Неповторимая весна" - читать интересную книгу автора (Патни Мэри Джо)

Глава 7

Донован вернулся в настоящее. Он так сильно сжимал руль, будто хотел согнуть его. Неудивительно, что он старался не вспоминать об этом. Сейчас он оказался почти настолько же сбитым с толку, как в ту их первую ночь.

Жестокая правда заключалась в том, что он украл жизнь Кейт. Именно он имел интересную работу в семейной фирме и теплые, дружеские отношения с ее родителями. Не то чтобы он намеренно отталкивал Кейт. На самом деле он уволился из «Феникса» на следующее же утро после того, как жена его оставила. Он был уверен, что не сможет больше там работать…

Донован сидел на кухне и мрачно опустошал бутылку ирландского виски, когда в дом пришел Сэм. Вылив виски в раковину, Сэм Корси попросил своего зятя вернуться в «Феникс». Сэм выглядел ужасно – как человек, которого разрывают на части. Он был слишком горд, чтобы умолять Донована изменить свое решение, но в то же время отчаянно нуждался в том, чтобы сохранить нормальные взаимоотношения хотя бы с одним из членов семьи, распавшейся так внезапно.

Донован пытался признаться ему во всем, но Сэм не желал слушать. Очевидно, тесть решил, что его разрыв с Кейт был одним из последствий той ссоры, что разделила семью Корси. Кейт поддержала Тома, а Донован, как всегда, остался с Сэмом.

На самом деле все было гораздо сложнее, но поскольку Донован и Сэм очень нуждались друг в друге, на следующее утро Донован вернулся в компанию. И старался изо всех сил, пытаясь заглушить свое горе тем, что работал по шестнадцать часов в сутки. Он стоически дал Кейт требуемый ею развод. Но он не случайно никогда не обращался в церковь с просьбой аннулировать брак. В глубине души он по-прежнему считал ее своей женой, и это было настоящей причиной того, что все его свидания и отношения оставались временными. Ему была нужна Кейт. Только она.

Да, секс с ней одурманивал, но по-настоящему его пленяла только ее душа. Несмотря на то что эта женщина идеально справлялась с ролью холодной аристократки, большую часть времени она была в расположении духа таком же солнечном, как ее блестящие белокурые волосы. Даже просто быть рядом с ней – это уже делало его счастливым. Если они работали в разных частях дома, он время от времени отыскивал ее, чтобы обнять и убедиться: она настоящая, а не волшебный образ из сна.

Кейт, чудесная сама по себе, еще и открыла для него множество дверей. Не ощущая ни малейшей скованности в любом окружении, она помогла и ему отбросить стеснение. С ней он обрел настоящую семью. Не то чтобы его родственники не были к нему добры, – многочисленные дяди и тети обиделись бы, если бы узнали, что он никогда не чувствовал себя членом их семей. Но Донован не принадлежал никому, пока не появилась Кейт.

Только по его вине их брак распался. Он знал это, и Кейт знала, хотя оба выстроили каменную стену молчания вокруг всего, что окружало их разрыв. После того как Сэм отказался выслушать его признания, Донован никогда не пытался рассказать об этом кому-либо еще. Что касается Кейт, она всегда оставалась очень скрытной в том, что было ближе всего ее сердцу. Ее друзья и семья знали, что не стоит проявлять любопытство и переходить границы дозволенного.

Именно из-за того, что они сохранили в секрете причину своего развода, Сэм самонадеянно решил попытаться снова соединить их. Это казалось предательством того доверия и привязанности, что существовали между Донованом и его бывшим тестем.

Но было ли это предательством на самом деле? Глядя на летящие снежинки, Донован вдруг понял: Сэм доверил ему свою дочь однажды и хотел сделать это снова. Завещание было не предательством, но актом глубочайшего доверия. Ответственность, которую мертвый человек возложил на живых.

Хотя сегодня Донован видел Кейт только на протяжении часа, ему стало ясно, как сильно она отличается от той девушки, в которую он когда-то влюбился. Вся ее открытость исчезла, и в глубине души он был уверен, что вина за это – на его совести.

Он был обязан ей гораздо большим, чем мог возвратить, и завещание Сэма давало ему шанс исправить ошибки. Если вести себя достаточно мудро, был шанс загладить то, что он когда-то натворил.

Придется действовать с величайшим терпением и заботой, или она в мгновение ока снова сбежит в Сан-Франциско. Он должен был завоевать ее доверие.

Снова стать ее другом, ведь когда-то они были самыми близкими друзьями.

