"Мрачный и опасный" - читать интересную книгу автора (Уилсон Патриция)

ГЛАВА 2

Кэтрин быстро отвернулась, не смея разглядывать всадника. И одного взгляда достаточно. Здесь, в Кор­нуолле, существует множество легенд, и она с ужа­сом подумала, что ей явился призрак, а самое ужас­ное в том, что, стоит ей обернуться, этот фантом тотчас исчезнет.

У нее осталось общее впечатление, что всадник вылеплен из тьмы – черные волосы, черная одежда, лошадь тоже черная. Его глаза, глядевшие на нее с каким-то непередаваемым напряжением, заста­вили сердце девушки дико заколотиться. Ей даже показалось, что вокруг него клубятся обрывки мгли­стого тумана, будто он и вправду бесшумно приска­кал на своей лошади из вчерашнего морского мра­ка, подавив своей мертвенностью живую трепетность дневного мира.

Вдруг осознав, что чуть было не поддалась пани­ке, Кэтрин почувствовала раздражение, даже разоз­лилась на себя. Побеги она – запросто могла бы упасть с обрыва и расшибиться. А здесь так пустын­но, ничего, кроме моря. Бежать… хуже не придума­ешь. Да и сколько бы она смогла пробежать? Вряд ли добралась бы и до той, нижней, гораздо более безопасной тропы, что вела к дому ее тетки. Случись что, и она останется здесь одна, без помощи, ибо на многие мили вокруг ни души.

Губы Кэтрин сердито поджались. Это же просто смешно! Всего лишь восемь месяцев назад она ли­цом к лицу столкнулась с самым ужасающим стра­хом в своей жизни, реальным страхом, а не чем-то, что выползло из ее собственного ночного кошмара. Какие там всадники! Одно воспаленное воображе­ние, вот и все!..

Да нет, нет! Кэтрин будто опомнилась. Никакой это не призрак, просто кто-то едет по своим делам на лошади, и он все еще здесь. Стоит только обер­нуться… С чего бы это ее воображению придумывать такое? По всей вероятности, этот человек просто скажет «Добрый вечер» и проедет мимо.

К тому же разве тетя Клэр не говорила, что тут расположены земли Трелони? Значит, этот всад­ник тоже нарушил границы чужого владения. Так что нечего трястись, а если он заговорит с ней недостаточно почтительно, надо ответить ему до­стойно и резко. Здесь, на чужой территории, у него не больше прав, чем у нее, она не позволит ему запугать себя.

И все же надо что-то делать, решиться на ка­кие-то действия. Хотя бы набраться духу и обер­нуться…

Но незнакомец предвосхитил все ее действия. Кэт­рин услышала, что конь тронулся с места и немно­го приблизился к ней. Она так и не обернулась, что­бы удостовериться в этом, ибо и без того было по­нятно, что происходит. Когда лошадь подошла по­чти вплотную к ней, человек заговорил:

– Вам известно, что вы вторглись в частное вла­дение?

Голос – как тихий скрип гравия, глуховатый, темный, будто омытый морем. Человек говорил спо­койно, но в самом звуке голоса было нечто угрожа­ющее.

По спине Кэтрин пробежала дрожь, но она оста­новилась и повернулась к нему лицом. Что же оста­валось делать? Бежать? Далеко ли убежишь от всад­ника? Кроме того, ей была отвратительна мысль показаться нелепой, суетной и неловкой дурой. Она приехала в Корнуолл с благими намерениями, но также и для того, чтобы заглянуть в лицо своему прошлому страху. А здесь пока не происходит ни­чего страшного. Перед ней не призрак, а всего лишь человек, хотя в этот момент она была весьма не­высокого мнения об этом представителе рода люд­ского.

Пришлось очень долго поднимать глаза, чтобы добраться взглядом до лица всадника, и грозный вид его, как Кэтрин ни храбрилась, заставил ее сер­дце болезненно сжаться. Даже пешим этот человек возвышался бы над ней, как башня, а он сидел вер­хом на огромной черной лошади и потому казался просто великаном, гораздо более огромным, чем она ожидала.

Черные как смоль волосы, грозно сдвинутые тем­ные брови. Черные джинсы и черный же грубошер­стный свитер с высоким воротом. Но, несмотря на кажущуюся нарочитость, она все же отметила про себя, что оделся он подобным образом не для того, чтобы произвести на кого-то впечатление, не для эффекта. Одежда его была удобна для прогулки вер­хом. Кроме всего прочего, подобное одеяние весьма ему шло.

Поднявшийся с моря ветер шевелил его прямые, блестящие, аккуратно подстриженные волосы, не­много, правда, длинноватые для человека подобно­го типа. Они обрамляли его лицо, спускаясь ниже ушей, что тоже шло ему, и незнакомец, вероятно, знал это. Словом, перед ней был надменный, уве­ренный в себе, сдержанный и хладнокровный муж­чина, и когда Кэтрин немного пришла в себя, то сразу же поняла, с кем ей довелось встретиться. Вспомнились слова тетушки: «темный, как цыган». Да, это он и был, больше некому.

Перед ней восседал на лошади сам Джейк Трелони, и тот образ, что она нарисовала в своем воображении прошлой ночью, поник перед реаль­ностью. Реальность была гораздо тревожнее. Теперь она понимала, почему девушки, по словам ее тети, ходили за ним стаей. Бедные девушки не осознавали, как видно, опасности. Кэтрин же ощутила ее сразу.

И все же это лишь человек, а не жуткий фантом, не сгусток ночного тумана. И человек-то, как видно, пустой. Вот и поза его чем-то раздражала ее. Да и слова насчет частных владений не выказывали особо большого ума. Тропа эта совершен­но никому не нужна, ибо пустынна. Да и опасна к тому же. Обычно частные владения имеют гораздо более удобные и прямые пути следования, какие-нибудь аллеи, например, или посыпанные грави­ем дорожки…

А тут что? Повсюду, насколько простирался взгляд, лишь камни и море, принадлежащее всем, и никто не имеет права присвоить все это. Дом мо­жет быть чьим-то, земли и лес – допустим, но лос­куток побережья – часть Корнуолла, которая долж­на быть доступна всем.

