"Алмазный король" - читать интересную книгу автора (Поттер Патриция)

17

Подойдя к дверям отведенной им комнаты, Алекс нерешительно остановился — ему захотелось повернуться и уйти. Но нет, этого ни в коем случае нельзя делать.

Наверняка леди Дженет уже в постели, может быть, даже спит — это было бы лучше всего… Надо постараться ее не разбудить.

Он осторожно отворил дверь — комнату освещал дрожащий свет масляной лампы, оставленной на столе, несомненно, для него.

Стараясь не шуметь, Алекс снял сапоги и жилет, сел на стул и с тоской посмотрел на кровать — огромную, с пуховой периной.

Дженна лежала с краю на боку, волосы разметались по подушке. Его потянуло подойти, коснуться их, насладиться шелковистой мягкостью… Он бы отдал многое, чтобы нырнуть в эту чудесную постель, стиснуть в объятиях лежащую в ней женщину и утолить наконец истомившее его желание… Нет, он не заснет этой ночью, во всяком случае, пока здесь леди Дженет.

Он огляделся — на стуле возле кровати аккуратно висели платье, нижняя юбка, сорочка. Значит, леди Дженет сбросила свою привычную защитную оболочку. Интересно, что на ней теперь?

Алекс попытался прогнать грешные мысли, но они не уходили. Стараясь не шуметь, он подошел к окну и стал смотреть в темноту. Милостивый боже, как ему хотелось убежать из этой комнаты и вернуться на корабль! Но этим он выдаст себя с головой — губернатор сразу поймет, что брак четы Мэлфор — фикция, а раз так, то и парижские покровители тоже…

Алекс тяжело вздохнул. Желать чего-то так сильно, что, кажется, можно сойти с ума, и быть так близко от того, что желаешь, но не сметь взять — поистине адская мука… Он вдруг осознал, что за весь вечер не сказал своей спасительнице ни одного доброго слова, даже не поблагодарил за помощь. Почему? Наверное, сначала он был слишком потрясен ее появлением, потом не представилось случая… Или не хотелось признавать, что отныне он в долгу у дочери ненавистного Кемпбелла?

Нет, неправда, он уже не думает о леди Дженет как об одной из Кемпбеллов. Она — потрясающая женщина, сумевшая переступить через условности и предрассудки, что, в его понимании, потребовало от нее куда больше смелости, чем требуют от мужчин их подвиги. Эта женщина с глазами цвета моря, большим чувственным ртом и нежным голосом волновала, кружила голову…

Алекс почувствовал, что весь горит, несмотря на принесенную бризом прохладу. Натянутые до предела нервы, казалось, звенели, как струны, в висках гулко пульсировала кровь.

Обернувшись, он увидел, что леди Дженет проснулась — а спала ли она? — и наблюдает за ним. Он подошел к кровати и сел на краешек. Девушка сразу отодвинулась.

— Я не успел поблагодарить вас, миледи, — тихо сказал Алекс, — но хочу, чтобы вы знали — я бесконечно благодарен вам за то, что вы сегодня для меня сделали.

— Мне, дочери Кемпбелла? — переспросила она, не веря своим ушам.

Он заметил у нее на щеках следы недавних слез, и у него дрогнуло сердце — прежде Алекс никогда не видел ее плачущей, несмотря на все испытания последних дней. Но сейчас, когда самое трудное и опасное осталось позади и рядом не было свидетелей ее слабости, она дала волю слезам.

Алекс почувствовал себя подлецом — как он мог презирать и ненавидеть Дженет только за то, что она родилась в ненавистной ему семье?

— Да, я благодарен вам, дочери Кемпбелла. Вы — прелестная и отважная женщина.

У нее округлились от изумления глаза.

— Еще я хочу поблагодарить вас за помощь Мэг.

— Помочь ребенку — мой долг. Я старалась не ради вас.

— Понимаю, — печально усмехнулся Алекс.

— Послушайте, что случилось? — спросила Дженна, подозрительно вглядываясь в его лицо. — Может быть, губернатор передумал нас отпускать?

— Да нет, вы так его околдовали, что ему и в голову не приходит сомневаться в вашей выдумке насчет нашей женитьбы и младенца, которого мы якобы ждем.

