"Королева-Малютка" - читать интересную книгу автора (Феваль Поль)

IX ПОЛИЦЕЙСКИЙ УЧАСТОК

Вначале Аустерлицкого моста Глорьетта внезапно остановилась. Высвободив обе руки, она вытерла заплаканные глаза. В этом месте имеется небольшое возвышение; обернувшись, Лили могла увидеть отсюда Ботанический сад, от которого ее отделяло теперь бурное людское море. Забыв о той мысли, что секунду назад мелькнула у нее в голове, женщина пробормотала:

– Все эти люди собрались здесь ради нее. Ее любили все, и если бы все они стали искать ее днем и ночью, как стану искать ее я…

– Я обязательно буду искать, – произнес у Лили над ухом глухой голос, – искать днем и ночью…

Она посмотрела на говорящего. Лицо несчастного Медора опухло от слез.

– Завтра, – произнесла она, – эти люди обо всем позабудут…

– Но я, – воскликнул Медор, – я не забуду никогда!

Вместо благодарности Лили, словно ребенок, которому обещают исполнить совершенно нереальное желание, только пожала плечами.

– Вы меня еще не знаете, – выразительно заявил Медор.

Но тут Лили вспомнила, о чем думала минуту назад.

– Я хочу вернуться! Хочу вернуться! – воскликнула женщина. – Мы же совсем не искали Жюстину, сад большой, а она такая маленькая. Чтобы спрятать ее, хватит и большой цветочной клумбы. Все эти люди идут вместе со мной, наверное, никто не откажется помочь мне в поисках, а завтра…

– К тому же, – заторопилась Лили, отталкивая протянутые к ней руки, – я кое-что забыла в саду… Вы мне не верите, а я действительно забыла… Послушайте, матушка Нобле, покажите мне то место, где вы видели малышку в последний раз… я взгляну на землю, по которой ступала ее маленькая ножка… и унесу эту землю с собой… возьму ее… и сохраню…

Молодую женщину душили рыдания.

– Ну, полно! Полно! – успокаивал ее сержант, усиленно моргая глазами.

Судя по виду Медора, тот уже готов был кинуться на стража порядка с кулаками и отвести Лили обратно в сад, поэтому сержант быстро прибавил:

– Дружище, у тебя чувствительное сердце, но время не ждет. Господин Пикар и господин Риу издалека машут мне руками… Даю голову на отсечение: они решили прочесать пряничную ярмарку, что раскинулась на Тронной площади. Сегодня – последний день торговли, так что вперед!

Признав правоту сержанта, Медор увлек за собой Лили; та больше не сопротивлялась.

Оба агента, господин Пикар и господин Риу, неожиданно исчезли.

Процессия продолжала двигаться вперед. Чем ближе она подходила к улице Лакюе, тем больше любопытных примыкало к скорбному шествию. На площади Мазас оно увлекло за собой всех зевак, собравшихся вокруг канатной плясуньи, ежедневно демонстрировавшей здесь свое искусство, пылкой поклонницей которого была Королева-Малютка. Канатная плясунья вместе со своими тремя крошками-девочками и двумя маленькими мальчиками присоединилась к процессии; дети были совершенно не похожи друг на друга.

Взглянув на семейство уличной комедиантки, пораженная Лили шептала:

– Неужели все эти дети – ее собственные?

– Все матери немного колдуньи, – усмехнулся сержант. – Поищем на Тронной площади. Вперед! Вперед!

Теперь на каждом шагу им встречались соседи, те, кого Лили видела каждый день и кто каждый день останавливался поговорить с Королевой-Малюткой, улыбался ей или целовал ее.

– Неужели это правда? – всплескивали руками люди. – Не может быть! Она была такая хорошенькая! Особенно сегодня утром, когда отправлялась на прогулку! А как кокетливо держалась! Как изящно ступала своими хорошенькими ножками, как разворачивала носочки!

