Глава 4

   – Лед! Лед!

   – Чего?! – встрепенувшись, мгновенно проснулся я. – Че случилось?

   – Пора нам, – подхвативший рюкзак Шурик Ермолов откинул полог и выпрыгнул из кузова.

   Ничего понять не могу – где мы, сколько времени… Ясно только, что ночь. На улице темень, ни огонечка кругом, ни звездочки. Пограничники, те в большинстве своем еще дрыхнут, а мы-то чего подорвались?

   – Давай, короче, и так из-за нас крюк сделали, – прошипел заглянувший под тент Ермолов и выхватил у меня из рук лыжи. – Шевелись.

   Передав ему свой рюкзак и патронташ, я закинул на плечо чехол с ружьем и спрыгнул из машины на снег. «Урал» тут же заурчал мотором и, выпустив из выхлопной трубы струю вонючего дыма, покатил по дороге.

   Черт, холодно-то как! Ладно еще на свежем воздухе мозги немного прочистились.

   – Где мы вообще? – заозирался я по сторонам, пытаясь отыскать хоть какой-нибудь ориентир. Тщетно – темнотища стоит, будто не только солнце, но и луну со звездами до кучи крокодил проглотил. Такое впечатление, нас посреди чистого поля высадили, а дальше, ребяты, как хочете, так и добирайтесь. И как разобраться, куда идти?

   – Вон тот лес видишь? – Шурик закончил прилаживать лыжи на ботинки. – Сразу за ним Граница проходит. До утра в Ледяной избе переждем, а как рассветет, дальше двинем.

   Приглядевшись, я действительно различил едва заметную темную полосу недалекого леса. Уже легче – тут всего ничего осталось.

   – Давай в темпе, – вновь поторопил меня Шурик, – еще не хватало на рейнджеров нарваться. До Лудина рукой подать.

   – Обожди, – остановил его я, закрепляя на валенках ремни лыж, и размеренно задышал, привыкая к накатывающим с севера рассеянным волнам энергии. Блин, как здорово было, когда я их вовсе не замечал! Один геморрой от новых способностей. – Осмотрюсь для начала и двинем.

   Свежий воздух окончательно прочистил мозги и выгнал из них ватную хмарь сна, так что у меня хватило ума не переть к лесу наобум, а сперва окинуть окрестности колдовским взором. И, судя по едва различимому зеленоватому свечению снега прямо между нами и лесом, там затаилась какая-то дрянь. Может, колония изморозь-грибов расплодилась, может, снежные черви гнезда устроили.

   – Крюк придется делать, – открыв глаза, заявил я доставшему какую-то деревянную шкатулку Ермолову. – Напрямик нельзя, там засада.

   – Учтем. – Шурик откинул крышку шкатулки и пристально всмотрелся в хрустальный шар размером с некрупный мандарин. – Да, елки-моталки! Жопий глаз чертов! Ни хрена не видно!

   – Это чего еще такое? – Я заглянул ему через плечо и с удивлением увидел, как зеленоватые огоньки в глубине хрустального шара сложились в карту, на которой мигала одинокая алая точка. Мелькавшие по краям карты цифры мне ни о чем не говорили, а вот жирный зеленый крест, помеченный литерами «с» и «Л», не мог быть ничем иным, кроме как селом Лудино. – Спутниковый навигатор, что ли?

   – Какой спутниковый?! С дуба рухнул? – потряс хрустальный шар Шурик. – Магический. В Гимназии какая-то умная голова аппарат придумала, а наши подсуетились. Данные для карты предоставили, маяков понатыкали. Теперь вот пользуемся.

   – Сколько стоит? – заинтересовался я.

   – Не знаю, это служебный. Блин, только зрение портить, – пожаловался Ермолов. – Ладно, примерно понятно, куда нам теперь двигать. Где, говоришь, опасный участок?

   – Пятно метров полтораста в диаметре прямо по курсу. – Я посмотрел на темное небо, затянутое низкими тучами, и невольно поежился: показалось или на самом деле бледно-голубые отблески зарницы на горизонте полыхнули? Не к добру это.

   – Ясненько. – Вытащенным из коробки свинцовым стилом Шурик очертил по поверхности хрустального шара неровную окружность, и она засветилась мягким оранжевым сиянием. – Чтоб случайно не влезть.

   – Слушай, а засечь нас по этому чуду не смогут? – забеспокоился я, когда Ермолов закрыл коробочку и повесил ее себе на шею.

   – Не, она только на прием работает. Да и экранирована. Все, покатились.

   – Погоди!

   – Чего? – обернулся на меня Ермолов.

   – Слышишь? – немного наклонил я голову и оттянул ухо меховой шапки.

   – Что еще?

   – Вроде волк воет.

   – Ну и пусть воет. – И Ермолов побежал к лесу.

   Пробираться по занесенному снегом полю, пусть даже и на широких охотничьих лыжах, оказалось удовольствием ниже среднего. Мало того, что пот ручьем льет, так еще и отключиться и тупо переставлять ноги нельзя: вынырнет из сугроба кикимора или ноябрьский пластун и поминай как звали. А еще ведь и внутренним взором надо дорогу проверять, чтобы в гиблое место не забрести. Пусть посреди чистого поля они и нечасто попадаются, но кто знает, какие развалины могло снегом запорошить?

   Без происшествий нам повезло пройти примерно три четверти пути, а потом Шурик неожиданно остановился и, взглянув на хрустальный шар, вновь закрыл коробочку.

   – Ничего не чувствуешь? – принюхался он.

   – Севером пахнет, – сообразил вдруг я, несколько раз глубоко втянув в себя морозный воздух. – Приплыли…

   – Да прям уж, – остался совершенно спокойным Ермолов и, ссутулившись, отвернулся от усилившегося ветра. – Думаешь, не успеем до леса дойти?

   – Нет, давай окапываться, – помотал головой я, чувствуя, как начинает закладывать уши. – Буря вот-вот накроет.

   – Дикая охота. Принесла нелегкая, – всматриваясь в полыхавшие над лесом синеватые отблески разрядов, выругался здоровяк, но висевшую в петле на поясе саперную лопатку доставать не стал.

   – Че тупишь? Давай окапываться, занесет же! – дернул его я. – Пока защитным кругом займусь.

   – Да не суетись ты! – Ермолов выудил из внутреннего кармана мобильный телефон, вставил аккумулятор и принялся лихорадочно жать кнопки. – Ща все будет.

   – Совсем, что ли, сбрендил?! – перекрывая свист ветра, который нес острые как стекло крупинки снега, заорал я. – На небо звонить собрался?! Спасите наши души?!

   – Все, поехали, – убрав телефон в карман, подышал на застывшие на морозе пальцы Шурик. – Шевелись, говорю, заряда надолго не хватит, надо успеть до леса добраться.

   – Ты чего сделал-то? – поинтересовался я. Ничего не понимаю: такое впечатление, мы в самой середине урагана оказались. Вокруг ветер так и ревет, а у нас тишина такая стоит, что слышно, как снег под лыжами скрипит.

   – Это не телефон, а чарофон. Я «Сердце бури» активировал, – тяжело дыша, отозвался Шурик. Он обеспокоенно вжал в голову в плечи из-за сверкнувшего поблизости ярко-синего разряда молнии. – Вообще в него десятка полтора-два разных заклинаний зашито. Аккумулятор, правда, хрустальный, карат на тридцать всего. Надолго не хватает.

   – Где надыбал? – Я чуть не свернул в сторону от несшейся навстречу стены снега. В лазурных отблесках близких молний вихри вьюги на какие-то доли мгновенья принимали облик летевших над землей адских созданий, и пространство вокруг нас буквально трещало от переполнявшей его магической энергии. Аж мурашки по коже – первый раз колдовской шторм с такого расстояния наблюдаю.

   – А с твоих денег и купил. – Шурик едва удержался, чтобы не выпустить очередь в оседлавшее крылатого коня трехрогое чудовище, но то просто разлетелось на облако исчезнувших во тьме снежинок. – Добавить, правда, пришлось…

   – Кто их клепает-то? – тяжело оперся я на лыжные палки, когда мы наконец добежали до деревьев и напор магической вьюги немного стих.

   – Без понятия. Торгаши не сознаются. – Ермолов проверил чарофон, потом хрустальный шар навигатора и повернулся ко мне. – Позырь, чисто впереди, нет?

   – Издеваешься? – возмутился я. – Да сейчас колдовским зрением смотреть все равно, что на фейерверк в прибор ночного видения любоваться. Ослепну на хрен.

   – Ладно, так пойдем, не впервой, – махнул рукой Шурик и, стряхнув рукой набившийся между воротником и шарфом снег, начал медленно пробираться меж деревьев. – Прикрывай.

   – Обязательно, – хмыкнул я и покатил следом.

   – Стой! – почти сразу замер здоровяк и принялся забирать влево. – На ежовник не напорись, вон лиана протянулась.

   – Вижу, – отозвался я и неожиданно заметил, как отблеск лазурной молнии тоненькой нитью умчался в глубь леса. – Замри!

   – Чего? – моментально остановившись, тихонько спросил Ермолов, даже не повернув в мою сторону головы.

   – На девять часов гнездо паука-полуночника. Нижние паутины прямо перед тобой тянутся.

   – Понял. Медленно отходим.

   – Может, пальнем?

   – На фига? Патроны не казенные. Давай обходить.

   Осторожно поднырнув под почти прозрачную нить, которая вполне могла рассечь неосторожного человека надвое, мы выбрались к густому ельнику и поспешили прочь от опасного места. Нам удалось прилично углубиться по полузанесенной снегом охотничьей лыжне в лес, когда заслышавший пронзительное пиликанье Шурик сунул руку в карман полушубка.

   – Блин, заряд садится! – выругался он, уставившись на потускневший экран. – Сейчас вырубится. Придется запасной аккумулятор ставить.

   – Стесняюсь спросить, заклинание сразу исчезнет или какое-то время еще продержится? – забеспокоился я.

   – Сразу. – Ермолов достал запасной аккумулятор и несколько раз дыхнул на золотые клеммы. – Да ладно, буря уже дальше ушла.

   – Какой ты умный, – съязвил я, настороженно поглядывая на иглы ближайших елок, кончики которых нет-нет, да и искрились призрачными голубоватыми блестками. – Здесь энергии сейчас разлито – жуть. Из-за разницы потенциалов по разряду точно схлопочем.

   – И что делать? – с опаской поглядел на мигающий экран чарофона Шурик.

   – Стой на месте, – подойдя к нему вплотную, я попытался на манер Хозяина скрутить и вывернуть наизнанку пространство. Голова закружилась, в крови забурлила магическая энергия, но когда отключился чарофон, у меня лишь кольнуло сердце, да на плечи словно опустили пару мешков с цементом. От непривычной нагрузки перед глазами все расплывалось и казалось немного искаженным, а цвета и вовсе пропали, оставив лишь различные оттенки тьмы. Ничего – главное, мы из магического поля вывалились.

   – Ты чего? – глянул мне в глаза Ермолов. – Плохо, что ли?

   – Да уж хорошего мало, – широко открывая рот, глотнул я воздуха и начал медленно распутывать накрученный вокруг нас клубок магических полей. Осторожно дергая за кончики силовых линий, я далеко не с первой попытки смог ослабить защиту именно в той степени, в которой это было необходимо. Все, дальше сама развеиваться будет.

   – Слушай, а чего темно-то так? – удивленно закрутил головой по сторонам Шурик.

   – Не дергайся ты! – шикнул на него я, проверяя проделанную работу. Да нет, все в порядке – потенциалы должны к утру выровняться. – Далеко еще до избушки? А то как бы тебе меня на закорках волочь не пришлось.

   – Не, ты давай держись, – принял мои слова близко к сердцу Шурик. – Тут совсем ничего осталось. Думаю, и версты не будет.

   Так оно и оказалось. Вот только когда мы наконец добрались до поляны с Ледяной избушкой, меня уже шатало от усталости, а онемевшая по локоть правая рука горела огнем. Еще и голова словно чугунная. Да и зрение толком не восстановилось – не вижу ни хрена. Нет, если к чему-нибудь конкретному присмотрюсь – все нормально, а стоит немного расслабиться, окружающие предметы моментально в серые пятна расплываются.

   – Погодь, – остановился Шурик и внимательно осмотрел дом, который с моего последнего сюда визита ни капельки не изменился. Даже на закрывающей одно из окон доске пулевые отверстия виднеются. – Есть там кто-то.

   – Ага, дымом тянет, – принюхался я.

   – И дымом тоже. – Ермолов сбросил рюкзаки на снег, снял лыжи и перехватил АКМ. – Иди к дому, я прикрою.

   Воткнув лыжные палки в снег, я освободил валенки от лыжных креплений и, проверив «Тайгу», начал осторожно подбираться к избе. И не абы как, а стараясь держаться подальше от двери и окон.

   Черт, чего ж так снег громко скрипит! Как бы мне таким макаром всех не перебудить. Одна надежда – случайные люди сюда не забредают, а с неслучайными нам делить нечего. Только бы от неожиданности друг друга не перестрелять.

   Добравшись до бревенчатой стены, я перевел дух и начал по часовой стрелке обходить избушку. Доберусь до двери, а там уже…

   – Ружье брось, – посоветовал мне раздавшийся за спиной спокойный голос уверенного в себе человека.

   Немного поколебавшись, больше для того, чтобы дать время оценить ситуацию Ермолову, я медленно развел руки в стороны, но «Тайгу» все же кидать в снег не стал.

   – Не дури, Слава, убери волыну, – не менее спокойно заявил Ермолов. – Или не признал?

   Я медленно обернулся и посмотрел на уже перекинувшего через плечо ремень ППШ Славу Зверева – скупщика из Лудина, через которого в свое время мы сбывали большую часть найденных на Севере вещиц. Да уж, хорошее было времечко…

   – Теперь признал, – буркнул Слава и кивнул на дверь избы. – Пошли, что ли?

   – Один? – поинтересовался, прежде чем переступить порог, Ермолов.

   – Один. – Пропустив нас вперед, Слава плотно притворил дверь. – Располагайтесь.

   – Ого! Да тут и ужин готов! Это мы удачно зашли, – обрадовался Шурик, в неровном свете свечи углядевший замоченную в котелке картошку.

   – Тебе лишь бы пожрать, – хмыкнул явно не шибко обрадованный нашим появлением Слава.

   – Можно подумать, ты у нас святым духом питаешься, – фыркнул в ответ Шурик и, встретившись со мной взглядом, глазами указал на потолок.

   Я на мгновение сосредоточился и отрицательно покачал головой. Нет на чердаке никого. И под полом только мыши притаились. У меня сейчас способности на подъеме, схоронившихся людей сразу бы учуял.

   – Шур, ты… – сняв шапку-ушанку, собрался было напомнить я про оставшиеся в лесу рюкзаки, но понявший меня с полуслова Ермолов лишь отрицательно помотал головой. Подхватив котелок с картошкой, он вышел на крыльцо и выплеснул зеленоватую воду в снег.