— Да, мне пришлось солгать, — согласилась Дженна, очевидно, еще не вполне уверенная, что он одобряет ее затею, — но я боялась, что иначе меня к вам не допустят.

— Надо сказать, ваше появление меня просто ошеломило.

— Мне так не показалось — вы замечательно сыграли свою роль.

— Жизнь приучила меня действовать в соответствии с обстоятельствами.

— Значит, я — одно из таких обстоятельств?

— Да, и очень интригующее.

— Интересно, почему? — с любопытством спросила девушка.

— Потому что вы без колебаний пришли на помощь мне, человеку, который захватил вас в плен, помешал вашей встрече с женихом. Не понимаю, как вы на это решились!

— Мне просто хотелось уберечь от опасности детей…

— Поставив под угрозу свое будущее?

— Я… никогда не встречалась со своим женихом и совершенно его не знаю, — судорожно сглотнув, призналась Дженна, и боль, которую он увидел в ее глазах, тронула даже его очерствевшее сердце.

— Как это получилось?

— Вы же видели мою руку…

— Видел — у вас родимое пятно. Ну и что?

— Многие люди считают его меткой дьявола, а меня… в каком-то смысле оскверненной. Поэтому меня сторонились даже родные… Никто не просил моей руки, и отец сам нашел мне жениха — мистера Мюррея, вдовца с детьми. Ему предложили хорошее приданое…

Алекс на мгновение закрыл глаза. Бедная, бедная, самые близкие люди отвергли ее из-за того, в чем не было ее вины! Он нежно коснулся ее щеки, провел пальцем по нежной коже.

— Почему же вы согласились на этот брак?

— Мне хотелось иметь семью, детей… — с горечью проговорила она.

«Похоже, она стала отверженной в собственном доме», — ужаснулся он. У Алекса все было иначе: он и его сестра Джейн просто купались в родительской любви. Память о ней — единственное, что у них осталось.

В первый раз Джейн вышла замуж по той же причине, которая толкала в объятия неизвестного жениха леди Дженет, — она тоже очень любила детей; поэтому, потеряв в юности любимого человека, сестра Алекса вышла замуж за вдовца с тремя дочерьми. Но мечта о семейном счастье не сбылась — муж превратил жизнь Джейн в ад.

Неужели леди Дженет ждет такая же судьба?

Алекс тяжело вздохнул — что он может сделать? Предложить ей руку и сердце? Этим он обречет ее на скорое вдовство и позорное клеймо до конца жизни. Нет, только безумная согласится стать его женой…

Но его тянуло к Дженет даже сильнее, чем раньше, и по ее глазам он видел, что она это понимает. Он мог сорваться, не выдержать… Что тогда? Разум подсказывал, что надо сейчас же встать и уйти. Но Алекс его уже не слушал. Он провел большим пальцем по темным бровям девушки, гладким и шелковистым на ощупь, а потом — по нежной коже щек.

— Не делайте этого, — шепнул он.

Она пошевелилась, вытащила из-под покрывала обнаженные до плеч руки. Глубокий вырез ночной рубашки почти не скрывал полную грудь, на шее в такт с сердцем тревожно билась жилка. Девушка молчала, но в ее глазах, обращенных на Алекса, читался немой вопрос.

— Видите ли, моя сестра вышла за одного вдовца тоже из любви к детям, — пояснил капитан, — и была с ним очень несчастна — он оказался настоящим чудовищем.

— Что случилось потом?

— Он умер, — коротко ответил Алекс, борясь с желанием обнять девушку и всей грудью вдохнуть запах ее кожи.

— Где ваша сестра сейчас?

Он помолчал, размышляя, что сказать. Между ними и так возникла слишком большая близость — это опасно. Нет, не стоит называть подлинных имен, ни своего, ни сестры, чтобы ненароком не поставить под удар Джейн и ее нового мужа.

— С ней все благополучно, — ответил он сдержанно.

Дженет кивнула, но он засомневался, понимает ли девушка, отвергнутая собственной семьей, что такое благополучие. «Меня сторонились даже родные», — сказала она. Поразительно, но в ее словах не было жалости к себе, просто констатация факта.