– Проходя мимо, она поздоровалась со мной…

– Она пела и смеялась…

– Они украли ее у меня! – говорила всем Лили. – Я совсем одна, у меня больше никого нет, это правда, чистая правда!

– Господи, да со мной впервые приключилось такое! И надо же было негодяям украсть именно Королеву-Малютку! – рыдая, причитала Пастушка, пряча лицо под широкими полями своей огромной соломенной шляпы. – Такой ребенок, его все знали! Теперь пиши пропало! Никто больше не доверит мне своих детей!

Надо сказать, что этим вечером мамаше Нобле действительно не пришлось разводить по домам своих овечек. Пока процессия двигалась по улицам, можно было заметить, как родители, одни за другими, молча хватали своих детей и, словно драгоценную добычу, быстро тащили их домой.

Когда толпа дошла до полицейского участка, Пастушка окончательно лишилась своего стада.

Скрестив руки на груди под старой шалью, мадам Нобле злобно сверкнула глазами в сторону Лили и проворчала:

– А ведь жалеть все будут ее!

Почтенную матрону пригласили войти в участок следом за Лили; сраженная горем несчастная мать хранила молчание. Затем позвали еще дюжину выбранных наугад свидетелей, остальные же остались ждать на улице.

Милорд, как упорно называли в толпе смуглого иностранца, вместе с обоими агентами и одним сержантом городской стражи уже находился в кабинете полицейского комиссара.

В приемной, где сидел секретарь, Лили предложили стул; Медор, словно часовой, встал рядом.

– Это гораздо хуже, чем мятеж, – сказал второй сержант секретарю. – Я работаю вот уже двенадцать лет, но никогда не видел ничего подобного. Подняли шум, словно украли не простую девчонку, а настоящую принцессу.

Секретарь с сосредоточенным видом сунул за ухо перо; ему предстояло еще раз сто выслушивать подробный рассказ о случившемся. Лили молча плакала; Пастушка роняла отрывистые фразы:

– А мне отдуваться! Мне одной! Вот увидите, только я и пострадаю!

В соседнем кабинете остались только милорд и комиссар; полицейский почтительно слушал смуглолицего иностранца, время от времени бросая взгляд на визитную карточку, где были перечислены все имена и титулы бородача.

«Эрнан-Мария Жерес да Туарда, герцог де Шав, португальский гранд, чрезвычайный посланник Его Величества императора Бразилии».

Герцог де Шав говорил медленно и с видимым трудом, но сидя перед полицейским чиновником, он совершенно естественным образом обрел приличествующий своему званию покровительственный тон.

– По причинам сугубо личного характера, – объяснял он, – я интересуюсь этим ребенком и его матерью. Час назад я легко мог исправить причиненное им зло, ибо случай поставил меня на пути гнусной женщины, укравшей малышку; но усилия, которые мне приходится прилагать, чтобы говорить на вашем языке, желание сохранить инкогнито, а также обстоятельства, о которых мне не хочется упоминать, – все это в сочетании с некоторой робостью, испытываемой мною из-за полного незнания ваших нравов и обычаев (я всего лишь месяц назад приехал в Париж), помешало мне задержать преступницу. Я упустил такую превосходную возможность и сейчас безмерно сожалею об этом, ибо слезы несчастной юной матери обжигают мне сердце. Но все, что я теперь могу сделать, – это подробно описать внешность женщины, похитивщей ребенка.

Полицейский комиссар взял перо и под диктовку зафиксировал на бумаге все приметы Саладена, переодетого старухой.

– Господин герцог, – произнес чиновник, завершив свою работу, – могу ли я задать вашей светлости несколько вопросов?

– Разумеется, можете, – ответил герцог де Шав.

– Человек, который привел вас сюда, утверждает, что вы говорили с похитительницей ребенка, – начал комиссар.

– Это правда, – кивнул бородач.

– Мне необходимо знать, о чем вы, ваша светлость, беседовали с этой женщиной, – продолжал полицейский.

