"Вавилонские сестры и другие постчеловеки" - читать интересную книгу автора (Филиппо Пол Ди)ВАВИЛОНСКИЕ СЕСТРЫМы – то есть агент Вавилона, Сестры и я – вынырнули из шести потаенных измерений пространства Планка, соскользнули по космической веренице на световой год или что-то вроде того и вылетели в привычное четырехмерное Риманово пространство-время. – Святой Мотен! – воскликнул я. – Ну, это вроде как подводит итог всему, – заметила Джеззи. – Точно, – подтвердила Джуди. Сказав это, Сестры замолчали. Вид у них был довольно растерянный, поскольку они оказались без своих ТИПов и теперь напоминали две половинки разрубленной змеи. Эйс, полуавтономное расширение Вавилона, смерил нас холодным взглядом: – Мы верим в то, что ваша троица не станет рекламировать наше путешествие. Последствия могут быть для вас самыми неприятными. Сделав это суровое предупреждение, Эйс подошел к ушам приборной доски и свистом сообщил обратный курс на Вавилон, от которого нас отделял один перелет – в ту пору это равнялось одному часу полета на корабле с ионным двигателем. Сквозь космическое пространство, а затем сквозь густую как суп атмосферу пронеслись мы, обитатели каюты, храня задумчивое молчание. Вновь встав свободно под куполом Вавилона, Эйс воспрянул духом. То же самое произошло и с Сестрами, которые снова вернулись к ТИПовому общению. – Охранителей ждет пара сюрпризов, – загадочно промолвил Эйс и поспешил куда-то по делам своего хозяина. Мы с Сестрами отправились домой. Вернувшись в свое коммунальное логово-норку-гнездышко, Джуди и Джеззи исчезли, оставив меня одного. Еще ни разу в жизни я не чувствовал себя настолько растерянным и сбитым с толку. Я довольно долго сидел, просто пытаясь связать воедино все, что произошло со мной. Затем, повинуясь некоему бессознательному, автоматическому импульсу, я вывел первую строчку: «Все началось с того, что я убил дипломата…» – Эй, Сэнди, что это ты делаешь со стеной? – полюбопытствовала Джеззи. – Да, – подхватила Джуди. – Ты разрисовал все стены нашей чистенькой миленькой комнаты отдыха. Продолжая сидеть на корточках, я посмотрел на обеих особ, только что вошедших в комнату. Несмотря на то что мы провели вместе не один месяц, я отличал их одну от другой лишь по багровому кругляшку засоса на шее у Джуди. Я опустил на колено руку, в которой держал угольный карандашик, купленный в прошлом месяце в лавке художественных принадлежностей. И попытался восстановить максимум собственного достоинства, насколько такое возможно в обществе этой парочки. – Я не пачкаю стены бессмысленными рисунками и каракулями, как это делают дети на оборотной стороне Садов. Я пишу. А поскольку в этом дурацком городе нет бумаги, то мне ничего другого не остается, как писать на стенах. – Писать? – удивилась Джуди и замолчала. – Я, кажется, поняла, – проговорила Джеззи, на которую в ту же секунду нашло просветление. – Как это старомодно и изящно. А что ты пишешь? – Историю о том, как я в конечном итоге оказался здесь и что мне пришлось пережить. Я подумал, что это поможет мне лучше понять случившееся. – Удачи тебе! – пожелала Джуди. – Ты же знаешь, что стены впитают оставленные тобой значки, – сообщила Джеззи. – Смотри, первое предложение уже исчезло. Я посмотрел в указанном направлении. Действительно, стена снова сделалась безликой, как и метановый океан, плещущийся по другую сторону от нее. – Ну, тогда мне, наверное, следует писать побыстрее. – Я приблизился к стене и занес над ней угольное стило. – Минутку, – остановила меня Джеззи. – Разве «написание» не предполагает тех, кому оно предназначается? – Да, пожалуй… – Дай нам минуту, – добавила Джуди, – и мы научимся читать. – Тогда мы поможем тебе все лучше понять. Я рассмеялся иронично-горько, предчувствуя недоброе. – Помощи, подобной вашей, мне, видимо, больше не нужно. – Да ладно тебе. – Мы избавили тебя от скуки. Я устало покачал головой. Я знал, что Сестры все равно поступят по-своему, что бы я ни сделал. Поэтому я подождал, пока они ТИПнутся. – Валяй! – Мы готовы. Я прижал кончик черного уголька к имитации настоящей белой стены и заново написал первое предложение. Все началось с того, что я убил дипломата. Он, вне всякого сомнения, искал моего отца и совершенно неожиданно наткнулся в отцовской библиотеке на меня и увидел, что я изучаю. Никаких сомнений в увиденном у него возникнуть не могло, ибо то, что я рассматривал, располагалось на всех стенах гипертекстовой комнаты – слова, картинки, видеоизображения, теснившиеся в наслаивающихся друг на друга окошечках. А поскольку он все это увидел, мне не оставалось ничего другого, как навсегда избавить его от возможности сообщить другим. В мои планы не входило лишать его жизни. Но он стоял, изумленно уставившись на мою персону, и меня охватила жуткая паника. Рука бессознательно потянулась к столу и наткнулась на что-то твердое и тяжелое. Я схватил этот предмет, нанес дипломату удар, и дипломат рухнул. Он лежал на полу, с внушительной вмятиной от удара статуэткой на залитом кровью виске. Кстати, статуэтка все еще была зажата в моей руке. Я добрую минуту стоял, уставясь на бронзовое изображение, прежде чем обнаружил в нем сходство с Основателем Мотеном, лицо которого я впервые узрел еще в младенчестве и с тех пор видел ежедневно. В этот миг я понял, что нужно бежать. Мелькавшие на стенах пиктограммы указывали, где находится выход. Я выскочил из гипертекстовой комнаты и со всех ног пустился бегом через анфиладу пустых комнат отцовского особняка. Мой отец отсутствовал, занимаясь какими-то делами Охранителей, и забрал с собой весь местный персонал из числа людей. Остальных слуг я на этот день отпустил, освободив их от выполнения обычных обязанностей, и отключил все обслуживающие бытовые автоматы. Именно в такие редкие часы относительной свободы я осмеливался просматривать запрещенные материалы, за изучением которых и застукал меня дипломат. (О том, что мне пришлось претерпеть для того, чтобы заполучить эти инфокэши, я даже не рискую рассказать.) Ох уж эти незваные, любознательные иностранцы! – думал я, мчась во весь дух по облицованным мрамором и устланным коврами коридорам. Из-за одного такого я вынужден расстаться с единственным знакомым мне образом жизни. В следующую секунду я подумал о том, не стало ли сие драматическое происшествие тем самым окончательным толчком, которого я ожидал и который был предначертан мне самой судьбой. В конце концов, ведь я так долго мечтал сбежать отсюда… Едва я достиг вестибюля, передо мной возник еще один незнакомец – он появился из-за настенного гобелена с изображениями эпизодов истории Истинной родины. Я замер на месте как вкопанный. Что это – ради святого Мотена – за открытый дом такой? Все двери настежь! Незнакомец оказался жуткого вида коротышкой с бесстрастным лицом. – Отправляйся за личным медальоном посланника! – приказал он мне. У меня от удивления отвисла челюсть. – Что-о-о?! Да как ты!… – Забудь обо всех вопросах. Сейчас не время для них. Делай то, что я говорю. За гобеленом послышалась возня, и огромное полотно заходило ходуном от чьих-то движений. Затем послышались какие-то приглушенные звуки. Неужели это сдавленный женский смех? Я посмотрел туда, где нижний край гобелена не доставал какого-то дюйма до поверхности пола, и увидел… Пару копыт? Именно, пару волосатых босых ног. Я снова посмотрел на коротышку. Было в нем нечто такое, что заставило меня воздержаться от каких-либо препирательств. Я издал невнятный испуганный звук, что-то среднее между стоном и жалобным писком, повернулся кругом и побежал обратно. Кровь на полу уже успела немного свернуться и загустеть. Я наклонился над безжизненным телом и снял висевший на золотой цепочке личный медальон. Он имел вид красного дракона. (Мой личный медальон имел форму старинной серебряной монетки с дыркой посередине и был прицеплен к кожаному шнурку.) Я торопливо засунул находку в карман. Вернувшись в вестибюль, я не слишком удивился тому, что за гобеленом никого не оказалось – все незваные гости куда-то исчезли. Я выскочил из дома и запрыгнул в пятисильный флоутер. Затем каким-то образом очутился в космопорте. Когда на таможне меня попросили показать личный медальон, я на мгновение задумался, не торопясь выполнить эту просьбу. В моем медальоне, помимо огромного количества всевозможной информации, было указано мое личное имя (Удо), девичья фамилия моей матери (фон Англен), мой регистрационный номер с указанием кода нашей солнечной системы, планеты, континента, генетической родословной (CD47190030pipeemma5?blue6wochibethsubell) и моя фамилия по отцовской линии (Сэндикс). Если бы я продекларировал его, то оставил бы за собой след такой же отчетливый, как струйка мочи на снегу. – Нет, пожалуй, не буду… Таможенник равнодушно пожал плечами. – Как вам будет угодно. Но знайте, что в таком случае вы отправляетесь в путешествие в один конец. Обратно вас больше не впустят… Для меня это не было секретом, но тогда я даже не мог представить себе истинных последствий моего поступка. Когда я прошел в ворота, то внезапно почувствовал, как с моих плеч слетело бремя забот, о котором раньше я почти не задумывался. Я лишил себя имени Удо. Я сбросил груз материнского наследия – фамилию фон Англен. Я выскользнул из крепких уз кодового номера CD… и т. д., и т. п. (компьютерно-кодированной вереницы символов, неразрывной пуповиной связывавшей меня с жесткой матрицей Охранителей). Я выбросил из памяти слово Сэндикс – этот неподъемный груз сыновнего долга перед отцом… Себе я оставил лишь прозвище – Сэнди. А его на моем жетоне-клейме не значилось. Отыскать гейзенберговский лайнер, следовавший до Вавилона, оказалось совсем нетрудно. Для этого нужно было лишь бросить взгляд на разношерстную толпу пассажиров. Я попытался расплатиться за проезд своим медальоном, однако пилот отказался даже смотреть на него. – Путешествие бесплатное, парень. За счет Вавилона. Давай-ка поскорее поднимайся на борт. У меня точное расписание. Не имею права его нарушать. Я занял место рядом с каким-то пассажиром. Скорее всего он модифицированный, предположил я. Ему изменили внешность, чтобы он стал похож на енота с Истинной родины, причем с идеальной точностью – голова, бакенбарды, мех и хвост. Мне впервые в жизни довелось увидеть так близко настоящего софонта. Мне казалось, что мое тайное изучение запретной информации приучило меня к знанию того, что подобные люди существуют, но, как выяснилось, я ошибался. Я одновременно испугался и разволновался, а заодно ли шился дара речи. – Впервые летите на другую планету? – поинтересовался софонт. Я кивнул. – Да вы не парьтесь. Помните это знаменитое выражение: «Если вы здесь, значит, вы уже повсюду». Я понял, на что намекает мой новый знакомец. Все уголки в этой вселенной одинаковы и в то же время – уникальны. Местоположение – вымысел. Координаты материи по умолчанию, которые можно изменить концентрацией квантовой неопределенности эпистемологического привода вместе с Римановыми пространственными измерениями объекта. Это – то самое открытие, которое лежит в основе населяемой всеми нами вселенной. Однако человеческий разум обладает некой упрямой схемой, которая упорно сопротивляется этому пониманию. Мгновенный переход может на самом деле изрядно взболтать мозги. Спустя примерно полтора часа я покинул мой привычный, до боли родной город (на старой доброй Планетарной Массе М5, под солнцем, которое Охранители внесли в свои регистры под номером 47190039) и оказался на орбите живописного газового гиганта, чей яркий лик бил в глаза точно кричащая обложка настоящей старинной книги. Затем, в силу того, что на космическом корабле имелся и обычный привод, мы медленно снизились и опустились на один из спутников