"Полюс Лорда" - читать интересную книгу автора (Муравьев Петр Александрович)ГЛАВА 18Вот уж некоторое время, как я стал подыскивать более комфортабельную и просторную квартиру. Для этой цели я облюбовал район 70-х улиц. По совету знатоков, я запросто заходил к управляющим зданиями и договаривался о том, чтобы дали мне знать, когда освободится подходящее жилище. Разумеется, уславливались и о вознаграждении, в залог какового я тут же выдавал щедрые чаевые. Долго ни от кого было не слыхать, и я совсем было приуныл, когда неожиданно позвонил один из моих подручных и сообщил, что освобождается хорошая квартира. Я немедля приехал на инспекцию. Квартира оказалась великолепная – на десятом этаже, с видом на Ист-Ривер. На другой же день я подписал контракт. Прошло еще три недели, и я перебрался в новое пристанище. Туда же доставили часть наспех купленной мебели. Когда я позвонил Дорис, она захотела не откладывая посмотреть, как я устроился. В тот же вечер она впервые посетила мое новое жилище. Оно ей понравилось. Она долго ходила из комнаты в комнату, затем прошла в столовую, где помешался бар. Гостиная еще не была полностью обставлена. Там стояли диван, кресло, рядом – столик для коктейлей. Две этажерки с книгами сиротливо ютились у голой стены. Дорис вошла с наполненными стаканами. – Сегодня отпразднуем новоселье! – весело сказала она и уселась рядом. – Нет, погоди! – отвечал я. – Отпразднуем, когда все будет готово! – Разве тебе сейчас плохо? – Плохо? С тобой мне всегда хорошо. А настоящее новоселье началось у меня в тот вечер, когда ты впервые пришла. Помнишь тот вечер, Дорис? – Помню. Я взял ее за руку. – Послушай, – начал я, – я ничего у тебя не прошу, ни заверений, ни обещаний; ты уже дала мне больше, чем я мог надеяться получить. Но иногда у меня бывает чувство, будто я живу под придуманным зонтом. Мне так хочется его убрать, хочется, чтобы наверху снова было небо, ясное, чистое… Дорис вопросительно посмотрела на меня, потом рассмеялась: – А вдруг там облачно… дождь? Иногда зонт – это хорошо!… – Но, заметив у меня в лице упрек, она виновато прибавила: – Не нужно об этом, Алекс! – Она улеглась на диване, положив голову ко мне на колени. – Не нужно! – прошептала она, смотря мне в глаза. Юбка едва покрывала ее ноги, длинные, круглые, плотно сжатые в коленях. В разрезе платья обрисовывались мягкие контуры груди. Ресницы ее вздрагивали, а руки протянулись ко мне. Я мог бы поцеловать ее и так, но вместо этого соскользнул с дивана и, став рядом на колени, наклонился к ее влажному рту. Прошло около двух месяцев. Новая квартира была окончательно обставлена, и теперь я чувствовал себя заправским буржуа. Как-то я пригласил к себе Майка и Пита. Сознаюсь, тщеславие сыграло тут не последнюю роль. Пропуская их в дверь моего жилища, я небрежно обронил: – Это – моя холостяцкая конура! – И с удовлетворением отметил, как у обоих вытянулись лица. Майк даже крякнул: – Ну и ну! Хороша, нечего сказать, конура! – А Пит просто крякнул и ничего не сказал. В тот вечер у меня гостила Салли, приехавшая в город за покупками. Ее присутствие, как обычно, оживило встречу, так что за ужином Майк пришел в отличное настроение. – Теперь тебе следует жениться! – обратился он ко мне. Пит усмехнулся: – Не слушай его, Коротыш! Ему просто завидно, что ты еще не влип! Затем оба наперебой стали рассказывать последние служебные новости. Я слушал сперва с интересом, потом равнодушно, чувствуя, что между нами уже залегла трещина, заполнить которую было нечем. Кажется, Майк это заметил. Он встал из-за стола и пошел осматривать квартиру. Наклонившись над аквариумом, он сказал: – А эту серую рыбку я бы на твоем месте убрал. – Почему? – удивился я. – Она слопает тех, что поменьше. – Не слопает, я их хорошо кормлю. – Это ничего не значит, среди животных