"Алмазный меч, деревянный меч. Том 1" - читать интересную книгу автора (Перумов Ник)

Глава 9

Фесс очнулся внезапно, резким толчком. И тотчас понял, что не «очнулся сам», а что его привели в сознание.

Круглая комната без окон, по стенам – мягкие пушистые ковры и гобелены, на гобеленах – легендарный основатель Радуги, Глава Ареопага, первый и последний Держатель Скипетра, Комнинус Страза в полный рост и в парадном облачении. Спина Фесса в один миг стала мокрой. «Попался! Радуга! И, судя по алой оторочке ковров и гобеленов, алым занавесам и алой обивке вычурной мебели, кресел и диванов с завитушками, это – Арк. Хуже не придумаешь».

Фесс мысленно застонал. Где, где, где он мог так проколоться? Когда совершена ошибка? Ведь слежки не было!..

…Потом он вспомнил схватку в подземелье. Боги, что же это был за ужас, откуда он там взялся? Слепая девушка... кажется, он ее зарубил…

Фесс осторожно поднялся. Не связан, не избит. Цел и невредим. На нем – его собственная одежда... правда, аккуратно надпоротая в тех местах, где были тайнички с отмычками и прочей специальной снастью воина Серой Лиги. Маги Арка обыскивали тщательно, а найдя что-то, аккуратно изымали, слова другого не подберешь.

Ну что ж, судя по обстановке, он пока на положении «вынужденного гостя». Иначе бы, наверное, сунули в красочно декорированную камеру пыток. Хотя магам ни дыба, ни «испанский сапог», ни прочие деликатные изобретения не нужны. Они спрашивают, и им отвечают.

Он не успел углубиться в размышления на эту, вне всякого сомнения, вдохновляющую тему. За его спиной раздался голос:

– Мое почтение, Кэр.

Фесс неторопливо обернулся.

Дверей в комнате не было. Очевидно, маг воспользовался заклятьем Перемещения, одним из самых сильных заклятий, когда-либо созданных Радугой – если, конечно, не вошел через потайной ход. Фессу очень хотелось бы верить во второе.

Маг был высок и немолод. Правда, годы не согнули ему спину и не заставили ссутулиться плечи. Осанка воина. Чин едва ли ниже командорского. Резкие, выступающие надбровные дуги, а сами брови – невероятной длины и заплетены в причудливые косички, поднимающиеся к вискам. Такого Фесс еще не видел. У магов Арка новая мода?

– Ну, привет, раз здороваешься, – сказал Фесс. Маг знал его настоящее имя, и это было плохо. Очень плохо.

– Зови меня Арбелем. Я Командор Ордена Арк. Чин мой, как ты понимаешь, соответствует гроссмейстеру иных орденов.

– Хорошо, буду звать Арбелем. Вот только без гроссмейстера, можно? У меня такие умные слова плохо получаются, – самым невинным голосом заявил Фесс. Маг чуть прищурился.

– Неплохо держишься, – одобрительно сказал он. – При том, что Серая Лига проваливших дело воинов, как правило, скармливает муравьям. Слышал, у Патриарха Элара есть такой премилый загородный домик?..

Фесс пожал плечами. Голос у него не дрожал, но это пока.

– Не слышал, почтенный Арбель.

Плотно кутаясь в плащ, маг прошелся туда-обратно по комнате. Фесс был не связан, поворачиваться спиной к воинам Серой Лиги рисковали немногие, однако Командор не рисковал ничем. Никакое оружие не способно опередить заклятье. А Верховному магу не надо даже проговаривать компоненты формулы про себя. За него это сделает то, что ученые люди называют «подсознанием». И потому Фесс сидел и ждал. Все ясно – если его притащили сюда, значит, он им для чего-то потребовался. Вот и пусть скажут, для чего. А там посмотрим.

– У вас хорошая школа, – одобрительно заметил Командор Арбель. – Спокоен, собран, выдержка на высоте, предоставил инициативу мне, ждешь, пока я сам заговорю… Что ж, пожалуй, и впрямь стоит кое-что тебе рассказать, Кэр. Мне бы очень не хотелось огорчать твою почтенную тетушку и уж тем более мне не хотелось бы вызывать неудовольствие Архимага Игнациуса, но… – Арбель картинно развел руками. – Обстоятельства, друг мой, обстоятельства против тебя.

– Какие? – с искренним любопытством спросил Фесс. Его готовили к допросам. И он знал, что до определенного предела он должен идти вместе с допрашивающим. Отвечать на малозначащее, всячески выражая готовность рассказать все…

Однако этот маг знал слишком много. Он знал о Долине. О том, откуда пришел сюда сам Фесс. И это было плохо. Дело пахло уже не банальными разборками между Семицветьем и Серой Лигой…

– Очень простые. Но, при всей своей простоте, настолько важные, что мне срочно пришлось инкогнито прибыть сюда, в Хвалин. И все они против тебя, Фесс. Причем настолько против, что даже Архимаг, увы, защитить тебя не в силах.

– Никогда не прятался за чужими спинами, – презрительно сказал юноша.

– Чистая правда. Не прятался. И лез, куда не нужно. Точнее, нужно, но не тебе, а твоим Патриархам. – Арбель сел в кресло. Плащ он по-прежнему держал плотно запахнутым. – Нам очень хотелось бы знать, зачем ты следил за Илметом. Не отговаривайся незнанием – Патриархи не пошлют лучшего воина Лиги выполнять приказ, точно какого-нибудь мерсенария.

– И тем не менее это так, – сокрушенно вздохнул Фесс. – Я получил приказ. Следить. А зачем, почему, мне не объясняли.

Это была чистая правда.