   – Самосад? – вернувшись в избу, зачем-то решил уточнить очевидную вещь Шурик.

   – Не видишь, что ли? – Слава уселся рядом с открытой печкой и подбросил в огонь полено. – А вы так налегке и пришли?

   – А чего еще надо? Мы ребята на подъем вообще легкие, – расстегнув фуфайку, опустился на пол я. В голове сразу же зашумела кровь, стены и потолок заходили ходуном, но все это было ерундой по сравнению с дергавшей правую руку болью.

   – Если ты о нашем посильном вкладе в ужин, то не беспокойся, – вновь заскочил в избу успевший сбегать за моим рюкзаком Ермолов. – У нас тоже кое-что из съестного имеется.

   – Да не, я так – удивляюсь, – даже не улыбнулся Зверев, набиравший в котелок подтаявшего снега из стоявшего у печи ведра. – Картошки на всех хватит.

   – Ладно ты, брось. – Ермолов бесцеремонно расстегнул мой рюкзак и вытащил плитку шоколада. – Будешь?

   – Только зубы портить, – скривился Слава, который сладкого на дух не переносил.

   – А у нас еще спирт есть! – прочитав наклейку на литровой бутыли, обрадовался Ермолов. – Медицинский!

   – Рад за вас. А мне выходить скоро, – вновь отказался Зверев, поставив котелок с картошкой на печь. – И вообще – это не ужин, а завтрак. Светает уже.

   – Чего ты такой ватный? – прицепился к нему Шурик. – Выпили бы, выйдешь на пару часов позже.

   – Не, у меня дела.

   – Деловой. – Ермолов с недовольной гримасой убрал бутыль со спиртом обратно в рюкзак. – Какие в это время дела могут быть?

   – Нормальные дела, других не ведем, – пожал плечами Слава и почесал кончик длинного носа.

   – Как с горожанами живется? – прищурившись, посмотрел я на нашего бывшего партнера. Тот лишь скривился, достал платок и вытер вспотевшее лицо. Постарел он чего-то, да и похудел сильно. И лысина почти на всю макушку. А ведь если и постарше нас с Шуриком будет, то на пару годков, не больше.

   – Да нормально живется, не жалуюсь, – соизволил наконец ответить Слава, помешивая деревянной ложкой начавшую закипать воду. – У кого руки не под поц заточены, тот при любой власти не пропадет.

   – Золотые слова! – поддакнул без спроса распаковавший шоколадку Шурик. – А чего дома не сидится?

   Устроившись поудобней, я зажмурился, но перед глазами тут же поплыли разноцветные круги. Обреченно вздохнув, сгреб в пригоршню оттягивавшие карман фуфайки монеты и начал одну за другой пропускать их меж пальцев. Как ни странно, в очередной раз полегчало.

   – Говорю: дела, – не пожелал откровенничать Зверев. – Сами-то какими судьбами? Давно же на Север не мотались?

   – Нас со Скользким на кордон к вам перевели, – не моргнув глазом соврал Шурик, – вот и решили, пользуясь случаем, одну захоронку проверить, до которой все руки не доходили.

   – Ясно, – сделал вид, что поверил, а может, и в самом деле поверил Слава. – Все, готово вроде.

   Наскоро перекусив разварившейся картошкой, после которой во рту остался какой-то неприятный привкус, мы еще немного поболтали ни о чем, но Слава почти сразу же отправился по своим пресловутым «делам».

   – Мутный он какой-то стал, – широко зевнул Ермолов.

   – Есть такое, – согласился я. – Ты давай спи, я покараулю, да через пару часов уже и выходить можно будет.

   – А ты как?

   – Пока не хочу. – Усевшись на пол, я оперся спиной о стену.

   – Везет, – еще раз зевнул Шурик. – Ты хоть в машине подремал, а я с парнями языками зацепился, так и не поспал.

   – Шел бы ты, бедолага, рюкзак забрал.

   – Да ну, ничего с ним не случится, – не воодушевился моим предложением Ермолов.

   – Спи тогда, пока возможность есть, – разрешил я и, задув стоящую на рассохшемся буфете свечу, потер подушечкой большого пальца первую попавшуюся монету.

   Десятирублевка с Гагариным. Рубль с вмятиной по центру. Погнутые десять копеек. Пять рублей с посеченным гуртом. Старая двухрублевая монета. Еще одна двухрублевка на сей раз со стершимся рифлением гурта. Сильно поцарапанный рубль…

   – Лед, – некстати отвлек меня Шурик.

   – Чего?

   – Пока по лесу шли, не показалось, что кто-то следил за нами?

   – Нет.

   – Точно? Я, когда на крыльцо выходил, мне снова чужой взгляд почудился.

   – Гонишь.

   – Иди ты знаешь куда? – обиделся Шурик и отвернулся к стене.

   Я вновь занялся монетами, но слова Ермолова никак не шли из головы: может, у меня чутье на такие дела притупилось? Действительно пару раз краем глаза замечал размытое движение, но думал, показалось. Запросто мог ветер снег с веток стряхнуть. Такой ерундой можно себе голову даже не забивать.

   …Новенькая пятирублевка. Травленная кислотой пятидесятикопеечная монетка…

   – Лед, ты спишь, что ли? – приподнялся на локте часа через полтора проснувшийся из-за пиликанья чарофона Шурик.

   – Нет, – односложно отозвался я.

   – Прикинь, этот аппарат говорит, что магическая буря кончилась!

   – Давай тогда собираться, – с тихим вздохом поднялся с пола я. – Скоро светать начнет.

   – Ладно, пошли. – Заспанный Шурик допил набранную в трехлитровую стеклянную банку воду и поставил ее обратно в буфет. – Может, перекусим?

   – На ходу.

   – Слушай, ты чего недовольный такой? – внимательно посмотрел на меня здоровяк.

   – Чувствую себя чего-то хреново, – сознался я.

   – Простыл?

   – Не, просто голова болит. – Я закинул на плечо лямку рюкзака и, приоткрыв дверь, с ружьем в руках выглянул наружу. Никого. – Давай, короче, собирайся.

   – Лыжи не забудь, – окликнул меня Шурик, но я уже вышел на покосившееся крылечко.

   Ух, морозно. Зато на свежем воздухе голова хоть немного прояснилась. Не иначе, как дымом в избе надышался, вот и замутило.

   Придерживая одной рукой ружье, наклонился зачерпнуть пригоршню снега, и в этот момент что-то ударило меня в спину. Не удержавшись от сильного толчка на ногах, я выронил ружье и перекувыркнулся через голову. Сразу же вскочил и тут же вновь упал в снег, уворачиваясь от клацнувших у лица клыков огромного белого волка. Даже не пытаясь отползти, я рванул с пояса широкий нож и хватанул им по шее решившего цапнуть меня теперь за ногу зверя. Густая шерсть смягчила удар, но все же тяжелый клинок перебил сразу несколько хрящей.

   Вот только волка это не остановило! Лишь на мгновение припав к земле, он вновь прыгнул вперед. Широко замахнувшись, я со всей мочи рубанул его по голове, но лезвие ушло вбок, всего лишь срезав левое ухо.

   Весившая никак не менее центнера туша навалилась сверху и вдавила меня в сугроб. Вцепившись в густую шерсть, я умудрился удержать оскаленную морду на вытянутых руках и невольно взглянул в налитые кровью глаза.

   Такие глаза просто-напросто не могли принадлежать волку! Человеческие это были глаза!

   Оборотень!

   Перевертыш одним рывком освободился от моей хватки и отпрыгнул в сторону, но в этот момент грохнул пистолетный выстрел. И почти сразу – еще три подряд. Глаза едва не успевшего вырвать мне глотку оборотня подернулись поволокой, и он, потеряв былую грацию, неуклюже уткнулся мордой в снег.

   – Спасибо, – только и смог выдавить из себя я, когда наконец поднялся на ноги. Надо же, как удачно, что у Шурика пули серебряные под рукой оказались…

   – Ты смотри, – вздрогнул вдруг Ермолов, когда волчье тело начало медленно изменяться, прямо на наших глазах превращаясь в мертвого человека с четырьмя пулевыми отверстиями в спине.

   – Чертовщина какая-то. – Я отвел взгляд в сторону, морщась от размеренного треска встающих на место костей перевертыша. – Он один был, как думаешь?

   – Ты меня спрашиваешь? – убрал пистолет в кобуру Ермолов. – Проверь.

   – Блин, и как я его не почувствовал? – окинув внутренним взором росший вокруг поляны лес, поморщился я. – Да не, оборотни не волколаки, в стаи обычно не сбиваются. Хотя бывают и исключения…

   – Он тебе никого не напоминает? – Шурик перевернул на спину труп невысокого полноватого мужчины. – Твою мать!

   Я так и вовсе чуть язык от удивления не проглотил. Дрон!

   – Вот так дела! Вот так встреча! Теперь понятно, куда он запропастился, – уставился на меня Шурик. – Но так просто не бывает! Или он специально нас выслеживал?

   – Да какая разница? – зарядив в ружье патрон с посеребренной дробью, я почти в упор выстрелил в голову бывшему командиру нашего с Шуриком отряда Патруля. Но даже и с почти напрочь снесенной головой труп Дрона вызывал у меня желание как можно быстрее отсюда убраться. Явно ведь меня выслеживал. Чуть не достал, гадина. Неужели за брата поквитаться хотел? Злопамятный, сволочь.

   – Да и так бы не ожил, – не одобрил моего поступка Ермолов и поднял валявшийся на снегу рюкзак. – Лямку правую пришивать придется и карман один выдран.

   – Ну и хрен бы с ним. – Я выровнил наконец сбившееся дыхание. – Давай, лямку пришьем по-быстрому и валим отсюда.

   – Может, пули выковырять? – задумчиво поглаживая рукоять ножа, поинтересовался моим мнением Шурик.

   – Совсем, что ли, сбрендил? – осадил его я.

   – А че?

   – Да ни че! – Я б так и вообще этого выродка серебром нафаршировал. Чтоб уж точно не ожил. – Забудь. Лучше пару рублей сверху накину.

   – Ловлю на слове. – Здоровяк оставил нож в покое и расправил плечи. – Ладно, чего встал, займись лямкой. Сейчас рюкзак притащу.

   – Чем пришивать-то? – крикнул я в спину парню, направившемуся в ельник с автоматом на изготовку. – У тебя инструмент есть?

   – Сказал же – сейчас.

   – Шевели копытами живее, надо убираться отсюда.

   Впрочем, вот так сразу убраться от Ледяной избы не получилось: и на починку время ушло, и припасы из Шурикового рюкзака распределять пришлось. Да и труп Дрона у крыльца оставлять не стали и, оттащив к деревьям, закидали снегом.

   Так что отошли от охотничьей избушки мы уже ближе к рассвету. Поэтому и до Границы между территорией Форта и Севера добраться смогли только к обеду. А ведь это еще нам с погодой повезло: продолжайся вьюга, было бы проще переждать непогоду в охотничьей избе. И так все тропы и лыжни ночной бурей замело.

   – Не видать никого, – убрал бинокль и отполз с опушки в ельник Шурик, внимательно оглядевший начинавшееся за лесом поле.

   – Не удивительно, – усмехнулся я и начал потихоньку выбираться на открытое пространство.

   – Не скажи. – Ермолов закинул за спину рюкзак и поспешил за мной. – Рейнджеры городские Границу частенько патрулируют, промысловики постоянно мотаются. Да мало ли кто еще. На Север, считай, другой дороги нормальной и нет.

   – Ладно, пошли тогда живее, – заторопился я, наблюдая за игрой искривленного пространства над полем, по которому проходила Граница. Вроде уже не первый раз все это вижу, а до сих пор мурашки по коже.

   Невольно поежившись, я присмотрелся к росшим на другом краю поля деревьям с трепетавшими по ветру прозрачно-синими листочками. Зависшее над Границей марево выкидывало странные шутки: вот еще только росший метрах в трехстах лес вдруг одним скачком удалился на несколько километров. И это не самое удивительное – медленно ползшее по небу облако вдруг, словно гигантское ватное одеяло, темной пеленой опустилось на поле, мутными струями тумана растеклось в разные стороны и выпало ослепительно-белой изморозью. Миг тьмы, и сквозь брешь в затянувших небо тучах вновь засияла немного размазанная мордаха солнца. Странное место, одним словом.

   – Не, напрямик не пойдем, – остановил меня Ермолов. – Туда без миноискателя лучше не соваться. Давай, к дороге сворачивай.

   – Там чисто?

   – Скорее всего.

   – Как-то ты не очень в этом уверен, – пробираясь вдоль опушки леса по глубокому снегу, забеспокоился я.

   – Ну вроде как дорогу договорились не минировать, но мало ли…

   – Здорово, – фыркнул я. – Может, все же, по полю?

   – Не, на дороге безопасней. – Шурик прибавил ходу и, помогая себе лыжными палками, полез через наметенные ветром сугробы. – Говорю же: по ней то туда тащатся, то обратно. Собирают урожай…

   Я только кивнул и, опустив на лицо вязаную шапочку – по мере приближения к Границе мороз кусал щеки и нос все злее, – выбрался на дорогу. Не давший мне перевести дух Шурик заспешил дальше, и ничего не оставалось, как отправиться за ним вдогонку. Ладно, от Границы отойдем, тогда и передохну. А то в самом деле как бы на рейнджеров не нарваться. Припомнят старое – и все, сразу к стенке поставят. Или, что более вероятно, на ближайшем суку вздернут.

   Кости начало ломить от разлитой в пространстве энергии Севера, и я задумался, не закрыться ли мне окончательно от неуклонно повышавшегося по мере приближения к Границе магического излучения. Через силу терпеть боль не самый лучший вариант, но полностью отсечь себя от энергетических полей тоже не дело. И колдовским зрением толком не воспользоваться, и снять защитные щиты до возвращения с Севера уже не получится – из-за разницы потенциалов запросто скопычусь.

   Плюнув на неприятные ощущения и ломоту в суставах, я до минимума уменьшил связывающую меня с внешним миром нить силы, но обрывать ее все же не стал. Ничего – перетерплю. И не такое терпеть приходилось. Может так статься, что этой малости и не хватит из очередной передряги выпутаться. Запросто…

   Главное – не обращать внимания и идти, преодолевая сопротивление сгустившегося воздуха. Идти, полностью выкладываясь в изматывающей попытке победить исковерканное и скрученное в жгут пространство. Бросить все силы на то, чтобы сделать следующий шаг, и позабыть про замораживающие прикосновения крадущейся за спиной Стужи. Просто – идти…

   Чувствуя, как по каплям просачивается и начинает превращать кровь в концентрированную кислоту энергия Севера, я даже не сразу заметил, что вокруг стоит ночь, а бездонное черное небо полно ярких изумрудных звезд.