этого колосса, окутанный метаново-водородной атмосферой. Это была одна из нескольких лун гигантской планеты, размерами лишь вдвое уступавшая самой Истинной родине. Сквозь ведьмино варево из красно-оранжево-желтого углеводородных полимеров прошли мы, прежде чем опуститься на равнине замерзшего метана. – Прибывших в Вавилон просим на выход! – объявил пилот. Мой сосед уже покинул меня. Я оглядел внутреннее убранство салона. Там не было привычных скафандров, а куполообразный город находился от нас на расстоянии не менее сотни метров. – Как туда добраться? – полюбопытствовал я. Пилот подергал гребенчатым хвостом и дважды моргнул. Затем посмотрел на меня так, как будто я был самым тупым невежей из всех, кто когда-либо появлялся в континууме пространства-времени. – Нужно просто завернуться в одеяло, – посоветовал пилот и сделал характерный жест. Я обернулся. Пассажиры моего рейса, готовясь пересечь пустыню замерзшего метана, натягивали на себя органические стеганые теплоизоляционные коврики, которые обволакивали их тела наподобие коконов, отчего те казались словно слепленными из крутого теста. Мой желудок взбунтовался – это во мне возобладали рефлексы, выработанные в течение целой жизни под влиянием антипатии, привитой Охранителями в отношении имитации всего живого. – А нет ли у вас… э-э-э… механического скафандра? – Нет! – отрезал пилот. – Собирайтесь-ка на выход. У меня расписание, я задерживаться никак не могу. Я попытался взять себя в руки. – Но ведь я же ничего не смогу увидеть. – Возьмите да и включите ТИП сенсорного питания вашего одеяла. У меня, судя по всему, на лице появилось выражение искреннего непонимания, потому что пилот даже присвистнул от удивления. – У вас нет ТИПа? Как же вы, черт возьми, собирались приспосабливаться к здешним условиям? Дьявол вас побери, чистоплюев!… – Инвективы пилота превратились в невнятное бормотание, он встал и начал копаться в белом биополимерном яйце, выросшем из стены. Поиски увенчались успехом – пилот извлек из яйца механический скафандр. – Если он по-прежнему дает утечки, как у того, кто последним им пользовался, то вы лучше бегите, да поживее. И я побежал. Наверное, это была судьба. Приблизившись к пузырю, прилепившемуся к гигантскому куполу, я вошел через обычный люк. Войдя в шлюз, быстро снял с себя ненадежный скафандр, после чего повернулся к внутренней стене. Вход в Вавилон представлял собой огромный органический сфинктер. Никаких устройств для его открытия нигде не было видно. Подобное сочетание механического и органического производило неизгладимое впечатление – на малом уровне моего скромного жизненного опыта вот уж воистину Симбиоз с большой буквы. Сигнальный свет возле внешней двери свидетельствовал о том, что есть и другие желающие войти следом за мной. Я решительно шагнул к сфинктеру и прикоснулся к его теплой поверхности. Среагировав, по всей видимости, на живое тепло моей руки, сфинктер шлюза разомкнулся. Я сделал шаг и оказался внутри Вавилона. Знакомство с гипертекстом нисколько не подготовило меня к встрече с этим удивительным городом. Меня словно оглушила волна новых, неизведанных ощущений. Первое, что я заметил – если мне удастся убедить вас, будто я был способен отделить одно впечатление от огромной массы всех прочих, – это небо. Высоченный купол над моей головой был пестрым и эклектичным: прозрачные его полосы чередовались со светящимися, а последние представляли собой своеобразный эквивалент привычного для меня дневного света. Эти яркие полосы света резали глаз, но не настолько, чтобы нельзя было разглядеть атмосферу по ту сторону купола сквозь соседние, прозрачные. Все это ужасно напомнило мне кошмары Ван Гога. Следующий удар по моим чувствам был нанесен на уровне земли. Кривая улица, на которой я оказался, полнилась людьми. Вернее, нелюдьми, то есть теми, кто не относился к роду человеческому. В основном это были инопланетяне, среди которых то тут, то там мелькали уже знакомые мне софонты. Хотя никто из них не удостоил меня даже беглым взглядом – все с озабоченным видом спешили по своим делам, – одно их присутствие привело меня в ужас. Эти инопланетные существа были либо подобиями гигантских богомолов, либо влажными резинистыми амфибиями. Некоторые напоминали мифических разумных динозавров, которые могли существовать в альтернативном варианте исторической эпохи на Истинной родине. Удругих имелись длинные хоботы, из которых наружу торчали хрящи, – они то скатывались в кольцо, то раскатывались во всю дайну подобно детской игрушке-пищалке. А так называемые софонты!… Если у них не было хвостов, то имелись костяные наросты на спине. Если они не были под два метра ростом, то недотягивали и до одного. Если не были раскрашены самыми причудливыми разводами десятков различных оттенков, то испускали биолюминисцентное свечение. Если не щеголяли каким-нибудь странным отростком, то у них наверняка отсутствовал какой-нибудь обычный орган или конечность. Кроме того, все они до единого демонстрировали ту или иную новинку моды – либо похвалялись полной наготой, либо щеголяли в многослойных одеяниях. Неожиданно кто-то толкнул меня в спину. Я на мгновение замер на месте, но тотчас резко обернулся, готовый дать отпор незнакомому обидчику. Оказывается, в сфинктер шагнуло некое существо, которому я сейчас в силу собственной невнимательности загораживал проход. Оно пришло в себя и на пару секунд задержало на мне пристальный взгляд, как будто пытаясь каким-то образом безмолвно пообщаться со мной, а затем произнесло вслух: – Извините меня, Сотрапезник. С этими словами существо отправилось дальше. Я захотел ответить ему, что не являюсь Сотрапезником (что бы там ни значило это слово), однако существо уже скрылось из виду, растворившись в толпе. Когда я понял, что занимаю место, на котором подобные столкновения будут продолжаться и дальше, то решил освободить его и пойти вперед. Куда именно, я пока не знал. Мои планы, сформулированные столь поспешно в комнате, где осталось бездыханное тело дипломата, не простирались дальше подобного решения. Поскольку мне было все равно, куда направить свои стопы, я сошел с круговой дороги и зашагал по другой запруженной пешеходами улице, которая вела к внутренней части купола. Через пятнадцать минут бесцельной стрельбы глазами (что вот это, как это работает и что он будет делать с ней), мое внимание привлекло нечто. Я понял, что меня преследуют. Преследует меня женщина. Которая, как только я сосредоточил на ней взгляд, выделяя из моря незнакомых существ, явно спешила ко мне и вскоре остановилась рядом. – Эй, послушай, уже давно пора приступать к главному! – Да, именно к тому эпизоду, в котором появляемся мы. – До этого была настоящая тягомотина. – Ты слишком долго распространялся о том, как все необычно выглядело. – Тебе не кажется, что ты переусердствовал с описанием собственной наивности? – Тебе следовало бы начать прямо с описания твоего прибытия в Вавилон. – Да, ничего интересного нигде не происходит. Я попытался изобразить возмущение. – Для тех, кто еще несколько минут назад не умел читать и вообще ничего не читал, вы ведете себя как парочка опытных литературных критиков. – Мы способны… – … распознать хорошую историю… – … с любого места. – Тогда позвольте мне продолжать, – сказал я. – Постараюсь ускорить темп повествования. – Уж постарайся. – Не то потеряешь своих единственных читателей. Одетая минимально, в один лишь нижний предмет одежды, являвший собой нечто среднее между ремнем и юбкой, женщина была намного выше меня, при том, что я отнюдь не коротышка. (Мои глаза оказались на одном уровне с се вздернутыми грудями, и я вынужден был отвести взгляд вверх.) Ее красивое лицо было разукрашено голубыми узорами. Кожа у женщины была такая же белая, как и моя, зато волосы темные – пышная черная корона упругих кудряшек. Женщина слегка подвинулась, уступая дорогу нескончаемому потоку пешеходов. (Одному-двум из них пришлось взлететь в воздух, чтобы не врезаться в созданную нами неподвижную живую картину.) Послышался цокающий звук от соприкосновения гладкой керамической поверхности улицы с чем-то твердым. Я опустил глаза. У женщины были копыта. Кожа на нижней части ее икр плавно переходила в жесткую лошадиную шерсть, за которой сразу же неожиданно начинались козьи, цвета слоновой кости копытца. (Уж не с золотой ли инкрустацией?) Я лишился дара речи. У женщины такой проблемы не возникло. – Вы забавно одеты, – заявила она. – Как вас зовут? Я посмотрел на мою одежду. – Сэнди, – ответил я. – А что забавного в сером бумажном комбинезоне с нуприновыми башмаками? – Значит, Сэнди, – продолжила женщина. – Ни колорита, ни стиля. Неряшливо. Безвкусно. Я почувствовал, как во мне закипает гнев. – Эй, подождите минуту… Не обращая никакого внимания на мою реакцию, женщина произнесла: – И ТИПа у вас нет. Я попыталась связаться с вами за десять кварталов отсюда, но безуспешно. – ТИП. ТИП. Мне надоело слышать о разных ТИПах! Что за ТИП такой, черт побери?! Лицо женщины приняло понимающее выражение. – Готова на что угодно спорить – вы из Охранителей! – О господи Иисусе! – простонал я и отвернулся, чтобы уйти прочь. – Я читала о нем, – сообщила мне женщина. Я удивленно обернулся. – О ком? Кого вы имеете в виду? – Ну, вы только что о нем упомянули. Я почувствовал, что у меня голова идет кругом. Пытаясь собраться с мыслями, я понял, что собеседница могла иметь в виду только мое инстинктивное восклицание. – Вы имеете в виду Иисуса? – Да кого же еще! Я целую книгу о нем читала. Но в первой ее половине его не было. Автор книги, пожалуй, не слишком хорошо продумал свой текст, как вы считаете? – Теперь я понял, что именно вы читали, – усмехнулся я. – И как читали – от начала и до конца. Женщина нахмурилась. – Вы мне не верите. Но если вы сами ничего не знаете о ТИПах, то это, видимо, не ваша вина. Послушайте, я вам сейчас кое-что зачитаю из этой книги. Приняв на мгновение отсутствующее выражение лица, она замолкла. Затем принялась полностью цитировать «Откровение». Я онемел от удивления. Женщина тем временем продолжала цитировать главу за главой, стих за стихом. Наконец я умоляющим жестом остановил ее. – Достаточно. Хорошо, я верю, вы читали эту книгу. Я вам верю. – Не надо меня останавливать. Я еще не добралась до той части, где говорится о моей тезке Иезавели. Ну, знаете, там, где Иоанн обвиняет Иезавель во всех грехах, в безнравственности, в том, что она вкушает пищу, предназначенную для жертвоприношения идолам. – Как вас зовут? – спросил я. – Иезавель? – Просто Джеззи. Мое имя – Джеззи. Я сама выбрала его из этой самой книги. Выходит, вы не случайно упомянули одного из ее персонажей, когда мы с вами встретились? Мне не оставалось ничего другого, как покачать головой. – Куда вы направляетесь? – поинтересовалась Джеззи. Немного придя в себя от нашей более чем странной беседы, я ответил: – Я… Я не знаю. – Вы голодны? – спросила Джеззи. Я ненадолго задумался. – Да. Да. Голоден. – Замечательно! Пойдемте в столовую. Пошли! Джеззи зацокала по мостовой. Я поспешил броситься ей вдогонку. Оказавшись позади нее, я увидел, что раскраска Джеззи с лица переходит на затылок, затем на спину и заканчивается красным кругом на ямочке над ягодицами. Догнав ее, я понял, что в моей голове роятся сотни вопросов. – Почему вы шли за мной? – задал я первый из них. – Даже не знаю. Наверное, потому, что вы не похожи на других. Вы меня заинтересовали. Кроме того, меня разобрало любопытство от того, что у вас нет ТИПа. Дай, думаю, посмотрю, как он без него обходится. – Опять это чертово слово! Может, кто-нибудь соизволит объяснить его мне? – Ни в одном из запрещенных информационных источников, с которыми я ознакомился, ни слова не было сказано