Горячее сочувствие к ней, переполнившее его сердце, удивило Алекса. Он-то считал, что уже давно потерял способность сопереживать чужому горю — слишком много смертей он видел, слишком много несчастий и боли перенес. Но Дженет Кемпбелл помогла ему понять, что это не так, что в нем еще сильна потребность бороться с несправедливостью, очевидной жертвой которой стала эта девушка.

Какая ирония судьбы, ведь он давно считал себя человеком без чести!

Дженна больше не задавала вопросов, словно догадавшись, что не получит ответов. Одной рукой она нервно теребила покрывало, а другую, с родимым пятном, скрывала от его глаз. Заметив это, Алекс отвернул край покрывала и взял ее руку в свою.

— Не надо ее прятать, — улыбнулся он.

— Я не прячу, — вспыхнула Дженет.

— И правильно делаете.

— Но пятно такое уродливое…

— Вовсе нет, — сказал Алекс и с нежностью, удивившей его самого, погладил пальцами длинную багровую полоску, которая змеей обвила руку девушки. — Пожалуйста, не прячьте его больше. Вам совершенно нечего стыдиться, ведь родимое пятно такой же дар природы, как нос, рот, глаза. А ваши глаза…

Он осекся. Когда-то ему ничего не стоило осыпать понравившуюся женщину комплиментами — в те времена у него было блестящее будущее, красивая внешность и громкий титул, благодаря которому он считался одним из лучших женихов… Теперь же у Алекса просто язык не поворачивался произнести слова, которые, быть может, окажутся роковыми и для него, и для леди Дженет…

Она ждала, не сводя с него своих колдовских глаз; русые волосы в свете масляной лампы отливали золотом. Ах, она была так хороша! Алекс положил ее руку обратно на покрывало и сделал то, против чего так восставал его разум, — прильнул к ее губам.

Это был поистине самый сладостный поцелуй на свете! От ее ответа, нерешительного, робкого, у него захватило дух — даже в богатой любовными приключениями юности не испытывал Алекс такого бурного восторга. Ему захотелось стиснуть Дженет в объятиях, защитить от людской жестокости и развеселить, чтобы ее глаза засветились от радости…

«Опомнись, хватит!» — одернул он себя. И вдруг почувствовал, как ее пальчики коснулись шрама — она словно знакомилась с ним, не испытывая при этом отвращения, будто безобразный рубец был знаком отличия, а не клеймом позора. Алекс ненавидел свое уродство — ему казалось, что шрам вверг его в мир варварства, навеки отделив от цивилизованных людей. Леди Дженет, похоже, так не думала — она погладила его обезображенную щеку с бесконечной нежностью, какой он еще никогда не чувствовал в прикосновении женщины. Ее легкие движения словно очищали его от скверны последних лет.

«Господи, как пуста моя жизнь», — вдруг подумал Алекс, и эта мысль пронзила его жгучей болью. Разумеется, у него были Мэг и Робин, но он намеренно держал с ними дистанцию, чтобы не испытывать страданий при неизбежном расставании. Или он пытался оградить от страданий детей?

«Две одинокие, отверженные души», — с горечью подумал он о себе и Дженет. С той только разницей, что он отчасти сам виноват в своих несчастьях: он сделал сознательный выбор в пользу якобитов, прекрасно понимая, что идет воевать за заведомо проигрышное дело. Последствия того давнего решения и погубили его жизнь…

Но прикосновения Дженет околдовывали, заставляли забыть обо всем. Алекс снова приник к ее рту — на этот раз поцелуй был глубже, полнее, чем раньше. Губы Дженет слегка раздвинулись, пропуская его язык. Руки Алекса скользнули по ее плечам, по предплечьям, и он ощутил восхитительную мягкость ее тела…

Его язык, ласкавший ее рот, вдруг утратил былой напор, стал более нежным и томительно медлительным, их дыхание смешалось. Он почувствовал, что она затрепетала, и догадался, что это не от страха, — он и сам дрожал от необузданного желания. Все доводы рассудка были забыты; природа взяла свое: Алекс снова впился в ее рот, а его руки лихорадочно блуждали по ее телу. Желание все нарастало, и, повинуясь ему, шотландец засунул руки за вырез ночной рубашки, стал ласкать грудь девушки — Дженет застонала и так напряглась, что капитан внезапно опомнился.

