Патрисия Лэй Дилемма мисс Блам

Глава первая

У Виктории Блам часто возникало чувство, что она родилась под несчастливой звездой, ибо у нее была просто сверхъестественная способность оказываться в неподходящем месте в самый неподходящий момент. Даже в детстве всегда именно ее рука находилась в вазе с печеньем, когда нянюшка входила в детскую, хотя в комнате было пятеро ее братьев и сестер. Так что не приходилось удивляться, что это гибельное проклятие перешагнуло вместе с ней порог ее восемнадцатилетия и обрушилось на нее как раз тогда, когда она собиралась впервые вступить в водоворот светской жизни Лондона.

В этот весенний день, столь круто изменивший ее жизнь, ничто не омрачало счастья Виктории. Она была дома и собиралась заняться своими делами, когда услышала голос кузины в прихожей их фамильного дома в Лондоне.

— Виктория дома? Годфри, мне необходимо увидеться с ней сегодня днем. Да что вы переминаетесь с ноги на ногу, говорят же вам, это срочно!

Виктория улыбнулась, слушая свою кузину Харриет Фарнсворт. Вся жизнь Харриет представляла собой стремительную череду экстраординарных событий, так что о причинах сегодняшних волнений оставалось только гадать. Долго ждать разгадки Виктории не пришлось, поскольку через несколько секунд Харриет промчалась мимо Годфри в комнату, запыхавшаяся и крайне возбужденная. Раскрасневшиеся щеки Харриет недвусмысленно указывали, что случилось нечто из ряда вон выходящее.

— Слава Богу, Виктория, ты дома! Я умерла бы прямо у вас в гостиной, если бы не застала тебя, моя дорогая.

Слова «моя дорогая» служили для Виктории знаком, что у Харриет неприятности. Она всегда была для кузины просто «Виктория», пока та не нуждалась в помощи, но стоило Харриет оказаться в беде, и Виктория сразу становилась «моя дорогая».

Тяжело вздохнув, Виктория отложила в сторону пяльцы. Настроение было испорчено. Визит вполне мог затянуться, поэтому она обернулась к дворецкому и попросила:

— Годфри, будьте добры, скажите повару, пусть приготовит чай для нашей гостьи.

Запыхавшаяся молодая дама тряхнула головой, отметая приглашение.

— Благодарю, но только не сегодня. Я не могу задерживаться.

Видя, что Харриет с нетерпением ожидает, пока они останутся одни, Виктория сказала:

— Хорошо. Тогда вы свободны, Годфри.

Как только дверь за дворецким закрылась, леди Фарнсворт опустилась в кресло с зеленой бархатной обивкой, бросив принесенный с собой пакет рядом на подушку.

— Я попала в ужаснейшее положение, и ты просто обязана быть душечкой и выручить меня.

— Конечно, если это в моих силах, — отозвалась Виктория. Лучше поостеречься давать кузине опрометчивые обещания. — Рада видеть тебя, Харриет. Откуда ты сейчас? Ездила по магазинам? — Она с любопытством взглянула на сверток.

— Это не светский визит, дорогая, хотя я очень хотела бы остаться и поболтать. — Она огляделась. — А где твоя мать?

— Сегодня днем она с визитом у леди Коксвелл. Я думаю, она и несколько дам-патронесс Олмака хотят за чаем обсудить весенний бал.

— Чудно! Только бы удача не изменила мне…

Харриет, которая была двумя годами старше Виктории, походила на свою кузину цветом волос и лица. Они были примерно одного роста и сложения. Но на этом их сходство заканчивалось, ибо Харриет, ветреное дитя, не страдала скромностью и под манерами благовоспитанной девицы скрывала вполне приличный опыт, а Виктория все еще сохранила наивность птенца, не вылетевшего из гнезда. Хотя обе девушки были блондинками с матовой кожей и темно-синими глазами, унаследованными от их матерей, сестер Пеннингтон, они, тем не менее, отличались друг от друга как лебедь от цыпленка.