о каких-то там ТИПах. Мне захотелось узнать, что это такое, потому что об этом избегали упоминать даже в самых секретных изданиях. Неожиданно меня осенило. – Неужели именно это позволяет вам цитировать такие большие отрывки из книги? Джеззи рассмеялась. (Ее смех был одновременно и очарователен, и жутковат.) – Конечно. Неужели вы подумали, что я заучивала отрывки наизусть? Что за старомодная идея! Неужто Охранители до сих пор практикуют подобные вещи? ТИП – это Телепатический Информационный Психоимплатат. Поняли? Я задумался на мгновение. – И откуда же вы скачиваете информацию? – Конечно же, с Вавилона. – С самого города?! В ответ снова прозвучал смех. – В некотором роде. Но не того, который вы видите. С того, что находится под ним. ИОИ. – Какой такой ИОИ? – Искусственный Органический Интеллект. Только не говорите, что у вас там такого нет. Мне вспомнились жуткие сказки далекого детства. Истории о том, что каждый из Сотрапезников всего лишь марионетка, послушная огромному могущественному искусственному мозгу, который управляет ею, дергая за незримые ментальные нити, и который прячется под каким-то гигантским сооружением. Я посмотрел на поверхность сиалонового тротуара, как будто мог пронзить взглядом ее толщу и увидеть огромную мыслящую массу, плавающую в океане питательных веществ. У меня возникло чувство, будто кто-то щекочет пальцем мой беззащитный открытый позвоночник, но я постарался не обращать внимания на это неприятное ощущение. Все эти создания – в том числе и Джеззи – никак не могут быть бездушными, лишенными разума автоматами. А пропагандистские измышления, которыми меня пичкали всю мою сознательную жизнь, не что иное, как беспардонная, наглая, вопиющая ложь. Мне необходима дополнительная информация, если я хочу хорошенько во всем разобраться. – Как… как он действует? – Вообще-то одним словом это не объяснить. Но, проще говоря, Вавилон – это нечто вроде навигационного устройства для межличностного общения, а также вспомогательной памяти. Не говоря уже о том, что он помогает осуществлять такие вещи, как компьютерное взаимодействие машин, дистанционный сбор данных и многое другое. – Может этот Интеллект читать мысли? – Ах вот что вас беспокоит! А я-то подумала, у вас вызывает опасение что-то другое. Конечно же, нет! Что же это за приспособление было бы такое? Вавилон только принимает те сигналы, которые ему посылают, и наоборот. Он своего рода ретранслятор. Именно таким его и создали биоинженеры. Во избежание еще большей сумятицы в мыслях я предпочел поверить ей на слово. Однако следующее предложение Джеззи вновь попробовало на излом мою новообретенную веру. – Вы очень проголодались? Если пожелаете подождать несколько минут, то я оснащу вас ТИПом – всего один укол наноустройством, – и вам станет значительно лучше. Разумеется, только в том случае, если вы намереваетесь пробыть в Вавилоне достаточно долго. Вера показалась мне чем-то таким, что имеет толщину всего лишь в пару микронов. – Я не уверен. То есть, может быть, потом. Не сейчас. То есть если вы не против. Джеззи улыбнулась, и мы молча зашагали дальше. Наконец мы подошли к массивному зданию, в портал которого – кстати, полностью лишенный дверей, – заходили существа самого разного вида. – Столовая, – сообщила Джеззн. Увидев, как внутрь столовой устремилась скользкая амфибия, я повернулся к новой знакомой. – Я думал, мы идем туда, где можно поесть. Лицо Джеззи приняло удивленное выражение. – Именно с этой целью мы сюда и пришли. – Она смерила меня оценивающим взглядом и, по всей видимости, что-то ТИПнула. – Ты хотел поесть? Один? Как это странно! Нет, мы сюда не затем пришли. Как по-твоему, что означает слово «Сотрапезник»? Ты пришел сюда вместе со мной. Ты получишь удовольствие, вот увидишь. Прежде чем я успел что-то возразить, Джеззи крепко ухватила меня за запястье и затащила внутрь… Из десятков рассекателей душа в дальнем конце облицованного кафелем помещения лилась горячая вода, а к потолку поднимался влажный пар. Там многочисленные софонты и инопланетяне, абсолютно голые, мылись сами или мыли друг друга. В помещении стоял несмолкаемый гул голосов и звук струящейся воды, отдаваясь эхом от стен, и я рванулся прочь из этой душевой, но, потрясенный увиденным, выскочил не на улицу, а через внутреннюю дверь, которая вела на балкон. С балкона вниз вела лестница. Я остановился и посмотрел вниз, где увидел похожую на пещеру двухуровневую комнату, заставленную какими-то корытами, столами и прилавками, увешанную полками и заваленную подушками вокруг которых/на которых/в которых орда людей и нелюдей ела/отдыхала/громоздилась. Я издал вопль ужаса, который благополучно утонул в общем пиршественном шуме и гаме, развернулся и бросился обратно. Я проскочил мимо душевых кабинок и пулей вылетел на улицу, натыкаясь на тех, кто оказывался у меня на пути, и несся все вперед и вперед. Когда же я почувствовал, что в груди больше не осталось воздуха, то остановился, тяжело дыша, и упал. Я закрыл глаза, словно это могло помочь мне забыть увиденное. До моего слуха донесся ставший знакомым уже цокот копыт. Я открыл глаза. – Сдаюсь, Джеззи, – сообщил я стоявшей надо мной женщине. – Можешь имплантировать мне в голову эту штуковину, но только не заставляй меня возвращаться в ту клоаку. Козлоногая женщина улыбнулась. – Не собираюсь я с тобой ничего делать. Но должна сказать тебе, что ты капитулируешь перед другим человеком. – Это почему? – Потому что я – Джуди, – ответила она. Я прожил с Джеззи и Джуди целую неделю, прежде чем по различным обрывкам разговоров понял, что они воровки. Мошенницы. Аферистки. Похитительницы мозгов и расхитительницы больших полушарий. Разумеется, таковыми они себя ни в коем случае не считали. О своей деятельности Сестры имели совсем другое мнение, которое иногда проскальзывало в их разговорах и которое оправдывало и восславляло ее. Сам акт общения с этими двумя особами был тем не менее необычен и сбивал с толку. Мне требовалось времени вдвое больше обычного, чтобы связать воедино и понять, что они хотят сказать. Если сольный разговор Джеззи – стремительный, смутно-неуловимый и непредсказуемый – напоминал полет опьяневшей крохотульки-колибри, то словесная эквилибристика обеих в те минуты, когда они собирались вместе, навевала мысли о двух воздушных гимнастках, перелетающих с трапеции на трапецию в зеркальном зале цирка. Джуди – имя свое она позаимствовала у библейской Юдифи, известной тем, что загнала гвоздь в голову Олоферна, – и Джеззи обладали привычкой, типичной для соседей и партнеров в мире симбиоза. Когда они бывали вдвоем, то общались при помощи ТИПов. Когда же к их обществу присоединялся кто-то третий – например, я, – кто вступал с ними в игру, женщины мысленно соглашались делить свои мысли пополам, чередуя предложения или фрагменты предложений. Если принять во внимание тот факт, что мои новые знакомые на глаз и на слух были практически неотличимы друг от дружки, то подобный способ общения просто сводил меня с ума. Лежа на толстом, как подушка, биополимерном мате, брошенном на пол одной из комнат моего нового жилища, я в данный момент разглядывал обеих женщин, которые неким необъяснимым образом приютили меня на чужой планете. Обнаженные Джуди и Джеззи лежали на диванах органического происхождения. (Я до сих пор не избавился от отвращения к искусственной мебели, за исключением моего матраца.) Биосветильники испускали голубовато-зеленый свет, создавая иллюзию пребывания в подводном коралловом зале. Я до сих пор затрудняюсь сказать, какая из этих двух женщин подошла ко мне в первый день моего появления в Вавилоне. Мы все втроем зашли в тупик в ходе очередного нашего разговора, и теперь я размышлял над тем, как элегантнее приблизиться к интересующим меня темам и как ловчее подойти к ним с тыла. – Позвольте мне изложить то, что понял с ваших слов, – начал я. – Ни одному Сотрапезнику не нужно работать. – Верно, – ответила мне Джеззи или Джуди. – По причине неограниченной энергии… – … получаемой от печей монополя… – … разумного руководства… – … ресурсами и коммерческой деятельностью… – … и отчасти деятельностью нашего ИОИ… – … все потребности… – … удовлетворяются бесплатно… – … такие, как потребности в питании и одежде… – … и жилье подобного типа… – … надеюсь, теперь тебе понятно. Пока мои новые подруги говорили, взгляд мой метался туда-обратно, подобно шарику от пинг-понга, с одной на другую. Как я ни пытался избавиться от этого рефлекторного движения глазными яблоками, я постоянно ловил себя на том, что стремительно переключаю внимание со стереофонической Джуди на стереофоническую Джеззи. Иногда я просто заставлял себя смотреть в пространство между ними и ни на миллиметр не отводил глаза в сторону. – Отлично. Насколько я могу понять, вам действительно удалось организовать ваше сообщество таким образом, хотя и в нарушение принципов Охранителей в том, что касается самодисциплины и упорного добросовестного труда. Джуди или Джеззи хихикнула, а ее близняшка протянула руку и почесала волосы на пространстве между лошадиной и человеческой кожей, провокационно качнув грудью. (Наши разговоры частенько заводили нас в определенном направлении. Женщинам не потребовалось много времени, чтобы соблазнить меня. Движимый смешанным чувством одиночества, похоти и опасения обидеть отказом моих знойных захватчиц-спасительниц, я охотно отдался их желаниям. Несмотря на то что эти отношения быстро обрели одновременно на удивление рутинную стабильность, многие их аспекты не переставали меня изумлять. Например, почему обе женщины заинтересовались мной и почему им все еще не надоело опекать меня?) Не обращая внимания на саркастические смешки и покачивание соблазнительной плотью, я снова перевел беседу в интеллектуальную плоскость. – Но вы также утверждаете, что Вавилон постоянно следит за оценкой кредитоспособности своих граждан и что вы можете дополнить ее работой… или, как в вашем случае, – воровством. – Ты понимаешь в кредитах… – … но, пожалуйста, не называй нас воровками. Я упрямо качнул головой. – Не вижу причины не называть вас так. Вы берете у других людей вещи, которые вам не принадлежат. – Но это не физические предметы… – … а всего лишь информация… – … что совсем другое дело… – … ты понял бы это… – … если бы знал кое-что… – … о теории информации… – … потому что сообщество Сотрапезников основано на информации… – … как на источнике богатства… – … несмотря на то, что информация не безгранична, конечно же… – … потому что ее нельзя съесть… – … или носить ее… – … или трахаться с ней… – … хотя секс, конечно же… – … самым неповторимым образом… – … также является способом обмена информацией… – … и давай не будем забывать о том… – … что существует предел… – … полезности информации… – … когда взаимодействие с детерминистическими системами… – … которые тем не менее проявляют врожденную произвольность… – … известную под названием хаос… – … что описывает сообщество Сотрапезников… – … до мельчайших деталей! Я спрятал лицо в ладонях, чувствуя, как у меня начинает трещать голова. Сдавленным голосом я произнес: – Расскажите мне об этом еще раз! – Информация должна размножаться… – … неким образом совокупляться… – … производить новую информацию… – … более ценную, чем она сама… – … но люди ревностно относятся к той информации, которой обладают… – … хотя чувствительность сообщества Сотрапезников минимизирует подобную ревность по всех других сферах… – … однако никакое общество не является абсолютно совершенным. – … и все-таки… – … любой индивид эгоистичен… – … потому что ему кажется, будто все остальные люди будут жить лучше, чем он, если с ними делиться… – … что, может быть, и верно… – … потому что мы определенно процветаем