Герцог задумался.

– Все, о чем мы говорили с этой особой, – произнес он после недолгих размышлений, – не имеет никакого отношения к делу, кроме, пожалуй, моего первого вопроса и ее первого ответа. Я поинтересовался у нее: «Куда вы ведете этого ребенка?»

– Малышка знала вас? – пытался уточнить комиссар.

– Да, потому что она улыбнулась мне… – вздохнул герцог. – Женщина в чепце заявила мне: «Я помощница мадам Нобле, прогулочницы, и веду Королеву-Малютку к ее отцу, куда за ней придет ее мамочка».

– И это все? – нахмурился чиновник.

– Нет… – покачал головой смуглокожий иностранец. – Женщина прибавила еще несколько слов, но они касались только меня… и воззвала к моей щедрости.

Полицейский комиссар положил на стол руки и впился глазами в собеседника.

– И вы дали ей денег? – тихо спросил он.

– Да, – просто ответил герцог. – Я богат.

– Это была милостыня? – осведомился комиссар. На смуглых щеках герцога проступил румянец.

– Сударь, – с откровенным удивлением произнес бородач вместо ответа, – в нашей стране с помощью денег можно удвоить рвение полиции.

– Во Франции, – с достоинством ответил комиссар, – полицейские чиновники почитают предложение денег самым тяжким оскорблением.

Герцог поклонился и поднялся со стула.

– Тем не менее, я думаю, – продолжал комиссар, – что вы, ваша светлость, не хотели нанести оскорбления честному человеку, который не сделал вам ничего плохого. И я только предполагаю, вернее, не сомневаюсь, что ваша светлость интересуется этим делом исключительно бескорыстно.

Похоже, в словах комиссара проскользнула язвительная насмешка, тщательно замаскированная серьезным тоном полицейского чиновника. Герцог де Шав вздрогнул.

– Я говорю так лишь для того, – продолжал комиссар, – чтобы понять, насколько это возможно, ход мыслей вашей светлости. Во Франции, как и везде, руководящие лица имеют подчиненных. Именно нижние чины занимаются поисками виновных и в конце концов находят преступников. Никто не будет отрицать, что деньги позволят значительно расширить сферу деятельности наших агентов; надежда же на заслуженное вознаграждение безусловно заставит их работать еще лучше, чем всегда.

Герцог де Шав достал из портмоне два банковских билета по тысяче франков и положил их на письменный стол.

– Это слишком много, – улыбнулся комиссар. – У нас в стране нет золотых россыпей… Половины этой суммы хватит за глаза; потом я дам вам подробнейший отчет, как и на что были употреблены ваши деньги.

Чиновник взял один билет, быстро черкнул на бланке несколько слов и протянул этот листок благородному португальцу.

– Я предложил бы вашей светлости немедленно отправиться в префектуру, к начальнику сыскной полиции, – сказал комиссар, вставая из-за стола. – В этой записке я объясняю причину вашего визита; в префектуре вы наверняка найдете применение своему второму тысячефранковому билету.

Комиссар почтительно раскланялся с герцогом, и тот покинул кабинет.

Как только португалец удалился, комиссар позвонил. Вошел Пикар.

– Что-то тут не так, – сказал ему комиссар. – Эта молодая женщина красива?

– Красива – это не то слово! – воскликнул Пикар. – Она просто божественна – даже с покрасневшими глазами и бледными, как у мертвеца, щеками.

– Пригласите Риу, – распорядился комиссар.

Риу был довольно поганеньким человеком, но прекрасным полицейским агентом. В профиль он отдаленно напоминал левретку, однако, вопреки хрестоматийным утверждениям френологов[14], был не лишен сообразительности. С озабоченным видом Риу вошел в комнату.

