"Типа в сказку попал" - читать интересную книгу автора (Плахотникова Елена)18Если смешать потоп и пожар, то ничего хорошего не получится. Идти по мокрой почве, среди черных обгорелых стволов, удовольствие то еще. «Приятнее» только – лежать среди всего этого. И стараться не уснуть. Потому что спать в это время нельзя. Но очень даже хочется. Вот и слушаю Машкину болтовню. Мужик, баба, луна и сказки ночь напролет чего-то мне все это напоминает… Фыркнул и Машка тут же: – Тебе не интересно, ларт? Мне замолчать? – Интересно. Говори дальше. Машка в натуре интересную информацию дает. Но после ее рассказов покой мне только снится. Забавный Машка зверек. Как и те волчары, что еще два дня назад были нашими соседями. Мы расстались, когда перешли каньон. Волк как спрыгнул с бревна, так и пошел, не оглядываясь. Детеныши за ним потрусили. А вот волчица подошла ко мне. Близко. «Улыбнулась» на все свои сколько там у нее зубов? и сунулась мне в пах. Я настолько обалдел, что даже не сообразил заорать там или отойти. Ну, позади каньон, а в сторону бежать… и далеко бы я убежал от такой зверюги? Пока изображал из себя вусмерть перепуганного, самка потыкалась в меня носом, а потом глянула одним глазом. Искоса. Низко голову наклоня. Вроде, сказать хотела: «Встретимся еще, милый. Теперь я знаю как пахнет твой „мaльчик“. И ушла. Не оглядываясь. – Забавная зверушка, – сказaл я потом. Когда голос ко мне вернулся. Машка тогда посмотрела на меня тоже искоса. Только голову наклонять не стала. – Я за ней не пойду, – заявила. Как отpезaла. И я за ней не пошел. 3а волчицей, в смысле. – Я могу рассказать о них, если ты не знаешь. Потом, – предложила Машка ближе к вечеру. – А почему потом? Не так уж мне любопытно было, про волков я и сам такие побасенки знаю закачаешься, но идти полдня молча… Вот и спросил для поддержания разговора. – Нельзя говорить о хозяине в его доме. Ответила и замолчала. До ночи. И вот это «потом» наступило. Небольшой получается «дом» у четырехлапых. Полтора дня на запад и… Не знаю, правда, сколько на север и восток. Но вряд ли очень много. У наших серых тоже территория не co штат Юта. К мосту мы выйдем завтра. До пожара в лесу были тропинки. Не самые короткие, но довольно безопасные. А теперь весь лес стал сплошной ловушкой. Идти лучше всего вдоль разлома. Его дыхание не дало сгореть всем кустам и тpавам. От них начнется новая жизнь в лесу. И еда в них найдется. Какая-нибудь. Так сказала Машка. Еще вчера. Когда выбирала путь. А я не стал с ней спорить. Было бы из-за чего. Мне пополам куда идти и чего делать. Настроение, как в отпуске. Когда день выдался совсем уж свободный. Типа, иди куда хочешь, делай, чего можешь. Чего душа желает и кошелек дозволяет. А не хочешь идти, вызови «массажистку» в номер и расслабляйся по полной программе. Получишь все, чего сможешь придумать и оплатить. Придумать-то я много чего могу. И с оплатой дело не засохнет. Спасибо тому придурку, что обобрал меня. Вернул я свое добро. Потом. В барахле одного безвременно почившего нашел. И блокнот с ручкой отыскался. У другого. И мешочек co знакомой уже чешуей. «Свои» взял или чужие мертвому они без надобности. Брал, вроде как для прикола, а «чешуя» самой ходовой монетой этого мира оказалась. Так что из Храма я вышел совсем даже не бедным. Да только мало радости от бабок, если купить ничего не можешь. В лесу ни супермаркета, ни такси нету. Чего нашел, то и пожевал, а потом на своих двоих дальше потопал. И гостиницы здесь нету. Под куст лег и небом прикрылся. А вместо крутой ночной программы Машкины рассказки. – … нельзя поймать свою тень. А Храм это тень Неназываемого. В его тень и приходят чарутти, прожившие одну жизнь. Приходят, чтобы измениться и прожить еще одну… – Стоп, Машка! А волчара тут при чем? Ну, сказочница!