"Негасимое пламя" - читать интересную книгу автора (Филлипс Патриция)

Глава 20

Сгустились сумерки, а его все не было, и Джессамин металась на постели всю ночь до утра, воображая себе все ужасы, что могли случиться с любимым. К тому времени как Рис вернулся, солнце стояло уже высоко. Когда же наконец со двора донеслось конское ржание и грохот подков, сил у нее почти не было. Всхлипнув от счастья, она упала грудью па подоконник. Там, во дворе, был Рис со своими воинами.

Соскочив с коня, он торопливо направился к дверям.

Поскольку у Джессамин с собой не было почти никаких вещей, времени на сборы практически не потребовалось. Всю ночь напролет Рис провел в седле, собирая своих людей, и теперь они нетерпеливо ждали, готовые тронуться в путь.

Большая часть отряда поджидала своего командира у подножия холма. Джессамин показалось, что он спешит, — Рис обнял ее и торопливо прижал к себе, извинившись, что приходится думать и о собственной безопасности. Он не рассчитывал, что ему потребуется столько времени, чтобы после битвы с англичанами собрать своих людей.

Вскочив в седла, маленький отряд поспешно направился к подножию холма.

Там их поджидали остальные. Украдкой рассматривая молчаливых валлийцев, Джессамин заметила, что многие из них вели в поводу лошадей, навьюченных тюками и одеялами. Судя по всему, они навсегда возвращались домой, в свою любимую долину.

Странно было только, почему так спешит Рис — ведь не прошло и нескольких часов, как закончилась битва под Брин Гласе. Оказалось, что для отрядов Глендовера это было обычным делом. Многие из тех, кто приходил сражаться под его знаменами, были простые крестьяне, которые не могли надолго отлучаться из дому. Валлийский вождь не видел особого смысла в том, чтобы содержать регулярную армию. А небольшие летучие отряды доставляли англичанам куда больше хлопот. Поэтому воины собирались и уходили, когда хотели, так что порой он и сам не знал, какова же численность его войска. Когда в стране наступал мир, воины Глендовера с радостью возвращались к своим семьям, пахали, сеяли и собирали урожай. Но стоило только их вождю бросить клич, и в мгновение ока со всех окрестных долин к нему стекались люди.

Рис смущенно извинился. Он не успел переодеться, и на нем все еще была пропитанная кровью одежда. Похоже, он не брился по крайней мере последние несколько дней и почти до самых глаз зарос курчавой черной бородой. Он так отличался от того человека, которого она знала и любила, что Джессамин не могла заставить себя отвести от него взгляд. Впрочем, подумала она, раз уж ей суждено стать его женой, придется привыкать к тому, как он выглядит после боя. И пока не затихнет вражда между валлийцами и англичанами, она так и не узнает заранее, когда Оуэн Глендовер призовет своих людей.

Они долго скакали на север, торопливо погоняя коней. Горная тропа была такой узкой, что бессмысленно было даже пытаться перекинуться хотя бы словом. Рис чувствовал себя здесь как дома, то и дело сворачивая с тропы, чтобы срезать путь. Но Джессамин не могла избавиться от мысли, что между ними постепенно вырастает глухая стена отчуждения. Он, казалось, не знал, о чем с ней говорить. А ей этот угрюмый, суровый человек ничем не напоминал прежнего Риса. Сердце Джессамин болезненно сжалось, она не понимала, чем вызвана такая перемена, и боялась этого.

К счастью, за весь долгий путь им ни разу не встретились англичане. От других Джессамин узнала, что сторонникам Глендовера удалось наголову разбить англичан. Это была месть за весь тот ужас, что сеяли англичане, проходя через разрушенные и сожженные деревушки Уэльса.

Не прошло и недели, как они пробирались к северу через горы. И с каждым днем Рис все больше отдалялся от нее. Джессамин не переставала ни на минуту ломать голову, в чем же она провинилась. Вдруг она вспомнила, когда это началось — в тот самый день им на дороге встретился гонец из Трейверона. Он привез целую сумку писем для Риса. Это было как раз на второй день их пути по дороге из Пилета. Она вспомнила, как Рис прочел эти письма и брови его сурово сдвинулись, а лицо потемнело от гнева. С того самого дня в их отношениях произошел перелом.