– Теоретически – да, согласна, я вторглась в ча­стное владение, – надменно сказала она, стараясь подавить свой страх хотя бы внешне, ибо в душе у нее все еще царило смятение. – Но что значит слово «вторжение»? Я ничего не взяла, не испортила, не оставила никаких следов своего присутствия. Пре­следовать меня по суду за подобное вторжение было бы просто нелепо. Хотя бы потому, что вам не удастся найти никаких доказательств того, что вам при­чинен ущерб. Можете, конечно, поискать, но толь­ко время зря потеряете.

– Хорошо, допустим, что теоретически это абст­рактно. Вы сами, однако, крайне осязаемо присут­ствуете на моей тропе, на моей земле, вот это я и называю вторжением, – неодобрительно прогово­рил он, глядя на девушку сверху вниз и, к своему удивлению, не видя в ее присутствии ничего «ося­заемого», тем более «крайне осязаемого».

Самой Кэтрин слово тоже не понравилось. Нече­го ее осязать! Что значит «осязаемо» по отношению к ней? Что если он наклонится и прикоснется к ней, придется закричать или убежать, хотя по здравом размышлении именно бежать-то ей и не рекомен­дуется. Она не робкого десятка, но в данном слу­чае придется сделать исключение и вести себя миролюбиво. Он подавлял ее своим присутствием. Кэтрин никогда в жизни не видела никого, по­добного ему, а потому испытывала какой-то не­понятный внутренний трепет, который смешивал­ся со страхом, и от этого неуловимого смешения голова ее закружилась.

– Тетя предупреждала меня, что я могу нару­шить границы чужих владений, – умудрилась она сказать спокойно и даже довольно весело. – Но, че­стно говоря, я не думала, что кого-то может смутить или рассердить такой пустяк, как мое присутствие на тропе, идущей вдоль обрыва. И вряд ли меня по ошибке можно принять за банду юных хулига­нов, крадущихся, чтобы напроказить, да и слиш­ком много лет прошло с тех пор, как я сама лазала в чужие сады за яблоками.

С минуту он молча смотрел на нее, слегка при­подняв брови, и всю веселость Кэтрин как рукой сняло. Она увидела, что его полночно-черные гла­за начинают подозрительно мерцать, и где-то там, в их глубинах, вспыхивают серебристые искры. Но когда на его губах промелькнуло нечто вроде улыб­ки, она осторожно перевела дыхание. Однако об­легчение не было полным, ибо один Бог знал, что могло значить его веселье. Кстати, такое подобие улыбки не назовешь признаком хороших манер. Если это и юмор, то ледяной, отмеренный какой-то очень точно взвешенной порцией. Темные глаза сузились, образовав дотошливо-внимательный прищур.

– Ну? – Она агрессивно вздернула подбородок и, поскольку он ничего не сказал, продолжила: – Что вы предпримете? Дадите мне разрешение на продолжение вторжения или выпроводите меня со своей территории со всеми подобающими случаю церемониями?

– Что вы здесь делали?

– Рисовала дикую природу. Это место над обры­вом точно соответствует тому, что мне требуется в настоящий момент.

– В самом деле? – спросил всадник холодно, явно скучающим голосом, затем обернулся и посмотрел в ту сторону, откуда она шла. – И что же там рисо­вать? Морских чаек?

Кэтрин показалось, что он насмешливо усмех­нулся, и это ее задело.

– Нет, морских чаек я могла рисовать и возле коттеджа моей тетушки, с чайками все гораздо проще. Но мне необходимо было рисовать именно здесь, посидеть на заброшенной земле, заглянуть и травы, чтобы… – Кэтрин вдруг рассердилась на себя, чего ради она пускается в столь подробные объяснения? – Знаете, вы мне просто скажите, могу ли я прийти сюда рисовать завтра, а может, и еще день-два, чтобы закончить свою работу? Просто ответьте, могу ли я прийти или вы будете настаивать на неприкосновенности своих владе­ний, и покончим с этим.

Грозные брови при ее нахальных словах нахму­рились, и он буквально пронзил собеседницу взгля­дом, глаза его озаряло темное пламя. Кэтрин показалось, что он коварно проник в ее мысли и уви­дел, какого страха нагнал на нее, но она продолжала держаться весьма храбро.

– Ну, если вам угодно, – наконец буркнул он, выказывая такую малую заинтересованность в ее мелких делишках, что Кэтрин это показалось весь­ма обидным.

Какая странная перемена: сначала дико напугал ее своим появлением, а теперь вдруг – полное без­различие. Она бросила на него сердитый взгляд и продолжила свой путь. Какого черта этот тип явился перед ней в образе сущего демона? Неужели только для того, чтобы напугать? Ну так пусть знает, напу­гать ее непросто. А если она и испугалась, то виду не подала, так что у него вряд ли есть повод ликовать, считая, что своей идиотской цели он добился. Глупо все это…

Думая так, Кэтрин шла, затаив дыхание и наде­ясь, что он повернет свою огромную лошадь и уедет пугать еще кого-нибудь, если таковые в его пустую­щем поместье найдутся. Но он не повернул лошадь, видно решил пугать ее и дальше, чем вызвал у нее дикое раздражение. Он тронул поводья и вмиг ока­зался рядом с ней.

Лошадь своим приближением затруднила ей путь по опасному участку тропы. Впрочем, преследова­тель явно не имел цели спихнуть ее с обрыва. И все же огромные размеры коня мешали ей беспрепят ственно двигаться по середине тропы. Один невер­ный шаг, и больная нога может подвести. А тут возникло еще одно неудобство: тропа здесь подходила слишком близко к краю обрыва, это было едва ли не самое опасное место на всем пути.

– Кто ваша тетя? – спросил Джейк Трелони, пре­рвав затянувшееся молчание.

– Клэр Холден, – ответила Кэтрин, подавив раз­дражение и взглянув на него со всем возможным миролюбием. – Она живет в «Джесмин-коттедже», в конце этой тропы, там, где…

– Мне известно, где находится «Джесмин-коттедж». Знакома и мисс Холден. Весьма энергичная леди. Когда я был мальчиком, она однажды отвеси­ла мне оплеуху.

– По заслугам, я думаю, – пробормотав Кэтрин, вспомнив, что ее тетя была некогда единствен ной учительницей в маленькой сельской школе. Таковы были методы ее обучения?

