"Радуга" - читать интересную книгу автора (Поттер Патриция)

ГЛАВА 19

Квинн провел много ночей без сна в своей жизни, но ни одна из них не была так мучительна, как эта.

Вчера ему вдруг показалось, что он — школьник, который ухаживает за своей первой девушкой. Он совсем позабыл об осторожности и открыл чувства, которые, как ему казалось, были навсегда похоронены.

Но как хорошо было ощущать душевную теплоту, ловить на себе ласковый взгляд, который взамен просил так мало! Он по-прежнему видел ее лицо, озаренное радостью, когда она разворачивала его подарок, когда смотрела на него за столом.

Но, черт возьми, так не пойдет. Это слишком опасно для них обоих. Или им обоим придется покинуть Подпольную дорогу. А Квинн сомневался, что Мередит сделает это, по крайней мере, до тех пор, пока не найдет свою сестру. Теперь он знал, какой упрямой она может быть.

А он и так уже многим рискнул. Несмотря на беззаботные слова, сказанные тогда, Квинн понимал, что его появление в Цинциннати было неразумным, даже опасным. Но он больше не был тем холодным, тщательно взвешивающим каждый свой шаг человеком вне закона, каковым был раньше. Казалось, его живот был стянут, а сердце сжималось в мучительном предчувствии наслаждения. Теперь он понимал, чего ему не хватало. Его жизнь могла бы быть сносной, если бы он не познал любви, если бы ничего в жизни не ждал. Сейчас, познав любовь, он понимал, как был несчастен. Прошедшие два дня подарили Квинну теплоту, радость, и теперь ему хотелось всего этого больше и больше. Жестокое, непреодолимое желание снедало его. Теперь Квинн понял и озабоченность Кэма в последние дни, и его одержимость Дафной. Сейчас и Квинн был одержим.

Вчера вечером они с Кэмом выпивали. Не раз и не два. Бог знает, сколько раз. Кэм праздновал новость об освобождении Дафны, Квинн пытался найти успокоение. После недель, проведенных в пьяном угаре, ему пора было понять, что алкоголь ничего ему не даст.

Он нуждался в Мередит. Черт, он хотел ее.

На следующее утро Квинн неохотно поднялся, понимая, что вчерашний вечер не принес ему ничего, кроме головной боли и ощущения, что живот набит камнями.

Удивляясь, что руки не дрожат, Квинн побрился, действуя очень осторожно и с любопытством разглядывая в зеркале свое лицо. Оно было все тем же и все же немного другим. Когда он вглядывался в свое лицо, уголок его рта не много приподнимался. Глупец. Он-то думал, что после Морганы приобрел иммунитет к любви: однажды переболел и больше никогда не заразится. Как прививка от оспы. Однако, сердце его билось быстрее, чем обычно, он сгорал от желания поскорей увидеть бумаги Дафны. Он не мог признаться, что его необычное нетерпение было в изрядной степени вызвано потребностью поскорее увидеть Мередит. Он только возьмет бумаги Дафны и сразу же уедет, пообещал он себе. Он составил длинный список необходимых дел — они как бы оправдывали необходимость быть подальше от Мередит, но очень хорошо понимал, что пошлет к черту все дела в ту же секунду, когда его пригласят остаться.

Наутро после Рождества Салли отправилась с визитом к своим родителям. Мередит рисовала, пытаясь припомнить мельчайшие детали “Лаки Леди”: пряничную отделку надстроек, фонари, большое гребное колесо. Корабль на ее листе уже обретал форму.

Салли заглянула через плечо.

— Это его пароход? Мередит кивнула и покраснела.

— Расскажи мне о нем. Он такой загадочный…

— Мне очень жаль, но я не могу. Я и сама многого не знаю. Только то, что он владеет пароходом, а его брат — мой опекун.

— Я еще не встречала такого красивого мужчину, — сказала Салли мечтательно. — Не считая, конечно, Гаррета, — поспешно добавила она.

