"Подводное жилище" - читать интересную книгу автора (Пембертон Макс)

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Мисс Руфь, очевидно, только что встала из-за стола с намерением удалиться. С кем говорила она минутой раньше, кто остался в столовой, — я не разглядел, потеряв способность видеть что-либо, кроме нее. Медленно направлялась она к двери. Еще несколько шагов, и она могла столкнуться со мною. Поняв опасность встречи в этом ярко освещенном зале, вблизи от лиц, могущих услышать самый легкий крик удивления, сорвавшийся с ее уст, я быстро решился спрятаться куда бы то ни было. На цыпочках перебежав роскошную гостиную, скользнул я в первую попавшуюся боковую дверь и очутился в первой полутемной комнате, около какой-то драпировки, прикрывшей меня своими мягкими складками. В ту же минуту мисс Руфь появилась на пороге она была одна и шла медленно, понурив свою прелестную головку. Еще десять, еще пять шагов, и она поравнялась с драпировкой, за которой я стоял, дрожа всем телом от невыразимого волнения. Убедившись последним быстрым взглядом в том, что мы одни, я осторожно протянул руку из-за портьеры и слегка дотронулся до ее руки.

— Мисс Руфь, — проговорил я так тихо, что сам удивился, как могла она расслышать мои слова, — мисс Руфь, это я, Джэспер Бэгг, не пугайтесь, ради Бога!

Она не вскрикнула, не зашаталась, даже не протянула мне руки. Быстрее мысли кинулась она к дверям, потом к другим, и, только убедившись, что нас никто не видит и не слышит, заговорила дрожащим голосом с непередаваемым выражением радости в блестящих слезами глазах.

— Джэспер, вы? Вы живы? Вы здесь, со мной?.. О, Боже, благодарю Тебя!..

Она упала на колени и подняла руку к небу. Затем она быстро вскочила, крепко сжала мне руку и еще раз подошла к дверям. Осторожно заперла она обе двери на ключ и на задвижку и тогда только зажгла электричество и, взяв меня за руку, усадила возле себя на мягкую оттоманку, закидывая вопросами и не дожидаясь ответа, смеясь и плача в одно и то же время.

Мы были одни, в первый раз одни, не боясь шпионов, не имея тайн друг от друга, одни на глубине нескольких десятков саженей под водой, в волшебно прекрасном помещении, подобного которому невозможно было бы найти в целом мире!

Глубокая радость и искреннее участие, звучащее в голосе прекрасной хозяйки волшебного дворца, скоро ободрили меня. Мисс Руфь все еще не выпускала моей руки из своих нежных, сверкающих перстнями пальчиков и повторяла почти бессознательно.

— Вы здесь, Джэспер? Вы со мной?.. Какое чудо привело вас сюда, друг мой?

— Не чудо, мисс Руфь, а неотложная необходимость, — отвечал я, оправившись от первого волнения. — Мы не могли существовать на острове и умирали с голоду в скалах. Случай позволил нам найти подземную дорогу сюда. Какова была эта дорога и что перенесли мы, пока добрались до вас, об этом после. Теперь скажу только одно: я решил откровенно переговорить с мистером Кчерни, так как без его помощи мы все неминуемо должны погибнуть!

Мисс Руфь молча выслушала меня, молча встала и раза два прошлась по комнате. Ее оживленное радостным волнением личико как-то сразу побледнело и осунулось, точно потухло. Глубокая горесть и мучительный страх явно отпечатлелись в ее чудных синих глазах.

— Нет! — вскрикнула она, наконец, решительно подходя ко мне. — Нет, друг мой! Мой муж не должен видеть вас. Я не допущу этого!

Она подняла глаза с умоляющим выражением и не договорила начатой фразы. Слезы покатились по ее бледным щекам.

— О, Джэспер, — воскликнула она испуганно, — как вы изменились, бедный друг мой! Боже мой, на кого вы похожи! Теперь только я поняла, что вы перестрадали за это время!

— Не беспокойтесь обо мне, дорогая мисс Руфь. Я не красная девушка и могу кое-что вытерпеть, хотя не хочу скрывать от вас, что положение наше очень тяжелое. Наше судно исчезло. Почему, не знаю наверно, но предполагаю, что с ним случилось несчастье, иначе мой помощник, вы знаете исполнительность мистера Джэкоба, конечно, не ушел бы раньше назначенного времени или вернулся бы за мною. В отсутствие же «Южного Креста» нам нет иного спасения, как просить гостеприимства у мистера Кчерни. Не может же он отказать в нем честным морякам, не сделавшим ему никакого зла!

