Глава 16

Встреча в верхах между Рейганом и Горбачевым все же состоялась, несмотря на ворчание по поводу происшествия с К-219. Не всем нравилась идея этой встречи. Многим казалось, что уж слишком дружелюбными выглядели оба руководителя в своем желании отказаться от всего во имя мира. На столе лежал проект полной ликвидации ядерного оружия, хотя помощники обоих лидеров пытались пойти на попятную и притормозить этот процесс.

Каспар Уайнбергер был уверен, что руководитель Советского государства шел на незначительные уступки в обмен на ощутимое урезание американского ядерного арсенала. Его чувства эхом отдавались на другой стороне стола переговоров.

Советский министр обороны, маршал Сергей Соколов, был против всего, что могло бы уменьшить силу и престиж Советского Союза. Ему, танковому офицеру старой школы, чужды были политики, использовавшие Военные Силы в качестве козырей в политическом торге. Войска предназначались для сражений, чтобы выигрывать войны. И точка.

Под слоем высшей дипломатии в мире все шло по-старому. В июне 1987-го адмирал Навойцев выехал в Вашингтон для встречи со своими коллегами из Военно-Морских Сил США. Все еще испытывая боль от потери К-219, единственной атомной подлодки с баллистическими ракетами, потерянной сторонами, адмирал высказал резкое предупреждение: если американские подлодки не прекратят своих агрессивных действий, то советским силам не останется другого выхода, как противодействовать этому. Он высказал официальный протест по поводу вмешательства американцев в события с К-219. Хотя в результате внутреннего расследования советская сторона определила основную причину взрыва ракеты как техническую неисправность, Навойцев намекнул, что трагедия произошла в результате столкновения с американской подлодкой “Аугуста”, преследовавшей советскую подлодку.

О неисправностях на подводной лодке, выявленных еще до выхода К-219 в море, о собранном впопыхах экипаже Навойцев промолчал.

Не было ничего сказано и о судьбе командира лодки и ее старшего механика.

Самое трудное для Британова и Красильникова началось после возвращения из Москвы в Гаджиево. Многие отвернулись от опальных офицеров, к тому же возбужденное по факту гибели лодки уголовное дело держало их в постоянном напряжении. Не дожидаясь решения суда, парткомиссия политотдела исключила командира и механика из партии как уголовников. Девять месяцев тянулись дни и ночи томительной неизвестности...

По результатам следствия министр обороны должен был принять решение: помиловать или отдать под суд военного трибунала с заранее известным приговором.

Но пути Господни неисповедимы...

...28 мая 1987 года с небольшого гражданского аэропорта в окрестностях Хельсинки, столицы Финляндии, на арендованном самолете “Сессна”-172 взмыл в воздух Матиас Руст. Перелетев через Финский залив, он повернул на юго-восток. Его самолет пролетел над советской территорией, недалеко от дома сестры Ирины Капитульской в Таллинне, Эстония. Он продолжал полет, пока не показались очертания Москвы. В тот день там праздновали День пограничника.

Неизвестно, выбрал ли Матиас этот день специально или нет, но это было уже слишком даже для страны, славившейся своей иронией. Возможно, пограничники слишком увлеклись празднованием, чтобы заметить его на радарах, а может быть, они просто не заинтересовались самолетом, приближающимся к Москве. В любом случае, Русту на его маленькой “Сессне” удалось благополучно пробраться на самое охраняемое место на земле.

К семи часам вечера того дня Руст пролетел пятьсот пятьдесят миль. У него практически не оставалось горючего, когда он кружил над самым сердцем Москвы, высматривая место для посадки. Не обратив внимания на газоны в центре города, он выбрал местом посадки Красную площадь.

Тогда, как и сейчас, ничего не происходило в Москве без политического резонанса, и резонанс после приземления “Сессны” был просто оглушительным. Министра обороны Соколова тут же сняли, и на его место был назначен человек Горбачева генерал армии Дмитрий Язов.

