"Человек, который «испарился»" - читать интересную книгу автора (Валё Пер, Шёвалль Май)

V

Турбовинтовой «Ил-18», принадлежащий Чехословацким авиалиниям, круто взмыл вверх над Копенгагеном, островом Сальтхольм и серебристым Эресунном.

Мартин Бек сидел у иллюминатора и видел внизу остров Вен с холмиками, кирхой и миниатюрным портом. До того, как самолет повернул на юг, он еще успел заметить, как мимо мола проплывает буксир.

Он любил путешествовать, но на этот раз радость от путешествия совершенно заглушило раздражение из-за сорвавшегося отпуска. К тому же его жена, очевидно, не понимала, что в общем-то выбора у него не было. Он позвонил ей позавчера вечером и попытался объяснить это, однако попытка оказалась не очень удачной.

— Тебе совершенно безразличны дети и я, — сказала она.

И тут же добавила:

— Наверное, есть и другие полицейские, кроме тебя, разве не так? Почему все должен делать только ты?

Он пытался убедить ее, что предпочел бы оказаться на островке, однако она вела себя совершенно неразумно. Кроме того, несколько раз она продемонстрировала, что ей не хватает элементарной логики.

— Значит, ты едешь развлекаться в Будапешт, а я с детьми буду торчать в одиночестве на этом острове?

— Я не еду развлекаться.

— Ах, прошу тебя, прекрати!

В конце концов она с грохотом швырнула трубку, оборвав его на полуфразе. Он знал, что она постепенно успокоится, но не решился позвонить еще раз.

Теперь он находился на высоте пять тысяч метров. Он откинул спинку кресла назад, закурил, и мысли об островке и семье начали медленно падать на дно его сознания.

Пока они ждали в Шёнефельде, он выпил пива в зале для транзитных пассажиров. Обратил внимание, что пиво называется «Радебергер». Пиво оказалось прекрасным, но он подумал, что вряд ли ему представится возможность запомнить это название. Официант развлекал его берлинским произношением. Мартин Бек плохо понимал официанта и удрученно думал о том, как это будет выглядеть в Будапеште.

В проволочной корзинке у двери лежали какие-то брошюрки на немецком языке. Он наугад вытащил одну из них, чтобы ему было что читать во время ожидания. Кроме того, он чувствовал, что ему нужно освежить немецкий.

Брошюрку издал союз журналистов, и она рассказывала о концерне Шпрингера, одном из самых больших издательств газет и журналов в Западной Германии, и о его шефе, Акселе Шпрингере, который когда-то писал для Геббельса. В брошюрке приводились примеры фашистской и агрессивной политики издательства, а также имена ведущих сотрудников издательства с нацистским прошлым.

Когда объявили его рейс, Мартин Бек констатировал, что прочел уже почти всю брошюрку и что это не составило для него никакого труда. Он сунул ее в карман и пошел к самолету.

После часового пребывания в воздухе самолет снова совершил промежуточную посадку, на этот раз в Праге, городе, в котором Мартин Бек давно хотел побывать. Теперь ему пришлось довольствоваться мимолетным взглядом на множество башен, мосты и Влтаву с высоты птичьего полета. Остановка была короткой, так что он даже не успел бы доехать из аэропорта в город.

Его рыжий тезка из министерства иностранных дел принес извинения за то, что это не самый короткий маршрут в Будапешт, но Мартин Бек не возражал против промежуточных посадок, хотя на пути от Берлина до Праги не видел ничего, кроме зданий аэропортов и залов для транзитных пассажиров.

В Будапеште Мартин Бек никогда не был и, когда самолет снова взлетел, прочел несколько брошюрок, которые ему дал секретарь рыжего. Одна рассказывала о географии Венгрии, и он узнал из нее, что в Будапеште два миллиона жителей. Как он может найти Альфа Матссона, если тому вздумалось исчезнуть в таком большом городе?

