"Тот, кто следовал за мистером Рипли" - читать интересную книгу автора (Хайсмит Патриция)

12

Петер ушел, заверив Эрика, что проследит за тем, чтобы его машину к завтрашнему дню починили и доставили хозяину.

— Удачи, Том Рипли! — сказал он на прощание и сердечно пожал Тому руку.

— Золото, а не человек! — воскликнул Эрик, закрыв за ним дверь. — Я помог Петеру выбраться из Восточной зоны, и он этого не забыл, всегда готов выручить. Он бухгалтер по профессии и без труда мог бы найти здесь постоянное место, скажу больше — у него уже была приличная работа. Но в настоящий момент он прекрасно управляется с моими налоговыми делами и ни в чем не нуждается, -заключил Эрик со смешком. Том слушал вполуха, думая совсем о другом — о том, что в два-три часа ночи нужно будет снова позвонить в Париж, чтобы узнать, состоялся ли разговор с Фрэнком. «Снотворное, — повторял он про себя. — Конечно, этого и следовало ожидать».

Эрик вытащил коробку с сигарами, но Том отказался.

— Правильно, что не дал детективу номер моего телефона, — произнес хозяин дома. — Сыщик вполне мог сообщить этот номер похитителям. Сыщики — они почти все болтуны, по-вашему, кажется, «бубсы». Озабочены только тем, как бы добыть нужные сведения, а на последствия они плевать хотели. Бубсы — хорошее слово! Обожаю американский блатной жаргон!

— Надо будет обязательно прислать тебе специальный словарь слэнга, — отозвался Том. Он не стал говорить, что это слово имеет еще и другое значение[15]. — Интересно — Цюрих или Базель? — проговорил он, довольный, что при Эрике может размышлять вслух (обычно он был вынужден держать все свои мысли при себе, чтобы не встревожить Элоизу).

— Ты думаешь, похитители захотят получить выкуп где-нибудь в тех местах?

— А у тебя другое мнение? По-моему, как раз там, если только им не нужны именно марки для того, чтобы снабжать деньгами антиправительственные группировки здесь, в Берлине.

— Как думаешь, сколько они запросят? — спросил Эрик, попыхивая сигарой.

— Миллион, а может быть, два. В долларах. Турлоу, возможно, уже известна точная сумма. Очень может быть, что завтра утром он сам уже вылетит в Швейцарию.

— Почему ты так близко к сердцу принимаешь это похищение, Том? Можешь, конечно, не отвечать, если не хочешь.

— Мне хочется, чтобы с парнишкой все было в порядке, — сказал Том и стал беспокойно мерить шагами комнату. — Странный он мальчик, особенно если принять во внимание, из какой он семьи. Богатство он ненавидит, а деньги презирает. Веришь ли, он перечистил всю мою обувь. — И Том для иллюстрации приподнял ногу: ботинок сохранил зеркальный блеск, несмотря на блуждания по Грюнвальдскому лесу. Истинная причина заинтересованности и сочувствия Тома была совершенно иной: Фрэнк убил своего отца — в этом все дело. Эрику об этом знать не следовало, и потому Том для большей убедительности рассказал ему, что Фрэнк влюблен и девушка не может написать ему, поскольку не знает, где он, а Фрэнк хочет испытать ее и потому прячется от всех. Он мечется, так как не уверен, что она его действительно любит. — Ему ведь всего шестнадцать. Ты же сам знаешь, каково любить в этом возрасте, — закончил он и тут же подумал: «А знает ли Эрик, что это такое — любовь?» Это трудно было представить, уж слишком самодовольным и эгоистичным он казался.

— Ага, значит, он был в твоем доме, когда я там ночевал, — задумчиво покачав головой, заметил Эрик. — Я так и знал, что ты кого-то прячешь, только думал — может, подружку или...

— От кого? От жены? В ее же собственном доме? — Том рассмеялся.

— Все-таки почему он сбежал из дома?

