"Война мага. Том 3: Эндшпиль" - читать интересную книгу автора (Перумов Ник)

Глава первая

— Я ждал тебя, некромант, — повторил преподобный отец Этлау. Некогда экзекутор третьего ранга, а теперь… кто знает, какое теперь занимал он место в тайной иерархии Святого Престола!

Быстрее всех, как и положено, оказалась Рыся. Здесь, в маленькой каморке, таилось нечто, подавлявшее всю и всяческую магию, даже древнюю волшбу драконов, — девчонка не могла перекинуться. Зато свистнула, вспарывая воздух, гномья сабля.

— Спокойно! — Инквизитор проворно отшатнулся. — Достопочтенная дочь моя, тебе нет нужды посягать на меня с оружием. Если бы я хотел причинить вам вред, поверь, уже бы причинил, а не вступал в разговоры. Давайте всё-таки вложим мечи в ножны и поговорим спокойно.

Фесс осторожно приобнял Рысю за плечи.

— Пусть он говорит, дочка. — И повернулся, стараясь поймать взгляд Фейруза.

Но смуглый мальчишка словно бы окаменел на пороге камеры, невидящие глаза уставились прямо перед собой.

— С ним всё в порядке, сударь мой некромант, — поспешил Этлау. — Я надеюсь, ты не будешь на меня в претензии за этот маленький трюк.

— Пр-р-редатель, — зарычала Рысь, тиская эфес сабли.

— Нет нужны обвинять беднягу, — примирительно протянул ладонь инквизитор. — Он всё-таки действительно был у нас служкой. А людей я запоминаю быстро и надолго. Ну и, — он помялся, как бы в смущении, — возможности у нас тоже появились, несколько иные, чем раньше…

— Это я запомнил ещё по Чёрной башне, — сквозь зубы сказал некромант. — Значит, мальчик должен был привести нас к тебе?

Этлау кивнул.

— И прости, что я задействовал негатор магии. Ты тоже должен его помнить, ещё по Эгесту и Кривому Ручью.

Фесс только усмехнулся. Это-то он помнил отлично.

— Единственное, что ты также мог бы заметить, — продолжал инквизитор, — негатор подавляет любую магию в этой камере. Любую, и моя не исключение.

— После того, что я видел там, на льду, едва ли ты вообще нуждаешься в магии, преподобный.

— Не стоит перебрасываться язвительными репликами. — Этлау наставительно поднял палец. — Тогда переходи к делу, святой отец. — Фесс оглядел камеру, покосился на стоящий в углу костыль, явно принесённый сюда инквизитором; потом присел на древнюю дубовую скамью у стены. Рысь немедля оказалась рядом, по-прежнему напряжённая, готовая к бою.

Несчастный Фейруз так и замер в глубоком трансе.

Потирая руки, Этлау прошёлся по камере, вытянул на середину древний устрашающего вида табурет, на котором в своё время явно пытали узников; инквизитор устроился напротив Фесса, скрестил руки на груди.

Некоторое время все молчали.

«Вот оно, значит, как. — Мысли некроманта прыгали, как испуганные кролики. — Мы можем поставить паренька на поводок за несколько добрых лиг. Можем заставить его привести драгоценную добычу к нам, причём добыча ничего не заподозрит. Ну, или почти ничего. А когда она разберётся, будет уже поздно. Ну что ж, поздравляю, преподобный. Уел, как сказали бы мальчишки. А Фейруз ведь мог завести нас и под какую-нибудь плиту или на потайную дверь над каменным мешком…»

— Я не хотел схватки. Я хочу разговора, — по-прежнему мягко произнёс Этлау. — Я помню нашу первую встречу, Неясыть. Я готов признать, что был тогда… во многом не прав. Ты усмехаешься, я понимаю — мол, что мне проку в твоих признаниях! Согласен, толку немного.

— Говори, говори, святой отец. — Фесс постарался усмехнуться как можно циничнее. — Может, мне и станет понятно, почему совсем недавно ты гнал тысячи людей умирать под стенами Чёрной башни, а сейчас разводишь со мной душеспасительные беседы, да ещё и подавив свою собственную магию!

— Всё движется по спирали, — с важным видом, вновь поднимая палец, провозгласил инквизитор, словно не замечая насмешки некроманта. — Мы вполне мирно говорили с тобой в придорожном трактире, не помнишь? Потом сделались… нет, не врагами, но, как я считал, мы служили совершенно разным силам, абсолютно несовместным друг с другом. Я — Спасителю, ты — Тьме, пытающейся разрушить наш мир…

— И что же изменилось, святой отец? — Фесс продолжал усмехаться, но уже больше по инерции. Взгляд инквизитора… в этом взгляде единственного глаза появилось что-то совершенно новое. Тоска. Страх. Неуверенность. «Или это мне очень хочется их там увидеть?» — постоянно остужал себя некромант.

— У нас вышел небольшой спор с магами Ордоса и Волшебного Двора. — Этлау поморщился, отчего-то потёр грудь. — Они, изволите ль видеть, сударь мой Неясыть, попытались меня уничтожить.

— Не могу не заметить, что с радостью встал бы с ними плечом к плечу, — заметил Фесс.

— Благодарю за откровенность. — Инквизитор светски улыбнулся. — Но речь сейчас не об этом.

«И даже не об орке, гноме и Рысе-первой, с которых ты начал разговор», — подумал Фесс.

— Некромант. — Отец Этлау глубоко вдохнул, словно набираясь решимости. — Ты умный человек и, конечно же, уже догадался, чего я хочу.

— Нет, в эти игры я играть отказываюсь, — покачал головой Фесс. — Ты привёл нас сюда, преподобный. Тебе и речь вести. А я буду слушать.

Этлау вновь скривил тонкий рот, вроде как любезно и приятно улыбаясь. Так, наверное, улыбалась бы змея, умей она это.

— Неправильно, — вдруг сказал он. — Неправильно играть, надеясь, что соперник совершит ошибку, где-то проговорится или что-то в этом роде. Я так больше не хочу, некромант. Похоже, ты — единственный, кто может ответить на мои вопросы. Точно так же, как и я — тоже единственный, кто знает ответы на твои.

— И что? — стараясь выдержать спокойный тон, отозвался Фесс. — Да, у меня много вопросов. Первый и самый главный — что изменилось по сравнению с Чёрной башней? Ты уже не рвёшься уничтожить меня любой ценой, святой отец?

— Ответ очевиден: нет, не рвусь. — Этлау устало потёр ладонями щёки. — Мы оба стремимся к Истине, некромант. Только разными путями.

— Поразительное признание из уст верного слуги Спасителя, — съязвил Фесс.

Рысь одобрительно подмигнула.

— В этом-то всё и дело, — медленно произнёс Этлау. — Верного слуги, это верно. Но вот Спасителя ли?

Фесс лишь немалым усилием удержал на месте готовую отвалиться челюсть. Этлау усомнился? Светоч веры, кремень, готовый отправить весь мир в Серые Пределы, если это будет означать победу его бога?..

— Я не случайно упомянул наш, м-м-м, спор с магами, — тем временем продолжал инквизитор, явно заметив растерянность Фесса. — Они замыслили покушение. Попытка уничтожить меня с помощью магии провалилась. И тогда Мегана в отчаянии решилась на последнее средство. Вместе с наёмником пырнула меня ножом. Уда-Рила в лёгкое, а её головорез полоснул по горлу. Вот, смотри. — И Этлау решительно распахнул инквизиторский плащ, распустил завязки рубахи.

Рыся целомудренно отвернулась.

Горло инквизитора действительно пересекал тонкий багровый шрам, совсем ещё свежий. Свежим оказался и след на боку.

— Удостоверься, что это — следы от настоящих ран, некромант. — Этлау оставался убийственно серьёзен. — Мне нужно твоё доверие.

— Я верю, — спокойно отозвался Фесс. Неважно, на самом деле, подлинные это шрамы или нет. Гораздо важнее — что же в конечном итоге хочет ему предложить этот хитрый лис?

— Раны, как ты понимаешь, смертельны. Но я подготовился, я хорошо подготовился. Я остался в живых, а Мегану пленил и доставил в… в соответствующее место, не в Аркин, предупреждаю сразу, искать её здесь бесполезно. Сейчас она под надёжной охраной…

— Зачем мне это знать, святой отец? Этлау облизнул пересохшие губы.

— Я стараюсь быть откровенным, Неясыть. Поверь, это вовсе не просто после долгих лет… когда говорить можно только то, что… — Он махнул рукой. — В общем, Мегана сейчас в наших руках, в руках святых братьев. Однако ей ничего не угрожает. Я не собираюсь мстить.

Фесс выразительно поднял одну бровь.

— Да-да, не собираюсь. Потому что я понял — отчего они хотели убить меня.

— Не будет ли досточтимый отец-экзекутор любезен развеять тьму моего невежества по этому предмету?

— Язвишь, Неясыть… — вздохнул Этлау. — Ну, неужто сам не догадаешься? Или уже догадался, но просто не хочешь говорить, всё ждёшь меня? Ладно, оставим. — Инквизитор запахнул плащ и подался вперёд, глядя некроманту прямо в глаза. — Они решили, что я — слуга Тьмы. Такой же, как и ты.

— Вот даже как, — только и смог вымолвить Фесс. Похоже, отец-экзекутор преуспел по крайней мере в одном из своих начинаний — сегодня ему уже дважды удалось удивить некроманта.

— Не «даже как», а именно так. И не смотри такими глазами, дочь моя, я говорю чистую правду. — Рысь сердито фыркнула. — У тебя славная дочурка, некромант. По-хорошему завидую.

Девочка-дракон скорчила гримаску.

— В нашем мире тьма-тьмущая обездоленных, нищих, сирот. В любой деревне крестьянин в голодное время с радостью продаст тебе младенца, да ещё и будет молиться за твоё здоровье, потому что так выживет и этот малыш, и другие его дети, — бросила она. — Возьми ребёнка, стань просто отцом, а не только лишь «святым» или «преподобным».

— Твоя дочь умна, откровенна и справедлива. — Этлау повернулся к Фессу. — Да, ты права, прекрасное дитя. Очень надеюсь, что у меня останется достаточно мирных, спокойных дней, чтобы вырастить… — Он резко оборвал сам себя. — Речь не о том, Неясыть. Маги Ордоса и Волшебного Двора решили, что я — слуга Тьмы…

— Это ты уже говорил, инквизитор. Пожалуйста, переходи к главному.

Щёки Этлау покрывал лихорадочный румянец, единственный глаз блестел — инквизитор явно пребывал в страшном волнении.

— Ректор Ордосской академии, Анэто, взбунтовал ряд полков армии, что была собрана для штурма Чёрной башни. Они двигаются на юг, к Аркину.

— О-о, — как мог насмешливо протянул Фесс, хотя ему, конечно, было совершенно не до смеха. — Святой Престол оказался меж двух огней. С севера надвигается армия магов, полная решимости довести до конца начатое Меганой, с востока подступили птенцы Салладорца, да ещё и моя армия мёртвых!

— Ты совершенно прав, — без тени улыбки ответил инквизитор. — На самом деле Святому Престолу угрожает ещё больше врагов, просто ты не о всех слышал. Из Добровольного заточения вышли эльфы Нарна, вступив в альянс с Вечным лесом. Королева Вейде отринула давнюю унию с Инквизицией.

— Надо же, — притворно удивился некромант. — Все Предали, ну буквально все! Никому нельзя верить в наши Дни, решительно никому!

— Ты, Неясыть, сегодня изрекаешь исключительно прописные истины. — Этлау и глазом не моргнул. — Но — любезность за любезность — зачем ты проник в Аркин?..

— Нет, преподобный, — покачал головой Фесс. — Ты хотел говорить, не я. Вот и договаривай до конца. Предложить мне союз?

— В известной степени, — кивнул инквизитор. — Но меня волнуют не полки поури, не подъятые тобой мертвецы и даже, как ни странно, не птенцы Салладорца. Меня волную я, если можно так выразиться.

Костяшки стиснутых и переплетённых пальцев отца-экзекутора побелели.

— После того удара, — глухо сказал он, морщась, словно от боли, и проводя пальцами по шраму на горле, — после того, что я пережил под заклятьем магов… во мне родились сомнения. Я ведь умирал один раз, Неясыть, умирал в Арвесте, и был возвращён к жизни Спасителем. Возвращён для особой миссии, как мне тогда казалось. А сейчас… знаешь, некромант, где-то я даже благодарен Мегане и остальным. Они, конечно, мятежники, вольнодумцы и ересиархи. Но они оказали мне великую услугу. Догадываешься, какую? Они явили мне поразивший меня недуг. Страшный и, возможно, неизлечимый. Но я, скажу просто и без патетики, предпочитаю смотреть прямо в лицо грядущему, пусть даже и лишь одним глазом.