Гибкая лебединая шея и безупречная соблазнительная фигура были достоянием Харриет, а Виктория, худенькая и угловатая, как мальчик-подросток, явно напоминала цыпленка.

— Как я тебе сказала минуту назад, ты просто должна помочь мне, Виктория. Пожалуйста, ты ведь так и сделаешь? — Харриет наклонилась и коснулась руки кузины. — От твоего ответа зависит моя жизнь.

У Харриет была склонность к драматическим эффектам, так что взволнованный вид кузины и манера, с которой она барабанила по подлокотнику кресла (верный знак, что она замышляет какую-то интригу), вызывали у Виктории скорее любопытство, чем тревогу.

— Но я никак не смогу помочь тебе, пока ты не расскажешь мне, в чем дело. Правда, иногда ты уж чересчур себя взвинчиваешь.

Харриет передвинулась на край кресла, наклонилась вперед и прошептала:

— То, что я собираюсь рассказать тебе, должно остаться между нами. Ты обещаешь, что никогда не расскажешь? Помнишь, как детьми мы, бывало, скрепляли клятвы кровью?

— Я надеюсь, что ты не собираешься попросить меня уколоть палец и поклясться на крови. Мне кажется, что мы несколько староваты для таких забав. — Виктория хмыкнула, взглянув на насупившуюся Харриет. — Я пошутила. Не горюй. Даю тебе честное слово, что сохраню твой секрет. Ну, так что же это за дело такой чрезвычайной важности?

— У меня роман с лордом Хардвиком. — Она ожидала, что Виктория онемеет от изумления, и не ошиблась. — Ну, не совсем роман, но я действительно несколько раз тайком встречалась с ним после вечера у леди Кауарт.

Виктория издала негромкое восклицание и всплеснула руками.

— Клянусь, Харриет, ты решила поиздеваться надо мной!..

— Стала бы я шутить такими вещами? — Харриет взглянула Виктории в глаза, вид ее был серьезен. Убедившись, что кузина поверила ей, она кивнула и продолжала. — Ты знаешь, что никогда… — она схватила руку Виктории и сжала ее в своих. — И ты просто обязана выручить меня.

— Прежде всего, я хочу все узнать о лорде Хардвике. У него скандальная репутация волокиты. Ничего не скажешь, ты выбрала красивого повесу, чтобы пуститься во все тяжкие.

Виктория задумалась на минуту, стараясь переварить это ошеломляющее известие, затем нахмурила брови.

— Кажется, последней сплетней, которую я слышала» был слух о твоей помолвке с лордом Генри Бэконом.

— О Господи, это было давным-давно. О свадьбе почти объявлено. Лорд Хардвик просто… флирт. — В глазах у нее сверкнули огоньки, и она беспечно махнула рукой. — Мне нравится думать, что Нейл Хардвик будет моим последним безрассудством, прежде чем я угомонюсь и займу свое место в лондонском свете. После того как я выйду замуж за лорда Бэкона, меня даже представят ко двору. Разве это не изумительно?

Виктория, не испытывавшая никакого желания быть представленной ко двору, воздержалась от ответа. Вместо этого она предостерегла кузину:

— Лучше бы ты вела себя осмотрительно. Лорд Бэкон никогда не попросит твоей руки, если у тебя окажется, запятнана репутация. И почему ты впутываешься в такие недостойные авантюры? — Она ненавидела отчитывать Харриет, но поведение кузины выходило за всякие рамки. — Я не хочу выглядеть ханжой, но думаю, что ты, дорогая, слишком много себе позволяешь.

— Ох, чтоб у тебя язык отсох! — Харриет сморщила хорошенькое личико в привычную гримасу. Нетрудно было заметить, что она привыкла добиваться своего. А потом на ее щеках появились проказливые ямочки. — Быть влюбленной — так волнующе. Ты обязательно должна испытать это когда-нибудь.

— Я и испытаю, когда появится достойный человек. Гордость Виктории была уязвлена тем, что кузина считает ее наивным ребенком.