— Простите… — пробормотал он, отодвигаясь.

— Пожалуйста, еще… — шепнула она и вновь погладила его лицо с нежностью, перед которой он не мог устоять.

Алекс колебался, хотя жар желания становился невыносимым: она выглядела такой хрупкой, беззащитной, ранимой. Он сразу понял, что она девственница — по ее несмелым ласкам и робкому ответу на поцелуй, от которого у самого Алекса пошла кругом голова. Капитан еще никогда не имел дела с девственницами, он всегда выбирал женщин опытных и сговорчивых, легко мирившихся с его привычкой к кочевой жизни. Алекс покачал головой — он не имел права осквернять ее чистоту.

Надо было, конечно, встать и уйти, но как это сделать, когда Дженет смотрит на него своими колдовскими, затуманенными страстью глазами? Из ее припухшего от поцелуев рта вырывается прерывистое дыхание, сосок левой груди, которой касается его рука, затвердел — Дженет ждет его, она нуждается в нем… И он, Алекс, нуждается в ней, в сладостной истоме ее губ, в теплоте и нежности, которыми она может наполнить его жизнь, ставшую такой пустой и холодной.

Достаточно веская причина, чтобы лишить ее будущего? Неужели он такой подлец?

Капитан тяжело вздохнул и отстранился от нее. Дженет не спускала с него серьезных глаз.

— Нет, я не могу… — пробормотал он. — Вы собираетесь замуж… Я, конечно, разбойник и негодяй, но не до такой степени.

— Вы ошибаетесь, — тихо ответила она. — Я стала свободным человеком. Теперь я никогда не выйду замуж только потому, что так надо, из жалости или из-за денег. Кстати, я с самого начала решила уехать в Америку и зарабатывать там на жизнь, устроившись гувернанткой или учительницей, если мистер Мюррей не проявит ко мне искреннего интереса.

Она, разумеется, умолчала о том, что события последней недели наверняка еще больше усложнят ее дорогу к алтарю, ведь она не желала в дальнейшем лгать, будто помогала пирату по принуждению, — что бы ни случилось в будущем, Дженна не станет добавлять еще одного черного пятна на его и без того запятнанную репутацию.

И еще она решила в эту ночь с Мэлфором стать женщиной. Цена, которую ей придется за это заплатить, не имела значения. Ласки капитана пробудили в ней прежде дремавшее желание, все ее женское естество охватила истома, страстное ожидание чего-то неведомого, но прекрасного, что должно было стать частью ее нового мира. Сила нахлынувших чувств даже испугала Дженну, но она решила не поддаваться страхам — она хотела стать женщиной, чтобы потом не жалеть всю жизнь о том, что упустила.

Хотя капитан снял жилет, на нем все еще были галстук и тонкая полотняная рубашка, снежная белизна которой резко контрастировала с его загорелой кожей. Дженна обняла Мэлфора за шею, пробежала пальцами по густым черным волосам, потом ее руки скользнули к галстуку, сняли его и расстегнули ворот рубашки.

— Дженет… — прошептал Алекс, и по его голосу Дженна поняла, что он сдался.

Прямо в бриджах и рубашке он скользнул под покрывало и стал покрывать поцелуями ее глаза, щеки, нежную шею, и каждое прикосновение обжигало ее, навеки запечатлеваясь в душе. Потом он прильнул к ее рту и ласкал его до тех пор, пока по ее телу не побежала сладострастная дрожь.

— Ты прекрасна… — задыхаясь, шепнул он.

Разумеется, Дженна ни на секунду не поверила его словам, но, увидев его горящие страстью глаза, она впервые в жизни почувствовала себя желанной. Все остальное не имело сейчас значения.

Алекс слегка отодвинулся, и Дженна с замиранием сердца сняла с него рубашку и принялась гладить его теплую гладкую кожу. Поджарое, мускулистое тело Мэлфора напряглось, он сел и начал поспешно стягивать брюки. Дженна молча наблюдала за ним, прислушиваясь к властной, незнакомой доселе силе, которая росла внутри ее.