по причине… – … той информации, которую мы накапливаем про запас… – … заново сортируем… – … и продаем… – … самому Вавилону… – … и всем, кто может предложить хорошую цену… – … поэтому никакие мы не воровки… – … несмотря на то, что нам приходится прибегать к жульничеству… – … коварству… – … вероломству… – … хитрости… – … чтобы заставить окружающих поделиться… – … тем, что им не нужно и что пропадает у них втуне… – … нет, наша роль имеет жизненно важное значение… – … потому что мы синтезируем… – … и прилагаем успешные совместные усилия… – … компилируем… – … критически осмысливаем… – … предсказываем… – … и накапливаем… – Хватит! Довольно! – закричал я. – Вы не воровки! Вы – прекрасные, добропорядочные, высокодуховные особы. Настоящие святые. Хотя я и не понимаю, чем вы занимаетесь. Джуди и Джеззи опустились на колени возле меня, причем сделали это так быстро, что я даже не заметил, как они переместились ко мне со своих диванов. Мое внимание было приковано к их обнаженным бюстам. – Бедняжечка… – … не волнуйся… – … завтра мы покажем тебе, что нужно делать… – … а прямо сейчас… – … мы успокоим тебя… – … покажем тебе… – … что мы не святые… – … одним лишь… – … полетом… – … твоей… – … фан… – … та… – … зии. Много позже, лежа на моем матраце и обхватив обеими руками двух теплых блудниц и поставщиц вавилонской информации, я заметил: – А копытца у вас острые. – Ты никогда раньше не жаловался… – … на это. – Ну, вообще-то… – произнес я и решил сменить тему. – А вам нравится, когда я прикасаюсь к кружочку, нарисованному у вас чуть ниже спины? – Мы думали, ты никогда не спросишь об этом. – Им отмечена сработанная биоинженерами эрогенная зона… – … там нервных окончаний больше… – … чем на всех остальных участках тела… – … которых ты обычно касаешься. Меня искренне удивило это признание. – Этот… это… что-то… – Восхитительное? – Возбуждающее? – Гедонистическое? – Похотливое? Поняв лицемерие неодобрения, которое было готово сорваться с моих губ после только что испытанного мною наслаждения, я замолк. Вместо этого обе мои руки, двигаясь параллельно, скользнули немного ниже и достигли заветных кружочков. – Вы хотели сказать, что мне нужно лишь сделать вот так? – О-о-о!… – … д-да-а-а-а… – … это… просто… – … восхитительно! Стена поглотила первую часть написанного мной, а мой уголек превратился в крошечный огрызок, который было неудобно держать в руке. Я остановился, чтобы взять новый, и в этот момент Сестры стремительно вскочили со своих мест. – Что ж, повествователь начинает… – … показывать свой нрав… – … несмотря на то, что он… – … ужасно скучен… – … но почему бы тебе не заняться… – … настоящим делом… – … именно, так, как мы работаем… – … в конце концов, ведь из-за нашей работы… – … мы вляпались в эти дела с Вавилоном… – … где нам известно нечто такое большое… – … такое огромное… – … такое грандиозное… – … что оно может изменить целую вселенную… – … а мы даже не сможем… – … ничего заработать на этом! Ничего не ответив – пусть эти двое думают, что способны диктовать мне мои мемуары, – я принялся писать свой рассказ дальше. Я провел пальцем вдоль внутреннего ободка биополимерной баночки. Он был покрыт подливой, которую я начисто вылизал. Не знаю, что я только что съел, однако вкус у этой штуки был потрясающий. Я прошел через всю комнату, которую женщины мне выделили для жилья. Пол был на ощупь теплым и живым, но я уже не слишком обращал на это внимание, постепенно привыкая к имитации органики. По крайней мере это хотя бы не мыслящие ее разновидности. Я все еще не доверял чистоте и вразумительности мотивов огромной массы паранейронов вроде Вавилона. Одна только мысль об имплантации ТИПа, который подарил бы мне возможности общения – каким бы ограниченным, каким узконаправленным ни был этот информационный поток, – по-прежнему не давала мне покоя и будоражила воображение. Я вошел в комнату, где меня ожидали Джеззи и Джуди. Обе женщины вычищали бабки своих копыт и добавляли заключительные штрихи нательной раскраске, готовясь к выходу в город. – Привет! Спасибо, что принесли завтрак, – поблагодарил я. Не отрываясь от своего занятия, сестры ответили: – Всегда… – … пожалуйста… – … даже если… – … это величайшая… – … детская… – … глупейшая… – … трата времени… – … в которой мы… – … когда-либо участвовали! – Когда ты согласишься с тем… – … что если ты хочешь жить здесь… – … то тебе придется… – … вести себя… – … в определенных ситуациях… – … подобно всем остальным? – Да! – Верно! – А что такого… – … неприятного… – … в общественных столовых? Я смерил прихорашивавшихся кокеток тяжелым взглядом. – Только не наезжайте на меня. Вы же знаете, я изо всех сил стараюсь. Вот смотрите! – Я поднял босую ногу и пошевелил пальцами. – Вы разве забыли, что я больше не отказываюсь расхаживать босиком по живому полу? Я подобно вам сплю на диване из органического материала. Я постепенно меняюсь, приобретаю новые привычки. Но подобные штуки… – Я покачал головой. – Не могу же я сразу начать предаваться оргиям обжорства, как это делают те, кто родился здесь. А что касается того, чтобы набить мне башку разными наноустройствами, – от этого уж меня увольте! Джуди и Джеззи, похоже, немного смягчились. Их настроение менялось так же быстро, как и ядовитая атмосфера за пределами купола. Я даже подозревал, что они не способны долго злиться на меня независимо оттого, что я сделал или чего сделать не смог. Однако иногда я задавался вопросом, а не станет ли живая как ртуть натура Сестер причиной того, что их преданность мне и интерес к моей персоне окажутся в равной степени непостоянными. – Полагаю, мы должны радоваться тому… – … что всего через пару недель… – … ты превратишься из абсолютного ненавистника электроники… – … в обычные две трети. Я задумался. Искусственная жизнь, модификации («человеческих стандартов») и смешение рас: тройное пугало менталитета Охранителей. Что касается первого, то я уже заметно смягчился, а второе уже воспринимал как вполне допустимое. Что до третьего, то… Не желая даже думать об этом, я сказал: – Ну что, идем? Мне очень хочется увидеть вас обеих за работой. Прошло уже несколько дней с того момента, как Сестры пообещали показать мне, как они выступают в роли катализатора при обмене и отслаивании информации. Однако негодницы все это время водили меня за нос, утверждая, что время еще не настало. Правда, сегодня утром они объявили, что некие мистические условия – то, что можно лишь «почувствовать», – приняли благоприятный оборот. – Отлично, – заявила Джуди. – Но сначала… – добавила Джеззи. – … мы тебя загримируем… – … ты слишком бросаешься в глаза… – … в своем нынешнем облике. Прежде чем я успел что-либо сообразить, Сестры схватили какой-то баллончик и обрызгали меня с головы до ног (на мне были только шорты, потому что комбинезон от долгой носки пришел в полную негодность). Это была процедура боди-пейнта, в результате которой я оказался похожим на шотландский плед. – Как?.. – сумел я выдавить из себя одно только слово. – Сэнди, ну ты болван! – Это нанокраска… – … и она принимает любой рисунок. – Почему Охранители запрещают эту техно… – … этого мы никогда не узнаем… – … потому что заляпали… – … парочку планет серой мазюкой… – … прежде чем усовершенствовали ее… – … как нам кажется. Итак, Джуди и Джеззи, аккуратно причесавшись и уложив волосок к волоску на головах и икрах, вместе со мной, похожим на шотландскую юбку Истинной родины, вышли на улицу, вернее, на оживленные улицы города-капсулы. Вавилон имел форму толстой разбухшей буквы U, распростершейся на многие квадратные километры. К его «рукавам» примыкал узкий фиорд жидкого метанового океана, приливы которого – вызванные его невидимым с поверхности близнецом – нередко обрушивались прямо на гигантский купол. Джуди и Джеззи жили чуть в стороне от центра города. Сегодня они отправились в один из «рукавов» Вавилона. Я шагал за моими сопровождающими, держась чуть поодаль, чтобы получше разглядеть город. Пестрая толпа существ, сотворенных искусством биоинженерии, не переставала изумлять меня, и я все время пытался уразуметь суть взаимоотношений люден и представителей иных биологических видов и форм. Кроме того, я время от времени бросал взгляды по сторонам, выискивая глазами соглядатаев Охранителей, которые могли явиться сюда для того, чтобы вернуть меня обратно в тот ограниченный мирок, о котором я теперь довольно редко вспоминал. Впрочем, даже этот рефлекс постепенно умирал во мне. Протягивая руку к двум медальонам, висевшим у меня на шее – монетке и дракону, – я прикасался к тому последнему, что связывало меня с прошлой жизнью, и каждый раз принимал решение избавиться от них. И все-таки мне настолько вошла в плоть и кровь мысль о том, что я не должен лишиться моего личного медальона, что каждый раз я оказывался повиноваться этому импульсу. Что же касается медальона дипломата, его я продолжал хранить скорее как напоминание о моей вине, а не об обретенной свободе. Впереди пеня по сиалоновому тротуару цокали две пары копыт, напоминая многократно усиленный звук, который издают четыре ногтя, нервно барабанящие по фарфоровому блюдцу. Мы прошли мимо нататориума с нулевой гравитацией, и у меня возникло сильное желание зайти в него и поплавать. Отказываясь принимать душ в общественных столовых, я, чтобы помыться, вынужден был прибегать к услугам нататориумов. Там по крайней мере можно свободно поплавать, не заботясь об особом наряде и избегая приставаний и предложений, скажем, какого-нибудь стегозавра потереть тебе спинку. Пружинная доска опускалась под весом тела, а затем с силой подбрасывала купальщика вверх, в свободно парящий в воздухе водяной шар. Там он мог прыгать вместе с другими любителями водных процедур, которые все до единого пользовались временными жабрами, позволявшими потреблять кислород из насыщенной им жидкости. Несколько капель жидкости, поддерживаемые пятисильным гравитационным полем, вылетели из нататориума и шлепнулись на поверхность тротуара. Засмотревшись на резвящихся в воде купальщиков, я натолкнулся прямо на спины шедших впереди меня женщин. Когда я опомнился, то увидел, что они остановились, чтобы приглушенными голосами побеседовать с улыбающимся чернокожим мужчиной, одетым лишь в несколько узеньких ремешков. Прежде чем я понял, что разговор вообще имеет место, незнакомец произнес: – Пока, Сестрички. До скорого. С этими словами он исчез, и мы зашагали дальше. Заинтересовавшись поведением моих спутниц больше, чем местными достопримечательностями, я начал подстраиваться под их шаг и зашагал рядом с ними, точнее, слева от них. – Кто это был? – задал я первый вопрос. – Мясо… – … настоящий вор… – … из тех, кто ворует чужое материальное имущество… – … но он – наш добрый друг… – … который, если бы ты был не с нами… – … если бы не был столь несостоятельным на вид… – … украл бы у тебя задние коренные зубы… – … и ты бы только потом это обнаружил. – Мясо… его на самом деле так зовут? Одна из женщин – Джуди? Джеззи? – пожала плечами и, к моему удивлению, выдала сольный ответ. – Наверное, такое имя ему нравится. Большинство Сотрапезников сами выбирают себе новые имена или изменяют старые – такие, какие им по вкусу. Таково наше понимание свободы. Я подумал о длинном, обременительном для запоминания идентификационном номере, от которого я отказался, когда навсегда оставил родительский дом и гипертекстовую комнату с лежащим в ней мертвым телом. Не был ли столь легкий отказ от прошлого еще одним свидетельством того, что я стал благосклонно относиться к сообществу Сотрапезников? Но какие же чувства я испытывал к другим здешним, удивительным, ни на что не похожим вещам? Был ли я сам чем-то одним, или двумя, или даже чем-то еще большим? Мне это