— Теперь помолчи немного и дай мне объяснить. Во время встреч с Нейлом я себя не помню от счастья. Он такой дерзкий, такой красивый…

— И такой опасно недоступный для тебя. Я сказала бы, запретный плод. Как мне говорили, он не из тех, кто женится.

— Каждый мужчина оказывается из тех, кто женится, когда встречает подходящую женщину. Она нахмурилась.

— Но лорд Хардвик меня больше не интересует. Его притязания стали чересчур настойчивыми, так что все кончено.

— Тогда в чем дело? Ты явно взволнована, а мне неприятно видеть тебя в таком расстройстве.

Слова Виктории не соответствовали действительности, но так было принято говорить в подобных случаях. По ее мнению, проблемы чаще всего обрушивались на Харриет потому, что та была тщеславна и капризна, как ребенок; но сейчас было неподходящее время для нотаций, поскольку девушка явно находилась в затруднении.

Харриет энергично кивнула головой.

— Ох, я знала, что ты все поймешь и поможешь мне.

— Минутку, — Виктория жестом прервала кузину. — Я не говорила, что помогу тебе. Я только сказала, что с детства знаю твои хитрости и понимаю ход твоих мыслей.

Она сочувственно похлопала Харриет по руке, потому что нервы кузины, кажется, были напряжены до предела.

Обильные слезы затуманили глаза Харриет, грозя пролиться.

— Мама категорически запретила мне поддерживать какие-либо отношения с лордом Хардвиком из-за его скандальной репутации. Это может сорвать мою помолвку с лордом Бэконом. Но у меня возникло пустяковое затруднение, и ты прямо-таки обязана оказать мне небольшую любезность.

— И что же это за любезность? Отрубить голову лорду Хардвику? Скажи мне для начала, что я должна, по-твоему, для тебя сделать? Зная твой характер, я не исключаю, что это одолжение может граничить с преступлением, а я не желаю попасть из-за тебя на виселицу, — поддразнила Харриет Виктория.

— Откровенно говоря, Виктория, послушать тебя, так я совсем… совсем без совести.

Виктория скептически посмотрела на Харриет, но не стала развивать эту тему.

Харриет набрала полную грудь воздуха и снова устремилась вперед, тараторя со всей скоростью, на которую была способна:

— Когда я в последний раз встречалась с лордом Хардвиком, я оставила у него мой золотой браслет. Он послал мне записку, что нашел его под подушкой своего… хм… дивана. Сегодня днем мне нужно пойти забрать его. Я хочу, чтобы ты отправилась за браслетом вместо меня.

— Ты принимаешь меня за дурочку? — Виктория решительно тряхнула головой. — Я не пойду без сопровождения в дом такого распутника, как Хардвик!

— Ну и ханжа ты, Виктория!

— Зато на свадебный рынок я представлю безупречную репутацию, — назидательно ответила Виктория, уязвленная насмешкой кузины.

— Ей-богу, у членов этой семьи такой ортодоксальный взгляд на вещи. Одно небольшое недоразумение, и все уже считают, что я какая-то прокаженная.

— Одно маленькое недоразумение? — переспросила недоверчиво Виктория. — Ты называешь маленьким недоразумением то, что тебя застали в конюшне, целующуюся с ГРУМОМ?

— Я должна тебе напомнить, что я всей душой предана англиканской церкви. — Харриет надула губы.

— Так же, как и король, но он тоже сумасшедший.

— Виктория, дорогая, давай не будем ссориться. Ты поможешь мне или нет?

Тяжело вздохнув, Виктория спросила:

— И что же у тебя за сумасбродный план? — Она предупреждающе подняла палец. — Я не обещаю, что помогу тебе, потому что если меня поймают, то мама заставит меня учить наизусть отрывки из Библии до самого замужества. Поэтому не возлагай на меня слишком больших надежд.

— Все очень просто. Я думаю, что папа меня подозревает и следит за мной. Мы с Нейлом собирались встретиться сегодня днем, и я хочу, чтобы ты пошла туда и сказала ему, что все кончено, и забрала браслет. — Просто. Если ты не появишься, он и так поймет, что ты не придешь. Так в чем проблема?