И хотя вокруг была такая красота, что захватывало дух, но в том подавленном состоянии, в котором находилась Джессамин, она едва замечала это. Везде, насколько хватало глаз, склоны холмов были сплошь усеяны цветами. Стыдливо выглядывали из зеленой травы анютины глазки, пурпурные звездочки наперстянки радовали глаз, а над ними горделиво раскачивались темно-голубые и лиловые фонарики колокольчиков.

Суровые отроги гор оживляли бесчисленные ручейки и крохотные речки, казавшиеся издалека белоснежными ленточками, которыми какой-то великан украсил мрачные скалы. У их подножия зеленели леса, в ветвях могучих дубов щебетали птицы.

Они ехали вдоль побережья, и прохладный ветерок доносил до них соленый запах моря.

Со всех сторон, куда ни кинь взгляд, были горы, прямо перед ними горделиво вздымалась громада Сноудона. Его покрытая снежной шапкой вершина глубоко вонзалась в пухлое подбрюшье затянутого тучами неба. Джессамин припомнила, как сэр Ральф рассказывал, что здесь, у подножия Сноудона, где лежит дивной красоты горное озеро, обычно собираются войска Оуэна Глендовера. К счастью, он не знал точно, где это. Иначе, мрачно усмехнулась про себя Джессамин, в своей безумной жажде мести он не преминул бы ринуться в горы на поиски Риса.

В первый же вечер, как только они остались наедине, Джессамин рассказала Рису, что сэр Ральф поклялся убить его, но тот только рассмеялся. Ведь англичанин мог убить его не раз, когда они сошлись в смертельном бою, но это оказалось ему не по силам. Похоже, Рис ничуть не сомневался, что на этом все кончилось. Но Джессамин была уверена в обратном. Она еще не забыла дьявольскую гордость сэра Ральфа Уоррена. В его глазах Рис подло похитил то, что он уже привык считать своим, — женщину, которую он безумно хотел. И Джессамин ничуть не сомневалась, что адское пламя мести до сих пор горит в его груди.

К тому времени, как им удалось на исходе дня добраться до затерянного в горах крохотного постоялого двора, дождь уже промочил их насквозь. Соленый, пахнувший морем ветер безжалостно хлестал по лицу усталых всадников. Джессамин с трудом облизнула слипшиеся губы — на них остались капли соленой влаги. Словно слезы, горько подумала она, и это сравнение заставило ее еще больше упасть духом. Девушка упрямо тряхнула головой. Пусть так, решила она, если Рис не желает рассказать, что же такого было в тех письмах, она сама начнет этот разговор.

Маленькая комнатка, куда они вошли, была битком набита людьми. Уставшие, продрогшие воины жались к очагу, в котором приветливо горел огонь, кидая янтарные блики на стены, обшитые потемневшими от времени дубовыми панелями. Ужин, который им принесли, не отличался разнообразием, эль не был сдобрен пряностями, но что за важность? Приятное тепло, шедшее от очага, и крыша над головой — вот и все, что было нужно им в эту ночь. Люди Риса быстро повеселели. Командир объяснил им, что дождь будет лить как из ведра до тех самых пор, пока не начнется отлив. Так было всегда: морской прилив нес за собой шквал с мокрым снегом, а порой и градом, с яростью обрушиваясь на землю, и так же неизменно исчезал с отливом.

Как и всегда, единственная имевшаяся в доме спальня была предоставлена в распоряжение Джессамин и Тэнси. И хотя девушка была безумно счастлива провести ночь в теплой постели, а не где-нибудь в конюшне на охапке соломы, но ее невольно раздражала невозможность остаться с Рисом наедине. Внизу, где возле очага грелись воины, стоял такой шум, что нечего было и думать поговорить с Рисом и выяснить все начистоту. И если он считает невозможным или не хочет провести с ней ночь, то пусть хотя бы поднимется вместе с ней, мрачно подумала Джессамин в конце концов, пришло время серьезно поговорить.

Покончив с ужином, она повернулась к нему;

— Рис, нам надо поговорить. Пожалуйста, поднимись ко мне в комнату.

Он бросил на нее суровый взгляд. Лицо его было мрачным, будто маска каменного идола.

— Не думаю, что тебе придется по душе мужчина, от которого еще воняет пролитой кровью, — угрюмо проворчал он.

