"Вулкан любви" - читать интересную книгу автора (Райс Патриция)

Глава 15

Толботт растянул Джека на мерзлой земле и, склонившись над ним, дышал ему в рот. Где-то, требуя внимания, рыдала вдовушка; мужчины по-прежнему бегали с ведрами вверх и вниз, но Саманта сосредоточилась только на Слоане и Джеке. Одна из сестер принесла ей одеяло, и она машинально обернула его вокруг бедер.

Слоан давил на грудь Джека, выгоняя дым из его легких, затем снова дышал ему в рот, но мальчик не двигался. Это пугало Саманту больше всего: Джек, который не двигался, – или спал, или был мертв.

Она схватила мать за руку, как только та оказалась рядом, и Элис ответила ей крепким пожатием, но Саманта ничего не заметила. Она была полностью поглощена наблюдением за Слоаном.

Такой огромный, что в один момент мог сломать Джеку ребра, он контролировал свой вес с удивительным изяществом и целиком сосредоточился на своей работе: нажим – вдох, нажим – вдох. Он даже не чертыхался. Слоан явно выкладывался, чтобы спасти мальчика, который ему нисколько не нравился.

Наблюдая, как человек, которого она едва выносила, старается оживить бездыханного кузена, Саманта поняла, что не может его больше ненавидеть. Как ненавидеть человека, который так беззаветно спасал ребенка, который – совершенно очевидно – рисковал своей жизнью? Черствый, всегда раздраженный человек, которого каждый видел изо дня в день, на глазах изменился. Он мог стать прежним в любую минуту, но для нее барьера, которым он отгородился от остального мира, больше не существовало.

Когда наконец Джек зашевелился, по щекам ее покатились слезы. Она задержала дыхание и стала неистово молиться – до тех пор, пока Джек не забился под руками Слоана. Потом опустилась на колени рядом с кузеном и обняла его, а мать подошла к Толботту. Саманта же не поднимала глаз. Какой-то хрупкий мостик возник между ними теперь, и ей казалось, он обрушится, если она взглянет на мужчину.

Стоя на коленях, Слоан слегка раскачивался из стороны в сторону. Он ни о чем не думал, ничего не чувствовал. Чья-то прохладная рука коснулась его ссадин и ожогов, но он не обратил внимания. Он просто смотрел, как мальчик задышал самостоятельно, закашлялся и попробовал вырваться из рук мужчин, которые подхватили его. Парень был жив! Он вернул ему жизнь!

Это не поднимет мертвого из могилы. Тем более не заменит его. Но каким-то необъяснимым образом оживший мальчик принес облегчение. Слоан позволил старшей Нили заняться его руками, смягчить боль от ожогов. Сейчас он с удовольствием дышал полной грудью.

К тому времени, когда Слоан полностью пришел в себя, руки его горели, плечо саднило, но пожар был ликвидирован. Он посмотрел на закопченные стены своего дома, пожал плечами и последовал за женщинами Нили туда, куда принесли Джека и привели других пострадавших на пожаре.

В доме не было хаоса, как ожидал Слоан. Сестры-двойняшки, видно, многому научились у матери. Их пациенты, сидя за столами, потягивали кофе – все равно как в гостях. Вдовушка же была безутешна. Как только Слоан вошел, она пристроилась рядом. Никаких видимых повреждений у нее не было, кроме растрепанных волос и подпорченного огнем платья, и Слоан отстранился.

– Там были все мои вещи, мистер Толботт! – заплакала она вслед уходящему хозяину. – Что мне теперь делать?

– Все, что делали прежде, – только без вещей. Глупец, каким он был когда-то, много лет назад, подал бы ей руку и посочувствовал, но тот человек был мертв. Теперь Толботта интересовало только одно – кто поджег его дом, потому что он твердо знал, что это был поджог. Дрова, что он оставил под дверью комнаты вдовы, были перенесены и использованы для разведения огня.

Слоан мысленно отметил всех, кто был в гостиной, пробираясь через нее в поисках маленькой спальни, куда Саманта перенесла Джека. Прибавился просто еще один список в его коллекции, но скоро он сумеет разобраться.

Когда он вошел, Саманта ничуть не удивилась. На ней были та же самая блузка и все то же одеяло. Джек сидел в постели, кашлял и старался проглотить отвар, который предлагала ему кузина.