– Этот герцог держал свой экипаж у главных ворот, – заявил он, – хотя сам проник в Ботанический сад через калитку со стороны улицы Кювье. Все это очень странно…

– Его экипаж следовал за толпой через Аустерлицкий мост, – добавил Пикар, – а теперь ожидает возле дверей.

Комиссар с игривым смешком взглянул на часы.

– У каждого есть свои маленькие слабости, – заметил он, приглаживая свои и без того прилизанные волосы. – Воркотня таких вот голубков больше похожа на урчание тигра. Этот тоже не изобрел ничего нового. Я, как и положено, отослал его в префектуру, однако вовсе не рассержусь, если пропавший розанчик найдем мы. И не забудьте! Того, кто первым обнаружит девчушку, ожидает солидная награда.

– Этот герцог сразу показался мне щедрым типом, – заметил Пикар. – Поэтому я и остался.

Риу резко взмахнул тощей рукой с растопыренными пальцами.

– Заметано! – воскликнул он, как делают играющие дети. – Я придумал одну штучку.

– И я тоже! – вскричал Пикар. – Давай напишем!

Они схватили свои весьма потрепанные блокноты и карандаши и набросали по нескольку строчек. Сначала комиссар прочел «штучку» бригадира. «Неплохо!» – удовлетворенно хмыкнул чиновник. Взглянув на листок сержанта, он расхохотался.

– То же самое! – объявил комиссар. – Ex aequo[15]. Похоже, вы оба правы. Итак, вам предоставляется полная свобода действий – и сто франков на первые расходы. Пятьсот франков победителю. С Богом!

Риу и Пикар бросились на улицу.

В их блокнотах комиссар прочел одну и ту же фразу, написанную четкими, но разными почерками и с разными орфографическими ошибками:

«Сегодня же переворошить всю ярмарку». Риу и Пикар в полном согласии сели в фиакр на площади Мазас: надо было торопиться.

– Послушай, старина, – сказал Риу, – вознаграждение, конечно, не повредит, но я даже сам готов приплатить, лишь бы отыскать малышку.

– И все из-за молодой дамы, – вздохнул Пикар. – Это лишь доказывает, что и ты не лишен чувствительности.

– Мы бросимся на них как тигры, согласен? – решительно проговорил Риу.

– И будем бить прямо в цель! Идет? – распалился Пикар.

– Идет… Живей, кучер, погоняй! – крикнул Риу. Саладен и не подозревал, что его преступление будет так быстро обнаружено.

Он не знал, что враг уже поджидает его в его собственном доме.

Юнец заметал следы, как заправская лиса; мы не в состоянии описать читателю проделанный Саладеном путь, поэтому ограничимся лишь тем, что в очередной раз напомним: наш герой был очень молод. А в четырнадцать лет нельзя требовать от человека совершенства. Спустя несколько лет Саладен петлял бы еще более хитроумно.

У детей нередко возникают странные капризы; Королева-Малютка имела все недостатки, присущие ребятишкам ее возраста. Из-за своей общительности и стремления со всеми быть «любезной» она иногда становилась слишком навязчивой; к тому же девочка всегда была готова расточать свои пленительные улыбки, чтобы в ответ получать улыбки восхищенные. Она наслаждалась своим успехом, у нее была неудержимая потребность все время находиться на виду, и Лили – увы! – сама немало способствовала тому, что в ребенке проснулась страсть нравиться окружающим.

Восхищенный шепот, неизменно раздававшийся при появлении девочки-куколки, служил наградой бедняжке Глорьетте.

Когда в Ботаническом саду взгляд Королевы-Малютки впервые упал на мадам Саладен, малышка ощутила жуткое отвращение и инстинктивный страх. Особенный ужас внушала Жюстине синяя вуаль, такая же, как на чепцах монахинь.