– Нет, это не связано со школой. Просто мы с ребятами лазали к ней в сад за яблоками, а попался я один.

– Ах, значит, имело место вторжение на чужую территорию! – удовлетворенно воскликнула Кэтрин, отметив про себя, что подобное преступ­ление, когда оно касалось лично его, он смягчил словом «просто».

Она торжествующе взглянула на него, за что тот­час поплатилась, оступившись на неровной тропе и теряя равновесие.

– Осторожнее!

Всадник быстро наклонился и, прежде чем она успела упасть, поддержал ее под руку, от чего Кэт­рин пришла в сильнейшее смущение, тотчас сме­нившееся раздражением.

– Если бы вы не толклись здесь со своей жуткой лошадью, мне ничто не грозило бы. – И она сердито вырвала у него свою руку.

Теперь, когда он наклонился к ней, Кэтрин совсем близко увидела его глаза, и близость их потрясла ее чуть не до основания. Раньше ей каза­лось, что вообще все черные глаза холодны и невыразительны, а взгляд их подобен взгляду змеи. Но глаза, смотревшие на нее теперь, были пре­красны в обрамлении густых темных ресниц. Она почувствовала, как рассеивается ее раздражение, как под властной силой его взгляда к ней приходит успокоение, и ей вдруг захотелось смягчить свою резкость.

– Я пыталась как-то отстраниться от этого ог­ромного животного и в то же время отвечала на ваши вопросы. Трудно делать два дела сразу – и смотреть себе под ноги, и поворачиваться к вам для беседы.

– Не лучше ли было бы сконцентрировать все внимание на тропе? – довольно ехидно спросил он.

Тут она снова начала сердиться.

– В таком случае, вам, возможно, следовало бы уехать и оставить меня одну. Я привыкла смотреть на людей, когда они обращаются ко мне. Это называ­ется хорошими манерами.

Хозяин поместья бесспорно знал о существова­нии хороших манер, Кэтрин не сомневалась в этом, но ей хотелось как-то задеть собеседника. Пусть не думает, будто она, как последняя идиотка, устави­лась на него из-за его прекрасных глаз.

Он выпрямился и позволил ей идти дальше, но когда Кэтрин, с облегчением вздохнув, собралась продолжить путь, вдруг вновь наклонился, подхватил ее и, легко взметнув в воздух, усадил перед собой. Это произошло настолько неожиданно и быстро, что у нее в полном смысле слова перехватило дыхание. Она оказалась прижатой к его сильному телу, а рука его железным обручем охватывала ее за талию. Впрочем, корзину свою Кэтрин из рук не выпустила, даже и в такой ситуации дорожа нара­ботанным материалом.

– Это наверняка будет наилучшим решением про­блемы, – бесстрастно заговорил он. – Я смогу те­перь выпроводить вас со своей территории, не опа­саясь за ваше здоровье.

– Отпустите меня! – едва переведя дыхание, вос­кликнула она, пытаясь отодрать от себя его руку. – Это безобразное насилие!

– Нет, это обыкновенное сочувствие, – спокой­но проговорил он, хотя в голосе его вновь послы­шались мрачные нотки. – Вы устали, нуждаетесь в помощи, а путь по краю обрыва небезопасен.

– Это вы сделали его опасным! – пылко возра­зила Кэтрин. – Пока вы не появились, я прекрасно здесь ходила, и не раз.

Она была перепугана его близостью, перепугана таким большим расстоянием от земли – словом, все было ужасно. А главное, скоро они окажутся на том совершенно пустынном и безлюдном участке пути, где тропа глубоко врезалась в землю. Если он так нагло действует на открытом пространстве, можно только догадываться, как он поведет себя в глухом углу…

– Кажется, вы не совсем здоровы?

Вопрос застал Кэтрин врасплох и, хотя прозву­чал вполне миролюбиво, взбесил еще больше. Весь­ма своеобразный способ разговаривать с незнако­мыми людьми. Ей хотелось как-нибудь вырваться, но она страшилась слишком резким движением ис­пугать лошадь.

– Нет, я здорова, – ограничилась Кэтрин крат­ким ответом и обиженно поджала губы.

– Вы очень бледны.

– Это просто шок, вы так неожиданно появи­лись и… ведете себя оскорбительно.

Вдруг ее поразила мысль: он сумасшедший! Ну конечно! Эти грубые манеры, дикие выходки… Нормальный человек не станет вести себя подобным образом с незнакомой женщиной. А его вопросы?.. Он будто не замечает, как она раздражена, расспра­шивает с непринужденностью человека, прогуливающегося с ней в городском парке. Мысль о том, что он убил свою жену, не казалась ей теперь совсем уж дикой, хотя тетушка и не верит, что Джейк Трелони способен на такое.

– Вы вот говорите, что рисовали. А для чего вам эти стеклянные банки, которые виднеются в вашей корзине?

Смысл его слов был безумно далек от того, во что погрузилось сознание Кэтрин. Она в опасности, верхом на огромной лошади, рядом с сумасшедшим, который задает бессмысленные вопросы, совершен­но не связанные с происходящим.

Нет, он определенно убил свою несчастную жену. И полиция наверняка это знает. Они просто выжи­дают, как будут разворачиваться дальнейшие события. Ей остается только надеяться, что за ним следят. Следят даже теперь, в эту минуту. И Кэтрин решила поговорить с ним, как с нормальным человеком, чтобы не раздражать его и этим хоть немного умень­шить грозящую ей опасность. Ведь в случае чего ей с ним не справиться.

– Я рисую жуков, полевых мышей и бабочек – все, что живет в травах и кустарнике. Растения я тоже рисую, чтобы поместить крошечные создания в привычную среду их обитания.

– Вы иллюстрируете книги о дикой природе?

– Ну, не совсем…

Не объяснять же ему, что потом она обряжает своих жуков в человеческие одежки – в желтые камзольчики и свитерки, в брючки и юбочки, в плос­кие кепки и высокие шляпы, в сапожки и башмачки с бантами. А узнай он, что она позволяет им разъезжать на велосипедах, что некоторые, наибо­лее прогрессивные, уже встали у нее на роликовые коньки, – наверняка тут же решит, что она сумас­шедшая.