Маг долго и пристально смотрел на юношу. Правда, смотрел как-то слишком уж спокойно, не буравил взглядом, не сверкал зраком и вообще держался, как и сам Фесс, крайне спокойно.

– Хорошо, – наконец кивнул Арбель. – Смысла приказов ты не знаешь, эдакий идеальный слуга Лиги, идеальный Серый воин. Ты, Фесс! Подававший такие надежды!.. Боги, даже имя у тебя здесь какое-то собачье! Что сказала бы тетушка!.. – Он вздохнул. – Но здесь это вам не тут, как говаривал один мой знакомый урядник. Коли ты не хочешь рассказать все сам, мне придется слегка покопаться в твоей памяти.

Фесс оцепенел. Командор Арбель спокойным и будничным голосом только что сообщил ему, что смертный приговор уже подписан. И конец будет куда страшнее, чем при колесовании, четвертовании и медленном сдавливании, вместе взятыми. Это даже не магический допрос, когда схваченного заклятьем побуждают говорить правду. Похоже, Командору Арбелю совершенно все равно. Фесс может чего-то не знать, однако, если силой вырвать из его памяти все подробности разговора с Патриархом... маги и по единичным словам сумеют понять многое. Им нужно установить, кто и почему послал его сюда.

– Уничтожать всю Лигу – неразумно и бессмысленно, – словно прочитав его мысли, заметил волшебник. – Поэтому будет лучше, если мы произведем укорот лишь малой ее части, возомнившей, будто они-то и есть истинные Ночные Воины, властелины Темноты… Итак – кто отдал тебе приказ и при каких обстоятельствах? Постарайся как можно точнее изложить сам разговор. Я знаю, Кэр, ты еще в Лицее отличался превосходной памятью. Надеюсь, она не подведет тебя и на сей раз.

Фесс опустил голову. Правила Лиги были суровы к тем, у кого развязался язык. Но – иного выхода просто не существовало. Никто не придет ему на помощь. И Командор Арбель не похож на тех глупых злодеев из детских книжек, что по непонятным соображениям оставляют жизнь опасному пленнику. Маг не собирался церемониться. Или Фесс станет отвечать – или из него все это выжмут. Без всяких детских игрушек вроде раскаленных щипцов и тому подобного.

– Но ведь ты все равно не выпустишь меня отсюда, Командор, – Фессу пришлось очень постараться, чтобы голос прозвучал естественно. – Даже если я расскажу тебе все, даже если перечислю поименно всех наложниц всего патриархата – разве ты сохранишь мне жизнь? Нет. Я слишком хорошо знаю хватку Радуги. От вас не вырвешься… – он постарался, чтобы в голосе прозвучало бы как можно более натуральное отчаяние. Правда, особо сильно притворяться для этого ему не пришлось.

– Фесс, – спокойно сказал Командор. – Поверь, что мы, маги Радуги, убиваем только в крайнем случае и без всякого удовольствия. Как ты знаешь, мы не нападаем первыми. Мы только даем отпор. И поэтому я могу предложить тебе выбор – ты сам рассказываешь все, сам, добровольно соглашаешься на Слияние Разумов – это куда более щадящее волшебство, прошу заметить! – после чего мы тебя отпустим. Разумеется, не на все четыре стороны. Ты слишком много знаешь, слишком горяч и порывист, слишком горд, чтобы так спокойно пережить унижение. – Арбель едва заметно усмехнулся. Холодное лицо его теперь являло нечто вроде понимания. – Так вот, ты отправишься домой. К тетушке Аглае. И не высунешь носа за ограду. Ни сюда, ни в иные места. Назови это домашним арестом. По окрестностям, разумеется, ты гулять сможешь. Согласись, с моей стороны это более чем щедрое предложение. И, поверь, у нас найдутся средства обеспечить... э-э-э... выполнение тобой данного слова. Добавлю еще, кстати, о некоторой пенсии, полагающейся тебе в этом случае. Вы с тетей небогаты, а если ты застрянешь в Долине, вам и жить-то будет не на что. Ну что, молодой человек? Имей в виду, будь ты уроженцем Империи…

Фесс молчал.

– Опасаешься обмана? – понимающе произнес Командор. – Не доверяешь никому? Похвальные качества, вот только с Патриархом они тебя подвели. Он слишком болтлив. Я догадываюсь, кто дал ему этот заказ, не понимаю лишь, как эта старая обезьяна сообразила насчет Хвалина и Илмета. Мы знали, что ты в городе, знали с того самого момента, как ты въехал в ворота. Не вздрагивай так! Ты по-прежнему лучший в Лиге. И, если бы не предупреждение, нам нипочем было б не взять тебя.

– Эта... это…

– А, понятно, – маг сочувственно улыбнулся. – Молодая кровь. Гложет, не дает покоя, обязательно надо узнать, где же ошибка, как же тебя взяли? Успокойся, Кэр, – ты не совершал ошибок. Ты по-прежнему опережаешь всех ищеек на темп, а то и на два. Но против десятка магов третьей ступени и трех Командоров не выстоять даже тебе. Ты капитально изменил внешность, – мои поздравления, прекрасно сплетенное заклятие, зачет за третий курс, самое меньшее, но ты забыл о его фантомных компонентах. Что понятно – это даже не пятый курс, это аспирантура. А без фантомных компонентов твое заклятье было в конце концов засечено и расшифровано. И как только нам в кристалле предстала твоя симпатичная физиономия… – Арбель вновь усмехнулся. – Дальнейшее тоже потребовало от нас некоторых усилий, хотя и не столь грандиозных.

– Эта слепая девушка… – начал Фесс.