— Браслет — подарок лорда Бэкона, и если сегодня вечером в опере его на мне не будет, то он что-то заподозрит. Эта гадкая Френсис Ловетт распускает обо мне мерзкие слухи.

— Актриса Френсис Ловетт! Час от часу не легче! У тебя не может быть с ней ничего общего. Каждому свое, дорогая. Она была любовницей нескольких самых распущенных придворных. — Виктория с подозрением взглянула на Харриет. — Не она ли сейчас любовница Хардвика? Ты не можешь быть соперницей такой женщины.

Щеки Харриет зарделись.

— Послушай, дурочка, я и не собиралась становиться любовницей лорда Хардвика. У меня был с ним безобидный легкий флирт, и я всего лишь хочу получить обратно свой браслет. Я могу тебя заверить, что лорд Хардвик — дело прошлое. Я не вышла бы замуж за него, даже если бы он явился к папе и попросил разрешения встречаться со мной.

— Вряд ли ему представится такая возможность, если дядя Клод застанет тебя с ним. Тебя отправят в Даннелон-Касл с такой скоростью, что только пелерина будет развеваться на ветру.

— Я не желаю спорить с тобой, Виктория. Я должна была встретиться сегодня с лордом Хардвиком, и от тебя требуется только передать ему эту записку, взять браслет и примчаться обратно домой. — С этими словами она всунула записку в ладонь Виктории.

В этот момент Виктория отложила свое рукоделие и в ужасе уставилась на кузину, ибо только сейчас до нее дошло, что Харриет говорит серьезно.

— Небеса милосердные, ты принимаешь меня за полную идиотку. Я не могу сделать ничего подобного. Представь, какой разразится скандал, если меня застанут в доме мужчины. Пошли свою горничную или… — она запнулась, подыскивая, кого еще можно было послать, — ну, грума… или своего личного секретаря. Кого угодно, кроме меня. Ты понимаешь, что у мамы случился бы удар, решись я на такое.

— Право, Виктория, я ведь не прошу тебя заводить роман с лордом Хардвиком, даже если бы ты была в его вкусе. — Заметив хмурый взгляд кузины, Харриет поспешила исправить свою оплошность. — Я имела в виду, что ты совсем юное, неиспорченное дитя, и тебе недостает качеств светской дамы.

— Ты подразумеваешь, нравственной распущенности, — презрительно фыркнула Виктория, испытывая жгучее страдание от подобной характеристики. Ей до тошноты надоело, что с ней обращаются как с ребенком, хотя она была почти одного возраста с Харриет. — Ты можешь считать, меня синим чулком, но я разбираюсь в ваших светских обычаях намного лучше, чем ты думаешь. — Вот так-то, она высказалась и была очень довольна.

Кровь бросилась Харриет в лицо, но сейчас она просто не могла допустить, чтобы спор перерос в раздор между ними.

— Ты просто ищешь повода для ссоры, чтобы уклониться от решения. Я знаю тебя, моя дорогая. Теперь прими мои извинения и прости меня. — Она взяла маленькую руку Виктории и сильно сжала ее в своих ладонях. — Мы из одной семьи, и ты ведь не захочешь, чтобы наше доброе имя было опорочено?

Видя, что эта тактика не привела к успеху, Харриет попробовала зайти с другой стороны.

— Ну, хорошо, я признаюсь. Лорд Хардвик и я не встречались тайно, как я тебе наговорила. Она ухмыльнулась, взглянув на сдвинутые брови Виктории, и продолжала исповедь: — Ты казалась настолько готовой заклеймить меня в качестве образца распущенности, что я чуточку преувеличила. У нас вовсе не было восхитительного флирта, в который я заставила тебя поверить. Мы всего лишь прятались на балах по укромным уголкам и болтали. Может, мы даже и шепнули друг другу несколько фривольных словечек, но я была в его доме только однажды, и в тот раз как-то потеряла свой браслет.

