"Процент соответствия" - читать интересную книгу автора (Шумил Павел)

Алим. Канал

Катастрофа произошла на следующий день после собрания. Только случайно обошлось без жертв. Подходило время пересменка, больше двадцати экстремальщиков собрались у оползня. Один из хохмачей высунулся из среды и вовремя заметил опасность. Что он закричал, повторить в обществе нельзя, но если перевести на литературный язык, получится: «Спасайтесь!» И сам показал пример. Экстремальщики бросились наутек, а вокруг падали камни. Они пробивали среду, увлекая за собой множество пузырьков. К счастью, пробив четыре-пять метров среды, булыжники теряли убойную силу, но синяки и ссадины оставили самой высшей пробы.

Икша, отступавшая последней, вертелась как угорь и сумела не получить ни царапины. Жаль, этого подвига никто не видел.

В озере она тут же объявила общий сбор, дважды пересчитала туристов, ощупала и осмотрела каждого. Только после этого успокоилась. А успокоившись, поспешила назад, к завалу. Туристы нестройной толпой устремились за ней.

Муть еще не осела, но главное все увидели: Новый оползень уничтожил недельный труд группы.

— Может, я чего-то не понял, но этот обвал подготовили мы сами, — подытожил очевидное Ольян. — Какие будут предложения?

— Продолжать. Но работать будем только по правому берегу. Правый берег — скала. Оползень сошел с левого берега. А у правого большого оползня быть не может.

— Мы будем рыть, а следующий обвал опять все зароет! — перебил визгливый женский голос.

— А не будем рыть — все сдохнем, когда лес гнить начнет! — рявкнул Орчак.

Вот она, паника. Вот так она начинается, — тоскливо размышлял Алим.

— Вы же экстремальщики! — крикнул он. — Вы шли на маршрут максимальной сложности! Струсили, да? Все живы-здоровы, ничего страшного не случилось, а вы уже струсили?

— Не ори. Все спокойны.

— Вижу я, как вы спокойны.

Ольян отвел Алима в сторону.

— Ты все берега облазал. Другим путем отсюда можно выбраться? Не обязательно в реку. Куда угодно. В любое место, где пересидеть можно, пока органика гнить не кончит.

— Нет такого места. Только озерцо у водопада. Но там жрать нечего. А когда уровень поднимется, оно с нашим сольется.

— Значит, копать надо...

— Да. Иначе хищные умрут с голода.

— Плохо дело. Рыть канал нельзя. Завалит. И алмаров твоих завалит. Ждать надо, когда уровень поднимется. Но ждать тоже нельзя. Какие варианты остались?

Потянулись серые будни. Рытье канала возобновилось, но работать одновременно могли только трое. Еще трое дежурили поблизости на случай оказания помощи. Икша распорядилась рыть узкий, не шире двух метров, канал минимальной глубины. То есть, не глубже метра. Конечно, это в теории. На деле попадались и неподъемные камни, и наоборот, мелкая щебенка, которую сколько горстями ни таскай, результата не видно. Больше всего проблем доставляла муть. Любое движение хвоста поднимало ее со дна канала, и бороться с этим невозможно. Но туристы работали теперь одну смену в двое-трое суток, и никто не роптал.

Отработав свое, Алим, устало шевеля хвостом, плыл по затопленному лесу. Икша держалась справа.

— ...Сохранить группу любой ценой.

— А если как сейчас?

— Не бывает безвыходных ситуаций, бывают бездарные инструкторы. У вас, Алим, прирожденный талант. Когда выберемся, устраивайтесь к нам на турбазу. Мир посмотрите.

— Я генетик. И, если уж начистоту, не гожусь я в лидеры. Я — второй.

— Как это?

— Ну... Исполнитель. Могу проявить массу целеустремленности, находчивости, изобретательности и те-де, добиваясь цели. Но цель должен выбрать другой. Для этого нужен лидер. Вот мой друг Атран — он прирожденный лидер. Из него получится большой ученый.

— Он командует тобой?

