"Палаццо Дарио" - читать интересную книгу автора (Рески Петра)

17

Все следующее за вагнеровским концертом утро Ванда по совету отца раскладывала луковые кружки под каждым окном Палаццо Дарио. Это мероприятие окончательно взбесило Марию – луковые кружки оставляли едкие следы на паркете. Посовещавшись, женщины наконец решили предоставить дело избавления дворца от проклятия специалисту.

Ванда набрала номер магического Александра, ей ответил женский голос.

– Мага сейчас нет. Он на послеобеденной прогулке, для пищеварения. Вы можете позвонить ему на telefonino74. Запишите номер.

Ванда позвонила по новому номеру, ей ответил сам волшебник. Его голос звучал сурово и торжественно, как у исповедника.

– Что произошло? – спросил он. – Да-да, палаццо, проявление злых сил, si-si, понимаю. В четверг в одиннадцать. Руга Джуффа 4902. Возьмите с собой свою фотографию, прядь ваших волос и 300 000 лир. Мне это нужно, чтобы посмотреть вашу карму.

Положив трубку, Ванда почувствовала себя легче. Решающий шаг сделан. Она пошла в салон, где Радомир разложил на столе эскиз нового карнавального костюма, нарисованный с учетом профессиональных правил теории моды и костюмирования. Мария молча стояла рядом – художественное произведение, простертое перед ее глазами, повергло ее в оцепенение и шок. За годы жизни рядом с Радомиром она затвердила непреложный урок: к художнику нужно приближаться только исполнившись терпения и глубочайшего пиетета. Микель демонстративно отошел подальше. Он хотел наказать Радомира за пренебрежение к проблеме дворцового проклятия и отказался на сегодня от обычной роли клакера. Рисунок, как всегда, представлял костюм XVIll столетия. Радомира вдохновила картина его любимого художника Лонги «Утиная охота», висевшая в Ка Реццонико. Это был костюм пажа из композиции на картине. Ванда решила, что Радомир задумал этот пажеский костюм в подарок молодому архитектору, с недавнего времени проводившему у них вечера. Радомир давал ему уроки рисования. Своих избранников – коих было немало – Радомир любил осчастливливать карнавальными костюмами собственного исполнения. На это он не жалел денег.

Не обращая внимания на общее напряженное молчание, Ванда сообщила о своем разговоре с магом Александром. Микель только поджал губы. Радомир тоже не пришел в восторг. Как Ванда посмела прервать его занятие? И как ей только в голову пришло? Так ронять себя!

– «Il mago Alexander! Радио Венеции!» – выкрикнул Радомир. – Я платить за такое не намерен. Ни лиры у меня не получите!

– Качество имеет цену, синьор Радомир, – изрек Микель, молчавший так долго, что его душа уже не выдержала.

– Цену, конечно, надо обсудить, – сказала Мария и выпустила дым через левую ноздрю.

Радомир надулся и замолчал, с напускным равнодушием глядя на свой эскиз.

– Графиня Мария Пиа Ферри вчера предложила мне место, – угрожающе сказал Микель. – С такими удобствами, о каких я только могу мечтать.

– Мой отец с удовольствием приедет в Венецию. И ты сможешь сэкономить деньги на Александре, – вскользь обронила Ванда.

Радомир медленно, нехотя вытащил портмоне.

– Я не хочу, чтобы потом меня еще и скупым называли, – буркнул он.

Через два дня Ванда отправилась к магу Александру. Она перешла Салицада Сан Муазе. На площади Св.Марка, чтобы пропустить идущую навстречу группу французских пенсионеров, ей пришлось пройти между шестью колоннами у Оперы Бевилаква Ла Маза. Каждый венецианец знает, чтобы колонны не принесли несчастье, надо потереть ладонью живот фигуры воина на каменном барельефе при выходе. Ванда потерла его с такой силой, будто хотела стимулировать работу его желудка. От бесконечных прикосновений живот воина был до блеска отполирован. Несколько туристов удивленно посмотрели на Ванду. Оглянувшись, она увидела, как они вслед за нею дотронулись до воина. Морозини рассказал Ванде обо всех местах города с негативным полем, которые венецианцы старались обходить.