— Мальчишки часто так поступают. Может, на него так подействовала смерть отца, может, дело в девушке. Он захотел, чтобы на какое-то время все его оставили в покое. У меня он работал в саду.

— Он замешан в чем-то противозаконном? — В устах Эрика этот вопрос звучал довольно дико.

— Насколько я знаю — нет. Просто он не захотел быть Пирсоном, поэтому я выправил ему паспорт на другое имя.

— И привез его в Берлин.

Тому от всех этих расспросов стало совсем тошно. Стараясь не выказать раздражения, он как можно спокойнее сказал:

— Я думал, что здесь мне легче будет уговорить его вернуться домой. Так оно и вышло — на завтра у него был куплен билет до Нью-Йорка.

— На завтра, — повторил Эрик без выражения.

«И то верно: почему судьба Фрэнка должна хоть в какой-то степени волновать меня?» — подумалось Тому. Его взгляд задержался на пуговицах на рубашке Эрика. Под напором солидного животика они едва держались. Он себя чувствовал почти так же, как эти пуговицы.

— Я хочу еще позвонить Турлоу, — сказал он. — Возможно, это будет довольно поздно, часа в три. Звонок тебя не побеспокоит?

— Что ты, звони сколько хочешь. Телефон в твоем распоряжении.

— Кстати, где мне устроиться на ночь? Может, прямо тут, на этом диване?

— Как хорошо, что ты сам об этом напомнил. У тебя очень усталый вид, Том. Да, ты будешь спать здесь, но это диван-кровать, так что тебе будет удобно. — Он отодвинул в сторону розовую подушку. — Он выглядит как старинный, на самом же деле — последняя модель. Вот, смотри! Нажимаем на эту кнопку — и на тебе, пожалуйста!

Действительно: сиденье выехало вперед, спинка откинулась, и диван превратился в широкую двуспальную кровать.

— Потрясающе, — заметил Том.

Эрик достал одеяла, простыни, и Том стал помогать ему стелить постель. Одеяла пошли на то, чтобы сравнять выемку и закрыть кнопки, а простыни были постелены поверх.

— Да-да, тебе пора повернуться на бочок. Повернуться, перевернуться, вывернуться, объявиться, отключиться, выключиться — одно слово: turn, а сколько значений! Иногда мне кажется, что английский почти столь же... столь же подвижный, что ли, как наш немецкий, — разглагольствовал Эрик, взбивая подушки.

Том, который к этому времени уже скинул свитер, подумал, что сегодня он, вероятно, будет спать как сурок, но вслух не произнес эту фразу: он опасался, что она тоже послужит пищей для этимологических изысканий Эрика. Он достал из чемодана пижаму и подумал, что похитители, очевидно, уже выпытали у Фрэнка его фамилию и адрес. Доверит ли ему миссис Пирсон переговоры с похитителями и передачу выкупа? Том лишь теперь осознал, что больше всего ему хочется рассчитаться с киднепперами за Фрэнка. Идея была довольно бредовая и, честно говоря, глупая, но Том был настолько измотан, что обычный здравый смысл ему изменил.

— Ванная в твоем распоряжении, а теперь я желаю тебе спокойной ночи и удаляюсь. Хочешь, я поставлю тебе будильник на два часа, чтобы ты позвонил?

— Нет, думаю, я и сам проснусь. И еще раз — спасибо тебе, Эрик.

— Слушай, можно еще совсем маленький вопрос: какую форму глагола лучше употреблять на английском, если хочешь сказать «разбудите» — waken, wake или awaken?

— Думаю, англичане и сами этого не знают.