Опять она ничего не отвечала и только испуганно подбежала к одной из запертых дверей. Успокоенная глубоким молчанием, нарушаемым только отдаленным шумом морских волн, слабо плескавшихся о толстое стекло окна, мисс Руфь осторожно приотворила другую дверь, ту, в которую она вошла, скрылась на несколько мгновений за парчовой портьерой и вернулась, держа в руках большой серебряный поднос с бутылкой, стаканом и наскоро собранной закуской.

— Мистер Кчерни крепко спит. Он всегда засыпает после... после коньяку! — прошептала она, вся вспыхнув. — Я здесь одна... Он куда-то услал тетушку Рэчель сегодня утром, всего на несколько дней, как он объяснил мне, но, я думаю, навсегда. Та начинала мешать ему. Единственный слуга, допускаемый в наши комнаты, всегда уходит после обеда, да его задержит маленькая француженка Целеста. Итак, мы здесь в безопасности. Но, прежде всего, покушайте, дорогой друг! Не отказывайтесь, прошу вас! А потом мы попробуем отыскать выход из этого ужасного положения!

С очаровательной живостью, напомнившей мне более счастливые времена, налила мне мисс Руфь стакан старого портвейна и своими руками положила ломтик холодного мяса на тарелку. Чтобы не огорчать ее отказом, я проглотил несколько кусков; старое вино согрело и оживило меня. Она же продолжала говорить, будучи, видимо, не в силах сдерживать своего мучительного волнения.

— Если бы вы знали, как я измучилась за вас, друг мой! Представьте себе, ведь я знала, что вы остались на острове. Знала и то, что старый француз не смог ни предупредить вас, ни оставить вам пищи. Знать все это и не сметь — не иметь возможности придти на помощь, это такая пытка, Джэспер! Как ни тяжело было вам, но вы, наверно, страдали не больше моего, друг мой! Такова наша женская участь! Болеть душой за дорогих нам людей и бессильно глядеть на их страдания. И теперь, теперь, когда вы здесь, когда я так счастлива, видя вас возле себя, я все-таки терзаюсь и дрожу, умирая от страха, не зная, на что решиться!

— Попросите сюда вашего мужа, мисс Руфь, и сообщите ему о моем присутствии и о моем желании. Это единственный приличный выход из нашего положения! — проговорил я грустно, но твердо.

Она взглянула на меня и, заломив руки с немым отчаянием, опустилась в кресло по другую сторону камина, у которого я пытался согреть свои дрожащие, холодные руки.

— Джэспер, — сказала она с видимым усилием, — скажите мне, прочли ли вы мой дневник?

— От строчки до строчки, мисс Руфь!

— И, несмотря на это, вы хотите отдаться в руки мистера Кчерни? — вскрикнула она с каким-то болезненным недоумением.

— Мисс Руфь, будем говорить спокойно, — отвечал я, стараясь не поддаваться волнению. — Я прочел ваши записки и глубоко скорбел душой, читая их. Но, скажите мне, не слишком ли строго судите вы вашего мужа? Все, что здесь случилось несчастного, могло случиться и без его прямого участия. Вы сами знаете, что он был в отсутствии, когда фальшивый маяк заманил несчастное испанское судно на подводные скалы. Быть может, и большинство ужасных происшествий, свидетельницей которых вы были, совершились без его ведома или, по крайней мере, без его приказания. Наконец, как бы он ни был жесток в своем гневе, но в спокойном состоянии не захочет же он осудить на гибель пять человек, ничем не повредивших ему и явившихся добровольно просить помощи в отчаянную минуту? На такую ужасную жестокость, на такое издевательство над священнейшими законами человеколюбия не способен ни один христианин!

С нервным хохотом вскочила она с места.

— Вы знаете его христианином, Джэспер? Вы обвиняете меня в том, что я слишком строго сужу его? Так поглядите, сами поглядите, что он сделал со мной, с женщиной, которой он клялся перед алтарем быть защитником и покровителем!

