"Семейная хроника" - читать интересную книгу автора (Пратолини Васко)

27

У Порта Романа пролеток не было, и мы решили взять такси. Однако бабушка отказывалась.

— Куда это вы собрались?

— В «Оресте».

— Да вы с ума сошли! Нас оттуда вышвырнут.

Ты улыбался, в твоем отношении к бабушке проскальзывала снисходительность, и я не мог понять, что это — симпатия или пренебрежение.

— А куда бы вам хотелось пойти? — спросил ты.

— В какой-нибудь ресторан подешевле.

В каждом ее жесте, каждом слове сквозила радость, и она, видно, всей душой желала как можно дольше наслаждаться ею.

— А почему бы нам не поехать за город? — предложил я.

Мы заставили ее сесть в такси. Машина стремительно выехала на виа Сенезе. Несколько коротких минут — и мы уже на холме. Бабушка сидела между нами, растерявшись от счастья.

— Я же первый раз катаюсь в такси. О! Мы уже у Дуэ Страде. Сколько лет я здесь не была! Виа дель Джельсомино мы уже проехали?

Мы с тобой жались по краям сиденья, чтобы ей было посвободнее.

— Мне кажется, будто я на карусели, — сказала бабушка. — Сколько же это будет стоить?!

Тогда ты сказал:

— Почему вы все беспокоитесь о деньгах? Думайте только о развлечениях!

— Мальчик мой, деньги достаются в поте лица. Твое счастье, что ты этого не знаешь.

После такого ответа ты нахмурился; она это заметила, положила руку тебе на колено и спросила:

— Ты на меня обиделся?

Мы миновали городскую заставу; дорогу запрудили машины и повозки, и нам пришлось двигаться вслед за трамваем черепашьим шагом. Внимание бабушки привлекла стена справа от нас, над стеной виднелись верхушки ив и кипарисов.

— Это кладбище Аллори, — сказала она, обернувшись к тебе. — Здесь и могила барона, верно?

Ты прижался лицом к стеклу и невольно снял шляпу. Машина уже набрала скорость, и вскоре мы подъехали к селению Галлуццо, которое словно вымерло.

— Они сейчас уплетают индюка, — сказал я. — Но скоро и мы до него доберемся.

— Но они празднуют дома, всей семьей, а мы путешествуем, словно иностранцы, — сказала бабушка и, прикрыв глаза, откинулась на спинку сиденья.

Машина замедлила ход, проезжая по мостику через Эму, снова выехала на дорогу, и слева показался подъем, ведущий к Чертозе.

Ты сказал:

— Бабушка, вот мы и в Чертозе. Вам нравится ликер, который приготовляют здешние монахи?

Так ты старался развлечь ее, и в голосе твоем звучала сердечность; мы незаметно обменялись взволнованными ликующими взглядами, словно сидели у изголовья больного, чудом избежавшего смерти. Бабушка встрепенулась и ответила:

— Я тоже знаю рецепт. И могла бы приготовить ликер не хуже!

По правую сторону от нас поля, обнесенные низенькой стенкой, спускались к речке, которая образовывала здесь излучину и исчезала вдали — там, где виднелись заводские корпуса и крестьянские домишки, окруженные оливами и кипарисами.

Шофер затормозил возле сельского домика, одиноко стоявшего у края дороги. Сверху во всю длину фасада протянулась вывеска «Траттория с садом. — Вина и приправы», а пониже на стене, обращенной к деревне, было выведено красивыми буквами: «Проводит борозду плуг, но защищает ее меч».

Бабушка сказала:

— Хватит ребячиться! Отпустите машину. Обратно поедем трамваем.

Мы вышли и направились прямо в «сад» — небольшой голый дворик, обнесенный зеленой изгородью; в дальнем конце был кирпичный парапет, с которого открывался вид на Эму. За накрытыми столиками ел и веселился народ: слова и смех в прозрачном, пронизанном солнцем воздухе звучали как-то необычно, они словно повисали в пустоте, напрасно дожидаясь эха. Женщина, которая провела нас в сад, спросила:

— Вы будете обедать на воздухе или желаете занять столик в зале?

— Лучше в зале, — ответил я. — Здесь довольно прохладно.

Зал в конце сада со своими двумя большими окнами, выходившими на реку, напоминал оранжерею. Мы сели за столик у окна, поодаль от других трех или четырех столов, за которыми обедали и веселились незнакомые нам люди. И все время мы словно были одни во всем зале: ты, я и бабушка.