Том принял душ и лег. Он попытался мысленно внушить себе, когда ему следует проснуться. Стоит ли рисковать тем, что тебя самого похитят или даже застрелят во время передачи денег, если то же самое поручение может с большим успехом выполнить кто-либо другой — не говоря уже о том, что похитители могут сами избрать для этого человека? Предпочтут ли они в качестве посланца с деньгами его, Тома Рипли? Вполне вероятно — если им удастся захватить и его, то они смогут получить еще некую сумму. Том живо представил себе, как Элоиза собирает деньги для выкупа (сколько они за него запросят? Около четверти миллиона, пожалуй), как просит у отца денег (боже упаси — только не это!). Жак Плиссон, расстающийся с кругленькой суммой ради своего зятя?! — немыслимо! Том рассмеялся. Чтобы набрать четверть миллиона, им с Элоизой придется продать все акции и, скорее всего, расстаться с Бель-Омбр. Ну уж нет, не бывать этому! С другой стороны, всего, что так живо нарисовало его воображение, могло бы и не случиться вовсе...

Том очнулся после тревожного сна. Ему привиделось, будто он ведет машину вверх по почти отвесному — хуже, чем в Сан-Франциско — склону холма и что машина неминуемо должна опрокинуться назад, прежде чем достигнет вершины. В самый критический момент он проснулся, весь в липком поту. Зато «внутренние часы» сработали на совесть — было без одной минуты три.

Он набрал номер гостиницы, попросил месье Ральфа Турлоу, и тот сразу же взял трубку.

— Мистер Том Рипли?

— Да. Вы говорили с мальчиком?

— Говорили. Около часа назад. Сказал, что цел и невредим. Только голос у него был очень сонный.

Голос самого Турлоу выдавал крайнюю степень усталости.

— Каковы условия?

— Место они еще не назвали. Они... — Турлоу запнулся. Том терпеливо ждал. Видимо, Ральф колебался, стоит ли по телефону упоминать сумму выкупа. Его можно было понять — вероятно, там, в Париже, ему сегодня пришлось нелегко.

— Они сказали хотя бы, как они представляют себе... операцию? — спросил наконец Том.

— Да. Завтра, вернее, уже сегодня «это» будет переведено в три берлинских банка. Они настаивают на том, чтобы банков было три. Миссис Пирсон тоже считает, что так безопаснее.

«Возможно, сумма очень велика, и Лили Пирсон хочет избежать огласки», — подумал Том.

— Вы сами приедете сюда?

— Это еще не решено.

— А кто заберет деньги из банков?

— Не знаю. Сначала они хотят удостовериться, что сумма в Берлине, и только после этого мне сообщат, куда ее переправить.

— Переправить в Берлине?

— Думаю, да.

— Полиция случайно не прослушивает ваш телефон? Вы с ней не связывались?

— Нет, что вы. Нам это тоже ни к чему.

— О какой сумме речь?

— О двух миллионах. В дойчмарках.

— Может быть, вы рассчитываете операцию по передаче возложить на посыльного из банка? — спросил Том и улыбнулся: такая идея была просто абсурдной.

— По-моему, между ними есть какие-то разногласия по поводу времени и места, — не отреагировав на иронию, объяснил Турлоу. — Со мной все время говорит один и тот же тип. У него сильный немецкий акцент.

— Можно позвонить вам утром? Вероятно, к утру деньги уже будут здесь, в Берлине?

— Вероятно.

— Мистер Турлоу, я готов взять деньги из банков и свезти их туда, куда скажут. Это будет значительно быстрее, что очень важно, поскольку... — Он не стал вдаваться в объяснения, но добавил: — Только не называйте им моего имени.

— Имя они уже знают от мальчика, он сказал им и матери тоже, что вы его друг.

— Хорошо. Но если они спросят обо мне, скажите, что я вам не звонил и, скорее всего, уже вернулся во Францию. Очень вас прошу передать мою просьбу и миссис Пирсон, они наверняка будут еще связываться с ней.

— Пока что они в основном общаются со мной. Они позволили ей поговорить с сыном всего один раз.

— Будет лучше, если миссис Пирсон предупредит и базельские, и берлинские банки насчет меня, — если, конечно, она согласится на мое посредничество.

— Это я беру на себя.

— Через несколько часов я опять позвоню. Счастлив, что Фрэнку они не причинили вреда, снотворное пережить можно.