Отчаянным жестом она сорвала со своих плеч кружевную накидку, закрывавшую их до сих пор, и я вскрикнул от ужаса, увидя кровавые рубцы на белоснежной коже! Да, да! Еще свежие следы недавних ударов, почти одного цвета с ярко-красными рубинами, обвивающими двойной ниткой ее нежную шею! С проклятием схватился я за ручку револьвера и, не помня себя от негодования, кинулся к двери, чтобы потребовать к ответу злодея, решившегося терзать это прелестное, беззащитное создание, но мисс Руфь решительно преградила мне дорогу.

— Постойте, Джэспер, выслушайте меня сначала! Вы видите следы нагайки на моих плечах и приходите в ужас. Я же говорю вам, что это малейшее из преступлений этого ужасного человека. То ли еще заставил он меня вытерпеть!

С тяжелым стоном, обессиленная волнением, упала она на диван, дрожащими руками кутаясь в свою мантилью, как бы испуганная собственными словами. Я стоял, как громом пораженный. Ничего подобного я не ожидал, несмотря на записки мисс Руфь. Бедная женщина, какая ужасная судьба выпала на ее долю! И чем я мог помочь ей, я, бедный, бесприютный моряк, не могущий ручаться даже за собственную жизнь. И все-таки я должен был успокоить ее, должен был указать ей луч надежды, хотя бы на всемогущего Бога, никогда не оставляющего истинно верующих в Его милосердие.

— Мисс Руфь, — произнес я торжественно, взяв ее за руку, — будущее в руках Божьих! Его воля привела меня к вам, она же укажет нам путь к спасению. Только слепой или неблагодарный может сомневаться в этом после всех опасностей, от которых нас уже спасало милосердие Божие в эти последние дни. Как и когда удастся мне покинуть этот ужасный остров, я не знаю, но, клянусь вам всем, что только священно для человека, когда бы это ни случилось, я уйду не один! Мисс Руфь, надеюсь, вы поняли меня и поможете мне сдержать свою клятву?

Она только крепко сжала мне руку, и в ее заплаканных глазах блеснул луч невыразимой радости.

— Джэспер, — прошептала она, — вы помните день моей свадьбы?

Признаюсь, я был удивлен этим вопросом и отвечал с горькой усмешкой:

— Да разве мужчина может забыть день, отдающий другому сокровище, на которое он сам глаз поднять не смел?

Она не остановила смелых слов на моих губах, а только еще ниже опустила свою прелестную головку, вспыхнувшую ярким румянцем стыдливости.

— Не обвиняйте меня в легкомыслии, Джэспер, за то, что я поверила ему! Вы знаете, каким счастливым, балованным ребенком росла я. Никто не сдерживал порывов моей фантазии, увлекающей меня в волшебную, романтическую даль, сулящую какое-то неведомое, неземное блаженство. Вокруг меня были только родные, обожающие меня, или ухаживатели, слишком явно интересующиеся моими миллионами. О, проклятое золото! Оно губит даже тех, у кого нет в нем недостатка. Их, пожалуй, скорее всех. Вы не знаете, как недоверчивы становятся так называемые богатые невесты, если только они не тщеславные дуры, не корыстолюбивые куклы. Среди всех мужчин, окружающих меня, я верила только одному...

— Одному? — перебил я невольно. — Кому же? Кому?

Она не отвечала на мой вопрос, а только взглянула на меня своими синими глазами с таким выражением, что я невольно закрыл глаза, ослепленный внезапно сверкнувшим лучом блаженства...

Она же продолжала говорить едва слышно, как бы оправдываясь:

— Да, был один, которому я верила, вполне и безусловно! Но он не знал... не понял. Он глядел на меня, как на ребенка, да я и в самом деле была еще ребенком, несмотря на свои 22 года. Я увлеклась красавцем виртуозом, который, казалось, так беззаветно, так искренно полюбил меня. Да и как было не увлечься им? Вы его видели в Ливорно, Джэспер. Весь город сходил от него с ума. Он же видел одну меня. Подозревать его в расчете было невозможно. Он передал моему брату для меня сумму, вдвое большую всего моего состояния. Как он говорил о своем волшебном королевстве среди синих волн Тихого океана! Как чудно описывал он райскую жизнь вдвоем, вдали от пошлого и фальшивого света, среди чудес тропической природы! О, Джэспер, как могла я не увлечься красноречием человека, который все знал, все видел, все испытал, человека, который говорил так же художественно, как играл на скрипке?! А его игрой восхищался весь цивилизованный мир!