Она вскочила и принялась мерить шагами комнату, время от времени поглядывая на Викторию и пытаясь определить ее реакцию.

— Ты видишь, что это было невиннейшим занятием, и если ты возвратишь мой браслет, то я клянусь, что в жизни не сделаю снова такой глупости.

— Я все-таки не понимаю, почему ты не можешь послать свою горничную за этим несчастным браслетом?

— И чтобы слуги начали сплетничать? — Она решительно покачала головой. — Об этом не может быть и речи.

— Ну, если уж ты настолько заботишься о своей репутации, то почему ты с самого начала умудрилась так оплошать?

Каждая крупица здравого смысла Виктории восставала против затеи Харриет. Нельзя было дать кузине обвести себя вокруг пальца, но она чувствовала, что обаяние Харриет поколебало ее.

Харриет прекратила расхаживать, пристально посмотрела на Викторию и покачала головой.

— Ей-богу, моя дорогая, в этой головке совсем нет места романтическим мыслям.

— Есть, можешь не сомневаться. И перестань упрекать меня, если все дело в твоей неосторожности. У меня-то сейчас никаких проблем нет.

— Только потому, что ты никогда не рискуешь. У тебя никогда в жизни не было приключений. — Она увидела, как шею Виктории стала заливать краска, и поняла, что нащупала больное место. — Признайся откровенно, ты совершила когда-нибудь хоть один поступок без одобрения мамы.

— У меня достаточно здравого смысла, чтобы вести себя так, как подобает леди, если ты это имеешь в виду. Я бы никогда не позволила себе ничего такого, что сделало бы меня предметом пересудов толпы и сокрушило бедную маму. Но вряд ли из-за этого я стану кандидатом в монахини, дражайшая кузина. — Виктория знала, что Харриет поддразнивает ее, и, тем не менее, была раздосадована.

— Нет, это просто подтверждает мою точку зрения. Если бы тебе пришлось передать эту записку лорду Хардвику и забрать браслет, и. Боже упаси, если бы тебя у него застали, то никто, даже твой злейший враг не поверил бы, что у тебя с ним свидание. Любой сразу понял бы, что это недоразумение и только.

Эти слова произвели впечатление на Викторию, хотя казались странной причиной для уступки.

— Я думаю, ты права. — Виктория кивнула и глубоко вздохнула, с отсутствующим видом расправляя складки своего платья и размышляя, какие бы еще выставить аргументы против этого безумного предприятия. — И все-таки мне даже странно представить себе, что я могу принять участие в твоем замысле. Здравый смысл подсказывает мне, что не следует слушать тебя.

Видя, что сопротивление Виктории слабеет, Харриет снова схватила ее руку.

— Ах, я знала, что ты поймешь и поможешь мне!

— Постой! Я не сказала, что согласна. — Викторию охватила тревога, сердце заколотилось. Она с трудом проглотила слюну. Так трудно устоять против Харриет.

— О, я знаю, что ты согласишься. И это такая несложная задача. Все, что от тебя требуется — вручить Хардвику эту записку, попросить мой браслет и удалиться. Две минуты, а может, и меньше.

Харриет схватила сверток, лежащий рядом с ней, и быстро его раскрыла.

— Посмотри, что я принесла. Это шляпа с густой вуалью. Она скроет твое лицо, и даже лорд Хардвик не узнает, кто ты такая.

— Если я соглашусь сделать это, пообещаешь ли ты никогда больше не встречаться с лордом Хардвиком, и вести себя как подобает до самой свадьбы с лордом Бэконом?

— О, моя дорогая, даю тебе честное слово. Только помоги мне выпутаться из этой переделки, и я стану образцом добродетели. — Она кинулась обнимать Викторию.

— Ладно, но лучше не подводи меня. Это последняя авантюра, из которой я намерена тебя вызволять.

Виктория старалась выглядеть строгой, хотя страх и мрачные предчувствия тончайшими иголочками покалывали ее.

