"Шелковые нити" - читать интересную книгу автора (Райан Патриция)

Глава 4

Грэм открыл глаза, пытаясь отгадать, где находится. Он лежал под одеялом на узкой кровати в комнате, залитой лунным светом, струившимся из двух окошек, располагавшихся справа от него.

Голова его мучительно пульсировала, во рту ощущался кислый привкус. Должно быть, он здорово напился, если ничего не помнит.

Повернув голову, он увидел полку, на которой высились рулоны шелка, мерцая в полумраке, и память начала возвращаться к нему.

Нога! Странно, но он не ощущал боли, пока не вспомнил, что сломал ее. Боль была сильной, но не настолько, чтобы отвлечь его от причины, разбудившей его среди ночи. Ему необходимо было облегчиться.

Грэм сел на кровати, забыв о сломанных ребрах, и подавил стон, рвавшийся из груди. На полу рядом с кроватью он увидел глиняный горшок с крышкой. Должно быть, жена торговца шелком оставила его здесь для него, прежде чем ушла спать. Очень заботливо с ее стороны, но почему-то мысль, что прелестная мистрис Джоанна будет возиться с его горшком, не доставила Грэму удовольствия. В конце концов, она не какая-нибудь служанка, а он не ее гость, а незнакомый мужчина, навязавшийся на ее голову. Сестра Хью ничем ему не обязана, и, тем не менее, она не только терпела его непрошеное присутствие в своем доме, но и проявила редкую доброту.

Грэм вспомнил, как Джоанна держала его за руки, когда ему вправляли кости, и шептала слова утешения своим нежным, с грудными нотками голосом. А ведь они даже не знакомы!

Но справлять свои естественные потребности прямо здесь – это, пожалуй, чересчур. Придется встать и воспользоваться туалетом. Грэм припомнил, что видел деревянную уборную поблизости от задней двери.

Изувечивший его молот все еще стоял у стены рядом с кроватью. Грэм подтянул его ближе и оперся на рукоять, как на трость. Стиснув зубы от мучительных усилий, он кое-как поднялся на ноги – непростая задача для человека, закованного в колодки от бедра до лодыжки.

Его левая нога горела огнем. Боль пульсировала, растекаясь по всему телу. Грэм постоял немного, собираясь с силами, затем, опираясь одной рукой на рукоятку молота и держась другой за стену, доковылял до кожаной занавески, закрывавшей дверной проем, и двинулся дальше по темному коридору.

Прислонившись к задней двери, чтобы перевести дыхание, Грэм нащупал в темноте щеколду, приподнял ее и распахнул дверь. В свете почти полной луны он увидел белую кошку, Петрониллу, бесстрастно наблюдавшую за ним с соломенной крыши кухни. Грэм заковылял к крохотному сарайчику, служившему уборной.

Возвращаясь в дом, он с трудом сумел не споткнуться о ступеньку на пороге. Но когда закрывал за собой дверь, кошка проскочила следом, врезавшись в его ноги, словно живой снаряд из белого меха. Грэм повалился навзничь под стук деревянных лубков и грохот молота, выпавшего из его руки. Здесь не было тростниковой подстилки, чтобы смягчить падение. Вскрикнув от острой боли, пронзившей ногу, Грэм разразился приглушенными проклятиями в адрес виновницы несчастья, умчавшейся прочь.

Он лежал на полу, тяжело дыша и ожидая, пока боль утихнет, чтобы можно было двигаться дальше, когда услышал скрип деревянных ступенек.

– Сержант? Что с вами?

Грэм приподнялся на локтях и застонал от боли, молясь, чтобы не изувечить себя окончательно. Лучше умереть, чем лишиться ноги.

– Сержант? – Послышалось шуршание шагов по тростнику, затем шорох отодвигаемой занавески. – Сержант?

– Я здесь, – отозвался он нетвердым голосом и снова рухнул на пол, сожалея, что предстанет перед Джоанной в таком жалком виде. – В коридоре.

Шаги приблизились, а затем совсем рядом раздался ее полусонный голос:

– Что вы здесь делаете?

– Я упал, – выдавил Грэм, – когда возвращался из уборной.

– Из уборной! Вы что, с ума сошли?

Джоанна присела на корточки и пошарила в темноте, пытаясь определить положение Грэма. Кончики ее пальцев, теплые и слегка загрубевшие от работы, прошлись по его лицу, плечу и руке. Прикосновение было таким легким, что могло быть плодом его воображения.

Она переместилась ближе, по его боку скользнуло что-то прохладное. Судя по всему, это был шелк ночной рубашки или халата. Грэм удивился, что, находясь в явно стесненных обстоятельствах, она спит в шелковом одеянии, но затем вспомнил, что ее муж торгует шелком.

Руки Джоанны порхали в темноте, осторожно ощупывая его спину и здоровую ногу. Там, где они касались его кожи, разливалось приятное тепло, и Грэм закрыл глаза, наслаждаясь ощущениями. Похоже, у него слишком давно не было женщины, подумал он не без иронии.