— Хм, слишком красивый, — ответила Мередит.

— Никто не может быть слишком красив.

Мередит подняла бровь, демонстрируя несогласие,

— Он смотрит на тебя влюбленным взглядом.

— Взгляд бывает обманчив.

— И ты тоже смотришь на него влюбленными глазами.

— И это тоже может быть очень обманчиво.

— Зачем же ты тогда рисуешь его пароход?

— Только потому, что я ему обещала. — Не думаю, что только поэтому.

— Салли, он игрок.

— Это делает его еще очаровательнее.

— И нечестный человек.

— Понимаю, — с удовлетворением ответила Салли, — это как раз то, что тебе нужно.

Мередит попыталась выглядеть обиженной, но дальше глуповатой улыбки дело не пошло.

— Салли!

— А какой у него голос! Вы можете приходить вдвоем, и мы будем петь.

— Я же не умею петь.

— Я знаю, — Салли хихикнула, — я имею в виду — я и твой капитан.

— А что подумает Гаррет?

Он сказал, что вчера мы пели замечательно. Гаррет — человек широких взглядов. Кроме того, все заметили, что твой капитан ни на кого, кроме тебя, не смотрел: и уж точно не смотрел на меня, старую замужнюю женщину.

Салли вовсе не была похожа на старую замужнюю женщину, и Мередит не могла удержаться от смеха. Ее подруга никогда не выглядела более счастливой, никогда так много не смеялась и не поддразнивала Мередит. Замужество пошло ей на пользу. Мередит стала раздумывать о том, какой может быть семейная жизнь с Квинном Девро. Он был так не похож на трудолюбивого и приветливого Гаррета Бейли. Она не могла представить Квинна довольным, тем более счастливым, каким-то одним местом, одним человеком.

— Ерунда, — повторила Мередит, хотя эта мысль показалась ей привлекательной.

Словно в ответ на эту реплику раздался нетерпеливый стук в дверь, и Салли улыбнулась.

— Ерунда? — она засмеялась, видя как краска заливает щеки Мередит, быстро подбежала к двери и, открыв ее, обнаружила Квинна Девро, который, оказавшись здесь, выглядел не менее смущенным, чем Мередит при виде него” Салли, прежде чем повернуться к Квинну с широкой улыбкой, не могла удержаться и не послать Мередит улыбку, означавшую: “Я же тебе говорила… ”

— Миссис Бейли, — официально обратился Квинн к Салли, — Мередит говорила, что у нее на утро есть несколько дел. Я подумал, что мог бы сопровождать ее.

— Я думаю, что это прекрасная мысль, — сказала Салли, — мне надо уйти, и мы как раз думали, как же мы сегодня будем развлекать Мередит. — Она избегала сердитого взгляда подруги. — Пожалуйста, входите, капитан. Она соберется через несколько минут. Ей ведь только плащ нужен, правда, Мередит?

— Скорее, ружье, — пробормотала Мередит так, чтобы Салли могла ее слышать. Она не делала секрета из того, что наметила в жертвы свою подругу.

— Ах, да, и шляпка, конечно, — продолжала Салли беззаботно, — я принесу. — Подмигнув, она выскочила из комнаты, оставив Мередит наедине с Квинном.

Квинн не мог удержаться от легкой усмешки, заметив явное сводничество Салли и смущение Мередит. Он увидел блокнот в ее руках и подошел поближе, с интересом разглядывая набросок.

— Очень хорошо!

Руки Мередит дрогнули. Он всегда оказывал на нее такое действие.

— Было бы лучше, если бы я увидела пароход еще раз. Он внимательно посмотрел на нее.

— Можно, — сказал он, — поедем вместе. На “Звезде Огайо” мы доберемся до Каира, а там подождем “Лаки Леди”. По времени как раз успеем.

Квинн не понял, откуда взялась эта идея. Раньше она ему и в голову не приходила. На самом деле он раздумывал совершенно об обратном.