– Никогда не пересекайте ряд колонн на углу Дворца дожей! Никогда не проходите между колонной Сан Торадо и колонной Сан Марко на Пьяццетте! Здесь осужденных на смерть привязывали к позорному столбу!

Вода снова поднялась. Наводнение было не таким сильным, как недавно, но вполне достаточным для того, чтобы погрузить под воду одну сторону площади Св.Марка. Ванда осторожно пробиралась среди голубей, которые не особенно торопились расступаться. «В отличие от венецианцев голуби не боятся промочить ноги», – подумала Ванда. Вода волнами накатывала на площадь из узких каналов. Не доходя до собора Св.Марка, Ванда остановилась. Вода и огромная группа туристов, взгромоздившаяся на скамьи, поставленные здесь специально на случай наводнения, преградили ей путь. Туристы стояли недвижно, как монумент, и сердито посмотрели на Ванду, когда она тоже попыталась забраться на скамью. Показалась их гид с красными, как у пьяницы, щеками. Каждый гид гнал своих овечек по площади, опасаясь, как бы какой-нибудь продавец муранского стекла не отбил одну из них. Гиды не хотели терять свои проценты от фирменных магазинов во время пароходной экскурсии в Мурано, куда они возили всех своих подопечных.

– Мурано, Мурано… Вы хотите Мурано? – бормотали продавцы с муранских стекольных заводов.

Ванда оценила их стремление выглядеть элегантно. В антрацитовых двубортных костюмах, в солнечных очках даже в туманную погоду, с нагеленными и зачесанными назад волосами они казались сборищем менеджеров или мафиози. Однако сегодня на них были еще резиновые сапоги, несколько сбивающие с них шик. На лацканах их пиджаков болтались официальные пластиковые удостоверения продавцов, рассчитанные на впечатлительность особенно наивных туристов. Безучастные на вид, они прогуливались по площади, одним взглядом из-под полуопущенных век отделяя туристов от венецианцев в общей толпе. Как только какая-нибудь овечка пыталась без овчарки своего стада перебежать площадь, они хватали ее.

«О чем они будут вспоминать у себя дома в Торонто, Осаке, Розенхайме или Варшаве? – спрашивала себя Ванда. – Без сомнения, о голубях. Здесь люди жадно бросаются в голубиное море, словно нет ничего лучше, чем барахтаться среди липких перьев и пероедов. Площадь Св.Марка издает амбре курятника, но на какие еще жертвы не пускается город, чтобы сохранить свои вечные декорации».

Она вернулась на несколько шагов назад, продираясь сквозь голубиную толчею, и вновь упрямо попыталась пробраться по скамейкам к Бачино Орсеоло. Но и эта попытка рухнула в воду. Скамейки вели только к зданию суда. Времени оставалось все меньше. Если обходить площадь Св.Марка по Калле делла Фьюбера и Кампо делла Герра, она точно опоздает. Дурной знак для первой встречи с магом.

Ванда взмокла, прежде чем добралась до Кампо Санта Мария Формоза. Она срезала угол, пройдя через церковь Санта Мария Формоза. Минуя алтарь, она перекрестилась. Запыхавшись, она позвонила у таблички с номером 4902. Женщина с кудрявыми черными волосами выглянула из окна.

– У меня встреча с магом, – сказала Ванда.

– А, это вы, – сказала женщина и впустила ее.

Маг держал практику на втором этаже одного из венецианских доходных домов, что уже несколько смутило Ванду. На лестнице пахло брокколи, в углу сохла пальма. Женщина открыла Ванде дверь. На ней был запятнанный халат, в руке она держала швабру. Она провела Ванду в гостиную.

– Si accomodi75. Александр сейчас придет.

