"Маленькая торговка прозой" - читать интересную книгу автора (Пеннак Даниэль)21– Я так понимаю, вас из издательства «Тальон» ко мне направили? Министр Шаботт высокомерно окинул взглядом комиссара полиции Аннелиза. Даже глядя на него снизу вверх, он умудрялся смотреть свысока. – Дело в том, что директриса «Тальона» указала одному из моих инспекторов на вас, как на настоящего Ж. Л. В., господин министр. – И вы рассудили, что будет более уместно прийти поговорить со мной, нежели позволять какому-то инспектору допрашивать меня; что ж, благодарю вас, Кудрие, искренне вам за это признателен. – Меньше всего... – Мы живем в такое время, когда и наименьшее из самого малого приобретает определенное значение. Садитесь, прошу вас. Виски? Порто? Чай? Что-нибудь другое?.. – Ничего. Я долго не задержусь. – Я тоже, представьте себе. У меня самолет через час. – ... – Что ж, я и правда занимаюсь писательской деятельностью, наверстывая упущенное, и я бы очень не хотел, чтобы об этом растрезвонили по всему свету. Видите ли, писательство несовместимо с моими обязанностями министра, по крайней мере до тех пор, пока я не выйду в отставку. Далее мы посмотрим, стоит ли мне разоблачаться. А пока мы выбрали одного молодого человека, чтобы он сыграл роль Ж. Л. В. в свете прожекторов славы. Предвыборная стратегия, ничего больше. «Не считая пули в голове Малоссена...» – заметил про себя дивизионный комиссар Аннелиз, но вслух ничего не сказал. Он предпочитал придерживаться банального протокольного опроса. – Есть ли у вас какие-нибудь соображения насчет того, почему стреляли в Малоссена? – Ни малейших. («Меня сильно удивило бы обратное».) – Если только... – ... – Если только кого-то не раздражал сам факт его существования. – То есть как? Глаза в пол, вот так, смирно перед министром. Ни в коем случае не дать ему понять, что вы можете соображать быстрее, чем он; он здесь министр, знай свое место. – Вы же в курсе, какая широкая рекламная кампания предшествовала презентации моего последнего романа в Берси. В издательстве «Тальон» вам также должны были дать цифры моих продаж. Этого вполне достаточно, чтобы кого-нибудь осенило взять в руки оружие и развеять миф в прах. А здесь уже открывается широкий выбор: какой-нибудь международный террорист, решивший поупражняться на создателе И все это таким отстраненным тоном, в библиотеке, размеры и количество томов которой должны были бы говорить сами за себя, указывая на мудрость ее владельца. – Давно вы пишете? – Шестнадцать лет. За эти годы – семь романов и двести двадцать пять миллионов читателей. И что самое смешное – у меня никогда не было и малейшего намерения их печатать. – Даже так? – Да. Я на службе у государства, Аннелиз, а не на канате над пропастью. Я всегда говорил себе, что если начну когда-нибудь писать, то скорее всего в жанре мемуарной прозы, обычное занятие политика в отставке, который никогда не признает себя не у дел. Но судьба распорядилась иначе. («Как только у людей язык поворачивается произносить подобные фразы?») – Судьба, господин министр? Минутное замешательство и последовавший за тем даже немного резкий ответ: – Знаете, там, наверху, моя мать, мадам Назаре Квиссапаоло Шаботт. Большим пальцем экс-министр Шаботт указывает на потолок библиотеки. Там, вероятно, и находится комната его престарелой матушки. – Вот уже шестнадцать лет она ничего не слышит и не говорит. А на лице – все несчастье этого мира. Хотите на нее взглянуть? – Я думаю, в этом нет необходимости. – И в самом деле. Ни к чему вам лишние потрясения. Извините. Оливье! Оливье! И так как призываемый Оливье не торопится появиться, экс-министр