Нет, не хотелось ей, чтобы он подумал, будто у нее не все дома, хотя, конечно, у него вряд ли хва­тит здравого ума понять такие вещи, сам-то он ведь явно не в себе. Да и с чувством юмора у него не совсем благополучно, в чем сомневаться не прихо­дится. И потом, эта его странная манера настойчиво задавать вопросы, совершенно не относящиеся к моменту…

Когда они проезжали то место, где тропа прята­лась между высоких обочин, Кэтрин внутренне со­бралась. Одно дело открытая местность над обры­вом, откуда, в случае плохого поворота событий, можно позвать на помощь, и совсем другое – глу­хая, закрытая со всех сторон ложбина, крики из которой никто не услышит. Все это могло развязать ему руки. Здесь у нее практически нет шансов на спасение. Тут ей ничто не поможет – ни холодность, ни попытки казаться дружелюбной, ни крайнее не­годование. Она ужасалась опасности ситуации, и он скорее всего, чувствовал это.

– Хорошо бы вам меня отпустить теперь. Пожа­луйста, – слабым голосом пробормотала она.

– Почему?

Он даже не взглянул на нее. Просто смотрел впе­ред, и все, что Кэтрин, обернувшись, могла ви­деть, это его четкий профиль. Ну вот, опять дурац­кий вопрос, и она должна на него отвечать.

– Я уже почти дома, и тропа здесь вполне безо­пасна. Знаете, это… это будет выглядеть немного странно, если вы подъедете со мной прямо к кот­теджу. И потом, вы ведь ехали по своим делам, так что теперь можете вернуться… Я имею в виду, что вы, возможно, и так слишком сильно отклонились от курса… – Голос ее становился все тише, пока совсем не замолк.

– Я подобрал вас на этой тропе, довезу до ее конца и отпущу, дальше не поеду, так что не опасайтесь, что кто-то меня увидит.

От интонаций его речи повеяло ледяным холо­дом. Странно, с чего она решила, что добродушным разговором можно унять в нем первобытные инстин­кты? Убийцы, видно, от роду таковы. Возможно, они спокойны лишь до тех пор, пока что-то у них в мозгу не соскочит с предохранителя, как спусковой крючок. Достаточно одного неосторожного движе­ния или вполне невинного слова, которое покажет­ся им возмутительным, и тогда…

– Меня смущает не то, что нас увидят вместе, – поспешно сказала она. – Просто все это несколько странно, поскольку…

– Зря вы тревожитесь, – грубо прервал он ее. – Разве вам не известно, кто я и что я?

– Не совсем уверена в этом. – Голос свой Кэт­рин заставила звучать в высшей степени доверитель­но, поскольку продолжала предпринимать некие психологические маневры. Она весьма насторожен­но всматривалась в то место, где тропа кончалась, хотя и чувствовала, что Трелони это примечает. У него все еще было достаточно времени, чтобы вы­кинуть какой угодно номер.

– Как вас зовут? – спросил он, услышав откровенный вздох облегчения, который вырвался у нее в конце тропы.

– Кэтрин Холден.

– Ах, да. Племянница Клэр Холден. – Он взгля­нул на ее пальцы и, не увидев там колец, добавил: – Еще одна мисс Холден, которая с радостью надава­ла бы мне оплеух. Ну, мисс Холден, не хотите риск­нуть сделать это теперь? Вы ведь уже почти в безо­пасности.

– Я хочу спуститься на землю, – спокойно ска­зала Кэтрин.

Она все еще в его власти, ей рано расслабляться. Лишь бы вырваться от него, и ей сразу станут без­различны и его манеры, и его дурацкие вопросы.

До коттеджа тетушки было рукой подать, толь­ко перебежать через дорогу, но для этого еще надо попасть на землю. Ему ведь и сейчас не поздно повернуть лошадь и быстро возвратиться на опас­ный, укрытый от посторонних глаз участок тропы. Если он даже собственную жену убил, так что ему терять? Скорее всего, это обыкновенный маньяк, и она не понимала, почему тетушка верит в его невиновность.

А он сохранял молчание и просто смотрел на нее, причем находился так близко, что она могла видеть отсветы серебристого огня в черных пучинах его глаз. Но какие густые шелковистые ресницы! Они даже слишком роскошны для мужчины, а он еще вдруг опустил их, будто не хотел смущать ее своим взглядом. Это было похоже на то, как падает теат­ральный занавес.

Он забрал у нее корзинку, другой рукой обнял за талию, и Кэтрин вновь оказалась в воздухе, пос­ле чего была осторожно поставлена на землю. Он не отпускал ее до тех пор, пока не убедился, что она твердо стоит на ней. Затем передал корзинку и ничего не сказал. Вообще ничего. Ни звука. Толь­ко довольно жестко посмотрел на нее. Но Кэтрин и не ждала от него слов, просто повернулась и пошла через дорогу к «Джесмин-коттеджу».

Она не собиралась благодарить его за то, что он доставил ее к дому, уж слишком натерпелась страху. Да и вряд ли какие-то слова смогут про­биться из гортани, если она попытается загово­рить. Ее все еще колотила дрожь, а глаза неотрыв­но глядели на спасительные двери тетушкиного коттеджа.

Кэтрин чувствовала, что Трелони все еще смот­рит ей вслед, всем существом ощущала его взгляд, но так и не обернулась, совершенно уверенная, что прошедшие несколько минут находилась в страшной опасности. Даже теперь он мог пустить лошадь в галоп и настичь ее: рядом с домом не было ни души.

Когда рука ее коснулась ручки двери, она с ужа­сом подумала, что дверь может оказаться запертой. Но дверь свободно открылась, и только тогда за ее спиной прозвучал холодный голос:

– Мисс Холден! Можете вторгаться на мою тер­риторию когда и сколько захотите.

Сказав это, он повернул лошадь и вскоре ис­чез на тропе, а Кэтрин чуть не упала внутрь дома. Спасена! Сколько же времени прошло с тех пор, как она последний раз испытывала подобный страх? Месяцы. Хотя тот страх был совершенно иным. Тогда, мчась в машине, которую вел пья­ный Коллин, она точно знала, в чем заключается опасность. А этот, сегодняшний, был страхом пе­ред неведомым, основанным на жутких слухах, о которых она узнала накануне. Поведение Джейка Трелони вполне соответствовало тому портрету, который она еще до встречи с ним нарисовала в своем воображении.

