"Корона Солнца" - читать интересную книгу автора (Павлов Сергей Иванович)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ВОЗВРАЩЕНИЕ ПРИЗРАКОВ

Хорст отказался!.. Всякая новость на нашей меркурианской базе распространяется с быстротой молнии. Но эта расползлась среди людей медленно и тяжело, как туман. Сначала я не поверил, но мне достаточно было увидеть самого Хорста, чтобы убедиться: да, это так, он отказался…

Всякая новость на нашей базе вызывала шумное эхо дискуссий, споров, противоречивых мнений. Эта новость тоже вызвала эхо. Непривычное эхо — молчание.

«Чертяка» вполне оправдывал свое нелепое прозвище: пол под ногами ходил ходуном, то и дело ощущались сильные толчки. Молодой вулкан сравнительно недавно появился в окрестностях Желтого Плато, где были разбросаны бронированные корпуса нашей научно-исследовательской станции «Меркурий-5», и его неугомонная деятельность привела к тому, что этот удобный, прочно обжитый район оказался под угрозой. «Землетрясения» на Меркурии вообще дело нередкое — планета утыкана вулканами, как еж иглами, и мы привыкли к толчкам и колебаниям так же, как моряки привыкают к морской качке. Но жить и работать у самого жерла разбушевавшегося гиганта не очень уютно. Правда, специальная группа меркуриологов разработала проект ликвидации опасного очага при помощи ядерного взрыва, но осуществление этого проекта почему-то затянулось, и «Чертяка» продолжает свирепствовать в полную силу. Ноги привычно ощущают толчки…

Толчки становятся резче и чаще. Резче и чаще стучит мое сердце. Пытаюсь подавить в себе состояние нервной напряженности и не могу. Через каких-нибудь полчаса мне предстоит встреча с начальником нашей базы Гориным. Он должен понять мою просьбу, должен понять, что мне совершенно необходимо взяться за то, от чего отказался Хорст. А если не поймет?.. Сильный толчок. Н-да, поведение «Чертяки» выходит за рамки приличия. В боковых галереях гаснет свет, и на платформе сразу становится сумрачно и неуютно. Для большей устойчивости я шире расставил ноги и чуть подался вперед. Не прозевать бы свободного кресла: во второй половине «дня» скорость движения на пневматической дороге удваивалась, а время остановки движущихся кресел сокращалось до трех секунд. Наконец из-за поворота показался зеленый огонек, и кресло, блеснув стеклом ветрового щитка, останавливается у края платформы.

Двухкилометровый путь по туннелю я преодолел за минуту. Многим на нашей базе чрезвычайно нравилась сумасшедшая езда на пневмокреслах. Я тоже не был исключением, но так же, как и все, предпочитал скрывать эту слабость. Все-таки несолидно…

Вестибюль главного корпуса встретил меня ревом громкоговорителей и суматохой:

— Внимание! Группа Волкова — на вылет, глаер семнадцатый. Группа Клемона — глаер десятый. Пронин, Ларсен, Петренко — готовьте глаер резервный! Повторяю!..

На стенах тревожно вспыхивают титры звуковых команд. Двери скафандрового отсека распахнуты настежь, люди бегом спешат туда и обратно, некоторые на ходу опускают лицевые стекла шлемов; через открытые люки глаерных ангаров доносится гул зарядных установок. Кто-то на бегу резко задевает меня плечом.

— Пардон, месье! Пень, стал на дороге…

— А вы не слишком учтивы!

Сорель — энергетик из группы Клемона — смеется, машет рукой: мол, некогда сейчас.

— Что там у вас стряслось? — кричу я вдогонку.

— Торы… — издалека откликается Сорель. — Шестой пост вызывают. Салют медицине!

Они вернулись, эти загадочные торы… Я знал, что они вернутся, на этот счет у меня было свое сокровенное мнение.

На минуту я задержался у горловины подъемной шахты ангара. Резервный глаер — зеркально блестящий летательный аппарат, похожий на спаренные гантели, — медленно поднимался вверх, волоча за собой толстые связки кабелей. Тихо жужжали электромоторы, тихо звякал металл о металл, у стартовых катапульт копошились люди в голубых комбинезонах. Видимо, к сегодняшней охоте за торами готовились особенно тщательно.

Под потолочными сводами взвыла сирена. В громкоговорителях что-то щелкнуло, забурлило.

— Семнадцатый к старту готов!

— Семнадцатый, старт разрешаю.

— Десятый готов!

— Десятый, старт разрешаю. Резервный, свяжитесь с дежурным. Повторяю: Пронин, Пронин, свяжитесь с дежурным.