— И ты хочешь, преподобный…

— …чтобы ты, с кем непосредственно говорила Тьма, — понижая голос до шёпота, наклонился вперёд инквизитор, — чтобы ты помог мне отыскать ответ.

— За просто так? За твои красивые глаза, то есть один-единственный красивый глаз?

— Ну, почему же «за просто так», — оскорбился святой отец. — Ты помнишь, с чего я начал разговор? Прадд, Сугутор и Рысь — эти имена для тебя ещё хоть что-нибудь значат?

— Предположим, — как можно спокойнее отозвался некромант. — Предположим, отец-экзекутор. И что дальше? Ты хочешь сказать, что они были живы всё это время? Ложь, Этлау. Я бы знал.

— Я тебе их покажу. — Инквизитор не отвёл взгляда.

— Живых или мёртвых? — Кулаки у Фесса сжимались сами собой. Рядом глухо ворчала Рысь-драконица, по-прежнему тискавшая рукоять сабли.

— Ты всё увидишь.

— Живых или мёртвых?! — взревел Фесс, одним движением оказываясь около сидевшего инквизитора и сгребая его за грудки.

Этлау не сделал попытки освободиться, но некроманту показалось, что с таким же успехом он может пытаться сдвинуть с места конную статую кого-нибудь из древних мельинских императоров.

— А говорил — без магии, — вспылила Рыся. Этлау небрежно отмахнулся.

— Вновь повторю — ты мудра, дитя. Это сидит во мне, вгрызлось так, что… — Он только покачал головой. — Тут не поможет никакой негатор.

Некромант отпустил экзекутора. Тяжело дыша, отступил, почти рухнул на грубую скамью.

— Пока не добьюсь от тебя правды…

— Не станешь ничего делать, верно? Понимаю, понимаю. Ну, хорошо, скажу так: орка и гнома ты, наверное, ещё сможешь вернуть к жизни. Тут помогут только твои знания. А вот с девушкой всё куда хуже…

«Её нет ни среди мёртвых, ни среди живых», — припомнилось Фессу.

— Я смогу провести вас к ним, — продолжал обещать Этлау. — Всё уже приготовлено. — В углу валялся небрежно брошенный мешок. — Там одеяния святых братьев. Мне никто не дерзнёт задавать вопросы.

Сердце Фесса бешено колотилось. Он ведь уже слышал эти речи — давным-давно, кажется, в совершенно иной жизни, в иссушенной салладорской пустыне, окружённый войском всё того же преподобного Этлау. Отец-экзекутор второго ранга Иероним, из эгестской консистории. Тогда он им не поверил. Счёл — и не без оснований — хитро расставленной ловушкой. Не поддался.

Выходит, отцы-инквизиторы не лгали?..

Он быстро взглянул на Рысю. Она явно тщилась что-то ему сказать, но, увы, негатор отца Этлау блокировал даже врождённую способность драконов к мыслеречи.

Сфайрату это бы очень не понравилось, мелькнула мысль.

— Что ж, пойдём. — Кажется, голос меня таки выдаёт», — подумал Фесс. — В конце концов, напасть ты мог и сейчас. Если, конечно, не решил покуражиться. Расплатиться за некрополь, за Кривой Ручей… за всё.

— Напасть я мог давным-давно, — кивнул Этлау. — Но мне нужно сейчас совсем иное. Сюда, пожалуйста. — Он с подчёркнутой учтивостью поднялся, указывая на дверь в левой от себя стене.

Некромант покосился на Фейруза.

Что-то было не так. С самого начала.

Ну конечно!.. Фесс подавил острое желание хватить себя по лбу.

Негатор магии. По словам инквизитора, артефакт подавлял всю магию, включая его, Этлау, собственную.

Видать, не подавлял. Или же инквизитор с присущей святым братьям предусмотрительностью оставил себе путь отступления.

Рыся тоже выразительно покосилась на смуглого паренька, правая её бровь задралась почти до самой чёлки. Тоже поняла. И скорее всего именно об этом и хотела предупредить.

— Прошу за мной, — повторил Этлау, поворачиваясь спиной и первым шагая через порог. Фесс и Рыся осторожно последовали за ним. Словно сомнамбула, двинулся и Фейруз.

Низкий коридор, гладкие стены, гулкое эхо. Тьму прорезал яркий фонарь в руке инквизитора; четверо шагали подземельями Аркина, шагали в непривычной для некроманта магической тишине, если можно так выразиться: он ничего не ощущал, шёл, словно обычный смертный. Негатор чародейства получился у преподобного Этлау просто на славу.

— Скучно так шагать, — вдруг прозвенел голосок рыси. — Достопочтенный отец, могу ли я спросить?..

— Спрашивай, дитя, — слова инквизитора источали патоку.

— Ты свирепо штурмовал Чёрную башню, не щадя ни себя, ни других. Я была там. Я всё видела. После того как мы ответим на твои вопросы, ты…

— О, я понял, всё понял, — закивал отец-экзекутор. — Нет, дочь моя, я не собираюсь с вами враждовать. Ещё совсем недавно я отдал бы всё, жизнь и блаженство души, отдал бы с лёгкостью, чтобы только уничтожить проклятого Разрушителя. Ведь Разрушитель, его воплощение — одно из трёх общеизвестных пророчеств, знаменующих Второе пришествие Спасителя. Воплощение Разрушителя, прорыв Тьмы и появление Отступника, хотя с последним до сих пор не согласны многие в Курии… Я всей душой стоял за исполнение Его замысла, но… — он развёл руками, — сейчас уже не знаю, чему верить. Удар Меганы — хотите верьте, хотите нет — открыл мне глаза. Я умирал, дочь моя, умирал и воскресал, и… — Этлау содрогнулся, — я заглянул в то место, что вы, некроманты, называете Серыми Пределами. Всю мою жизнь я верно служил Спасителю. Я верил, что после телесной гибели душа моя вознесётся к Его престолу. Что мои дела будут строго и беспристрастно рассмотрены, и мне будет определена посмертная судьба…

— Что же случилось? — голос Рыси казался полон самого искреннего сочувствия.

Этлау остановился, повернулся, взглянув прямо в глаза девочке-дракону.

— Я знаю, кто ты, дитя, — негромко сказал он. — Ты — тот дракон, с которым мы схватились у башни. Ты изменила облик, но сущность твоих пращуров от меня не спрячешь. И это ещё один проклятый дар, которого я страшусь. Я знаю, ваш род наделён способностью везде и всюду отличать правду от лжи, вы легко читаете в людских душах… я говорю тебе правду, дитя, когда кинжал Меганы дошёл мне до сердца… я умер. На краткий миг, но я умер. Я не чувствовал боли, ничего. Но я видел весь

Эвиал, от крайнего западного предела, залитого Тьмой, до последних укрывищ богомерзких дуоттов на востоке. И я видел… — голос упал до почти неразличимого шёпота, — я ощутил Её во мне. Куда яснее и чётче, чем стоя под истребительным заклинанием ордосских магов. Я ощутил Её во мне, понимаешь, некромант?! Так же, как, наверное, и ты ощущаешь Её в себе… После этого я был сам не свой. Плохо помню, что творилось со мной. Я убил наёмника, пленил Мегану, пытался убить Анэто… маги обратились против меня. Многие святые братья, вставшие на мою сторону, погибли… я скорблю обо всём и обо всех, но сейчас самое главное — чтобы ты смог помочь мне, Неясыть.

Не переставая говорить, Этлау повернулся и зашагал дальше по коридору.

— Вернувшись в Аркин, я был словно безумный. Я… стал другим. Совершенно иным, и даже не знаю, человеком ли. Я молился… день и ночь я просил Спасителя вразумить меня и защитить своего верного слугу от тенет Тьмы.

— Он не отозвался, — спокойно заметила Рыся. Она не спрашивала, она утверждала. — А ведь после Арвеста ты верил, что именно Он спас тебя…

У инквизитора сквозь зубы вырвался сдавленный стон.

— Да, я верил, и я думал именно так. Но… сейчас я вижу только Тьму. Чувствую только Тьму. Смотрю на себя подле Чёрной башни… и понимаю, что не был собой. Может, только в те краткие моменты, когда пытался говорить с тобой, некромант.

— Не могу сказать, что те твои речи могут служить образцом разумности, Этлау.

Инквизитор горько усмехнулся.

— Именно. Кому-то очень хотелось, чтобы мы вцепились друг другу в глотку, как два бешеных пса. Никогда не помню у себя такой ярости.

— А Большие Комары? — напомнил Фесс. — Когда ты с лёгкой душой принёс в жертву двоих, чтобы только упокоить погост и не дать мне сделать мою работу несравнимо меньшей ценой?

— Я блуждал во мраке, раньше почитая его светом, — помедлив, ответил инквизитор. — Я не ведал, что творю. Сейчас, конечно, я понимаю, что совершил немалый грех. Впрочем, здесь никто не может похвастаться незапятнанной белизной, кроме, конечно, её. — Он кивнул на Рысю. — Ты даже не представляешь, как тебе повезло, некромант. У твоей дочери чистая душа. Без единого пятнышка.

— Спасибо за комплимент, — отозвалась Рыся. — Но всё-таки, святой отец, как же быть с…

— О да, с птенцами Салладорца, ордосскими магами и всем прочим? Видишь ли, умеренная и побеждённая слугами Спасителя Тьма, бесспорно, полезна для оздоровления души народной, — в голосе инквизитора послышался давно знакомый некроманту пафос. — Угроза Тьмы сдерживает гибельные страсти. Я не знаю, что случится с Эвиалом, если по милости Спасителя в один прекрасный день мы каким-то образом избавимся от Неё. Мне не нужны катастрофы. По секрету и только между нами, я вполне смирюсь с существованием этого Зла. Да, будут оживать кладбища, умруны станут нападать на мирные деревни, но это зло понятное, и, как бороться с ним, известно…

— Например? — не сдержавшись, осведомился Фесс.

— Например, не чинить препятствий факультету малефицистики, — отозвался инквизитор. — Разумеется, «не чинить препятствий» следует понимать «не чинить оные сверх необходимого». Это понял даже Святой Престол, выпустив соответствующую энциклику, тебе должны были о ней говорить, бедняга Иероним, да… Профессия некроманта требует особых людей, это яснее ясного. Не новых Салладорцев, нет. Именно таких, каким ты был, Неясыть, когда сошёл на причал несчастного Арвеста. Простых и честных бойцов с реальным и конкретным злом, которое выбирается из могил и разрывает людей в клочья, неважно, взрослых, стариков или детей, вплоть до младенцев в колыбелях. Святой Престол раньше тоже мог ошибаться, говорю я сейчас, и это именно мои слова, а не вложенное в мои уста… неведомо кем.

Вот что я бы хотел видеть, с известными изменениями — то, как выглядел Эвиал до того, как ты появился в нём, Неясыть.

— Не слишком ли поздно, инквизитор? Западная Тьма нашла дорогу за очерченные ей пределы. Чёрная башня — ясное тому доказательство.

— Не поздно, — покачал головой Этлау. — Я верю, что не поздно. Пока Ей нужны человекоорудия — ещё ничего не поздно.

— План твой, конечно, хорош, святой отец, — заметил Фесс. — Но я решительно не вижу путей к его осуществлению.

— Если бы я видел их сам, не сомневайся, Неясыть, я бы уже посвятил тебя во все подробности. Пока же… мне нужен ответ на мой вопрос.

Коридоры ветвились, расходились, сплетались и вновь расплетались, несколько раз отец-экзекутор отпирал тяжёлые железные двери, со скрипом поворачивавшиеся на покрытых ржавчиной петлях.

— Для чего тут вырыли все эти лабиринты? — осведомился некромант. — Тут же ничего нет, совсем ничего!..

— Ты просто не видишь.

Этлау остановился прямо посреди коридора, протянул руку, нашаривая какой-то одному ему ведомый выступ на гладкой стене. Послышался глухой рокот, и плита опустилась. За ней открылась железная дверь, даже не дверь, а дверища, которой позавидовали бы многие цитадели.

— Здесь помещались заклинательные покои, когда Святой Престол не жалел сил на разработку наших собственных магических систем, — пояснил Этлау. — Со временем, к сожалению, многое пришло в запустение.