И вот Кэтрин сидит дома, радуясь тому, что тетя Клэр отсутствует, а значит, не будет никаких воп­росов о причине ее испуга и никаких особых хлопот вокруг несчастной племянницы. Меньше всего хо­телось бы ей говорить о том, что она встретилась с Джейком Трелони и что он насильно привез ее до­мой. Ну как, в самом деле, станешь объяснять Клэр, что он еще более дикий, чем кажется людям, и, вопреки мнению тети, и в самом деле вполне спо­собен убить свою жену?

Дрожь ее помаленьку унялась, и Кэтрин пошла в кухню приготовить себе чашку чаю. Какие же надо иметь нервы, чтобы после этого вновь от­правиться в пресловутые чужие владения и закон­чить свои рисунки? Нет, она вряд ли решится на это. Хозяин опять может заметить ее и снова нач­нет преследовать.

Кэтрин подошла к зеркалу, посмотрела на себя и состроила недовольную гримаску. Нет, он и в са­мом деле сумасшедший. Разве нормальный человек может заинтересоваться этим бледным, тощим существом с зелеными глазами, которые слишком велики для ее лица, и со спутанными морским вет­ром волосами. Если допустить, что Трелони убил свою жену, тому, очевидно, были веские основа­ния, ибо он совсем не похож на идиотов, которые убивают людей без всяких причин, просто потому, что нашло такое настроение. И все же интерес, ко­торый он проявил к ней, ничего, кроме страха, в ней не вызвал.

И вдруг ей в голову пришла простая мысль: а что, если Джейк Трелони совсем не сумасшедший? Возможно, его единственной целью было спугнуть ее со своей территории, да так, чтобы она больше там не появлялась. Разве нельзя допустить, что для него невыносимо, когда кто-нибудь слишком близ­ко подходит к его дому? У него ведь на это могли быть свои причины. Хотя бы уж то, что ему есть что скрывать от посторонних глаз.

Кэтрин содрогнулась и, присев за стол, приня­лась пить чай. Мрачный и опасный мужчина. Коллин, конечно, тоже опасный человек. Но тут были совсем иные причины. Просто он так и не повзрос­лел, а потому ни за что не испытывал ответствен­ности, думая только о себе. Коллин постоянно ввер­гал ее в опасность, а когда несчастье произошло, исчез из ее жизни.

Джейк Трелони совсем иное дело. Этот опасен внутренне. Опасность таилась и в его полуночных глазах, и в пугающей силе, и в той мощной энер­гии тела, которая, казалось, пронизывает тебя подобно электрическому разряду. Он снял ее с лошади и поставил на землю одной рукой, при­чем сделал это не торопясь, будто она ничего не весила. Такой способен на все что угодно. Жена его, надо думать, была очень храброй женщиной, раз отважилась жить с ним, особенно в то время, когда они находились вдвоем в уединенном доме, стоящем над морем.

Джейк пересек кабинет и, в конце концов не выдержав, подошел к окну, чтобы осмотреть свои владения. Отсюда открывался великолепным вид на море, но не море сейчас занимало его, а имен­но границы собственных владений. Он даже злил­ся на себя, стараясь подавить подспудно назрева­ющий гнев. Обычно его мало занимали подобные вещи, вторгся там кто-то на твою территорию или нет. Он был реалистом, никакой мистики, все в этой жизни основано на фактах и фактами подпи­рается. А тут кто-то прошел по его тропе, и он теперь мыкается из-за нелепой неуверенности, в самом ли деле там кто-то прошел или ему все это померещилось.

О ком и о чем были те мысли, что занимали его последние несколько недель? Еще немного, и все окончательно вылетит из головы. С трудом ему уда­лось сегодня сосредоточиться на собственных про­блемах, ибо вчерашние впечатления, постоянно вторгаясь в его сознание, страшно мешали. А ведь ему было о чем подумать, положение-то его аховое. Врагу не пожелаешь. Одно время ему казалось, что он на волосок от ареста, но у полиции не нашлось достаточно надежных доказательств его вины. Но по­дозрение все же оставалось на нем, как позорное клеймо. Под подозрением! Он никогда не понимал всей страшной глубины этих слов, пока они не кос­нулись его самого.

Джиллиан исчезла, и хотя он никогда не желал ей худого, по чести говоря, испытав немалое об­легчение, оставшись без нее. Она превратила его жизнь в сущий ад, всегда умудрялась оторвать от работы и с самого начала всячески унижала. Так что он мог только благодарить судьбу, которая надоу­мила его привезти ее сюда, в Корнуолл.

От ареста спасло его то, что после шумного ноч­ного скандала он, подчинившись какому-то внезап­ному импульсу, не дожидаясь утра, покинул Пенгаррон и поехал в Лондон. Можно было, конечно, вернуться в свою квартиру и оставаться там в одиночестве, но гнев и расстройство были столь ве­лики, что он решил отправиться в свой клуб. Все сложилось удачно. Джиллиан видели в деревне, когда он был уже в Лондоне, разговаривал с людь­ми, пытаясь унять свой гнев, успокоиться. Так что имелись свидетели, которые могли подтвердить его алиби.

Но подозрение, будь оно проклято, подозрение оставалось!

– Где ты, сука? – процедил он сквозь зубы. – Куда ты делась, когда я уехал? Кто примчался к тебе по твоему зову?

Отвернувшись от окна, Джейк внимательно ос­мотрел комнату. С тех пор, как умерли родители, здесь ничего не изменилось. Все выглядело старо­модным, мрачным и находилось в совершенной гар­монии с остальным домом. Он никогда не любил Пенгаррон, здесь ему всегда было одиноко. Вот по­чему, встретившись с Джиллиан, он так легко под­дался ее чарам.

Ничего бы этого не случилось, не начни он пи­сать книги. Переход от журналистики к писатель­ству дался ему нелегко и непросто. Джейк был оди­нок. Несколько друзей, которыми он обзавелся в мире прессы, оставались верны ему, но сам он ни к кому не был привязан. Типичный одиночка – мол­чаливый, замкнутый и всегда настороже, потому что мало кому доверял.