— Ты уверена, что хочешь этого, милая? — спросил, обернувшись, капитан. Он в первый раз обратился к ней так тепло и интимно.

— Да, — солгала девушка. Она слышала, что физическая любовь бывает болезненной и унизительной, и немного боялась, несмотря на свою решимость. По той же причине ее страшило и замужество, хотя она очень хотела иметь детей. Однако многие превозносили союз мужчины и женщины, считая любовь огромным благом, и теперь Дженна склонялась к их точке зрения — разве не чудо, что от прикосновений капитана ее тело буквально запело от счастья?

Она протянула к нему руки, и он улыбнулся ей своей странной кривоватой улыбкой, которая дошла до самого сердца Дженны, развеяв последние сомнения.

Сдернув покрывало, Алекс медленно, то и дело останавливаясь, чтобы осыпать тело девушки поцелуями, снял с нее ночную рубашку, приник к обнаженному телу и накрыл ее губы своими — на этот раз поцелуй был долгим и нежным. Дженна чувствовала, что, заботясь о ней, он сдерживает себя, и это помогло ей справиться со страхом.

Она провела рукой по его напряженному телу, потом коснулась его щеки, потрогала шрам. Алекс сразу отстранился.

— Не надо, — пробормотала она. — Мне нравится твой шрам, он придает твоему лицу характер.

— Страшно представить, что я мог бы остаться бесхарактерным, — ответил он серьезным тоном, но его улыбка стала шире. «Оказывается, он умеет шутить, — порадовалась про себя девушка, — но как умело он это скрывал».

Их губы снова сомкнулись в поцелуе, а руки его, коснувшись грудей, скользнули между ног и стали ласкать, исследовать ее лоно. Дженна затрепетала. Он продолжал жадно целовать ее, и эта лихорадочная страсть воспламенила ответный огонь. Она прильнула к нему, обхватила обеими руками его торс и вдруг почувствовала, что его плоть готова в нее войти. Девушка вскрикнула, бесстыдно приникла к нему и задвигалась, изнемогая от желания. Он почему-то колебался, и только когда она почувствовала, что больше не вынесет ожидания, Алекс медленно вошел в нее. Дженну обдало жаром, а потом была боль, такая острая, что девушка снова вскрикнула.

Он затих, и острая боль постепенно улеглась.

— Милая, как ты? — спросил Алекс.

Ей все еще было больно, но одновременно она изнемогала от желания. Она провела пальцами по его губам, и он снова двинулся вперед, медленно, осторожно. Боль ушла окончательно, и Дженна начала двигаться в такт. Алекс проникал все глубже, и когда ей стало казаться, что дальше уже невозможно, из сокровенной глубины ее женского естества исторглась волна такого острого наслаждения, что Дженну затопило несказанное блаженство. Алекс глухо застонал, но не отодвинулся от Дженны, и она еще несколько минут продолжала испытывать неведомые прежде ощущения.

— Дорогая, дорогая… — прошептал он.

Она только застонала в ответ, не в силах вымолвить ни слова. Путешествие к тайнам страсти завершилось таким потрясением, что его было невозможно выразить словами.

Чуть отодвинувшись, Алекс убрал с ее лба влажную от пота прядь, и в этом движении было не меньше нежности, чем в объятиях и поцелуях.

— Прости, я не хотел делать тебе больно, — проговорил он, пристально глядя на Дженну.

Она закрыла пальцами его рот:

— Не надо извиняться, то, что ты дал мне, — это чудо… Он лег рядом, Дженна положила голову ему на грудь и стала слушать, как бьется его сердце. Алекс обнял ее.

— Дженна, этого не должно было случиться… — сказал он, и в его голосе, кроме нежности, слышалось раскаяние и отчаяние. Почему? Дженна не знала этого, но от недоброго предчувствия у нее сжалось сердце. Неужели ее счастью не суждено продлиться?

Потому что она — дочь его заклятого врага? Или по какой-то другой причине?

От его слов повеяло таким холодом, что она прижалась к нему, ища тепла.