"Встреча в Кливленде" - читать интересную книгу автора (Пендлтон Дон)Глава 20Огромные лучистые голубые глаза Лэндри вспыхнули, когда она увидела перед собой Болана. Потягиваясь, словно кошка, девушка с улыбкой проворковала: — Обалдеть! Мне приснилось, будто ты куда-то спешил, а я пыталась завлечь тебя на свой парусник. Но ты шагал семимильными шагами — прямо по озеру. Я так рада, что это был всего лишь сон. Он добродушно спросил: — С тобой все в порядке? — Да, мне теперь хорошо. — Она приглашающе похлопала по постели. — Ты когда-нибудь отдыхаешь? — Пока мне еще рано отдыхать, Сьюзан. Нам нужно поговорить. Прояснить кое-что. Ее глаза на мгновение прикрылись. Внезапно выкатилась маленькая слезинка и побежала по бархатной щеке. — Хорошо, — сказала Сьюзан спустя мгновение. — Давай проясним. — Этот список из Пайн Гров... Я знаю... — Извини, но он не для посторонних, — резко перебила она. — Я собираюсь тебя расспрашивать. Мне самому есть что сказать тебе. Итак, я знаю, где ты его взяла. У своего деда, сенатора Пейсмана. Ее глаза невольно округлились. — Почему это тебя заботит? — прошептала Лэндри. — Обстоятельства вынуждают. Ты меня надула, Сьюзан. И давай поставим точки над "и", если хочешь, чтобы между нами еще что-то было. В противном случае я и впрямь надену семимильные сапоги и скажу: «Прощай». — Невероятно! Какая твердость духа, какая несокрушимая мораль! Лучший образец для подражания — и для взрослых, и для детей! Фантастика, и только! — Обойдемся как-нибудь и без детей, — усмехнулся Болан. — Принимай меня таким, какой я есть. А не хочешь — прощай. Он был уже у дверей, когда Лэндри закричала: — Ну хорошо, подожди, черт побери! Я действительно тебя надула! Доволен? Болан повернулся к ней, печально улыбаясь. — Нет. Я еще только начинаю слушать. — Но я ни на кого не собираюсь доносить! — А если конкретно, то — на своего деда, верно? Эти все твои красивые слова о справедливости, о законных правах каждого... На самом же деле ты попросту пыталась прикрыть этого старого мошенника. У Лэндри был такой вид, словно ее хорошенько отшлепали. Она опустила глаза и с подчеркнутым вниманием принялась рассматривать свои руки. — Ладно, — сказала Лэндри еле слышно. — Возможно, я это заслужила. И он, возможно, тоже. Но я не позволю, чтобы ты всадил в него пулю. — Почему ты решила, что я намерен это сделать? Ведь я не всадил пулю в Логана. Или в Соренсона. Эдакой чести были достойны только Морелло и его придурки. Но между нами ничто не должно стоять. Пойми же ты, наконец! Лэндри горестно произнесла: — Иногда я на него работала. Во время каникул или выборов. Так, разные пустяки. Для меня он был больше чем дед. Он был, по сути, моим вторым отцом. Последний в роду... — Показалась еще одна слезинка. — Последний из Пейсманов. Моя мать была его единственным ребенком. И он всегда печалился из-за этого. Семейное дерево засыхало. — Ты работала на него, — напомнил Болан. — Я же говорю: обычные мелкие услуги. Всякий раз, приезжая к нему, я прибиралась в его кабинете — наводила порядок на столе, выбрасывала сигарные окурки... Болан вздохнул: — А так, как ты дьявольски любопытна... Лэндри слегка оживилась: — Это у меня с детства. Он всегда журил меня, даже ребенка, за то, что я рылась у него на столе. Так вот... Шесть недель назад я и нашла у него этот список. Я была... поражена. Ошеломлена, точнее сказать. Это выглядело как пощечина, как злая насмешка. Я и вправду хотела написать статью об удивительных смертях в высшем обществе. И тут — пожалуйста. Будто нарочно. Конечно, после этого я просто обязана была все расследовать. — Но ты ведь не начала с