— Нет. Между нами даже как бы негласное соревнование идет. Когда он впереди, когда я... Только он все время впереди по очкам. Может, он и не замечает, но я-то вижу. Мне нужно полное напряжение сил там, где он берет талантом и способностями. Взять хотя бы экстремальный туризм. Это была его идея. И он не на турбазу направился, а дикарем, сам маршрут выбрал.

— Куда? По рекам?

— Нет. На границу шельфа, к охотникам. И дальше — в Темноту. А я не придумал ничего лучшего, как пойти с группой стандартным маршрутом. Он никогда бы не попал в такую глупую ситуевину. Трудно объяснить словами, но это тоже талант — не попадать в дурацкие положения.

— Понимаю, Алим. Все твои беды — от недостатка жизненного опыта и неуверенности в себе. Вернешься к себе в университет, сделаешь одно открытие, другое, появится вера в себя — и через десять лет ты будешь смеяться над сегодняшними проблемами.

— Хорошо бы... Смотри, какой гигант!

Они с Икшей дважды обплыли вокруг ствола дерева, покрытого черной шершавой корой. Целый лес ветвей закрывал небо.

— Могучие растения породила суша, — восхитился Алим. — А знаешь, о чем любит рассуждать Атран? Он утверждает, что наша цивилизация неправильная. Он просто не понимает, по каким законам она развивалась. Естественное развитие цивилизации якобы должно идти другим путем. Менее логичным, но более естественным.

— Как это?

— Ну это еще одна его теория, что максимум интеллекта в социуме проявляется на уровне группы из двух-трех разумных. То есть, трое умнее, чем один и умнее, чем три десятка. Три десятка — это уже толпа, и каждый тянет в свою сторону.

— Выходит, наша группа — толпа?

— Нашей группой руководят как раз трое. Ну... двое руководят, и я помогаю...

— Не прибедняйся.

— А если бы руководства не было, была бы толпа. И чем больше толпа, чем больше интересов вступает в противоречие, тем ниже интеллект социума.

— Но нами руководит Совет, нас нельзя считать толпой.

— В Совете сколько членов? Около сотни. Атран говорит, что пользы от такого Совета должно быть меньше, чем от предразумного. Но он утверждает, что интеллект Совета — на уровне одной особи. Получается, как будто всем Советом управляет кто-то один.

— Или гипотеза твоего друга неверна, и в Совете заседают на самом деле умные и мудрые.

— Или так, — согласился Алим. — Я раньше смеялся над его идеей, а теперь все больше задумываюсь...

Собрание руководства группы. Алим регулярно приводит на планерку Корпена. Никто не возражает. Корпен обычно молчит, но иногда извлекает из памяти старинные, забытые термины или рекомендации.

— ...Я освободила Амбузию от всех работ. Она тяжела.

— В таком состоянии выйти на маршрут экстремального туризма! О чем она думала?

— Ты не прав, Алим. По плану мы давно должны были вернуться. Но у женщины в ее положении просыпаются инстинкты и эмоции. Поведение становится нелогичным и непредсказуемым.

— У нее есть разрешение на продолжение рода?

— Нет. Я спрашивала. Поэтому я боюсь срыва.

— Почему, Икша? Все идет как надо. Медленно, но идет.

— Группа устала. Видишь ли, Алим, у инструкторов есть такое... понятие — не понятие, поверие — не поверие. Наблюдение, что-ли. Запас везучести, как бы. Называй как хочешь — запас везучести, оптимизма, удачливости, живучести. Не улыбайся, он есть, можешь у Орчака спросить. Пока он большой, группе ничего не страшно. Даже если кто-то погибает, все понимают, что это случайность. А когда запас живучести исчерпан, каждый пустяк приводит к трагедии. У нашей группы запас живучести опустился до нуля. Скоро начнутся смерти.

— Не набулькай.