– Друг мой, хочу тебя обрадовать. Это не иллюзия. Ты чрезвычайно стоек к миражам и морокам. Это отмечал еще сам господин Игнациус, наш достопочтенный Архимаг. Эх, Кэр, Кэр!.. Подумай, кем ты бы смог стать, вернувшись в Академию!.. Ты подавал такие надежды. Кто знает, со временем ты дорос бы до Верховного, может, даже до Архимага! А так все твои таланты пропадают втуне. Ты не в силах даже взъерошить мне волосы, а я – в любой момент могу превратить всю твою голову в равномерную смесь из мозга и костяной крошки. И тебе это заклятье не заблокировать. И не отбить. – Командор осуждающе покачал головой. Он проделывал все с такой серьезностью, что могло показаться – и в самом деле сочувствовал беспомощному пленнику, подававшему в свое время такие большие надежды…

Арбель помолчал, зябко кутаясь в плащ. Разумеется, маг в любой миг мог нагреть воздух в комнате заклинанием; однако волшебники Радуги предпочитали более традиционные способы. Например, печи и камины. Чародеи не любили расходовать силы по пустякам.

– Ну так что, Кэр?

– Командор. Пусть торг будет честным. Если уж я... если уж мне предстоит отправиться домой, я хотел бы знать, за кем гонялся. И почему это настолько важно. Илмет должен был встретиться с кем-то из бродячего цирка Онфима и Онфима – зачем? Скажите мне это, и я ваш. Идет?

– Нет, – холодно ответил Арбель. – Тебе нет никакого дела до Илмета и его задания. Не ставь мне условия, Кэр. Я знавал в свое время твою тетушку, не хотелось бы мне ее огорчать, превращая тебя в хладный труп.

Некоторое время Фесс упорно изучал собственные сапоги, изучал с таким вниманием, словно на них начертан был священный текст. Правда, ни одной дельной мысли это разглядывание все равно не принесло. Он вздохнул. Оставался последний шанс. Гибельно опасный шанс.

– Хорошо, Командор. Выхода у меня нет. Поверю вам на слово. Я получил приказ от Патриарха Хеона… (в окружении Патриарха наверняка шпион Радуги, так что имя Арбель скорее всего знал и так). Он вызвал меня…

– К себе в берлогу под улицей Крикунов, подле угла с Малой Морковной? – заметил маг.

– Нет, – Фесс нашел в себе силы ехидно усмехнуться. Прием Арбеля был не из сложных. – Под улицей Крикунов уже давно просто один из арсеналов Лиги.

– Надо же! – притворно удивился Арбель. – А мы-то считали…

Это было сыграно хорошо. Очень хорошо. И «деланность» удивления смог бы понять лишь тот же несравненный Тит Оливий – или же Кэр, один из лучших его учеников.

– Патриарх, – с усмешкой пояснил Фесс, – никогда и никого не принимает у себя в жилище. Никто из воинов Лиги, разумеется, не знает, где оно. А встретились мы, как всегда, в трактире «Полосатый Кот»…

– Это на Дегтярной улице? – поинтересовался Командор.

– Это на углу Купеческой и Тележной. Послушайте, Арбель, зачем вам это? Ручаюсь, вы знаете Мельин как свои пять пальцев!

– Не обижайся, Кэр, – Командор остался серьезен. – Я наблюдаю за твоей реакцией. Мимика. Движения глаз, губ, век. Дрожание ресниц. Мне все это очень важно. И, поверь, тебя спасти может только полная искренность. Мне не хочется убивать тебя, признаюсь.

– Хотелось бы верить, – буркнул Фесс. – Ну, так что дальше?

– Дальше? Рассказывай, как вы встретились с Патриархом. Все, о чем я тебя просил.

– Но, полагаю, Патриарха Хеона вы знаете в лицо? – язвительно поинтересовался Фесс.

– Знаем. Это можешь пропустить. Скажи, ты не заметил в нем ничего особенного?

– Ничего. Мы встретились в «Полосатом», у Патриарха там свой столик.

– Разумеется, защищенный каким-нибудь заклятьем?

– Откуда? Да и зачем? Чтобы Радуга в один миг установила, что тут дело нечисто? Не считайте Патриарха таким глупцом, Командор.

– Однако он оказался достаточно глуп для того, чтобы бросить вызов Радуге, – голос Арбеля не предвещал Патриарху ничего хорошего.

– Он просто принял заказ, – возразил Фесс.

– От кого?

– Неужели вы думаете, Командор, что Патриарх сообщит мне такое? Можете перевернуть вверх дном весь мой череп, ответа на этот вопрос вы там не сыщете.

– Что ж, верю, – Арбель пристально глядел Фессу прямо в глаза. – Рассказывай дальше, мальчик. Итак, вы встретились. Ты, конечно же, поприветствовал своего Патриарха? Как ты это сделал?

– Здравствуй, дядюшка Паа…

– Не понял! – голос Командора мгновенно заледенел.

– Я так поприветствовал своего Патриарха, – с умильной улыбкой принялся втолковывать Фесс волшебнику.

– Так и надо говорить, – строго заметил Арбель. – И что же дальше?

– Заказал пива своему Патриарху. Темного мельинского пива. Его любимый сорт. Так принято.

– Понял. Дальше?

– Дальше заговорил он. Отдавал приказ.

– Повтори! И смотри, не упускай ни единого слова!

– Патриарх сказал так: «Отправишься в Хвалин немедленно. Будешь следить за одним…» гм…

– Ну, что же ты замешкался?

– Прошу прощения вашего командорства, Патриарх выразился не слишком изящно…

– Мы не на уроке тонкой словесности! Я же сказал – не упускай ни единого слова!

– Ну что ж... бедный пленник подчиняется и просит не сильно карать его за те слова, что он вынужден произнести. «Отправишься в Хвалин немедленно и будешь следить за одним надутым говнюком из Ар…» Ой! Ваше командорство!..