Окна в гостиной были закрыты. На них висел пожелтевший тюль, который, казалось, отравлял воздух в комнате своим тяжелым дыханием. Ванда плотно уселась на один из стульев, стоявших вокруг стола, и огляделась. Обои в комнате явно сопротивлялись незримым силам мага Александра. Они, оттопыриваясь целыми полосами, отставали от стен. Кто-то когда-то напрасно пытался приклеить их обратно двусторонней клейкой лентой. Потертый диван стоял у стены, рядом стулья с пятнами от сырости на обивке. В углу виднелось что-то, похожее на пентаграмму, но, присмотревшись, Ванда поняла, что это засохшая юкка. На полках стенки не было ни одной эзотерической книги. Вместо «Справочника суеверий» или хотя бы «Il libro magico di San Pantaleone» там расположились кассеты с диснеевскими мультфильмами от «Золушки» до «Белоснежки».

Дверь отворилась и в комнату вошел он. Маг Александр.

– Prego, prego, сидите, сидите, – сказал он Ванде. Он вел себя как человек, привыкший к тому, что его приветствуют стоя. Маленького роста, в черном костюме. Его волосы и брови поблескивали, они были иссиня-черно нафабрены. Его лицо покрывал толстый слой пудры.

– Почему вы обратились ко мне? – строго спросил он.

Он считал, что его чародейство – не игрушки.

– Я… точнее, мы, мы живем в Палаццо Дарио. Может быть, вы о нем слышали. В Венеции о нем говорят довольно много.

– Разумеется, я о нем слышал, – сказал маг и с оскорбленным видом поджал губы.

Он сел на запятнанный стул.

– Male!76 – быстро произнес он. – Даже очень, очень плохо. Фабио делле Фенестрелле, Альдо Вергато, все. Там все погибли.

– Не все, – перебила его Ванда.

За 300 000 лир можно быть и поточнее.

– Ну, да. Кто-то пострадал или заболел. У беды много лиц. Вы хотите купить?

– Купить?

– Палаццо. Вы хотите купить этот дворец?

– Нет, – ответила Ванда. – Нет, он принадлежит моему дяде.

– Хорошо, очень хорошо, – произнес маг Александр. – Чаще всего опасности подвергается тот, кто покупает дворец. Я считаю, что здесь можно справиться только некоторыми приемами черной магии. Пятисотлетнее проклятие не снимается за один день. Требуется терпение. Pazienza!77 Но для начала давайте-ка взглянем на карты.

Он перетасовал карты толстыми пальцами и веером разложил их на столе. Ванде полагалось вытянуть семь карт.

– Тсс, – прошипел маг, глядя на карты, – тсс.

Совсем нехорошо.

Он побарабанил пальцем по двум картам.

– Тут – кладбище, а тут – горе, может означать болезнь, или несчастный случай, или падение. На голову, например.

Ванда вытащила еще три карты.

– Тсс, – вновь произнес он и озабоченно покачал головой. – Да, да, вижу. Этого не миновать. Niente da fare78. Сейчас я разложил карты на Ка Дарио. Белой магией здесь ничего не добьешься. Нужно очищение. Основательное очищение. Шесть-семь сеансов. Я не вижу другой возможности вам помочь.

Он еще раз взглянул на карты.

– Я вижу еще мужчину. – Он постучал по карте, лежащей слева. – Вы, что ли, ищете мужчину?

– Не знаю, – сказала Ванда. – Нет, вообще-то нет. Срочно или настойчиво не ищу.

Откинувшись на стул и скрестив короткие пальцы на животе, маг улыбнулся.

– Постарайтесь расслабиться.

– Я расслабилась.

– Но это же вас бесит, не так ли?

– Что бесит? – не поняла Ванда.

– Что вы не можете расслабиться.

– Я же вам сказала, я абсолютно расслабилась, – сказала Ванда.

– Вы сегодня плохо себя чувствуете, – с утвердительной интонацией произнес маг Александр.

– Я бы не сказала, – ответила Ванда.

– Вас это злит, – сочувственно сказал он.

– Что именно?

– Вы лучше меня знаете, – ответил он.

Ванда начала терять терпение.

– Послушайте, если бы мне был нужен врач, я бы к вам не пришла.

Маг скривился. Не расцепляя рук и держа их на животе.

– Вы замужем? – спросил он.

– Нет, – ответила Ванда.

– Так, значит! – обрадованно воскликнул он. – Значит, вы ищете! И вас злит то, что вы ищете.

– Я не ищу! – жестко сказала Ванда.