представлялось совершенно непостижимым. Поэтому я спросил: – Вы действительно сестры? – Нет… – … мы по рождению не сестры. – Может быть, вы, это самое… клоны? Сестры дуэтом рассмеялись. – Зачем же сообществу Сотрапезников… – … возиться с какими-то клонами… – … когда мы процветаем… – … благодаря разнообразию… – … нет, наши гены… – … неоднородны… – … так же, как и наши души… – … только наш фасад… – … намеренно модифицирован… – … чтобы символизировать принцип… – … теории информации… – … и, возможно, сбивать с толку… – … и таким образом облегчать… – … выполнение наших планов… – … так что мы являемся сестрами лишь… – … по склонности душ… – … и общему темпераменту. Меня позабавил этот парадокс. – Вы изменили себя из-за какой-то глупой теории? – Это никакая не «глупая теория»! – Это основа всего того, чем мы занимаемся. – Когда мы еще раньше сказали тебе… – … что информация должна размножаться… – … мы не упомянули о том, что рождение новой информации… – … обычно предполагает… – … уничтожение старой информации. – Например… – … возьмем два плюс два… – … равняется четырем… – … выражение «два плюс два»… – … это информация… – … и «четыре» – тоже информация… – … но если мы сказали тебе «четыре»… – … то не сможешь определить… – … является ли «четыре»… – … результатом слагаемых «три плюс один»… – … «два плюс два»… – … уничтожение старой информации происходит… – … каждый раз, когда два ранее хорошо отличимых факта или две ситуации… – … становятся неразличимыми… – … и относятся к категории нового создания… – … ты видишь нас… – … двух неодинаковых созданий… – … и мы теперь неразличимы… – … один новый факт. Я почувствовал, что потерялся где-то в самом пекле двустороннего огневого вала информации. Похоже, Сестры это поняли и отказались от обстрела ради одной-единственной мощной атаки. – Мы понимаем, что тебе очень трудно осознать это, потому что ты не привык к подобным концепциям, – сказала Джуди или Джеззи. – Но ты просто наблюдай за тем, что мы сегодня будем делать, и, может быть, тогда все поймешь. Я покорно кивнул. Дальше мы шагали молча. Первым нарушил молчание я: – А почему вы сказали Мясу то, что вам было нужно, шепотом, а не при помощи ТИПа? – Тут вот в чем дело. Вавилон – посредник всеобщего общения посредством ТИПов. В настоящее время Вавилон имеет определенные обязательства, контролируемые его основными, сконструированными биотехнологиями запретами, касающимися нашей свободы. Одна из обязанностей Вавилона состоит в защите сообщества Сотрапезников, в частности, здешнего представительства. Любые поступки, угрожающие нашей общей стабильности, совершаются крайне редко просто потому, что практически ни один индивид не способен совершить нечто такое, что может привести к подрыву существующих устоев и, конкретно, к анархии – тому, что Вавилон сильно не одобряет. Вот поэтому он и пытается предотвратить подобное. Приходится с сожалением признать, что Мясо часто прибегает к такого рода делишкам – вроде очевидного воровства, – которые Вавилон считает контрпродуктивными. Поэтому мы и не обсуждаем такие вещи ментально. То, что мы сохраняем в пределах черепной коробки, не может дойти до Вавилона. А то, чего Вавилон не знает, не способно причинить нам вреда. Мне показалось, что Сестры что-то недоговаривают. Памятуя обо всех средствах дистанционного манипулирования, которые применяет Вавилон, я просил: – Что же происходит с теми смутьянами, которых Вавилону удается поймать? Сестры несколько секунд хранили молчание. Затем, словно ища прибежища во взаимном единении, снова прибегли к антифонному ответу: – Их лишают коры полушарий… – … у них удаляют высшие мозговые центры… – … им оставляют лишь ствол… – … заменяют массу паранейронов… – … что позволяет Вавилону прямо управлять… – … телом… – … дав ему другую личность… – … для осуществления своей политики… – … на наше всеобщее благо… – … поэтому если ты когда-нибудь встретишь… – … индивида… – … без всякого выражения на лице… – … с мертвым лицом, то знай… – … что ты заглянул в лицо самому Вавилону. Я нервно огляделся. Все показалось мне совсем другим. Взгляд затуманила какая-то дымка. Мне подумалось, что это, по всей видимости, реакция на мое новое знание. Затем я понял, что мы просто-напросто вошли в Тень. Посмотрев вверх, я увидел проплывающую в воздухе громаду Висячих садов, беззаботно паривших над крышами. Я прижался к моим спутницам и долго стоял так, пока Сестры не принялись возмущаться. – Эй!… – … за кого ты нас… – … принимаешь?… – … за сиамских… – … тройняшек? Пройдя всего несколько метров, Сестры предпочли исчезнуть. Оказавшись у дверей какого-то здания, которое они назвали «сенсориумом», Джуди – или Джеззи? – вошла внутрь, оставив вторую Сестру на улице со мной. Меня с каждой минутой все сильнее и сильнее разбирало любопытство – что же произойдет дальше? – и я попытался выудить что-нибудь у моей спутницы, одним глазом наблюдая за теми разнообразными и причудливыми вместилищами разума, которые входили в лишенную дверей арку сенсориума или выходили из нее. – Кого же вы ищете здесь? – поинтересовался я. (Мимо нас прошел и скрылся внутри здания высоченный, под два метра ростом богомол со сложенными в молитвенном жесте конечностями; с челюстей его стекала слюна.) – Любого, кто только что прибыл в Вавилон с планеты под названием Дорадус, – ответила Джуди (или Джеззи). – А откуда вы знаете, что кто-то только что прибыл с этой планеты в Вавилон? – Навели справки. Понимаешь, один из принципов сообщества Собеседников – абсолютно свободный доступ к общественной информации. Все, что не является личной информацией, то есть результатом уникального личного жизненного опыта, – доступно любому, кто такую информацию попросит. В то же время это один из примеров и одна из причин равенства всех индивидов. В общественную базу данных вносятся и сведения обо всех прибытиях и отъездах инопланетян, оказывающихся в Вавилоне. Так что при помощи ТИПов мы можем узнать, появились ли в нашем городе те индивиды, которые нам подходят. Услышанное заставило меня задуматься. Сестры могли узнать о моем прибытии точно таким же образом и дождались меня по причинам, которые я пока еще не сумел выяснить. Или, может, это слишком параноидальное предположение? Но тогда какая степень паранойи является излишней? Решив не зацикливаться на этих вопросах, я сказал: – Отлично. Значит, вас по какой-то причине интересует эта самая планета Дорадус? Но почему бы вам тогда самим не отправиться туда? Разве не это составляет суть нашего века? Собраться за пять минут, сразу после того, как возникло желание, сесть на корабль и полететь туда, куда надо? (Мимо нас прошествовало двуногое существо с резиноподобным лицом, напоминающее головастика. Существо попыталось потереться об меня, я с отвращением отпрянул в сторону.) – Если бы нас заинтересовали подобные перелеты с планеты на планету, будь уверен, мы бы непременно так и поступали. Но зачем? Мы хотим просто зарабатывать, извлекать прибыль. Для этого нам требуется точная информация о той или иной планете. Самое доступное в информации – в наше время горячих ног и чешущихся пяток – это то, что в девяти случаях из десяти ты ее обязательно получаешь. Ты когда-нибудь слышал слова о том, что совместные движения индивидов напоминают броуновское движение? Используя эту модель, понимаешь, что все частицы – или люди – в конечном итоге взаимодействуют друг с другом и что случайное или даже нулевое движение подобно запланированному курсу. – В каком секторе вселенной находится Дорадус? – поинтересовался я, пытаясь вспомнить, слышал ли я от отца что-нибудь о планете Дорадус и гадая о том, почему она может представлять для кого-то важность. Джуди в ответ расхохоталась. – Зачем, черт побери, мне это? У меня есть лишь ее релятивистские координаты. Меня слегка задело, как бездумно и легкомысленно Джуди отфутболила мой вопрос. Я был готов пойти на компромисс по очень многим вопросам, однако кое-каких принципов – может быть, объективно и не самых важных, – я по-прежнему придерживался твердо. – Не понимаю, как вы, Сотрапезники, отказываетесь давать планетам точные адреса в звездных секторах. У себя дома я постоянно слышал о сферах влияния и соперничества и о том, как важно знать, как планеты располагаются относительно друг друга. Разве вы не разделяете холистического представления о вселенной? – А я никогда не могла понять, почему вы, архаичные сторонники естественной природы, по-прежнему придаете такую важность воображаемым линиям в космическом пространстве. Вы настолько озабочены галактиками, что не замечаете звезд, не говоря уже о гигатриллионах разумных существ, которые процветают – несмотря на все ваши отчаянные попытки отказать им в свободе – под мириадами солнц. Я уже собрался пылко ответить – чью свободу я когда-либо ограничивал, за исключением, пожалуй, собственной? – когда на улицу в сопровождении какой-то женщины вышла Джеззи. Незнакомка была значительно ниже ее ростом, а ее кожу украшал орнамент, типичный для жирафа с Истинной родины: неровные кирпичного оттенка пятнышки на терракотовом фоне. Джеззи поддерживала незнакомку за талию своей длинной рукой. Они прошли мимо, не обращая на нас с Джуди никакого внимания. Я уже собрался приветственно вскинуть руку, когда Джуди зажала мне рот. – Если бы ты согласился имплантировать себе ТИП, когда мы тебе предлагали, ты бы уразумел, что Джеззи не хочет, чтобы ее спутница поняла, что мы знакомы. Нужно следовать за ней на небольшом расстоянии. Когда она убрала руку от моих губ, я виновато ойкнул. – Пошли! – сказала Джуди и зашагала вперед. Я последовал за ней, бросив прощальный взгляд на сенсориум, задаваясь вопросом (нет-нет, подозревая) о том, что в этом здании произошло между Джеззи и женщиной жирафьей расцветки. Но значит ли это, что все подобные создания… (Какое-то существо из семейства кошачьих махнуло хвостом прямо перед моим лицом, пощекотав нос и заставив отпрянуть.) Джуди вырвалась далеко вперед, я бросился вдогонку. Полчаса мы следовали за парочкой по самым разным улицам города. Наконец я не выдержал и спросил: – Послушай, почему это вы обе никогда не летаете? Ведь это избавило бы вас от необходимости ходить пешком, верно? – Полет не способствует близким контактам и мешает общению, нужному для нашей работы. Ты никогда не пытался вести небрежный вербальный разговор, повиснув в воздухе? Впрочем, откуда мне знать, Охранители не слишком поощряют полеты без соответствующих транспортных средств. Наконец Джеззи и ее спутница вышли на широкую площадь между высотными зданиями. Здесь они встали в какую-то очередь. – Остановка аэробусов в направлении Садов, – пояснила мне Джуди. – Для таких, как мы, кто не возражает передвигаться по воздуху. На площадь опустился аэробус, и очередь стала продвигаться вперед. – Сейчас Джеззи говорит ей, что предпочитает дождаться другой машины, чтобы в ней не было посторонних. Я не стал спрашивать почему. Второй аэробус появился через минуту. Джеззи и ее спутница поднялись на борт. – Быстро за ними! Бегом! – приказала Джуди и бросилась вперед, потащив меня за собой. Мы быстро зашлепали и зацокали по брусчатке площади и заскочили в аэробус как раз за секунду до того, как захлопнулись двери. Я оглядел интерьер салона аэробуса, управляемого механическим пилотом: белые изогнутые надувные стены, с потолка свисают ручки, за которые держатся пассажиры, сиденья отсутствуют. Затем мой взгляд переместился на трех женщин. Джуди (или Джеззи?) неожиданно прижала пятнистую коротышку к стене. – Эй, что вы делаете?! – едва успела удивленно пискнуть та, прежде чем вторая Сестра склонила голову прямо над ее грудью. Что это? – подумал я. Неужели экзотическая форма изнасилования? Когда корона черных