Задыхающийся от ярости Арбель с трудом заставил себя опуститься обратно в кресло.

– Кое-кто за это заплатит, – прошипел он голосом злодея из ярмарочного балагана. – И притом очень дорого. Продолжай. Кэр!

– «…говнюком из Арка, – с самым невинным видом повторил Фесс. – Имя ему Барсаг, но это имя мирское, орденское – Илмет. Приметы…» Ну, это, наверное, можно пропустить, скажу лишь, что они точны…

– Нет! Я сказал – не упускать ни слова! Фесс повторил.

Арбель вновь задумался, нервно барабаня пальцами по подлокотнику.

– Ясно. Приметы точные… Получены от того, кто лично видел парня. Ясно... продолжай.

– «Глаз с него не спустишь. Ни днем, ни ночью. Следи за ним, пока он в Хвалине и в окрестностях. Следи до тех пор, пока этот... гм... многоуважаемый адепт Арка... не войдет в одну из башен Ордена. Потом вернешься в Мельин. Все расскажешь мне сам». Вот такие приказы. Короткие и простые.

– Как Патриарх должен был узнать, что ты вернулся?

– Я должен был один раз прийти в «Полосатого Кота». Меня бы заметили и сообщили Патриарху.

– А потом?

– А потом между третьим и четвертым окнами трактира на стене появилось бы бранное слово.

– Какое? – холодно спросил Арбель. Фесс поколебался и назвал. Командор вытаращил глаза и покраснел.

– До чего же извращенная фантазия!.. Нет, это положительно невыносимо!.. Не слово, а целое словосочетание! И что оно означало бы?

– Что мне надо прийти в «Кота».

– Ясно. – Арбель поднялся. – Ну что ж… Кэр, ты, похоже, был искренен. Пожалуй, потрошить твою память и не придется. Но тем для беседы у нас все равно много. Например, такая – что ты знаешь о связи Серой Лиги с императорским двором?

Фесс опешил. Он очень надеялся, что это выглядит натурально.

– Командор!.. Даже и существуй такая связь или связи – что может знать о них простой воин? Я не из свиты Патриархов. Мне отдавали приказы, и я их выполнял, не более того!..

– Только не пытайся меня уверить, что тебя вполне устраивала такая роль, – погрозил пальцем Командор. – Ты – Кэр Лаэда, отпрыск почтенной, уважаемой семьи, состоящей в родстве с самим Архимагом Игнациусом Коппером…

– Я могу встать? – осведомился Фесс. – Отлить надо, вы уж простите великодушно, ваше командорство…

– Тебя отведут, – Арбель брезгливо поморщился. – Удовлетворяй свои... потребности. Но быстрее! У меня к тебе еще немало вопросов.

Как Фесс и предполагал, двери в комнате отсутствовали. Арбель слегка прищурился, и на стене засветился алым полуовал магического прохода. Юноша ощутил внезапный и резкий укол чужой магии – Арбель был Командором по праву, он работал стремительно, на уровне мыслеобразов, не нуждаясь ни в словах, ни в амулетах.

– Иди. Там тебя ждут. Я, конечно, мог бы... гм... устроить твое облегчение прямо здесь, но… – он передернулся от омерзения. – Нет ничего отвратительнее! Так что иди.

– Покорнейшее за то наше вам спасибо, – низко поклонился Фесс.

И шагнул прямо в полыхающую алым арку. Точнее, сделал вид, что шагнул. Старый сценический трюк.

Арбель уже отворачивался.

Фесс прыгнул.

Ни одной мысли о том, что он сейчас сделает, не было в его сознании. Он думал только о переполненном мочевом пузыре, думал настойчиво и неотвязно, его аура оставалась прежней, аурой сломленного, покорившегося человека, не помышляющего о сопротивлении.

Только так и можно обмануть опытнейшего чародея.

Арбель отреагировал невероятно быстро, но все же опоздал. Ему требовалось какое-то мгновение, может быть, даже ничтожная его доля, чтобы разорвать заклятье прохода – однако именно этой доли ему и не хватило.

Фесс ударил его в горло, ударил с оттягом, классическим тройным ударом – сперва кулаком, затем продолжающим движение локтем и, наконец, распрямляя руку – ребром ладони. Что было сил оттолкнулся ногами – и рыбкой нырнул в уже гаснущий овал выхода.

Это тоже входило в его план.

Войти именно в плоть гаснущего заклятья. В противном случае его ждали трое, а то и четверо адептов, готовых к бою, с обездвиживающими заклятьями наготове.

О том, что вместе с гаснущим заклятьем так же легко может погаснуть и он сам; Фесс запретил себе думать.

Агате и Кицуму далеко уйти не удалось. Трудно сказать почему, но следом за ними потянулись остальные, словно овцы за пастырем. Дану оглянулась – Эвелин, Нодлик, Еремей, Таньша, братцы-акробатцы, позади всех – несчастный, раздавленный Троша.

Кицум оглянулся, сквозь зубы пробормотал проклятье. Тучи уже совсем закрыли небо.

«Куда мы идем? – подумала Агата. – Куда и зачем? Ливень уже совсем рядом. Онфим скрылся... и теперь все уже неважно».

Старик неожиданно замер, глядя куда-то вбок между искореженных стволов. Мусорные деревья умолкали, невидимые для всех, кроме Агаты, зеленые, полные бешенства глаза закрывались; лес ждал Ливня. Однако Кицум смотрел не на деревья – на рыхлую земляную кучу, примерно в половину человеческого роста, вроде кротовой, только гораздо больше.

– Боги истинные, откуда они здесь? – услышала Агата. – Они ж никогда не забирались так далеко на север…

Старик тотчас же потянул за собой девушку.

