"Седьмой грешник" - читать интересную книгу автора (Питерс Элизабет)

1

Джин жестоко ошибалась, думая, будто рассуждает совершенно здраво. Она стала кричать, но не от ужаса, как сама себя убеждала, а просто призывая на помощь. Не могла же она убежать, это означало бы бросить... кого? «Его»... или «это»? Все живое делится на два рода — мужской и женский, а мертвые имеют только один — средний. Джин поразило — не напала ли она случайно на некое философское открытие, а может быть, эти различия только отражают не содержащие никакого смысла особенности языка. У них в английском нельзя выразить род грамматически, а вот во французском, например, род имеют все существительные. И почему у них карандаш мужского рода, а ручка — женского, сказать невозможно.

Дыхания не хватило, и Джин перестала кричать. Наступила тишина, и она услышала шаги. Они быстро приближались, похоже было, что человек почти бежит. Кто-то ее все-таки услышал! У Джин вдруг ослабли колени, и, немного успокоившись, она поняла, насколько была близка к истерике. С протяжным, каким-то ребяческим стоном, в котором слышалось и отчаяние, и облегчение, она кинулась навстречу вошедшему и упала на руки Жаклин Кирби.

— Что... что случилось? — раздался резкий встревоженный голос, и вдруг осекся, Жаклин увидела... На мгновение наступила полная тишина; очевидно, Жаклин не могла подобрать слов, подобающих случаю.

— Ну-ну, — наконец проговорила она, — перестань реветь. Сейчас же перестань, слышишь?

Не дожидаясь ответа, она отстранилась от Джин и принялась рыться в сумке. Ее голос, намеренно резкий и лишенный всяческого сочувствия, немного успокоил Джин, но она была все еще слишком погружена в отчаяние и не понимала, что делает Жаклин, как вдруг в носу у нее защекотало от какого-то экзотического запаха, а в голове словно разгорелся пожар.

— О Господи, больно же! — простонала она, вытирая слезящиеся глаза. — Нюхательная соль! Да вы просто садистка!

— Так-то лучше! — сказала Жаклин, пряча флакон в сумку. — Кому-то из нас нужно идти за помощью, Джин. Не думаю, что тебя услышал кто-нибудь, кроме меня.

Откинув со лба растрепавшиеся, лезущие в глаза волосы, Джин посмотрела на Жаклин, и ей открылась еще одна сторона этой сложной натуры. Лицо Жаклин посерело и стало таким же строгим, как и голос. Оно дышало силой, успокаивающей и немного пугающей.

— Я его не убивала, — всхлипывая, пробормотала Джин.

— Бога ради, Джин, только не скажи это кому-нибудь еще! — Жаклин моментально утратила самообладание, давшееся ей с таким трудом. В зеленых глазах мелькнул страх. — Ничего не придумывай. Боже мой! Ты в таком состоянии, тебя нельзя оставить одну!

— По-моему, — сказала Джин, с трудом глотая слюну, — по-моему, меня сейчас вырвет.

— Так давай! Не жди! — грубо ответила Жаклин. Она снова рылась в сумке и, наконец, достала предмет, при виде которого у Джин, несмотря на то что ее сильно мутило, глаза полезли на лоб. В руках у Жаклин оказался... полицейский свисток.

А дальше Джин стало так плохо, что она перестала замечать происходящее вокруг. Она только смутно слышала пронзительные трели свистка и, пока ее рвало, чувствовала, что ее поддерживают за плечи сильные руки. Когда ей стало полегче и она смогла реагировать на окружающее, она увидела, что комната заполняется людьми. Первый, с кем она встретилась глазами, был Энди, его огненный вихор был хорошо виден в пыльном полутемном помещении и по контрасту с бледным, позеленевшим лицом казался еще ярче. Кто-то стоял на коленях возле тела, заслоняя его собой, и Джин были видны только вытянутые ноги Альберта. Нет, на коленях возле тела стоял не один человек, а двое, оба в длинных церковных облачениях. Один в белом, другой в черном; в черном был Хосе, а рядом с ним — один из отцов-доминиканцев. Наконец, оба поднялись и встали рядом; в своих средневековых одеяниях они как бы символизировали собой культовые представления о добре и зле. В молодом доминиканце можно было безошибочно узнать ирландца, а в Хосе — представителя народов, говорящих на романских языках; но на лицах того и другого было совершенно одинаковое выражение. Они обменялись взглядами, и Хосе слегка кивнул. — Итак, я должен вызвать полицию, — раздался тихий, но твердый голос с ирландским акцентом.