"Обожравшийся каннибал" - читать интересную книгу автора (Пентикост Хью)

Часть третья

Глава 1

Есть значительная разница между обсуждением планов за сигаретой в тиши красивого офиса Элисон и их претворением в жизнь. Одно дело сказать: «Да, я буду сыром в мышеловке», и совсем другое – на самом деле сделаться таким сыром.

Джон Уиллс не был трусом по рождению, но он подвергался гонениям в течение последних двенадцати лет, и это сделало его подавленным человеком, мрачно смотрящим в будущее. Он был вынужден признать, что у него нет шансов победить в долгой борьбе с Муном и его миром. А теперь, всего за один час, с ним случились две вещи. В Элисон он нашел выход своим доведенным до высшей точки кипения эмоциям, из-за которых дошел до того, что готов был даже убить человека, а в Харди – союзника, который дал ему шанс освободиться от всей этой грязи. У него загорелся маленький огонек надежды, словно свеча в далеком окне.

Лейтенант заторопился, чтобы организовать особое наблюдение за Джоном, пообещав выделить для этого двух или трех человек, следить за ним и за каждым, кто заинтересуется им или к нему подойдет. Эти детективы плюс секретный персонал Джерри Додда в отеле будут нести постоянную службу. Через пятнадцать минут все они должны собраться в вестибюле, где Харди покажет им Джона, когда тот вместе с Элисон пойдет в гриль-бар на ленч.

– И вы тоже должны знать, кто в нашей команде, – заметил Харди. – Не хочу, чтобы вы понапрасну теряли время и крутились вокруг одного из моих ребят.

Лейтенант был так же тверд и в другом вопросе. Никто, совершенно никто не должен знать об этом деле, хотя Элисон чувствовала, что должна рассказать обо всем мистеру Шамбрэну.

– Вы должны общаться с любым человеком, с которым войдете в контакт, абсолютно естественным образом, – наставлял их Харди. – Мы совершенно не представляем себе, где может случиться утечка. Парень, который может выбросить двадцать тысяч долларов, не поскупится на взятки, чтобы обеспечить себе все, что ему нужно. Посыльный, телефонистка, горничная – все они могут быть наняты, и даже ваш шепот может подсказать нашему другу, что вы не тот, за которого себя выдаете.

– Вы не доверяете мистеру Шамбрэну? – спросила Элисон.

– Я не доверяю никому, кто не сможет естественно держать себя в такой обстановке. Я и вам не доверяю, мисс Барнуэлл, но ничего не могу поделать! У нас одна только надежда, что наш друг думает, будто Уиллс еще не созрел и его надо немного подтолкнуть, побудить к действию, как-то подогреть. Вот тогда мы и возьмем его… Если вообще возьмем.

– Не знаю, как я справлюсь со своей ролью, когда у меня на спине будет нарисована мишень, – засомневался Джон.

– Так и будете ходить с мишенью, – успокоился Харди. – И все время будете об этом помнить. А если станете вести себя немного нервно или неуверенно, то это даже лучше. Он подумает, что вы все еще стараетесь найти решение.

И Харди вышел, чтобы отдать распоряжение своим людям. Элисон посмотрела на Джона, и на ее красивом лице отразилось беспокойство.

– О, Джонни, во что же я вас втянула?

– Дорогая Элисон. – Он хотел подойти к ней, но остался стоять у ее письменного стола. – Я вспоминаю слова, которые сказал отец, когда я был мальчишкой. Мне было десять лет, и мы с матерью эвакуировались из Лондона в Штаты на продолжительное время. Отец сказал это мне, но я понял, что он имел в виду мою мать: «Когда-нибудь, Джонни, ты поймешь, что отдельный человек сам по себе – ничто. Это как фунтовая купюра, разорванная пополам, – она ничего не стоит, пока не будет найдена вторая половина. И я никогда не буду одним целым, пока ты не принесешь мне вторую половину». Разумеется, он имел в виду мою мать. Я… я никогда не имел такой второй половины, Элисон. Я знаю, что вы помогаете мне потому, что вы добрая девушка с большим теплым сердцем. Понимаю, что не смогу быть вашей второй половиной. Но вы тронули меня тем, что согласились разделить мои проблемы. Я благодарен вам, очень благодарен.