— Заклинательные покои… — пробормотал некромант.

— Разумеется. Посуди сам, Неясыть, как мог знать сюда дорогу простой мальчишка, совсем недолго прослуживший у нас подпалачиком? Ты оказался очень неосторожен, некромант. А вот сейчас начнутся куда более интересные места, так что я, пожалуй, даже приглушу свой негатор. И чтобы ты сам лучше почувствовал, куда попадаешь, и чтобы не привлекать излишнего внимания. Среди святых братьев есть такие, чьё внимание сейчас… было бы нежелательно, — дипломатично закончил преподобный.

Мгновение — и на Фесса словно обрушилась лавина. Такое чувство, наверное, бывает у человека, долго проходившего с плотными затычками в ушах и, наконец, вынувшего их, причём на самом краю рыночной площади, где идёт большое гулянье.

Магия пронзала каждую сажень аркинских подземелий. Невольно некромант вспомнил, как, распятый, лежал на решётке — там, под серым небом, на лобном месте, лишённый всех сил, не могущий обратиться к чарам. А здесь — здесь каждый камень был пропитан волшебством. Скала цепко хранила память прозвучавших некогда заклинаний.

— Прислушайся, прислушайся получше, некромант, — заметил Этлау.

Фесс последовал совету.

…Здесь смешались все мыслимые и немыслимые виды чародейства. Здесь не брезговали даже человеческими жертвоприношениями, пытаясь подобрать ключи к тайне неупокоенности. Великий секрет, столь тщательно оберегаемый в Аркине; Этлау выдавал его небрежно, почти играючи. Конечно, Большие Комары Фесс не забыл бы вовек… но знать, что святые братья долго и упорно разрабатывали изуверский ритуал, долго учились управлять высвобождающейся силой… Добились, правда, всё равно немногого, если вспомнить, как по-варварски распорядился одноглазый отец-экзекутор свалившейся на него после обряда мощью.

— Нам дальше, — негромко сказал священник, глядя на нахмурившегося некроманта.

Тесные лестницы винтами врезались в плоть скалы. Стёртые ступени вели всё глубже, глубже и глубже, потолки сделались совсем низкими, Фессу пришлось согнуться в три погибели; стали попадаться широкие ниши, в них желтели кости — и притом отнюдь не всегда человеческие. Ржавые цепи тянулись к врезанным в стены кольцам; пустые глазницы черепов, казалось, провожали некроманта полными ненависти взглядами.

Аркин ничуть не уступил бы в этом Ордосу, чьи подземелья, по слухам, тоже хранили немало зловещих тайн, о которых Белый Совет вообще и милорд ректор в частности предпочли бы забыть как можно крепче.

— Сейчас нам придётся выйти в места не столь дикие, надевайте инквизиторские плащи, — проронил Этлау, останавливаясь у очередной железной двери. — Там будет охрана, ничего не говорите, просто идите, и всё. Негатор я снова приведу в действие, так будет безопаснее.

Гм, подумал некромант. Безопаснее? Но разве его действие не заметят?

Последние слова Фесс произнёс вслух.

— Могут заметить тебя, Неясыть. Негатор, подавляя всю и всяческую магию, одновременно и не даёт никому обнаружить тебя посредством чар.

Рысь взялась одевать Фейруза, по-прежнему ничего не соображавшего и подчинявшегося ей, словно тряпичная кукла.

— Ну, готовы? — Инквизитор с трудом сдерживал нетерпение. — Пошли.

И он распахнул дверь.

За нею оказался широкий и хорошо освещенный коридор, с высокими арочными потоками и гладкими, тщательно отшлифованными плитами на полу. По стенам горели не чадные факелы, а аккуратные масляные лампы. Здесь, в отличие от оставшихся позади подземелий, оказалось на удивление многолюдно. Взад-вперёд то и дело сновали озабоченные святые братья, кто с грудами каких-то древних книг, кто со свитками казавшихся ещё более старыми пергаментов. Возле многих дверей, заметно отличавшихся ухоженностью от той, через которую они только что прошли, стояли стражники — но не братья-инквизиторы, чего мог ожидать Фесс, а разнообразно вооружённые люди-воины. Некроманту хватило одного взгляда — судя по ухваткам, перед ним, несомненно, были сотоварищи тех, от кого он еле ушёл живым в Вечном лесу.

Завидев Этлау, святые братья, все как один, низко кланялись отцу-экзекутору и просили благословений. Преподобный никому не отказывал, с важным видом осеняя склоняющиеся головы косым крестом Спасителя.

Они благополучно миновали три поста, где хватило одного взгляда Этлау, чтобы воины тотчас расступились, униженно кланяясь и прося прощения за задержку его преподобия. На спутников отца-экзекутора стражники косились, но вопросов задавать не решились.

— Теперь сюда, — одними губами сказал инквизитор, когда они оказались возле широких двустворчатых дверей в глубине полуовальной ниши.

Стражу здесь несло аж четверо воинов, двое людей, гном и половинчик, ещё одно напоминание о схватке в Вечном лесу.

— Преподобный отче, — поклонился высокий, наголо бритый тип с внушительными мускулами и парой мечей наголо.

— Да пребудет с тобой благословение Спасителя нашего, — отозвался Этлау, поднимая руку и сотворяя знамение.

— Направляетесь, преподобный?..

— Особая камера, Эзра. Как обычно.

— Особая камера… — Названный Эзрой воин подошёл к высокой конторке, раскрыл внушительного вида амбарную книгу в кожаном переплёте. — Преподобный отец-экзекутор Этлау… особая камера… и с ним трое… — Он поднял голову, взглянул на Фесса, изо всех сил старавшегося ссутулить плечи и смотреть исключительно в пол. — Кто такие, звать как, должности, звания?

— Мои новые помощники, — небрежно бросил инквизитор. — Вэл, Вэнна и Трист. Из западного Семиградья, только сегодня прибыли в Святой город.

— Вэл… — сопя, Эзра выводил каллиграфические руны. — Он…

— Младший экзекутор. Вэнна и Трист — послушники, — в голосе Этлау слышалось хорошо разыгранное нетерпение.

— Прощения прошу, преподобный, сами знаете, служба… — принялся оправдываться воин.

— Знаю, что служба, и хвалю за добросовестность, — важно произнёс инквизитор.

Воин ещё что-то говорил, однако Этлау уже повернулся к нему спиной и начал спускаться. Лестница оказалась совсем уж узкой, так что протискиваться приходилось едва ли не боком; и, пока они не скрылись за поворотом, спиной Фесс всё время ощущал пристальный взгляд того самого Эзры.

Поворот — и некромант тотчас забыл о стражнике. Потому что Этлау, делано кряхтя, отпер громоздкий, явно не гномьей работы замок, сдвинул тщательно смазанный внушительный засов и…

Всё это время он не верил. Ждал, что Этлау резко развернётся, оскалится в гнусной ухмылке, даст команду — чтобы из всех углов выбежали святые братья с сетями и прочей ловецкой снастью. Инквизитор может сколько угодно притворяться искренним, но на самом деле… Стоп!

Негатор инквизитора давил, словно некромант нырнул на большую глубину. Здесь, наверное, было сосредоточено магии больше, чем во всём остальном Аркине.

…Маленькая, тесная каморка, стены, пол, потолок — нагая скала. Её высекли в живом камне, не жалея ни времени, ни усилий. Отсюда никуда нет хода, здесь не спрячешь потайные двери.

Три грубо сколоченных стола, столь же древние, как и всё в этих подземельях. А на столах…

Три тела.

На негнущихся ногах Фесс шагнул вперёд.

Много воды утекло, много прошло времени с того дня, как они в последний раз сражались все вместе. Товарищей некроманта явно сохраняла магия — казалось, они просто спят, никаких следов тления.

Рысь-драконица до боли вцепилась Фессу в локоть.

…Их раны затянулись. Исчезли следы крови. Волосы аккуратно расчёсаны, удлинившаяся до середины груди борода Сугутора — тоже. Оружие сложено в ногах.

…Зеленоватый череп орка тщательно выбрит, оставленный длинный оселедец аккуратно перевит шнурком с нанизанными на него амулетами и оберегами. На щеках— знакомые татуировки: клан Алого Камня, род Арива. …Фесс долго не мог заставить себя взглянуть на лицо Рыси, беглого ассасина Храма Мечей, той, что первая пошла за ним добровольно, по воле сердца — ведь даже Прадд и Сугутор, верные друзья, товарищи во всех бедах, изначально были посланы к нему Академией.

…Она спит, конечно же, просто спит. По плечам раскиданы отросшие каштановые волосы, удивительные эльфьи глаза плотно закрыты, пушистые ресницы не дрожат. На правой скуле — тонкий, едва заметный шрамик: след,оставленный в Эгесте мечом-бастардом воина инквизиции.

Страж Храма, так и не поверивший, наверное, что он, Фесс, никакой не Рыцарь Мечей.

…Каковых Мечей с ним уже и нету. Он заскрежетал зубами, похоже, даже застонал, не слыша собственного стона. Не так и много дней прошло по обычному человеческому счёту — словно вчера встретил мечущийся по Эгесту некромант странную девушку, взявшую «под защиту» забытую всеми деревушку, встретил и одолел в честной сабельной рубке, только лишь для того, чтобы привести на холодные заснеженные улицы Эгеста, где они и приняли свой последний бой.

Но сейчас одежда Рыси-первой чиста и не смята. Лицо хоть и бледно, но без трупных пятен. Она… жива? Или — не жива и не мертва, если верить всему, что привиделось некроманту во время его странствий. «Её нет ни среди мёртвых, ни среди живых». Он не посмел коснуться её щеки. Просто стоял и смотрел. Кажется, из глаз катились слёзы — он их не замечал. Рысь-вторая, девочка-дракон, оказалась решительнее. Шагнула к недвижной воительнице, осторожно коснулась тонкими точёными пальчиками лба, висков, шеи…

— Убери свою мерзость, инквизитор, — бросила она, Не поворачиваясь.

— Ты о негаторе, дитя?

— Именно. — Драконица сжимала обеими руками бледную кисть мятежного Стража Храма.

— Слово… — прохрипел Фесс. — Даю слово, что не…

— Хорошо, — с необычной кротостью согласился инквизитор. — Приготовься, Неясыть.

Предупреждение оказалось нелишним. Грохочущий незримый поток, яростный водопад, горная лавина — Аркин таил в себе океаны силы.

Можно только гадать, во что обошёлся бы мне штурм, мрачно подумал некромант. Мало приснопамятного Эгеста?

— Спасибо, — коротко кивнула Рысь. И вновь повернулась к воительнице — что-то ворожить, водя ладонями над её лицом и грудью.

Некромант взглянул на гнома и орка. С ними всё казалось проще, они ещё больше стали напоминать обычных спящих. Широкая ладонь Сугутора была раскрыта, и Фесс осторожно коснулся каменных, всей жизнью натёртых мозолей.

Холодные. Холоднее льда. В них нет жизни. «Сон» его другой — лишь видимость. Они мертвы.

…Зачем я шёл сюда?..

У некроманта вырвался рык, в котором не оставалось ничего человеческого.

— Ты солгал, Этлау. — Рысь резко повернулась к инквизитору. — Ты показал нам три мёртвых тела. Магия сохраняет их от тления. Нехитрый трюк, на такое способны даже деревенские ведьмы… вернее, были способны, пока их всех не истребили. Твои предтечи, между прочим. Ну что, ты хочешь сказать, что завёл нас в ловушку? Что твой план наконец-то сработал?

Инквизитор попятился, что-то забормотал. Однако негатор магии в действие так и не привёл.

— И об этой несчастной я могу сказать — её душа бродит, неприкаянная, вырванная из тела жутким заклинанием, — продолжала Рыся, наступая на Этлау. — У вас тут не завелась пара-тройка своих собственных некромантов?

— Тихо, дитя моё, тихо! — Этлау замахал на Рысю широкими рукавами. — И ты, Неясыть, тоже. Послушайте меня, оба. Это — величайшая тайна Святой Инквизиции. Когда схватка на площади закончилась, твои друзья, Неясыть, умирали. Их не удержали бы от смерти никакие лекари. Но… случилось чудо. Тогда я, многогрешный, приписал его особой милости Спасителя. Сейчас я уже так не думаю. — Он торопился, захлебываясь словами, точно и впрямь боялся, что Фесс ему не поверит. — Тем не менее мы сделали всё, что могли. Уже тогда святые братья понимали, какой страшный противник этот некромант Неясыть, но понимали также, чем его можно зацепить.