волос одной из Сестер оказалась на одном уровне с шеей жертвы, в волосах что-то зашевелилось. Я увидел, как из короны волос выскользнуло какое-то тонкое щупальце, которое на мгновение коснулось шеи пятнистой женщины, прежде чем скрыться в своем обиталище. Укушенная на мгновение напряглась, потом глаза ее закатились, а тело неожиданно обмякло. Слегка придерживая женщину, Джуди позволила ей сползти на пол. Джеззи нагнулась над жертвой и проверила ей пульс. Судя по всему, она осталась довольна результатом только что проведенной операции. – Вы – директор нупринового производства на Дорадусе. Это верно, что у вас имеется тайный план перехода на изготовление биополимеров? – обратилась она с вопросом к лежавшей на полу пятнистой женщине. – Да, – ответила та неестественно бесстрастным голосом. – Вы полностью забудете о том, что с вами случилось в течение последнего часа, – приказала Джеззи, по всей видимости, закончив допрос. Аэробус сделал посадку близ Висячих садов. Поездка, длившаяся не более минуты, завершилась. Сестры, без видимых усилий поддерживая с обеих сторон лишившуюся чувств женщину, вышли из салона. Я последовал за ними. Джуди и Джеззи беспардонно затолкнули свою жертву за какой-то посаженный в вазон куст и сели в следующий аэробус. Снова ощутив под ногами твердую почву, я почувствовал, что больше не в силах сдерживать любопытство. Мне было ужасно занятно, что пряталось у Джеззи в копне густых волос, но сильнее всего я желал узнать причины столь странного интереса Сестер к промышленности Дорадуса. – Вы подвергали себя такому огромному риску лишь для того, чтобы задать один ничтожный вопрос о производстве пластмасс на какой-то богом забытой планетке? – Это… – … так… – … но мы… – … еще не закончили свои дела. Следующие три часа Джуди и Джеззи занимались тем же самым. Они четырежды проделали ту же операцию с туристами, вернувшимися с Дорадуса, или с коренными обитателями этой планеты. В конечном итоге они узнали следующее. Что некий индивид собрался начать торговлю ремнями безопасности для самостоятельных полетов. Что едва ли кто-то поддержал заявления некоего комментатора в его авторской газетной колонке о межзвездных делах. Что группа экстремистов затевает кампанию по строгому генетическому картированию в качестве необходимого условия для предоставления гражданских прав. И что простые модификации внешности – вроде жирафьей раскраски кожи – вполне заслуживают уважения. После того, как Сестры извлекли последнюю информацию из сознания какого-то мужчины, они уселись на скамейку, с которой открывался вид на Залив. Метановые волны лизали внешние стены купола, метановый дождь тихо падал с небес, а Сестры тем временем переговаривались друг с другом. Я с удивлением слушал их и ничего не понимал. – Если мы добавим кое-что… – … биополимерам и ремням… – … к недоверию… – … тот серый кардинал, как там его зовут… – … и не забудь включить в… – … принятие модифицированных… – … но нам придется вычесть… – … из-за этих самых экстремистов… – … секрет этот прост… – … как солнце в небе… – … за исключением, конечно… – … которое ты не увидишь… – … солнце из Вавилона… – … если не сможешь пробиться сквозь туман… Голова у меня пошла кругом. – В чем дело? Что случилось? Рассказывайте! Похоже, Джуди и Джеззи несказанно обрадовались моей растерянности. Или, может быть, просто-напросто пришли в восторг от того, что узнали. Они несколько секунд с явным удовольствием наблюдали за моими безуспешными попытками расшифровать сказанное, после чего все-таки сжались. – Ну, во-первых, тебе следует уяснить… – … что Дорадус это нейтральная планета… – … которой правят Охранители… – … и что мы узнали… – … воспользовались слагаемыми «два плюс два»… – … чтобы получить «четыре»… – … то есть достаточно легкого толчка… – … и Дорадус готов… – … присоединиться к Сотрапезникам! Я задумался. Вспомнилось, что когда-то давно, в прошлом, отец как-то упоминал об этой планете. Если сказанное Сестрами – правда, то он бы оценил значимость полученной ими информации. Я присвистнул. – Значит, вы можете продать это… – … самому Вавилону… – … которому, как ты уже понемногу начал понимать… мы уже сообщили при помощи ТИПа… и который согласился кредитовать… – … и перечислил на наш общий банковский счет… – … такую огромную сумму…… что у тебя глаза вылезут из орбит…… и более того… – …Вавилон уже отправил… – … сообщения своим собратьям-ИОИ… – … которые теперь сосредоточат все свои усилия… – … на захвате Дорадуса… – … чтобы привлечь его на нашу сторону… Слова Сестер настолько удивили меня, что я почти не мог соображать. – Черт побери! – единственное, что я смог выдавить из себя. Потому что вспомнил, что очень хотел узнать, какое же тайное оружие они использовали против своих жертв. Я пять раз был свидетелем его применения. – Чем же вы лишали сознания этих людей? Одна из Сестер наклонила голову и руками раздвинула тугое гнездо черных кудряшек. Я посмотрел на нее, гадая, что мне предстоит увидеть. На коже головы свилась кольцами змейка четырехдюймовой длины толщиной с мой мизинец. Нижняя ее часть торчала прямо из головы. Змейка зашипела и высунула крохотный язычок. Я отпрянул назад, мгновенно вспомнив интимные минуты, когда я пытался запустить руку в кудряшки Сестер, но они отстранялись, не позволяя мне этого сделать. – Можешь… – … просто… – … называть нас… – … Медузами… Чувствуя, что у меня бешено участился пульс, я смотрел на них расширившимися от ужаса глазами. – Как скажете, мои милые дамы. Как скажете. – Мы так рады… – … видеть, каким несгибаемым… – … хотя бы на самую малость ты стал. Мы с Сестрами сидели в симбиотической комнате нашей новой квартиры. (Благодаря доходам, полученным от продажи информации о Дорадусе, они смогли наконец удовлетворить давнюю мечту о квартире в элитном здании.) Мы ели – все втроем. Это простое заявление поразило меня, пожалуй, больше, чем что-либо другое, что я сделал или увидел в Вавилоне. Попросту говоря, я еще ни разу не делал ничего подобного в обществе других людей. Я понимал, что действительно становлюсь другим, постепенно вписываясь в жизнь сообщества Сотрапезников. (Хотя одна только мысль о посещении столовой, на которой так настаивали Сестры, по-прежнему повергала меня в ужас. Вкушать пищу в обществе когтистых, хвостатых и мохнатых созданий – нет уж, увольте, это выше моих сил.) Каждый день, как мне казалось, приносил мне новое откровение о себе самом. – Я тоже рад, – отозвался я, проглотив очередной кусок. – У себя дома я бы не сделал ничего подобного. Конечно, некоторые люди так поступают, но они принадлежат к низшим классам общества. Мне не позволял это высокий социальный статус моего отца. – Все, что тебе сейчас нужно… – … чтобы почувствовать себя как дома… – … это – ТИП. Я отрицательно покачал головой. – Нет, я прекрасно обхожусь без него. В конце концов, это всего лишь хитроумное приспособление. Вообще-то я могу делать все действительно важные вещи так, как делаете их вы. Одна из Сестер отпила глоток из чашки. – Неужели? – удивилась вторая и, немного помолчав, добавила: – Как же называется твоя планета? Я назвал неизменные в обществе Охранителей цифры и буквы. – А почему вы спрашиваете? Женщины поменялись ролями. Та, которая только что сделала глоток из чашки, ответила: – Просто так. Почему бы тебе не сообщить нам что-нибудь еще о своем родном доме? Ты ведь никогда нам о нем не рассказывал. – Ну хорошо, – согласился я и откинулся на спинку теплого дивана. – Это ничем не выдающийся мир, хотя он, пожалуй, хорош по-своему и уникален, как и любой другой. Всего три континента… – Включая… – … остров Тоун… – … который в принципе… – … довольно велик и может называться континентом? Я сделал вид, будто не заметил, что меня перебивают. До меня наконец дошло – они хотят стимулировать мой рассказ. – Население немногочисленно, но мы недавно выяснили, что оно составляет… – Три миллиона четыреста тысяч шестьсот семьдесят девять человек… – … по вчерашним данным… – … исключая заключенных в тюрьмах… – … мою планету открыл пятьдесят лет назад… – … некто по имени… – … Джаред Мотен. – Я жил в городе под названием Землебург, – упорно продолжал я, – и мой отец… – … Хранитель Сэндикс… – … обязанности которого заключались в… – … управлении планетами… – … четыре-семь-один-девять-ноль-ноль-три-восемь… – … через шестьдесят четыре. – … А имена твоих братьев… – … Рольф и Генрих… – Хватит! Ну хорошо, можете думать, что способны взять меня в оборот своими ТИПами, а меня считать бестолковым пуританином за то, что я не желаю обзаводиться этой штукой. Но факт остается фактом – в моей черепушке есть вещество, природу которого вам не дано узнать, если, конечно, я сам не расскажу вам о нем. Если вам действительно интересно, то замолчите и слушайте дальше. – Извини… – … Сэнди. Я смягчился и попытался немного расслабиться. – Хорошо. Я не обижаюсь на вас. – Я поднес чашку к губам и добавил: – Значит, Сотрапезники, верно? – Да, Сотрапезники… – … еще бы. – Ну, тогда продолжу. Моя жизнь из-за высокого поста, который мой отец занимал среди Охранителей, была жестко регламентирована. Я практически не мог ничего делать или даже подумать сам. В детстве меня это не слишком тяготило. Но за последние несколько лет подобное положение буквально довело меня до ручки, просто достало. Мне казалось, что я взорвусь, как только… – Мы слушаем тебя… – Можешь рассказывать дальше, Сэнди. Прошлое снова волной нахлынуло на меня, я словно погрузился в него, однако нашел в себе силы успокоиться и продолжить свой рассказ. – Все время за мной по пятам ходили десятки рабов. Вы полностью удаляете кору мозга у ваших закоренелых преступников, мы же просто оснащали их механическими аннигиляторами. Это единственный вид мозговой модификации, допускаемый законами Охранителей. Я настоятельно попрошу вас убрать с лиц это возмущенное выражение, потому что не хочу пускаться в обсуждение того, чей подход к данной проблеме является более гуманным. Как бы то ни было, но рядом со мной всегда находилась пара рабов, но не для того, чтобы удовлетворить мои прихоти, а чтобы неустанно следить за мной. Впрочем, однажды мне удалось на несколько минут остаться одному. Я зашел в гипертекстовую комнату и вставил в разъем мой инфокэш, который был контрабандой вывезен с одной из далеких планет и обошелся мне в сумму моего месячного содержания. Я собрался изучить информацию о Вавилоне. Но мне так и не удалось с ней ознакомиться. В комнату вошел этот незнакомец, судя по всему, дипломат. – Я показал кулон в виде дракона. – Это его вещица. Он наткнулся на меня и увидел, что именно я собрался просматривать. У меня сразу же мелькнула мысль: он сообщит об этом отцу, и я немедленно попаду в беду. Прежде чем я успел осознать это, в моей руке оказалась медная статуэтка Основателя Мотена. Я взмахнул ею и… В памяти промелькнула деталь, которая поразила меня только сейчас: кровь покрывала голову статуэтки, в точности копируя окровавленные места на голове дипломата. Однако голова статуэтки в отличие от головы убитого осталась нетронутой. На ней не было ни единой вмятины. По какой-то непонятной причине эта никчемная деталь неожиданно «завела» меня. Я попытался сдержать рвущиеся из груди рыдания, которые – готов в этом поклясться – издавал, убегая из родительского дома и спеша в космопорт. – Успокойся, – ласково проговорила одна из Сестер. – Теперь ты здесь. Но я по-прежнему не был уверен в том, что одного факта пребывания в этом месте достаточно, чтобы почувствовать себя на свободе. Сестры, устав сидеть неподвижно во время моего повествования, встали и сделали серию упражнений на растяжку, в которых я узнал разновидность практикуемой на Истинной родине гимнастики тай-чи. Я в это время разминал