– Ну что я могу на это сказать? – серьезно ответила она. – Я буду счастлива, если все это вам поможет. Я хорошо понимаю, как плохо, когда ваша вторая часть навсегда уходит от вас.

Джон понимал, что ему следует это запомнить. Элисон предлагала ему свою дружбу, но не более того.

Точно через пятнадцать минут после ухода Харди они вместе спустились в вестибюль. Отель «Бомонд» жужжал. Как это Обри Мун решился показаться на ленче, Джон просто не понимал. Может быть, под влиянием своего друга, Уилларда Сторма? У входа в гриль-бар собралась толпа, а за красным канатом, преграждавшим вход, стоял мистер Кардоза, старший официант, который извинялся за то, что там не было не только ни одного свободного столика, но и даже дюйма пустого места.

Джон озабоченно осмотрел заполненный людьми вестибюль, стараясь отыскать Харди. Лейтенант беседовал у газетного стенда с коренастым мужчиной. На мгновение его взгляд задержался на Джоне, но он не подал и виду, что узнал его, только потрепал по плечу своего коренастого собеседника, а потом отошел в другой конец вестибюля. У одной из витрин стоял высокий худой мужчина. И снова рука Харди опустилась на плечо этого человека. Такой маневр он повторил еще дважды. После того как таким образом был идентифицирован четвертый человек, Харди снова взглянул на Джона и исчез где-то у лифтов.

– О Боже! – тихо произнесла Элисон.

Джон обернулся и увидел, что к ним приближается странная пожилая дама. Ее шляпа была похожа на прилавок продавца фруктов, а лицо скрывалось под вуалью. Норковый жакет сиял под светом многочисленных люстр и походил скорее на палатку. На руках дама держала черно-белого японского спаниеля.

– Сумасшедшая старуха, – сказала Элисон. – Миссис Джордж Хевен, она занимает пентхаус рядом с Муном.

– Та самая, которая интересуется собачьими кладбищами?

– Та самая! Будь с ней любезен, Джонни, и, ради всего святого, поговори с Тото!

И это было все, о чем Элисон успела его предупредить. Миссис Хевен налетела на них, словно скоростная яхта.

– Ну, Барнуэлл! – заявила она голосом, похожим на выстрел старинной пушки.

Люди оглянулись и больше уже не спускали с нее глаз. Она была для них вроде музейного экспоната.

– Доброе утро, миссис Хевен, – поздоровалась Элисон. – А как сегодня наш дорогой маленький Тото? – Ее голоса было просто не узнать.

– Обиделся на меня, – сообщила миссис Хевен. – Я сегодня дала ему только отправить свои надобности, а он ожидал, что мы пойдем в парк в это время дня. – Стеклянные глаза уставились на Джона. – А это кто такой, Барнуэлл?

– Джон Уиллс – миссис Хевен, – представила их друг другу Элисон.

– Здравствуйте, миссис Хевен, – сказал Джон, тронув рукой головку спаниеля. – Привет, приятель!

Спаниель скорчил самодовольную рожу.

– Я хочу, чтобы мы поговорили о моем ленче в четверг, Барнуэлл. Как вы собираетесь осветить в прессе вопрос о кладбище?

– Могу я прийти к вам завтра утром?

– Если только сможете ко мне попасть, – заявила раздраженная, завернутая в меха дама и посмотрела вокруг себя. – Этот невыносимый Мун с его проблемами! Я не могу подойти к своей входной двери без того, чтобы не столкнуться с полудюжиной полисменов с Манхэттена. Если он хочет быть убитым, то должен это делать с меньшим шумом. Десять утра завтра вас устроит, мисс Барнуэлл?

– Вполне, миссис Хевен.

Миссис Хевен снова устремила свой стеклянный взор на Джона.

– А вы не можете быть плохим человеком, Уиллс, – решила она.

– Надеюсь, что так, – кивнул Джон.