– Быстрее! Может, еще успеем! – и ринулся к фургону.

Остальные артисты проводили его пустыми взорами.

– Скорее, вы, все! – заорал клоун. – Разбираться потом будем, если выживем! Это нора тарлингов! Очень глубокая! По тоннелям можно добраться до Хвалина!

– По тоннелям тарлингов до Хвалина? – взвизгнула Эвелин. – Да они сожрут тебя, стоит только спуститься! Лучше уж здесь, под Ливнем!

– Твое дело! – гаркнул Кицум. – А я хочу попробовать! Оружие бери, данка, припасы! И золото тоже… Глядишь, и выберемся…

Несмотря на спешку, Кицум собирался с предельной четкостью. Он увешивался оружием с ловкостью бывалого воина. Агата еле поспевала за ним.

– Эй, я с вами! – взвыл Троша, бросаясь к ним. За Трошей ринулась Таньша, следом – братцы-акробатцы, а потом и Еремей с Нодликом. Жонглер тащил за руку упирающуюся Эвелин.

В один миг расхватали оружие и припасы. Еще быстрее – золото. Медь и серебро оставили лежать.

– За мной! – Кицум бежал к рыхлой куче. В руке у него уже был масляный фонарь, фонарь непростой и на особом масле. Онфим купил его в Остраге, и гореть он мог целых три дня. Флакон масла клоун сунул себе в карман. – Лезем! Надо уйти как можно дальше и глубже от Ливня!

– Никто еще не спасся в ямах! – задыхаясь, крикнула Эвелин.

– У тебя есть другой вариант?! Тарлинги роют свои тоннели на целые лиги. И они очень глубокие. И наверняка выводят к старым подземельям Хвалина!

– Откуда ты знаешь?! – взвизгнула женщина.

– У эльфов и Дану они были сторожами! – рявкнул клоун. – Я думал, они давно ушли на юг... а оказывается, и нет! Лезьте скорее! Троша! Первым!

Простодушный силач не возражал. Схватив сунутый ему Кицумом топор, он очертя голову ринулся вниз. Все замерли; а потом снизу донесся приглушенный голос:

– Прыгайте! Тут невысоко... только темно очень. Господин Кицум! Фонарь бы мне, а?

Уговаривать никого не пришлось. Даже Эвелин. Эта ринулась под землю первой, оттолкнув даже Кицума. Следом за ней вниз горохом посыпались остальные.

К свому стыду, Агата не знала, кто такие тарлинги. Родители никогда не рассказывали ей об этом, а книг уже оставалось слишком мало, когда она научилась читать.

Подземная нора оказалась низкой, душной и темной. Вправо и влево тянулся ход; Кицум сориентировался мигом.

– Нам туда. Эх, жаль, фонарь только один… Уходя, они обрушили стены ведущей наверх отдушины.

– Хоть так прикроемся, – проронил клоун. Говорить под землей отваживался он один. – Давайте, давайте, господа артисты, ходу! А то Ливень всем нам задницы-то подмочит…

Сгибаясь в три погибели, они двинулись следом за Кицумом.

Агате клоун велел держаться подле себя.

– Ты, данка, приготовь самострел. Как впереди что шевельнется – стреляй. С тарлингами так – или ты их, или они тебя. Ох и злющие же твари!

– А что они, позволительно ли спросить, жрут в этих пещерах? – пропыхтел Еремей – заклинатель змей.

– О! У них под землей целые плантации… – Агата видела, как лицо Кицума дернулось, словно старик вспомнил нечто ужасное. – Травки... всякие выращивают. Зверье опять же откармливают теми травками…

– Это сколько ж травки надо! – не унимался Еремей.

– Ну и людишек, само собой, жрут, коли те им попадутся, – охотно пояснил Кицум.

Агата удивилась. Из того, что говорил старик, следовало, что под землей существует чуть ли не целое государство этих самых тарлингов. Или – хотя бы их «муравейник». Но тогда и впрямь, где они берут столько еды? Чтобы прокопать такие туннели, нужна целая прорва работников. А тоннели – не чета ходам земляных муравьев!

…Первой начала задыхаться Эвелин. Эта ухитрилась прибрать к рукам едва ли не половину всего брошенного господином Онфимом золота. Увешавшись с ног до головы оружием, Эвелин теперь только и могла, что стонать.

– Тихо ты! – сквозь зубы шипел на нее Кицум. – Тарлинги – они ж полуслепые, а вот слышат лучше, чем твоя кошка! Сползутся сюда и вмиг схарчат!

Однако Эвелин не унималась.

– Уф., ох... ух... давайте передохнем… Ну, Кицум, ну пожалуйста! Ну я тебе дам потом за это, если выберемся…

– Тоже мне удовольствие, – скривился клоун. – Вот что, Агата, если эта сучонка еще раз пикнет – пристрели ее, и вся недолга. Потому что если она своим писком сюда тарлингов созовет... лучше б нам всем тогда под Ливнем остаться.

Как ни странно, угроза подействовала. Достаточно было Эвелин разок встретиться взглядом с Агатой.

– Как странно, – бормотал Кицум, ковыляя позади Дану. – Тоннель совсем свежий. А запаха нет и в помине. Странно…

…А потом Ливень накрыл их.