   Граница.

   Нахлынувший со всех сторон пронзительный холод в мгновение ока проморозил до костей, но стоило пошевелиться, как его хрупкие оковы спали, и я вновь смог вдохнуть обжигающе студеный воздух. Ух-х-х…

   – Лед! – крикнул мне обернувшийся Шурик. – Шевелись!

   – Сейчас. – Я отвернулся от маячившего впереди леса и двинулся с дороги к затаившейся между мирами непроглядной тьме. Вот сейчас и посмотрим, брехал Хозяин или нет, что домой мне теперь дорога закрыта. Пока вроде все как обычно идет – ступить на Границу неимоверно трудно и еще труднее не свернуть с выбранного пути.

   Усмехнувшись, я шагнул вдоль Границы и неожиданно почувствовал, как в верхний позвонок впился раскаленный гвоздь. Мне едва удалось удержаться на ногах и через силу вырвать ногу из сугроба. Что за дела?! Следующий шаг дался еще труднее предыдущего: сразу несколько уколов боли пронзили позвоночник и в глазах потемнело.

   Хозяин, тварь поганая! Что ж ты натворил, гаденыш?!!

   Замерев на месте, я никак не мог решиться сделать следующий шаг – после нового приступа на ногах уже не устоять. И что, придется повернуть обратно? Сдаться? Похоже на то.

   Глубоко вздохнув проморозивший легкие воздух, я неожиданно для себя зло оскалился и наперекор всему шагнул вперед. Боль – это иллюзия. Боль – это то, что можно перетерпеть. Чувствуешь боль – значит жив. Так стоит ли ее бояться? Ну уж нет! Никто и ничто не заставит меня свернуть с выбранного пути.

   Шаг…

   – Лед! Что ж ты, творишь? Да очнись ты! – Щеки обжег холод, но Шурик, не удовлетворившись полученным результатом, с садистской методичностью продолжил втирать пригоршню снега мне в лицо.

   Медленно открыв глаза, я посмотрел на жутко разозленного здоровяка и попытался понять, где нахожусь. Овражек какой-то, снегом заметенный. Деревья с полупрозрачными голубоватыми листьями. Начинающее наливаться темной синевой небо. И яркий, до слез в глазах алый шар солнца. Север.

   Выходит, отрубился я еще в Приграничье. Не убег. Хреново.

   Боль, боль… Не фиг всякой ерундой мозги забивать было. И ведь хотел же сразу обратно повернуть, так нет – назло всему дальше поперся. Мудак.

   А Хозяину точно при следующей встрече мозги вышибу. Чтоб впредь неповадно было.

   – Ты куда полез?! – заорал Шурик и, размазав остатки снега, неслабым ударом ладони по лбу опрокинул меня в сугроб. – Жить надоело?

   – Не ори, – попросил его я и расслабился, наслаждаясь нахлынувшим со всех сторон теплом.

   Хотя откуда здесь теплу взяться? Дело в другом – это как в детстве: зимой возвращаешься домой после проведенного на улице дня, даже пуговицы замерзшими пальцами расстегнуть не можешь. Кран с холодной водой открываешь – струя по началу кипятком кажется. Потом привыкаешь, конечно. Вот и сейчас та же ситуация. Хорошо еще, с магической энергией проблем пока не наблюдается: щиты выстояли, и в полной мере излучение меня не захлестнуло.

   – Не ори?! – завопил как резаный Шурик. – Ты опух, что ли? Думаешь, такой легкий, что я тебя для собственного удовольствия почти версту на закорках тащил?!

   – Не ори, – вновь повторил я свою просьбу. – Услышит кто.

   – Хватит разлеживаться, подрывайся давай.

   Медленно поднявшись на ноги, я дождался, пока перестанет кружиться голова, и проверил свое снаряжение. Вроде все на месте. Что ж, действительно пора выходить. Нам бы до заката до Лысой горы дойти и обратно на Границу вернуться. Если есть возможность – на Севере на ночь лучше не оставаться. Мало ли что здесь с неосторожным путником приключиться может…

   – Пошли, чего встал? – дернул я задравшего голову к небу Шурика.

   – Гарпии, – снял тот с плеча АКМ.

   – Где?! – схватившись за ружье, прищурился я и тоже различил ледяной блеск широких крыльев круживших в небесной выси исчадий Стужи. – Как бы они нами пообедать не решили…

   – Улетели, – с облегчением выдохнул Ермолов, проследив за скрывшимися в низких облаках тварями. – Двинули.

   Продравшись через невысокие кусты и подавив при этом немало незрелых снежных ягод, мы вылезли на дорогу и огляделись. Никого. Это и к лучшему, нам сейчас компания ни к чему.

   Настороженно поглядывая по сторонам, я чуть отстал от Ермолова и покатился на лыжах немного левее и сзади от него. Как ни крути, мои навыки сейчас не на том уровне, чтобы на роль проводника претендовать. Да тут в принципе по лесу пройти всего ничего осталось. Если не ошибаюсь, изувеченные магией Севера деревья с острыми синими листьями и искривленными стволами тянутся еще с полверсты. А дальше сразу холмы начинаются, за ними – Стылое море.

   – Замри, – остановил я выбравшегося на дорогу Шурика и прислушался.

   Вроде тихо. Но отчего тогда такое впечатление складывается, что сейчас волосы на загривке встанут? Будто дверь в ад где-то неподалеку открыли. Или серпом в опасной близости от одного интересного места провели…

   Не обращая внимания на удивленного Шурика, я вытащил из петли на поясе топорик и принялся выбивать вокруг нас на корке дорожной наледи защитный круг.

   – Все так плохо? – спросил разом осунувшийся Шурик.

   Я ничего не ответил и только перекрестился. Мгновением позже из кустов выпорхнула стая ярко-синих птах. Не успели птицы унестись прочь, как вслед за ними выскочил молодой сугробник. Этот тоже даже носом в нашу сторону не повел и, в два прыжка перемахнув через дорогу, скрылся в росшем на противоположной обочине лесу.

   Ужас накатил вдруг – ни с того, ни с сего. Свет дня померк, и наступила вечная тьма. Тоска голодным зверем набросилась на душу и принялась рвать ее на куски, вытаскивая на свет божий все мало-мальски значимые оплошности и прегрешения. Все несправедливые обиды. Все предательства.

   Жить расхотелось моментально. Но приставить дуло к виску и нажать на спусковой крючок не было сил. Хотелось только одного – лечь навзничь, зажмуриться и проклясть тот день, когда родился на свет.

   И все же наваждение схлынуло, не сумев окончательно отравить наши души и поработить волю: выбитый на дороге защитный круг принял на себя часть ментального удара. Затаившийся в придорожных кустах Призрачный легионер лишь испустил полный бессильной злобы вопль, но с новой атакой торопиться не стал. Впрочем, и безобидного в общем-то крика оказалось достаточно, чтобы Шурик упал на колени и сунул ладони под опущенные уши меховой шапки.

   – Ах ты… – выругавшись, он достал из кармана чарофон, несколькими нажатиями кнопок выбрал нужное заклинание и заорал: – Получай, гаденыш!

   Полыхнуло знатно. Всего один миг – и в плотной стене деревьев и кустов образовалась проплешина шириной метров десять. А насколько она протянулась в длину, так сразу и не сказать. Не видно пока ни черта: зависший в воздухе пепел невесомыми хлопьями закрутился в воздухе и начал медленно опускаться на землю.

   Давящее на плечи чужеродное присутствие исчезло моментально. Сразу и день обрел свои краски, и воздух перестал быть столь колюче-ледяным. Попавший под удар «Вакуумного поцелуя саламандры» призрак сгинул без следа.

   – Вернусь в Форт, схожу в церковь, свечку поставлю, – тяжело дыша, заявил мне Шурик, убрал чарофон в карман и подул на обожженные пальцы.

   – Ты, вообще, в порядке? – присмотрелся к нему я.

   – В полном, – криво усмехнулся здоровяк и принялся собирать свои пожитки. – Пойдем уже, пожалуй, отсюда…

   – Погоди, – прислушался я к послышавшемуся вдалеке звону бубенцов. – Давай-ка с дороги, принесла кого-то уже нелегкая.

   – Не суетись ты, – остановил меня Шурик и, кинув на обочину рюкзак, уселся на него. – Вон, едут уже.

   Я обернулся посмотреть на вывернувшую из-за поворота подводу, заткнул меховушки за пояс и подошел к Ермолову, который барабанил пальцами по лежавшему на коленях АКМ.

   – Проблем с ними не будет? – забеспокоился я, насчитав более двадцати человек, сопровождавших три загруженные лесом подводы.

   – Не должно, – прищурился Шурик. – Не видишь – артель лесорубов возвращается? Им с нами связываться себе дороже выйдет. Вот если б старатели из кочевья от Снежных пиков возвращались, тогда ноги бы делать пришлось…

   Так оно и оказалось: настороженно косясь то на нас – АКМ, «Тайга», зеленые петлицы на полушубке у Шурика, – то на выжженную огненным заклятием проплешину, крепкие мужики, подгоняя здоровенных серых тяжеловозов, заспешили дальше. С нами они не перемолвились даже словом и только демонстративно держали руки поближе к разнообразному вооружению: охотничьим ружьям, самострелам и тяжелым, явно предназначенным для смертоубийства топорам. У пары охранников так и вовсе по жезлу «Свинцовых ос» при себе было.

   – Северную лиственницу повезли, – проводил взглядом загруженные в подводы неошкуренные стволы со срубленными ветвями Ермолов.

   – Далековато им забраться пришлось. – Северные лиственницы только за Снежными пиками и растут, а это минимум день пути от Границы. Но, как ни крути, овчинка выделки стоила: во-первых, эта лиственница – практически вечный строительный материал, а во-вторых, сопротивляемость магическому излучению у нее просто потрясающая. Очень хорошая экономия на накопителях Иванова выходит.

   – Их заботы. – Шурик медленно покатился по дороге, я последовал за ним.

   Когда кончился лес, вдоль дороги потянулись занесенные снегом луга, а у обочин над сугробами заколыхалась синеватая трава, острым узким лезвием взломавшая прочный наст. Редкими проплешинами на полях выделялись заросли снежной ягоды и только начавшей отвоевывать себе здесь жизненное пространство зимней крапивы.

   Вскоре впереди замаячили высокие холмы, а вершину ближайшего к дороге кургана венчал мрачный силуэт неведомо кем возведенной крепости. Точнее, развалин крепости, от башен которой сохранились лишь руины в три этажа высотой. И все равно сложенные из здоровенных блоков серого камня постройки смотрелись на редкость впечатляюще.

   – Слушай, Шурик, – присмотрелся я, прикрывая глаза от лучей выглянувшего в разрыв между облаками тусклого зимнего солнца, – она же раньше выше была. Разобрали, что ли?

   – Говорят, молнии несколько дней подряд били. – Ермолов остановился перевести дыхание перед подъемом по склону холма. – Магический шторм тогда с десяток верст до Лудина не дошел.

   – Пошли, чего встал, – поторопил его я и сам принялся снимать лыжи. – Нам еще пилить и пилить.

   – Дай отдышаться! – возмутился Шурик. – Никуда тебе эти пять минут не впились.

   – Тут пять минут, там пять минут, – пробурчал я, но все же остановился подождать приятеля. Странно, не могу сказать, что так сильно и вымотался. На поддержание щита, правда, сил все больше и больше уходит, а в целом – вполне могу без привала хоть до Лысой горы доковылять. – Пойдем, у Стылого моря остановимся.

   – Не, вот там-то как раз задерживаться никак нельзя, – тяжело вздохнув, принялся догонять меня Шурик.

   – С чего бы это? – удивился я.

   – Держи. – Ермолов протянул мне наполненный какими-то мелкими камушками мешочек. – Далеко не убирай.

   – Это еще что такое? – Развязав тесьму, я обнаружил внутри обыкновенные окатыши. – На фига козе баян?

   – Лужи там появились зеркальные – сам увидишь. Если отразишься – наружу двойник вылезет. Одно спасение: в воду что-нибудь кинуть, чтобы рябь пошла. Тогда доппельгангер сгинет.

   – Круто. – Затянув тесьму, я сунул мешочек в карман фуфайки.

   По мере приближения к вершине холма в лицо начал веять не по-зимнему теплый и влажный ветерок. Стоит закрыть глаза, и проще простого представить себя на берегу небольшого, прогретого солнечными лучами озера. Не летом, конечно, – слишком холодно сейчас для этого, но вот весенним вечером, когда уже начинает подыматься от земли прохладная стылость, – легко.

   Все, разумеется, оказалось совсем не так. Нет, большую часть открывшейся нам с вершины холма долины действительно занимало озеро. Вот только на прогретое солнечными лучами оно никак не тянуло. Наоборот, казалось, что над ним пелена облаков сошлась еще гуще, чем над окружавшими дол курганами.

   Принюхавшись к теплому воздуху, я внимательно осмотрел ровную гладь озера, которую не нарушала даже малейшая рябь. Странно, сколько раз здесь был, всегда волны на берег накатывали. А тут – тишина. Даже туман над прозрачной водой неподвижен, и только края его бледно-молочной пелены медленно расползаются на отдельные пряди и истаивают, так и не добравшись до покрытых коркой прозрачного льда берегов.

   – Смотри, – указал мне Ермолов на лужи, усеивавшие снег вокруг Стылого моря. – Новую дорогу проложили подальше от них, но мимо трех-четырех придется пройти.

   – Ясно. – Я внимательно осмотрел петлявшую по склонам холма меж валунов широкую тропу. – А откуда эти лужи взялись?

   – Ты меня об этом спрашиваешь? – Шурик начал спускаться в долину, осторожно переступая ногами по обледенелой тропинке. – Ты б еще спросил, почему над Стылым морем туман всегда.

   – Иди ты, – послал его я и заскользил следом. Как бы на такой наледи не навернуться. А то до самого озера скачусь.

   Остановившись за пару шагов до первой из казавшихся покрытыми тонким ледком луж, Шурик примерился и кинул в нее окатыш. Вот тут-то и оказалось, что никакого льда не было и в помине – по довольно булькнувшей лужице разошлась мелкая рябь. И, как мне показалось, исказившееся отражение темного неба вдруг стало пронзительно-черным, а едва проглядывающее из-за туч тусклое солнце налилось лазурным сиянием. Жуть…

   – Чего ты там? Пошли быстрее! – поторопил меня обернувшийся Шурик и я, швырнув окатыш в уже почти успокоившуюся лужу, поспешил вслед за ним.

   Даже не знаю, что заставило меня обернуться. Пробежавший по спине противный холодок? Или едва различимый плеск воды? Или, быть может, не раз выручавшее чувство опасности? Кто знает! Да оно и не важно: главное, я обернулся. А обернувшись, обмер – выпроставшиеся из воды длинные руки уперлись в снег и в следующее мгновение на свет божий показалась лысина.