— Я хочу поговорить с тобой, — нетерпеливо повторила Джессамин, чувствуя, что в груди понемногу закипает гнев. — Вес остальное будет зависеть от тебя.

Слабая улыбка тронула его губы, и Рис наклонил голову.

— Хорошо, — неохотно пробурчал он. С грохотом отодвинув в сторону скамью, он последовал за Джессамин.

Крохотная комната, где она должна была провести ночь, находилась прямо под крышей. Из-за этого потолок опускался настолько низко, что Рису пришлось согнуться чуть ли не вдвое, чтобы не разбить себе лоб.

Пока он закрывал за собой дверь и зажигал оставленную на столе свечу, Джессамин заставила себя молчать, хотя внутри у нее все кипело. Но едва он обернулся, как она накинулась па пего.

— Что происходит? — возмутилась она, изо всех сил стараясь не выдать того мучительного страха, который давно терзал ее.

— Неужели вы позабыли, леди, в какой кровавой каше мы только что побывали?! Битва, между прочим, была нелегкой, так что сейчас у меня нет ни сил, ни охоты играть роль галантного кавалера! — огрызнулся Рис.

— Нет уж, дело не в этом! Что-то ужасное встало между нами. Днем мы никогда не остаемся одни, ни на минуту. А все ночи ты проводишь вместе со своими людьми…

— Можешь мне поверить — если я не остаюсь у тебя на ночь, то это вовсе не потому, что не хочу! — рявкнул он.

— Не остаешься на ночь?! Да ты за целый день едва скажешь мне пару слов! — в бешенстве выкрикнула Джессамин. Глаза ее засверкали так, что он невольно попятился. — По крайней мере имей мужество сказать мне, из-за чего ты злишься. Уж на это-то я имею право!

И такая боль слышалась в ее голосе, что сердце Риса дрогнуло. Он устало провел рукой по лбу.

— Ладно… все равно уж. Я и так слишком долго откладывал. Садись, Джессамин.

Девушка неловко пристроилась на самом краешке постели. Ожидая, что он скажет, она нервно комкала в руках край шерстяного одеяла, не замечая, что грубая ткань колет ей пальцы.

Подняв свечу, Рис переставил ее поближе. Потом, порывшись в кармане кожаного дублета, дрожащими пальцами вытащил несколько смятых листов.

Джессамин узнала письмо, которое привез гонец. Так и есть, стало быть, она не ошиблась, все дело в нем. И хотя Рис ни словом не обмолвился о том, что же было в злополучных письмах, но с тех самых пор между ними выросла глухая стена.

— Ну-ка, как ты объяснишь мне это? Бери, читай, ты ведь этого хотела? — Рис протянул ей туго скрученный листок, на котором, словно капля крови, багровела маленькая печать из алого воска.

При виде свернувшейся в клубок гадюки — слишком хорошо знакомого ей герба Кэйтерс-Хилла — желудок Джессамин скрутила ледяная судорога страха. Итак, она не ошиблась — все дело в письме. Сэр Ральф сдержал данное им слово и позаботился известить Риса о скорой женитьбе на Джессамин. Она торопливо пробежала глазами письмо, горько упрекая себя за то, что поспешила осудить Риса. Теперь она поняла, что творилось в его душе. Любой, кому попало бы в руки это письмо, мог бы с чистой совестью поверить, что они с сэром Ральфом безумно влюблены друг в яруга. Негодяй! Он даже не постеснялся пригласить Риса поздравить новобрачных… если он осмелится!

С трудом дождавшись, пока она дочитает письмо, Рис наконец дал волю гневу:

— Ну, что скажешь, любовь моя? Эти новости вряд ли стали бальзамом для моего измученного сердца!

— Я знала, что он напишет тебе. Так что ты хочешь услышать от меня?

— Проклятие! Поклянись, что здесь нет ни слова правды!

— Это правда, Рис. Сэр Ральф хотел жениться на мне. Я ответила отказом, и тогда он похитил меня. У меня не было другого выбора.

— И это все, что ты можешь сказать?!

— Что ты хочешь услышать от меня?! Что я была до смерти рада, когда он предложил мне стать его женой?! Боже милосердный… — зарыдала она, пораженная в самое сердце тем, что он отказывался понимать. — Ты же сам знаешь, как я безумно ненавидела этого человека!