Обдумав все, Донован вывел джип на дорогу и направился домой. Похороны Сэма и встреча с Кейт уже сделали этот день невыносимо тяжелым, и ситуация, конечно, еще усложнится. Но сейчас по крайней мере ему было о чем подумать.

Об искуплении своих грехов.

Комната Кейт почти не изменилась со времени ее отъезда, и она вздрагивала каждый раз, входя туда. Не то чтобы Джулия сохраняла спальню дочери как музей – ее мать была слишком прагматичной для этого. Но здесь все еще было много ее личных вещей, потому что Кейт намеренно решила налегке войти в семейную жизнь с Донованом. Надо было начинать вместе на равных. А поскольку, кроме книг и одежды, у него почти не было вещей, Кейт не хотела заполнять их новое жилище предметами, принесенными из родительского дома.

Так что в старом книжном шкафу до сих пор стояли ее любимые детские книжки, которые, как решила в то время Кейт, она заберет, когда у них появится первый ребенок. Яркие скандинавские коврики, выбранные по совету матери, лежали на полу, а стеганое одеяло со звездами, украшавшее кровать, они вместе с Джулией сшили сами во время летних каникул двенадцатилетней Кейт. То лето было последним летом ее детства. На следующий год она стала подростком с совершенно другими интересами. Без сомнения, Джулия предчувствовала это, потому и затеяла совместное шитье.

Пребывание в своей комнате в родительском доме возвращало Кейт к добрым старым временам, когда она верила в то, что все истории заканчиваются счастливо. Чувствуя себя древней, циничной старухой, она снова позвонила в Сан-Франциско, чтобы вернуться к реальности.

Ее партнерша по бизнесу ответила немедленно:

– Чен и Корси. Чем могу помочь?

– Как поздно ты работаешь. – Кейт откинула голову и закрыла глаза. – Поговори со мной о чем-нибудь, Лиз. Расскажи, как продвигается проект Танаки и что новенького натворил его родственник, сантехник. Расскажи, как протекает нормальная, рутинная человеческая жизнь.

– Что, дела настолько плохи?

– Устала, вот и все.

Но Лиз было невозможно обмануть.

– Похоже, тебе необходима подружка. Хочешь, я завтра прилечу в Мэриленд? Клиенты могут подождать пару дней.

– Тебе зачтется на небесах это предложение, но не стоит. Просто сегодня был такой… трудный день.

– Конечно, – печально проговорила Лиз. – Когда умерла моя мама, я… – Она не договорила. – Ты просила отвлечь тебя, а не ударяться в воспоминания. Жаль, что тебя тут сегодня не было. Утром звонила Дженни Гордон. Она вымоталась после работы в Чикаго и решила, что самое время вернуться домой. Так я пригласила ее в ресторан пообедать, и уж мы насплетничались вволю.

Дженни была подружкой Кейт и Лиз, когда они все вместе изучали архитектуру в Беркли. Молодые женщины даже мечтали, что когда-нибудь будут работать бок о бок, но Дженни вдвоем с другом уехала на Средний Запад. Друг оказался таким же непостоянным, как и ее работа.

– Жаль, что меня там не было, зато теперь мы будем видеться с ней чаще. Дженни уже нашла новую работу?

– Нет пока. Ты же знаешь, как это сложно для архитектора. Незадолго до того, как нам подали десерт, меня посетила гениальная мысль – попросить ее помочь нам несколько дней. Это снимет некоторую напряженность, связанную с твоим отсутствием, и вызволит Дженни из родительского дома. А то ей тяжеловато со стариками.

– Если она захочет, может пожить у меня, пока я не вернусь, – предложила Кейт. – Тому не надо будет заходить каждый день кормить Джинджера.

– Ой, я уверена, что она будет в восторге и за котом, конечно, присмотрит. Завтра дам ей ключи от дома. – Послышалось шуршание бумаг. – Ты вернешься к концу недели?

У Кейт не хватило силы духа снова обсуждать завещание Сэма.

– Я, может быть, задержусь здесь дольше, чем собиралась. Сообщу, когда буду знать наверняка.

– Оставайся сколько надо. Мне тебя не хватает, но с помощью Дженни я наверняка продержусь. – Снова шуршание. – Куда же я задевала список вопросов? А, вот он. Кафель в ванную для Джексонов.

Кейт подумала, что этот разговор прекрасно успокаивает ее нервы. Это была реальность – ее бизнес, ее подруга, дом и кот.

– Если тебе нужна буду я сама или вообще кто-нибудь, чтобы слушать и успокаивающе мычать, то я всегда здесь, – проговорила Лиз, когда они покончили с делами. – Звони. В любое время дня и ночи. И помни, что плакать не только можно, но и нужно.