   Тут уже моя оторопь исчезла без следа: широко размахнувшись, я что было мочи метнул горсть окатышей в покрывшуюся матовой пленкой поверхность воды. Перекинувшаяся на торс моего уже по пояс выбравшегося из лужи двойника рябь странным образом исказила его и в следующий миг ставшая прозрачной фигура человека серебристой пеной выплеснулась на снег.

   – Быстрее! Бегом! – зарычал на меня Шурик, щедро разбрасывая в лужи окатыши. – Ходу!

   Ничего не ответив, я перехватил ружье и бросился бежать по тропинке.

   – Ты чего тормозил там?! – заорал пропустивший меня вперед Ермолов. Зеркальные лужи к этому времени остались позади, так что Шурик по полной программе дал волю своим чувствам. – Жить надоело?

   – Ладно, успокойся ты, – примирительно махнул рукой я. – Ну тупанул, с кем не бывает?

   – Вот что, Скользкий, еще раз такая фигня повторится, сам тебя грохну. Понял? – придвинулся вплотную здоровяк, возвышавшийся надо мной почти на голову.

   – Успокойся, говорю. – Открытой ладонью я отодвинул его в сторону. – Чего завелся-то?

   – Я, блин, живым в Форт вернуться хочу, вот и завелся. – Шурик сплюнул на дорогу и растер плевок подошвой ботинка. – Так что давай без фокусов.

   – Постараюсь, – пожал я плечами и поплелся по восходящей на холм тропе. И чего привязался? Будто сам не понимаю, что в следующий раз удача может повернуться задом. Так что собранней надо быть, собранней. А то размяк что-то. Как бы чего не вышло.

   Впрочем, обходиться без фокусов получилось только до вершины холма. А там я, как какой-нибудь зеленый мальчишка, вновь замер с разинутым от удивления ртом – весь северный склон покрывали темно-синие заросли кустов, длинными узкими листьями весьма напоминавшие невысокие пальмы. Только уж больно острые кромки у этих листьев: даже с такого расстояния видно – стоит прикоснуться и руку располосует до самой кости. Да и цвет этот…

   – Это еще что такое? – повернулся я к поднимавшемуся по склону кургана Шурику. – Не было ведь ничего такого здесь.

   – Тундровая карликовая пальма – Шурик жестом заставил меня спрятаться за один из валунов и оглядел окрестности в бинокль. – Откуда-то с Севера занесли, так веришь, нет, скоро вокруг Форта все поля ею засеяны будут.

   – Это еще зачем? – Здоровяк убрал бинокль в футляр, и мы начали спускаться с холма. – Понт от нее какой? Неужели в харчи?

   – Да ну прям! Совсем нас никуда поставил, – фыркнул Шурик. – Масло у пальмы этой горючее очень, вот и выращивают. Лампады им заправляют, стволы и листья на ТЭЦ сдают. Колдуны так и вовсе суррогат бензина гнать приноровились. Чего, думаешь, у «газели» выхлопные газы так воняли?

   – Дак мы теперь от поставок горючки из Города независимы?

   – Ну как тебе сказать? – пожал плечами и поправил лямки рюкзака Ермолов. – Рубить пальмы – тот еще гемор. Они ж острые, заразы, чуть кто зазевался – раз! – и без пальцев остался. Да и растут, хоть и быстро, но не настолько, чтобы только на них полагаться. Хотя как ни крути, у Гимназии теперь проблем с бензином нет. Еще и нас с Дружиной снабжают.

   – И что, никто у гимназистов еще ноу-хау не стырил?

   – А чего там тырить? – усмехнулся Ермолов, старательно вышагивая строго посередине дороги, чтобы оказаться как можно дальше от заросших темно-синими растениями обочин. – Срубить, отжать, процедить, разбавить водой, прочитать коротенькое заклинание – и все дела. Только вот это самое коротенькое заклинание столько каратов на ведро жрет, что всем, кроме Гимназии, получается дешевле у горожан горючку купить.

   – Понятно. – Я поежился под порывами ледяного ветра. Что за жизнь? Только-только в долине у Стылого озера отогрелся…

   – То-то же, – хохотнул Шурик, хлебнул холодного воздуха и, закашлявшись, замолчал.

   Настороженно косясь на выросшую вдоль обочин невысокую стену едва-едва колышущихся под порывами ветра длинных синих листьев, я поплелся вслед за ним. Вот ведь разрослись-то! И что самое паскудное – в зарослях этих не спрятаться: острые кромки пальмовых листьев такого пренебрежения к себе никому не спустят. Да они и разрослись наверняка так только потому, что их зверье не жрет.

   Соскальзывая на обледенелой дороге, мы спустились по склону холма и заторопились к видневшемуся неподалеку лесу, опушка которого заросла высоченной зимней крапивой. Все верно – чем раньше уберемся с открытого пространства, тем лучше. И пусть щелкать клювом в северных лесах категорически не рекомендуется, схлопотать пулю только потому, что рейнджеры нагнали тебя посреди чистого поля, согласитесь, тоже совсем не весело. Как ни крути, от зверья отбиться всяко проще. Да и отдохнуть на опушке можно.

   Вытащив из бокового кармана рюкзака Шурика пластиковую полуторалитровую бутыль, я внимательно осмотрел выведенные на ней черным маркером символы колдовского заклинания – ничего особенного, обычная «незамерзайка» – и, скрутив пробку, сделал несколько глотков. Обернувшийся Ермолов забрал у меня полторашку и, прополоскав рот, сплюнул воду на дорогу.

   – Срезать будем? – уточнил я, глядя на прозрачно-голубоватые листочки северного клена. – Если напрямик – это по времени почти вдвое выигрыш.

   – Почему нет? – сунув бутыль обратно в боковой карман рюкзака, пожал плечами Шурик. – После Дикой охоты все зверье по норам попряталось.

   – Как бы только на снежных людей не нарваться, – припомнил я последний свой визит сюда и, настороженно озираясь по сторонам, сошел с дороги. От попытки всмотреться внутренним взором в заросли зимней крапивы заломило виски, но зато стало ясно, что за ставшими на мгновение прозрачными стеблями не скрывается ничего опасного.

   – Не, они, пока лазурное солнце не взойдет, со Снежных пиков в этом году не двинутся, – уверенно заявил Шурик и начал пробираться по глубокому снегу вслед за мной.

   – Почему это? – услышав про лазурное солнце, я вздрогнул и посмотрел в небо, подсознательно опасаясь увидеть над головой мерцающий холодным отблеском льда силуэт Цитадели. Да нет, ерунда это, не могла Стужа меня так быстро почуять. И все же на Севере задерживаться не стоит. А то как бы чего не вышло.

   – А егеря городские им по осени геноцид вперемешку с холокостом устроили. Всего пара бочек боевых отравляющих веществ – и трех племен как не бывало. Мигом от Границы убрались, выродки, – добравшись до деревьев, Шурик скинул рюкзак на снег и уселся сверху, положив на колени АКМ. – Есть хочешь?

   – Нет, – отказался я и, закатав с лица на лоб шапочку, вытер вспотевший лоб. – Не хочу. Дай воды лучше.

   – Совсем хреново? – передав бутыль, хмыкнул Шурик и достал пакет с сухим пайком.

   – С чего взял? – оторвавшись от полторашки, я уселся на корточки и прислонился спиной к дереву.

   – Ты б себя в зеркало видел! – тщательно разжевывая полоску сушеного мяса, фыркнул Ермолов. – Бледнющий, под глазами мешки черные… Да некоторые Ледяные ходоки здоровее выглядят!

   – Иди ты! – отвернулся я от него и высморкался в снег. – Которую ночь не сплю. С чего бы выглядеть нормально?

   – А кто всю дорогу в машине как суслик продрых? – удивленно уставился на меня Шурик и вытер перчаткой рот. – Сопел в две дырочки, чтоб я так жил!

   – Разве ж это сон? – Я зажмурился, но тут же вновь открыл глаза. Такое впечатление – на голову натянули резиновую шапочку на пару размеров меньше, чем надо. И чем дальше от Границы отходим, тем давление усиливается. Если продолжаться в таком духе будет, скоро мозги из ушей полезут. – Мне, чтоб выспаться, сутки подряд продрыхнуть надо.

   – Пошли уже, засоня. – Ермолов, поднявшись с рюкзака, принялся прилаживать на ноги охотничьи лыжи.

   – Пошли, – тяжело вздохнул я и дернул на себя опершегося о дерево Шурика. – Глаза разуй!

   – А че такое? – уставился на меня здоровяк.

   – Смотри! – ткнул я в серый нарост на коре – гнездо северных москитов.

   – Фу ты, напугал! – облегченно выдохнул Ермолов, перчаткой сбил гнездо на снег и направился в лес. – Сухое оно, не волнуйся. Все – руки в ноги и бегом.

   – Прям уж бегом, – тяжело вздохнул я и потащился следом.

   К Лысой горе мы вышли через пару часов. Не то чтобы в лесу заплутали – просто особо не торопились. Хоть Дикая охота и должна была все зверье разогнать по укромным уголкам, а выглянувшее из-за туч солнце распугать попутавших день с ночью исчадий Стужи, но все же лишний раз решили не рисковать. По сугробам пробирались не спеша, подозрительные, да и просто чем-то не приглянувшиеся места обходили десятой дорогой. Зато и добрались без приключений. Приключения начались уже на опушке.

   – Ложись! – дернув меня за рукав, повалился в снег Ермолов, когда мы только-только начали выбираться из ельника.

   – Ты чего? – уткнувшись лицом в снег, тихонько прошипел я. – Опух, что ли?

   – Не дергайся. – Ермолов не спеша вытащил из рюкзака свернутый маскхалат и аккуратно накинул на меня. – Все, теперь отползай обратно. Только медленно.

   Я чертыхнулся и, извернувшись, освободил ноги от лыж. Дальше пошло легче и вскоре мне удалось убраться в густой подлесок и нормально расправить почти сливающийся по цвету со снегом маскхалат. Вот бы еще понять, какая муха Шурика укусила – вроде ведь спокойно все. И колдовским взором никого не заметил. Странно…

   – Ну и что за маневры? – все же не решаясь подняться на ноги, подполз я к пятившемуся с опушки в лес Шурику.

   – На Лысой горе кто-то есть, – отдышавшись, сообщил он мне и достал бинокль. – То ли оптика блеснула, то ли еще что… Хорошо, как раз туда смотрел – заметил.

   – Да не должно здесь быть никого! – скептически отнесся я к его заявлению. – Ладно – раньше было там где переночевать, а теперь-то что на горе делать? На склонах такой ветер – мама не горюй!

   – Делать там, конечно, нечего, но если тебе туда надо, значит, и другие не глупее паровоза оказались – – Спустя пару минут Шурик протянул мне бинокль: – На, взгляни.

   Некоторое время я разглядывал склоны Лысой, но так и не заметил ничего подозрительного.

   – Ну и что?

   – Где сруб стоял, примерно представляешь? – вместо ответа спокойно спросил Ермолов, и чем-то мне его интонации напомнили взрослого человека, разговаривающего с не слишком сообразительным ребенком.

   – Ну.

   – Посмотри туда.

   – Смотрел уже.

   – Еще раз посмотри.

   – Смысл? – уперся было я, но, встретившись взглядом с Шуриком, решил все же прислушаться к его словам. – Ну смотрю.

   – Колыхания странные видишь? Будто марево над снегом поднимается?

   – Есть что-то такое, – подтвердил я. – Что с того?

   – А ты подумай.

   – Чего думать? Прыгать надо! – вроде как пошутил я. – Давай уже колись, в чем дело.

   – Это не снег. Это кто-то маскировочным покрытием типа «хамелеон» или еще каким подобным накрылся и нас с тобой дожидается.

   – Да ну… – засомневался я, внимательно рассматривая склон горы. – Слишком площадь большая. Там взвод укрыться может и еще место останется. Да и не знал никто, куда я собираюсь.

   – Ну что тогда тебе могу сказать, – забрал у меня бинокль Шурик. – Значит, не ты один такой умный.

   – В смысле?

   – Ну если ты знаешь, что там что-то ценное припрятано, то и другие об этом догадаться могли. Накрылись «хамелеоном», да и копают себе потихоньку. Не обратил внимания – они прямо на том месте, где сруб стоял, расположились?

   – Ну и хрен с ними, – пришлось согласиться с Шуриком мне. – Пусть копают. Мы копать не будем – по подземелью пройдем.

   – Тогда надо до западного склона идти. – Достав хрустальный шар, Шурик внимательно всмотрелся в него. – Ближе хода нет.

   – Поосторожней с этой каменюкой, – предостерег его я и отодвинул в сторону лапу елки, некстати закрывшую обзор. – Еще запеленгуют.

   – Не паникуй. – Пометив что-то на шаре свинцовым стилом, Ермолов убрал навигатор. – Не знаешь, кстати, из-за чего сруб сгорел?

   – Неосторожное обращение с драконьим огнем. – Я настороженно замер, наклонив голову набок. – Слышишь?

   – Мать твою! – выругался Шурик и принялся отползать в лес. – Рейнджеры пожаловали.

   – С чего взял? – последовал я его примеру и переместился немного в сторону. Так, чтобы от дороги кроме деревьев меня прикрывал еще и высокий сугроб.

   – Мотор бэтээра, что ли, на звук не узнаю? – облизнул губы почти зарывшийся в снег Шурик. – У наших здесь техники нет, остаются горожане.

   – И чего им здесь понадобилось?

   – Вот именно, чего вам всем на Лысой горе понадобилось? Как медом намазано. – Шурик положил перед собой АКМ и вновь достал бинокль. – Если облава – нам кранты.

   – Да прям облава! – фыркнул я. – О нас никто не знал.

   – Зверев стукануть мог.

   – Думаешь? – Такая мысль мне в голову раньше не приходила.

   – Запросто. – Ермолов вытянул шею и неожиданно зашипел: – Пригнись!

   Проехавший по дороге мимо приютившего нас ельника БТР – вроде семидесятка, точно не разглядел, – не останавливаясь, свернул к Лысой горе, и мы немного успокоились.

   Значит – не по наши души. Хотя на самом деле совсем не факт: если бы не задержка, вполне могли сейчас оставшиеся от сруба обломки осматривать. Там бы и прихватили. Как теперь судьбу не поблагодарить, что нас кто-то опередил?

   Самим-то копателям сейчас не позавидуешь – против бронетехники у них нет ни единого шанса. Если только гранатомет с собой прихватить не догадались. Однако кто ж с собой такую дефицитную вещь таскает? Не собирались же они здесь небольшую войну устраивать. Или под пологом уже нету никого? Запросто – выкопали сумку с записями и свалили. Нет, тогда бы «хамелеон» с собой забрали. Слишком накладно такими вещичками разбрасываться. Да и вопросы лишние у людей возникнуть могут. Блин, так все же – кто там окопался? И как они прознали о записях Жана?