тоже есть убийцы. Недавно по телевидению показывали хорька; так он, забравшись в курятник, душит столько кур, сколько успеет – просто из любви к убийству! – Это все хорьки? – спросил я. – Все! – Тогда у животных это лучше устроено. – Почему? – Потому что когда курица видит хорька, она знает, с кем имеет дело. Пит засмеялся: – От этого ей не легче. – Легче! Она чувствует, что ей несдобровать, и громче кудахчет. Тогда приходит фермер и приканчивает хорька. – Или отпускает его под залог, – сострил Майк, и мы расхохотались. Когда гости ушли, я подошел к аквариуму. Серая рыбка невинно тыкалась носом в стеклянную стенку. – Стерва! – выругался я и стукнул кольцом по стеклу. Она метнулась и спряталась в грот. Было за двенадцать, когда мы с Салли подъезжали к ее дому. Стояла темная ночь, и деревья, захваченные врасплох светом фар, испуганно, словно в чем-то уличенные, выпрямлялись и отскакивали в темноту. Дом был черен – чернее ночи; еще темнее были провалы окон, не отражавших света. Покинуть Салли, впустить ее одну в этот мрачный дом я не мог; я вошел в двери за нею. – Зажги свет, и здесь и на дворе! – попросила она, остановившись посреди гостиной. Я исполнил ее просьбу, а затем, пока она возилась в кухне, растопил камин. Только когда дрова весело затрещали и отблески пламени забегали по потолку и стенам, я снова потушил свет. Вскоре Салли принесла кофе. Я улыбнулся: – Кофе без коньяка – обеспеченная бессонница, – пошутил я и достал бутылку. – Налить тебе? – Нет, спасибо. Мы сидели рядом в креслах перед камином. Было хорошо и не хотелось говорить. Я медленно тянул коньяк, изредка вороша догорающие поленья. Вот остались только угли… – Салли! – позвал я. – Что, Алекс? – Ты не сердишься на меня? – Я никак не могу этому научиться. Я взял ее за руку. – Почему мне всегда так хорошо с тобой? Она не отвечала, а я гладил ее руку, плечо, шею, затем поднялся и наклонился над ней. – Какая ты хорошая! – шептал я, обхватив ее одной рукой за талию, а другой поворачивая ее голову. Губы у нее были мягкие и покорные… Она все-таки успела прошептать: – Не надо, Алекс! Пожалуйста, не надо! Я усадил ее к себе на колени, впитывая в себя тепло напряженного тела. В голове мутилось. Медленно стал расстегивать блузку, пуговицу за пуговицей… Она сделала еще попытку остановить меня, но это у нее вышло нерешительно, через силу; она обмякла и, закрыв глаза, уронила голову мне на плечо. И вдруг, неожиданно, вспомнил, даже не знаю, откуда это пришло; быть может, случилось в тот момент, когда увидел светлую полоску под раскрывшейся блузкой – такую же светлую, как и у той… Воспоминание – острое, мучительное – всплыло и остановилось, придавив меня своей несоразмерностью. Что-то погасло во мне. Дрожащими руками я принялся застегивать ее блузку… – Прости меня, я не должен был этого делать! – бормотал я. Салли соскользнула с моих колен и, смущенно оправляясь, прошептала: – Спасибо, Алекс! Ты хороший, спасибо! – И все же в ее голосе мне послышалось недоумение. Я посмотрел на часы и поднялся. – Ты, наверное, устала? – Да, пора спать… Ты останешься? Я рассмеялся. – Ты трусиха, Салли! Конечно, останусь. Идем! – Я проводил ее до спальни и, поцеловав в щеку, пошел к себе. В последнее время меня все чаще стала посещать одна беспокойная мысль. Правда, она возникла еще раньше, чуть ли не в самом начале моих отношений с Дорис. Но счастье, захватившее меня тогда, казалось мне таким зыбким, что я и думать не смел о большем, чем о том, как бы не спугнуть его неосторожным словом или поступком. Теперь же… Эту мысль я уже как-то высказал – косвенным образом, – когда обмолвился о зонте. О, этот гадкий маленький зонт, схоронившись под которым наше блаженство обернулось робким неверным призраком! Как ненавидел я этот зонт, как хотелось закрыть