– Спасибо за… за все, Лиз. – Кейт попрощалась и повесила трубку, чувствуя покалывание в затылке.

Неожиданное появление давней подруги, которой можно было доверять и которая вдобавок обладала всеми необходимыми профессиональными навыками и знаниями да к тому же нуждалась в работе и жилье – все это было так кстати, что казалось перстом судьбы.

Хотя ее рациональная половина негодующе фыркнула при мысли о вмешательстве высших сил, где-то в глубине души Кейт почти верила – существует некая предопределенность, основные направления, по которым движется жизнь. И если дверь открывается в самый нужный момент, то мудрая женщина должна хотя бы задуматься, а не отвергать с ходу предложение войти. Есть хорошая калифорнийская поговорка: «Как быть, как быть? По течению плыть!»

Господи, подскажи, неужели это означает, что она должна поступить в соответствии с завещанием Сэма? Или она видит предзнаменование там, где существует просто стечение обстоятельств?

Позже. Она подумает обо всем этом позже.

Снимая пиджак, Кейт услышала хруст скомканной бумаги и вспомнила о письме отца, которое сунула в карман. Вынула конверт и вздрогнула при виде своего имени, написанного нетерпеливым почерком Сэма. Она слишком устала, чтобы читать его послание сегодня.

Но любопытство победило. Кейт надорвала фирменный конверт «Феникса», присела на край кровати и пробежала глазами строчки последнего послания, которое ей суждено получить от своего отца. Начиналось оно словами:

«Моя милая Кейт!

Не знаю, когда ты это прочитаешь, но бьюсь об заклад, – ты будешь ужасно сердита на меня. Так что даже хорошо, что меня уже нет в живых.

Можешь считать меня надоедливым старым дураком, но клянусь всем самым дорогим для меня, что я всегда желал тебе счастья. Я был уверен, что хоть отчасти, но виноват в том, что вы с Донованом развелись. Я знал, как сильно ты хотела работать в «Фениксе», но нанял именно его. Об этом я никогда не жалел – нельзя было найти работника лучше, так же, как лучшего друга и лучшего зятя. Но все же я должен был пригласить для работы вас обоих, потому что, взяв его и не взяв тебя, я создал проблему.

Ну что ж, теперь я не могу удержать тебя в стороне от «Феникса». Место Ника свободно, а вы вместе с Донованом будете прекрасной командой – такой же, как были супружеской парой.

Но я надеюсь на большее, чем просто партнерство, вот почему я завещал, чтобы вы жили в одном доме. Жить вместе, видеть друг друга за завтраком – это совсем не то, что просто работать вместе. Когда бы мы с мамой ни навещали Донована на Бренди-лейн, я всегда вспоминал, как счастливы вы были, когда ремонтировали мебель вдвоем, или готовили шикарный обед на кухне, или просто сидели на диване и держались за руки в окружении гостей. Может, вы снова будете счастливы.

Боюсь, это похоже на то, что я пытаюсь руководить тобой из могилы, и очень похоже, но даже мне приходится признать, что я не могу заставить никого из вас возобновить отношения, которые вам не нужны. Что я действительно могу сделать – это дать вам шанс. Я знаю, что значит быть молодым и нетерпеливым и загнать самого себя в такой угол, из которого нет выхода. Ты и Донован, возможно, сказали и сделали что-то такое, чему, казалось, нет прощения, но это случилось много лет назад. Может, сейчас самое время оглянуться на то, что было, и решить: а вдруг стоит вернуться?

И вот когда ты перестанешь сердиться на меня, кариссима, тогда, Бог даст, простишь мне мой деспотизм. В конце концов, я итальянец, тут уж ничего не поделаешь.

И надеюсь, ты всегда будешь помнить, как сильно я тебя люблю.

Папа».

К концу письма ее глаза были полны слез. Кейт обхватила подушку и разревелась. Если бы Сэм не погиб при взрыве, она, возможно, никогда не увидела бы этого письма. Очевидно, он написал его сразу после увольнения Ника, когда почувствовал себя брошенным и хотел видеть вокруг всех членов семьи. Наверняка завещание было бы переписано, если она или Донован вступили бы во второй брак, но из-за ужасного совпадения – смерти отца через такое короткое время после того, как он написал это импульсивное письмо, – его слова приобрели некую непреложность. Последняя воля Сэма Корси. Черт побери, ну зачем было напоминать ей, как близки были они с Донованом? Если бы отец здесь присутствовал, она бы его придушила.

О Господи, если бы только Сэм был здесь!

Сжимая мокрую подушку, вконец измученная, она наконец погрузилась в сон.