– Все женщины ищут! Все! – сказал маг, с усилием держа себя в руках. – Я вижу здесь мужчину, который вам встретится.

Он понизил тон, чтобы Ванда поняла, что это было уникальное предсказание в ее судьбе. Отложив карты, он перешел к делу.

– Для полного, жесткого очищения, какое мне видится, мне, естественно, потребуются некоторые средства. Известных затрат не избежать, – поморщился он. – У вас фотография с собой? И волосы?

– Да, – ответила Ванда и достала конверт.

Этой фотографии было уже пять лет, но она неплохо сохранилась. Маг склонился над снимком и поднял на Ванду глаза. Потом опять склонился над ним и удивленно покачал головой.

– Старая фотография? – холодно спросил он.

– Прошлого года, – ответила Ванда.

– А, да, – протянул маг. – Подпишите ее: имя, дату и место рождения. Пять сеансов стоят 1 400 000 лир плюс 700 000 лир на непредвиденные расходы и затраты на средства, которые мне понадобятся.

– А я не могу взять это на себя? – спросила Ванда, надеясь хоть как-то сэкономить. – Я не могу сама приобрести эти средства?

– О нет, синьорина. Этого в супермаркете не купишь. Итого получается 2 100 000 лир плюс дополнительные расходы. В неделю я провожу один сеанс. Заплатите сразу или в рассрочку?

– В рассрочку, – твердо ответила Ванда. – Только я не знаю, смогу ли раз в неделю… Видите ли, я работаю и не могу отлучаться с работы.

– Если у вас нет времени, значит, и проблема не такая уж срочная, – надменно сказал маг.

– Нет, нет, – замотала головой Ванда. – Можно начать уже на следующей неделе.

Маг Александр подошел к стенному шкафу и достал палочку с благовонием. Вернувшись к столу, он пододвинул ее Ванде.

– Очищение можно начать сразу, – сказал он. – Зажгите ее в Палаццо Дарио.

– В какой комнате? В салоне Мохамеда или в спальне? В piano nobile или все равно?

– Все равно в какой, – угрюмо ответил маг.

– А сидя или походить по дворцу?

– Важно представить себе в это время синее море. И Ка Дарио, как бы плывущим по нему. И ваше имя.

– Синее море? – уточнила Ванда.

– Да, синее, – ответил маг.

– Но у нас окна не выходят на море. Только на всемирно известный Большой канал. И он зеленый, даже коричневый. Но никак не синий, – вслух подумала Ванда.

– Синее, – невозмутимо сказал маг.

– И мое имя? Парящим над Ка Дарио? Или плывущим в море, синем море? – спросила Ванда, желая уточнить все детали.

– Все равно! – крикнул маг.

Отсутствие воображения у Ванды окончательно вывело его из себя.

– Плывущим, парящим, как угодно! Потом позвоните мне! И расскажите, что видели. Это чрезвычайно важно для дальнейших работ!

Ее глаза закрыты, она улыбается. Ее голова покоится на плюшевом подголовнике, гондола пришвартована к причалу и мерно покачивается в канале, как в люльке. Лунная ночь светла. Примо приклонил перед ней колено. Он держит в руке ее стопу и целует кончики ее пальцев. Ванда чувствует, как теплая дрожь пробежала вверх по ее ноге. Он легонько кусает ее за мизинец. Она вздрагивает и смеется. Он целует ее ногу еще выше. У Ванды вздрагивают губы, она хочет что-то сказать, но Примо прижимает палец к губам и качает головой. В гондоле стоит ведерко с бутылкой шампанского. Примо наливает бокал и подносит к ее губам. Она пьет, не открывая глаз, и чувствует, что он проливает шампанское ей на ногу. Она чувствует, как его губы касаются ее ноги, прохладные, как губы ребенка. Она ощущает капли шампанского на своей ладони. Molto adagio79.