К собственному удивлению, книги его с самого начала имели шумный успех, и очень быстро он оказался в центре внимания. От него теперь требо­валось посещать званые обеды, раздавать автографы на книжных распродажах, говорить речи и показы­ваться на приемах. Джейк всего этого терпеть не мог, желая только одного – писать.

Он вспомнил тот прием, на котором познако­мился с Джиллиан Кодуэлл. И привлекла его не столько ее красота, сколько очаровательная жи­вость. Джиллиан была подобна ярко расцвеченно­му мотыльку, ее улыбка светилась искренностью, она умела слушать, да и сама так заинтересова­лась им, что после нескольких бокалов вина и милой болтовни ни о чем уже не отходила от него до конца вечера.

Джейк был признателен ей за внимание. С ней так легко и приятно разговаривать, она согласилась с ним, что все это мероприятие страшно скучно, ухитрилась также с очаровательной непринужден­ностью отвадить от него кучу зануд, пытавшихся заводить с ним долгие неинтересные разговоры. Сло­вом, Джиллиан скрасила своим присутствием ту­пой идиотизм приема и осталась в его сознании, когда все закончилось.

После того вечера он не сомневался, что эта жен­щина создана для него. Издатели всегда считали не­обходимым тащить его на все светские и рекламные мероприятия, но вскоре стало очевидно, что Джил­лиан способна ограничить назойливость людей это­го круга. Она взяла его под свое блистающее кры­лышко, и жизнь стала гораздо легче.

Вполне понятно, что уже после пары таких при­емов он провел с ней ночь, это было просто неиз­бежно. И от своего одинокого и самодостаточного существования Джейк захотел перейти к чему-то иному, не без помощи, конечно, Джиллиан, весь­ма ловко подведшей его к этой мысли. Брак, таким образом, показался ему тоже неизбежным, и он просто вплыл в него, как говорится, по течению. Но ему понадобилось не так уж много времени, что­бы узнать ее истинную сущность. Когда он писал, Джиллиан уходила из дому, а на все вопросы отве­чала с холодной улыбкой.

– Занимайся своим чертовым делом, дорогой, – То был излюбленный ответ Джиллиан на все.

Были другие мужчины, они были, можно ска­зать, всегда. Джейк зачастил в свой клуб, и знако­мые стали намекать ему на не совсем приятные вещи.

– Знаешь, Джейк, это, конечно, не мое дело, – заговорил как-то Майк Эллис, – но…

Джейк покосился на него и прервал:

– Но ты решил обойтись с этим делом, как со своим собственным?

– Ну, это касается Джиллиан и…

– И ее армии поклонников? Я в курсе, – бормотнул Джейк, не проявив никакого интереса к тому, о чем мог поведать ему Майк.

Он понимал, что никогда не любил жену. Любовь в этом союзе так и не разгорелась. Он вообще не был уверен, что любовь существует. Но сохранял верность жене и от нее ждал того же.

– Тебя что, все это не волнует? – удивленно глядя на него, спросил Майк.

– Волнует? Да нет, скорее, раздражает. Но о страданиях и разбитом сердце не может быть и речи.

– Джейк, она лепит из тебя дурака.

– Разве ей ведом способ, как можно подправить природу? – пробормотал он. – Я был дураком, ког­да женился на ней. О чем теперь говорить…

– Отделайся от нее!

– Если бы это было так просто. – Джейк вздох­нул. – Послушать ее, так все эти люди просто друзья и приятели, с которыми она общалась задолго до встречи со мной. Современная женщина не бросает своих друзей только потому, что вышла замуж. Она всегда вращалась в этих блестящих кругах и, когда я занят работой, имеет полное право развлечься, так, во всяком случае, она говорит.

– Она не ограничивает себя просто развлечения­ми, – сердито сказал Майк, знавший Джейка с их ранних журналистских дней и слишком близко к сердцу принимавший его неприятности.

– Я тоже так думаю. Но что делать? Я не раз заговаризал о разводе, но она лишь дико смеется. Не чувства ее удерживают и не что-то еще, а звон де­нег, который доносится из моего кошелька.

– Конечно, ты зарабатываешь, а она тратит.

– Ну, Майк, на том земля стоит. – Джейк по­смотрел на друга и покачал головой. – Давай оставим это. Я пришел сюда отдохнуть и развеяться, а ты терзаешь меня.

– Это она терзает тебя, и если ты не любишь ее…

– Я никогда особо не страдал от этого, – про­ворчал Джейк, – и должен остерегаться только того, что грозит мне новой формой докуки и беспокой­ства. Разве что Джиллиан сама решит оставить меня в покое…

– С какой стати ей тебя оставлять? – сердито спросил Майк. – Она присосалась к тебе, как пияв­ка, и ее такая жизнь вполне устраивает.

– Вот и она говорит, что такая жизнь ее устра­ивает, – сухо сказал Джейк. – Если я подам на развод, она будет оспаривать мое заявление и воз­будит встречный иск. Я буду опозорен как извра­щенец или еще что-нибудь в этом роде. Она заве­рила меня, что пойдет на все, и, я думаю, так оно и будет, а все эти ее закадычные дружки под­держат ее.

– Чертова сука!

– Вот именно. – С этими словами Джейк отста­вил недопитое вино и покинул клуб.

Несколько месяцев назад она освободила его от себя, но даже своим исчезновением умудрилась пре­вратить его жизнь в кошмар. Он тогда настоял на поездке в Корнуолл, чтобы они могли спокойно пожить и обсудить свои дела в тишине и покое по­местья Пенгаррон, откуда Джиллиан не сможет выр­ваться к одному из своих друзей. Все это заверши­лось шумным и мерзким скандалом, одним из мно­гих, но на этот раз самым ужасным. Джейк вышел из дома, сел в машину и укатил в Лондон, предос­тавив ей самой выбираться из этой глухомани или оставаться там, дабы поразмыслить над собствен­ной искрученной и изверченной натурой. А она взя­ла и просто исчезла.

Если бы не свидетели, готовые подтвердить его алиби, ему пришлось бы покруче. Выяснилось к тому же, что Джиллиан ходила в деревню и кому-то зво­нила, хотя телефон в Пенгарроне был в полном порядке. Джейк в это время находился в клубе, разговаривал с Майком Эллисом и другими своими знакомыми. И все же это не помешало полиции слег­ка потеребить его.

