"Типа в сказку попал" - читать интересную книгу автора (Плахотникова Елена)22– Легкого пути, мин. – И тебе легкого пути, миной, – отозвалась Машка на приветствие. Это я так думаю, что приветствие. Надеюсь. Не хочется, чтоб после ее слов началась крутая кабацкая разборка. Не то у меня настроение, как для разборки. Да и запахи в кабаке очень уж аппетитные. Я невольно сглотнул, и брюхо тут же громко заурчало, напоминая, что последние дни я кормил его всякой дрянью. Подножным кормом, можно сказать. В другое время я бы и не глянул на этот корм, но когда в пузе пусто, то и горелый прошлогодний орех жратвой покажется. Другие пункты нашего походного меню лучше не вспоминать. Сытый человек отличается большей брезгливостью и переборчивостью. Но пара недель строгого поста и он сжует что угодно, не заморачиваясь вопросами: Кого это я ем? И почему без соуса? Машка за эти дни превратилась в ходячие мощи. Я тоже не оброс жиром. И доказывать сейчас, что я круче крутых яиц, не было ни малейшего желания. Наверно, кто-то наверху очень любит меня: ничего и никому доказывать не пришлось. Даже когда хозяин кабака обратил на меня самое пристальное внимание. – Легкого пути, миной. Рад тебя видеть. Я промолчал. Только кивнул. А чего тут говорить? Мол, я тоже рад и все такое?… Так это по моим голодным глазам видно. Похоже, кабатчик разглядел в них чего-то еще. – Ты сильно изменился, миной Рид. Я не сразу узнал тебя. А я не сразу сообразил, что миной Рид – это я. Бывает. Иногда я соображаю быстро, а иногда так, будто пью по утрам тормозную жидкость. Завместо кофе. Здоровяк-кабатчик радовался моему появлению. Очень активно. А я молча улыбался. Сказать ему, что он обознался? Ага, счаз… Вот только завещание напишу. Шути с равными себе или с умными. Слышал я как-то этот совет. Очень неглупый мужик сказал. Вот я смотрел на хозяина кабака и понять пытался: умный он или как. То, что мы разных весовых категорий, – это я сообразил сразу. Роста я с ним одинакового, но в плечах он шире раза в два, в толщину же – в три с половиной, а то и в четыре. Центнера два в нем. Как минимум. Но назвать мужика жирным, язык не поворачивается. Таким точно жиром обрастают борцы сумо. А какими неповоротливыми и медлительными бывают толстяки, я уже видел. В Японии. В стране, не в кабаке. А как тот кабак обзывался, не помню. По-английски чего-то. Там один из таких вот сумистов-сумоистов с места, без разбега, вспрыгнул на стойку бара. А она мне по грудь была. И тут же рухнул вниз. На того придурка, что был по другую сторону стойки. Не знаю уж, из-за чего у них вышел спор, но сила удара получилась такой, что меня на полметра подбросило. Вместе со стулом и чашкой. Не пьют японцы свою водку из нормальных стаканов. И приезжим в пиалки наливают. Пока я спасал свою выпивку, обидчик и обиженный на полу кряхтели. Будь один из них нормальной комплекции, получился бы несчастный случай с летальным исходом. В смысле, летала бы душа над плоским телом и удивлялась: под какой это каток оно угодило. А так, помяли немного колобки друг друга, встали, отряхнулись и разошлись в разные стороны. Каждый к своим почитателям. Такое вот жирные и ленивые могут отчебучить. В нашем мире. А чего могут в этом, проверять как-то не тянет. Да и хозяина не хочется нервировать. До обеда. Выгонит еще не жрамши, а под такие запахи я и жареные гвозди сжевал бы. Те, что в Пекине подавали. Веселый такой кабак. Не для бедных. А где эти гвозди жили и чем питались, когда сырыми червями были, мне по барабану. Это Ларка закатила потом истерику: вроде, отравить ее кто-то хотел. Не поймешь этих баб: то ей экзотику подавай, то чтоб все понятно и привычно было. Сами не знают, чего хотят. Вот Машка знает. Сразу обед и комнату заказала. А здоровяк ей: – Как пожелаешь, мин. Потом ко мне: – А тебе, миной, нужна комната, еда или то и другое? – Сначала еда. А потом я хочу помыться. Мужик хлопнул себя по животу и широко улыбнулся. Н-да, а зубки у него не совсем человеческие. Такими кости хорошо дробить. Мозговые. – Все тот же миной Рид! В прошлый раз ты один извел больше воды, чем все остальные мои гости. Я составил компанию кабатчику, хотя смеяться на голодный желудок мало радости. – Знаешь, миной, твоя комната сейчас свободна. И