— Да, конечно, будем надеяться на лучшее.

Том повесил трубку и снова лег. Его разбудили уютные звуки: посвистывал чайник, урчала кофемолка — это Эрик хозяйничал на кухне. Было 28 августа, без двенадцати девять.

Том прошел на кухню и пересказал Эрику ночной разговор с Турлоу.

— Два миллиона долларов! — присвистнул Эрик. — В точности столько, сколько ты сказал!

Было очевидно, что верная догадка Тома о сумме выкупа поразила и порадовала Эрика куда больше, чем сообщение о том, что Фрэнка не мучают и он даже разговаривал с матерью.

Одевшись, Том умудрился самостоятельно обратить кровать в диван и, складывая простыни, подумал о том, что они ему понадобятся по крайней мере еще на одну ночь. Он взглянул на часы. Звонить Турлоу было еще рановато, и из чистого любопытства он снял с полки «Разбойников» Шиллера. Он подозревал, что ряды полного собрания сочинений Шиллера — всего лишь камуфляж, что позади него или в самих переплетах есть тайник, но томик в старинном кожаном переплете действительно содержал текст драмы Шиллера и ничего более.

Когда он дозвонился до «Лютеции», то сразу же понял, что у Турлоу есть новости. Голос его звучал бодро и почти что весело:

— У меня уже есть названия всех трех банков, мистер Рипли.

— А что с деньгами?

— Деньги уже в Берлине, и миссис Пирсон согласна на ваше посредничество. Она просила вас приступить к делу не мешкая. Она уведомила Цюрих, что перевод денег производится с ее одобрения, и из Цюриха сообщили это в Берлин. Часы работы в берлинских банках разные, но это не должно вас смущать. Просто позвоните в каждый из трех, договоритесь, когда придете за деньгами, и они...

— Все ясно, — прервал его Том. Он знал о том, что некоторые банки открываются только в три, другие же после часу дня никаких операций уже не производят. — Названия банков, пожалуйста.

— Те, которые... которые со мной разговаривали, — торопливо говорил Ральф, — предупредили, что будут еще звонить сегодня, чтобы узнать, есть ли у нас на руках требуемая сумма. Только после этого они назовут место и время передачи денег.

— Понятно. Вы не упоминали мое имя?

— Нет, я же обещал. Я просто сказал, что деньги им доставят.

— Хорошо. Теперь подробнее о банках.

Он взял ручку и стал записывать. Первым Турлоу назвал банк ADCA в Европейском центре, откуда следовать забрать полтора миллиона дойчмарок; вторым — берлинское отделение банка «Дисконт» (точно такая же сумма); третьим шел берлинский «Коммерц-банк», от которого Тому предстояло получить чуть меньше миллиона.

— Спасибо, — сказал он. — Я постараюсь все собрать в ближайшие два часа и перезвоню вам около полудня, идет?

— Я буду ждать у телефона.

— Кстати, наши друзья не назвали себя членами какой-нибудь группировки?

— Группировки?

— Ну да, или банды. Бывает, что они хвастают своей принадлежностью к какой-нибудь организации, вроде «Красных избавителей» — «Савуар руж», как они себя называли.

— Такого не было, — отозвался с нервным смешком Ральф.

— Как вам показалось — они звонили из чьей-то квартиры?

— В основном нет. Разве что когда мальчику позволили поговорить с матерью. Сегодня звонили с уличного автомата — я четко слышал звяканье монет. Это было часов в восемь, когда они спрашивали, дошли ли до Берлина деньги. Мы целую ночь перезванивались.

Том повесил трубку. Из спальни доносился стук пишущей машинки, и Том не стал отрывать от дела хозяина дома. Он закурил. Нужно было срочно позвонить Элоизе. Он обещал вернуться либо сегодня, либо завтра, но теперь это неосуществимо, и одному Богу известно, где он будет завтра в это же время.