Если бы не случай, позволивший мадам Саладен блеснуть талантом на поприще вращения скакалки, вряд ли первое впечатление улетучилось бы столь быстро; но благодаря старушке, зачем-то нацепившей страшную синюю вуаль, Королева-Малютка снискала бурные аплодисменты зрителей; к тому же вскоре эта старушка угостила Жюстину яблочным сахаром. Королева-Малютка была почти такой же сластеной, как и кокеткой, не говоря уж о любви к восторгам публики. Знакомство состоялось.

Когда началась суматоха, уже описанная нами достаточно подробно, мадам Саладен ухитрилась устроить так, что толпа отделила Королеву-Малютку от остальных овечек из стада мадам Нобле. Саладен дал девочке пряничного человечка, и тот на две долгие минуты полностью приковал к себе внимание Жюстины.

Этого времени было более чем достаточно. Мадам Саладен, уже сумевшая увлечь свою добычу на край рощи, внезапно схватила Королеву-Малышку в охапку и зашептала приглушенным голосом:

– Осторожно! Осторожно! Львы выскочили из клетки! Посмотри, как спасаются бегством пансионеры!

Действительно, в эту минуту толпа зашумела, и пансионеры торопливо двинулись прочь из парка. Испуганная Королева-Малютка оглянулась по сторонам и заметила львов. Дети видят все, чего боятся, и все, что мечтают увидеть. Жюстина уткнулась лицом в грудь мадам Саладен; та стрелой понеслась вперед, приговаривая на бегу:

– Не бойся! Я убью их, если они попробуют тебя обидеть!

Королева-Малютка изо всех сил прижималась к своей защитнице; наконец та остановилась в аллее Белых Акаций: настала пора сменить тактику.

– Разве ты меня не помнишь? – неожиданно спросила почтенная дама у девочки.

Жюстина подняла свою хорошенькую головку и с удивлением посмотрела на похитительницу.

Самозваная старуха по-прежнему шла вперед, однако уже не так быстро… Саладену не хотелось привлекать к себе внимания окружающих. Пансионеры скрылись из виду.

– А где же львы? – спросил ребенок.

– Их поймали и снова посадили в клетку, – объяснила старушка.

– Тогда вернемся к матушке Нобле, – потребовала девочка.

– Ты же видишь, мы к ней и идем! – ответила мадам Саладен, завернув за угол широкой центральной аллеи.

– Да нет же! – возразила Жюстина, пытаясь определить нужное направление. – Матушка Нобле там, сзади, под деревьями.

– Какая она у меня чудачка! – воскликнула старуха, осыпая девочку поцелуями. – Она считает, что знает все лучше меня!.. Ты что, совсем меня забыла, крошка?

И Саладен быстро сунул в рот малышке печенье.

– Ах, что за дивный маленький ангелочек! – в один голос воскликнули то ли три, то ли четыре дамочки, остановившиеся на возвышении перед рвом с медведем. – Вы только полюбуйтесь на эту куколку!

Королева-Малютка тут же забыла обо всех своих неприятностях и, одарив дам любезной улыбкой, послала им воздушный поцелуй. Саладен опустил девочку на землю и шепнул ей на ухо:

– Покажи им, как красиво ты умеешь двигаться!

Быстро войдя в привычную роль маленького чуда, ребенок плавно заскользил вперед, выпрямив спинку, покачивая юбочкой с пышным турнюром и изящно ставя ножку носком наружу.

– В награду, – продолжал Саладен, приближаясь к воротам сада, – я сейчас покажу тебе больших баранов и водяных курочек, умеющих нырять… Удивительно, как быстро дети все забывают! Ну хотя бы своего папочку ты помнишь?

Жюстина от неожиданности замерла на месте; широко раскрытыми глазами она уставилась на Саладена.

– Ах, ты, моя милая, – заворковала мнимая старушка. – Когда-то ты звала меня нянюшкой…

– Это когда же? – перебил ее ребенок: в Королеве-Малютке пробудилось любопытство.

– Иди ко мне!.. Тогда ты была богата и спала в колыбельке, вся в кружевах, – разливался соловьем Саладен.