— В Салладоре это у вас получилось не слишком хорошо…

— Согласен, согласен, — поспешно закивал Этлау. — Но речь не о том. Раны твоих друзей были смертельны, некромант. Однако, к нашему полному изумлению, первые же усилия лекарей дали плоды. Воодушевлённые, мы обратили все наши силы к отражению смерти, да простится мне высокопарный слог. И… мы отразили её! Правда, мы не смогли излечить твоих спутников, только… сохранить, вот так, как ты видишь. Но они не мертвы! Хотя ты, дитя, совершенно права с воительницей — где её душа, нам поистине неведомо.

— А где души орка и гнома, вам, конечно же, известно? — напирала Рысь.

— Известно, — кивнул инквизитор. — Вернее, известно мне. На самом пороге Серых Пределов. И… мне вид но, кто их там удерживает.

— Кто же? — разом вырвалось и у Фесса и у драконицы.

— Она. Наш враг из Чёрной башни, — еле слышно проговорил отец-экзекутор. — Если ты помнишь, некромант, Она тогда почти что прорвалась в Эгест. Ты призывал Её настолько хорошо, что все защитные барьеры, ещё охраняющие наш мир, готовы были рухнуть. Ты ведь знаешь, что случилось в Эгесте после того, как ты… исчез оттуда?

— Не знаю. Но к делу это не относится. — Фесс не мог оторвать взгляда от бледных щёк Рыси-первой. — Расскажешь потом, преподобный, если у нас останется время.

— Хорошо; так вот, Она почти уже шагала по улицам; Её сила была везде. И… Она сохранила жизнь твоим спутникам. Я не мог в это поверить, это… То есть я понял, кто действительно спас их, только после того, как сам получил… ножом под ребро… — По лицу Этлау раскидывались алые пятна. — Тогда я думал… считал… А теперь — вот ведь оно как… — бессвязно закончил он, нелепым жестом разведя руки, словно в полном недоумении.

— Ты хочешь сказать, что Западная Тьма сохранила жизни моим друзьям, а вы — вы сохранили тела? — медленно, почти по слогам, проговорил некромант. — Но я вижу только три мёртвых тела. Я отлично помню, как Поднимать и упокаивать зомби, но не знаю, как вернуть умерших к жизни. Боюсь, ты переоценил мои способности, инквизитор. Тем не менее я… я благодарен тебе, несмотря ни на что. Мои друзья могут быть с честью преданы земле по обычаям своих народов… И потом — я ведь долго оставался в Чёрной башне, инквизитор. И Она, Западная Тьма, ни разу не сказала мне ни слова о том, что моих спутников можно вернуть из Серых Пределов.

— Как и все правители на свете, Она говорит только то, что необходимо подданным, дабы они делали ожидаемое от них, — философски заметил инквизитор.

— Ты так много общался с Нею?

— Нет. Но правители все одинаковы, что во плоти, что бесплотные. Не такая уж большая разница меж Нею и диким шаманом из дальнего Харра. Послушай меня, некромант! Твоих друзей можно оживить, я верю…

— «Верю» или «знаю»? И если последнее — то как?

— У тебя очень много вопросов, Неясыть. Ты не забыл, что у меня тоже кое-какие имеются?

Фесс скрипнул зубами.

— С тобой, преподобный, разве забудешь?..

— Я обещанное сделал.

— Ты показал мне трупы, — медленно закипая, но всё ещё сдерживая гнев, проговорил некромант. — Трупы, инквизитор, мёртвые тела! Не знаю, что ты тут нёс об «оживлении» и «всём моём искусстве». Всё моё искусство тут бессильно, и ты…

Этлау вздохнул. Скинул плащ, поддёрнул рукава широкого инквизиторского облачения.

— Смотри, маловерный. Я проделывал это не один раз. Откат будет очень силён, но… нужно же мне тебя убедить.

Отец-экзекутор подошёл к неподвижному Сугутору. Глаза гнома были закрыты, руки — бессильно раскинуты. Этлау положил обе ладони ему на грудь и замер. Губы инквизитора шевелились, но слов Фесс разобрать не смог.

Зато со внезапно режущей ясностью ощутил, как вдруг близко, совсем рядом оказались Серые Пределы. Стены камеры таяли, фонарь угас, пропала Рыся, тела орка и Рыси-воительницы, остались только он и Этлау над бездыханным Сугутором.

Отец-экзекутор пустил в ход действительно великую силу. Да, Фесс сразу ощутил в ней привычный привкус «от Чёрной башни». Было здесь немало и классической магии Спасителя, но — не только.

Третье. Что-то третье, чего Фесс не мог понять — только уловить, да и то с трудом.

Миг, другой, третий; инквизитор застыл неподвижно, лицо окаменело; а вот гном внезапно застонал и слегка пошевелился. Веки дрогнули, приподнялись, показалась мутная блескучая полоска глаза.

— Сугутор! — вырвалось у Фесса. Некромант одним прыжком очутился рядом… лишь для того, чтобы увидеть, как, тяжко всхлипнув, начал оседать обмякший инквизитор, а глаза гнома вновь закрылись, плечи опустились обратно на столешницу.

Наваждение сгинуло. Они стояли в той же самой камере, всё так же горели масляные лампы; вот только отец Этлау теперь не стоял, а лежал. Глаза инквизитора закатились, по подбородку стекала слюна.

— Папа! — Рысь-драконица оказалась рядом, обняла его, крепко прижалась.

— Ты видела, дочка? Ты видела?..

— Видела, и не только, — шепнула она. — Душа гнома… она возвращалась. Честное слово, папа, я такого никогда не… и мама тоже… память крови молчит, вернее, говорит — небывалое!

— Небывалое… — эхом повторил Фесс, по-прежнему не отрывая взгляда от сомкнувшихся век гнома.

Что это было? Иллюзия, до которых так охоча и в которых так сильна Западная Тьма? Иллюзия, которую почета невозможно отличить от реальности? Или инквизитору действительно удалось небывалое, что — если верить священным книгам Церкви Спасителя — доступно было только Ему?

— Давай поднимайся, Этлау. — Фесс подхватил обвисшего инквизитора под мышки, приподнял. — Нашёл время валяться… вставай… — Он затряс отца-экзекутора, словно пёс схваченную за загривок крысу.

Нет, слишком силён был откат. Тряси сейчас инквизитора, не тряси — не поможет.

Рысь подскочила к двери, прижалась, к чему-то прислушиваясь.

— Нет, не идут, — удовлетворённо сообщила она. — Нет смысла, папа, не надо…

Фесс только кивнул.

Делать. Что-то делать, немедленно, всё, что угодно. Делать или даже сражаться, пусть насмерть — чтобы хоть на время уйти от проклятого вопроса, взаправду Этлау сумел на миг вернуть душу бездыханному Сугутору или это лишь только видение, насланное Сущностью? Или… неважно кем, если Сущность, к примеру, не может дотянуться до святая святых Аркина.

— Пап, ты сделаешь, как он просил?

Рысь-драконица. Смотрит в глаза, резко, пронзительно. И всё время оглядывается на тонкий профиль другой Рыси, первой, в чью честь и получила это имя.

— Аэсоннэ… дочка… — невольно некромант вспомнил истинное имя юной драконицы.

— Ну конечно, сделаешь, — закончила она за него, осторожно поглаживая по плечу. — Пап, ты не думай. Я не… я тебя пойму, — решительно закончила она.

— Вот он, союз с инквизицией, — пробормотал Фесс, всё ещё удерживая висящего на руках безжизненного отца Этлау. — И наступающие на Аркин маги. И Птенцы. И наши собственные поури. И… и Фейруз.

— А ключ, папа? Что с ключом? То, за чем мы сюда шли?..

У Фесса вырвалось нечто вроде свирепого, рыкающего выдоха.

Ключ. Да, понятно, как же без него. Но… Этлау, будь ты проклят, очнёшься ты когда-нибудь или нет?!

Рысь поняла его. Коротко, без замаха, хлестнула инквизитора по щеке, раз, другой и третий.

И — то ли помог сей старый, как мир, способ, то ли Этлау пришёл в себя сам — но глаза отца-экзекутора открылись, мутные и красноватые, словно после долгой ночной попойки.

— Ох… о-ох, ох… не надо, дитя моё, не надо, вполне достаточно…

— На ногах стоять можешь, инквизитор? — получилось грубовато, но иначе Фесс сейчас вообще не мог.

— Чтобы убраться отсюда, сил хватит, — сухо отозвался Этлау. Он быстро овладевал собой. — Особые камеры, к сожалению, рядом с главным хранилищем аркинских архивов Святого Престола. Думаю, Неясыть, тебе было б небезынтересно в них заглянуть…

— Мне ещё предстоит заглянуть кое-куда. — Фесс поставил инквизитора на ноги. — Ну, выводи нас отсюда, преподобный отче. Не люблю оставаться в долгу. Не зря ж говорят, мол, инквизитор во взаймодавцах — не к добру.

Этлау растянул губы в подобии улыбки, постоял некоторое время, тяжело опираясь на стол.

— Идём, идём, некромант. Обратно в заброшенные катакомбы. Там есть несколько подходящих залов. Уму непостижимо, сколько труда в это вбито…

Тем же порядком они выбрались из особой камеры, Фесс с трудом заставил себя не оглядываться, словно не хотел выказывать слабости перед инквизитором.

— Всё в порядке, преподобный отче? — медовым от почтительности голосом осведомился всё тот же Эзра. — Вы бледны, преподобный. Не требуется ли помощь?

— Продолжай нести службу, доблестный страж, — скрипнул зубами инквизитор.

— Не нравится мне этот Эзра, — шёпотом закончил Этлау, когда они уже шагали по широкому подземному коридору, вежливо сторонясь, чтобы пропустить куда-то торопящихся и очень озабоченных монашков с охапками манускриптов. — Таким, как я, обычно не задают вопросов.

— Кто-то заподозрил самого преподобного? — ехидно осведомилась Рысь-драконица.

— В Аркине всё возможно, — коротко отмолвил Этлау.

— Но разве есть кто-то ещё, способный помериться силами с…

— Есть, — ещё резче бросил инквизитор. — Если не один человек, то… их совокупность, скажем так.

— Несмотря на знаменитый негатор? Кстати, как преподобный вступил во владение им? — Хватит отсиживаться, некромант. Этот самый «негатор» памятен ещё с Кривого Ручья. — И, кстати, раз уж пошёл такой разговор — почему этого негатора не было возле Чёрной башни?

— Хорошие вопросы ты задаёшь, Неясыть… — Против всех ожиданий глубокий вздох Этлау казался искренним. — Раньше мною владела гордыня. Великая гордыня, не стану скрывать. Мне казалось, что мои сила, таланты и умения… имеют начало во мне, проистекают от моей глубокой и сердечной веры, от моей преданности Спасителю… Сейчас я в этом усомнился.

«Давно пора». Фессу очень хотелось сказать это вслух.

— Мы с тобой слишком долго оставались врагами, Некромант.

— Едва ли мы можем стать союзниками, Этлау. Ведь ты долго и неотступно преследовал меня, и до Чёрной башни, и после.

— Всё верно, Неясыть. Я преследовал тебя. Будучи уверен, что я, воин Добра и Света, стою на пути кошмарного порождения Тьмы и соответственно Зла. Чтобы остановить тебя, годились любые средства.

— А что же теперь, ты уже не считаешь меня, преподобный, этим самым «кошмарным порождением Тьмы»?

Рысь хихикнула.

— Считаю, — очень серьёзно и без тени насмешки сказал Этлау. — Но… впрочем, это самое «но» будет зависеть от твоего ответа на мой вопрос, некромант.

Возвращались той же дорогой. Вновь тишина и мрак давно заброшенных коридоров; но отец-экзекутор, похоже, чувствовал себя тут как дома. Фесс с горечью признался себе, что одно преподобному отцу уже удалось — как следует запутать его, некроманта.

— Ничего, папа, — донёсся «шёпот» Рыси. — Я всё запомнила.

Негатор Этлау так и остался в бездействии, драконица и Фесс могли свободно обмениваться мыслеречью.

…Остановились, как и обещал бывший инквизитор, в обширном зале, совершенно пустом, если не считать пары деревянных столов, столь же древних, как и всё остальное в этих катакомбах. По полу, пересекая помещение и деля его на свого рода дольки, тянулись высеченные в камне прямоугольные желоба шириной в локоть и такой же глубины.