Я завернул в один из боковых переходов, взглянул на часы и направился в командный сектор. Сейчас — или никогда…

Небольшой кабинет Горина ничем не отличался от остальных помещений станции. Нежно-розовый пенопласт на вогнутых стенах, стальные ребра шпангоутов, экраны информаторов… И только большой глобус Меркурия да мерцающий огоньками пульт телетара напоминают о том, что здесь находится командный пункт меркурианской базы.

Горин жестом приглашает меня сесть. Я не сажусь: стоя чувствуешь себя как-то уверенней.

— Извини, Морозов, нам с тобой так и не дали закончить утренний разговор. Потрясающая новость: кольца вернулись.

— Да, новость действительно сногсшибательная, — соглашаюсь я, вспомнив Сореля.

Горин смотрит на меня покрасневшими от переутомления глазами. Я понимаю, как страшно он устал, мне жаль его, но я не уйду до тех пор, пока не добьюсь своего. Гнусаво прозвучал гудок телетарного вызова.

— Вот видишь… опять.

Ничего, я подожду. На этот раз у меня хватит терпения.

Горин тронул клавишу на пульте:

— Слушаю… Не горячись, Афанасьев, к шестому посланы две поисковые группы. Кроме того, готовим резервный… Алло, Керимов?.. Да, я… Ага, понятно! Алло, Афанасьев, резервный стартует. Да, кстати, сколько их там?.. Тороидов, конечно… Четыре? Я так и думал, эти проклятые кольца появляются всегда парами. Если магнитные ловушки не помогут, придумаем что-нибудь другое. Счастливой охоты! У меня все…

Слышал? — спросил Горин.

— Да.

— Ну и что ты обо всем этом думаешь?

Я пожимаю плечами, изобразив равнодушие. Горин недоверчиво хмыкнул:

— Хм, последнее время на базе только и говорят о торах: каждый хочет чем-то помочь в поисках разгадки странного явления…

Куда он клонит?

— Что нового к вопросу о торах могу прибавить я, инженер-диагност медицинской службы станции?

— Брось хитрить, давай начистоту, — строго сказал Горин. — Значит, говоришь, тебя не удовлетворяет твоя работа на базе?

— Неверно. Просто я хочу почувствовать себя здесь нужным.

Кажется, я сказал это излишне резко.

— Нужным? Ах, понимаю! На базе редко болеют, и вам, медикам, в этом отношении скучновато… Н-да. Хочешь, я зачислю тебя в группу Волкова?

Вот оно что!

— Нет. В группу Шарова. Я прошу включить меня в состав экипажа «Бизона».

Горин положил руки на стол и широко раздвинул локти.

— Выслушай меня внимательно, Алексей. «Бизон» уходит туда, откуда не вернулись «Тур» и «Мустанг». Безэкипажные станции потерпели неудачу, и теперь люди должны попытаться пройти там, где не сумели пройти автоматы. Но для этого дела не подойдут обыкновенные люди с обыкновенными нервами.

Здесь нужны… ну… — Горин повертел пальцами в поисках нужного слова, — зубры-бизоны, что ли! Понимаешь?

Его темные зрачки впились в мои глаза. Я утвердительно кивнул. Горин невесело усмехнулся:

— Договорились?

Я молчал. Видя, что не договорились, Горин уже сердито продолжал:

— Меркурий — не детские ясли, и у меня нет времени долго уговаривать тебя. Ты, как избалованный ребенок, брыкаешься ногами и разводишь ревы: хоть тресни, а подавай тебе Солнце сию же минуту. А того нет, чтобы все как следует продумать, взвесить…

— И отказаться от мысли войти в состав группы Шарова? Нет, поскольку Хорст передумал, я займу его место в экипаже «Бизона».

— Видали?! Да если хочешь знать, поступок Джона Хорста гораздо менее предосудителен, чем тебе это кажется. По крайней мере, он нашел в себе мужество правильно оценить свои силы. А тебе, в свою очередь, необходимо найти в себе мужество быть еще осмотрительнее Хорста и не совать голову туда, где совсем не трудно ее потерять.

Я не желал быть осмотрительнее Хорста.

— У Джона за плечами громадный опыт работы в Пространстве… — задумчиво продолжал Горин. — Я не имею никакого права позволить самоуверенному теленку браться за дело, перед которым пасуют космические буйволы! Точка. Оставь меня в покое, ты и сам не знаешь, что тебе нужно.