Он планировал съездить вместе с ней в контору юриста за документами Дафны, а затем распрощаться и уехать. Оставить ее, Цинциннати, и всю ту сумятицу, что она создавала в его душе. За завтраком он ничего не мог есть: он решил, что такой путь будет самым верным. А сейчас — задержал дыхание, ожидая ее ответа.

— Да, — просто ответила она, не в силах вымолвить больше ни слова. Она едва могла вздохнуть, глядя на него. Был ли Квинн, чисто выбритый и соблазнительно пахнущий, в это утро еще более неотразимым, или он становился все дороже для нее? Часть за частью она подбирала кусочки головоломки, которой был Квинн, и чем больше она узнавала, тем более он притягивал ее.

Ей нравилась его дружба с Кэмом. Ей нравилось, как легко он очаровал ее друзей. Ей нравилось чувство, звучавшее в его чудесном голосе. Ей нравилось нежное прикосновение его рук, и особенно взгляда. Ей даже нравился его хмурый вид, означавший, что он смущен так же, как и она.

А сейчас он хмурился, словно не мог поверить в ее легкое согласие.

— Вы понимаете, о чем я говорю? — добавил он резко. Но она больше его не боялась. Вчера ночью она думала, видит ли она настоящего Квинна Девро, или лишь то, что он хотел ей показать. Возможно, краем сознания она до сих пор раздумывает над этим. Но ей очень хотелось воспользоваться случаем. Более того, ей приходилось это делать.

Она кивнула, заметив быстрый проблеск оживления в его глазах, прежде чем он опять принял безразличный вид.

Он как-то покорно вздохнул.

— Не знаю, что мы делаем, Мередит, но кажется, я не могу иначе.

— Понимаю, — ответила она.

Это простое признание заставило его усмехнуться. Он никогда не встречал женщину, в которой было так мало коварства. Когда, сказал он себе, она не играла роль дурочки.

— Это может быть опасно, — предостерег он, — и, скорее всего, неблагоразумно.

Теперь усмехнулась она.

— Так вот как вы соблазняете женщин — предупреждая их об опасности?

Он пожал плечами, сдерживая смех. Ему было не совсем понятно, кто же кого соблазнял.

— У меня не было возможности установить закономерность, — ответил он с притворной скромностью.

Она скептически взглянула на него.

— И это знаменитый капитан Девро? — поддразнила она. — Я разочарована.

— Я всегда могу попытаться исправиться, — ответил он, но глаза его говорили совсем другое.

Ее сердце забилось быстрее, она с трудом вздохнула. Квинн Девро, без сомнения, был самым порочно привлекательным мужчиной из всех, кого она знала, со своей дьявольской улыбкой на губах и морщинками вокруг глаз. Хотя она вдруг обратила внимание, что его глаза, глубокая синева которых причиняла ей боль, по-прежнему не улыбались. Словно они были недоступны, словно принадлежали кому-то другому, чужаку, стоявшему рядом и наблюдавшему за ней.

Она встала, забыв про альбом на коленях. Он упал, и Квинн быстро нагнулся и поднял его.

— Какая неосторожность по отношению к моему подарку, — сделал он ей замечание.

— Это ваша вина, — ответила она. — Вам всегда удается…

— Смутить вас? Она кивнула.

— Хорошо, — сказал он с удовлетворением. — Нам пора ехать к поверенному Леви. Мой друг очень нетерпелив.

Мередит заметила, что Квинн и сам проявлял нетерпение, ожидая, пока она возьмет плащ, шляпку и перчатки. Когда она собралась, он взял ее за руку.

— Как… — она хотела узнать, как они поедут.

— Кучер, который нас возил в рождественскую ночь, — перебил он ее, по лицу поняв, о чем она хочет спросить, — он узнал у Леви мое имя и сегодня с утра появился у отеля предложить свои услуги. Мне кажется, он считает меня сумасбродным миллионером.