расспросов своего деда? — Разумеется, нет. Франклин Адамс Пейсман не тот человек, которого можно загнать в угол подлыми и мерзкими подозрениями. — Она строго посмотрела на Болана. — Стрелять не будешь? Честно? Тот ответил ей ироничной полуулыбкой: — Такие вопросы лучше задавать в конце. Тогда они звучат естественнее... Но мне очень интересно. Продолжай. — Короче, мне стало ясно, что в течение некоторого времени дедушка был... — Сьюзан смятенно развела руками. — Мерзавцем, если говорить прямо, — подсказал ей Болан. — Ну... Я бы не стала выражаться столь резко. Политическая целесообразность, что ли... Дедушка часто проделывал разные махинации. Но, как он уверял, политика — игра случая. И ты сам должен создавать себе такие случаи, если собираешься стать эффективным орудием правительства. — Но ты, надо полагать, столкнулась и с орудиями несколько иного рода? — Нет ничего такого, за что действительно можно было бы ухватиться. Просто возникло странное чувство... Болану хорошо было знакомо подобное чувство. — По правде, я чуточку встревожилась, увидев кое-кого в числе его друзей. — Хиршбаума, например, — уточнил Болан. Ее глаза вспыхнули недобрым огнем. — Кто кого надувает? — возмутилась она. — Надеюсь, твой дед не посылал тебя в загородный клуб? — Конечно, нет! — Она вновь угрюмо уставилась на свои руки. — Повторяю, я искала материал для статьи. Это сущая правда. Но вскоре я поняла... что подобную статью никто не напечатает. — Так почему ты продолжала этим заниматься? — Я надеялась... накопить достаточно фактов... чтобы... противостоять... — Ты собиралась устроить дымовую завесу. Чтобы спасти семью. Любой ценой. — Ты несправедлив! Он же мой дедушка! Он качал меня на коленях и рассказывал мне сказки. Что же мне оставалось делать? Да, я хотела написать статью! Но лишь для его глаз! Чтобы он знал, что я знаю! — Ты рассчитывала привести его в клуб... — А что тут плохого? Он готовился оставить политику... — И вернуть людям все, что успел незаконно присвоить? — Не глупи, — отрезала Лэндри. — То же самое сказал бы и твой дед. — Н-ну... пожалуй. — Сьюзан, как тебе не стыдно быть такой наивной? Да твой старик, не раздумывая, насадил бы тебя на вертел и поджарил. Оставить политику. Смешно! Теперь его угомонит только пуля. Запомни: его телом и душой завладел синдикат, достаточно могущественный, чтобы ввести любого в Белый Дом. Или, напротив, вышвырнуть оттуда. Думаешь, они позволят ему уйти в отставку? Или он сам на это согласится? Да помилуй Бог! — Ты только что сказал: пуль не будет! — Я от своих слов не отказываюсь. Но я хочу, чтобы ты наконец-то осознала: Морелло поймал тебя в тот самый момент, когда ты запустила руки в его коробку со сладостями. Мог ли он сохранить это в тайне от своих сообщников? Да он поставил на тебе крест сразу же, как ты споткнулась! И думаешь, твой дедушка не знал, что Морелло подписал тебе приговор? Лэндри снова заревела. И это было хорошо. Еще как хорошо! Некоторое время спустя Лэндри успокоилась, и тогда Болан принес ей чашку горячего шоколада. Сьюзан с благодарностью приняла ее, глядя на своего спасителя красными от слез глазами. — Извини, что пришлось все это объяснять, — произнес Болан. Но ты должна трезво оценивать ситуацию. Люди, с которыми связан твой дед, приняли решение и отдали приказ. А ты испортила им всю игру с судьей Дейли. Он был жизненно необходимой фигурой в их борьбе за власть. Морелло был простой пешкой. На него оказывалось страшное давление. Стреляй и беги — вот весь смысл существования этого психопата. С его мозгами ему до политики было так же далеко, как мне до Луны. Возможно, Большая