Это превратило его жизнь в сплошное мучение и продолжало терзать до сих пор, хотя он понимал, что у полиции против него ничего нет. В конце кон­цов, прошло уже чуть не пять месяцев с тех пор, как она исчезла. Они таскали его в Корнуолл, зас­тавляли подробно описывать каждый свой шаг, и вся деревня, в которой прошло его детство, наслаж­далась бесплатным развлечением.

– Знаете, мистер Трелони, они все вспоминают вашу темную юность, – сообщил ему инспектор Харрисон своим странно монотонным голосом, и Джейк даже не мог понять, шутит он или говорит серьезно.

Он и до сих пор не может этого понять. Един­ственное, что он знал, – они его подозревают. Все подозревают его, и полиция, и деревенские. Поли­ция не могла предъявить ему никаких обвинений, но они подозревали его в каком-то редкостно из­вращенном и мастерски задуманном и исполнен­ном злодеянии.

Допрошена была, похоже, половина деревни.

– Кое-кто из них, мистер Трелони, – излагал инспектор Харрисон, – вспоминает о вас с удо­вольствием, иные – с усмешкой, но все, похоже, думают, что от вас можно ожидать чего угодно.

Джейк с любопытством смотрел на инспектора, пытаясь разглядеть под его безликой внешностью хоть одну человеческую черточку, расслышать в его го­лосе хоть одну живую интонацию. Тщетно. Инспек­тор Харрисон выглядел как сонная ищейка, но Джейк понимал, что это лишь маска и что ищейка ждет только повода, чтобы вцепиться в него мерт­вой хваткой.

Итак, Джиллиан оставила его под подозрением. Люди в деревне оглядывались на него, в их взорах читалась опаска. В Лондоне те, кто знал его, разделились на два лагеря. Майк возмущенно и громог­ласно осуждал сучью породу его жены, и Джейку, в общем-то разделявшему это мнение, все же хоте­лось, чтобы Майк попридержал свой язык, ибо он оказывал ему медвежью услугу. Постоянный поток неприятных фактов, которые Майк распространял относительно Джиллиан, привел лишь к тому, что некоторые начали поглядывать на Джейка со все воз­растающим беспокойством.

Довольно скоро оказалось, что всецело на его стороне остался один лишь Майк Эллис, и Джейку пришлось спасаться от всеобщей недоброжелатель­ности теми же способами, к каким он прибегал в детстве. Тогда он просто не ходил в деревню, когда ему этого не хотелось, и никто из деревни не при­ходил к нему. Никто не приходил и теперь – как он подозревал, люди просто не осмеливались его тро­гать. И все из-за того, что он поддался чарам этой самочки, этого блестящего мотылька, который на поверку оказался тарантулом, стоило лишь пригля­деться к нему повнимательнее.

Хорошо, он ошибся, но теперь уже определен­но не повторит той же самой ошибки. Если он за­хочет женщину, вокруг множество таких, что го­товы поразвлечься без особых затей, они не ста­нут обольщать с целью выкачать побольше денег, а потом исчезнуть.

Можно вообще остаться здесь и спокойно рабо­тать. Это даже лучше. А когда появится необходи­мость съездить в Лондон – это не проблема. Прогу­ляться, проветриться, сделать свои дела и снова вер­нуться сюда. Пожилая чета, которая работала здесь многие годы, не откажется помогать ему с домаш­ним хозяйством. Много ли ему надо. Они работали еще у его родителей и знают привычки Трелони и все, что нужно для дома. Дом должен остаться та­ким, как и был. Пусть сохранит свою прежнюю ат­мосферу.

Да здесь одни пейзажи чего стоят! Он повернул­ся к окну. Деревья были в свое время посажены с учетом расположения дома. Отсюда открывался нео­бозримый вид на море, начинающееся сразу за протяженным краем обрыва, и на глубоко врезанный в землю лесной ручей. Мальчиком, он плавал по это­му ручью на лодке. Почему бы и вновь не заняться этим?

Его губы скривились в подобие улыбки при этой нелепой мысли, и вдруг улыбка исчезла, ибо на краю обрыва он заметил какое-то движение.

Проклятье! Эта странная девушка опять сюда за­явилась. Ну да, вот опять мелькнули ярко-рыжие волосы, ошибиться невозможно; даже отсюда вид­но, как они сияют, словно сигнальный огонь. Он мог бы поклясться, что хорошенько напугал ее вче­ра. Она просто тряслась от ужаса, когда он спускал ее с лошади на землю, и потом припустилась к тет­киному коттеджу в такой тревоге, будто боялась, что ей никогда уже до него не добраться.

Но все же она вернулась, и вот пробирается по тропе вдоль обрыва, волоча свою смешную старую корзину. Джейк помнил, что сам напоследок разре­шил ей приходить сюда, но сказал это лишь пото­му, что был уверен: она никогда не осмелится вос­пользоваться его разрешением. Он не хотел ее ви­деть здесь, поскольку серьезно опасался за ее безо­пасность. Девушка не казалась особенно сильной, очевидно, она не совсем здорова, прихрамывает. И потом, она заставила его почувствовать себя насто­ящим разбойником с большой дороги, что немало смутило его. Но как отчаянно старалась она храбро держаться!

Прищурившись, он следил за ее передвижением и видел, что она устроилась в какой-то небольшой ложбинке, после чего можно было видеть лишь ее рыжую макушку. Что она там говорила? Что рисует какую-то насекомую мелочь?.. На это и не требуется особенно много сил. Она едва ли потянет на амазон­ку, даже когда стоит в полный рост.

Вчера он должен был просто игнорировать ее и ехать в другом направлении, но заметил, что она слегка прихрамывает, и удивленно спросил себя: как же она добралась сюда и сможет ли благополучно вернуться в деревню? Она была бледной и худень­кой, видно недавно сильно чем-то переболела. Ему даже показалось, что она в любой момент может упасть в обморок.