— Конечно, сумасбродным, — она хихикнула.

— Только когда я с вами. Обычно я весьма рассудителен.

— Игрок не может быть рассудительным.

— Ах, вы ошибаетесь, любезная мисс Ситон. Я выигрываю гораздо больше, чем проигрываю, и это делает азартные игры очень доходной профессией.

— Да, но я всегда слышала обратное.

— И это тоже верно.

— Тогда как же…

Они подошли к экипажу, кучер снял шляпу и, улыбаясь, поклонился им со своего места, словно они были старыми знакомыми. Возможно, они и были. Ведь они провели вместе практически весь рождественский вечер.

Квинн помог ей сесть, сел рядом, улыбаясь ей так, что она почувствовала, как земля уплывает из-под ног. Она пыталась взять себя в руки и вернуться к разговору, из которого она бы смогла больше узнать о Квинне.

Но этот разговор его больше не интересовал. Ничто, кроме ее близости не интересовало его. Ничто, кроме цветочного запаха ее волос, ее тонко очерченного лица, дерзко вздернутого подбородка, нежного румянца на щеках.

— Вы очаровательны, — заметил он с грустной улыбкой, словно сожалея об этом.

Она покраснела, и он понял, что она не привыкла к комплиментам. Его это изумляло. Он ее жалел. Она так много теряла, не сознавая своей красоты. Мередит так много лет старалась спрятать ее, рассуждал Квинн, что и сама поверила в то, что некрасива.

Он обнял ее. Даже сквозь тяжелый плащ он почувствовал ее хрупкое тело и сразу вспомнил тот день, который они провели в его каюте. Квинн ощутил, как напряглось его тело и что-то зажглось внутри.

Лавка Леви находилась всего в двух кварталах, и Квинн чувствовал и облегчение, и горечь оттого, что они приехали прежде, чем пожар разгорелся. Он помог Мередит выйти, надеясь, что она не заметит его состояния. Леви встретил их улыбкой.

— Я вижу, вы решили свои проблемы.

Квинн не знал, что ответить. Они с Мередит решили старые проблемы, но на их месте возникли новые. Так что он просто неопределенно кивнул и улыбнулся в ответ.

— Мередит хочет получить бумаги, удостоверяющие свободу ее бывшей рабыни. Насколько мне известно, у вас есть поверенный, который занимается подобными делами.

Улыбка Леви стала шире.

— Да, есть — мистер Флетчер. Его контора через два дома отсюда. Он много раз выдавал подобные документы.

— Я уверена, что без вашего участия тут не обошлось, — заметила Мередит.

— Не только моего, — сказал Леви и повернулся к Девро. — Как долго ты собираешься здесь пробыть?

— Несколько дней, не больше, — ответил Квинн. — Я должен вернуться на “Лаки Леди”. Пока меня нет, нет и контрактов на перевозки.

— Ты заслужил нашу благодарность, — сказал Леви любезно. — Ты помог нам больше всех.

Квинн пожал плечами и Мередит заметила, что он чувствует себя неловко.

— Давай пойдем, Леви, — сказал он резко, видно было, что он не желает слушать похвалы, расточаемые Леви. — Мы вряд ли увидимся до моего отъезда.

Леви кивнул. Один-два деловых визита не могли вызвать подозрений, но встречаться чаще было опасно.

— Да будет с тобой Бог.

Мною лет назад Квинн научился не полагаться на Бога, но сейчас он кивнул, выражая признательность, и вместе с Мередит они направились в контору поверенного Флетчера.

Вечером, свернувшись калачиком под теплым одеялом, Мередит решила, что прошедший день был необычным и совершенно бестолковым. Временами задумчивый и тихий, временами дерзкий, Квинн провел целый день вместе с ней. Выправив документы, Квинн поехал к Кэму; когда Квинн вручил ему бумаги и сказал, что они встретятся в Каире через десять дней, Кэм одарил Мередит такой редкой у него улыбкой. “Лаки Леди” должна была прийти в Каир третьего января. Кэм наймет лошадей и поедет туда, чтобы побыть с Дафной.