— Здесь когда-то практиковали алхимики. — Отец-экзекутор поставил фонарь на покрытую тёмными подпалинами и пятнами столешницу. — Приступай, некромант.

— К чему? — Рысь опередила Фесса.

— К ответу на вопрос, — терпеливо пояснил преподобный. — На вопрос о том, есть ли во мне Тьма.

— Проще сказать, что Она вообще такое, — проворчал Фесс. — Этлау, я, как в некотором роде тёмный маг, могу тебе сказать — ты совершенно напрасно зовёшь то… что на западе, Тьмою. У меня есть слово получше — Сущность. Ибо Она не Тьма и я не…

— Оставь, — махнул рукой инквизитор. — Как бы ни называть. Берись за дело, некромант.

— А что дальше? — настаивал Фесс. — Когда я отвечу тебе?

— Разойдёмся в разные стороны, — торжественно пообещал отец-экзекутор. — Ты ведь зачем-то ж явился в Аркин — явно не для того, чтобы лицезреть меня, многогрешного.

— Не для того, — согласился Фесс. — Мне тут кое-что нужно.

— Второй раз уже намекаешь, — ворчливо сказал инквизитор. — Скажи в конце концов, что именно!

Фесс заколебался. Он думал об этом, думал о союзе с инквизитором; быть может, пришла пора рассказать ему о ключе, запирающем защитные барьеры вокруг Сущности?

Нет, рано. Сейчас предстояло решить нелёгкую задачу — не просто обнаружить подпитывающее инквизитора влияние Сущности, но и показать это ему так, чтобы недоверчивый Этлау поверил сразу и навсегда.

А тогда, возможно, удастся договориться и насчёт ключа. Если, конечно, Этлау вообще представляет себе, что это такое.

— Работаем, Рыся, — коротко бросил некромант.

В своё время драконица помогала чертить идеальные по форме и донельзя сложные магические фигуры; сейчас от неё потребуется больше, много больше.

— Всегда готова, пап, — задорно откликнулась та, словно и не было ничего происшедшего, не сидели они в аркинских катакомбах в компании не слишком вменяемого инквизитора, решившего, что к нему протянула лапы Тьма (а подобные обстоятельства едва ли могут благотворно подействовать на умы верных слуг Спасителя).

Следовало торопиться. Поури без присмотра их обожаемой Ишхар того и гляди могли сами броситься на стены Святого города — без цели, без плана, просто от невыносимости ожидания и жажды крови.

— Приступай, приступай, некромант, — торопил Этлау, постоянно облизывая губы.

Приступай. Легко сказать.

Да, конечно, недостатка в Силе здесь не имелось. Аркин оставался Аркином, Святым городом, стянувшим под себя очень многое. Наверняка в его катакомбах хватило места для захваченных в древние времена артефактов — созданных, например, теми же дуоттами.

— Жаль, что мы не в Чёрной башне, — вырвалось у Фесса. — Там это прошло бы легче.

— А без неё что, не получится?

— Не мельтеши, — некромант оборвал инквизитора, и тот послушно умолк.

Опять придётся оказаться совсем рядом с Сущностью. Отправить своё незримое «я» в долгий и опасный полёт к самому краю, к тёмной границе. А ведь Сущность, конечно, в курсе того, что происходит сейчас в Эвиале и куда направился так называемый Разрушитель. Или поступить по-иному? Разъять суть инквизиторской силы?.. Нет, не получится. Это заклятье потребует месяцев и месяцев работы, рун, артефактов, редких субстанций; едва ли Этлау согласится ждать. А союз с ним — единственная надежда добраться до аркинского ключа. Если, конечно, этот ключ действительно существует.

Да, видение показало, что таинственный артефакт скрывается где-то в подземельях главного кафедрального собора. Но что он такое — никто не знал. Ясно, что искать его надо заклятьями на манер того, что он собирался использовать сейчас. Тогда, в салладорской пустыне, вместе с Рысью они вычертили магическую звезду без малого в сотню лучей, выбились из сил, добиваясь её верного баланса и ориентации; но то было в Салладоре, быть может, в Аркине всё сложится по-другому?

— Слушай меня, инквизитор. Я постараюсь показать тебе Сущность. Её саму и то, что связывает Её с Аркином. Знаю, обычная практика святых братьев заставит тебя заподозрить неладное, но могу поклясться тебе…

— Не клянись, — перебил его Этлау. — Я знаю, ты явишь мне истину. Мы оба в тупике, некромант. Ты — осознал, что становишься Разрушителем, я… я боюсь признаться себе в том, что ношу под сердцем Тьму, которую ты почему-то зовёшь Сущностью. Не трать лишних слов, Неясыть. Я могу тебе чем-то помочь?

— Да, — после некоторого колебания проговорил Фесс. — Мне надо заглянуть в тебя, увидеть корень твоей силы, инквизитор. Возможно, даже порыться в твоей памяти.

Этлау улыбнулся. И это, наверное, была первая нормальная человеческая улыбка на лице отца-экзекутора, которую довелось видеть Фессу.

— Конечно, Неясыть. Я сниму барьеры.

— А я буду держать тебя за руку, папа, — шагнула к нему Рысь. — Держать… чтобы ты не сорвался.

Некромант понимал, что имеет в виду его названая дочка. Она постарается удержать его на самом краю тёмной пропасти, куда ему сейчас предстоит заглянуть. И неважно, что, сорвавшись, он потянет за собой и её.

— Я готов, — поднялся со скамьи инквизитор. — Куда встать, Неясыть?

— Прямо против меня. Смотри мне в глаза, преподобный.

— А ничего, что у меня только один… — засомневался Этлау, словно прилежный ученик на первом уроке.

— Ничего. Главное, смотри мне в глаза и опускай все преграды. Ты увидишь то же, что увижу и я.

— Дайте мне руки, вы оба! — с неожиданной властностью приказала вдруг Рысь.

Этлау понимающе кивнул.

— Спасибо тебе, дитя. Ты добра и отважна, хочешь страховать нас?..

— Неважно, инквизитор, — насупилась драконица. — И хватит разводить разговоры, мы пришли сюда вообще-то совсем не за этим.

Этлау молча кивнул, послушно вперив в некроманта взор своего единственного глаза.

Здесь, в цитадели Святой магии, работать оказалось неожиданно легко. Огненный туман сам собой складывался в нужные пылающие руны, повисавшие в воздухе вокруг некроманта и инквизитора, впечатывавшиеся в каменный пол, застывавшие на потолке. В сознании Фесса всё сильнее и ощутимее грохотала целая сотня исполинских водопадов, он словно мчался прямо к ним верхом на спине стремительного дракона; перед его мысленным взором развёртывалась уже знакомая картина: Святой город с высоты птичьего полёта, окрестные земли, Эгест и Нарн, Пик Судеб и Вечный лес, Море Призраков, Железный Хребет, Семиградье и Эбинский полуостров, Море Надежд, Кинт, Салладор, Мекамп…

Старый Свет Эвиала. Знакомые, привычные очертания. А вот и обширные Море Ветров, Море Клешней и сами Клешни — угрожающе вытянутые на восток с запада. Утонувший Краб. И — завеса. Предел. Граница.

Чернота. И — горящая алым пламенем тонкая нить неведомо кем поставленного барьера. Руны Сущности, руны Спасителя… в конце концов, всё это — лишь символы. Использовать, наверное, их мог кто угодно, хватило бы сил воплотить это в настоящее заклятье.

Как и в прошлый раз, Фесс висел в пустоте, до рези вглядываясь в алое сияние. Как и в прошлый раз, ему пришлось бесконечно долго выдавливать из себя слово-символ Аркина. Его взор, словно отразившись от непроницаемого для магии барьера, устремился обратно, на берега Моря Призраков, низринулся к кафедральному собору, и там Фесс увидел себя. Себя, а рядом — сотканную из серебристого пламени фигурку Рыси и — Этлау, непроницаемо-чёрного, чернее ночи и даже самой Сущности, настоящего голема.

Протянуть незримую руку и дотронуться до тянущихся из-за завесы бесплотных нитей, касавшихся истинной сути инквизитора, оказалось почти невозможно. Словно раньше времени начал действовать всемогущий откат. Однако Фесс всё же достиг их, сотканные из серебристого пламени руны заплясали вокруг мрачного голема, вытягивая из него нечто вроде шлейфа тёмных лохмотьев.

Этлау действительно снял все барьеры. Оставь инквизитор хоть мало-мальскую защиту, Фессу никогда было бы не пробиться к его естеству. Сейчас некромант видел словно всю жизнь отца-экзекутора, младшего сына в большой семье, скромного, бледного послушника, младшего экзекутора, чьё рвение тем не менее заметили большие шишки в Святой Инквизиции. И потом — медленное продвижение по служебной лестнице, покорное молчание, поддакивание старшим, первый сожжённый еретик, первая человеческая жертва, первое упокоенное кладбище — пусть не слишком надолго, но упокоенное!

Арвест. Дикая битва на улицах города, огненный хаос, неумолимо наступающие когорты Империи Клешней, и он, отец-экзекутор, действительно выводящий из дымной преисподней женщин и детей.

Фесс замер, терзаемый болью настигшего его отката. Удержать этот момент! Увидеть, что же действительно произошло тогда с инквизитором, действительно ли он…

…высокие и смуглокожие, воины Империи Клешней наступали правильным строем, выставив перед собой целый частокол клинков. Широкие лезвия, насаженные на длинные рукояти, в половину копейного древка, рубят пытающихся отбиваться ополченцев; алебардисты Лесных Кантонов не видны. А вот и отец Этлау, в грязной, разорванной рясе, левая рука на перевязи, правая поднята высоко над головой; в глубине улицы — скопление чужеземных воинов в зелёных с алым доспехах.

Фесс уже видел эту сцену. Когда, вырываясь из Арвеста, имел краткий разговор с инквизитором.

Этлау внезапно вздрогнул, повернулся, словно обращаясь к кому-то невидимому. И Фесс-нынешний, из глубины аркинских катакомб, разобрал слова:

— Пришёл посмотреть на мой конец, некромант?.. Да, то был их диалог. Вот Этлау отмахивается от пущенной из вражеских рядов стрелы, вот воины Империи Клешней наконец собираются с духом и бросаются вперёд, отец-экзекутор кривится от боли, но поднимает обе руки, выдернув левую из перевязи, и красно-зелёные доспехи лопаются один за другим, словно раковины на огне. Однако не дремлют и чародеи имперцев: сверкает молния, и одновременно что-то скручивает инквизитора Узлом, швыряет прямо к стене горящего дома; он пытается приподняться, но в этот миг пылающая стена рушится прямо на него.

Удар едва не швырнул Фесса из магического пространства обратно в тварный мир. Память Этлау погасла, жизнь едва тлела в изувеченном, изломанном теле; и сейчас, сейчас…

Да. Сердце инквизитора останавливалось, он умирал. Но — умереть ему не давали. Рвущаяся из самой глубины последняя мольба отца-экзекутора была услышана. Сущностью, верно. Но не только ею.

Потом вновь удар, на сей раз такой силы, что Фесс не удержался. Он рухнул на пол, враз очутившись в аркинских подземельях, и тут уже откат взял своё.

— Значит, это правда, — первое, что услыхал некромант, едва придя в себя.

Этлау сидел у его изголовья; постелью служил застеленный плащами стол.

Инквизитор казался поразительно спокоен. Единственный глаз, полуприкрытый, расслабленно смотрел куда-то в сторону.

Явно испуганная Рысь переводила взгляд с Фесса на инквизитора и обратно.

— Спасибо, Неясыть. Или, вернее, — Этлау слабо улыбнулся, — мэтр Лаэда. Я ценю твоё доверие.

— Лаэда? — остолбенел Фесс.

— Ты отдал ему всю свою память, папа, — сердито шепнула драконица.

«Вот даже как. Инквизитор открылся передо мной, но и я — перед ним».

— Долина Магов… — почти мечтательно проговорил инквизитор. — Хотел бы я побывать там. Воистину, велик и чуден мир. Жаль только, что придётся… уходить так рано.

— Куда уходить? — вырвалось у Фесса. Этлау ничего не ответил, только махнул рукой.

— Он, кажется, собрался покончить с собой, — с долей презрения бросила Рыся. — Слабак и трус.

Этлау дёрнулся, вскинул было подбородок, однако огонь в его единственном глазу тотчас же и потух.