Том живо представил себе Фрэнка — пусть не связанного по рукам и ногам, но днем и ночью находящегося под наблюдением. Фрэнк был из тех, кто непременно будет пытаться сбежать; быть может, даже выпрыгнет из окна, если не очень высоко, и похитители, вероятно, уже это поняли. Тому было известно и другое: у похитителей всегда находятся друзья, которые в случае необходимости их с охотой спрячут; об этом ему совсем недавно рассказывал по телефону Ривз. Ситуация осложнялась еще и тем, что так называемые революционеры и бандиты нередко причисляли себя к левому крылу, хотя большинству политиков-оппозиционеров это не нравилось. Деятельность всех этих группировок казалась Тому бессмысленной, хотя он признавал, что их очевидное стремление дестабилизировать обстановку провоцировало власти и вынуждало их к репрессивным мерам, а тогда «революционеры» могли кричать о том, что наконец-то правительство показало свое истинное «фашистское» лицо. Именно так разворачивались события, связанные с похищением Ганса-Мартина Шпеера, которого некоторые клеймили как закоренелого нациста и лоббиста крупного капитала. После его похищения власти устроили «охоту на ведьм», и начались неоправданные гонения на всех интеллектуалов. Тогда пострадали многие видные художники, актеры, музыканты и вообще либерально настроенные граждане. С подачи правых полицию тут же обвинили в излишней мягкости. «В послевоенной Германии нет ни чисто белого, ни чисто черного цветов — вся политика строится на полутонах. Что за люди эти похитители Фрэнка? Те, кого называют террористами? И вообще, имеют ли они какое-либо отношение к политике или нет? Может, они собираются затянуть переговоры с тем, чтобы обнародовать похищение в прессе? Только не это!» — думал Том. Хватит с него паблисити!

Появился Эрик, и Том сообщил ему о результатах разговора с Турлоу.

— Ну и деньжищи! — ошарашенно воскликнул Эрик. Он мигнул раз-другой и великодушно предложил свою помощь: — Почти все эти банки находятся на Курфюрстендамм. Мы можем взять либо машину Петера, либо мою. В отличие от меня, у него и револьвер есть. Нам иметь оружие запрещено.

— Я думал, твоя машина того...

— Того? — непонимающе переспросил Эрик.

— Капут!

— До сегодняшнего дня. Петер обещал пригнать ее сюда к десяти. Сейчас девять тридцать пять. Знаешь, Том, — со своей всегдашней осторожностью произнес Эрик, — мне кажется, что в целях безопасности нам лучше всего провести эту операцию втроем, а, как думаешь?

Том кивнул.

— Соберем деньги и, если ты не против, привезем сюда.

— Х-хорошо, — отозвался Эрик и задумчиво огляделся, словно примеряясь к тому, как будет выглядеть его жилье, если через несколько часов тут все перевернут вверх дном. — Пожалуй, позвоню Петеру.

У Петера никто не ответил, и Эрик предположил, что тот уже выехал в гараж за его машиной.

— Когда он позвонит из холла, я сразу спрошу, сможет ли он покататься с нами, — сказал он Тому. — Слушай, а что будет дальше с деньгами?

— Надеюсь, что к полудню это уже прояснится, — улыбаясь, заверил его Том. — Да, кстати: думаю, для сегодняшней добычи мне понадобится чемодан. Не одолжишь ли свой, чтобы не пришлось вытряхивать все из моего собственного?

Эрик немедленно направился в спальню и вернулся с недорогим чемоданом из свиной кожи. Он был, как показалось Тому, как раз подходящих размеров, хотя Том понятия не имел, сколько места нужно, чтобы уместить немецкие банкноты на сумму почти четыре миллиона.

— Спасибо, Эрик. Если Петер не сможет нас взять, то, я думаю, мы возьмем такси и справимся сами. Первое, что надо сделать, — это позвонить в банки.

— Давай я. Куда звонить — в ADCA?