Он пьет их с ее руки. Ванда чувствует его запах, аромат сандала и соленой воды. Она медленно притягивает его к себе. Он проводит рукой по ее одежде и ловит ладонью скрывающуюся под тканью грудь. Она слышит, как учащается его дыхание, жадно целует его и стягивает с него рубашку. Его торс смугл от крепкого загара, но все же светлее обожженных солнцем рук. Как будто солнце вытатуировало на них длинные перчатки. Ванда целует его ладони, руки, грудь. Осторожно, чтобы не раскачать гондолу, он расстегивает молнию ее летнего платья и стягивает его с плеч. Он наклоняет ее бокал, капля шампанского падает и скатывается в вырез, он слизывает игристую нить в ложбинке ее груди. Он целует ее ногу с внутренней стороны. Все выше и выше.

– Guarda, Mamma!80 – раздается крик над ними.

Детская голова высовывается из окна над каналом, и ребенок, как завороженный, смотрит на ягодицы Примо, светящиеся в ярком лунном свете, как японский фонарик. В окне появляется вторая голова.

– Maiali! Ande a far ste porcarie a casa vostra!81 – по-венециански ругается она.

– Cretina!82 – шепчет Примо.

Не успевает он надеть штаны, а Ванда застегнуть платье, как мама опрокидывает из окна ведро воды. Видя, что водопад рушится прямо на него, Примо пытается увернуться. Вместе с Вандой он скатывается вправо, гондола теряет равновесие. Лед из ведерка высыпается, бутылка катится по дну, Ванда крепко цепляется за плюшевое сиденье. Примо пытается отвязать гондолу, он отталкивает и дергает швартовы, но узел не поддается. Его словно заколдовали, будто веревка намертво прилипла к причальному столбу.

– Porcamiseria83, – вырвалось у Примо.

А ягодицы все еще светятся в ночи.

Маме в окне наверху этой сцены мало.

– Ciamo ea polizia!84 – кричит она по-венециански, и это сигнал всему каналу.

Как по команде открываются ставни. Изо всех окон в канал рвется свет. Ванда и не предполагала, что Венеция так густо заселена. Во всех этажах палаццо, piano nobile, на чердаках и мансардах, в каждом окне торчали головы и жестикулировали руки. Старик в ночном колпаке, старушки с лиловыми волосами, продавец муранского стекла с мобильным телефоном у уха, плачущие дети, девочка с пирсингом на нижней губе. И все шумели наперебой.

– Что случилось? – Есть жертвы? – Поймали? – Non ci posso credere85, не верю. – Это, случайно, не сын Бирра, гондольера? – Жаль, я поздно окно открыл! – У-у, Бирра! – Нет, это не сын Бирра, сын Бирра с косичкой. – Нет, он постригся наголо, как только волосы редеть стали. – И это на глазах у детей! – Венеция гибнет! – И конечно, ни одного полицейского, как всегда! В Венеции тебе албанец на пьяцца Сан Марко горло перережет, и никто не побеспокоится, потому что стражи порядка у нас работают до семи ноль-ноль! Это Венеция!

Голуби, и те осуждающе воркуют. Примо не удается отвязать лодку. У Ванды такое чувство, будто свет и крики растворили ее платье и она голышом, втянувшись в себя, сидит в гондоле. Она не понимает, почему Примо не может развязать узел, который сам завязал. И тут из-за угла слышится серенада. Появляется караван из шести гондол с японцами, певцом и аккомпаниатором с аккордеоном на борту; японцы изумленно смотрят на голую Ванду и на светящиеся ягодицы Примо. Проплывая мимо, они угрожающе вскинули видеокамеры, а певец запел «I did it my way»86.

Они оба в гондоле, певец запевает «funiculi-funicula», «Mamma», «Santa Lucia», японцы снимают, из-под моста выходит следующий караван поющих гондол, за ним еще один, и весь канал заполняется гондолами так, что из-за них уже не видно воды, и все поют неслаженным хором. Ciao-Venezia-ciao-Venezia-ciao– Venezia – ciao-ciao-ciao-ciao, Il ballo del quaquaqua, Non, je ne regrette rien, Nel blu, Marina-marina-marina, Rosamunde, Gondola-gondola-gondoli. Японцы хлопают, а Примо так и не может развязать узел.

Звонит телефон.

Ванда ощупала кровать радом с собой. Наконец между подушками она нашла аппарат.

– Pronto?