Четверка не знала о его первой попытке уничтожить тебя. Но она, наверняка, уже контролировала все его дальнейшие шаги. Морелло обязан был их информировать, чтобы отвертеться в случае новой неудачи. — Теперь я понимаю, — убито прошептала Лэндри. — Дедушка... и его друзья об всем договорились... еще до того, как меня притащили в бассейн. Они держали меня в управлении. И очень напряженно разговаривали по телефону. Три или четыре раза. — Но при этом не пытались допрашивать тебя с пристрастием. — Откуда ты знаешь? Болан бросил на Лэндри скептический взгляд. — По тебе было видно, спорщица. — Я не спорщица. — А кто же тогда? — Ну... мегера какая-нибудь. Верно? — Ладно, я пошутил, — усмехнулся Болан. Научился у тебя. Берешь глагол — и делаешь из него существительное. Вроде «перемирия». Лэндри слегка покраснела. — Мы могли бы его снова повторить. — Почему бы и нет? Мы, кажется, все прояснили... — Не вполне. — Серьезно? Что же еще? — Когда Морелло подловил меня во второй раз, я выходила из офиса в Терминал Тауэр. Твои доводы безупречны. Этот офис нанимает мистер Хиршбаум. — Ага, все-таки пыталась пробраться в логово льва? И это после того, как я тебя предупредил! — Ты же сам сказал, что я до неприличия наивна. Я решила: сделаю последнюю попытку. Но меня не пустили дальше стойки регистратора. Продержали минут десять, а затем выпроводили. Ну, а снаружи меня уже поджидали громилы Морелло. Болан лишь горестно вздохнул, безнадежно махнув рукой. — Получается, они сдали меня Морелло, — заключила Сьюзан. — А потом еще этот разговор по телефону. Помнишь, я позвонила по твоему бортовому номеру? Мы тогда уговорились, что наберу тебя вторично... Так вот, перед этим Морелло позвонил им. Я знала, что это были они, — уж до того он подобострастно говорил. Он с ходу заявил: дескать, твоя голова у него в кармане. И смеялся, уверяя, что скоро доставит ее. Они хотели, чтобы он прибыл на их встречу, а он все пытался отвертеться, говорил: нет никакого смысла, теперь — полный порядок. Несколько раз упомянул судью Дейли. У тебя этот разговор должен быть записан. — У меня нет его, — ответил Болан. — После твоего первого звонка я ничего не записывал. — Короче, они разговаривали о судье Дейли и его возможной роли в их замыслах. А потом Морелло снова начал канючить, что он крутился день и ночь, ужасно устал, да к тому же корабль поврежден. Надо бы поставить его на ремонт, куда-нибудь в сухой док, в «уютную гавань», как выразился Морелло. Он хотел использовать это время для отдыха и обдумывания происшедшего. Говоря это, он смотрел на меня и смеялся. Они в ответ тоже ржали — было слышно, — и я знала, что они имеют в виду меня. Но вряд ли дедушка знал, что этот маньяк задумал со мной сделать. — Может быть, — отозвался Болан. — Все может быть. Ладно, будем считать, что твой дедушка вообще не знал об этом. — Да, господи, а как же иначе? Он ведь не сошел еще с ума! Болан коротко кивнул и, словно невзначай, поинтересовался: — Где намечалась эта встреча? Лэндри пожала плечами. — Не разобрала. Речь шла о десяти часах. — Вечера? — Ну, не утра же! Болан быстро взглянул на часы. — Думаю, еще застану их. Глаза Лэндри испуганно расширились. Запинаясь, она произнесла. — Ты же сказал... Ты обещал!.. — Угомонись, — приказал Болан. — Теперь я играю в твою игру. Говоришь, Терминал Тауэр? — Но я не знаю, где они встречаются. Ты обещал мне, Мак, обещал, черт возьми! Болан тяжело вздохнул. — Твоя игра, Сьюзан. Твоим способом. — Ты что, всего лишь отдубасишь их прикладом? — Я не судья, Сьюзан. Я лишь позволю им быть собственными судьями. Похоже, такое объяснение немного утешило