На стол нового министра обороны легли результаты расследования по поводу гибели подлодки К-219 вместе с рекомендуемым наказанием Британова и Красильникова — восемь лет каждому. Тут же на столе лежали материалы расследования, проведенного по факту проникновения немецкого юноши по воздуху на советскую территорию.

Дмитрий Язов был чрезвычайно политизированным генералом сложной политической системы. Он досконально изучил оба доклада, не только пытаясь увидеть правду между строк, но одновременно пытаясь понять, как можно избежать принятия решения.

В одном расследовании рекомендовалось подвергнуть суровому наказанию командира корабля, действовавшего в интересах экипажа. Он был героем, по крайней мере, в глазах всего мира. Его можно было рассматривать и как человека с “новым мышлением”, которое так поддерживал Горбачев; типом мышления, дающим новый взгляд на серый гранитный фасад изжившего себя коммунизма.

С другой стороны, ему надо было принять решение относительно нескольких генералов, проворонивших Руста, в результате чего Советский Союз сделался посмешищем в глазах всего мира. Было очевидно, что это гораздо более серьезное нарушение, чем случай с К-219. Для Советского Союза потеря подводной лодки с ядерными боеголовками прямо у границы Соединенных Штатов была не самым страшным происшествием. Гораздо страшнее, что над ними смеялись.

Кроме того, Горбачев издал директиву о подготовке списков имен политических заключенных, диссидентов и жертв репрессий к большой амнистии, которую он собирался провести. Учтя все эти обстоятельства, Язов понял, какое решение следует принять, и отодвинул красную папку с обвинительным заключением. Стоявший перед ним следователь по особо важным делам при главном военном прокуроре подполковник Ерофеев тут же положил на стол другую, синюю папку:

ПОСТАНОВЛЕНИЕ О ПРЕКРАЩЕНИИ УГОЛОВНОГО ДЕЛА ПО ФАКТУ ГИБЕЛИ АТОМНОЙ ПОДВОДНОЙ ЛОДКИ К-219 СЕВЕРНОГО ФЛОТА В ОТНОШЕНИИ БРИТАНОВА И. А. И КРАСИЛЬНИКОВА И. П.

С учетом чрезвычайно нештатной ситуации при аварии ракетного оружия в результате воздействия на подводную лодку извне, не по вине ее экипажа, отсутствия нормативных актов, определяющих действия должностных лиц при взрыве баллистической ракеты и поступлении компонентов ракетного топлива в отсек, порядок использования корабельных систем и систем ракетного комплекса Д-5У в сложной аварии, чистосердечного раскаяния Британова И. А. и Красильникова И. П., их длительной безупречной службы на подводных лодках, положительных характеристик и наличия несовершеннолетних детей — они перестали быть общественно опасными лицами и могут быть освобождены от уголовной ответственности.

На основании п. 1 ч. 1 ст. 208, 209 УПК и ст. 206А УК РСФСР уголовное дело ПРЕКРАТИТЬ на основании ст. 6 УПК (вследствие изменения обстановки) и ОСВОБОДИТЬ их от у головной ответственности в соответствии с ч. 1 ст. 50 УК РСФСР.

“УТВЕРЖДАЮ. ЯЗОВ. 20.7.1987” - размашистая подпись министра обороны решила судьбу Британова и Красильникова.

Но ни тот, ни другой так и не узнали об этом, потому что никто не удосужился ознакомить их с этим документом. Только спустя три месяца им объявили приказ об увольнении с военной службы по “служебному несоответствию без права ношения военной формы”. Такая формулировка не только лишала их всех льгот и привилегий, но и была оскорбительной для их офицерской чести, но оспаривать ее было бессмысленно. Ровно через год после гибели лодки Британов с семьей, попрощавшись с немногочисленными друзьями и оставшимися членами его экипажа, уехал из Гаджиево в Свердловск и, как ему казалось, навсегда расстался с Северным флотом. Кто знает, скольких лет жизни стоил ему и Красильникову этот год? Наверное, только их жены — Наталья и Маргарита.