— Ох, ты такая душечка! Неудивительно, что у нас крепкая дружба с самого детства.

— Мама заподозрит неладное, если я не закончу вышивать этот платок к ее возвращению. Он предназначен в подарок викарию к его дню рождения в субботу.

Виктория предпочла бы, чтобы Харриет не касалась их детства: это вызывало у нее воспоминания о том, сколько раз Харриет была вдохновителем дерзких проделок, а ловили и наказывали одну бедную Викторию. Она любила свою кузину, но нынешнее предприятие было нешуточным.

— Что ж, дай-ка это мне. — Харриет протянула руку и взяла у Виктории пяльцы с незаконченной вышивкой. — Я останусь здесь и закончу узор, пока ты ездишь. Ты знаешь, что я замечательно вышиваю. Нянюшка всегда говорила, что мои вышивки лучше, чем у монахинь.

— Не мешало бы еще, чтобы твоя мораль не отставала — неодобрительно бросила Виктория, а затем, смирившись, встала. — Хорошо, дай вуаль. Нужно ехать немедленно?

Харриет взглянула на часы, которые монотонно тикали на мраморной каминной полке.

— О, боже мой, да! Тебе надо поспешить. Сейчас три часа, а я должна вернуться домой вовремя. В шесть приедет лорд Бэкон. Давай я помогу тебе одеться.

— Я поеду в этом платье. Оно достаточно хорошо для того дела, которое мне предстоит исполнить.

Видя, что кузина нахмурилась, она добавила:

— Поверх него я надену синюю ротонду. Она подойдет к этой жуткой шляпе, которую ты держишь.

Мой наряд не имеет значения, поскольку я намереваюсь войти, вручить записку, получить твой браслет и уйти. Могу заверить тебя, что не имею ни малейшего желания болтать с милордом и уже совершенно точно не хочу, чтобы меня кто-либо еще там увидел. В сущности, и сам милорд не должен знать, кто я.

— Ты абсолютно права. Вот, надевай шляпу и не забудь записку. Куда ты положила ее?

Виктория вынула конверт бежевого цвета и помахала им перед носом Харриет.

— Я ничего не забуду. Я не растяпа.

— Только не потеряй ее, — Харриет отступила назад, чтобы осмотреть Викторию, затем кивком выразила свое одобрение. — Никто в жизни не узнает тебя. Я так и думала, что вуаль сделает свое дело.

Она потянула носом воздух, затем порылась в ридикюле, вытащила оттуда пузырек с туалетной водой и опрыскала Викторию.

— Теперь ты даже пахнешь по-другому. От тебя всегда веет вереском или лавандой, так что это введет в заблуждение любого, если вдруг ты столкнешься с кем-нибудь знакомым.

— Что это за ужасный запах? — Виктория сморщила нос, отмахиваясь от резкого сладкого аромата, окутавшего ее.

— Это восточный мускус. На днях в лавке хозяин сказал мне, что Френсис Ловетт покупает его целыми флаконами. Я вообразила, что он замечательно пахнет.

— У него, безусловно, ни с чем не сравнимый аромат. Тут ты права. Вряд ли кому-нибудь придет в голову, что я могла выбрать подобные духи.

Виктория порывисто сдернула ротонду с вешалки и набросила ее на плечи. Грациозной походкой она прошла через комнату к большому зеркалу в позолоченной оправе и вгляделась в свое отражение. Пристальный осмотр убедил Викторию, что никто не сможет узнать ее, пока она не заговорит.

Когда вуаль была прикреплена и ротонда застегнута на все крючки, Виктория нервно хихикнула.

— Это скорее проказа, не так ли?

— Безусловно. Теперь отправляйся. У нас нет ни минуты лишней. Ты просто тянешь время, — и Харриет слегка подтолкнула кузину к двери.

— Можно воспользоваться твоей каретой?

— Конечно, нет, глупая ты гусыня. Тебя немедленно узнали бы.

— Я не очень-то опытна в тайных свиданиях. Что же мне делать? Я не могу просить Джеймса подать наш кабриолет.