Он обдумывал, что ему, собственно, известно об Альфе Матссоне. Немного, однако он решил, что в самом деле больше ничего узнать о нем не мог, потому что больше ничего и не было. Он вспомнил замечание Колльбсрга: «На редкость неинтересный человек». Почему такому человеку, как Альф Матссон, внезапно захотелось исчезнуть? В том случае, конечно, если он исчез добровольно. Какая-нибудь женщина? Трудно поверить, что ему захотелось ради чего-то подобного пожертвовать хорошо оплачиваемым местом и работой, которая ему, судя по всему, нравилась. Правда, он еще женат, но может делать все, что ему захочется. У него есть квартира, работа, деньги и друзья. В самом деле, трудно представить себе какую-нибудь разумную причину, по которой он добровольно отказывался от всего этого.

Мартин Бек вытащил копию досье, составленного в отделе безопасности. Полиция заинтересовалась Альфом Матссоном только из-за его частых поездок в страны Восточной Европы. «За железный занавес», как сказал рыжий. В конце концов, он был журналистом и, если ему нравится делать репортажи о странах Восточной Европы, в этом нет ничего странного. Но даже если у него и было что-то на совести, почему ему понадобилось немедленно исчезнуть? Отдел безопасности изучил все это дело и положил его в архив. «Еще одно дело Валленберга», — сказал человек в министерстве иностранных дел и, несомненно, имел в виду: «Его ликвидировали коммунисты». «Он слишком часто ходит смотреть фильмы о Джеймсе Бонде», — сказал бы Колльберг, если бы присутствовал при этом.

Мартин Бек сложил копию и положил ее в портфель. Он посмотрел в иллюминатор. Уже совсем стемнело, но было ясно, светили звезды, а далеко внизу под ними виднелись огоньки деревень и хуторов, а также жемчужные нитки уличного освещения в городах.

Возможно, Матссон где-то пьянствует и чихать хотел на газеты и все остальное, а когда протрезвеет, окажется на мели, будет каяться и, вероятно, даст о себе знать. Однако это тоже было не очень правдоподобно. Да, верно, иногда он напивается, но никогда не доводит себя до такого состояния, чтобы не соображать, что делает, и никогда не забывает о своей работе.

Возможно, он совершил самоубийство или с ним случилось какое-то несчастье; может, он упал в Дунай и утонул или на него напал грабитель и убийца. Можно ли считаться с такой возможностью? Вряд ли. Мартин Бек вспомнил, как где-то прочел, что уровень преступности в Будапеште ниже, чем в любом другом большом городе мира.

Возможно, он сейчас сидит в гостиничном ресторане и преспокойно ужинает, а Мартин Бек сможет следующим рейсом вернуться домой и продолжить отпуск.

Загорелась надпись на английском и русском языках: «Не курить. Пожалуйста пристегните ремни».

Когда самолет произвел посадку, Мартин Бек взял портфель и направился к находящемуся неподалеку зданию аэропорта. Воздух был влажный и теплый, несмотря на поздний вечер.

Ему довольно долго пришлось ждать свой единственный чемодан, но паспортные и таможенные формальности были улажены в мгновение ока. Он пересек огромный зал с рядами магазинов по обе стороны и вышел на ступеньки перед зданием. Похоже было, что аэропорт находится довольно далеко от города. Мартин Бек нигде не видел никаких огней, кроме огней аэропорта. Пока он стоял перед зданием и оглядывался по сторонам, две пожилые дамы завладели одним-единственным такси на стоянке у входа.

Прошло довольно много времени, прежде чем появилось еще одно такси, и когда они проезжали через пригород мимо темных фабричных зданий, Мартин Бек почувствовал, что он проголодался. О гостинице, где ему предстояло жить, он не знал ничего, кроме того, что там жил Альф Матссон до того, как исчез, однако надеялся, что ему удастся там перекусить.

Автомобиль, судя по всему, уже въезжал в центральную часть города. Они ехали по широким улицам и пересекали большие открытые площади. Людей было мало, улицы по большей части были пустынными и очень темными. Некоторое время они ехали по широкому проспекту с освещенными витринами магазинов, а потом снова оказались на узких и темных улочках. Мартин Бек не имел понятия, в какой части города он находится, но все это время видел реку.