— Я видел Тьму, некромант. Или Сущность, если тебе больше нравится это определение. Видел Её в себе. Подозрения, — он бледно хмыкнул, — стали уверенностью. Что ж, спасибо тебе, мэтр Лаэда. Ты показал мне, что я просил. Вражды к тебе я больше не питаю. Можешь верить или не верить, но я видел… понял, как меня создавали… для чего меня создавали… Вели, как пса, науськивали на тебя… а наш спор при любом исходе шёл только на благо Сущности. И… ты разбил всё, во что я верил.

— Так уж и всё? — осторожно заметил Фесс, стараясь держаться подальше от инквизитора. Тот был явно не в себе.

— Всё, — мертвым голосом подтвердил инквизитор. — Я видел, кто спасал меня от смерти. — Она. Сущность. Но… не только. — Его пальцы с хрустом сплелись.

— Спаситель. — Рысь выплюнула это имя, словно сгнившую ягоду.

— Они оба дали мне силу, — шептал инквизитор, невидяще уставившись прямо перед собой. — Но не только они. Был там и кто-то третий. Я вижу… пальцы… руки… щупальца… зелёный свет… нет, не могу, не могу! — Он с утробным стоном откинулся назад, закрывая лицо руками.

— Хватит! — гаркнул Фесс, изрядно встряхнув преподобного за воротник. — Я тоже, наверное, «ношу в себе силу Тьмы». И ничего.

— Ничего?! — Этлау аж перекосило. — Посмотри, во что ты превратил Эвиал, мэтр Лаэда!

— Я превратил?.. Впрочем, какая разница? Думай, как считаешь нужным, инквизитор. И скажи мне, что ты намерен делать дальше?

— Остановить Её, — ровным голосом ответил Этлау.

— Какое совпадение! Это входит и в мои планы, — ядовито бросил некромант. — Но позволю тебе напомнить, преподобный отче, у тебя несколько десятков птенцов Салладорца возле самых стен. Если они возьмут Аркин штурмом, Сущность получит полную свободу.

— А ты? — Инквизитор в упор взглянул на некроманта. — Зачем ты пришёл сюда, бросив своё собственное войско из мертвецов и диких карликов-людоедов?

— Слишком много вопросов, преподобный. Ты смотрел в меня, читал моё прошлое и настоящее — так неужто не знаешь ответа?

— Ты называешь это «ключом»… — проговорил Этлау. — Ключ к замку, удерживающему Сущность и одновременно — защищающему Её. Твоё заклятье показало, что этот ключ — в Аркине. Но… Мэтр Лаэда, сейчас я ничем не смогу помочь. Если это здесь — то очень крепко запрятано. Ведь ты не смог точно определить, что это за «ключ», как выглядит, где именно спрятан. Значит, простой волшбой его не обнаружить. Надо пересматривать все накопленные Святым Престолом артефакты, обследовать их. Ты представляешь, сколько…

Он резко вскочил, сунул руку за пазуху; но поздно, слишком поздно. Тяжёлая дверь алхимического зала разлетелась вдребезги под ударом мощного заклинания; повалил густой дым, среди его клубов замелькали фигуры с клинками наголо, по особо лёгким, стремительным движениям которых Фесс легко узнал соратников той памятной четвёрки, едва не прикончившей его в Вечном лесу.

— Некромансер! — прогремело из серого облака. — Сдавайся! И ты, изменник, проклятый ересиарх!..

— Беги! — рявкнул Этлау, лицо его было перекошено: судя по всему, он пытался привести в действие свой негатор магии, но безуспешно. — Беги, я их задержу!

Воин по имени Эзра первым вырвался из дымной завесы, ловко крестя воздух парой своих мечей; недолго думая, Рысь бросилась ему под ноги, Эзра взвился в воздух, легко перескочил через неё… чего и добивалась драконица.

Шорох жемчужных крыл, гордый изгиб шеи, закованной в серебристую чешую, распахнувшаяся пасть…

Ступни Эзры ещё не коснулись пола, а в спину ему ударила упругая пламенная струя.

— Рыся! — заорал некромант.

Принимать бой со всей массой натасканных и свирепых инквизиторских псов никак не входило в его намерения.

— Бегите! — донеслось властное.

Драконица поспешно развернулась, выпустила ещё одну струю огня, но её приняли на себя, словно щит, клубы серого дыма. Что-то мерзко зашипело, серую пелену испятнало чёрным, однако драконий огонь не достиг цели, растратив мощь и жар на выжигание поставленной святыми братьями завесы. Нанести повторный удар Рысь уже не успела.

В следующий миг потолок алхимического зала лопнул. Скрытые запоры разъялись, и сверху с тяжким грохотом рухнули чёрные каменные плиты, точно входя в глубокие пазы на полу и тем самым отсекая некроманта с Рысью от Этлау, Фейруза и ворвавшихся в зал охотников.

Ну конечно, подумал некромант, святые отцы предусмотрели защиту, если какой-нибудь алхимический процесс в одном углу зала пойдёт как-то не так.

Воцарилась кромешная тьма.

Недолго думая, Рысь дохнула пламенем; в дальней стене они увидели раскрывшийся проход.

— Какая-то древняя система на случай… гм… непредвиденной алхимической реакции, — проворчал Фесс. — Очень быстрая и очень мощная. Даже голосов не слышно.

Кругом и впрямь царила мёртвая тишина. Спокойствие древних подземелий вновь вступило в свои права.

Рысь вновь приняла человеческий облик. Стояла, гневно нахмурившись и вперив взор в каменную преграду так, словно намеревалась пробурить её взглядом.

— Идём, дочка. Здесь мы уже ничего не сделаем. Преподобный отец справится лучше нас. Отговорится, отвертится. Или… прорвётся с боем. В конце концов, для него не смертелен даже кинжал в сердце. Брр!

— А Фейруз? — Рысь вдруг хлюпнула носом.

— Фейруз… — Фесс отвернулся. — Мальчишку жалко. Но ему, я надеюсь, пока ничего не грозит. А потом мы уж постараемся его вытащить.

«Если успеем», — закончил про себя некромант.

Да, святые отцы явили тут завидную прыть. Если, конечно, всё это вместе не было грандиозной провокацией, с самого начала задуманной и осуществлённой самим преподобным отцом. А что? Почему нет? Размен вполне в его пользу: он получил все сведения о том, кто такой Фесс, откуда он, и так далее и тому подобное. Этлау знает о Мечах, о Кларе Хюммель, знает… обо всём. И о Рысе-первой он знает тоже, проклятый святоша, об их с Фессом первой и последней ночи, так хорошо, так тщательно спрятанной на самое дно памяти, чтобы не кататься по постели каждый вечер, вспоминая каштановые волосы возле собственного лица и головку Рыси, доверчиво прижавшуюся к его плечу.

Но — как же ключ? Что с ним делать? Пытаться уйти, выбраться из кольца аркинских стен, в стан к поури… зачем? Чтобы взять Святой город штурмом, залить его кровью по самые крыши, чтобы алым покрылись даже шпили и флюгера?

Фесс был готов к этому. Если не удалось договориться, будем штурмовать. Аркинский ключ не может, не должен попасть в руки птенцов! Рыся права — если приходится выбирать между всеобщей гибелью и гибелью «лишь» девяти десятых, решение очевидно.

Висящая на стене лампа оказалась вполне исправной, заботливо заправленной маслом, словно вчера повешенной, чистой, без единой пылинки. Фесс засветил фитиль. — Идём, дочка.

…Они остались без проводника. Идти приходилось, руководствуясь лишь наитием некроманта да чутьём драконицы: как всегда, выручала «память крови». В конце концов, Кейден была хозяйкой обширнейших подземных лабиринтов. Пришлось кружить, подолгу брести по уныло-одинаковым коридорам и галереям; где-то рядом наверняка скрывались другие «заклинательные залы» и тому подобное, куда некромант при других обстоятельствах не преминул бы заглянуть, но, к сожалению, не сейчас.

Между собой они почти не говорили. Только односложные «направо», «налево», или «погоди, папа, я сбилась».

И всё-таки они поднимались вверх. Некромант ожидал погони, засад, перехвата; однако длинные коридоры оставались отменно пусты и беззвучны, никто не торопился занять важнейшие перекрёстки или привести в действие наверняка имеющуюся здесь систему ловушек, всем известных опускающихся решёток или каменных плит-заглушек.

— Пап, — Рысь наконец нарушила молчание. — Ты ведь тоже так думаешь, правда?..

— О чём, дочка? — отозвался Фесс, замедляя шаг. Они оказались на очередном перекрёстке: вправо и влево начинались лестницы, одна вела вверх, другая вниз.

— Что Этлау всё это подстроил? — выпалила драконица.

Некромант хмуро усмехнулся.

— Мне это приходило в голову.

— Но ты ж тоже читал его память! Он не смог бы ничего скрыть! Ведь он точно так же прочёл всего тебя!

— Я видел его прошлое, Рыся. Прошлое, а не настоящее и уж тем более не будущее. — Нельзя сказать, что Фесс был так уж уверен в своей правоте, произнося это. — Я всматривался в одну точку. Может, следовало взглянуть куда-то ещё, но…

— Значит, нам остаётся только гадать, — вздохнула своенравная дочь Кейден.

— Логика, Рысь, ничего больше. Куда надёжнее магии. В Этлау действительно есть сила Сущности. Мы были правы, когда заподозрили его ещё у Чёрной башни. И то, что его спасла от смерти именно Она, а не его обожаемый Спаситель, для инквизитора стало шоком, тут я не сомневаюсь. Мне кажется, он… был сейчас искренним и настоящим. Он действительно хочет избыть зло, в его понимании это Сущность, которую он вдобавок совершенно несправедливо именует Тьмой. Мы, я, занимали его лишь потому, что Этлау считал нас орудиями этого самого зла. Сейчас он, похоже, понял, что сам ничем от нас не отличается.

— Я ему не верю, — насупилась драконица. — Он умеет скрывать свои мысли. Я ничего не могу ни прочесть в нём, ни разглядеть. Одна серая хмарь. Но ты ведь тоже подумал о чём-то подобном, папа!

— Подумал, — сознался некромант. — Но уж слишком сложно и рискованно для Этлау. Зачем ему это представление со стражниками? Он действительно узнал, что хотел. Быть может, узнал даже больше, чем мне бы хотелось. Но что с того?..

— Он узнал главное, — упрямилась Рыся. — Узнал всё про себя. Всё про тебя. Про ключ, дающий власть над Сущностью. Ведь не зря же поставлена защита не только от Неё, но и для Нее? А что, если с ключом в руках он сможет чего-то потребовать для себя?

— Потребовать у Западной Тьмы? — удивился Фесс. — Дочка, ты чего? С тем же успехом можно что-то просить у призраков — титанов или пятиногов, да и то шансы на успех окажутся поболее.

— Мы ничего не знаем, — даже и не думала сдаваться Рысь. — И, пап, давай двигаться.

— Жду твоей подсказки, о многомудрая дщерь.

— Хватит смеяться!.. — Рысь фыркнула, на мгновение задумалась. Потом вдруг как-то резко нахмурилась и приложила палец ко лбу. — Пап. Я не знаю, куда дальше. Есть три пути — и все ведут в тупики.

— Это как же? — поразился некромант. — Ведь только что дорога была…

— Вот именно, пап, «только что» и «была». А теперь нет.

— Тогда идём наверх, — решил Фесс. — Если всё равно куда, предпочту оказаться ближе к поверхности. И ты абсолютно точно уверена…

— Это тупики, — повторила Рысь. — Знаю. Чувствую.

— Остаётся повернуть назад. Может, мы пропустили какой-то поворот? Вряд ли та дорога, которой нас провёл сюда Фейруз, — единственная.

— Не единственная, точно. — Рысь помотала головой. — Это-то меня и бесит, папа! Чувствую — вот он, выход, где-то рядом, руку протяни — ан нет!

Фесс давно не видел драконицу в таком отчаянии.

— Этлау всё предусмотрел, даже это, — прошептала она, опускаясь на корточки. — Завёл в такой зал, откуда дорога только… Идём обратно, пап. Может, я ещё су-

— Погоди. Не хотелось бы прибегать к магии, но раз такое дело. — Некромант поставил лампу и принялся составлять заклятье поиска.

Конечно, это почти наверняка выдаст их. Этлау мог творить всё, что угодно, — это его епархия (да и то сказать — уж не по тому ли приснопамятному заклинанию, что вернуло Сугутору, как самое меньшее, некую видимость жизни, их обнаружили здешние архипрелаты?..); чары из арсенала некромантии, не сомневался Фесс, обязательно привлекут внимание.