… Обещала одно рассказать, а метет совсем другое. Пользуется тем, что слушаю ее вполуха. – Кто? – Волчара. Ну, лохматый наш приятель. Зеленоглазый. – Ты меня не слушал, ларт. И тяжелый такой вздох. Будто жуть как огорчил ее своим поведением. – Да слушал я, слушал. – Тогда должен был услышать, что тот, кого ты называешь Зеленоглазым, это чарутти. Они понимают язык зверей и птиц. И разговаривать с ними умеют. Это всем известно. Я промолчал. Всем так всем. Не говорить же, что я первый раз об этом слышу. – Когда у чарутти заканчивается Нить Жизни, он становится арсиром… – Кем?! Еще один вздох. – Арсиром, ларт. Тело арсира покрыто шерстью и он похож на зверя. Того зверя, кем он чаще всего становился, когда был чарутти. Слуги Неназываемого не могут отыскать его в таком облике. Раз в сезон арсир может принять свой прежний вид. В ту ночь он возвращается к племени и разговаривает с кем хочет. А его ученик становится зверем вместо него. – Значит, волчары и есть эти самые… как их? Арсиры. – Нет. – Как это нет?! Ты же сама сказала… – Это ты так понял. А я… – Вот что, давай дальше о зверюгах. А обо мне и тебе потом поговорим. Может быть. Но озвyчивать это я не стал. Не знаю уж, почему. – Среди них нет арсиров. Он арсойл. Она чарутти. Или ученица чарутти. – Откуда ты… – Это же видно. – Ну-ну… Нет слов. Хочешь верь, не хочешь вставай и проверяй. Машка зашевелилась под боком. Перевернулась, чтобы на меня посмотреть. Никак не привыкну, что глаза у нее ночью светятся. – А ты не знал этого? – Чего? – Про чарутти и арсойла. – Ты рассказывай, Машка. А вопросы здесь спрашиваю я. Странно, но это подействовало. Она стала говорить дальше. Уткнулась в меня лбом и острыми коленками и зашептала: – Чем дольше живет арсир, тем труднее ему возвращать свой прежний вид. А если ученик редко приходит к арсиру, то чарутти может так крепко уснуть в теле зверя, что не проснется даже в Ночь возвращения. Если арсир пропустит несколько Ночей подряд, то станет арсойлом. И только очень сильный чарутти может разбудить его. Если захочет. – Ага. Если захочет. Стало быть, она пришла его будить. – Нет. – Как же «нет»?! А зачем, тогда?… – Когда старый чарутти yxодит, его ученик ищет себе yченика. Или рождает. – Блин, детеныши! дошло до меня. Я невольно привстал и стянул с Машки плащ. Она передернула плечами. Ночь не слишком теплой выдалась. Но они же эти… четырехлапые. Машка тихо засмеялась. – Они изменят свой облик раньше, чем научатся говорить. – А волчица? Ну, их мать?… – Она тоже. Кому-то надо учить нового чарутти. – Но их же двое. Детенышей. – Не все ученики доживают до испытания. – А сколько гробится на самих испытаниях… вырвалось у меня. – Зачем тебе это знать? Машка светит на меня своими глазищами. – Ну, – я не сразу нахожу подходящий ответ. Может и без них можно обойтись?… Без испытаний. – Нельзя. Племени нужен сильный защитник. – А co слабыми тогда чего? Машка моргнула, закрыла глаза и ткнулась мне в грудь. Полежали молча, а сна ни в одном глазу. – Вместе с сестрой я проходила испытание. Я едва услышал Машкин голос. А когда она замолчала, не стал торопить. – Нас было девять на Испытании. Затрещал кузнечик. Или как там зовyт этих красных попрыгунчиков? Тибус. Какой-то умник поселился в моей башке и делится иногда информацией. Редко, правда, ценной. Но я, в общем-то, не против. – Только двое вышли из лабиринта. Я еще подождал. Потревоженный попрыгунчик успокоился и опять затpещaл. А Машка все молчала. И тогда я сказал: – Эта вторая… она не была твоей сестрой. Будто увидел двух перепуганных девчонок возле древних развалин. Рыжую и темноволосую. – Нет. Не моей. Девять и два. Ничего себе соотношение. Что ж там за учителя, в этой ведьмовской школе? Будь у меня такая смертность, быстро бы вылетел с работы. – Все, – выдохнула Машка. Теперь можно спать. – Спи, – укрыл ее полой плаща. Мне пока не хочется. Машка поерзала, устраиваясь. – Ларт, хочу тебя спросить… – Спрашивай. Но не обещаю, что отвечу. – Тогда я завтра спрошу, – зевает во весь рот. Пока я думал, чего бы такого ей сказать, она заснула. |
|
|