   Я выхватил у замешкавшегося Ермолова бинокль и, не обращая внимания на его тихие проклятия, навел окуляры на остановившийся у Лысой горы БТР. То ли рейнджеры застрять в сугробах побоялись, то ли в засаду угодить не хотели, но на склон горы въехать даже не попытались.

   Или это сами горожане на Лысой горе окопались?

   Ошибочность моего предположения стала очевидна буквально через несколько секунд: выпрыгнувшие в снег рейнджеры залегли вокруг БТРа, а башня боевой машины немного повернулась, и установленный на ней крупнокалиберный пулемет выплюнул короткую очередь. Прицел оказался не совсем точен, и фонтанчики снега взметнулись чуть ниже едва различимого пятна маскировочного покрытия.

   Ствол пулемета дернулся и пошел вверх, но выстрелить второй раз экипаж бронетранспортера не успел: из-под натянутого полога вынырнул человек, взмахнул руками и что-то заорал. В морской бинокль было прекрасно видно оскалившееся в крике лицо – готов поклясться, лицо знакомое, – и тут сорвавшееся с руки немолодого уже мужчины ослепительное сияние стремительно метнулось вниз. Огненным шаром оно врезалось точно под башню бронетранспортера и громыхнуло так, что на нас с деревьев посыпался снег.

   Напрочь сорванную башню откинуло шагов на тридцать, из всех люков БТРа вырвались языки чадящего пламени, а саму машину словно впечатала в снег невидимая рука. Почти в абсолютной тишине послышался треск рвущегося боекомплекта, мгновение – и полыхнуло топливо. Над горящим бронетранспортером начал подниматься столб густого дыма, и только-только пришедшие в себя после взрыва горожане открыли шквальный огонь из автоматов по так и стоявшему на склоне горы заклинателю.

   А тот и не думал прятаться: сначала мне показалось, что с правой руки колдуна продолжают срываться искры, и лишь отрегулировав бинокль, удалось разглядеть брызги крови, хлеставшие из искореженной энергией заклятия кисти. Что самое жуткое – капли крови вспыхивали рубиновым пламенем и сгорали, еще не долетев до снега.

   Все, не жилец. На слишком мощные чары, видать, замахнулся. Теперь в лучшем случае заживо сгорит, а в худшем…

   Обезумевший от болевого шока заклинатель закрутился на месте, пытаясь зажать обезображенную заклятием правую кисть, но было слишком поздно. Оторванными пальцами последствия магического отката уже не ограничились и теперь на снег начала стекать горевшая негасимым пламенем плоть запястья.

   То ли пожалев бедолагу, а скорее посчитав потерявшего над собой контроль заклинателя слишком большой угрозой, прятавшиеся в укрытии под маскировочным пологом люди выпустили в спину неудачнику короткую очередь. Автоматные пули прошили тело колдуна, и он покатился вниз, оставляя за собой полосу горевшего алым пламенем снега.

   Рейнджеры тут же принялись короткими перебежками подниматься на гору, но почти сразу вновь залегли, попав под кинжальный огонь ударившего откуда-то со склона ручного пулемета. Чуть погодя вжавшихся в снег горожан начали обстреливать из подходившего к горе леса, а когда вдобавок к двум пулеметам застрекотали автоматы скрывавшихся под пологом людей, стало ясно – дело рейнджеров швах.

   – Лед! Давай быстрее! – Медленно пятившийся в глубь леса Ермолов дернул меня за шиворот. – Здесь сейчас такое начнется! Надо ноги делать.

   – Где ближайший вход в катакомбы? – развернулся я к нему и не без труда прогнал вставшее перед глазами искаженное от боли лицо колдуна. Вспомнил я его – Кречет это. Выходит, не удалось кондуктору на той стороне отсидеться. Просто хозяев сменил. Интересно, какие еще выродки из нашего мира сюда пролезть сумели? Или мне скормили дезинформацию и это коллеги Генералова перестрелку с рейнджерами устроили? Да нет, не сходится что-то…

   – Какие, на хрен, катакомбы? – взвился Шурик. – Валить отсюда надо!

   – Ну и вали, – совершенно спокойно ответил я и, прекрасно осознавая реакцию Шурика на такие слова, зашагал в сторону опушки.

   – Да погоди ты! – без труда нагнал меня Ермолов. – Ну чего ты уперся, как баран? Под монастырь только нас подведешь!

   – Нас? – притворно удивился я. – Ты-то тут при чем?

   – Нет, а я тебя здесь брошу! – сплюнул Шурик. – Слушай, через пару недель все устаканится и вернемся.

   – Нет у меня этой пары недель, – развернувшись лицом к приятелю, взглянул ему в глаза я. – Нет, понимаешь?

   – Что за жизнь такая? – горько вздохнул Шурик и, осторожно преступив через поваленный ствол многовековой сосны, который покрывала густо разросшаяся жгучая плесень, толкнул меня в бок. – Куда прешь-то? Левее забирай. Так прямо на дорогу выйдешь.

   – А хрена ли молчал? – постарался я скрыть свое облегчение и взглянул на проглядывающее меж крон деревьев небо. – Шевелись, нам еще засветло до Границы вернуться надо успеть.

   – Лезь.

   – Сам лезь.

   – Почему это я первым лезть должен?

   – А кто к этому входу привел?

   – И че с того?

   – А то, что, если бы ты меня послушал и мы до нормальной пещеры дошли, таких вопросов бы не возникло. – Я заглянул внутрь темного провала, не шире канализационного люка, и принялся счищать с его краев наледь. Вроде нету поблизости от входа в катакомбы никого, но колдовское зрение – это не панацея от всех бед. Да и не почувствовать мне, если через пару поворотов какая голодная тварь притаилась.

   – Кому это вообще надо: тебе или мне? – Шурик тоже не горел желанием первым соваться в эту дыру. – Тем более, ты худой – не застрянешь, если что.

   – Блин, за что тебе деньги плачу? – вздохнул я, понимая, что лезть первым, по-видимому, придется все же мне.

   – Ну уж точно не за то, чтобы я за тебя грязную работу делал. – Ермолов забрал у меня рюкзак и лыжи.

   – Да?! – удивился я и, поколебавшись, передал ему еще и «Тайгу». Взамен достал пистолет, заодно и чехол с ножом расстегнул. – А на хрена тогда?

   – Совесть поимей, кто тебя с ветерком на Север доставил? – возмутился Ермолов и покачал головой. – Ты как со стволом спускаться думаешь? Нож возьми…

   – Как, как… Попой об косяк, – огрызнулся я. – Только не говори, что у тебя веревки с собой нет. Давай доставай…

   Ермолов быстренько соорудил петлю и, пропустив ее мне под руки, несколько раз обмотал свободный конец вокруг себя. Упираясь в стенки лаза, я пополз вперед и едва не рухнул вниз, когда вместо обледенелого камня под руками вдруг оказалась пустота. Впрочем, Шурик не сплоховал и, вовремя вытравив веревку, не дал мне рухнуть вниз. Цепляясь пальцами за выступы и упираясь в них подшитыми резиной валенками, я благополучно спустился в просторную подземную галерею. Принюхался к стылому воздуху и три раза дернул за уходившую наверх веревку.

   Почти сразу же зашуршали осыпающиеся обломки льда и струйки рыхлого снега, а следом свалился мой рюкзак.

   – Шур, ты совсем с головой не дружишь? – тихонько поинтересовался я, едва успев его перехватить. – Там литр спирта медицинского в стекле!

   – Ну извини, не подумал, – без особого раскаяния в голосе пробурчал Шурик и спустился по закрепленной наверху веревке. – На, держи агрегат свой.

   – Вылезать будем, не сорвется веревка? – поинтересовался я, забирая у приятеля ружье. – Как закрепил, кстати?

   – Лыжи как распорки поставил, на них и намотал. Не ссы – выдержит, – поморгал, пытаясь привыкнуть к темноте подземелья, Ермолов. – Куда нам?

   – Сам не помнишь, что ли? – Расчехляя ружье, я прислушался к тишине подземелья, которую нарушали лишь мерно падавшие с потолка где-то неподалеку капли воды.

   Кап. Кап. Кап.

   – Я что, Сусанин, что ли, все ходы помнить? – возмутился Шурик и едва не поскользнулся, ступив на покрытый коркой наледи камень. – Елки!

   – Тут ходов-то, – усмехнулся я и попытался припомнить расположение коридоров, связывающих между собой основные катакомбы Лысой горы. – Пошли.

   – Погоди. – Шурик достал из кармана чарофон и долго жал подсвеченные янтарным сиянием кнопки. – Вот теперь пошли, я режим сканирования запустил. Если что – ни одна тварь незамеченной не подберется.

   Как бы то ни было, побродить под горой нам пришлось изрядно. Нет, память меня не подвела, просто не сразу удалось понять, где мы очутились, спустившись через указанный Шуриком лаз. Сообразить, что до ведущего к сгоревшему срубу тоннеля рукой подать, удалось лишь после того, как Шурик высветил электрическим фонариком несколько почти скрытых под изморозью меток на стене.

   – Нам туда, – указал он в один из темных проходов и вздрогнул, когда неподалеку раздался тихий шорох. Нет, даже не шорох, а легонький скрежет по камням сотни коготков. Быстро переложив фонарик в левую руку, Ермолов осветил тоннель, где уже почти затихло неприятное шебуршание, и в тусклом луче света мелькнуло размазанное белое пятно. – Уполз…

   – Кто уполз? – опустил я вскинутое ружье.

   – А хрен его знает. – Шурик вытер выступивший на верхней губе пот и подтолкнул меня к нужному ходу. – Пошли быстрее, пока оно не вернулось.

   Немного побродив по подземельям, мы уже почти добрались до подвала сруба, когда фонарик высветил очертания двери, вмурованной в каменную кладку стены.

   – Отойди! – отдернул я Ермолова, который снял перчатку и провел ладонью по шершавому камню. – Мало ли что…

   – Обычный камень, – отошел ко мне озадаченный Шурик. – И что бы это значило? Да и не было здесь никакой двери, сколько раз проходили…

   – Может, это у тебя чарофон глючит? – предположил я, настороженно посматривая то в одну, то в другую сторону приведшего нас сюда тоннеля.

   – Чему тут глючить-то? – посмотрел на цветной дисплей Ермолов. – Сканирование с режимом импульсной реверсии – статус активно…

   – И что такое импульсная реверсия? – на всякий случай отступил я в сторону.

   – А леший его знает, пошли лучше отсюда. – Шурик начал медленно пятиться от потускневшего силуэта странной двери. – Вернемся, у парней спрошу.

   – Спроси, – кивнул я, – а то облучаешь нас непонятно чем…

   – Тебя облучишь…

   Дальнейшая дорога заняла минут двадцать, и то из-за почти перегородивших подземный коридор обломков потолка и одной из стен. Вот и пришлось перелезать через высокий, не успевший еще толком «слежаться» завал. Прислушавшись к доносившимся через толщу камня глухим ударам – не иначе там до сих пор бой идет? – я попросил Шурика покараулить, а сам отправился осматривать подвал, почти полностью засыпанный камнями и обрушившимся при взрыве перекрытием сруба.

   И в кои-то веки мне улыбнулась удача – мало того, что сумку Жана не завалило при пожаре, так за это время до нее так никто и не добрался. Вот она лежит, целая и невредимая. Хм… Ну не то что бы целая и только относительно невредимая… А вот штуцера моего старого и вовсе не видать.

   В тусклом свете электрического фонарика я внимательно осмотрел основательно пожеванную подземными обитателями кожу сумки и осторожно разворошил ее содержимое, большая часть которого так же несла на себе многочисленные отметины чьих-то зубов. По сути – невредимым оказался только плоский стальной пенал, способный вместить разве что несколько толстых тетрадей. Если в сумке раньше и имелись какие-нибудь бумаги, то теперь они несомненно превратились в труху.

   Я потряс пенал и с облегчением почувствовал, как внутри что-то стукается о металлические стенки. Что ж, будем надеяться, нужные сектантам записи находятся именно там. Хотя Жан такой товарищ был, запросто мог всех обхитрить и в коробочку обманку запрятать. А то и того хуже – что-нибудь на редкость ядовитое засунуть.

   – Как оно там? Долго еще? – поторопил меня уже доставший воду и кое-какие припасы Ермолов.

   – Да все уже, – поковырявшись ногтем в замочке пенала, я решил пока его не курочить и убрал плоскую стальную коробочку на дно рюкзака. Придет время – вскрою. Только предварительно надо будет проверить на предмет магических фокусов, а то мало ли…

   Присев рядом с Шуриком, я положил на пол ружье и хлебнул из протянутой мне бутылки. Все, сейчас немного отдохнем и можно в обратный путь двигать. Нам еще до Границы тащиться – через нее никакой телепорт не сработает.

   – Будешь? – выудив из пластикового пузырька две таблетки экомага, предложил мне одну Шурик.

   – Не, спасибо, – прислушавшись к своим ощущениям, отказался я. Хоть фон магической энергии и повышенный, но чувствую себя – тьфу-тьфу-тьфу! – неплохо. Виски, правда, давит, но с этим ничего не поделаешь, придется терпеть. А без ума таблетки жрать – ничего хорошего, потом без них вообще никак. – Слушай, видел, как бронетранспортер заколбасили?

   – Угу, – промычал набитым ртом Ермолов и, сглотнув, хлебнул воды. – Не по-детски…

   – А что с колдуном после этого случилось, разглядел? – Я достал из рюкзака банку саморазогревающихся консервов и предложил приятелю. – Будешь?

   – Да ну, – фыркнул он и начал убирать в рюкзак полиэтиленовый пакет с порезанной на толстые ломти копченой рыбой. Потом немного подумал и вскрыл упаковку галетного печенья. – Химия вперемешку с соей голимая. Только желудок портить.

   – Как знаешь, – не обратил я внимания на его ворчание. – Так что насчет колдуна скажешь?

   – Да ничего не скажу. Ты же у меня бинокль забрал. Понял только, что его свои пристрелили.

   – Ага. Только ему сначала заклинанием пальцы под корень оторвало, а вместо крови из раны огонь хлестать начал.

   – Да? – задумался Шурик и, отряхнув с полушубка крошки, принялся запаковывать оставшиеся припасы. – Не рассчитал чего-нибудь. В последнее время, говорят, с колдунами это сплошь и рядом. Недоучек – пруд пруди. Вроде как из любого бездаря за пару дней колдуна сделать могут. Только лавэ нужны.

   – И кому башлять, Бергману?

   – Не, там какие-то левые ребята…

   В этот момент стены подземелья вздрогнули от близкого взрыва, с потолка посыпалась каменная крошка, а по коридору прокатилось глухое эхо.

   – Валим отсюда, – вскочил на ноги Шурик и, настороженно поглядывая на немного просевший завал, принялся собирать свои пожитки. – Тебе точно здесь больше ничего не надо?