– Пообщались с Тото. Я всегда говорю, что люди, которые любят собак, не могут быть такими уж плохими. Зайдите ко мне как-нибудь на чашку чая.

– С удовольствием, – слегка поклонился Джон.

– Там увидим. Десять часов, Барнуэлл. – И, распустив паруса, эта странная леди двинулась к лифтам.

– Ох! – вздохнула Элисон.

– Спасибо за подсказку о Тото. Она рассмеялась:

– Вот уже семь месяцев, как мисс Хевен купила тот пентхаус, но за это время она так и не сказала ни слова мистеру Шамбрэну. Это его беспокоит. Он единственный из всего штата отеля, кто не любит шуток. Любишь меня – люби мою собаку. Видите ли, он никогда даже не пытался поговорить с Тото! Ну, пойдемте к нашему столику, если только мистер Кардоза оставил его для нас. Вы сможете прорваться через эту толпу?

Они с трудом протиснулись к бархатному канату, загораживающему вход. Мистер Кардоза, холодный, словно кусок льда, дал им пройти. Люди, оставшиеся за веревкой, смотрели на них как на злодеев.

– Рассчитываю получить за это хотя бы билет в театр, мисс Барнуэлл, – сказал Кардоза, провожая их к столику в уже почти полностью заполненном баре.

– Посмотрим, – откликнулась Элисон. – Я не всегда выполняю то, о чем меня просят.

Старший официант, вежливо улыбаясь, выдвинул для нее стул.

– Я всегда знал, что у него две головы, – сказал он. – Не думаю, что здесь вас может задеть случайная пуля.

– Вы и в самом деле думаете…

– Нет, я не думаю, что он вообще придет, если здесь так опасно, но извините меня…

Они едва успели сесть, как услышали возбужденные голоса. Великий Человек шел через вестибюль. Через некоторое время он появился у красного бархатного каната, отгораживающего вход в бар.

Это было в первый раз, когда Джон Уиллс видел его наяву. Он почувствовал, как напряглись его мускулы, и крепко сжал челюсти. Прохладная рука Элисон легла на его руку.

– Спокойно, Джонни, – сказала она.

Мун остановился в дверном проеме, высокомерно оглядывая публику. На нем был отлично сшитый темно-серый костюм, жилет в черно-белую клеточку и щегольской галстук. Ему можно легко было дать пятьдесят, хотя всем было известно, что ему семьдесят пять. Левой рукой Мун поглаживал маленькие усики, а правую держал в кармане брюк, позвякивая там монетами. Он ничего не сказал, но весь его вид говорил: «Ну, сосунки, посмотрите же хорошенько на меня!»

Джон отвернулся. Перед его взором снова встало измученное лицо отца, и он будто услышал его полный горечи голос: «Я не понимал, что наживаю врага, у которого есть власть, влияние и, сверх того, деньги, чтобы угнетать меня, пока я жив… или пока жив он».

– Единственный, кто здесь выглядит как невинный простофиля, – это репортер Уиллард Сторм, – услышал Джон слова Элисон.

Он заставил себя снова посмотреть на вход. Мистер Кардоза, кланяясь, провожал Муна к столику. Прямо за Муном шел молодой человек в роговых очках, явно представитель прессы.

– Одного поля ягода, – заметила Элисон. – Мне кажется, этот самый Сторм – современный вариант Обри Муна в его молодости.

Оба мужчины прошли к столику в середине комнаты, который был оставлен для них. Мистер Кардоза склонился над ними. Джон мельком заметил у входа мистера Шамбрэна, Харди и двоих мужчин, которые были с ними. Муна тщательно охраняли. Джерри Додд и другой охранник грубо убрали от входа фотографа.

– Мистер Шамбрэн не допустит никаких случайных явлений, независимо от того, как это понравится Муну, – сказала Элисон.

В этот момент черные глазки Великого Человека заметили ее. Он поклонился ей, насмешливо улыбнувшись. На щеках Элисон проступил румянец. Джон был готов сделать едкое замечание, но вдруг заметил, что теперь Мун внимательно изучает его. Улыбка исчезла, черные глазки сузились и превратились в две щелочки; повернувшись, Великий Человек что-то сказал Сторму. И журналист тут же повернул в его сторону свои роговые очки.