его, бросить, растоптать! Но решиться на такой шаг я не мог. Что я мог себе позволить – а в этом и заключалась моя главная мысль, – это раскинуть зонт пошире и таким образом хоть частично нарушить нашу изоляцию. Я стал обдумывать устройство дружеской вечеринки с участием Дорис. Это, полагал я, сразу покажет, на что я могу рассчитывать, да и ей поможет проверить свои силы. Празднование новоселья было бы отличным для этого предлогом, если бы не ограниченные возможности моей квартиры. Мне хотелось собрать общество побольше, людей разных, на ком я и смог бы проверить прочность моей связи с Дорис. Так я пришел к мысли устроить встречу на дому у Салли. Я не сомневался, что она одобрит мой план. Поначалу я старался каждого намеченного гостя мысленно прощупать, взвесить, так сказать, его такт и добронамеренность, но вскоре убедился, что такая осмотрительность мне не по плечу: знакомства мои были ограничены. Конечно, это были те же Кестлер, Харри, Ветольди, Брауны, двое бывших сослуживцев, управляющий делами нашей фабрики Ханс с женой и еще двое наших служащих. Дополнительно я внес в список нескольких деловых знакомых – главным образом ради Брауна. Когда план окончательно созрел, я позвонил Салли и рассказал ей о задуманном. Она оживилась. – Это ты хорошо придумал, Алекс, – сказала она. – Это будет полезно и в смысле деловых контактов, не правда ли? О том, что будет Дорис, я упомянул лишь под конец, причем с какой-то излишней, настороженной настойчивостью, будто ожидал возражений. По-видимому, Салли была удивлена моим тоном, потому что я услышал в трубку: – Конечно! Я давно хотела с ней познакомиться!… Дорис я еще ничего не успел сообщить: она улетела на целую неделю к тетке в Нью-Орлинс. Как томительно тянулись дни – один, другой, третий… Только в среду вечером Дорис вернулась. Я сразу помчался к ней. Привез с собой пирожных, шампанского и еще огромный букет ее любимых георгинов. При виде цветов Дорис воскликнула: – Ты с ума сошел! Такому букету позавидовала бы и английская королева! У меня и вазы подходящей не найдется! Я посмотрел на нее с восхищением. – Бедная королева! Она охотно отдала бы и цветы и корону в придачу, чтобы увидеть в зеркале твое отражение. Дорис рассмеялась: – А я бы не прочь увидеть на себе ее корону! – Она к тебе ничего не прибавит! Болтая таким образом, мы уселись на диване. Я взял ее руки в свои. – Ты больше не боишься меня? – спросил я. – Нет! – И на людях тоже… не побоишься? – Я же сказала, что нет! Хочешь, поедем в ресторан… Сегодня? Я молчал. – Хочешь? – повторила Дорис. Но я колебался – слишком неожиданно все это складывалось. Моя неуверенность, видимо, передалась ей, и она уже спокойней сказала: – Если не сегодня, то завтра, – когда хочешь. – Не сегодня и не завтра, а в субботу на следующей неделе, – отвечал я. – Отлично, в субботу! – И не в ресторане, – продолжал я, – а у нас на дому, в Нью-Джерси. – Еще лучше!…Только что это – какая-нибудь оказия? – Да, что-то вроде деловой вечеринки. Я давно об этом подумывал. И, конечно, будет Салли. – Это хорошо; ты столько о ней рассказывал. – Ты ее очень любишь? – Ее все любят, она добрая. Дорис помолчала, потом спросила шутливо: – А ты бы женился на ней… ну, если бы меня не было? Я невольно улыбнулся: – Не знаю… Может быть, и женился бы… Время шло, и по мере того как приближался назначенный день, мною все больше овладевало беспокойство. За чувство Дорис я не тревожился, но в силах ее и выдержке не был уверен. Ведь она, наверное, догадалась, зачем мне это понадобилось, и от этого ей может стать страшно. Тем более что не от нас одних все зависит; будут и другие, и тогда один необдуманный шаг, неосторожный взгляд, и все рухнет, все! Думая об этом, я изо всех сил сжимал себе виски. Да, откопать клад я еще мог, а вот буду ли в силах поднять его? |
||
|