натруженные пальцы. Мои движения вызвали ряд саркастических комментариев моих читательниц. – Как трогательно. – Прижался к нашей материнской груди. – Может, нам официально усыновить тебя? – Слушай… – … заканчивай-ка ты это дело. – Хватит… – … дурить нас. – Весь город ждет… – … когда его пощиплют. – Кто тут автор? – спросил я. – Я или вы? Сестры замерли на месте. – Этот город… – … имеет только одного… – … настоящего автора… – … и это… – … сам Вавилон. Вскоре настало время – одновременно желанное и пугающее, счастливое и печальное, – когда Вавилон перестал казаться мне этакой экзотической диковинкой. Порой у меня возникало ощущение, будто я всю свою жизнь прожил в нем и ни разу его не покидал. Правда, следует признаться, что отдельные выходки и слова – либо Сестер, либо других существ – все еще ужасали меня, вызывая мысль о том, что я вообще ничего не смыслю в том, что такое Вавилон и сообщество Сотрапезников. Однако в целом я чувствовал, что сжился с этим городом, затерявшимся в глубинах холодной, похожей на жидкий шербет атмосферы. Поэтому, несмотря на непоколебимый отказ от участия в ритуалах, практикуемых в общественных столовых и сенсориумах, я гордился тем, что перестал быть для Вавилона чужаком. Получать в Вавилоне одежду и пропитание было делом несложным. Сестры приносили из столовых пишу и иногда трапезничали вместе со мной. Иногда, потому что чаще всего они приходили уже сытыми. Когда мне понадобились новые шорты, я получил их в одном из распределителей. Без обуви я по-прежнему обходился. Я даже все больше и больше проникался мыслью о том, что мне, может быть, следует обзавестись ТИПом. Что касается наслаждений роскошью, которую мог предложить Вавилон, то я полагался на щедрость Джуди и Джеззи. Они были всегда расточительны и, видимо, вполне охотно выподняли мои желания. Я перестал задумываться над мотивами такого отношения ко мне и лишь изредка страдал от параноидальных фантазий в отношении некоего долговременного плана, в котором я занимал место подобно какому-нибудь устройству, сотворенному руками хитроумных Сестер. Я предпочел поверить в то, что и я в какой-то степени доставляю удовольствие Джуди и Джеззи. Мысль об этом радовала и меня самого. Я сопровождал их во время вылазок за информацией и неизменно приходил в восторг от проявленного ими героизма. Когда Сестры подцепили грибок (как они утверждали, в одной из душевых общественной столовой), я отправился вместе с ними в лазарет и оказывал им моральную поддержку, в то время как механический лекарь мазал мазями пораженные грибком места и покрывал их различными антибиотиками. И конечно же, я насколько мог пытался доставлять Джуди и Джеззи сексуальные удовольствия. Потому что они безошибочно удовлетворяли все мои потребности. То, что они знали, понимаете ли, повергало меня в искреннее удивление. Весь мой прошлый сексуальный опыт ограничивался лишенными вдохновения контактами с рабынями, чья безынициативность начисто меня обескураживала. С Сестрами подобных проблем никогда не возникало. Порой они проявляли даже чрезмерную изобретательность. – Ты только двигайся… – … вот так… – … и позволь нам… – … делать вот так… – … а пока ты… – … трогай вот здесь… – … и здесь… – О-о-о! – О-о-о! – О-о-о! – эхом вторил я. А после нескольких часов, проведенных рано утром в нататориуме, жизнь казалась удивительно похожей на сказку. Так было до тех пор, пока Сестры неожиданно не заявили о том, что некий их соперник завладел тем, на что они сами положили глаз. В то утро, когда они сообщили мне это известие, мы шагали по городским улицам. – Ты же знаешь… – … что мы не единственные… – … кто этим занимается. Поразмышляв над их словами, я проникся уверенностью, что мне уже приходило в голову нечто подобное. – Еще бы, – сказал я. – Ничего удивительного. – Видишь ли, мы недавно узнали… – … что один из наших коллег… – … один коротышка по имени Хорек… – … который и на вид вылитый Хорек… – … и такой же скупердяй… – … выведал кое-какую вкусненькую информацию… – … которая связана с теми сведениями… – … что у нас есть… – … и мы хотим ее заполучить. – Но даже если его информацию добавить к нашей… – … то сказочная мозаика все равно… – … будет неполной… – … но по крайней мере… – … мы на шаг приблизимся к нашей цели… – … тут есть одна ловушка… – … нам нужна твоя помощь… – … прямо сейчас. – Моя помощь? – удивился я. – Не может быть! Да еще в связи с чем-то очень ценным. Неужели это более ценные сведения, чем информация о Дорадусе? – Намного… – … ты даже представить себе не можешь. Я присвистнул. – Что же это такое? – Неполные релятивистские координаты… – … одного участка космической вереницы. Я подождал, когда наступит кульминационный пункт. Когда он не возник, я переспросил: – Космическая вереница? – Ты в каком веке… – … живешь? – Послушай… – … тебе известно о монополях? – Ну да, это такие источники, из которых Вавилон черпает энергию. Небольшие участки изначальной вселенной, оставшиеся после Большого Взрыва. – Отлично. Значит, ты поймешь… – … если мы расскажем тебе о том… – … что космическая вереница… – … это более крупная, продолжительная часть… – … того самого Протовещества… – … массивная труба времени-пространства… – … шесть измерений пространства Планка, которые таятся в каждой частице… – … развернутые и открытые… – … в форме замкнутой петли… – … топологический дефект нашей вселенной… – … где преобладает… – … базовая симметрия Моноблока. – Люди готовы убивать друг друга для того… – … чтобы найти координаты такого остатка… – … хотя одному лишь Иегове известно… – … что они станут делать с ним… – … потому что в отличие от монополя… – … он слишком велик, чтобы его можно было передвинуть… – … но он им понадобится… – … и мы хотим быть теми… – … кто продаст его за самую высокую цену. – Но разве вы не можете выудить эти сведения таким же способом, как это сделал Хорек? – удивился я. Ответить на мой вопрос решила одна из Сестер. У меня возникло ощущение, будто вдвоем они устали от своего пространного объяснения. – Компоненты его синтеза рассеяны, и в Вавилоне их больше нет. Времени выслеживать их местонахождение у нас тоже нет. Хорек, как нам стало известно, собрался сегодня покинуть город. Если тебе интересно узнать, как он намерен нажиться на выдающемся свойстве космической вереницы, то я отвечу: на ее гравитации. Ведь обычный кусок космической вереницы содержит в себе массу, в десять – пятнадцать раз превышающую массу солнца. Такая концентрация обладает эффектом гравитационной линзы, удваивая изображения звезд и галактик, находящихся за ней, по всей ее длине. Хорек поступил следующим образом – он скоррелировал такие изображения, тем самым зафиксировав приблизительное местоположении этой вереницы. – Почему он уезжает? – настаивал я. – Нашел покупателя с какой-то другой планеты н хочет передать ему имеющуюся информацию. – А почему бы вам не схватить его, не напичкать наркотиками и не вытащить из него эти координаты, как вы обычно делаете? – Господи… – … можно ли поверить… – … игра из двенадцати вопросов… – … когда время идет на секунды? – Слушай, дело обстоит следующим образом. Хорьку на уровне сознания эти координаты неизвестны. Во избежание возможных нападений он подстраховался и не стал хранить их в Вавилоне, который, кстати, запрещает к ним доступ без личного разрешения обладателя информации, а заодно и стер их из своего мозга. Поэтому если мы попытались бы напасть на него, допустим, вчера, то ничего не добились бы. А сегодня он собрался уехать, и теперь ты понимаешь, что это для нас значит. – Кто, я? – Если гражданин сообщества Сотрапезников покидает его пределы, отправляясь в другое место нашей федерации, он забирает с собой принадлежащую ему информацию из своего старого ИОИ и увозит ее с собой. Она находится в форме паранейронов в небольшом гомеостатическом контейнере. По прибытии на новое место информация сливается с местным ИОИ и снова приобретает доступный характер. Хорек в данный момент забирает свой контейнер и направляется в космопорт. Обрушившийся на меня поток ранее неизвестных мне фактов ошеломлял. – А что требуется лично от меня? – Хорек – крутой парень, и мы сможем заговорить его только вдвоем. Ты же, пока мы будем отвлекать его внимание, должен выхватить у него контейнер и дать деру. Я задумался. – Ладно, – согласился я. Разве я мог отказаться? – Отлично… – … потому что… – … он идет! Я повернулся и увидел какого-то тощего типчика с гребнем жесткого меха, торчащего у него на макушке и плавно переходящего на спину до уровня ягодиц. Он явно куда-то спешил. В руках у мохнатого был небольшой предмет, отбрасывавший яркие блики. – Мы зайдем с фланга, а ты держись другой стороны. Жди удобного момента, когда он откроется. Я отошел от Сестер, и те, цокая копытцами, затрусили вслед за Хорьком. Когда женщин отделяли от него уже считанные метры, они принялись громко ссориться. – Ах ты, гнедая сучка! – Ах ты, пегая потаскуха! – … не будь ты так… – … похожа на меня… – … я сказала бы тебе… – … что видок у тебя предурацкий! Хорек остановился и открыл рот, обнажив острые как иглы зубы. – Осторожнее, Сестры. Прочь с дороги! – Это ты держись подальше… – … от нашего спора! – Это дело личное! – Точно! Сестры загородили Хорьку путь, начали бросаться друг на друга, нанося длинными руками ложные удары, имитируя нешуточную потасовку. Вокруг тотчас собралась толпа зевак. Хорек попытался двинуться дальше. Одна из Сестер ударила соперницу, целясь ей в челюсть. Ровно посредине этого движения она развернулась и ударила Хорька копытом в живот. Мохнатый человечек, по-прежнему не выпуская серебристое яйцо, содержащее его память, рванулся, подобно настоящему хорьку, к обидчице, целясь ей прямо в горло. Та мгновенно вскинула руку, не давая зубам противника вонзиться в ее яремную вену. В схватку мгновенно вмешалась вторая Сестра. Не выпуская руку налетчицы, Хорек замахнулся когтистой рукой на вторую Сестру. События развивались молниеносно, и я в изумлении наблюдал за происходящим. Увидев, как рука Хорька взлетела вверх, я понял, что теперь он держит яйцо только в одной руке. Нагнувшись, чтобы не попасть под чей-нибудь удар, я метнулся к мохнатому, схватил яйцо и бросился наутек. Спустя полчаса я уже находился в той части города, где никогда не бывал прежде. Кажется, меня никто не преследовал. Когда мне удалось восстановить дыхание, я сориентировался по некоторым предсказуемым узорам неба и направился домой. Джеззи и Джуди уже ждали меня. Они тут же заключили меня в объятия. – Сколько возни было… – … с этим мохнатым шибздиком… – … но когда он проснется… – … то даже не вспомнит о том… – … как его облапошили. – У меня рука болит до сих пор… – … а у меня лицо… – … но мы не думаем… – … что новая кожа лопнет… – … если мы отпразднуем нашу победу! С этими словами они повалили меня на диван, уронив серебристое яйцо на мягкий пол, и продолжали обнимать и тискать. Все завершилось именно так, как и требовалось для того, чтобы избавиться от жуткого нервного возбуждения, какого я не испытывал за всю мою предыдущую жизнь. Засыпая и по-прежнему не размыкая наших нежных теплых объятий, Сестры принялись лениво размышлять вслух. – Если бы у нас только нашлось… – … чуть больше изображений… – … нам, наверное, удалось бы… – … эту чертову космическую вереницу. – Мне кажется, что нужная информация где-то близко. – Мне тоже. – Это наша заслуживающая доверия… – … но не совершенная… – … интуиция информационных колдуний. Я сонно потер глаза. – Что же нам делать? – Только одно, – ответила Джуди. – Встретиться со жрицей… – … Вавилона… – … несмотря на то, что это как языком слизнет наш кредитный баланс… – Прекрасно, – пробормотал я и погрузился в сон, не успев даже удивиться и