— Ненавидела?! И согласилась стать его женой!

— Никогда я не соглашалась! Но если ты соизволишь вспомнить, то моего согласия и не требовалось.

Рис отпрянул от нее, как будто его ударили. Лицо его исказилось судорогой. Стиснув зубы, он едва смог произнести то, что, казалось, жгло ему губы:

— Так, значит, теперь… вы с ним… муж и жена?

— Нет… не хватило времени.

— Но я думал… после всего этого… ты уже замужем.

— Так почему же, во имя всего святого, ты не спросил об этом меня?!

Он отвернулся.

— Я трус, Джессамин. Не могу представить себе, что со мной было бы, ответь ты «да», — едва слышно пробормотал он.

— Все это время сэр Ральф метался по округе, разыскивая тебя. Он таскал за собой меня. По-моему, мы успели исколесить и Англию, и Уэльс! Если бы не это, он давным-давно успел бы привезти меня в Шрусбери. Слава Богу, хоть на этот раз его дьявольская гордость сослужила мне хорошую службу!

— И все это время ты была с ним?

И хотя в его вопросе не было ничего, кроме обычного любопытства, Джессамин взвилась на дыбы. Даже его холодный тон достаточно ясно указывал на то, что он имеет в виду. Господи, неужели же он настолько ей не верит?!

— Да, была! Но это вовсе не значит, что я спала с ним, если ты намекаешь именно на это!

При виде того как дыхание со свистом вырвалось у него из груди и мгновенно исчезли вздувшиеся на скулах желваки, Джессамин ясно поняла, что попала в самую точку. Итак, она подозревала не напрасно! Но ей стало немного неуютно при мысли, что она хоть и немного, но вес же покривила душой. Да, она не была любовницей сэра Ральфа. Но Джессамин и словом не обмолвилась Рису о той ужасной ночи в Кэрли, когда, распаленный ее отказом, он чуть было не овладел ею насильно. И хотя синяки и ссадины с той злополучной ночи давно уже зажили, но оставшиеся в душе, будут кровоточить еще долго.

— Так, значит, ты все еще моя, Джесси? — прошептал Рис. В два прыжка он пересек комнату и рухнул на колени возле ее ног. Взяв ее руки в свои, он поднес их к губам и покрыл жадными поцелуями.

— Я всегда буду твоей!

Взгляды их встретились. При свете одинокой свечи Джессамин заглянула ему в глаза и увидела, что в них все еще плескалась боль. Только тогда она поняла, в каком аду жил он все это время.

— Прости меня, любовь моя! Проклятая ревностъ свела меня с ума, — тихо признался он. — Мне бы следовало знать, что ты не согласишься стать женой Уоррена даже в обмен на Кэрли!

Джессамин мягко улыбнулась и погладила заходившие на его скулах желваки.

— Да, тебе и в самом деле следовало это знать. Но я все равно прощаю тебя. О, Рис, любимый, я так тосковала по тебе!

В его глазах сияла любовь, радостная улыбка осветила лицо, но вдруг оно потемнело, словно состарилось за мгновение, будто кто-то резко задул свечу. Стиснув зубы, он осторожно сжал ее пальцы и отодвинулся.

— Джессамин… есть еще кое-что, о чем тебе следует знать.

Широко распахнув недоумевающие глаза, она отшатнулась и вся съежилась от тревожного предчувствия. Умоляюще сжав руки, Джессамин со страхом пробормотала:

— Скажи мне… что ты узнал?

Порывшись в карманах, Рис вытащил еще несколько писем и положил их на кровать. Одно из них было от его управляющего, и он убрал его обратно. Последнее было как раз тем, что он так боялся отдать ей. Сжав письмо в дрожащих пальцах, он неохотно протянул его Джессамин.

— Это пришло из Кэрли, — хрипло прошептал он и сунул письмо ей в руки, будто оно жгло ему пальцы.

Развернув трясущимися руками листок, Джессамин впилась глазами в запрыгавшие перед ней строчки. Там было всего несколько второпях нацарапанных слов. Поднеся листок к свече, она без труда узнала неровный, мелкий померк Вильяма Риса, управляющего Кэрли.