– Нужно перетащить вас в кладовую, – сказала Джоанна. – Вы можете перевернуться на спину?

– Попробую. – Сцепив зубы, он оперся на руки и перекатился на спину, стараясь не напрягать сломанную ногу.

Джоанна суетилась вокруг него, шурша шелком и щекоча его кончиками распущенных волос.

– Можете сесть? – спросила она. Грэм попытался, но безуспешно.

– Черт… Боюсь, падение не пошло моим ребрам на пользу.

– Давайте, я вам помогу. – Она придвинулась ближе и обхватила его рукой за шею. Тяжелые пряди ее волос упали на его плечи и грудь, источая свежий аромат, навевавший мысли о цветущей лужайке.

Опираясь одной рукой о пол, Грэм обвил ее другой рукой, нечаянно коснувшись прикрытой шелком округлости, которая могла быть только ее грудью. Джоанна резко втянула воздух и замерла. Сердце Грэма гулко забилось, и он помедлил, прежде чем убрать руку.

На мгновение он испугался, что она уйдет, но вместо этого Джоанна взяла его руку и положила себе на плечи поверх шелковистых волос.

– Держитесь за меня. Грэм задержал дыхание.

– Больно?

Еще бы не больно! Все его тело казалось сгустком боли. Грэм шумно выдохнул и обессилено склонился вперед, касаясь лбом ее лба.

– Нормально. Просто мне нужно передохнуть.

Сквозь тонкий шелк он ощущал тепло ее тела, и ему вдруг пришло в голову, что они – два совершенно незнакомых человека, оказавшиеся наедине в ночной тиши, – обнимают друг друга, как любовники.

Видимо, похожая мысль посетила и Джоанну, поскольку она внезапно отстранилась.

– Давайте попробуем встать.

– Где-то здесь валяется молот, который я использовал как трость.

– Лучше держитесь за меня.

Подхватив его под мышки. Джоанна помогла ему встать.

– Можете стоять?

– Да.

– Обнимите меня за плечи и держитесь за стену. – Обхватив друг друга руками, они медленно, с остановками двинулись в сторону кладовой. Джоанна подбадривала его, а когда они добрались до кровати, помогла ему опуститься на постель, дрожа от усилий, которые требовались, чтобы удерживать его немалый вес.

Грэм пристроил на постели сломанную ногу и, тяжело дыша, откинулся на подушки.

– Вы полагаете, что навредили себе этим падением? – спросила Джоанна.

– Боже, надеюсь, что нет.

– Я принесу лампу.

Она вышла в гостиную, оставив кожаную занавеску отдернутой, так что Грэм мог наблюдать за ее призрачной фигурой. Ударив несколько раз чугунной кочергой по куску кремня, она высекла искру, пытаясь зажечь тростниковый фитиль, торчавший из глиняной плошки с маслом.

«Это полагается делать служанке», – мелькнуло в его затуманенном болью сознании. Мысль была неожиданная и вместе с тем вполне понятная. То, что он успел узнать о Джоанне Чапмен, не складывалось в единую картину. У нее была правильная речь, характерная скорее для женщины благородного сословия, чем для жены торговца. При всей ее практичности – не свойственной, по его наблюдениям, знатным дамам – в ней чувствовалась некая утонченность, свидетельствовавшая о благородном воспитании. Не говоря уже о наличии такого брата, как Хью из Уэксфорда, с его аристократическими манерами и великолепным мечом.

Фитиль наконец вспыхнул, и Джоанна, прикрывая огонек ладонью, принесла лампу в кладовую. В ее желтоватом свете Грэм впервые разглядел хозяйку дома. Увиденное заворожило его.

Она была ослепительна. Сияли и переливались не только ее бронзово-золотистые локоны, ниспадавшие до бедер, и белый шелк халата. Она вся сияла: лицо, шея, руки – словно алебастр, освещенный изнутри.

Конечно, Грэм находил ее привлекательной даже в поношенном платье, с повязанной, как у пожилой матроны, головой. У нее было миловиднее лицо с мягкими чертами, притягивавшими взоры мужчин, глубокие карие глаза под изящно изогнутыми бровями и обольстительные розовые губы. На подбородке, как и у брата, виднелась едва заметная ямочка, словно скульптор, ваявший ее лицо, слегка коснулся влажной глины.

Да, он с самого начала знал, что она недурна собой. Но сейчас, облаченная в тончайший белый шелк, с распущенными, переливающимися в свете ночника волосами, она ослепляла. На месте Прюита Чапмена он бы проводил в Лондоне гораздо больше времени, чем за границей.

Присев на краешек постели, Джоанна поставила лампу на стоявший рядом сундук и убрала за спину пышную гриву волос. Все это она проделала, старательно избегая его взгляда. Обнаружив, к своему стыду, что беззастенчиво пялится на нее, Грэм опустил глаза. Джоанна склонилась ниже, чтобы осмотреть его ногу, и шелковая сорочка натянулась на ее груди, не слишком пышной, но упругой и округлой, с крохотными напряженными сосками.