спросить: «Какая жрица?» Восемь конусообразных башен, поставленных одна на другую, окружали спиралевидные лестницы. Все это сооружение располагалось в самом центре города. Пока мы поднимались вверх, я заставил Сестер сольно рассказать мне о цели нашего похода. – Жрица, – объяснила Джуди, – это добровольное расширение Вавилона. У неё не удаляли кору мозга, и она согласилась осуществлять постоянную высокоплотную передачу данных и контакт с ИОИ в режиме реального времени. То есть выполнять роль уникального входного устройства. Все прежние органы ее чувств были усовершенствованы до самой высокой степени. Кроме того, ее оснастили и другими, абсолютно новыми. Мы объясним ей нашу ситуацию, она соотнесет ее с тем, что известно Вавилону, и одновременно подберет подсознательный материал, на который мы сами даже не обратили внимания, на квантовом уровне. Затем жрица даст нам совет или пророчество. – Это очень ответственное и серьезное дело, – сказала Джеззи. – Им нельзя заниматься слишком долго. Говорят, после этого становишься совсем другим до конца жизни, даже если прекращаются все контакты с Вавилоном. Зато после можно до конца дней своих как сыр в масле кататься. Мы уже подумываем о том, чтобы предложить Вавилону свои услуги для подобного дела, когда состаримся и станет трудно заниматься нашим опасным ремеслом. Лет этак через сто или что-то вроде того. Я с понимающим видом кивнул. Наконец мы добрались до верхнего уровня храма, напоминавшего высокий слоеный пирог, и через арку вошли внутрь. Вопреки ожиданиям я оказался не в темной комнате, пропахшей ладаном. Напротив, помещение, в которое мы вошли, было залито ярким светом, точно операционная. На диване из органического материала восседала жрица. Голова ее была обрита наголо, глаза лишены зрачков и имели молочно-белый оттенок. Я отвел от них взгляд, устремив его вниз, туда, где обитал Вавилон. Жрица показалась мне самым жутким созданием из всех обитателей Вавилона. Я даже не воспринимал ее как человека. Сестры начали свой рассказ. От меня не скрылось, что голоса их звучали уже не так храбро и самоуверенно, как раньше. Когда рассказ был закончен, мы стали ждать реакции жрицы. Спустя некоторое время, которое показалось нам настоящей вечностью, она заговорила. Произнесла она только два слова. – Красный дракон. Я еще продолжал размышлять над смыслом этой короткой фразы, когда Сестры бросили меня на пол, сопроводив мое падение двумя резкими криками. Протянув руки к моей шее, они сорвали с нее медальон покойного дипломата. – Конечно! – Какие же мы идиотки! – Он уже был у нас прямо под носом! Я встал на ноги и принялся растирать шею. – Не хотите ли вы сказать… – Именно! Охранители тоже разыскивают эту космическую вереницу! – А этот твой дипломат, видимо, принес тогда твоему отцу ее изображения. – Но сейчас они принадлежат нам… – … благодаря доброму славному Сэнди… – … и если они дополнят те, которые мы раздобыли раньше… – … а это наверняка так… – … то мы узнаем эти самые координаты вереницы… – … и продадим их Вавилону… – … по цене целой планеты! Все это время жрица сидела молча, никак не реагируя на столь бурное проявление эмоций. Мы вышли из храма и направились домой. По пути я остановился возле лазарета, чтобы показать лекарю свою травмированную шею. – Ждем тебя дома, Сэнди… – … чтобы отпраздновать нашу удачу! – Это будет даже круче… – … чем в прошлый раз. Тогда я не смог понять, что они имели в виду. Вернувшись домой, я услышал шум, доносящийся из комнаты удовольствий. Я вошел в освещенный биосветильниками холл. И замер прямо на пороге. До меня не сразу дошла суть происходящего. Я вспомнил мое единственное, уже давнее посещение общественной столовой. Картина была такой же, но в то же время несколько другой. Покрытые чешуей конечности разрезали огромные куски розовой плоти. Копыта хвосты ляжки ящера. Бедра невидимые лица языки не похожие ни на что человеческое переплетенные перепончатые ноги объятия готовые вонзиться в спины выгнутые от удовольствия влажные засасывания твердые куски хрюканье крики стоны рычание блеск зубов инопланетные создания лежащие там где раньше я нет нет нет… – Нет! – вскричал я. И я со всех ног бросился прочь. Уже в который раз. Или это судьба? Я очутился в накопителе, ведущем на летное поле. Все еще пребывая в полубезумном состоянии, я стал искать глазами механический скафандр, намереваясь сесть на корабль и улететь как можно дальше от Вавилона. Однако ничего, кроме «одеял», не нашел. А пользоваться ими я не умел. Поэтому, прижимаясь к стене купола, я сполз на пол и уронил голову на колени. Джудит и Джеззи, эти колдуньи, эти блудницы вавилонские, вогнали мне спицу прямо в череп. Я попытался повернуть мысли в другом направлении. Куда я собрался? Снова в мир Охранителей? Я совершенно непригоден для тамошней жизни. В другое сообщество Сотрапезников? Там мне придется столкнуться с теми же дилеммами. Значит, остается нейтральный мир. Я отправляюсь в нейтральный мир, на какую-нибудь заштатную планетку, где я буду избавлен от необходимости делать выбор между несопоставимыми деструктивными идеологиями, борющимися за души индивидуумов. Однако я понимал, что и такой вариант невозможен. Потому что – черт побери! – куда ни отправься, везде будет все то же самое. Я решил больше ни о чем не думать и заплакал. Через какое-то время я почувствовал, что за мной наблюдают. Я открыл заплаканные опухшие глаза. Никаких копыт я не увидел. Перевел взгляд выше. Возле меня стоял человек с не поддающейся описанию внешностью. Лицо его было лишено какого-либо выражения, подобно миру, не имеющему погоды. Мертвое лицо… Более того, это был тот самый человек, который остановил меня в холле отцовского дома и приказал забрать медальон у мертвого дипломата. – Вавилон! – прошептал я. – Да, – подтвердил он. – Это я. Послушай, ты чем это сейчас занимаешься? Я ожидал услышать любой другой вопрос, но не этот. – Что?… Я не понимаю, о чем ты… – Ты вроде как собрался бежать. Вот о чем. Когда ты только посмотришь реальной жизни в глаза? Если тебе противно то, чем занимаются Сестры, так вступи в схватку с ними. Они такие, какие есть. То же касается и тебя самого. Если сбежишь, ничего от этого не изменится. Зато ты потеряешь то, что имеешь. – Что же у меня такого есть? Заблуждения баловня судьбы? – сердито прорычал я, стараясь вложить в эту фразу побольше цинизма. – Ты сам знаешь, что это не так. Взгляни на то, что произошло. Помимо того, что у тебя оказался последний ключ ко всему на свете – причем отнюдь не случайно! – ты сыграл свою роль в истории с Хорьком. Заметь, все прошло гладко. Лично я думаю, что у тебя в этом ремесле большое будущее. Почему бы тебе не вернуться и не уладить дело? – А при чем здесь, собственно, ты? – потребовал я ответа. – Информация – источник моей жизненной силы. А люди вроде Сестер помогают ей размножаться. Кажется, ты им подходишь. Да они и не против того, чтобы работать вместе с тобой. – Я… я не знаю… – смущенно пробормотал я. Вавилон чопорно пожал плечами. – И никогда этого не узнаешь, если сбежишь. Я встал. Вавилон какое-то время молча смотрел на меня, затем произнес: – Не нужно принимать решение прямо сейчас. Приглашаю тебя на последнюю экскурсию. Думаю, это будет тебе полезно. Мне показалось, будто я понял, к чему он клонит. Чтобы воспользоваться медальоном, Вавилону пришлось клонировать его бывшего владельца. Из трещинки в медальоне он извлек несколько частичек эпидермы покойного. Когда лишенный разума клон полностью вырос благодаря особой ускоренной технологии – помню, как жутко было смотреть в глаза созданию, которое я когда-то лишил жизни, – медальон, подчиняясь уникальной биоауре индивида, раскрыл свои секреты. Незадолго до того, как я это узнал, Эйс – таково было старое человеческое имя этого расширения Вавилона, – Сестры и я оказались на борту небольшого космического корабля. (Им пришлось вынести меня из купола, завернув в «одеяло».) В следующее мгновение мы совершили переход, разом преодолев половину пространства галактики, оказавшись в том месте, где располагалось кольцо космической вереницы. – Теперь, – монотонным, лишенным интонации голосом начал объяснения Эйс, – мы находимся в Римановом пространстве, пятым измерением которого, очевидно, является время, и отправимся в путешествие по нему, и будем двигаться только в одном направлении. Неподалеку от вереницы, до которой можно добраться по ее дополнительным шести измерениям. Согласно новейшим теориям, мы сможем двигаться назад по оси времени. Наша задача – доказать это. Сестры, лишившись своих ТИПов, чувствовали себя растерянными и потому сидели в углу каюты, прижавшись друг к другу. Я сидел в противоположном углу. Встретившись снова, мы затеяли потасовку и теперь хранили презрительное молчание. – Это безумие, – произнес я, отлично понимая, что на самом деле все совсем не так. – Что же ты такое понял, консервативный Охранитель? – ядовито осведомилась Джуди. – Рассказывай, сексуальное ископаемое! – поддела меня Джеззи. Я не вытерпел. – К вашему сведению, сучки, я знаю, куда – точнее, в какое время, – мы направляемся. Наконец-то я их «уел». Пожалуй, такое мне удалось впервые. Значит, я не безнадежен и кое-чему научился. Эйс приблизился к пульту управления и повернул какие-то тумблеры. Мы проследовали по шести измерениям, обычно скрытым внутри стандартного электрона. В течение вневременной вечности опасный перелет с чудовищной силой давил на наши органы чувств. Вскоре вселенная приняла привычный облик, и Эйс произвел стандартный гейзенберговский переход. После… Ну почему я должен втолковывать очевидное? Мы приземлились на моей родной планете. Пока мы шли по улицам города, Сестер, натянувших на копыта жутко раздражавшие их сапоги, принимали за обычных немодифицированных людей. Поскольку на планете стояло жаркое лето, мои босые ноги не вызвали особого удивления. Охранную сигнализацию, установленную по периметру моего дома, я отключил без особых хлопот. Как только мы оказались в стенах отцовского особняка, Джеззи заявила: – Эти сапоги мне ужасно жмут. Я их снимаю. Джуди последовала ее примеру. Вскоре мы с Сестрами уже стояли за гобеленом, подглядывая через дырочку. Я увидел самого себя, только моложе, увидел, как наталкиваюсь на Эйса. Сестры отчаянно пытались сдержать смех. Должен признаться, выглядел я каким-то неуклюжим, глуповатым и насмерть перепуганным. Даже не верилось, что я вижу самого себя. Приходилось переубеждать себя, что тогда – то есть сейчас – я не был таким идиотом, как могло показаться со стороны. Или все-таки был? Когда Эйс послал меня прежнего за медальоном дипломата, мы выбрались из укрытия. Сестры вновь замаскировали свои копыта, и мы вернулись на корабль. Наконец я понял, что мы совершили. То, что произошло в следующие часы, я помню плохо. Я был слишком ошарашен случившимся и глубоко погружен в раздумья о собственном прошлом и будущем. Около ворот родительского дома я наконец стал собой – настоящим. Злорадствовать, не выражая эмоций, – такое не укладывается в голове, но к Эйсу относится в полной мере. – Это позволит перевести борьбу с Охранителями на абсолютно новый уровень. Мы должны воспользоваться временным перевесом сил, пока они не успели сравняться с нами, – заявил он и погрузился в раздумья. Сестры тем временем задумчиво смотрели на меня из противоположного угла каюты. Наконец одна из них не выдержала и нарушила молчание. – Интересные времена ждут нас, Сэнди. – Еще одна голова и пара рук никак не помешают в нашей игре. – Было бы позорно распускать хорошую команду из-за какого-то ничтожного недоразумения. – Что вы сказали? – Я сделал паузу. – Когда вернемся домой, ТИПните меня, чтобы получить ответ на ваше предложение. |
||
|