— Господи, Виктория, до чего же ты наивна! Как только отойдешь от дома, возьми кеб. Вот деньги на проезд. — Она сунула в руку Виктории несколько монет. — Здесь более чем достаточно, чтобы оплатить твое путешествие. И не забудь попросить кучера обождать тебя. Возвращайся обратно как можно скорее.

— Не волнуйся. Я вернусь не позже чем через час. Виктория упрятала деньги в ридикюль и направилась к выходу.

— Записка! Где записка, которую я должна отвезти?

— В кармане ротонды. А теперь, горе мое, хватит копаться. Иди. Я закончу платок. Пора, а то вернется тетя Джейн, и вопросов не оберешься.

Издав легкий смешок, Виктория высоко вскинула голову, сделала глубокий вдох и голосом, в котором звучало намного больше храбрости, чем она ощущала, произнесла:

— Я уже иду. Молись за меня.

— Передай лорду Хардвику, что я всегда буду любить его!

— Я не сделаю ничего подобного! — Виктория уперлась руками в бока и капризно топнула ногой. — Ты обещала.

— Я просто дразню тебя. Ну, пора идти.

Осмотрев для начала улицу, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, Виктория быстро спустилась по ступеням и пошла прочь от дома. Стоял хмурый день начала апреля, и легкий ветерок охлаждал ее горящие щеки. Для надежности она крепко прижимала к себе ридикюль, пока быстро шла по улице. Когда ее уже нельзя было увидеть из дома, Виктория огляделась по сторонам в поисках кеба. Мимо проехало несколько карет, но она каждый раз опускала голову, чтобы ничей взгляд не смог проникнуть за вуаль и обнаружить ее.

Через несколько минут послышался звук лошадиных подков по булыжной мостовой, и Виктория ринулась на обочину, энергично размахивая рукой. Наемный экипаж подъехал к краю тротуара, и кучер спрыгнул, чтобы открыть перед ней дверь. Виктория быстро назвала адрес дома лорда Хардвика по Грейт-Стенком-стрит, и, поднявшись в карету, укрылась в ее темной глубине. И только когда она опустилась на кожаное сиденье, сердце ее стало биться ровнее. Виктория заглянула в щелку закрытого ставнями окна, чтобы проверить, нет ли рядом другой кареты, но улица оставалась пустынной.

Лорд Хардвик жил не более чем в десяти кварталах от дома Виктории, а лошади бежали очень быстро. И кеб замедлил свой ход намного раньше, чем она собралась с духом, но когда кучер открыл дверь, она сделала глубокий вдох и приготовилась выходить.

— Будьте добры, подождать меня, — коротко приказала она кучеру.

— Прошу прощения, мэм, но я предпочитаю получать плату за проезд, когда пассажир выходит, пусть вы и леди. Он обращался к ней смиренно, но в его голосе звучала решимость.

— Ах, вот, держите, если вам так хочется, — она сунула монету ему в руку и едва дождалась сдачи.

Затем она расправила плечи, высоко подняла голову и прошествовала к выложенным кирпичом воротам с бронзовой табличкой, на которой было начертано: «292, Грейт-Стенком-стрит». Лязг железных ворот, захлопнувшихся за ней, отдался в ушах Виктории похоронным звоном, и она невольно поежилась.

— Я не делаю ничего дурного, — напомнила она себе. Харриет специально наказала ей пройти к боковому входу, чтобы избежать столкновения с дворецким или с другими слугами. По ее словам, каждый день в это время лорд Хардвик работал в библиотеке.

Пройдя по дорожке вокруг дома, Виктория увидела высокую застекленную дверь, которая вела в библиотеку. Она робко постучала.

— Входите, любовь моя, — послышался мужской голос из полутемной комнаты. — Я уже готов был подумать, что вы изменили свое намерение.

— Я… — начала Виктория, и только она собралась сообщить, что у нее есть для него записка, как очутилась в объятиях сильных мужских рук, откинувших вуаль с ее лица.