Ее острое возражение на его заявление о втор­жении удивило его. Как ни слаба она физически, дух ее сломить, похоже, непросто. И то сказать, девушка дала ему резкий отпор в то время как ей впору было онеметь от ужаса. Единственное, что заставило его сдержаться, это то, что он не мог не признать ее правоты. Надо признаться, ему очень захотелось подъехать поближе и получше ее рас­смотреть. Идея заявить о недопустимости вторже­ния была, возможно, и не самой лучшей из его идей, но другого предлога ему в тот момент про­сто не пришло в голову.

Бледность ее прекрасного лица не особенно уди­вила его. Даже с расстояния она казалась очень хруп­кой. Ее решительный и храбрый ответ ошеломил его, и он чуть было не рассмеялся. А в последнее время он почти не смеялся, и то, что ей удалось развесе­лить его, говорило в ее пользу.

Когда девушка оступилась и чуть было не упала, инстинкт самосохранения вмиг отрезвил его. Упади она с обрыва, его бы не просто подозревали, а уж точно арестовали. Две женщины исчезают в помес­тье Пенгаррон – это слишком… Особенно если тело одной из них найдут под обрывом, а никакого алиби у него на этот раз нет.

Джейк подхватил незнакомку под руку, и его поступок был чисто импульсивным, но, когда она пришла от этого в ярость, он понял, что она вполне способна в раздражении вырваться и устремиться навстречу собственной погибели. Тропа проходила почти по самому краю обрыва, это было особенно опасное место. Тогда, не долго думая, он подхватил ее и посадил перед собою на лошадь, ничуть не бес­покоясь о том, какова будет ее реакция. Но все же он не мог не заметить, что ее, похоже, охватила паника, хотя она и старалась держать себя в руках, и не выказывать страха.

Судя по всему, она решила, что он сумасшед­ший, и это его не удивляло. Ее пугали не только его действия, но и то, что она наверняка слышала о нем от своей тетки. Ведь Клэр Холден, как извест­но, из первых сплетниц здешних мест.

Естественно, девушка заинтересовала его. Такая невесомая, бледная, прекрасная, с этими своими длинными ярко-рыжими волосами и ясными зеле­ными глазами. Леди Озера*. И она была явно боль­на, очень больна, хоть и отрицала это. Когда он при­жал ее к себе, то испытал какую-то безотчетную тревогу. Будто нимфа, выйдя из леса…

Нет, он вовсе не почитатель древних легенд. Единственным его желанием было как можно ско­рее выдворить незваную гостью со своей террито­рии и хорошенько напугать ее, чтобы отбить охо­ту к дальнейшим экскурсиям в этом направлении. До последней минуты он держался сурово и не­приступно, но напоследок смягчился и теперь понимал: это произошло потому, что он почув­ствовал себя виноватым перед ней и даже усты­дился себя.

И поделом ему. Вот она теперь опять вернулась на обрыв, несомненно, такая же бледная и напряжен­ная, как и вчера. Если он хочет приблизиться к ней, то сначала ему нужно подумать о себе и нанять для девушки престарелую компаньонку, которая, слу­чись что, будет свидетельствовать в его пользу, уве­ряя полицию, что девушка была дома, в безопасно­сти, под замком, а хозяин поместья Пенгаррон, случайно проходивший мимо, был снаружи и в дом ни в коем случае не заходил, тем более, в окно не влезал.

* Персонаж кельтских легенд о короле Артуре и рыцарях «Круглого стола».

И вообще, это не девушка, а какая-то ошибка природы. Ну что она там сидит со своими стек­ляшками, восторженно замерев над каким-нибудь плевым насекомым? Он вновь посмотрел в ее сто­рону, его черные глаза искрились от раздражения. Нежные, весьма непонятные девушки – после­днее, к чему он хотел бы иметь отношение, а тем более поглядывать на них из окна. У него и без того забот хватает. Кто-то пытается здорово под­портить ему жизнь, и вряд ли этот «кто-то» оста­новится на достигнутом. Джейк был уверен в этом. Но кто? И почему?

Кто, например, так быстро оповестил прессу об исчезновении Джиллиан? Кто-то из ее сомнитель­ных дружков?

Джейк думал об этом, неделями ожидая со дня на день ареста. Газетчики погуляли вволю. «ИСЧЕЗ­НОВЕНИЕ ПИСАТЕЛЬСКОЙ ЖЕНЫ. Джейк Трелони, автор множества политических триллеров, пользующихся хорошим спросом, сам столкнулся с неразрешимой загадкой исчезновения!» Тьфу!

Они раздули событие сверх всякой меры. Если еще что-нибудь случится, он вновь окажется в центре внимания. А как тут не случиться беде, если под боком крутится эта девчонка, вынуждая его обра­щаться к столь решительным мерам, как запугива­ние, что совсем не в его характере.

И уж совсем не в его обычае спасать девиц от бед и несчастий, да еще против их воли. Джилли­ан надолго, если не навсегда, исцелила его от ры­царства. Его мнение о женщинах падало все ниже. Важно в данной ситуации одно лишь чувство са­мосохранения, и он отнюдь не испытывал необ­ходимости посвящать девушку в эти подробности своей жизни.

Он вернулся за стол и вынул первые страницы рукописи. Из-за всей этой белиберды он не работал уже несколько недель. И уехал сюда в основном для того, чтобы непрерывно писать. Произведено уже столько изысканий. Теперь остается просто довести дело до конца, то есть сесть и все записать. Но сначала надо еще раз продумать всю вещь в це­лом, а потом разложить по полочкам те материа­лы, которые отчасти он сам откопал, а отчасти нарыл для него этот непревзойденный изыскатель Боб Картер. Джейк писал беллетристику, но сю­жеты его книг всегда опирались на твердые про­веренные факты.

В общем, необходимо засадить себя за работу, внимательно перечесть материалы и рассортиро­вать их. У него совершенно нет времени на то, что­бы постоянно присматривать за Кэтрин Холден. Пусть сама соразмеряет свои возможности хромо­ножки с опасностями прогулок по краю крутого обрыва.

Он взглянул на бумаги, разложенные перед ним на столе. С бумагами иметь дело гораздо легче. В худ­шем случае можно просто выбросить их в мусорную корзину и начать писанину заново. С женщинами все гораздо сложнее и запутаннее, с ними любая ошиб­ка грозит перерасти в нечто такое, чего нельзя по­том будет исправить.