При появлении Слоана Саманта жестом указала на кувшин:

– Вам тоже полезно было бы выпить. Мама зря не скажет.

Он и не почувствовал, как сильно хотел пить. Наполнив стакан, Толботт поморщился от боли в плече. Прежде чем он сообразил, что происходит, Саманта уже сажала его в кресло.

– Вы снова повредили плечо. Снимите рубашку, я позову маму осмотреть вас.

Он сел, но на ее предложение только пожал плечами.

– Мне не нужна нянька. – Он повернулся к Джеку, отпил глоток, поморщился и отставил стакан в сторону.

Джек чуть испуганно наблюдал за мужчиной. Слоан осмотрел его зрачки, взял тонкую руку мальчика, затем пощупал пульс и прослушал дыхание. Джек выгибался, стараясь уклониться от всех этих действий, но вслух не протестовал.

Выпрямившись, Слоан отпил еще глоток.

– Жить будешь, – сказал он в заключение. – А теперь расскажи, что случилось.

Он чувствовал, что Саманта смотрит на него с удивлением, но объяснять ничего не стал. Надо было найти того, кто пытался его убить и в этой попытке едва не убил еще троих. В памяти Толботта тотчас всплыл вид Саманты, перелезавшей через подоконник и одетой только в легкую блузку и панталоны, но благодаря десятилетнему контролю над собой он тут же стер эту картину. Его необыкновенная способность концентрироваться была, бесспорно, сильной чертой характера.

Джек поперхнулся, пытаясь пить, и закашлялся еще больше. Саманта заслонила его от Слоана.

– Оставьте его, пожалуйста, в покое. Он никуда не убежит. Вам следует заняться своим плечом, а Джеку нужно отдохнуть. Зададите свои вопросы, когда вам обоим станет лучше.

Слоан не выносил, когда ему перечили. Он свирепо уставился на эту бледную немочь. Девушка смотрела ему прямо в глаза, забыв, во что одета. Одеяло распахнулось, открыв пленительный вид кружевных панталон и сорочки, соблазнительно подрагивающей под изящным муслиновым корсетом. Ряд корсетных застежек подчеркивал изгиб тела, и ему вдруг неодолимо захотелось расстегнуть и посмотреть, что там под ними.

Когда через секунду он пришел в себя, то только прохрипел, подталкивая ее к двери:

– Вы выиграли. Ступайте и отыщите себе какие-нибудь брюки – прежде чем мои люди поймут, что вы настоящая женщина.

Ее глаза расширились и превратились в синие озера. Затем она опустила глаза, вспыхнула и моментально выпорхнула из комнаты.

Самолюбие Слоана было удовлетворено, он снова сел у постели мальчика. Джек по-прежнему настороженно смотрел на него, но Слоан и думать о нем забыл. Ощущение тесноты в паху заслонило всякую боль. Он желал этой чертовой Саманте провалиться в преисподнюю – или затащить ее в постель и там… Любой из этих вариантов его устраивал. Скверно, очень скверно!

– Расскажи мне, что произошло, – попросил он сухо, чтобы подавить разыгравшееся воображение и забыть о дразнившей его женщине.

– Я почувствовал запах дыма… – Джек закашлялся и глотнул отвар.

Слоан устало откинулся в кресле, не сводя глаз с упрямого пациента.

– И?.. – нетерпеливо подтолкнул он. Джек зашевелился в нерешительности.

– Я пошел посмотреть, откуда дым. Думал, может, кого-нибудь надо спасать.

Слоан закатил глаза. Бедняга Нили! Эту чертову семейку надо было передушить по одному, чтобы больше не плодились. Со вздохом смирения Толботт опустил взгляд.

– И, конечно, тебе не пришлось вместо этого самому бежать и звать на помощь.

Челюсти Джека сжались, и он отвернулся.

– Мой отец бы этого не сделал.

Конечно, не сделал. Его отец был, вероятно, таким же психом, как и Эммануэль Нили. Но отец, должно быть, был для него кумиром, и Слоан почувствовал укор совести – и так мальчишке тяжело было справиться со своим позором. Он любил отца. И лучше отца для детей никого нет.