девушку. — Ложись спать — уже одиннадцатый час, — печально улыбнулся он. — Когда проснешься, я уже буду здесь. И, ради Бога, никуда не исчезай. Перемиримся немножко, как только подлечим раны, а? — Если между нами будет кровь, Мак, перемирие не состоится. Пойми это раз и навсегда, — тихо, но очень твердо отозвалась Лэндри. Болан посмотрел на нее долгим внимательным взглядом. — Увидимся позже, — сказал он и вышел. До яхт-клуба Болан добрался на такси. Здесь, в тени деревьев, его дожидался боевой фургон. Тщательный осмотр машины не принес никаких неожиданных сюрпризов: сигнализация системы безопасности не повреждена, секретные замки закрыты. Болан сменил одежду на простой деловой костюм и, порывшись в куче удостоверений личности, выбрал себе подходящее. Незаменимую «беретту» он поместил под пиджаком с левой стороны. Когда «броневик» въехал на городскую окраину, часы показывали половину одиннадцатого. Кругом кишели полицейские патрули. Радиопеленгаторы фургона фиксировали постоянные переговоры по служебным каналам. Однако в деловом центре города на улицах было относительно тихо и спокойно. Оставив фургон на платной стоянке, остаток пути Болан проделал пешком. Да, Сьюзан, ты совершенно права. После пролития крови перемирие не устанавливают. По крайней мере — порядочные люди. Он прошел в вестибюль и, предъявив охраннику удостоверение, безапелляционно заявил: — Без доклада. Если поднимусь и увижу, что меня ждут, можешь попрощаться с этим светом. Парень в униформе побледнел и заверил федерального агента, что никому не сообщит о его появлении. На лифте Болан поднялся на тридцать пятый этаж, где обнаружил кучу всевозможных офисов. В глаза ему бросилась дверь, на которой золотыми буквами красовалось: "Товарищество «Кливлендская магистраль». Подходящая надпись. Приемная была ярко освещена. У стены в кресле сидел, развалясь, малый в помятом костюме с «Плейбоем» на коленях. Болан строго спросил: — Они здесь? — А вы кто? — насторожился парень. Левой рукой Болан показал удостоверение, а правой моментально врезал парню, едва тот сунулся к нему. Хрюкнув, парень повалился обратно в кресло. Удостоверение и на сей раз сыграло свою роль. Большую Четверку Болан обнаружил в просторном центральном помещении, оборудованном под зал заседаний. Сияющие панели красного дерева на стенах, до блеска отполированный круглый стол, мягкие стулья с велюровой обивкой, неизменный переносной бар со всевозможными соками — и четверо «джентльменов», озадаченно взирающих на непрошеного гостя. Болан сразу распознал, на каком месте кто сидит, хотя прежде никогда не встречался с этой четверкой. Вот — седовласый, холеный политик, прячущий прогнившее нутро под маской голливудской добродетельности. Пейсман. Вот — по-юношески резвый администратор со злобно-плутовским выражением глаз, подлинно живой неандерталец с манерами человека двадцатого века и аппетитом людоеда. О'Ши. Вот — вечный игрок второго эшелона, провинциальный стряпчий, на сомнительных сделках наживший миллионы, мерзавец с рыбьими глазами, способный продать вам автомобиль без мотора, но зато со стопроцентной гарантией качества. Скофлан. И, наконец, «номер первый» — душевный председатель дюжины несуществующих корпораций с баснословными счетами в куче иностранных банков, делец из той породы аферистов, которые лезут везде, невзирая на свою ужасную репутацию, человек, чьим единственным богом являются деньги, а единственной моралью — ложь, пускаемая в ход без малейших колебаний. Сам Хиршбаум. Председательствующий, возмущенно хмыкнув жуя окурок сигары, потребовал от вошедшего объяснений. Болан небрежно швырнул на