Оставшуюся часть дня Квинн был безупречным джентльменом — он отвез Мередит к Мерриуэзерам и опять остался обедать. Он легко говорил о политике, о возможностях войны между Севером и Югом.

— Но вы же не думаете, что до этого действительно дои дет? — сказал Генри Мерриуэзер.

Квинн задумчиво покачал головой.

— Здесь, на Севере, вы не представляете, что думают южане о рабстве. Конечно, там на этом основана вся экономика. Но это лишь часть проблемы. Любые нападки на рабство воспринимаются плантаторами не просто как оскорбление, но как приговор их отцам и дедам, тому уровню жизни, который с трудом был достигнут в этих диких местах. Для них признать, что рабство — это плохо, значит — подрубить собственные корни. И уже ничто не может изменить их намерения; они видят лишь угрозу всему, что для них дорого. Они ведут себя, как медведи, загнанные в угол. Обычно медведь не опасен, но в таком положении он нападает, не рассуждая. Каждый новый свободный штат — словно еще одна собака, норовящая вцепиться в горло, и они будут бороться, даже зная, что не смогут победить.

— Но ведь…

— Генри, вас с детства учили, что рабство — это плохо А их учили, что рабство — это хорошо. И они, так же, как и вы, вовсе не собираются менять своего мнения.

— Только небольшой процент южан — рабовладельцы, — продолжал спорить Генри.

— Да, но многие другие от них зависят. Торговцы, дающие кредиты, биржевики, владельцы пароходных компаний, рыбаки. Если будут разрушены большие плантации, погибнут и города, обслуживающие их. Они не меньше, чем рабовладельцы, заинтересованы в сохранении существующего положения. А потом, — добавил он мрачно, — есть еще и естественное сопротивление людей, которым говорят, что они не правы. Даже беднейшему фермеру, который против рабства, не понравится вмешательство извне.

— Вы — южанин, — заметил Генри. Он не знал о деятельности Квинна в Подпольной железной дороге, но то, что он дружил с Мередит и Леви, давало возможность понять, кому симпатизирует капитан.

Впервые с начала разговора Квинн смутился.

— Я провел за границей много лет. И это… повлияло на мои убеждения.

Эти слова только раззадорили интерес Генри. Да и Мередит насторожилась. При ней он впервые заговорил о том, что провел много времени за границей. Вопросительный взгляд Генри замер на Квинне.

— А где вы были?

По лицу Квинна пробежала тень и оно стало мрачным и замкнутым, как обычно. Затем медленно, усилием воли, он снова расслабился, но его голубые глаза сохранили ледяное, почти пугающее выражение.

— В разных местах, — ответил он коротко, и даже Генри, чье доброжелательное любопытство было неисчерпаемо, осекся.

Обед закончился в неловком молчании, и Квинн скоро уехал. Когда он прощался, его глаза сохраняли отстраненное выражение.

— Черт меня возьми, если он мне не понравился, — сказал Генри Мерриуэзер, — хотя он и не разговорчив. Но то, что он говорит, — довольно разумно.

Это замечание успокоило Мередит. Несмотря на ранний отъезд Квинна, она была уверена, что он вернется. Она всегда знала, что он сложный человек, но лишь сейчас начала понимать, насколько сложный.

Вся неделя была похожа на этот день. Квинн словно состоял из двух разных людей, один — очаровательный, нежный, поддразнивающий, а другой — задумчивый и далекий, словно сожалеющий о присутствии первого. На третье утро он объявил, что заказал билеты до Каира на “Звезду Огайо” и, подняв бровь, стал ждать ее реакции, словно предчувствуя, что она откажется от его приглашения и своего согласия.