Ученик Даэнура хорошо помнил уроки наставника. Не так уж часто приходилось ему хаживать по настоящим лабиринтам, но заклятье сложилось словно само. Проворно извиваясь, от ног некроманта поползли сотни и сотни чёрных, как сама темнота, змеек. Вверх, вниз, вперёд, назад. Они обязательно отыщут дорогу… однако и сами не останутся незамеченными. Святые отцы вряд ли упустят такой шанс, неважно, подстраивал Этлау этот «захват» или нет.

— Ждём, дочка. Драконица молча кивнула. — Знаешь, пап… я стала скучать по Чёрной башне, несмотря ни на что. Там ведь было не так плохо — во всяком случае, мы были вместе и могли говорить сколько угодно, и до поры до времени никто не пытался нас… — Она уткнулась лбом в плечо Фессу, голос неожиданно Дрогнул. — Я всё вспоминаю лестницу иллюзий. Лестницу, до конца которой мы так и не дошли. А что, если Она хотела показать нам что-то совсем другое? Навести на какую-то мысль?..

— Рыся, дочка… — Фесс осторожно обнял худые плечи. — Сущность пыталась сделать из меня настоящего Разрушителя. Она показала нам поури. Она хотела, чтобы мы повели их. Чтобы мы…

— И мы повели их. — Рысь резко вскинула подбородок, взглянула Фессу прямо в глаза. — Мама сказала мне из моей крови, как надо действовать. Если бы не лестница, я сама вряд ли бы догадалась.

— Ну, вот ты сама и ответила, зачем Ей это потребовалось, — начал было некромант, однако девочка-дракон яростно затрясла головой.

— Мы едва начали спускаться. И появился карлик Глефа. Которого потом не оказалось в войске, явившемся по моему зову. Который…

— Я помню, — мрачно обронил Фесс.

— Загадка. Шарада. Намёк, от которого мы отмахнулись… — не успокаивалась Рысь.

— Тоже мне намёк, — хмыкнул Фесс.

— Он ещё появится. — Рысь убеждённо прижала кулачки к груди.

— Вот когда появится, тогда и поговорим… ага! Змейки, похоже, что-то унюхали. Дочка, вниз!

В отличие от прочих лестниц, винтами врезавшихся в чёрный камень, эта спускалась прямо, как стрела, только становилась всё уже и уже.

Некромант ощутил внезапную дурноту, необъяснимый страх и удушье. Заклятье не могло ошибаться, оно обязано было указать дорогу к выходу; отчего же становится так муторно, словно его поразила боязнь замкнутых пространств?

— Это ж ведёт в тупик… — бормотала за его спиной Рыся.

Лестница и впрямь закончилась тупиком, грубой и явно наспех возведённой кирпичной перегородкой.

— Ага, — тон Рыси изменился. — Здесь мы пройти сможем…

Недолго думая, девочка перекинулась. В узком коридоре массивной драконице пришлось повозиться, однако хлипкую перемычку Рысь разнесла вдребезги, обойдясь вовсе без магии. Хватило лишь нескольких ударов хвостом.

— Замуровать думали, — не без самодовольства сообщила она.

За перегородкой оказалась небольшая округлая камера, из неё в разные стороны уводили ещё пять проходов, настолько узких, что Фессу пришлось протискиваться боком. Рысь пробиралась следом, проход шёл ровно; и вот наконец запахло водой. Тоннель вывел их куда-то к одному из речных рукавов, пущенных в глубоком подземелье к самому урезу.

— Ф-фух, — выдохнула драконица.

Впереди смутно замаячили отблески одиночных факелов на чёрной поверхности подземного канала. Стены же прохода продолжали сдвигаться, так что Фесс аж захрипел; грудь сдавило, он едва дышал, но левая рука некроманта уже зацепилась за обрез стены, пальцы ощутили прохладу влажного снаружи камня; он поднатужился, преодолевая последний локоть.

— Па-ап! — взвизгнула за спиной Рыся.

Скрип. Тяжкий, подсердечный, режущий. Словно пришёл в действие древний исполинский механизм, глубоко в толще стен, в незримых каморах провернулись зубчатые колёса и червячные передачи. Стены разом надвинулись на некроманта, так что захрустели рёбра. Угол под отчаянно цепляющимися пальцами вдруг повернулся, каменные плиты сошлись, отрезая Фесса от спасительного подземного канала.

Вторая такая же плита всунулась, точно тупоголовая змея, между ним и Рысей.

Каменная гробница стиснула некроманта так, что он вообще не мог пошевелиться, не мог даже повернуть голову. Фесс зарычал от ярости — так глупо, так по-детски попасться в несложную, даже не магическую, а механическую ловушку! Конечно, его поисковое заклятье непременно засекло бы насторожённые чары, а вот простейшую нажимную панель (или что у них здесь) — не смогло. Расслабился некромант, слишком долго гулял по катакомбам Инквизиции, как по ордосскому проспекту.

Впрочем, ничего особо страшного. Поймавшее их устройство — даже не хищная тварь, а лишь тупой, хоть и мощный, механизм. Достаточно аккуратно сдвинуть соответствующие рычажки, и…

Фесс уже приготовился сплести ещё одно заклятье поиска, когда его тюрьма внезапно пришла в движение. Где-то совсем рядом загромыхали шестерни, заскрипели блоки, и каменный саркофаг медленно поплыл куда-то вверх.

И одновременно навалилось знакомое чувство давящей тяжести, пустоты, сосущего ничто — где-то совсем рядом привели в действие негатор магии. Неведомая сила тупо давила и плющила, вызывая дурноту пополам со спазмами.

Некромант зло усмехнулся. Когда-то давно, в том же Эгесте, ему почти удалось сломать такой негатор. Сила Западной Тьмы; но, возможно, в пределах Эвиала найдутся и другие, кто не откажет ему в помощи?

Сверху в клетку пробился свет — кто-то внёс в помещение сразу несколько масляных ламп.

— Да, ваше преподобие… — напрягшись, Фесс различил чей-то гнусавый голос. — Всё в лучшем виде, ваше преподобие… Его святейшество сейчас пожалуют.

Его святейшество. Фесс удостоился визита аркинского архипрелата. Немалая честь.

Второй раз он попадал сюда. В прошлый — спасение пришло лишь чудом, Эйтери, Север и Безымянная вытащили его с эшафота. А до этого Маски, давно не подававшие о себе весть Маски, не дали ему умереть по собственной воле. Тогда он, Фесс, долго беседовал с отцом Этлау о разных вещах, и инквизитор, отчаявшись выудить у некроманта секрет «борьбы с Разрушителем», отдал приказ о казни. Решил, что Тьма испугана, что странные события, имевшие место от Семиградья до Кинта Дальнего и Салладора, — признак Её растерянности, страха потерять своё орудие… Наивный. Всё это время, похоже, Этлау сам оставался Её орудием, а Она смотрела, кто из них двоих возьмёт верх. И, возможно, хватало других кандидатов в Разрушители, просто ждущих где-то своего часа.

Каменные плиты не расходились. Никто и не думал освобождать некроманта или, как в прошлый раз, «ставить его перед суровым, но беспристрастным судом». Магия, как и следовало ожидать, блокирована.

И где Рысь? Что с ней? Когда Фесса взяли в Салладоре, он был один и действительно мог умереть в любой момент по своему выбору; а что делать теперь, когда он отвечает ещё и за бедовую драконицу по имени Аэсоннэ?

Потом послышались голоса. Сразу множество, негромких, преисполненных небывалой почтительности.

— Осторожно, Ваше святейшество, ступенька…

— Сюда, Ваше святейшество, кресло…

— Подушка под ноги, Ваше святейшество… Там, похоже, суетилось целое полчище слуг.

— Откройте ему лицо, — проскрипел новый голос. Наверное, самого святейшего архипрелата.

Вновь заскрипели какие-то инструменты, и одна из плит немного опустилась. Фесс по-прежнему не мог повернуть головы, но инквизиторы всё рассчитали правильно — некромант смотрел прямо в глаза аркинскому предстоятелю.

В прошлый раз, оказавшись на Лобном месте, некромант не смог разглядеть главу церкви Спасителя. Морщинистый старик, но взгляд ясный и острый, как у молодого. Унизанные перстнями пальцы спокойно лежат на коленях, поверх белоснежно-лилейного шёлкового одеяния, расшитого золотом; бесчисленные перечёркнутые стрелы Спасителя рябили у некроманта в глазах.

— Нам пришлось немало поработать, — суховато, но без всякой аффектации проговорил архипрелат. — Боюсь, некромант Неясыть, прошлый раз ты попал не в те руки. А я, признаюсь, недоглядел. Оставьте нас, — повернулся он к служкам.

Те поспешно повиновались.

— Как, Ваше святейшество? А где же палачи, непревзойдённые специалисты, способные безо всякой некромантии разговорить даже мёртвого? Отец Этлау в прошлый мой визит был так красноречив, расписывая их достоинства…

— Отец Этлау, — ровным голосом проговорил первосвященник, соединяя кончики пальцев перед грудью, — сам находится под следствием по обвинению в ереси и споспешествованию Тьме. Если это потребуется дознавателю, будет проведена очная ставка.

— Всегда готов, — в ответ усмехнулся Фесс.

— После твоего… бегства с эшафота, не спорю, весьма впечатляющего, — продолжал архипрелат, не сводя глаз с некроманта, — я перечитал всё, записанное следствием с твоих слов. Они были скрупулёзно точны в формулировках. — Священник нацепил на нос круглые очки — огромную ценность в Эвиале, линзы заказывались горным гномам и стоили немыслимых денег — и извлек из стоявшего справа сундучка толстенную, устрашающего вида книгу в чёрном переплёте.

— Это они успели столько исписать? — попытался сыронизировать Фесс.

— Ну что ты, Неясыть. Просто страницы очень толстые, из разряда «предназначено к вечному хранению». Не каждый день в руки святых братьев попадались действующие некроманты, а уж кандидаты в Разрушители — и того реже.

— Нельзя ли совсем опустить это? — Фесс сделал напрасную попытку пошевелить плечами.

— Никак невозможно. Я отнюдь не спешу предстать перед Спасителем, считаю, что земные дела мои ещё не довершены, — усмехнулся архипрелат. — Отец Этлау, к сожалению, оставил слишком много лакун в следственных материалах. Самое важное он не счёл возможным доверить пергаменту. Тем не менее и из имеющихся материалов можно извлечь кое-что полезное. Ты ведь не из нашего мира, Неясыть?

Отпираться было глупо. Фесс кивнул. В его положении это уже ничего не меняло.

— Я рад, что ты проявляешь благоразумие, Неясыть, позволь называть тебя этим именем. На самом деле это величайшее открытие. В меру своих слабых сил я следил за работами молодых «предельщиков» Ордоса, как их называли. Десятый факультет, «глобалисты». Теоретические их модели о том, что наш мир — не единственный обитаемый, существуют уже давно, но только сейчас их удалось подтвердить экспериментально. К тому же у Святой Инквизиции есть все основания подозревать, что в нашем мире ты — не единственный пришелец. Есть по крайней мере ещё один, вернее — одна.

— Кто же это?

— Некая госпожа Клара, — усмехнулся аркинский предстоятель. — О её спутниках мы пока не можем сказать ничего определённого, поэтому будем считать «пришелицей» только её одну.

Надо же, искренне подивился Фесс. Молодцы монаси, Спасителя заступники. Не только первосортные зомби из вас получаются, похоже, вы и думать порою способны. Докопались…

— А вдруг вы ошибаетесь, Ваше святейшество?

— Нет, чадо моё, не ошибаюсь, — архипрелат покивал. — Не один отец Этлау владеет кое-какими силами, не только он один. На мою скромную долю тоже досталось немного. Не скрою, был момент, когда мы все с ужасом и восторгом взирали на вышеупомянутого отца-экзекутора… пока не осознали всю глубину его падения. Нет-нет, не надо меня ни о чём спрашивать. Ты не в том положении, сударь мой некромант. Ни ты, ни твоя… твоё… Одним словом, твоя спутница. Огонь-девка, ничего не скажешь, будет очень жаль, если с ней что-нибудь случится.

— Если с ней что-нибудь случится, — как можно спокойнее и равнодушнее проговорил Фесс, — я, святой отец, приду за тобой даже из Серых Пределов.

— Все так говорят, — ничуть не растерялся архипрелат. Слегка поёрзал на кресле, с досадой поправил подушки под седалищем.

— Болят шишки-то? — с участием осведомился Фесс.