В комнате было темно. Виктория открыла рот, чтобы запротестовать, но к ее крайнему изумлению, мягкие губы жадно прильнули к ее губам, принудив ее к молчанию. Сначала она была захвачена пьянящим ощущением первого в своей жизни поцелуя — голова кружилась, а все ее существо ликовало от пленительного ощущения. Но, наконец, она обрела власть над собой и начала вырываться, стараясь освободиться.

Она упиралась руками в грудь мужчины, пока он не отпустил ее, но у нее уже подкашивались колени. Отступив на шаг, Виктория споткнулась, и он проворно протянул руки, чтобы подхватить ее прежде, чем она упадет в обморок.

— Боже милостивый, кто вы? — воскликнул он, в удивлении уставившись на Викторию. Хардвик не узнал молоденькую девушку, которая в свою очередь смотрела на него испуганными глазами.

Поддерживая Викторию, он сердито разглядывал ее.

— Что вы делаете в моем доме? — Виктория пыталась подумать об объяснении, но из ее маленького круглого ротика вылетело только хорошенькое «ох». И вместо ответа она взглянула в карие глаза лорда Хардвика, чувствуя, что растворяется в них. Вблизи его лицо с твердым подбородком и тонкими морщинками, которые смех прочертил у глаз, было даже красивее, чем — то, что сохранилось в ее памяти. Неудивительно, что Харриет рискнула всем, чтобы быть с этим ветреным человеком. Он был так высок, что голова Виктории едва доставала ему до сердца, и она слышала его глухие удары, пока ее щека покоилась на его груди. Виктория остро ощущала прикосновение его сильных рук и понимала, что если бы он отпустил ее, она не устояла бы на ногах. Неужели виной тому был первый поцелуй?

Хардвик уже был готов заговорить снова, когда услышал, что дверь тихо открылась, и раздался знакомый женский голос.

— Что здесь происходит?

Обернувшись, оба участника сцены увидели в дверях знаменитую актрису Френсис Ловетт, которая пристально смотрела на них, а в глазах ее полыхало пламя.

Высокая пышная женщина с рыжими волосами, зачесанными кверху и подхваченными перламутровыми гребнями, свирепо сверкала зелеными глазами. Даже в полутемной комнате торжествовала ее красота, статность фигуры, ее плавные изгибы. Но сейчас они видели устремленный на них взгляд разъяренной кошки и гневную презрительную усмешку. Виктория понимала, что так выглядит оскорбленная женщина, и сердце у нее ушло в пятки. Она хотела прекратить сцену, но ни звука не слетело с ее губ, она лишь виновато смотрела на вошедшую.

— Ну, здесь поработал сам дьявол, — простонал Хардвик, отдернув руки с талии Виктории жестом, исполненным вины. Никто лучше него не знал вспыльчивый нрав его любовницы, и хотя за себя он ничуть не опасался, ему казалось несправедливым, чтобы Френсис обрушилась на эту симпатичную крошку, которая в своем ошеломлении походила на пойманного дикого зверька.

Виктория молча переводила взгляд с одного на другого. Что она могла сказать? Отвернувшись от Френсис, она обратилась к Хардвику.

— Я пришла за золотым браслетом. Видя его замешательство, она осмелела:

— Милорд, разве у вас нет браслета, принадлежащего моей знакомой даме?

— Вы имеете в виду этот? — спросил Хардвик, вытаскивая золотой браслет из кармана бархатной куртки и показывая ей. Хардвик разглядывал ее все в том же смятении.

— Да, — вскричала Виктория, выхватывая у него браслет.

Дрожащими пальцами она всунула ему в руку скомканную записку Харриет и, не говоря ни слова, выбежала из комнаты. Слезы струились по ее лицу, а в ушах эхом отдавался бессердечный смех Френсис Ловетт.

— В хорошенькую история я попала, — жалобно пробормотала Виктория, забравшись в кеб и приказав кучеру гнать так, как будто на пятках у него висят все гончие ада.