Сперва на виски надавила тупая боль, с каждым мигом пробираясь все глубже и глубже под череп. Тонкий слой земной плоти внезапно обрел прозрачность – для Агаты, она взглянула вверх…

Казалось, клубящиеся тучи ползут по самым кронам деревьев. Острые вершины, словно копья, нацелились в жирные брюха врагов, и тучи, корчась, словно от боли, изрыгнули наземь потоки ядовито-зеленой жижи. Она хлестала, точно кровь из ран. Плети ее коснулись леса – и деревья тотчас начали корчиться, будто от боли. Ветви их задергались, каждая пыталась, изогнувшись, спрятаться за другими, укрыться от жгучих капель…

Однако деревья, хоть и бились и дрожали, не горели и не таяли, как это случилось с фургоном. Все, к чему прикасались человеческие руки, вспыхивало, растекаясь омерзительными гнило-зелеными лужицами. Одежда, утварь, сундуки, упряжь – все. И тела лошадей горели тоже – ведь их запрягали, кормили, гладили те же проклятые руки хумансов.

Земля над головой Агаты потускнела Мириады тончайших струек просачивались вниз, настойчиво отыскивая дорогу к ускользающим жертвам.

– Бежим! – шепотом крикнула Дану. – Бежим, если., если это прольется вниз…

Уточнять не пришлось.

Перемазанные в грязи, они почти что на четвереньках ползли по низкому тоннелю. Ливень усиливался, тучи уходили вперед, словно рассчитывали поживиться где-то еще. Деревья окончательно закрыли горящий под проливным дождем фургон.

Если бы тоннель не пошел под уклон, артистов Онфима не спасло бы ничто. Однако тот круто повел вглубь; пробираться стало легче.

Даже сквозь землю слышался бешеный свист ветра. Тучи мчались на запад быстрее самого резвого табуна; Агата вздрогнула первой, едва заслышав вплетшееся в этот свист далекое завывание. Впрочем... о, нет! Совсем даже не далекое!

Агата не задумывалась над внезапно обретенной способностью видеть сквозь землю. Тем более что внизу твердь оставалась непрозрачной, как и положено.

На дороге, среди гнущихся деревьев, среди хлещущих косых ливневых струй Агата увидела медленно движущуюся фигуру. Она шагала какими-то судорожными рывками, дергаясь, словно ярмарочная марионетка – правда, очень большая марионетка. Два человеческих роста, голова в уродливом рогатом шлеме... проломленном с одной стороны... лицо... мешанина гнилого мяса и почерневших костей... глаза – мутные зеленые бельмы... гигантское тело – в ржавых, древних доспехах, местами пробитых и проломленных... на поясе чудовищных размеров меч-фламберт, тоже весь ржавый... а в правой руке – фонарь. Человеческий череп на позвоночном столбе, который пальцы монстра держат за кость, словно за рукоять; из пустых глазниц черепа льется отравный зеленый свет, и там, куда падают взоры мертвой головы, под Смертным Ливнем вспыхивает – и тотчас гаснет – земля.

Девушка-Дану замерла, оцепенела, даже не как птичка перед змеей, нет, хуже, намного хуже – словно под заклятьем Радуги, гасящем и волю и разум. Спутники исчезли, исчез мир вокруг – осталось только это жуткое существо, бредущее под Ливнем, плоть от плоти Ливня, черпающее в смерти других силу и жизнь. Сами собой пришли слова – Хозяин Ливня, хозяин, собирающий страшную жатву.

Ее толкнули в спину, потом еще и еще; с силой потянули вперед – сама она идти не могла. Жуткий фонарь в руке Хозяина Ливня стал поворачиваться в их сторону; зеленые лучи насквозь пронзали деревья, стволы становились прозрачными; уродливый гигант в громадном рогатом шлеме повел носом, шумно втягивая воздух, и забормотал, вроде как про себя, но Агата почему-то слышала каждое слово:

– Тут, тут, тут... чую, чую, чую... выпью их, выпью... спрятались... под землю... не уйдут…

Голос странно гнусавил.

«Мама! Мамочка!» – Агата отчаянно зажмурилась и затрясла головой, словно надеясь отогнать кошмарное видение. «Nimo! Nimonni! Nati pamienni…»

Чудовище остановилось. Невдалеке от них. Казалось немыслимым, но оно, медлительное и неуклюжее, как-то вдруг, внезапно, оказывалось куда дальше, чем могло бы. И еще – все вокруг этого существа было пропитано смертью. Не злом, а именно смертью – отнимать жизнь было единственным смыслом существования этой твари. Средоточие, олицетворение всего, именовавшееся Смертным Ливнем. Откуда он взялся, откуда пришел, почему Ливень не причиняет ему вреда? Чья жуткая магия вызвала к жизни этого монстра? – Агате раздумывать было некогда. Череп в руке гниющего гиганта опустился, и два зеленых ока глянули сквозь земную твердь прямо в душу девушки.

Это было как удар раскаленным железным прутом. Глазницы черепа замерцали; исполин фыркнул и удовлетворенно заухал.

– Нашел... нашел… – неслось сверху. Гулкий голос отзывался болью внутри головы. – Теперь выпью... выпью их всех…

Задвигалась, заклацала нижняя челюсть. Полусгнившие зубы скрипели, и даже в этом скрипе Агате чувствовались алчность и предвкушение.

И все-таки полувсхлип-полумольба Агаты как будто бы помогли – ноги вновь стали повиноваться; глаза смогли наконец оторваться от кошмарного создания наверху.

Тоннель меж тем продолжал идти под уклон. И, похоже, присутствие монстра наверху чувствовала не только Дану – Кицум то и дело оглядывался, морщась, словно от сильной боли, и потирая виски.

А между тем мельчайшие струйки Ливня проникали все глубже и глубже в землю, словно ощущая под ней лакомую добычу. Точно змеи, они скользили, находя дорогу, и, как бы ни спешили беглецы, сгущающийся Ливень был быстрее.

В небе стало совсем уже черно. Косматые клубы слились в одно сплошное мелькание, так что казалось – над лесом отчаянно бьются не на жизнь, а на смерть сказочные существа, и, когда одно из них гибнет, его зеленая кровь смешивается со струями отравленного Ливня, делая их еще смертоноснее, хотя, казалось, куда уж больше?..