Том положил перед ним список банков, и пока Эрик дозванивался в первый, он нашел по справочнику номера двух остальных. Эрик все произвел наилучшим образом: он просил соединить его с господином директором и объяснял, что звонит касательно суммы, которая должна была поступить на имя Тома Рипли. Во всех трех банках его заверили, что деньги готовы, и тогда Эрик сообщил, что господин Рипли заедет за ними в течение часа.

Во время его разговора с последним из трех банков в дверь позвонили, и Эрик сделал знак, чтобы Том нажал в кухне кнопку домофона. Узнав, что это Петер, Том попросил его подождать, а когда Эрик взял переговорное устройство, вышел из кухни. Он слышал, как Эрик спрашивал, не согласится ли Петер выполнить для них «пару важных поручений».

— Все в порядке, он согласен, — объявил, возвращаясь в гостиную, Эрик. — Незаменимый человек!

Он надел пиджак, Том подхватил чемодан, и после того, как Эрик запер двери на двойной замок, они сошли вниз.

Петер сидел за рулем своей машины, а «мерседес» Эрика был припаркован недалеко от парадной. Эрик сел рядом с Петером, а Тома усадил на заднее сиденье, объяснив, что лучше говорить с Петером при закрытых дверях. Разговор велся на немецком, но Том понял, что сказал Эрик: им нужно заехать в три банка, чтобы собрать деньги для выкупа. Вопрос в том, возьмется ли Петер их везти сам, или им лучше нанять такси. Петер обернулся к Тому и, улыбаясь, проговорил, что готов их везти.

— У тебя револьвер с собой? — спросил Эрик. — Правда, хотелось бы надеяться, что он не понадобится, — с нервным смешком заключил он.

— Он тут, — отозвался Петер, сделав удивленное лицо. Было видно, что ему кажется абсурдной мысль, будто есть необходимость в оружии при том, что они должны были получить деньги вполне законным путем. Решили начать с банка в Европейском центре, поскольку два других были расположены на Курфюрстендамм, по дороге к дому Эрика. Припарковались без труда, поскольку банк находился рядом с «Палас-отелем», а возле него — закругленная площадка, предназначенная для машин постоянных посетителей и для такси. Банк был открыт. Том направился к дверям один и без чемодана. Он назвал свое имя девушке, дежурившей в ресепшене, та поговорила по телефону и указала Тому на дверь слева от себя. На пороге его встретил голубоглазый седовласый мужчина лет за пятьдесят. Он держался очень прямо и, приветливо улыбнувшись, пригласил Тома войти. Клерк, который находился в помещении, торопливо вышел с несколькими пакетами в руках.

— Вы господин Рипли? Не угодно ли присесть? — сказал менеджер. Том поздоровался, но не стал садиться сразу, а достал паспорт. Менеджер (или директор?) взял его из рук Тома, прошел за свой стол и внимательно просмотрел документ. Затем он поднял глаза на Тома, явно сверяя лицо посетителя с фотографией, после чего сел, сделал пометку в своем блокноте, вернул паспорт владельцу и, нажав кнопку, сообщил какому-то Фреду, что все в порядке и можно начать операцию.

Минуту-другую они сидели молча. В глазах менеджера Том уловил легкое недоумение. Вскоре вошел человек, которого Том уже видел. В руках у него было два больших конверта. Дверь за ним захлопнулась с громким щелчком, и Том понял, что это совсем особая, герметически закрывающаяся дверь.

— Угодно пересчитать? — спросил менеджер.

— Пожалуй, придется, — отозвался Том таким тоном, словно речь шла о бутербродах на приеме. Пересчитывать деньга ему совсем не хотелось. Он раскрыл оба конверта: внутри лежали пачки обернутых бумажными лентами банкнот. Том бегло пересчитал пачки в одном из конвертов — их оказалось двадцать. Судя по весу, столько же пачек находилось и во втором. Каждая банкнота была достоинством в тысячу марок.

— Один миллион пятьсот тысяч, — торжественно произнес господин управляющий.