* * *

– Думаю, он узнал меня, – сказал Джон.

– Это свободная страна, – отозвалась Элисон, злясь на себя за то, что покраснела.

Джон ждал, будто что-то случится, но Мун отвернулся и начал обсуждать меню ленча с мистером Кардозой. Сторм достал из кармана блокнот и что-то записал в нем, поглядывая на Джона.

– Мисс Барнуэлл?

Джон глянул на мужчину, остановившегося у их столика. И сразу же отметил, что тот в свое время был явно красив. Во всяком случае, в профиль он все еще был привлекательным. На мужчине были черный пиджак и полосатые брюки. Под мышкой он держал папку с бумагами.

– Привет, Амато! – пропела Элисон. – Это Джон Уиллс, а это мистер Амато, наш менеджер по банкетам.

Мужчина поклонился.

– Я слышал о вас, мистер Уиллс, от Шамбрэна. Он сказал, что вы интересуетесь обслуживанием класса люкс. – Амато повернул голову, чтобы посмотреть на Муна, и слегка пожал плечами. – Этот опять разыгрывает из себя Гамлета? Может, сейчас неподходящее время, но Шамбрэн сказал, что вам будет интересно узнать детали подготовки к субботнему приему. Могу я к вам присоединиться?

– Конечно, – ответила Элисон.

Амато сел на дополнительный стул и открыл папку, которую принес с собой.

– У меня здесь меню. Можете воспользоваться кое-какими подробностями отсюда для прессы.

– Счастливого дня рождения! – улыбнулась Элисон. На лбу Амато появились мелкие капельки пота.

– Да будь он проклят! – тихо откликнулся менеджер по банкетам.

– Ваше меню не может быть плохим, мистер Амато.

– Оно будет в десять раз хуже, чем вы себе его представляете, – сообщил Амато. – При всех волнениях и неразберихе прием еще оказался и многонациональным – там будут переплетены вкусы всего мира. А это значит, что Его Величество все усложнил в двадцать раз. Он прямо как дьявол. Я мечтаю, чтобы полиция убедила его отменить это дело.

– Они пытались, – сообщила Элисон. – Но мистер Мун очень хочет снова стать центром внимания.

– О Боже! – Вынув льняной платочек из нагрудного кармана, Амато вытер лоб.

– Но, мистер Амато, все, что вам надо сделать, – это выбрать надлежащую еду и подходящие вина. Это ваш бизнес, и мистер Шамбрэн сказал мне, что вы в нем преуспели.

– Вы не понимаете, – возразил менеджер по банкетам. – Ему просто невозможно угодить. Все это нечто гораздо большее, чем еда и вина. – Он бросил злобный взгляд на столик в середине зала. – Требуется невероятная точность. Так, холодную закуску надо подать ровно в восемь, ни минутой позже, ни минутой раньше. А тарелки из-под нее убрать через шесть минут. И подать сигнал оркестру, чтобы он заиграл и скрыл шум от убираемых тарелок. Суп надо подать строго через шесть минут после этого.

– Так вы представьте ему это меню, пусть он сделает свои поправки, и возьмите напрокат секундомер, – дружелюбно посоветовала Элисон. – Потому что, когда все это начнется, вы уже ничего не сможете сделать, если собьетесь с ритма. Можно глянуть в меню?

Амато кивнул и снова вытер лоб.

– Я просто не могу взять в толк, как это человек может истратить тридцать тысяч долларов на обед для своих друзей, – поделилась Элисон.

– Это ведь не настоящая цифра, не так ли? Мистер Шамбрэн назвал ее, но мне кажется, он ее немного завысил.

– Да нет, она может быть еще больше, – заверил Амато, – если учесть подарки, обслуживание в баре, что в фойе бального зала, хор «Метрополитен-опера».

Менеджер по банкетам открыл папку, вытащил несколько листов бумаги и передал каждому из них.

Джон почувствовал, что читает меню с благоговейным трепетом.