И – чувствовала в полубеспамятстве Агата – за дальними лесами и высокими, взметнувшимися к небесному куполу хребтами, где-то на самом краю света высится полуразрушенный замок, где даже ветер не дерзает нарушить мертвый покой застоявшегося воздуха между черными зубцами острых, точно рыбья кость, башен. Где словно вытесанные из одного-единственного камня стены до сих пор не рассекла ни одна трещина; они частично разрушены, это правда, но разрушило их не время, а чья-то враждебная магия. Победители перебили защитников; однако слово мести прозвучало, и вот из небытия явился Хозяин Ливня…

Это было как мгновенное озарение, за которое пришлось заплатить вспышкой острой боли, пронзившей все тело от затылка вниз по позвоночнику до самых пяток. А потом земля вдруг утратила прозрачность. Навалились духота и тьма. И испуганный шепот вокруг. Тоннель уходил все глубже и глубже; правда, он никуда не сворачивал, он вел прямо к Хвалину, но неужели они сумеют достичь безопасного места, ни разу не высунувшись на поверхность? Пусть даже этот ход окончится в какой-то из городских катакомб; сумеют ли они выбраться наружу из бесконечного лабиринта?..

Правда, это все равно лучше, чем умирать под жгучими струями.

Все это Кицум шепотом объяснял спутникам.

Они бежали, бежали и бежали.

А существо в рогатом шлеме молча и неотступно преследовало их, не отставая ни на шаг.

Рано или поздно эта погоня должна была окончиться.

Эта ночь запомнилась им надолго. Позади, на островке, остался располосованный труп со сломанным заклятьем; впереди, время от времени оглашая тьму болот истошным воем, пряталось неведомое создание, убившее священника. И наверняка совсем рядом, в холодной коричневой жиже болот, прятались другие твари – не столь необычные, но не менее опасные.

Сидри шагал первым. Он один мог отыскать дорогу – почти в полном мраке, по лишь ему ведомым признакам. Тропа оказалась удачной, в меру широкой, достаточно твердой и неглубокой – лошадям по колено.

Пару раз, привлеченные запахом, к ним подступали обитатели трясин. Какие-то многоножки, вооруженные высоко взнесенными клешнями. Приходилось браться за мечи.

Клинок в руке Кан-Торога взлетел и рухнул лишь дважды. С такой быстротой, что человеческий глаз не различил бы ничего, кроме короткого взблеска. Два чудища бесформенными грудами остались валяться на краю тропы.

Это была привычная работа. Та, ради которой их и нанял Каменный Престол. Вольный и Тави убивали походя, годами отточенным чутьем тотчас определяя, куда и как ударить, чтобы не потребовалось поднимать меч вторично.

Многоножки угомонились, потеряв шестерых товарок. Уцелевшие сочли за лучшее закусить погибшими сородичами. Сидри едва не вывернуло наизнанку, когда из-за спины донеслось алчное чавканье пирующих чудищ, перемежающееся короткими истошными взвизгами.

– Ты кого-то не добила, – неодобрительно заметил Кан. – Скверный удар, Тави. Надо больше упражняться, сестра. Испортишь бездельем руку!

Тави в ответ показала ему язык; впрочем, Кан притворился, что плохо видит в темноте.

А так ночь прошла без особых происшествий. Многоножек сменили громадные безногие черви, непонятно что жрущие в этом болоте – едва ли тропа могла служить надежным источником добычи.

Тави шагала, радуясь и ночи, и мраку, и тревожному, зловещему шороху в недальних зарослях; да что там шороху – она радовалась и отвратительным мордам болотных тварей, с тупым упорством пытавшихся дотянуться до лакомой и редкой поживы, нежного мяса двуногих. Она рубила и убивала с наслаждением. Потому что схватка помогала хотя бы на время забыть и о погоне, и о Ливне. Она не могла объяснить, не понимала, что происходит, но Ливень надвигался куда быстрее, чем было положено. Такого не случалось никогда. Девушка ощущала близость темного фронта словно чье-то тяжкое, зловонное дыхание. Тучи исторгали из себя смерть – и сами пахли смертью. За последний день этот запах очень усилился. Если дело так пойдет дальше, они могут не успеть. Ливень застигнет их в болотах.

Когда забрезжил осенний рассвет, унылый и неуверенный, Сидри вознамерился было остановиться на привал. В сплошной и непроходимой топи гномья тропа точно вывела на небольшой сухой островок, покрытый густым ракитником.

– Уф!.. А и натерпелся ж я страху! – откровенно признался гном. Достал из-за пояса топор и, что-то недовольно бормоча себе под нос, принялся счищать с железа засохшую бурую слизь.

Ночью он зарубил не то четыре, не то пять чудищ.

– Отдых отменяется, – жестко сказала Тави. – Идем дальше.

Гном выпучил глаза.

– Ты что?! Я, например, никуда не пойду. Ноги подкашиваются!

– А ты во-он туда посмотри, – посоветовала девушка.

Гном посмотрел. Приглушенно ахнул и схватился за голову. А потом вскочил и ринулся вперед, словно за ним гнались все маги Радуги скопом.

И вновь болото. Пузырятся бездонные черные бучила; тропа виляет между густыми барьерами квота, высокого болотного тростника.

– Тави, ты чувствуешь погоню? – Кан-Торог смотрел тревожно, не отпуская рукоять меча. А уж если Вольный не отпускает рукоять…

Девушка на миг зажмурилась.

– Нет, Кан. Они... похоже, они повернули назад… – Она прижала указательные пальцы к вискам. – Поставили завесу... мне не пробиться. Но на болотах их точно нет. Правда... да нет, чепуха, ерунда просто.