   – Не, пошли, а то еще пару раз бабахнет и завалит на фиг, – подхватил я рюкзак.

   – Хоть бы позырить дал, из-за чего весь сыр-бор, – без особой, как мне показалось, надежды попросил Шурик.

   – Да чего там смотреть-то? Сало оно и есть сало. – Понятно дело, я не стал ничего ему показывать. – Меньше знаешь, крепче спишь. И все такое…

   – Да не очень-то и хотелось, – оскорбился Ермолов и, прислушавшись к доносившемуся сверху перестуку, заявил: – Похоже, к рейнджерам подкрепление подошло. Пора валить, а то как бы самим под раздачу не попасть…

   Обратная дорога много времени не заняла – не зря мы на всех развилках нарисованные на стенах метки обновили. Да и знали уже более-менее, где какой полянки можно ожидать, поэтому и шли быстрее. Правда, один раз все равно чуть в дымчатый лишай не вляпались, но это уже Шурик лоханулся – вместо того, чтобы по сторонам смотреть, полез настройки своего чарофона менять. Ладно, хоть я его о туманной дымке предупредить успел. Понятно, что, когда Ермолов не дал мне свалиться в узкую щель провала, он тоже молчать не стал. Много нового о себе узнал…

   Но это все ерунда, главное – за время отсутствия никто лаз не обнаружил. Так что покидали мы подземелье в несколько приподнятом настроении. Как-никак две трети дела сделано – теперь и осталось-то всего, что до Границы добраться. Ерунда какая…

   Вот только правильно сказывают: «Не говори гоп, пока не перепрыгнул». Не могу даже сказать, что мы расслабились – просто не судьба. Спускавшихся по склону горы рейнджеров заметить первыми нам в любом случае бы не удалось – позиция слишком неудачная для обзора оказалась. Да и сориентировались те моментально. Одно могу сказать: им бы малую толику везения, и взяли бы нас тепленькими. В смысле еще остыть не успевшими. Только не повезло им… Да и вывалился я из лаза на свет божий, словно чертик из коробочки, вот они и всполошились…

   Хлопки выстрелов раздались именно тогда, когда я только-только вытащил за собой из подземелья рюкзак. Отведенные полем «Щита веры» пули взбили снег у моих ног и, прежде чем не ожидавшие такого развития событий рейнджеры вновь открыли огонь, высунувшийся из норы Шурик срезал крайнего длинной очередью из АКМ.

   Прекрасно представляя, насколько быстро кончится заряд моего не самого дорогого амулета, я распластался в снегу и, выставив перед собой ружье, пальнул в белый свет, как в копеечку. Стрелял практически наугад – двое оставшихся в живых рейнджеров к этому времени уже залегли метрах в пятидесяти чуть выше по склону горы. И ладно бы просто залегли – так они ж еще и патронов не жалели. Несколько пуль прошли в опасной близости, и «Щит веры» как-то подозрительно быстро начал нагреваться.

   Хорошо Шурику – схоронился в своей норе и в ус не дует, а мне еще как-то ружье перезаряжать надо. И пусть особой точностью стрельбы рейнджеры похвастаться не могли, но им-то главное не дать нам головы поднять. Вот сейчас подойдет к горожанам подмога и хана нам с Шуриком. Хотя он-то на крайняк может под гору уйти…

   Рискуя заполучить в голову свинцовый подарок, я дождался, когда один из автоматчиков прекратит стрельбу, и пальнул в сторону ближнего ко мне рейнджера. Заряд картечи прошел совсем рядом с горожанином, и запаниковавший парень откатился под прикрытие наметенного ветром сугроба.

   И вот тут не сплоховал Ермолов: почти не целясь, он влепил короткую – всего в три патрона – очередь в перезаряжавшего автомат напарника паникера. Выронив АК-74, в который он так и не успел вставить новый рожок, горожанин уткнулся лицом в снег.

   Оставшийся в меньшинстве рейнджер волей-неволей был вынужден принять наши правила игры, и пока Шурик, скупо и экономно расходуя патроны, прижимал его к склону горы, я зашел сбоку и влепил в поясницу винтовочную пулю. Вообще – целился чуть ниже ключицы, а сделать поправку на немного неточно бьющий нарезной ствол, как обычно, позабыл. Впрочем, и этого попадания оказалось достаточно: горожанин, несколько раз перевернувшись, скатился к подножию горы.

   – Быстрее! – Закинув автомат за спину, Шурик швырнул мне рюкзак и вытащил из лаза лыжи.

   Понимая, что времени действительно в обрез, я не стал перезаряжать ружье, закрепил валенки ремнями лыж и принялся спускаться вслед за Ермоловым, который уже успел скатиться почти к подножию горы. И надо сказать, в такой поспешности был свой резон – с рейнджерами шутки плохи, они за своих живьем шкуру спустят. Так что медлить я не стал и нагнал Шурика еще прежде, чем он успел пробежать половину отделявшей гору от леса дистанции.

   – Да погоди ты, не лети сломя голову! – прохрипел я, когда мы добрались до опушки.

   – Валить надо. Не оторвемся сразу – хана, – закашлялся Ермолов, и, словно в подтверждение его слов, над нами прошла пулеметная очередь. Противно просвистевшие высоко над головами пули срезали несколько веток, и мы с новыми усилиями рванули подальше от Лысой горы.

   Нельзя сказать, будто открылось второе дыхание – просто ничто так не придает прыти, как ожидание пули в спину. Тут хочешь не хочешь, рванешь так, что только пятки засверкают. Правда, надолго в таком темпе дыхалки не хватит, но нам бы оторваться, а там видно будет. Если через Границу перейти успеем, можно смело горожанам ручкой помахать.

   – Ты чего? – едва не въехал я в спину неожиданно резко затормозившему Шурику, который расстегнул рюкзак и принялся рыться в его содержимом.

   – На, раскидай, – бросил он мне запаянный полиэтиленовый пакет размером с двухсотграммовую плитку шоколада.

   – Что еще за хрень? – Я едва не выронил неожиданно тяжелый брусок и, надорвав зубами полиэтилен, высыпал на ладонь несколько латунных цилиндров размером с патрон к ПМ.

   – Мины-ловушки. Фигня, конечно, но если повезет, лыжи поломает. Да и пальцы оторвать может. – Ермолов вытащил из кармана чарофон и озадаченно уставился на тускло светившийся дисплей.

   – Активировать их как?

   – Никак, они через пять минут после соприкосновения с воздухом сами включаются.

   – Ты чего делаешь-то? – забеспокоился я, когда Шурик наставил на меня чарофон и одновременно нажал несколько кнопок.

   – Если мы от каждого куста шарахаться будем, нам от горожан не уйти. – Шурик забрал у меня пакет и, окончательно распотрошив его, начал раскидывать мины по сугробам. – Сейчас новый режим сканирования подключил, если что обнаружит – сразу почувствуешь.

   – Здорово, – хмыкнул я и вслед за Шуриком выбрался на полузаметенную снегом тропу. – А зачем ерунду эту на меня нацеливал?

   – А ты моргни три раза быстро и еще два – медленно, – усмехнулся Ермолов и лыжной палкой отодвинул нависшую над тропой еловую лапу.

   – На фига? – удивился я и едва не схлопотал синими иголками по лицу. – Осторожней ты!

   – Не фиг клювом щелкать, – даже не обернулся все более уверенно передвигавшийся по лесу здоровяк. – Делай что говорят.

   Я и сделал. И чуть не присел на корточки, когда в голове зазвенел колокольный набат, а перед закрытыми глазами нестерпимым сиянием вспыхнуло переплетение разноцветных линий. Что самое странное – теперь стало понятно, где устроил гнездо паук-полуночник, по какой ветке растекся почти невидимый лютый слизень и самое главное – зачем свернул в лес Шурик.

   – Заработало? – обернулся Ермолов, по широкой дуге объезжая притаившееся в ельнике у самой тропы черное дерево, почти неотличимое от обычной елки.

   – Ты, гад, предупредить не мог? – на ходу помотал головой я. – Чуть не обделался с перепугу.

   – А что такое? – удивился здоровяк и лыжной палкой сбил маскировавшегося под еловую шишку живоглота. Тварь эта для людей опасности не представляла, так что иначе как выпендрежем поступок Ермолова расценить было нельзя. – У меня только мигнуло перед глазами пару раз и все.

   – Просто неожиданно. – Я не стал ему рассказывать о звоне в голове и, стянув меховушку, потер ладонью лицо. Вроде и не холодно, а мороз пощипывает будь здоров. Хотя так-то вроде вспотел даже. Оно и не удивительно – вымотался, как собака бешеная. Та самая, для которой десять верст не крюк… – А чего раньше не включил? Когда к горе шли?

   – А ты знаешь, сколько в таком режиме чарофон каратов за час сжирает? – возмутился Ермолов, который вновь начал выбираться к тропе, пытаясь держаться подальше от заброшенной на зиму берлоги сугробника. Заброшена-то она заброшена, но мало ли что… – А у меня этот аккумулятор последний.

   – Запасных больше взять не мог? – догоняя парня, проворчал я.

   – А на какие шиши, хотелось бы спросить? – скорчил гримасу Шурик и, остановившись, повернулся ко мне. – Пройдем, как думаешь?

   – А чего не пройти? – прикинул я расстояние между тропой и налитыми ядовитой чернотой иглами выглядывающего из-за елок черного дерева. Пусть даже он ими машет нехило, все равно запас у нас приличный остается. – Пройдем…

   – Вот и я думаю, пройдем, – согласился со мной Шурик. – Не достанет…

   – Так что ты там насчет денег говорил? Занял бы…

   – Занимаешь чужие, отдаешь свои, – проворчал покатившийся первым Ермолов.

   – Тоже верно, – согласился я и совершенно машинально ткнул лыжной палкой в полусмазанное белое пятно, взметнувшееся из-под растущей у тропы елки.

   От сильного удара палка выскользнула из руки, мгновением позже лопнул накинутый на запястье ремешок, но все же и этого хватило, чтобы напоровшийся на острие человек в маскхалате неловко завалился в сугроб. Сам я тоже не удержался на ногах, но сделал это преднамеренно – с силой брошенный в меня нож прошел выше и, пробив кору, задрожал в сосновом стволе.

   Сбрасывая меховушки, я перевалился на другой бок и выдернул из-под себя зажатое при падении ружье. Сейчас ты у меня, гаденыш, попляшешь! Один момент – и будешь ливер с веток собирать. Не сомневайся…

   Нажимая на спусковой крючок, я был уверен, что дело в шляпе, вот только вскочивший на ноги человек оказался слишком быстр. Пинком он успел отбить в сторону направленную на него «Тайгу», и картечь лишь впустую сбила снег с лап росших у тропы елок.

   Даже не пытаясь встать, я уперся полусогнутыми ногами в сугроб и со всех сил рванул назад. Для попытавшегося перехватить ружейные стволы мужика такой маневр оказался полной неожиданностью – вместо того чтобы завладеть моим оружием, он, сам того не желая, оказался прямо на линии стрельбы. Тяжелая винтовочная пуля пробила ему грудь и опрокинула в снег. Все, отбегался.

   Выдергивая валенки из крепивших их к лыжам ремней, я вскочил на ноги и выхватил из петли на поясе топорик, но добежать до Шурика, барахтавшегося в снегу с другим нападавшим, не успел. Откуда-то из-за деревьев ударила автоматная очередь, и визг пуль, угодивших в защитное поле амулета, неприятно отозвался в зубах.

   В падении швырнув топорик в спину оседлавшего Ермолова парня в белом маскхалате, я постарался как можно сильнее вжаться в сугроб: стрелок оказался на редкость метким, и защитное поле почти сразу же приказало долго жить.

   Лежа переломив ружье, я успел заметить, как изловчившийся Шурик скинул сидевшего на нем парня в ветви черного дерева и выхватил из кармана чарофон. Не теряя времени, Ермолов вскочил на ноги и со всего размаху швырнул оплавившийся корпус мобильного телефона в ельник прямиком к обстреливавшему нас автоматчику.

   Ударившись о сухую сосновую ветку, чарофон упал в сугроб, а в следующий миг меня приподняло в воздух и отбросило с тропы. Ослепительная вспышка, казалось, пронзила насквозь весь лес, и росшие у места падения чарофона деревья стали на миг полностью прозрачными. Мгновение жутковатой нереальности длилось не дольше удара сердца, а следом к небу взметнулся чадящий факел вырвавшейся на волю энергии огня.

   Не обращая внимания на идущий от пылающих деревьев жар и падающий с неба серый пепел сгоревшей хвои, я подполз – вовсе не уверен, что смог бы пройти это расстояние, – к Шурику и в сердцах выругался. На рукаве белого полушубка был отчетливо заметен мазок вязкой смолы черного дерева.

   Что за гадство!

   Ошалело мотавший головой Шурик не хуже меня представлял, в какую переделку угодил, и сразу же взял себя в руки. Распахнув прицепленную на пояс аптечку, он сорвал колпачок с одноразового шприца и прямо через штанину загнал длинную иглу себе в щиколотку.

   – Зацепило оно тебя? – ухватив Ермолова под мышки, я отволок здоровяка подальше от черного дерева, гибкие ветви которого обхватили и все сильней сжимали тело безвольно обмякшего горожанина. Маскхалат бедолаги давно уже утратил свою белизну, и сквозь плотную ткать наружу медленно вылезали слегка подрагивающие иглы.

   – Рука уже онемела, – поднес к лицу снежно-белую ладонь Шурик. – Там, в рюкзаке, достань пакет целлофановый с таблетками.

   – Ты чего вколол-то? – поинтересовался я, развязывая туго затянутый узелок.

   – «Пять минут». – Вырвав пакет у меня из рук, Шурик надорвал целлофан и, отсчитав семь таблеток – три красных, две белых и две синих, – закинул их в рот.

   – Что это? – удивился я, протягивая ему флягу с водой.

   – Антидот универсальный, – проглотив таблетки, откашлялся Шурик. – Любой яд на время нейтрализует.

   – Ты как, в норме?

   – Сейчас буду. – Мой приятель развалился на снегу.

   – Точно не загнешься?

   – И не надейся. – Шурик натянул варежки и, сморщившись, сжал правый кулак. – Съешь, кстати, синюю таблетку, не помешает.

   – Это зачем еще? – Я присмотрелся к пилюле без каких-либо опознавательных знаков, но последовать совету Шурика не решился. А то так закинешься неизвестно чем, будут потом под каждым кустом ежики танцующие мерещиться. – Что за химия?

   – Стимулятор, – пробормотал Ермолов, поднимаясь на четвереньки. – Без него никак – сейчас драпать так будем, как бы лыжи не загорелись. С егерями шутки плохи. Если нагонят – мало не покажется.

   – С егерями?! – чуть не подпрыгнул я на месте и развернулся к застреленному мной горожанину. Мы троих егерей уделали?!