Для Британова же милость Язова вовсе не означала прощения. Исключенного из общества военно-морских офицеров, его еще долго вспоминали как командира, осмелившегося ослушаться Москву и спасти экипаж. Британов долго не мог встречаться с кем-либо из членов своего экипажа. Исключение составлял лишь Игорь Курдин, который, как мог, поддерживал его. Британов спасся от тюрьмы, но остался в плену своих воспоминаний.

Красильников нашел себе работу на судоремонтном заводе “Нерпа” и остался жить в Гаджиево. История о затонувшей подлодке и командире, пожертвовавшем своей военной карьерой и судьбой ради спасения экипажа, потихоньку циркулировала среди морских офицеров. Тяжелое испытание, через которое прошли члены экипажа К-219, не было легко забыто Советским Военно-Морским Флотом.

Не забыли о нем и американцы.

В 1988 году советский исследовательский корабль “Келдыш” нашел место, где затонула подлодка. Были опущены вниз камеры с дистанционным управлением, чтобы посмотреть, что стало с К-219. Вот что им удалось обнаружить на глубине почти шести тысяч метров.

Подлодка лежала ровно на песчаном дне. Боевая рубка была расколота надвое. Все ракетные шахты были взломаны, а ракеты вместе с ядерными боеголовками исчезли.

Сергей Преминин, молодой моряк, вошедший в отсек с ядерным реактором и заглушивший его коленчатым рычагом и своей стальной волей, через год был посмертно награжден всего лишь орденом Красной Звезды. Давать простым матросам более высокие награды тогда было не принято...

Из тех, кто выжил, награжден был только капитан-лейтенант Сергей Воробьев, начальник химической службы К-219. Он, так же как и Преминин, получил орден Красной Звезды. Да и произошло это только потому, что заезжий генерал из Москвы, проверяя службу радиационной безопасности в Гаджиево, был крайне удивлен тому, что молодой офицер, проявивший настоящее мужество и героизм во время ликвидации аварии на К-219, никак не отмечен, и потребовал написать представление к ордену. Что и было тотчас сделано, дабы не обижать высокое начальство. Про остальных снова забыли.

К-219 затонула в октябре 1986 года, но последствия этого происшествия продолжают убивать даже спустя много лет. Пораженные кислотой легкие воспалялись; в результате вдыхания паров азотной кислоты у многих отказала печень. Воспоминания доводят людей до отчаяния, а бездушное отношение и того больше. Каждый год затонувшая лодка, засыпанная песком, нанесенным Гольфстримом, требует новых жертв. Из ста пятнадцати человек, спасшихся от взрыва, воды и пожара, двое — Владимир Марков и Владимир Карпачев — уже умерли. Одиннадцать страдают тяжелыми заболеваниями легких. Старший мичман запаса Иван Лютиков, тот самый, который своими руками заставил всплыть подлодку после взрыва, стал инвалидом и до сих пор живет в Гаджиево, потому что больше жить ему негде. До сих пор не решен вопрос включения членов экипажа К-219 в категорию ветеранов подразделений особого риска, что дало бы возможность получать соответствующие льготы.

Но главное — это восстановить справедливость по отношению к тем настоящим героям-подводникам, которые действительно спасли мир от катастрофы, подобной Чернобылю. Первый шаг уже сделан — Указом Президента России от 7 августа 1997 года матросу Сергею Анатольевичу ПРЕМИНИНУ посмертно присвоено звание Героя РОССИИ.

Мы должны запомнить моряков советского торгового флота с теплоходов “Анатолий Васильев”, “Красногвардейск”, “Галилео Галилей”, “Федор Бредихин” и “Бакарица”, проявивших морскую солидарность и спасших экипаж К-219. Среди них — капитаны Л. Будылкин, К. Щигалев, Е. Данилкин, В. Егоров, судовой врач Г. Новиков, старший механик К. Блинов, старпом Ю. Иванов, начальник радиостанции В. Королев и многие другие.