Не разрывая бандерольки, Том пролистал большим пальцем одну из пачек. Он насчитал сто бумажек. «В банке могли записать серийные номера купюр — так, на всякий случай, но это должно заботить не меня, а похитителей», — решил Том. Киднепперы даже не потрудились уточнить, какие именно купюры — крупные или мелкие — они предпочитают. Если бы об этом шла речь, Турлоу не преминул бы предупредить Тома.

— Я вам верю, — полушутя сказал Том.

Мужчины заулыбались, и тот, кто принес конверты, покинул комнату.

— Извольте подписать, — произнес директор и протянул Тому квитанцию с уже проставленной суммой в полтора миллиона. Том поставил свое имя, взял квиток и стал прощаться.

— Приятного вам отдыха в нашем городе, — сказал управляющий, пожимая ему руку.

— Спасибо, — отозвался Том. «Уж не считает ли этот господин, что я взял эти деньги, чтобы хорошенько кутнуть в Берлине?» — подумал Том и сунул оба конверта под мышку. Директор поглядел на него с легкой иронией. Возможно, он предвкушал, как за ланчем будет рассказывать приятелям о чудаке-американце, который покинул банк, держа под мышкой почти миллион долларов.

— Вам не нужен сопровождающий? — поинтересовался директор.

— Спасибо, нет.

Глядя прямо перед собой, Том прошел через банковский холл. Выйдя из дверей, он увидел сидевшего в машине Эрика. Петер стоял рядом на тротуаре. Держа одну руку в кармане, он курил сигарету и жмурился, обратив лицо к солнцу.

— Все прошло как надо? — спросил он по-немецки.

— Да.

Том устроился на заднем сиденье, открыл чемодан, бросил туда оба конверта и снова закрыл на молнию. Он заметил, что, когда они стали отъезжать, Эрик внимательно следил за теми, кто в тот момент находился рядом с банком, на тротуаре. Том не последовал его примеру. Он зевнул с безразличным видом, откинулся назад и стал смотреть, как Петер, сделав левый поворот, выводит машину на главную улицу — Курфюрстендамм.

Два остальных банка были расположены совсем близко друг от друга, на просторном, обсаженном деревьями бульваре. Как и у большинства вновь построенных зданий, их фасады сверкали хромом и стеклянными панелями. Над застекленными и, вероятно, пуленепробиваемыми дверями огромными литерами были обозначены названия банков. Петер остановил машину у того из них, что располагался на самом углу. Рядом не было бесплатной стоянки, но Эрик сказал, что он будет ожидать Тома у самого выхода из банка.

Операция по получению денег здесь прошла в точности по тому же сценарию: ресепшен, менеджер, предъявление паспорта, деньги и, наконец, расписка. Сумма была точно такой же, разница состояла лишь в том, что на сей раз деньги были уложены в один конверт большего размера. Здесь тоже поинтересовались, не нужна ли ему охрана. Том снова отказался от ее услуг, но согласился на то, чтобы конверт был запечатан.

Эрик действительно стоял рядом с выходом. Он смотрел то налево, то направо, словно ждал кого-то. На двери банка он, казалось, не обращал ни малейшего внимания, но, едва показался Том, сразу же движением головы указал ему, куда нужно идти. Петер заранее развернул машину в нужном направлении и, едва Том сел, отъехал. В третьем банке сумма была поскромнее — всего шестьсот тысяч — и конверт оказался зеленым. Петер припарковался за углом.

В третий раз, когда за ним захлопнулась дверца автомобиля, у Тома вырвался глубокий вздох облегчения. Машина свернула влево, и Том догадался, что они направляются к дому Эрика. Петер и Эрик перебрасывались веселыми шутками, насколько Петер понял, речь шла о случаях ограбления банков. Последний, зеленый конверт, как и остальные три, он успел убрать в чемодан.