   – Видать, повыпендриваться решили, живыми нас взять, вот и доигрались. – Ермолов поправил лямки рюкзака и уставился на догоравшие деревья.

   А посмотреть там действительно было на что: хоть пламя уже почти опало, но от выгоревшей до черной земли полянки так и веяло жаром. Стоявшие в ее центре обугленные останки деревьев казались не прочнее столбиков сигаретного пепла, и даже росшие поодаль ели сменили свою синеватую окраску на легкую патину серости. И, наверное, вовсе не в пепле дело.

   – Как думаешь, этот бабах далеко виден был? – задал в общем-то риторический вопрос Ермолов.

   – Шутишь? – даже не улыбнулся я.

   – Да как тебе сказать… – не закончив мысль, здоровяк тяжело вздохнул и отправился собирать свалившиеся в драке лыжи.

   – Это ты специально так, с чарофоном-то? – Я вытащил из сугроба лыжные палки и закинул за спину свой рюкзак.

   – Да прям! – повернулся ко мне уже начавший уходить с тропы в лес Ермолов. – У этих гадов «глушители» с собой были, а чарофон на пределе работал, вот и крякнул. Хорошо хоть не в кармане рванул.

   – Не то слово, – согласился я и неожиданно понял, что дистанция между нами увеличилась просто до неприличия. Так и отстать недолго. Вот лось! Закинулся стимуляторами и прет напролом. Хорошо хоть по сторонам смотреть не забывает. И ведь не попросишь притормозить – чем раньше отсюда уберемся, тем лучше. Всяко шкура целее будет. Что ж, придется тоже таблеточку съесть. Где она, кстати? Тьфу ты, кислая, зараза…

   – Шурик, ты подонок. – Прополоскав рот, я сплюнул под ноги воду и оперся на лыжные палки, опасаясь замертво свалиться в сугроб. Голова кружилась, легкие горели огнем, а ноги просто-напросто отказывались держать измученное тело. Да и шатало меня от усталости, как лист осиновый на ветру. Еще и во рту привкус такой стоял, как не всякий кот нагадить умудрится. В общем, давно мне так хреново не было. Хотя вроде и начало отпускать помаленьку… – Сволочь ты, Шурик…

   – С фига ли? – притворно удивился держащийся бодрячком приятель. Лес остался позади, но особо это не радовало – как вспомню наш марш-бросок, так снова дурно становится.

   – Таблетку, гад, кто мне подсунул? Чистый яд! – вполголоса выругался я и вновь присосался к горлышку полторашки. Ух, вода холодная – жуть. Аж зубы заломило.

   – Я тебе насильно пихал? – хохотнул Ермолов и принюхался.

   – Мог бы хоть не гнать так, – пожаловался я. – Да не шмыгай ты носом, это горный медведь территорию метил. Старая метка уже, почти выдохлась.

   – Откуда он здесь взяться мог, медведь?

   – С той стороны долины в холмах у них берлоги раньше были. Может, и сейчас кто остался. – Я подкатился к Шурику и тяжело вздохнул. – Гнать, спрашиваю, зачем так было?

   – Я тебе одно скажу – даже если бы просто пешком шли, тебя бы точно так же по-первой ломало, – объяснил Шурик. – А чем больше нагрузки, тем усталость раньше пройдет.

   – Брешешь, поди.

   – Точно тебе говорю.

   – Стой! – встрепенулся вдруг я. – Лай слышал?

   – Какой еще лай? – ничего не понял Ермолов, но вдруг громко выругался. – Твою мать! Они собак по следу пустили!

   – Нам хана, – невесело подытожил я, прислушиваясь к понемногу приближавшемуся гавканью.

   – Бегом на холм! – Ермолов нашел взглядом возвышавшиеся на кургане руины крепости. – Если успеем – в подземелья уйдем!

   По большому счету – ничего другого нам и не оставалось. Даже если Границу горожане еще не перекрыли, добраться до нее мы по-любому не успеем. С егерями такой фокус не пройдет. И со следа их не сбить – собаки всю малину на корню загубили. Единственная надежда на крепость и ночную темноту. Рискнут горожане в руины сунуться? Скорее да, чем нет. А хватит ли у них решимости и ночью их прочесывать? Вот это уже сомнительно. Со сменой времени суток охотник и дичь запросто ролями поменяться могут. Не факт, конечно, что именно мы охотниками станем. Но мало ли кто по темным углам заброшенной крепости схорониться мог? Сколько раз пытались ее обжить, а все одно – надолго никто не задерживался. Даже Братству отступиться пришлось после того, как два отряда разведчиков там без вести сгинули.

   Изо всех сил напрягая наотрез отказывавшиеся выпрямляться ноги и упираясь в крутой склон лыжными палками, мы почти успели подняться на вершину кургана, когда выскочившие из леса егеря спустили собак с поводков. Думаю, они были слишком разозлены гибелью товарищей, иначе никогда бы не решились на столь необдуманный поступок.

   Даже не обернувшийся на звук выстрелов Ермолов продолжил забег к крепости. Я же без лишней спешки опустился на одно колено, поймал в прицел первую из несшихся вверх по склону собак и плавно потянул спусковой крючок. Картечь швырнула здоровенного пса – не чистокровного ротвейлера, но что-то типа того – в снег. Да уж, на таком расстоянии грех промахнуться. Чистый тир, да и только…

   Спокойно переломив ружье, я вытащил стреляную гильзу, вставил новый патрон двенадцатого калибра и подстрелил вторую гончую. Вот тут до егерей и дошло, что еще немного, и они рискуют остаться без собак. Раздался длинный свист, и рвавшиеся вверх по склону холма псы бросились под защиту высоких зарослей зимней крапивы.

   К этому времени егеря стали палить куда интенсивней и, решив не искушать судьбу, я поспешил вслед за Ермоловым. Тот как раз успел отыскать один из полузанесенных снегом проходов, ведущих во внутренний двор, и яростно махал мне руками. И чего суетится, спрашивается? Все под контролем…

   Толчок в спину я почувствовал, когда уже почти добрался до сложенных из массивных каменных блоков крепостных стен. Сначала ничего не понял, а потом меня качнуло и на ногах удалось удержаться, только упершись о выставленные вперед лыжные палки.

   – Твою мать! – выругался ухвативший меня за плечо и буквально втащивший в узкую щель прохода Шурик. – Куда тебя?

   – А хрен его знает. – Я прислонился к стене и, стянув меховушку, завел руку за спину. Пальцы наткнулись на что-то теплое и липкое. Приплыли…

   – Ну-ка, ну-ка, – бесцеремонно крутанул меня Шурик и, громко хмыкнув, вытащил из рюкзака замятую консервную банку. – Саморазогревающиеся, говоришь?

   – А пуля где? – немного успокоился я.

   – Потом найдешь, – Ермолов осторожно выглянул наружу, выпустил несколько коротких автоматных очередей и вновь скатился обратно. – Залегли, суки! Не отставай.

   – Ты куда? – На ходу пытаясь отдышаться, я нагнал Шурика. Тот уже добежал до конца узкого, занесенного снегом коридорчика, но вместо того, чтобы свернуть во внутренний дворик, принялся тыкать лыжной палкой в сугроб, наметенный ветром на ведущей в подземелье лестнице. – Жить надоело?

   – Какие варианты? – Убедившись, что спуститься вниз труда не составит, Шурик, даже не дожидаясь моего ответа, полез в темный провал.

   – Через двор! – разозлившись, крикнул я вслед. – Проходим через крепость напрямик, а там до Границы рукой подать!

   – Не смеши мои тапочки, – остановившись, обернулся Ермолов. – Нас здесь уже обложили, как лис в норе, какая Граница? Да и серый иней на внутренних стенах, говорят. Зубы покрошатся на фиг. Андестенд?

   – Пошел на фиг, англичанин хренов, – выругался я и начал спускаться. А куда деваться? Другой альтернативы нет…

   Честно говоря, мне подземелья еще под Лысой горой надоесть успели. И вот – опять. Хотя вообще – подвалы крепости ничуть не напоминают катакомбы под горой. Там камень едва отесан – тут гранитные блоки один к одному подогнаны. Даже лезвие ножа в щель не воткнешь. И просторней здесь. А на нижних этажах, пацаны рассказывали, и вовсе в некоторых коридорах до сих пор магические светильники гореть продолжают. Вроде как гимназисты идею своих колдовских фонарей с них слизали.

   – Живее давай! – Перепрыгнув последнюю ступеньку, Ермолов разорвал надвое какую-то бумажку и прилепил ее половинки на стены по обеим сторонам прохода. – А то нагонят.

   – Так и так нагонят. – Я прошел мимо, с интересом наблюдая, как Шурик аккуратно расправляет ладонью на шершавом камне неровно оборванные листки. – Что еще за наскальное творчество?

   – А чтоб не догнали, – недобро улыбнулся Шурик. – Собачек они твоими стараниями с поводка заранее спускать побоятся, но наверняка на поводках вести будут. Вот проводнику голову и снесет. Ну а нам только о зверюгах позаботиться останется. Внизу снега нет – хрен какой следопыт выследит.

   – Стоп! Что значит внизу?! – забеспокоился я, нагоняя вновь рванувшего по коридору Шурика. – Ты куда собрался, Сусанин?

   – Да не ори ты. – Ермолов остановился у какой-то дыры в полу. – Рюкзак давай.

   – Чего делаешь?! – в голос взвыл я, когда он принялся скидывать в провал наши пожитки. – Совсем опух?

   – Спустимся – заберем, а тащить с собой их незачем, – объяснил мне здоровяк. – И не трясись ты – этим летом сюда на учения мотались. Ходы еще не все забыл.

   – Сколько народу потерялось? – уточнил я, покосившись на стены, покрытые обледенелой коркой какой-то осклизлой гадости.

   – Трое, – сознался Шурик и, желая замять эту неприятную для него тему, вновь заторопил меня. – Ходу, ходу!

   – А чего самим так не спуститься? – стараясь не отстать, поинтересовался я у Ермолова.

   – Одного так и потеряли, тоже самый умный был. Говорили же: не лезь – так нет, не послушал. Задохнулся на хрен, – после долгого молчания соизволил ответить Ермолов и включил заблаговременно вытащенный из рюкзака фонарик. – Ничего не чувствуешь? У меня, блин, аж мурашки по коже.

   – Не, нормально все, – прислушавшись к своим ощущениям, откликнулся я и подошел к темному пролому, вокруг которого валялись куски выломанных из стены гранитных плит. – Взрывали, что ли?

   – Да не лезь ты вперед батьки. – Шурик оттащил меня назад и, направив в пролом луч фонаря, переступил через вывалившийся из стены блок. – Никто ничего не взрывал, с чего взял?

   – Само вывалилось, что ли? – хмыкнул я и принялся изучать провал внутренним взором. А то так сунешься непонятно куда – потом костей не соберешь.

   – Давай короче, – позвал меня Шурик и, освещая путь фонариком, двинулся дальше.

   – Иду, – поморщился я, пытаясь избавиться от странного гула в голове. Что интересно – гудение появилось, стоило лишь повнимательней вглядеться в темноту пролома. Странно это – как спустились, интенсивность магического излучения на убыль пошла. Даже защитные барьеры ослабить пришлось, чтоб в себе излишнюю энергию не таскать. А тут будто колотушкой в темечко тюкнули. Аж зубы заломило.

   Тихий хлопок покатился по уходившему вниз узкому переходу, когда мы уже почти спустились на этаж ниже. Мерно нараставший шум догнал нас и, сбивая со стен пыль, умчался во тьму, чтобы несколькими мгновениями позже эхом вернуться обратно.

   – Вот кого-то на голову и укоротило. – Шурик бросил на пол лыжи и с автоматом в руках развернулся к хриплому лаю помчавшихся по нашим следам собак.

   Последовав его примеру, я едва успел поднять ружье, когда в свете пристроенного на камни фонаря мелькнула несшаяся за нами лохматая кавказская овчарка. Автоматная очередь сбила ее в прыжке, чуть позже и мне пришлось пальнуть картечью по выскочившим из тьмы подземелья поджарым гончим.

   Сдохните, твари! Получите!

   Никогда собак не любил.

   – Ложись! – дернул меня Шурик, и над головами пронеслась короткая очередь трассирующих пуль.

   Ответные выстрелы Ермолова заставили автоматчика укрыться за поворотом и, воспользовавшись короткой передышкой, мы выскочили из уходившего во тьму лаза в пересекавшийся с ним широкий коридор. Шурик почти сразу же еще раз свернул и, юркнув в неглубокую нишу, выключил фонарик.

   – Ты чего ржешь, придурок? – зашипел я на хрюкавшего себе в кулак от душившего его смеха Ермолова.

   – Сделали! Мы их сделали! – немного успокоившись, Шурик заменил рожок АКМ. – Егерей! Парням расскажу – не поверят.

   – Не сделали пока еще, – попытался остудить его восторг я. – Так что успокойся: если нас прихватят, ты уже никому ничего никогда не расскажешь.

   – Хрена лысого они теперь прихватят! Без собак нас здесь никому не отыскать.

   – А на фига им за нами бегать? Перекроют выходы и все дела.

   – Людей не хватит, – уже спокойней объяснил мне Шурик. – На верхних этажах нам, конечно, ловить нечего, но через нижний запросто уйдем.

   – Ты опух, что ли? Какой нижний уровень? – толкнул его в грудь я. – Жить надоело?

   – Успокойся ты, – отпихнул мою руку Ермолов. – Говорю же: пару ходов знаю.

   – Да какая разница в принципе? Что через верхние этажи, что через нижние – достаточно у дороги пост выставить, и никуда мы не денемся.

   – Ты Гошу Жукова знаешь? Не пересекались? – Присев на корточки, Шурик прислонился спиной к стене и тяжело вздохнул. – Он сам из Братства, а они этой крепостью давно интересовались. Вот он и показал ход на соседний холм. Там, оказывается, тоже башни стояли. Оттуда и смоемся. Только до ночи надо успеть, ночью, Гоша говорил, вниз лучше не соваться.

   – Ладно заливать. Ты хоть знаешь, где мы сейчас находимся? – вытащив из расстегнутого патронташа пластиковую гильзу, я перезарядил ружье. – И с рюкзаками как быть?

   – Как раз мимо проходить будем, заберем.

   – А лыжи?

   – Лыжам каюк.

   – Зашибись!

   – Блин, Лед, я не понял: ты чем недоволен вообще? Хочешь – возвращайся за лыжами. Там я, думаю, тебя с распростертыми объятиями встретят! – разозлился Шурик.

   – А ты не думай, вредно это, – огрызнулся я. – Как без лыж дальше пойдем?

   – А к чему они? До Границы и без них спокойно доберемся, а дальше телепортом.

   – Все, проехали, – махнул я рукой, осторожно высунул голову из ниши и прислушался к далеким хлопкам выстрелов. – Никак из автоматов палят?