– Stellamia, дочурка, я сегодня был у Лизи на виа Винченцо Беллини, помнишь его, старого кавалера Лизи, Джузеппе Лизи, ему сейчас за девяносто, он продает все от сглаза: черепа, восковые свечи, хрустальные шары, ароматные палочки и прочее. Ясновидящие и прорицатели со всей Кампаньи приезжают к нему. Он посоветовал мне послать в Венецию pazzariello87. Помнишь? Тогда тебе было лет шесть! Мы еще стояли в очереди за мясом на виа Тассо за телятиной для мамы, и этот ненормальный вбежал в магазин и начал стучать тростью по всем углам. Ты помнишь? А за ним – барабанщик. Бам-бам. Он бил в такт постукиваний этого ненормального. Боже мой, ты тогда заплакала. Так испугалась, что мертвой хваткой вцепилась в мою штанину. Как же ты испугалась! Такой стресс, что мне потребовался целый час и несколько порций мороженого, чтобы тебя успокоить. И ты смотрела на меня своими большими глазами, пока я рассказывал тебе, что это старый неаполитанский ритуал! По изгнанию духов.

– Папа, – сказала Ванда так нежно, как только могла, – извини, что перебиваю, но я только проснулась, мне снился плохой сон, и я еще не в себе.

– Amore!88 – Голос отца сразу изменился.

Ванда услышала утверждение о том, что в Венеции – посреди воды! – хорошего сна вообще быть не может.

– Я перезвоню тебе попозже, папа. Для начала я должна проснуться.

Ванда откинулась на подушку. В комнате еще пахло благовонием. Вернувшись с сеанса у мага Александра, она незамедлительно последовала его совету и зажгла палочку, представляя себе, как было сказано, Палаццо Дарио и свое имя на синем море. Видимо, ароматная палочка была рассчитана на целую вечность, через четверть часа она прогорела всего на одну треть, и у Ванды слегка заболела голова. В детстве она часто падала в обморок на воскресной службе от запаха ладана. Она легла на кровать и очень быстро заснула, пролетая над Палаццо Дарио и синим морем.

Ванда ожидала большего от своего бессознательного. Его ведь всколыхнул не только сон. В первую очередь этому способствовало благовоние. Или воспоминания о ее последнем любовнике, рухнувшем к ее ногам. Это был не человек, а катастрофа. Немец. Лектор Неаполитанского университета. Всегда спрашивал, прежде чем что-либо сделать. Ничего без спроса не делал.

– Тебе не будет неприятно, если я поцелую тебя в сосок? – шептал он, и ему нужно было ответить. – Ничего, если я поцелую тебя в пупочек?

«Ничего, если это меня достало?!» – думала Ванда.

Когда годом раньше она приезжала в Венецию, он поехал с ней. Радомир, никогда не делавший тайну из своего интереса к молодым людям, проигнорировал его. Он даже ехидно обозвал его «Il Signorino»89. У il Signorino была бородавка на лбу, на которую Ванда прежде не обращала внимания. Увидев его (любовник Ванды еще не успел и слова сказать), Радомир приказал ему удалить бородавку на лбу при помощи лазера: «Помните, молодой человек, – Le monde juge sur l'apparence»90.

Ее бородавчатый друг не был восхищен венецианской роскошью, чем по-настоящему обидел Ванду. «Стоя по колено в воде, ничего не остается, как выглядеть прекрасно», – заявил он и сам себе понравился за этот вдохновенный афоризм.

Немного воды и все. «Будто это так просто», – не согласилась Ванда. Поставь Берлин в воду, еще не значит, что он от этого похорошеет. Декор – это еще не все. Но бородавчатый друг не собирался смягчать свое отношение к Венеции. Сидя с Вандой в ресторане на всемирно известном Большом канале, – Ванда настояла, чтобы они пошли туда, – он сказал: «Черт возьми! Сказал же себе – не буду смотреть на мост Риальто», и, повернувшись спиной к упомянутому сооружению, разделил на каждого заказ в общем счете.

Ванда решила при первой же возможности утопить его во всемирно известном Большом канале.

В дверь постучали. На ответ Ванды «войдите!» в комнате показался Микель. Он затянулся воображаемым косячком.