...Мелко, мутно, песок в жабрах, песок на языке... Вперед порожняком, обратно — с камнем в рук-ках. Мутит среду хвост впереди идущего. Справа, один за другим — встречные. Вот впередиидущий затормозил, развернулся — и стал встречным. Пора брать камень. Этот хотя бы. Теперь — назад. Болят сбитые пальцы. Камень тянет на дно, приходится отрабатывать плавниками или отталкиваться камнем ото дна. Тут-то пальцам и достается... Хорошо тем, кто справа. Они порожняком идут. Скоро и я пойду порожняком... Вот глубина, бросаю камень. Глухой перестук катящихся по склону камней... Разворачиваюсь. Опять туда, в этот мелкий, ненавистный канал. Метрах в четырех от начала канала осколок скалы, над которым всего тридцать сантиметров среды. Мы не смогли его убрать, он слишком тяжел... Если оттолкнуться от него рук-ками, можно проплыть над ним. Можно правее, но тогда надо уступать дорогу встречным. Они с грузом, им не до этикета. Ничего, уровень повышается, через неделю можно будет безопасно проплывать над обломком. Три недели назад он вообще из среды торчал...

— Берегись!!!

Резкий разворот на месте — и назад, что есть духу... В чистую среду.

— Группа, становись! — это встревоженная Икша. — Все целы?

— Ничего страшного, это маленький обвальчик в конце канала.

— Все равно, отдохните, ребята, я сейчас проверю.

Отдых... Отдых — это хорошо. Прополоскать жабры в чистой, холодной среде...

Икша выжидает пару минут, чтоб в канале осела муть и, хлопнув Орчака по спине, уходит в канал. У нее самая опасная часть работы — она устраивает обвалы и оползни стенок. Рискует собой, чтоб остальных не завалило. Потом приходится долго разгребать завалы, углублять дно. Сейчас длина канала метров пятнадцать, глубина — метр. Спросите, почему в начале метр, когда должно быть два. Уровень ведь на метр поднялся, с тех пор, как рыть начали. А потому метр, что при крике «Берегись!» все бросают камни там, где крик услышали. Затем убирают лишь те, которые мешают.

Из канала в облаке мути вылетает Икша. Настороженно прислушивается, и опять уходит в канал. Вскоре снова появляется.

— Порядок, можете работать. Только сначала дно подравняйте.

Один за другим, выстроившись цепочкой, уходим в канал. Подравнять дно — это безопасно. Хватаешь первый попавшийся камень, который грозит выпустить тебе кишки — и назад. Туда порожняком, обратно с камнем. И так много-много раз.

Дно очистили. Теперь вновь выворачиваем камни из дальней стенки канала.

Затор и столпотворение. Двое катят особенно крупный, угловатый валун.

Снова бесконечная цепочка. Друг за другом. Обратно с камнем, туда порожняком. Мелко, мутно, песок в жабрах, песок на языке... Ноют сбитые до крови пальцы. Это называется — экстремальный туризм. Ради этого четыре десятка неглупых парней и девушек триста километров перлись против течения, вверх по порогам, в холодную пресную среду...

Ах, да, еще был водопад... Тайна природы, восхищающая своей раздражающей непостижимостью. И совместная научная работа с Корпеном, в которой научно обосновывается, что из озера может вытекать только одна река. Ни мне, ни Корпену эта работа славы не сделает. Мы не геологи. Но и не помешает. Клюв алмара! Сначала отсюда надо живым выбраться...

Кто-то затягивает песню, тоскливую и тягучую.

— Прекратите петь! — кричит Икша.

— Почему? — раздается сразу несколько недовольных голосов.

— Группа! Все ко мне! Построились! — командует Икша. — Вы не должны петь, потому что песня отвлекает, притупляет вашу бдительность. Вы можете не заметить опасность. Продолжайте, пожалуйста, работу.

Бдительность... Какая тут бдительность?.. Устал как креветка. Мутно, мелко, песок в жабрах...

Конец смены. Алим прополоскал в чистой среде жабры и направился к стене с метками. Еще одна полоска... С каждым днем расстояния между метками уменьшались. Подъем уровня среды замедлялся, и с этим ничего нельзя поделать. Увеличивается зеркало озера. Еще немного, и к водопаду можно будет добраться без всякого риска.