— Болят, Неясыть, — не помешкал священник с ответом. — Но что делать, плоть наша слаба и подвержена тлену… Вернёмся к нашей беседе. Не знаю — пока не знаю! — о чём вы толковали с бывшим преподобным отцом, а ныне лишённым сана еретиком Этлау, но могу предложить тебе вот что. Жизнь, некромант, жизнь и свобода и тебе, и твоей спутнице. Разумеется, то же касается и бедолаги Фейруза. Если, конечно, ты не собираешься собственноручно прикончить его за предательство.

— Щедро, — спокойно сказал Фесс. — Великодушное предложение, и даже безо всяких обещаний вновь продемонстрировать весь пыточный арсенал Святого города…

— Ты его уже видел один раз, — парировал архипрелат. — Второй раз совсем не то впечатление. Предпочту взывать к твоему разуму, а не телу.

— Разумно. Что ж, могу сказать сразу — Фейруза я и пальцем не трону. — Если блефовать, так уж по-крупному. Остаётся надеяться, что дрожь его никто не заметит. — Бедняга просто угодил в ловушку к всё тому же Этлау. Поэтому я лично предпочёл бы, чтобы парня просто отпустили, мы о нём позаботимся… Но я так и не понял, святой отец, чего же вы от меня хотите? За все эти щедроты — что я должен сделать?

Аркинский первосвященник помолчал, задумчиво играя чётками. Поджал тонкие губы, покачал головой; а потом резко кивнул, словно решившись на что-то.

— Некромант Неясыть, оказавшись в наших подземельях, ты провёл какой-то сложный обряд. Мы засекли твоё мощное заклинание, но не смогли расшифровать во всех деталях. Не удовлетворил бы ты моё любопытство, не поведал бы нам, в чём оно заключалось, на что — или против кого — было направлено?

«Пока Рыся в каменной клетке, ей не перекинуться. А в человеческом облике она уязвима для магии, — мелькнула мысль. — Торговаться, Кэр, торговаться до умопомрачения, пока дочка не окажется на свободе!»

— Отпустите мою дочь. Без этого — никаких разговоров.

— Неясыть, — мягко проговорил первосвященник. — Попробую тебя убедить, что в данную минуту мы — отнюдь не враги.

— Отец Этлау толковал мне совершенно то же самое, и уже давно, пожалуй, с самой первой встречи, — ухмыльнулся некромант. — Самое интересное, что после подобных речей его почему-то всякий раз охватывало непреодолимое желание увидеть меня болтающимся на дыбе.

— Рекомый Этлау, ныне лишённый сана и отлучённый от Святой матери Церкви, всегда отличался буйностью нрава, — заметил архипрелат. — Он решил, что наш небесный Владыка лично возложил на него миссию спасения Эвиала. Признаю, сперва… оный Этлау умел казаться очень убедительным.

— Когда двинул полки к Чёрной башне?

— В том числе. Но там он повёл себя словно одержимый Тьмой. Мы следили за ним, о да, мы внимательно следили. Даже в Аркинской курии — удивлён, Неясыть? — нашлись трезвые головы.

— Поздновато они нашлись, — сказал Фесс, смотря в глаза собеседнику.

— Что поделать, чем богаты, тем и рады, — холодно ответил первосвященник, не опуская взгляда.

— Но заявление Вашего святейшества о том, что мы «не враги», плохо соотносится с моим нынешним положением. — Фесс постарался вложить в слова побольше сарказма.

— Всему своё время, дорогой мой некромант. Итак, ты требуешь отпустить ту, кого ты безо всяких на то оснований именуешь «дочерью». Она не может являться…

— Какая разница! — зарычал Фесс.

— Большая. Будь она твоей настоящей дочерью, кровь её дала бы нам большую власть над тобой.

— Будто нельзя взять у меня? — поднял брови некромант. — Хотя нельзя сказать, что подобного рода заклятья уж настолько необоримы. В конце концов отец Этлау в прошлый раз…

— Отец Этлау, — перебил Фесса архипрелат, — убедил всех, что хранить даже частицу плоти или каплю крови Разрушителя смертельно опасно для Аркина. Потом он добился постановления Курии о твоей казни. Мы согласились — тогда никто не дерзал ему возражать. В этой связи хранение артефактов стало неактуальным. Хотя, конечно, для академических исследований они, возможно, и пригодились бы…

Первосвященник, похоже, ужасно любил поговорить. Даже со смертельным врагом.

— Святой отец, — не слишком вежливо прервал его Фесс. — Давайте ближе к делу. Я вам зачем-то нужен? Очень хорошо. Освободите мою дочь, дайте ей безвозбранно покинуть Аркин — и тогда я буду говорить. Нет — можете сразу звать палачей. В прошлый раз я говорил это отцу Этлау, повторю и сейчас — вне зависимости от умения ваших заплечных дел мастеров я могу умереть в любой момент. Просто прикажу себе, и всё.

— Я знаю, — спокойно сказал собеседник некроманта. — Не стоит подозревать меня в невнимательном чтении протоколов того приснопамятного следствия.

— Кстати, — усмехнулся Фесс, — освободить мою дочку и в ваших же собственных интересах. Если она не окажется на свободе в самое ближайшее время, моя армия пойдёт на штурм Аркина. И тогда Святому городу, боюсь, несдобровать.

— Да-да, догадываюсь, — кивнул первосвященник. — Твоя армия. Кровожадные поури и новоподъятые зомби. Да, драка будет кровавой. Негаторы магии их так просто не остановят.

— Они их никогда не останавливали.

…Работай языком, мели всё, что угодно, спорь, соглашайся, снова от всего отказывайся… Как угодно, но тяни время, и в конце концов этот старикан непременно проговорится.

Но первосвященник попадаться на крючок явно не собирался.

— Некромант Неясыть. От имени Святейшего престола и Аркинской курии я, недостойный слуга Спасителя, Его милостью ставший архипрелатом Святой матери нашей, великой Церкви Его, имею предложить тебе следующее. — Он воззрился прямо в глаза Фессу. — Распря между тобой и Святой Инквизицией прекращается, и обвинения снимаются. Ты совершенно спокойно, свободно безо всяких препятствий… — архипрелат сделал выразительную паузу, — покидаешь наш мир. Отправляешься себе домой. Если это в твоих силах — берёшь с собой тех, кто захочет и сможет последовать за тобой. Но самое главное, — священник даже наклонился вперёд, впившись взглядом в Фесса, — самое главное, ты покажешь нашим мастерам Святой магии способ, которым можно покинуть Эвиал. Если ты и впрямь страшишься мести Западной Тьмы, то там она тебя не достанет. Собственно, я не очень понимаю, почему ты до сих пор оставался здесь… Сделай это — и ты свободен. Ты, твоя дочка, твои друзья.

— Мои друзья мертвы, — сердце Фесса сильно колотилось. — Неужто святые отцы решили, что битва с Западной Тьмой проиграна и им осталось только бегство?

— Твои друзья живы, — с мягкой настойчивостью прервал его первосвященник. — Мои магистры способны вернуть им жизнь. Впрочем, разве бывший отец Этлау не провёл демонстрации? Мы прочли его заклятье.

— Этлау показал мне три неплохо сохранённых магией тела. Своей силой он заставил одно из них шевелиться и обрести подобие жизни, — отчеканил Фесс, изо всех сил стараясь казаться сейчас невозмутимой ледяной глыбой. — Большего я не видел. Докажи мне, что они живы, первосвященник. И, кстати, почему же вы тогда не оживили их давным-давно? Чего ждали? Моих вопросов?

— С твоими друзьями гораздо проще, когда они пребывают в своём нынешнем состоянии, — поднял бровь священник. Очевидно, Фессу предлагалось считать это шуткой.

Воцарилось молчание. Архипрелат спокойно ждал, некромант лихорадочно размышлял. Да, он давно уже не просто Неясыть, неведомо как попавший в неведомо какой мир. В конце концов, сумели же отправиться отсюда Домой (хочется верить!) Император и Сеамни. Правда, нельзя забывать и о помощи вампира Эфраима… Да и Клара как-то ведь пробралась сюда, и едва ли с намерением провести тут остаток дней. Но он сам и помыслить не мог о том, чтобы отправиться обратно, искать дорогу в Долину. Пока в Эвиале остаётся Сущность, пока по нему гуляет Салладорец — как он может уйти?..

Тем не менее решение так и не приходило.

Негатор магии задавил бы любые попытки Фесса освободиться.

— А если я откажусь?

— Тогда ты останешься в наших катакомбах навсегда, — лучезарно улыбнулся архипрелат. — Я прекрасно помню «Анналы Тьмы», их грозное пророчество, и потому ты, конечно же, не умрёшь. Будешь жить, сколько отмерил тебе Спаситель, потом — тихо скончаешься, если на то будет Его воля, или же нет — если, скажем, в твоих мирах облечённые человеческой плотью не умирают вообще от телесных немощей. Тебя поместят в нормальную, сухую камеру, мэтр Неясыть, будут кормить. Но негатор магии останется подле тебя навсегда. Мне известно, как ты владеешь оружием. Можешь не сомневаться — кандалы с тебя не снимут никогда. Вообще никогда. Никто не собирается мучить лично тебя, мы просто примем необходимые меры предосторожности. Да, я знаю, есть мнение, что «Анналы» неверны, что там содержатся… гм… недостоверные положения. Но рисковать никто не станет. В наших подвалах места хватит на всех, дорогой мой мэтр. Ну и, конечно, в случае твоего отказа ничто не помешает нам применить к твоей спутнице весь пыточный арсенал наших дознавателей. Опять же, без малейших гнева или злобы — а исключительно для пользы дела. За эти грехи я, бесспорно, отвечу перед Спасителем; но, полагаю, смогу хотя бы частично оправдаться всё тем же принципом меньшего зла.

Фесс выслушал эту тираду, сохраняя — по возможности — совершенно бесстрастное выражение. Проклятый святоша оказался прав, совершенно прав. Ловушка, в которую угодил некромант, вышла похитрее прежних. Этлау… им владели страсти, мнил себя новым Мессией, самое меньшее, а оказалось, что он — всего лишь кукла. Неважно, как это на самом деле, главное, что отец-экзекутор сам, похоже, уверовал.

— Твоя взяла, милостивый государь архипрелат, — спокойно и как можно равнодушнее проговорил Фесс. — Я не сражаюсь против необоримой силы. Любого можно пронзить с безопасного расстояния стрелой, особенно если мишень связана и неподвижна. Так что я согласен. Но предупреждаю сразу: чтобы проделать требуемое, мне понадобится вся моя магия. Негатор придётся убрать.

— Не считай нас… э-э-э… настолько уж скорбномыслящими, дорогой Неясыть. Разумеется, все условия для работы мы тебе создадим. Ты будешь в полной безопасности. Я не буду возражать, если твоя воспитанница, назовём её так, беспрепятственно выведет зачарованных ею карликов в пределы, на которые не распространяется пока власть Святой матери нашей. Ну а твоих зомби, господин некромант, тебе придётся взять на себя. Взамен, покидая наш мир, ты сможешь захватить с собой — в количествах достойных, но не чрезмерных — нечто, имеющее ценность в родных тебе пределах. Полагаю, что золото и драгоценные каменья не окажутся лишними.

Фесс молча кивнул. Самое главное сейчас — вытащить драконицу и выбраться из этих каменных тисков самому. Там видно будет. Ключ, птенцы, поури и зомби — потом.

Вытащить Рысю.

Остальное, включая спасение отдельно взятых миров, — по возможности.

— Разумеется, мы примем определённые меры предосторожности, — продолжал тем временем прелат. — Кандалы на тебе всё же останутся, Неясыть. Если в твоём распоряжении окажется вся присущая тебе магия…

— Понятно. На слово в Аркине верить не принято? — прищурился Фесс.

— Ты совершенно прав. Мы уже поверили отцу Этлау и горько в этом раскаиваемся. Нет, кандалы останутся.

— А разве недостаточно вашего негатора? Вы ведь можете в любой момент привести его в действие. Против него я бессилен.

— Опыт Эгеста не позволяет говорить об этом с такой уж безапелляционностью, — хитро прищурившись, заметил архипрелат.

— А какие тогда у меня гарантии?

— Никаких. Кроме понимания, что безумен только Этлау, а отнюдь не вся Аркинская курия.

Фесс молча кивнул. Выбора нет. Пусть будут кандалы — лишь бы Рысь вырвалась отсюда. Лишь бы вырвалась. Цена не имеет значения.