Я знал, что мне нужно, и не двинулся с места. Пол вздрагивал от частых толчков. Где-то там, под ногами, шевелился Меркурий. Гудок телетарного вызова заставил меня вздрогнуть. Горин уменьшил громкость и тронул клавишу:

— Шаров? Да, я… Без изменений… Н-да, Хорст поставил нас и себя в глупое положение, но что поделаешь… Конечно, нет. Кого-нибудь найдем… Не торопись, дело серьезное… Ладно, давай.

Горин повернулся в мою сторону, но глаза его смотрели мимо меня.

— О физической силе Хорста ходят легенды. По сравнению с ним ты выглядишь просто заморышем.

Для парня двухметрового роста, отличного сложения это прозвучало как пощечина. Спокойствие! Важно не дать вывести себя из равновесия. Но на подобный выпад нужно чем-то ответить… Я подхожу к овальному щиту герметических дверей и, вцепившись руками в пружину аварийного замка, рывком выдергиваю крюк из гнезда. Брови Горина удивленно взметнулись. Да, наверное, со стороны все это выглядело глупо, но отступить — значит дать повод для новых насмешек. Еще одно нечеловеческое усилие — и мне удалось растянуть ее настолько, что крюк поравнялся с ребром шпангоута. Несколько мгновений сохранялось тягостное равновесие, мне не хватало какой-нибудь доли сантиметра… Наконец, щелчок — и крюк намертво впился в стальной желоб. Вот так!.. Я не знаю и десяти человек на базе, способных повторить такое.

Овальный щит съехал в сторону, и, согнувшись, чтобы не задеть головой переборку, вошел Шаров.

— Что здесь происходит?

— Алексей развлекается, — ответил Горин, внимательно разглядывая мою смущенную физиономию.

Шаров подошел к шпангоуту, одной рукой спокойно извлек крюк из желоба и небрежным жестом водворил его на место. Таким движением застегивают пуговицу. Горин подмигнул мне и с деланным сокрушением развел руками. Голос мой дрожал от обиды, когда наконец я решился заговорить.

— Виктор Сергеевич, вспомните старт «Торнадо» к лунам Юпитера. Вы были тогда так же молоды, как я сейчас, но вам доверяли. Выпускнику института космонавтики Шарову не было и двадцати четырех, когда он впервые принял участие в десанте спасателей на Марсе. И молодость не помешала вам, Борис Николаевич, разыскать в красных песках Зефирии пропавшую экспедицию Снайра. А нас, современную молодежь, вы, ветераны космоса, почему-то предпочитаете кормить из ложечки и кутать теплым пледом невыносимых забот: как бы кого-нибудь не продуло свежим ветром стремлений и поиска.

— Увы, меня в настоящий момент больше всего донимает забота: как бы кого-нибудь не перегрело на Солнышке, — возразил Горин. — Но разве ты из тех, которые понимают?..

Шаров внимательно прощупал глазами мою фигуру.

— Вместо Хорста? — спросил он Горина.

— Как видишь. Во что бы то ни стало желает попасть в вашу бизонью компанию. Кстати, по специальности он инженер-диагност, работает в отделе врачебной диагностики медицинского сектора. По-моему, это немаловажная деталь… Да, кроме того, он в совершенстве владеет техникой роботронных систем, изучает специальные разделы бионики, увлекается… Прости, Алеша, чем ты там увлекаешься?

— Проблемой энцефалярного диагноза на принципе дистанционных посредников.

— Вот именно. Ну а если попроще?

— Нас, диагностов, давно занимает вопрос принципиальной возможности моделирования энтопликативных систем кортикальной области мозга. Если использовать метод биполярной рекомбинации алгоритмов…

— Н-да… — с иронией заключил Горин. — Твое мнение, Боря?

Вместо ответа Шаров еще раз внимательно осмотрел меня с ног до головы.

— В общем, довольно развитый субъект, — продолжал Горин. — Немного поэт, немного художник, в меру самолюбив, не в меру упрям, но обещает исправиться.

— Упрям, говоришь? — переспросил Шаров.

Должно быть, я сильно побледнел, потому что командир «Бизона» даже не улыбнулся.

— Добро, — сказал он после минутного раздумья и обратился ко мне: — Только работать придется, как на постройке египетских пирамид. Улавливаешь?

— Ясно! Разрешите получить инструкции?

— Отдыхать, — спокойно бросил Шаров. — Четверо суток отдыхать, отсыпаться. Необходимый инструктаж получишь во время полета. Уходя, я слышал, что они заговорили о торах. Командира «Бизона» тоже интересует этот меркурианский феномен. Лю-бо-пыт-но!..