Возбуждение опалило его чресла. Закрыв глаза, Грэм сделал глубокий вздох и мысленно прочитал латинскую считалку, проклиная реакцию своего тела на близость этой женщины. Джоанна Чапмен не какая-нибудь распутная прачка лорда Ги, а замужняя женщина. Более того, она была добра к нему и заслужила, чтобы к ней относились с уважением, а не как к сосуду для утоления похоти. Да и он сам, между прочим, почти помолвлен с другой.

Надо бы ему поумерить свои плотские аппетиты до свадьбы с леди Филиппой, которая, как заверил его лорд Ги, состоится через две недели после того, как он доставит домой Аду. Филиппа согласилась на этот брак при условии, что ей позволят продолжить обучение – на что не соглашался ни один из ее поклонников, считавших логику и философию неподходящими занятиями для женщины. В отличие от них Грэм, следуя старинной поговорке, гласившей, что дареному коню в зубы не смотрят, охотно согласился. В свою очередь, лорд Ги, желая доставить удовольствие любимой дочери, решил вознаградить Грэма поместьем, располагавшимся поблизости от Оксфорда, прославившегося своими научными традициями.

Всю свою жизнь Грэм мечтал об одной простой вещи, на которую мог претендовать даже беднейший из крестьян, – о собственном доме и семье. Скоро его мечта сбудется. У него будет идеальная жена и большое поместье в одном из самых живописных уголков Англии. После двадцати пяти лет неприкаянности и одиночества, всем чужой и никому не нужный, он обретет родное гнездо – и родную душу. Наконец-то он будет доволен. А возможно, даже счастлив.

Ничто не должно помешать успеху его миссии и стать на пути к обещанной награде.

Ничто.

– Вы в порядке, сержант?

Открыв глаза, Грэм встретил обеспокоенный взгляд Джоанны.

– Вы сжали кулаки, – сообщила она, укрыв его одеялом до пояса. Ее внимание переключилось на повязку на его ребрах, которую она, сосредоточенно хмурясь, осторожно поглаживала своими изящными, но сильными руками. Грэм представил себе, как эти длинные пальцы забираются под одеяло и тянутся к тесемкам его подштанников, и не сдержал стона.

– Вам больно? – заволновалась Джоанна. Он издал невеселый смешок:

– Немного.

– Извините. – Она положила руку ему на плечо. – Наверняка это падение было ужасно болезненным, и я не могу утверждать, что оно не причинило вам вреда – ведь я не врач. Но я не вижу никаких пугающих признаков.

– Вы меня утешили. Спасибо.

– Лунный свет мешает вам спать. – Джоанна встала и потянулась через кровать к окну, чтобы притворить деревянные ставни и задвинуть засов. Тонкий шелк натянулся, обрисовывая изящные изгибы стройной, но восхитительно женственной фигуры, скрывавшейся под уродливым синим платьем, которое она носила днем. Переместившись к изголовью кровати, Джоанна закрыла ставни на втором окне, выходившем в переулок.

Когда она нагнулась, чтобы взять лампу с сундука, ворот ее халата слегка приоткрылся, и Грэм понял, что под халатом у нее ничего нет. Должно быть, она спала обнаженной.

– Вам больше ничего не нужно? – спросила она. «Боже, еще как нужно», – мелькнуло у него в голове.

– Пожалуй, нет.

– Если вам что-нибудь понадобится, – сказала Джоанна, направившись к выходу, – позовите меня. Я услышу. – Она вышла и задернула кожаную занавеску.

– Мистрис Джоанна.

Последовала пауза, затем занавеска приоткрылась.

– Да? – настороженно спросила она.

– Спасибо. Вы были очень добры, приютив меня. Я понимаю, что доставил вам множество хлопот…

– Вовсе нет.

Грэм недоверчиво усмехнулся:

– Вы бы сейчас крепко спали наверху, если бы не я. – Он представил ее обнаженной в постели, с этими роскошными волосами, рассыпавшимися по подушке, и ощутил новую вспышку желания. – Надо быть очень великодушной, чтобы пустить в дом незнакомца и заботиться о нем.

– Не так уж сложно быть великодушной одну ночь. Утром Хью отвезет вас в церковь Святого Варфоломея и оставит на попечение сестер.

– Утром?

– Да.

– Понятно.

– Разве вы не этого хотели? – спросила Джоанна. – Мне показалось…

– Да, конечно, – поспешно сказал Грэм. – Я хотел именно этого. – Даже если это не так, ему следует этого хотеть. Так будет лучше.

– Там есть больница.

– Да, я знаю. Я с радостью переберусь туда.

Джоанна открыла рот, собираясь что-то сказать, но передумала.

– Вот и хорошо. Спокойной ночи, сержант.

– Спокойной ночи, мистрис.