Но она вовсе не собиралась этого делать и поэтому кивнула в ответ. Она не поняла, выражал ли его ответный взгляд смирение или сожаление, или он вообще ничего не выражал. По-прежнему было трудно сказать, о чем он думает. Но Мередит не беспокоилась. Она проведет с ним неделю или даже больше, и этого для нее сейчас было достаточно.

Если даже у нее и были сомнения насчет того, стоит ли покидать Цинциннати раньше, чем она собиралась, они были быстро рассеяны за день до отъезда. На адрес Мерриуэзеров ей пришла телеграмма от Нью-Орлеанского детектива.

“Кажется, нашел Лизу. Дом Маршалла Иванса, Муррей, штат Кентукки. Миллиган”.

Душа ее пела от восторга. Восторга, предчувствия, страха и многого другого. Так много лет она ждала этого! Она взглянула на письмо в руке. Оно дрожало. И тут Мередит осознала, что дрожит всем телом. Лиза. Наконец-то!

Когда вечером приехал Квинн, она едва могла говорить. Она просто протянула ему телеграмму. Он молча прочитал ее.

— И вы хотите за ней поехать, — это было утверждение, а не вопрос.

— Да, я должна, — после всех этих лет она не могла поступить иначе. Слишком многое в ее жизни было связано с этим моментом.

— Я поеду с вами, — тихо сказал он.

— Но… вы не можете. У меня не должно быть трудностей, денег у меня хватает…

Он нахмурился, вспомнив, как крепко Бретт натягивает вожжи, управляя ее банковским счетом.

— Неужели?

Мередит замолчала. У нее были деньги. И много. Но сейчас они все были во владении Бретта. Она подумала, что ей удастся уговорить Бретта выделить ей достаточную сумму, но на это может уйти не одна неделя.

Она взглянула на Квинна и медленно покачала головой. В ее глазах стояла боль.

— Так что вы видите, мне придется поехать, — сказал он. Она посмотрела на него с удивлением.

— Вы…

— Конечно, — ответил он, немного задетый тем, что она вообще об этом заговорила, — а вдруг этот Иване не продаст?

— Я помогу ей бежать.

Он протянул руку и нежно коснулся ее щеки.

— Для вас это слишком личное, Мерри. А личная заинтересованность может сделать все предприятие слишком опасным.

— Не имеет значения, — сказала она упрямо.

— Что, если она не захочет уехать?

— Она захочет, — уверенно ответила Мередит.

— А вы не хотите подождать, пока мы что-нибудь придумаем?

— Я ждала всю жизнь. Он взял ее за руку.

— Сначала поедем со мной в Каир. Там я могу взять деньги. У друзей.

— Но…

— А пока у нас будет время все рассчитать.

В его голосе было столько спокойной уверенности, что она подчинилась. Несколько дней ничего не изменят. Главное — успех. Она кивнула.

— Мы поможем ей. Я обещаю, — сказал он мягко.

“Звезда Огайо” была гораздо меньше “Лаки Леди”, но имела то же очарование и безупречный сервис.

Квинн немедленно выяснил, что их каюты находились в разных концах одного коридора. Он приехал рано и стоял на палубе, наблюдая, как заканчивается погрузка и прибывают экипажи.

Он заметил прибывший экипаж Мерриуэзеров и вышедших из него пассажиров. С горечью Квинн отметил, что Мередит опять одета в одно из своих немыслимых платьев, перегруженных складками и оборочками, а волосы ее завиты в мелкие кудряшки, которые только портили нежный овал ее лица. Квинн сожалел, что не может вытащить шпильки и пробежаться пальцами по нежным прядям ее волос. Он смотрел, как она неуклюже взбирается по трапу, разом утеряв всю грациозность, которую он замечал в ней последние дни, и не мог не признать, что она очень хорошая актриса. Только ее взгляд, когда встретился с его взглядом, не смог скрыть пожара, бушевавшего в ней. Ее глаза были подобны всполохам янтарного пламени, горевшего в сером холодном свете утра.