Автомобиль остановился перед освещенным входом в гостиницу. Мартин Бек подался вперед и посмотрел на таксометр, потом расплатился. Казалось, что это очень дорого, больше сотни в венгерской валюте. Он забыл, какое соотношение между форинтом и шведской кроной, но подумал, что довольно большое.

Пожилой мужчина с седыми усами и в зеленой униформе открыл дверцу такси и взял чемодан. Мартин Бек двинулся вслед за ним к вращающейся двери. Вестибюль был большой и высокий. Бюро регистрации находилось в левом углу, по диагонали. Ночной портье говорил по-английски. Мартин Бек дал ему паспорт и спросил, где здесь можно поужинать. Портье показал на застекленную дверь в тыльной части вестибюля и сказал, что ресторан открыт до двенадцати часов. Потом дал ключ от номера ожидающему лифтеру, тот взял чемодан Мартина Бека и направился впереди него к лифту. Медленно и с громким скрипом лифт поднялся на второй этаж. Лифтер был такой же старый, как и лифт, если не старше, и Мартин Бек безуспешно попытался отобрать у него свой чемодан. Они шли по длиннющему коридору и дважды повернули налево. Старик отпер огромную двустворчатую дверь и поставил чемодан внутрь.

Номер был очень большой. До потолка как минимум четыре метра. Здесь стояла темная тяжелая мебель из красного дерева. Ванная была просторная, с огромными старомодными кранами и переносным душем.

На высоких окнах, изнутри снабженных жалюзи, висели тяжелые белые кружевные занавески. Мартин Бек открыл жалюзи на одном из окон и посмотрел наружу. Прямо под ним светил желто-зеленым светом газоразрядный уличный фонарь. Далеко впереди он видел какие-то огни, но только спустя несколько секунд понял, что между ним и огоньками течет река.

Он открыл окно и выглянул наружу. Внизу, перед каменной балюстрадой с цветочными горшками, стояли столики и стулья. Из ресторана падала полоса света на уличное кафе, и он слышал, как оркестр играет какой-то вальс Штрауса. Между рекой и гостиницей тянулась аллея с газоразрядными фонарями и трамвайными рельсами, а за аллеей находилась широкая набережная со скамейками и большими цветочными вазами. Через реку были переброшены два моста, один слева и один справа.

Он оставил окно открытым и пошел вниз поесть. Открыл застекленную дверь в вестибюле и вошел в салон. Глубокие кресла, низкие столики, а вдоль одной стены сплошной ряд зеркал. Несколько ступенек вели в ресторан; где-то в дальнем конце располагался оркестр, который он слышал из своего номера на втором этаже.

Зал ресторана был огромен. Два тяжелых массивных столба из красного дерева подпирали балкон, который с трех сторон тянулся вдоль стен где-то высоко под потолком. У двери стояли три официанта в красно-коричневых пиджаках с черными лацканами. Все они начали кланяться и здороваться, а четвертый официант уже мчался к нему и подвел его к столику у окна и недалеко от оркестра.

Мартин Бек долго смотрел в меню, прежде чем обнаружил листок с текстом по-немецки, и начал читать. Через некоторое время седоватый официант с ласковым лицом боксера наклонился к нему и сказал:

— Вери гут фишзупе, джентльмен.

Мартин Бек сразу решил, что уху он закажет.

— Палинки? — спросил официант.

— Что это? — сказал Мартин Бек по-немецки, а потом по-английски.

— Вери гут аперитиф, — объяснил официант.

Мартин Бек выпил аперитив.

— Палинка, — объяснил официант, — это венгерская абрикосовая водка.

Он съел уху, красную, очень наперченную, в самом деле чудесную.

Потом съел телячью отбивную с острым перечным соусом и картофелем и выпил чешского пива.

Выпив очень крепкий кофе и еще палинки, он почувствовал себя очень сонным и направился прямиком к себе в помер.

Он закрыл окно и жалюзи и забрался в постель. Она скрипела. Ему казалось, что она скрипит приветливо, и он мгновенно уснул.