Шаботт, сжав кулаки, устремляется к двери. Только что с таким почтением поминал свою старую матушку и вдруг превратился в капризного ребенка. Дверь открылась, естественно, прежде, чем он успел дойти до нее. Входит Оливье. – Что там с машиной, она готова? – «Мерседес»? Готов, месье. Антуан только что звонил из гаража. Будет с минуты на минуту. – Благодарю вас. Можете спустить чемоданы в холл. Дверь закрывается. – На чем я остановился? – Ваша матушка, господин министр... – Ах да! Она всегда хотела, чтобы я стал писателем. Эти женщины... вечно у них свои надежды, связанные с их отпрысками... идемте... Словом, я стал понемногу писать, когда она заболела. Каждый вечер я читал ей то, что написал. Не знаю уж, почему, но от этого ей становилось лучше. Я продолжал ей читать, несмотря на ее все прогрессирующую глухоту. Шестнадцать лет бесконечных чтений, из которых она и полслова не слышала... но одна-единственная ее улыбка за весь день, только ради этого... Надеюсь, вы понимаете меня, Аннелиз? («Вы меня достали, господин министр... Весьма вероятно, вы лжете, но точно могу сказать, вы меня достали; к тому же, вы меня всегда доставали, особенно когда были моим непосредственным начальником...») – Вполне, господин министр. Могу я спросить, что заставило вас начать публиковать написанное? – Партия в бридж с директрисой «Тальона». Она захотела почитать что-нибудь мое. Она это сделала... – Не могли бы вы дать мне на время одну из ваших рукописей? Этот вопрос – один из многих – производит неожиданный эффект. Удивление, замешательство, презрение, наконец, кривая усмешка, более чем презрительная. – Рукопись? О чем вы говорите, Аннелиз? Вы что, рукописей никогда не видели? Вы что, последний человек в этой стране, который пишет от руки? Идемте. Стремительный бросок в соседний кабинет. – Вот, держите, моя «рукопись». Министр протягивает комиссару плоскую дискету, которую тот, поблагодарив, кладет себе в карман. – А вот мое последнее детище, прочитаете на досуге. Новехонький экземпляр «Властелина денег». Обложка благородного синего цвета, огромными буквами название. Имя автора – – Дарственную надпись? Столько иронии в этом предложении, что не стоит даже отвечать. – Могу я узнать, какого рода соглашение вы подписали с издательством «Тальон»? На обложке нет названия издательства: случайность? – Золотой контракт, старина, семьдесят на тридцать. Семьдесят процентов всех авторских прав остаются мне, но того, что я отдаю им, с лихвой хватает, чтобы поддерживать кипучую деятельность всей честной компании. Это всё? («Это всё».) – Как будто всё, благодарю вас. – Не стоит, Аннелиз. Еще один вопрос, и я опоздал бы на самолет. Я спешу убраться подальше, потому что мне, знаете ли, не по себе. Если мы живем в стране, где можно спокойно среди бела дня стрелять в человека, полагаю, ничто не помешает убийце узнать, кто настоящий Ж. Л. В., и явиться по мою душу прямо сюда. – Мы приняли меры для вашей защиты, господин министр. Мои люди наготове. – Ваши люди... Министр взял комиссара под локоток. Пританцовывая, он стал подталкивать комиссара к выходу. – Скажите, убийство в Шампронской тюрьме, несчастный директор Сент-Ивер – это дело тоже вы ведете, Аннелиз, не так ли? – Точно так, господин министр. – Вы нашли виновных? – Нет. – У вас есть зацепки? – Ничего существенного пока. – Вот поэтому я и уезжаю, дорогой мой Аннелиз: я не удовлетворен работой полиции, которая довольствуется тем, что охраняет будущие трупы. Я вернусь не раньше, чем вы арестуете убийцу Малоссена. Не раньше. Успехов, Аннелиз. И пожелайте мне доброго пути. – Доброго пути, господин министр. |
||
|