сверкающий стол снайперский значок. — Это — нежный привет вам от Сьюзан, — ледяным тоном объявил он. Пейсман часто заморгал. В глазах его застыл ужас перед неотвратимостью расплаты за сделанное. О'Ши и Скофлан тупо таращились на гостя. Хиршбаум попытался разрядить обстановку. — Ну, слава Богу, с девушкой все в порядке, — сердечно прогудел он. — Вы, должно быть, тот самый молодой человек, который сегодня устроил в городе весь этот шум. Не могу сказать, что одобряю, однако... Он добродушно засмеялся и покачал головой, обдав «молодого человека» теплым благосклонным взглядом. — Вы таки добились результатов, если я не ошибаюсь... — Как всегда, — ответил Болан. Он выхватил «беретту» и послал девятимиллиметровую смерть в это благостное, подлое лицо. О'Ши чисто рефлекторно отпрянул назад, в глазах его промелькнула целая гамма выражений: от коварного до злобного, а от злобного — до совершенно беззащитного и по-детски перепуганного. Вторая пуля подарила ему третий глаз, светящийся смертью. Следом распростился с жизнью Скофлан, а после него и холеный политик сошел в царство теней. Пули завершили подсчет голосов, не доставив никому облегчения. На столе, перед мертвым председателем, лицевой стороной вверх лежала толстая голубая папка с документами. На ней была наклейка с крупной надписью: «Кливлендская магистраль». Болан взял со стола снайперский значок и переложил его на залитую кровью папку. Символ смерти — и эта надпись... Очень подходящее соседство. Прямо у выхода из Терминал Тауэр он столкнулся со Сьюзан Лэндри. Та, видимо, не ожидала подобной встречи и выглядела крайне смущенной. — Стыдно, Сьюзан, — укоризненно проговорил он. — Значит, ты мне все-таки не доверяешь? В ее глазах на миг вспыхнула робкая надежда. — Я... я вспомнила, как ты говорил мне, что безопасная квартира безопасна лишь единожды. Я испугалась: вдруг ты не вернешься? — Теперь уже все в порядке, — успокоил Болан. — Он был там? Ты говорил с ним? Болан кивнул. — Он признал себя виновным, Сьюзан. — Не считай меня за дурочку, черт побери! — Ты права. Поверь, я очень сожалею. Он получил от меня пулю. — Так ты же обещал!.. — Я сказал, что буду играть по твоим правилам. Ты обманула меня, детка. И я тебя обманул. Ни один из них не висит на твоей совести. А я уж как-нибудь переживу случившееся. Без стыда. Он заслужил это, поверь. — Я обманывала не ради него. А ради них! Ради моей матери и моей бабушки! Как ты мог использовать меня в своих целях? — Я тебя не использовал, — устало сказал Болан. — Да я ничего, по сути, и не сделал. Они это сделали с собой. Давным-давно. Все эти годы они лишь маскировались под людей. А на самом деле были только оболочками с трупными червями внутри, и ничем иным. Лэндри заплакала. — Боже мой! — Мы, вероятно, попрощаемся, — печально проговорил Болан. Ее голубые глаза вспыхнули, но быстро погасли. — Я думаю — да. Болан сделал шаг прочь. — Мак! Я все-таки напишу эту статью! — Рад за тебя. Подбери цитаты. Лэндри слабо улыбнулась. — Чудесный великан. Чудесный, усталый, жалкий великан. Ищешь свои семимильные сапоги? Болан улыбнулся в ответ, пытаясь уместить вечность в одном последнем взгляде, затем повернулся и пошел, больше не оглядываясь. Ни один человек не является островом и уж тем паче — целым континентом. В данный момент Болан не ощущал себя даже частью маленькой лужайки. Это, возможно, был последний обман в его игре. В игре с самим собой. И Болан знал, что возвращается в свой самый одинокий «дом» во вселенной. Но, по крайней мере, этот дом сумеет обогреть его. Трубы Кливленда будут дымить нынешней зимой. Как и прежде. Как всегда... |
||
|