Голос Слоана стал мягче:

– Я понимаю. Все в порядке. Ты побежал наверх – посмотреть, не надо ли кого предостеречь. И что ты увидел?

Мальчик глубоко вздохнул и снова закашлялся. Слоан немедленно подскочил к нему, слегка приподнял и несколько раз нажал на ребра, чтобы облегчить ему дыхание. Мальчик еще слишком юн и мал, чтобы спасать кого-нибудь. Он и сам-то был беспомощным мешочком хрупких косточек и слезинок. Слоан бережно подержал его в руках, пока ребенок не задышал свободнее, и не стал утешать, когда тот вдруг уткнулся в него и заплакал.

В этот момент вошла Саманта. Она переоделась в мужскую рубашку и джинсы, которые лишь подчеркивали соблазнительную линию бедер и осиную талию. Слоан решил убедить себя, что слишком стар для всего этого, откинулся к изголовью кровати и закрыл глаза. Мальчик прижался к нему, не подозревая о появлении кузины.

Слоан кивнул ей на дверь. Глаза Саманты подозрительно сузились. Она внимательно посмотрела на Джека и, убедившись, что ему хорошо, подчинилась молчаливому распоряжению. Слоан слышал ее удаляющиеся шаги, но не смел открыть глаза, пока они не затихли.

– Ну, хорошо. А что ты увидел, когда поднялся по лестнице? – Ему не хотелось быть назойливым, но речь шла об убийце, свободно разгуливавшем по поселку, и его надо было найти.

Джек засопел и по-мужски пожал плечами:

– Дым шел из вашей комнаты. Я подумал, что, может быть, вы там, и открыл дверь. Внутри полыхал огонь, и я закричал. Потом попробовал спуститься к вдове Блэк. В это время обрушилась балка, и я не смог через нее перебраться. Больше я ничего не помню.

– Когда ты был внизу, в моем кабинете, ты видел кого-нибудь? За окнами, или в холле, или где-нибудь еще?

Джек выпрямился и посмотрел на Слоана:

– Вы думаете, кто-то поджег дом? Теперь Слоан посмотрел на Джека:

– Ты думаешь иначе?

Глаза Джека расширились – как раньше у его кузины.

– Это не я!

– Я и не утверждаю, что ты. Но в моей комнате не было ничего такого, что могло бы загореться само.

– Может, пожар начался от печки вдовы и перекинулся дальше на холл?

Слоан ничего не стал объяснять. Надо вернуться в отель и посмотреть самому повнимательнее.

– Ладно, ты пока отдохни, и если что-нибудь вспомнишь, пошли за мной. Ты храбрый парень, раз попытался спасти вдову. Но в следующий раз зови кого-нибудь на помощь. Всегда лучше заниматься такими вещами вдвоем.

– Я запомню, – сонно ответил мальчик, и его веснушчатое лицо порозовело от похвалы.

Такая ерунда – одно доброе слово, но оно может буквально перевернуть человека! Слоан старался не думать об этом, а Джек смотрел на него с гордостью. Потом он закрыл глаза, чтобы отдохнуть, как было велено. Толботту не хотелось, чтобы мальчик так вот на него смотрел. Ни этот мальчик, ни кто-нибудь другой. Он привык, что его презирали и боялись.

Он выскочил из дома Нили так быстро, будто свора адских псов гналась за ним по пятам.

Саманта видела, как он уходит, но не окликнула. Слоан Толботт – сильный человек. Он сам о себе позаботится.

Из окна своего дома Саманта видела, как мужчины день за днем ползали вверх и вниз по стенам отеля, поднимая обрушившиеся полы, заделывая крышу или осматривая повреждения на галерее. Она не знала, где Слоан Толботт проводил эти холодные ночи, но, похоже, он больше не пользовался отелем. Хотя, несмотря на следы пожара у нескольких окон, отель выглядел даже лучше, чем прежде.

Она отошла от окна. Стоял январь, а об отце все еще ничего не было слышно. Ей хотелось спуститься с горы в ближайший поселок, но мать даже слышать об этом не хотела. Если бы ей удалось опросить внизу несколько человек, она непременно узнала бы что-нибудь. Немногим удавалось забыть Эммануэля Нили.