– Мама мне об этом рассказывала! – прошептал ребенок.

– Ты же всегда молишься за своего папочку, разве не так? – спросила достойнейшая дама.

– Конечно!.. Ой, как быстро ты идешь! – недовольно воскликнула Жюстина.

– Вон там водяные курочки, – объявила мадам Саладен, поскольку уже привела девочку в парк, где содержались водоплавающие птицы. – Посмотри, какая уродина! Вон та, с острым клювом! Она стоит на одной ноге! Гляди!.. Разве ты не хочешь встретиться со своим папочкой?

Жюстина подпрыгнула от радости.

– А разве я увижу его сегодня?

Саладен снова взял малышку на руки: он чувствовал себя, как на иголках. Время бежало. С минуты на минуту могла начаться погоня.

– Послушай, – сказал юнец, понизив голос, – есть очень злые люди, которые мешают твоему папочке жить вместе с твоей мамочкой. Ты еще слишком мала, чтобы понять все это.

Жюстина кивнула: она вся обратилась в слух.

– Так вот, – продолжал Саладен, ускоряя шаг, – мамочка мне сказала: «Нянюшка, надо, наконец, сходить с Жюстиной к ее отцу. Увидев, какая у него миленькая, хорошенькая, розовощекая, белокурая и голубоглазая дочка…»

– В красивых ботиночках, – добавила Королева-Малютка.

– «В красивых ботиночках, в шапочке с пером… он непременно захочет каждый день играть со своей малышкой!»

– Но, – попыталась вставить девочка, – матушка Нобле…

– Подожди же… – отмахнулась старушка. – Так вот, мамочка сделала вид, что сегодня ее не будет дома…

– Почему? – изумилась Жюстина.

– Из-за злых людей, – пояснила мадам Саладен. – И если мы их встретим, будь осторожна! Тебе придется смеяться и крепко обнимать меня… Возле «Золотого Дома», где живет твой папочка и где полным-полно богатых и благородных господ, злые люди попадаются чуть ли не на каждом шагу.

Жюстине было жутковато, однако мысль о том, что она увидит папочку и его дом из чистого золота, заставила малышку забыть о страхе.

– А какие они из себя, эти злые люди? – спросила она.

– Они черные… и других цветов, – заявила старуха. – Когда надо, ты поймешь. Мамочка уже была там раньше…

– У папы! – воскликнула Жюстина, хлопая в ладоши от радости.

– Совершенно верно! – кивнула мадам Саладен. – У твоего дорогого папочки. Он ждет нас.

Они уже прошли весь Зоологический сад и выскользнули на улицу через маленькую калитку, ведшую на улицу Кювье. Жюстина больше ничего не замечала, она целиком погрузилась R волшебную сказку, героиней которой была она сама. Мадам Саладен, несказанно обрадовавшись при виде калитки, достала из кармана последнее печенье и сунула его в рот Королеве-Малютке.

Но именно возле выхода чаще всего и случаются все напасти. В тот момент, когда мадам Саладен проходила мимо сторожа, она нос к носу столкнулась со знакомой личностью; это был мужчина с лицом цвета бронзы, тот самый, который вчера вечером последовал за Лили в балаган мадам Канады.

Саладен не ожидал этой встречи. В первую секунду он так испугался, что по телу его забегали мурашки.

– Ты дрожишь? – испуганно спросила Жюстина.

– Это злой человек, – пролепетал Саладен. —.Значит, мне надо смеяться и обнимать тебя? – сообразила малышка.

И Королева-Малютка, кинувшись на шею «нянюшке», принялась целовать старушку, приговаривая:

– И правда, он совсем черный!

Герцог с первого взгляда узнал Королеву-Малютку. Нам известно, что в душе у португальца зародились подозрения, и он обратился за разъяснениями к мадам Саладен; помним мы также и ответ сей достойной особы.

Осталось лишь узнать, о чем же господин герцог отказался поведать комиссару полиции.