– Ты о чем? – насторожился еще больше воин.

– Пустяки. Не обращай внимания, – отрезала Тави. Ее спутник пожал плечами и не стал расспрашивать.

Двое в перепачканных грязью алых плащах стояли над дергающимся распятым трупом.

– Так, значит, как они пошли?.. – спросил один, высоко поднимая жертвенный обсидиановый нож.

Труп затрясся. Второй волшебник ударом ноги вогнал начавший вылезать колышек поглубже.

– Хорош, хорош, – заметил он. – Из Белых Ряс всегда получаются отличные зомби, я всегда говорил…

Повинуясь заклятью, мертвец заговорил. Очевидно, эта пара чародеев обладала куда большими силами, чем девчонка Тави; их приказам труп повиновался.

Выслушав, маги переглянулись.

– Командор был прав, – негромко сказал тот, что вбил колышек. – Они идут…

– Куда нам и нужно, – подхватил второй. – Ну что ж, значит, надо успеть в горы до Ливня…

– А что с этим делать?

– С этим? – волшебник усмехнулся. – А вот что…

И сделал.

Наверное, пережив два покушения за одни сутки, другой бы забился в самую глубь цитадели, окружил себя до зубов вооруженной стражей и не высовывал бы носа из-за надежных стен. Император к гаковым не относился.

Послания от Патриархов не было. Собственно говоря, это могло значить все, что угодно – что воин Лиги схвачен, например. Или ранен. Или что ему просто никак не подобраться к цели. К цели, которую не знал сам Император. Ее не знал и Патриарх Хеон. Ценой огоромных усилий Лига узнала лишь, что в Хвалине вот-вот должно произойти нечто очень, очень важное и что туда послан особо доверенный адепт Арка, Илмет, выкормыш самого Командора Деврана. «Это невероятный шанс, – хриплым шепотом говорил Хеон, поминутно косясь на плотно занавешенные окна. – Это удача, которая выпадает раз в сто лет. Мы знаем адепта, знаем его имя; знаем, что дело – архиважное. Такое упускать нельзя. Я пошлю лучшего из лучших, мой Император... если мои расходы будут компенсированы казной».

Император тогда не колебался. Впервые Лига сама напрашивалась взяться за дело против Радуги. Прошлый раз они вернули аванс. Бесцветный Нерг оказался не по зубам. Патриарх Хеон, казалось, готов был рискнуть.

«Если он меня обманул и вообще никого не послал в Хвалин…» – подумал Император. Еще никогда, ни разу не случалось, чтобы Лига мухлевала с заказами; но кто знает, кто на что способен, если припрет к стенке? А Лига постоянно казалась прижатой к стенке. Ползли слухи, что Радуга вот-вот расправится с непокорным Орденом ночных воинов, и кто знает подробности тайной войны, что велась между Лигой и Орденами?.. У Патриарха Хеона и в самом деле могло не оказаться иного выхода. Впрочем, его бы это не спасло. Император знал – его Вольные в силах справиться и с лучшими бойцами Лиги. Потому что те были всего лишь людьми, не больше.

Да, получалось, что во всей огромной Империи он, ее самодержавный правитель, мог рассчитывать лишь на горстку преданных лично ему Нелюдей. Причем Нелюдей в куда большей степени, чем те же эльфы или Дану. Браки людей с Вольными были обречены на бесплодие. От браков же Вольных с эльфами и Дану дети рождались. Как бы ни негодовали эльфий-ские колдуны и маги Дану. Пока еще были живы. Потом негодовать стало некому, потому что головы их давным-давно украсили частоколы пограничных крепостиц наступавшей сразу на три стороны света человеческой расы.

Но это так, лишь отвлеченные рассуждения.

«Ты пленник, владыка Империи. Ты даже не кукла в руках Радуги. Они надменно игнорируют тебя. Война с эльфами, гномами и Дану окончена, орки, гоблшы, тролли и прочие оттеснены далеко на север, восточные королевства заняты мелкой грызней, а затеянная отцом завоевательная экспедиция на другой берег Расходного Океана грозит оставить Империю без войска.

И тогда единственной силой в пределах известной Ойкумены останутся маги. Пока еще они соблюдают приличия, пока еще они называют тебя «повелителем», но... холодный блеск в глазах Сежес... такой странный блеск…»

Но ведь у них была тьма возможностей избавиться от него еще раньше! Он мог тихо умереть во младенчестве. Или скончаться от морового поветрия вслед за отцом. И тогда... нет, он пока еще им нужен. Или уже нет?..

Пробрало холодом.

«Радуга, неуязвимая всесильная Радуга... неужели у тебя нет ни единого слабого места? Сежес что-то говорила о колдунах-ренегатах... были и другие, с патентом, полученным от имени семи Орденов, разрешающим практиковать магию в частном порядке. Ни один из этих, с позволения сказать, чародеев, и в подметки не годился даже адептам третьей ступени. А так называемые ренегаты – да не были ль они очередной выдумкой коварной чародейки? Очень даже может быть. Радуге верить нельзя, ни в большом, ни в малом. Маги семи Орденов хуже зверья, много хуже безбожных Дану и, как говорят кухарки и горничные, ельфов.

А потому они должны уйти».

Император вжал пылающий лоб в сцепленные руки.

«Ты слишком слаб. Сежес права. Ты боишься крови, боишься мук. Ты жалеешь детишек. Верно – нечего рассчитывать на успех с таким настроением. Либо семь Орденов утонут в новосотворенном алом море, либо… А вот никакого этого „либо“ быть не должно». Император решил подождать еще день. А потом послать осторожность в самую глубокую преисподнюю и самому отыскать Патриарха.