Вошли в квартиру, но и тут Эрик с Петером не унимались. Петер сначала поставил чемодан с деньгами у стены, напротив входа в гостиную, но Эрик тут же велел переправить его в гардеробную, где стояли еще два точно таких же чемодана. Без четверти двенадцать. Уже можно было попробовать дозвониться до Турлоу. Эрик поставил свою любимую пластинку — Викторию де Лос Анхелес[16]. По его словам, он слушал ее всякий раз, когда находился в состоянии восторга, хотя Тому показалось, что вид у Эрика не столько восторженный, сколько встревоженный.

— Возможно, уже сегодня вечером я увижу твоего Фрэнка. Вот было бы здорово! — заявил Эрик. — Он мог бы занять мою постель, а я бы устроился на полу. Как-никак, а Фрэнк для меня — почетный гость.

Том лишь улыбнулся и попросил его, если можно, уменьшить громкость проигрывателя на время разговора с Парижем.

— Нет проблем! — откликнулся Эрик.

Петер принес несколько банок холодного пива.

Том взял одну и тут же набрал номер «Лютеции».

Турлоу подошел почти сразу.

— У нас все прошло гладко, — стараясь говорить спокойно, произнес Том.

— Деньги у вас?

— Да. Вам сказали, куда их доставить?

— У меня все записано. Они говорят, что это в северной части города. Сейчас я вам продиктую название по буквам: Л-ю-б-а-р-с — Любарс. Теперь как туда добираться...

Том все записал и знаком попросил Эрика взять параллельную трубку, что тот немедленно и сделал. Так же по буквам Турлоу стал диктовать названия улиц. Ехать следовало по Забель-Крюгердамм до ее пересечения с Альт-Любарс.

— Забель-Крюгердамм идет с востока на запад, а Альт-Любарс — с юга на север, — бубнил Турлоу. — Доедете до Любарс, свернете по ней направо и будете ехать, пока не увидите отходящую от нее незаасфальтированную улочку без названия; сворачивайте на нее и ярдов через сто на левой стороне увидите сторожку с навесом — записали?

— Да, спасибо, — отозвался Том. По ободряющему кивку Эрика он понял, что найти это место будет совсем не так сложно, как это представлялось Тому.

— В четыре утра нужно оставить эту сумму — в коробке или в мешке — позади сторожки. Вы должны быть один, без сопровождающих.

— А что мальчик?

— По получении денег мне сразу позвонят. Вы сможете связаться со мной после четырех и сказать, как все прошло?

— Конечно.

— Тогда удачи вам, Том.

— Это Любарс, Петер! — сообщил Эрик. — Любарс, четыре утра. Это старый район, где в основном расположены фермы, — объяснил он Тому. — Северная окраина, у самой Стены, Любарс упирается прямо в нее. Место малонаселенное, много пустырей. Петер, у тебя есть карта?

— Да. Я бывал там раз или два, когда шофером работал. Я готов свезти туда Тома сегодня ночью. Без машины там не обойтись.

Тома обрадовало его предложение: он доверял Петеру. Тот умело водил машину, был хладнокровен и имел при себе оружие.

После нехитрого ланча с бутылкой вина Эрик заявил, что ему надо съездить в Кройцберг, и предложил захватить с собой Тома.

— Чтобы развеяться, как говорят во Франции, — пошутил он. — Это займет всего какой-нибудь час, а может, и меньше. Затем мне нужно увидеться с Максом. Не отказывайся, давай съездим вместе!

— А кто такой Макс?

— Это мои друзья — Макс и Ролло.

Бледное лицо Петера осветилось улыбкой, а брови поползли вверх. Он выглядел абсолютно безмятежным.

Аппетита у Тома не было никакого, и он не принимал участия в разговоре. Между тем Эрик и Питер со смехом обсуждали новое постановление городских властей, касающееся владельцев собак: теперь каждому из них вменялось в обязанность выходить на прогулку с питомцами не иначе как запасшись совочками и кулечками. Санитарный департамент Берлина объявил о намерении построить уличные туалеты для собак — достаточно вместительные, чтобы туда мог войти даже ньюфаундленд. Петер по этому поводу заметил, что после этого собаки вполне могут начать путать хозяйские дома с туалетом.