Но Саманта не могла взять с собой кого-нибудь из сестер, а мать считала, что попутчик-мужчина – это неприлично, ехать же одной – верх глупости. Эх, была бы она мужчиной! Но она им не была.

Этот факт стал главным разочарованием в ее жизни. Саманта знала, что отец мечтал о сыновьях, продолжателях его дела. Он даже заготовил имена каждому из них. Ее он назвал в честь отца: Сэмюэл. Гарриет и Бернадетту назвали в честь его дядьев – Гарольда и Бернарда. Интересно, как бы он назвал четвертую дочь. Больше дядьев у него не было. Может, по имени отца матери? Алоизий – такое имя непросто превратить в женское.

Несмотря на разочарование, отец по-своему любил их всех. Он делал им кукол, которые двигались, и небьющуюся кукольную посуду. Однако куклы и игры «в домик» никогда не интересовали Саманту. Ей хотелось идти за отцом и делать то, что делал он. Но он относился к ней снисходительно, так же как и ко всем остальным женщинам своего дома.

Саманта не могла поверить, что он исчез, не оставив никакого знака. Отец никогда бы не заставил ее гадать, что с ним. Она была уверена в этом, как в своем имени. Он не стал бы сидеть где-то, ожидая, когда его найдут, – если, конечно, не произошло чего-то ужасного.

Но даже в этом случае при нем, Саманта знала это, было достаточно документов, чтобы их известили о его смерти. Люди просто не могли остаться равнодушными к Эммануэлю Нили. Они не могли бы остаться равнодушными и к его телу – если, конечно, он не был расчетливо убит и тайком захоронен.

Она гнала эти мысли. Единственным известным ей человеком, способным на такое вероломство, был тот, кто поцеловал ее, почти бесчувственную, и проявил такую заботу о мальчике, которого у него не было никаких причин любить. Когда они приехали, она думала, что Слоан Толботт способен на убийство, теперь она сомневалась в этом.

Не зная, чем бы заняться, она направилась через улицу к отелю. Она шла без всякой определенной цели, но Слоана было трудно пропустить. Он распоряжался обработкой досок на заднем дворе. Рядом с ним сидел Джек и, тщательно вымеряя длину досок, делал на них отметки, чтобы Джо знал, где пилить.

Слоан поднял глаза, когда она вошла на задний двор, потом отвернулся к рабочему, который монтировал деревянные поручни для лестницы черного хода.

– Что вам нужно? – бросил он отрывисто через плечо.

– Я думала, может, могу чем-нибудь помочь? – Саманта сунула руки в карманы. По какой-то странной причине она теперь и в брюках чувствовала себя почти так же неуклюже, как недавно в юбках.

– Почему бы вам не пострелять белок?

Он все еще не смотрел на нее. Саманта нахмурилась.

– Почему? У нас теперь больше свинины и говядины, чем даже было дома.

– Тогда ступайте и вяжите шарф или что-нибудь еще.

Он сознательно прогонял ее. Саманте хотелось стукнуть его по ноге, чтобы привлечь внимание.

– Я не умею вязать. И устала бездействовать. Вон там у вас – это виноградная лоза?

Слоан тотчас взглянул на нее. Она смотрела на лозу и не видела выражения его лица.

– А на что это, по-вашему, похоже? – с раздражением спросил он.

– Она должна быть обрезана. Дома я экспериментировала с лозой, но никогда не видела такого разнобоя и такого интенсивного роста, как здесь. Много винограда собираете?

– Откуда мне, черт побери, знать? Я не садовод!

– Я садовод, – ответила она с грустью. – И отец писал, что приобрел лучшую в стране долину для моего сада, но никто не может сказать мне, где она. Вы не возражаете, если я взгляну на ваш виноградник поближе?

Не дожидаясь ответа, она двинулась вперед. Слоан молча смотрел ей вслед. Пустота этого ее сухого, знойного голоса задела в нем струну, которой, как он думал, больше не существовало. У него что-то оборвалось внутри, когда он увидел, как покачиваются ее бедра. Теперь она выглядела в джинсах по-другому, это его здорово задевало.

Эта женщина была так же одинока и так же скучала, как и он сам – потерянный, все время ищущий чего-то. Может, он смог бы показать ей, где найти то, чего не хватает им обоим?