– Нет, – сказала Ванда, – должна тебя разочаровать. Это благовоние. Мне его дал экстрасенс. Пока оно горит, мне надо воображать Палаццо Дарио на синем море.

– Это не поможет, – сказал Микель, скептически глядя на тлеющую палочку, – хочу тебе напомнить, что у меня есть еще кузен, он колдун. Я мог бы его спросить. Он, кстати, продает сумки от Прадо на виа XXIl Марцо.

– Давай сначала подождем, посмотрим, как проявится воображение, – предложила Ванда.

– Может, это как-то и любовную горячку Радомира остудит, – сказал Микель. – Его, должно быть, сглазили. Я по-другому объяснить не могу, он просто молится на этого гондольера. Когда Примо работает на трачетто у Санта Мария дель Джильо, синьор Радомир раз пять в день самое меньшее катается через канал, туда и обратно.

На ужин Мария приготовила ризотто из лягушачьих окорочков, любимого венецианского блюда Радомира.

– Лягушки потрясающе тонизируют и справляются с недугами, – говорил он. – Венецианцы и пропольщицы рисовых полей в заливных низинах Падуи только потому и выжили, что каждый день ели лягушек!

Ванда тоже любила лягушачьи лапки, только Микель воспротивился и ел спагетти с маслом.

– Венецианцы едят все, как китайцы, – буркнул он.

– О да, – со смаком сказала Мария, – особенно виноградных улиток! Да разве это жизнь была бы без rnoeche ripiere, фаршированных крабов во фритюре, да, Ванда? Знаешь, как их делают, Микель? Весной и зимой, когда у moeche панцирь мягкий и тонкий, как шелк или туман, их ловят и прямо живыми бросают во взбитое яйцо и оставляют поболтаться там на несколько часов. Они наедаются яйцом и потом тонут. Затем их обваливают в муке и жарят в масле. И едят целиком.

– Замолчи! – крикнул Микель.

– Неаполитанцы тоже едят все, – со смаком сказала Ванда. – Во время карнавала всегда готовят sanguinaccio, свиную кровь, варенную с шоколадом и специями.

– Да замолчите же! – Микель был вне себя. – Как вы себя ведете! Графиня Мария Пиа Ферри такие дегустационные подробности уж точно бы за столом запретила. И лягушачий ризотто есть бы не стала. Между прочим, она опять предлагала мне работу.

– 2 100 000 лир плюс дополнительные расходы! – вздохнул Радомир и обсосал очередную лапку. – Помоему, это перебор.

– Но я не пойду собирать прайс-листы у других экстрасенсов, – жалобно сказала Ванда.

– Спокойно, – сказал Радомир. – Я ведь не сказал, что не оплачу расходы. Я только считаю, что цена завышена.

– И, кажется, черный, – язвительно добавила Мария. – Собственно, маг не для себя снимает квартиру на Руга Джуффа, а платит какой-то семье за то, чтобы проводить там свои спиритические сеансы. Раз в неделю. Мне рассказывала Эрмлинда Бонджорно. У нее трижды была проблема с водительскими правами, и она к нему ходила.

– Слава Богу, что он там не живет, – сказала Ванда, – квартира там – просто ужас!

– Руга Джуффа превратилась в аномальный треугольник с тех пор, как он занялся там практикой, – сказала Мария. – Он сотрудничает с «Храмом Изиды», магазинчиком сувениров на углу Руга Джуффа. Посетительниц посылает туда покупать амулеты, а «Храм Изиды» своих клиентов отсылает к магу Александру. В пиццерии напротив подают пиццу «Мистерия». С того времени как он дал рекламу, туда побежали со всей Венеции. Сам же он все деньги тратит у ювелира Нардина на площади Св.Марка. Золото, серьги, цепочки. И всегда расплачивается наличными.

– Значит, он с моими деньгами тут же побежит к ювелиру? – спросил Радомир.

– А тебе не все равно? – сказала Ванда. – Главное – с тебя снимут проклятие.

– Почему это с меня? – удивился Радомир.

– Больше всего опасности подвергается владелец.

– Позвони ему, пусть зайдет.

Если бы все было так просто! Радомир ничего в этом не смыслит. Такие дела не решаются так, по телефону.