Весь день Квинн держался от нее поодаль. Он разыскал салон, где играли в покер, поместил свою худую фигуру в одно из уютных, обитых гобеленом кресел, взял у официанта сигару и заказал дорогого портвейна. Обычно этого было достаточно, чтобы он почувствовал удовлетворение, особенно, если при этом выигрывал, как, например, сегодня; но внутри его рос ураган, смерч желания.

Его внимание было рассеянным, но он продолжал выигрывать. К нему по-прежнему шла карта — стрит, фулл, даже флеш-ройяль, который вообще редко собирается. Один за другим его противники покидали стол, унося с собой раздражение и пустоту в карманах.

Наконец Квинн прошел в кают-компанию и, сидя в углу, смотрел на Мередит, обедавшую в другом углу, а она старательно отводила взгляд. Он не без удовольствия отметил, что, кажется, у нее был такой же, как и у него, плохой аппетит.

Время тянулось очень медленно. Новость о выигрыше Квинна уже распространилась по кораблю, и к нему подошли два джентльмена с предложением сыграть еще. Они решили, что такое везение не может продолжаться долго. Но, к удивлению Квинна, оно продолжалось. Он стал на несколько тысяч долларов богаче, когда, наконец, встал из-за стола.

Было уже за полночь. Воздух на палубе был свежим и холодным и высоко в черном небе висела яркая серебристая луна. Из салона по-прежнему доносилась музыка и несколько пар еще прогуливались по палубе, но большинство пассажиров уже отправились спать.

Квинн чувствовал, что Мередит его ждет. Еще не зная о Лизе, она не возражала, когда он предложил поехать вместе; а то, что стояло за его приглашением и ее согласием, было понятно им обоим. Он, однако, все-таки колебался, так как понимал, что это не может быть флиртом на день, на неделю или даже на месяц. Мередит Ситон захочет, чтобы это было навсегда. И подтверждением этому служило то, что она до недавнего времени оставалась девственницей. Часть его души была разрушена предательством Морганы, и Квинн не хотел, чтобы Мередит пострадала так же, как и он.

Но Мередит предстояло сделать неизбежные открытия.

Шрамы сами по себе давно уже не беспокоили Квинна; он привык к ним за многие годы. Дело было в том, что они могли многое рассказать о нем. Он изо всех сил пытался скрыть их, так как был уверен, что его объяснения вызовут новые предположения, некоторые из которых могут оказаться слишком близкими к правде — тому факту, что он был беглым каторжником и в Англии на него объявлен розыск. Это, кстати, была одна из причин, по которой он никогда не ездил в Канаду, так как там действовали британские законы. Он мог бы потребовать передачи его американским властям, но сомневался, что в Канаде ему удастся это сделать.

Квинн понимал, что, проведя с Мередит еще одну ночь, он не сможет больше молчать о своем прошлом. Ей придется о многом узнать, а Квинн не был уверен, что она к этому готова.

Наконец, была еще и Лиза и вероятная опасность впереди. Возможно, хозяин охотно ее продаст, но, если она действительно похожа на Мередит, если стала так же красива, вполне вероятно, что хозяин не согласится. Если им придется придумывать план побега, они все будут в опасности. Квинн боялся не за себя, а за других, тех, кто примет участие в их деле. Слишком часто вокруг него умирали люди. И ему некуда было деваться от этой мысли.

С другой стороны, он не мог отпустить Мередит одну. Для нее это было слишком личным. Люди в таком положении часто совершали ошибки. Он должен был ехать вместе с ней, и понимал, что до той поры они должны держаться порознь.

Но, даже перечислив себе все причины, по которым ему следовало держаться подальше от Мередит, Квинн понимал, что так же, как Миссисипи не может остановить свой бег, не может и он устоять перед искушением пойти к Мередит.

Он медленно повернулся и пошел вниз по лестнице на палубу, где находились пассажиры каюты, туда, где, он знал, ждала его Мередит.