Суша. Затопленная, и вдруг ставшая доступной аква инкогнита. Все свободное время Алим проводил на затопленной суше. Прогуливался по лесу, забирался в самые мелкие места и любовался травами суши, трогал их жесткие, упругие стебельки, так непохожие на привычные растения, пробовал на вкус, вдыхал запах, пока те не умерли. Травы суши очень быстро умирали, залитые средой.

— Привет, Алим.

— Привет, Ригла.

— Скажи правду, Алим. У нас есть шанс?

— Шанс всегда есть.

— Я же серьезно спрашиваю. Не надо смеяться.

— Если серьезно, то двигай за мной. — Алим развернулся и устало направился к окраине леса. Дерево, у которого остановился, было затоплено одним из первых. Сейчас глубина здесь превышала два метра. Алим сорвал и пожевал листик. Листик отдавал горечью — Понюхай ствол.

Ничего не понимая, Ригла понюхала.

— Лизни.

— Горчит, — сообщила девушка.

— Всего-навсего слегка горчит. Ствол по-прежнему твердый, и не собирается разлагаться, так?

— Та-ак, — неуверенно подтвердила Ригла.

— А это значит, у нас больше времени, чем мы думали. Намного больше.

— Вот здорово! — без особого восторга отозвалась Ригла. — Можно, я всем расскажу?

— Можно. Но не нужно.

— Почему?

— У нас времени больше. У хищных видов — инфоров, охотников — ничуть не больше, чем раньше. Им есть нечего. Сейчас как бы справедливость. Все думают, что умрут от отравления. А если ты расскажешь, это разделит всех на живых и мертвых. Вегетарианцам как бы и канал незачем рыть. Можно год подождать — уровень сам поднимется, мы спасемся. А хищным одним канал не вырыть. Они слабеют с каждым днем.

— Мы, если рыбу поймаем, хищным отдаем.

Алим широко раскрыл и захлопнул жаберные щели.

— Я тоже Икшу подкармливаю. Благодарит, ест. А если сама поймает, подружке Корпена несет... Вот кого надо было назад завернуть... Смотри! Это же водное, пресноводное растение!

— Водное, — улыбнулась Ригла.

— Еще одно! Ничего не понимаю... Тут же суша была! Это невероятно!

— Выкапываешь в одном месте, сажаешь в другом. Чего тут невероятного?

— Это ты их тут посадила?

— И я, и другие девушки. Амбузия придумала рассаживать водные растения по затопленной суше. Она агроном.

Алиму стало стыдно. Он даже не поинтересовался, чем занята освобожденная от работ на канале девушка.

— ...Если они приживутся, — продолжала Ригла, — начнут среду очищать. Быстрей смогут заменить растения суши. Теперь это, кажется, без надобности...

Глаза Алима загорелись.

— Может, в исторической перспективе и без надобности, но ты подумай о преобразующей силе разума! Необжитые пространства мы своим трудом превращаем в цветущий сад! Там, где было разложение и смерть, насаждаем новую жизнь!

— Ты головой сильно стукнулся?

— Все вы, бабы, такие, — сделал вид, что обиделся, Алим. — Не надо смеяться, не надо смеяться... А сами?

Ригла, которая до этого напряженно думала о чем-то своем, резко развернулась к Алиму.

— Давай организуем семью.

Алим даже поперхнулся.

— Мы же разных видов!

— Но схожих. Как будто вокруг голубых мало?

— А дети?

— Много у нас шансов получить разрешение на детей? Это с нашей-то перенаселенностью? А получим — сдадим мою икру на искусственное оплодотворение.

— А жить где будем?

— У тебя. Я предложила объединиться, значит, место выбираешь ты.

— Я опоздал на распределение в институт генетики. Теперь распределят в какую-нибудь глухомань на периферию.

— Разве я спрашивала, где ты живешь? Я на все согласна.

— Похоже, ты это серьезно...

— Серьезней не бывает, — подтвердила Ригла.

Алим задумался. Брак придавал солидность и вес в обществе. Возможно, удастся получить место получше. С другой стороны, на межвидовые браки до сих пор многие смотрели косо. Хотя таких становилось все больше и больше.

— Не торопись, Алим, — Ригла поняла его сомнения. — Все обдумай и скажи мне, что решил.