Она остановилась и посмотрела на меня робкими, смущенными глазами, как бы ожидая от меня слова сочувствия.

Увы, я не мог ей отказать в этом утешении. Я слишком хорошо помню увлекательную личность гениального музыканта, слишком хорошо помнил, что ни одна женщина не могла устоять перед его любовью, и я имел мужество откровенно высказать ей свое мнение. Ее благодарная улыбка была моей наградой. После минутного молчания она продолжала с заметным колебанием:

— Мы поехали сначала в Сан-Франциско. И, правду надо сказать, первые недели моего супружества пролетели, как волшебный сон! Я жила в каком-то очарованном мире, опьяненная сладким благоуханием роз и лилий, опьяненная его любовью. Увы, это опьянение продолжалось недолго!

— Первые три недели нашей жизни на Кеннском острове прошли счастливо, в блаженном неведении. Но в конце месяца у берегов разбилось большое купеческое судно. Мой муж поспешил на помощь погибающим, подумала я и бросилась с биноклем в руках на бельведер, откуда виднелось море, чтобы полюбоваться на подвиги моего героя. Увы! Я увидела!.. Но, Джэспер, вы знаете все, что я должна была увидеть. Не заставляйте же меня рассказывать вам возмутительные подробности всех пережитых мной ужасов. Вернувшись домой, мистер Кчерни вышел из себя, узнав, что меня допустили видеть то, о чем я не должна была знать. По его приказанию вся прислуга, не удержавшая меня хотя бы силой, как он выразился, была тут же повешена, несмотря на мои слезы и мольбы об этих несчастных. С этой минуты я поняла, какому человеку отдалась я в руки. Понял и он, что я никогда не соглашусь быть его сообщницей. Никогда не примирюсь с его разбойничьей жизнью. С этой минуты начались мои мучения!

Она замолчала, закрыв руками бледное личико. Молчал и я, понимая весь ужас нашего положения. Такой человек, очевидно, не пощадит людей, которым известны его постыдные тайны, людей, одного слова которых в первом цивилизованном городе будет достаточно для того, чтобы привести его на виселицу.

— Боже мой, как мог дойти до таких преступлений такой богато одаренный человек? — прошептал я. — Ведь он должен быть богат! Зачем же ему новые убийства, новые грабежи?

— Ах, Джэспер, я уже сказала вам, что золото губит каждого, кто только допустит это чудовище завладеть своим сердцем. Эдмунд Кчерни страшно, невероятно богат. Богаче многих монархов. Но он ненасытен в своей жажде золота. Мое, сравнительно небольшое, состояние также понадобилось ему. Недавно он заставил меня подписать духовное завещание в свою пользу. Следы этого «супружеского объяснения» вы видели на моих плечах, Джэспер! И теперь я уверена, что скоро, очень скоро это завещание будет представлено моему брату вместе с известием о моей смерти. О том же, чтобы это известие оказалось справедливым, мистер Кчерни сумеет позаботиться: верьте мне, Джэспер, недолго уж осталось мне жить. Отослав сегодня тетушку Рэчель, он сделал первый шаг к моему убийству!

Она закрыла лицо руками, дрожа от ужаса. И признаюсь, я, мужчина, дрожал не меньше ее, дрожал за жизнь дорогого существа, спасение которого представлялось мне столь же невозможным, как и наше собственное. Нелегко было выбраться из пасти кровожадного тигра, устроившего свое логово в этом подводном жилище, в котором я чувствовал себя, как в ловушке. Но я не успел еще вполне обдумать весь ужас нашего положения, как над нашими головами раздался пушечный выстрел. Мы быстро вскочили на ноги.

— Что это? — прошептал я, сжимая руки мисс Руфь.

— Корабль в бурунах! — ответила она мне так же тихо, замирая в боязливом ожидании.

В ту же минуту в глубине подводного жилища зазвучал большой колокол. Громкие голоса доносились к нам издали. Торопливые тяжелые шаги раздавались во всех направлениях. Мне стало ясно, что команда мистера Кчерни собиралась на свою обычную экспедицию.