   – Егеря на кого-то налетели, не иначе, – предположил Шурик и потянул меня за собой. – Давай закругляться, время поджимает.

   – Тебя держит кто-то? – не удержался я от колкости и поплелся за Ермоловым. Ох, как бы на егерей не нарваться! Да и обитатели заброшенной крепости тоже немало хлопот доставить могут. Хлопот, хм… Не совсем подходящее слово для описания процесса поедания человека живьем. Особенно если этот человек ты сам. – Под ноги смотри!

   – Чего еще? – вздрогнув, остановился Шурик.

   – Мертвый подснежник, – объяснил я, обходя стороной росший прямо из каменного пола цветок, лепестки которого едва заметно светились бледно-голубым сиянием.

   – Ну и глаз у тебя! – восхитился Ермолов и, повторив мой путь, с приличным запасом обогнул цветок. – Я и не знал, что эта гадость на камнях растет.

   – А чего ей не расти? Дураки где только не шляются, – усмехнулся я. Да уж, не зря колдовским зрением дорогу проверял. А то бы от Шурика даже ножек и рожек не осталось. Жаль, каменные стены внутренний взор глушат – ничего даже через десяток шагов различить уже не получается. Хорошо хоть, колокола больше в голове не звенят. Может, тогда я просто от стимулятора восстановиться не успел?

   Облюбовавших подземелье мертвых подснежников по пути больше не попадалось. Зато в избытке хватало густо разросшейся жгучей плесени, которая покрывала резной камень стен. Через какое-то время Шурик плюнул на осторожность и включил фонарик – в темноте шанс вляпаться в эту паскудную растительность зашкаливал за все разумные пределы. Тут никакой антидот не поможет, только немедленное хирургическое вмешательство. А у нас из всего подходящего инвентаря лишь спирт медицинский и ножи, даже ножовки нет.

   Порядком покружив по темным подземным коридорам крепости, Шурик, как ни странно, все же сумел отыскать наши пожитки. Однако мне показалось, что он и сам здорово удивился, обнаружив рюкзаки в одной из келий, в потолке которой зияло тьмой отверстие пролома.

   – Хватай, – кинул я Ермолову его рюкзак, потянулся за своим, и в этот момент что-то упало мне на спину и придавило к полу. Темнота подземелья вмиг налилась непроглядной чернотой, и даже крики Ермолова доносились словно через почти непроницаемую для звуков пелену.

   Чувствуя, как сминают воротник свитера и подбираются к горлу холодные пальцы, я перевалился на левый бок и вытащил из правого кармана фуфайки «Гюрзу». Пистолетная рукоять никак не желала ложиться в ладонь, но все же мне кое-как удалось ее перехватить и, заведя руку за спину, надавить на спусковой крючок. Вот только выстрела не последовало. А сил на второе нажатие уже не оставалось – тело налилось смертельной вялостью и даже оторвать голову от каменных плит пола оказалось невыполнимой задачей. В глазах замерцали блеклые огонечки звезд, и я начал медленно терять сознание.

   В себя меня привел злой треск автоматной очереди. Злой, но какой-то глухой и странно далекий. Будто стреляли не рядом, а в соседнем коридоре. Неужели Шурик с кем-то сцепился?

   – Очнись! Да очнись ты! – замолотил меня по щекам Ермолов, и я с трудом разлепил веки. – Очухался? Тогда руки в ноги и пошли!

   – Кто это?

   – Чернильщик. – Ермолов вынул у меня из руки пистолет и указал на лежавшее на полу тело, вокруг которого медленно расползалась прекрасно различимая даже в темноте подземелья пелена черноты.

   – А ты чего тупил? Ждал, пока он меня задушит? – Я потер онемевшую шею и поднял оброненную «Тайгу».

   – Ворочаться надо было больше. – Ермолов выглянул из кельи в коридор и повертел головой. – И так почти на ощупь пришлось разбирать, ху из вас кто.

   И как это я чернильщика проморгал? Не иначе, он прямо из дыры в потолке на меня свалился.

   – Слушай, у меня ствол чего-то не выстрелил…

   – Ухватил, видать, неудачно. – Шурик вернул мне «Гюрзу» и подтолкнул к выходу. – Кнопку предохранителя на рукояти не до конца зажал. Ты давай шевелись. Как бы на стрельбу сюда егеря не набежали.

   – Да тут фиг поймешь, откуда стреляли, – постарался успокоить его я, но все же поплелся следом, чувствуя, как по мере движения начинает расходиться по занемевшему телу кровь. – Шур, у тебя изолента есть?

   – Ага, весь рюкзак только ей и забит! Совсем, что ли? – Думаю, Шурик не покрутил пальцем у виска только потому, что у него были заняты руки. – Зачем тебе?

   – Рукоять обмотаю, предохранитель зафиксирую.

   – Загорелось?

   – Ну мало ли что. – Заметив, как начало слабеть поле магической энергии, я забеспокоился и завертел головой по сторонам: так и есть, коридор под уклон пошел. Ну и куда Шурик меня завел?

   – Перебьешься. Так, здесь по одному и главное – не шуми. – Опустившийся на корточки Ермолов боком пролез в дверь, прислушался к мерному цоканью падавших с потолка капель и вновь выпрямился в полный рост. Стараясь не шоркать ногами по каменным плитам пола, он прокрался через просторное помещение и скрылся в темном дверном проеме на противоположной стороне подземного зала.

   Повторив его странный маневр, я без проблем добрался почти до середины комнаты, когда под ногой некстати хрустнул какой-то черепок. Словно в ответ на этот не такой уж и громкий звук, только что казавшиеся незыблемыми стены вдруг заколыхались и враз приблизились на несколько шагов. И просторное помещение мгновенно сократилось до размеров мышеловки. Впух…

   Прекрасно понимая, что до выхода уже не успею, я замер на месте и затаил дыхание. Пронесло – податливые, словно теплый воск, стены медленно, сантиметр за сантиметром, вернулись на свое место, и я на цыпочках добежал до двери, в которой маячил встревоженный Шурик. Ух! Взмок.

   – Ну ты и олень, – только и покачал головой Ермолов. – Сказал же: не шуми.

   – Предупредить нормально не мог? – Я обессиленно прислонился к стене и перевел взгляд на мягко светившиеся зеленоватым сиянием квадраты потолка. Тут, пожалуй, фонарик без надобности будет. Мне только не нравится, что прямой коридор очень уж куда-то далеко уходит. Если нас тут застукают – укрыться негде будет.

   – А я знал? – прошипел мне в лицо Шурик. – Самому сказали – не шуми. Я не шумел. И тебе сказал. Обязательно там танцы устраивать было?

   – Замяли, – немного отдышавшись, я отлип от стены. – Пошли, что ли?

   – Пошли, – Ермолов закинул рюкзак за спину. – Учти: на выходе такая же фигня будет.

   – Понятно.

   До соседнего кургана мы добирались минут пять. Только добраться и выбраться – вещи совершенно разные. В отличие от находившихся в более-менее приемлемом состоянии подземелий крепости, местные катакомбы похвастаться такой сохранностью не могли. Большинство коридоров оказались обрушены, а те немногие, что сохранились, напоминали кротовые ходы. Видать, копатели кое-как себе дорогу вниз расчистили. Ладно, хоть всякой гадкой живности здесь не водится. Вымерзает все на фиг. А что не вымерзает – в более хлебные места перебралось. Хотя и здесь, если клювом щелкать, можно в какую-нибудь неприятность вляпаться. Абсолютно безопасных мест в Приграничье по большому счету вовсе нет.

   Стоило нам покинуть облицованные камнем подземные коридоры, как сразу же заметно подскочил уровень магической энергии. И неважно, что над головой с десяток метров смерзшейся земли и камня. Похоже, руины еще какими-то остатками защитных чар прикрыты.

   Хорошо, я чего-то подобного ожидал и заранее усилил защиту. Блин, и долго мне, спрашивается, мучиться еще? Раньше никаких проблем не было. А тут от перепадов аж суставы ломить начинает. Хреново…

   – Чего видно? – Выбравшись из подземелий под начавшее темнеть небо, я подполз к уже осматривавшему в бинокль соседний холм Ермолову. – Есть кто, нет?

   – Помолчи, – не соизволил ответить Шурик и перевел окуляры бинокля на дорогу. – И не вошкайся, у егерей тоже бинокли есть.

   – Да ладно ты! Больше им делать нечего, как по сторонам глазеть. Они нас в крепости караулят, – усмехнулся я, но все же посильней вжался в снег между двумя здоровенными валунами. – Какой план действий?

   Ермолов закрыл окуляры бинокля чехольчиком.

   – Дожидаемся темноты и идем до Границы.

   – Темноты обязательно ждать? – Я поежился под порывом обжегшего холодом ветра. – Задубеем.

   – Горожане сюда бэтээр подогнали, если заметят – уже не оторваться.

   – Понятно.

   Устроившись поудобней, я достал коробок и, приоткрыв его, посмотрел на каменную полусферу телепорта.

   А почему, спрашивается, прямо отсюда в Форт уйти нельзя? Через Границу переход не откроется? Чушь собачья! Хранитель меня от самого Северореченска прямо к Форту забросил. А тамошняя Граница ничем от здешней не отличается. Выходит, чисто теоретически такая возможность все же есть…

   И почему бы тогда не развить эту тему? Очень уж мне ночи здесь дожидаться неохота. И так словно с песочными часами в руке стою – а песчинки все быстрее сыпаться начинают. Неровен час, в небе ледяная пирамида Цитадели объявится. Да и холодно, блин. Это Шурик – эскимос, а я как-то отвык от таких морозов. Хотя чую, придется к ним привыкать: в ближайшее время вновь свалить домой явно не светит.

   Немного ослабив защиту, я присмотрелся к выточенной из яшмы полусфере телепорта внутренним зрением и постарался почувствовать нить силы, связывающую ее со второй половинкой камня. Сначала мне даже показалось, что никакой связи нет вовсе и бьющийся в камешке огонек заклятия слишком слаб для активации чар перехода, но тут стрельнувшая в сторону искорка магической энергии ясно показала ошибочность этого предположения. Нет, связь никуда не делась, просто она слишком ослаблена. И если ее немного усилить…

   Не обращая внимания на растекающееся по всему телу жжение от проникающей извне магической энергии, я принялся заливать переполнявшую меня силу в медленно нагревавшийся камешек. И хоть от этой весьма неприятной процедуры, мне, мягко скажем, поплохело, но результат был налицо – ясно видимое внутренним зрением колыхание энергии в яшме стало напоминать ритмичное биение пульса.

   Единственная проблема: нормальной связи со второй половинкой шарика – оставленным в окрестностях Форта маяком, – добиться так и не удалось. И что делать? Должен же быть какой-то выход!

   Я постарался вспомнить манипуляции Хозяина перед тем, как он превратил обычное окно в портал, но ничего путного в голову так и не пришло. Да и как тут сосредоточиться, когда от переизбытка внутренней энергии того и гляди очередной приступ начнется? Уже по привычке я принялся перебирать одну за другой бренчавшие в кармане монетки и сам не заметил, как постепенно начал успокаиваться.

   Ладно, что-нибудь придумаю. А нет – тоже ничего страшного. Ночью Границу перейдем. Вон до нее рукой подать: с вершины холма едва заметное сияние воздуха над полем, по которому проходила грань между территориями Форта и Севера, вполне различимо. Тут идти-то…

   – Шурик! – позвал я спрятавшегося от пронизывающего ветра за валун здоровяка.

   – Чего? – отозвался Ермолов.

   – Да нет, ничего, – неожиданно для себя пробормотал я, не в силах отвести взгляда от мерцания разлитого над Границей сияния. Там облака золотисто-зелеными лучами подсвечиваются, и камень у меня в руке магическими искорками с каким-то особым ритмом плюется. А что, если колыхание энергии в яшме под ритм Границы подогнать? Вдруг выгорит?

   Добиться нужного результата оказалось вовсе не так просто, как могло показаться на первый взгляд. Закачиваемая мной в телепорт энергия наотрез отказывалась пульсировать в нужном темпе, да и сияние над Границей пусть медленно, но все же заметно менялось. И не всегда удавалось вовремя среагировать на эти изменения. А тут еще холод, умудрившийся пробраться под теплую одежду, и ветер, наждаком проходящийся по незащищенной от его неласковых прикосновений коже.

   И все же я не прекращал свой каторжный труд, пытаясь подогнать биение колдовской силы в камне к колыханиям магических полей Границы. Тут замедлить, тут ускорить. Это движение вообще лишнее, а здесь сразу два требуются, только немного позже. И снова, чтобы сгладить все еще остающиеся несовпадения. А теперь закрепить результат. И…

   Едва заметно подрагивавшая ниточка протянулась ко второй половине камня, когда пальцы, сжимавшие яшмовую полусферу, уже окончательно утратили чувствительность. Вот еще только ничего не было и – раз! – призрачная жилка силы ушла в неведомую даль, превратив закачанное в яшмовые полусферы чары телепорта в единое целое.

   Не желая упустить момент, я тут же активировал портал, и перед ошарашенным Шуриком возникла едва заметно мерцающая пелена перехода, прекрасно видимая на фоне темного неба. Только бы мощности камня на двоих хватило – все же он на такие нагрузки не рассчитан.

   И вот тут пригодился опыт Хранителя, да и недолгое обучение в Гимназии тоже оказалось как нельзя более кстати: продолжая закачивать в полусферу текшую через меня силу, я принялся растягивать скукожившуюся поверхность телепорта и на тоненькие ниточки чар наживлять ее к окружавшим нас полям магической энергии. Усилия эти не пропали даром, и медленно проявившееся окно между двумя весьма неблизкими точками Приграничья вдруг прорезало пространство, а призрачный прямоугольник перехода стал столь невыносимо резким, что все остальное по сравнению с ним превратилось в двумерный полусмазанный снимок, сделанный к тому же откровенно дрянной мыльницей.

   Уверившись в собственных силах, я на все углы окна нанес колдовские руны и впервые за долгое время получил именно тот результат, которого добивался. И пусть черные черточки тайных символов начали чернильными кляксами медленно растекаться по сиреневому прямоугольнику, но переход перестал дрожать, и через него стало прекрасно различимо заснеженное поле на той стороне.

   – Чего вылупился? – опасаясь, как бы окно не схлопнулось в самый неподходящий момент, рявкнул я на замершего от удивления Шурика. – Пошел!

   – Но…

   – Пошел, говорю!

   Уловив в моих глазах неплохо ему знакомый огонек бешенства, Ермолов без разговоров подхватил со снега рюкзак и прыгнул в портал. Поверхность телепорта упруго прогнулась, но все же пропустила тут же пропавшего из виду человека.

   Даже не пытаясь остановить искажающие прямоугольник колебания, я прыгнул следом, и казавшееся нереальной тенью окно вдруг разлетелось под моим ударом сотней весело звякнувших осколков…