в ней стоит новая джакка. Самая большая, какую я только видел. Ты должен на нее посмотреть. Спорить я не стал. – Разумеется, посмотрю. Если ты покажешь. – Вот так сразу? А как же еда? – Потом. Надеюсь, все не съедят, пока я буду ходить с тобой. Не мог же я сказать, что не знаю, куда идти, и даже не представляю на чего смотреть надо. – Чтоб у толстого Ранула все съели?! – возмутился хозяин кабака. – Ты забыл, как тебя здесь кормили? – А зачем бы еще я сюда вернулся? Поглазеть на тебя, да узнать, на сколько ты потолстел? Я рискнул и пошутил. К счастью, не ошибся. Ранул оглушительно захохотал и хлопнул здоровенной – куда там моей! – ладонью по перилам. Хорошо, что не по моему плечу. От его шлепка вся лестница затряслась. – Идем, миной Рид. А потом я накормлю тебя самыми вкусными чибо. Слышишь, бездельник? Остаешься за меня! От стены отделился Ранул-номер-два. Только выше, тоньше, моложе и мрачнее. А вот с таким я шутить не рискнул бы. У пацана лицо прирожденного омоновца. Страдающего от несварения желудка Рядом с настоящим Ранулом пацан смотрелся несчастным заморышем. А вот рядом со мной – очень даже наоборот. «Бездельник» взял в руки дубинку, чуть больше бейсбольной биты, и стал напротив двери. Не знаю, зачем ему при таких кулаках еще и дубинка понадобилась. Для милосердия, разве что. Лестница застонала под ногами Ранула. Пожалуй, идти рядом с ним смог бы кто-то совсем уж тощий. Вроде Машки, что осталась внизу. Разговорилась она там с парочкой в синих плащах, пока я общался с кабатчиком. Мешать я ей не стал. В последние дни она была неприступней Марианской впадины и холоднее арктической ночи. Кажется, Машка злилась на меня из-за чего-то. Знать бы еще, из-за чего. Я кивнул на прощание. Она не ответила. Прикинулась очень занятой. Или думала, что я вернусь и устрою сцену ревности? Так за красавцем в синем есть кому присмотреть. И она куда аппетитнее Машки будет. Еще пара ступеней, поворот и тех, кто внизу, закрыли высокие перила. Ранул целеустремленно топал впереди. И дышал размеренно и мощно. Сердце и дыхалка у него в норме. Это и без рентгена видно. И с давлением, похоже, никаких проблем. Такие нагрузки, а цвет затылка не изменился. Могучий мужик. Я вот поднялся на второй этаж всего, а в глазах уже темно. Надеюсь, от недоедания, только. Мне бы поесть и отоспаться по-человечески. Отдых и нормальное питание творят чудеса. Не со всеми и не всегда. Но в моем случае должно сработать. Дверь у моего «люкса» оказалась такой же добротной, как и все в этом кабаке. – Трудный Путь был? – спросил Ранул, когда мы вошли в комнату и я привалился к стене. Чтоб не рухнула, вроде как. – Трудный, – не стал отнекиваться. – А по мне не видно? – Трудный Путь, вкусная еда, теплая грелка и спокойный сон – а что еще нужно настоящему мужчине? Я согласился со всем, кроме грелки. Ранул захохотал. Мощно, раскатисто. И голос у него такой же. Низкий и густой. Отрастить бороду, крест на пузо – и от попа не отличишь. Ряса в наличии имеется. Или как там эта хламида обзывается? Хатума. – Даже подумать боюсь, какой Путь ты прошел, если от грелки отказываешься. – Правильно делаешь, миной Ранул. Твое дело – кормить уставших гостей, а не думать. Или хочешь поменяться со мной? Хозяин кабака покачал головой. – Стар я для дальнего Пути. Силы уже не те. Да и хорошую еду я люблю больше, чем хорошую дорогу. – Это видно, миной. Это очень даже заметно. И насколько ты стал… тяжелее, с нашей последней встречи? Ранул огладил грудь и живот, изобразил на лице задумчивость. – Стобов девять, думаю. – Да?… – Или десять, – еще один проход по груди и животу. – Сколько же в тебе всего? – Сто двадцать два. – Всего лишь?! Сначала удивился, а потом сообразил, не о килограммах мужик говорит. – А что? – Я думал, больше. Думал, лестница не выдержит. Пошутил это я так, а Ранул на полном серьезе все принял. Обиделся за родные пенаты. – Ее еще мой отец топтал. А в нем сто шестьдесят девять стобов было! Ни фига себе! Если в этом за двести, то его папочка за триста кило весил. И он ходил еще при этом?! Могучая однако семейка. Интересно, а лестницу с тех пор чинили? Спросил. Оказалось, ни разу. М-да. Больше я с Ранулом ходить по ней не буду. Мне еще не настолько жить надоело. |
|
|