"Певец меча" - читать интересную книгу автора (Роберсон Дженнифер)36Ей было пять лет и она была изумительной. Маленькая, изящная, наивно прекрасная, как хрупкий нетронутый цветок. Любознательная, неуклюжая, искренняя, как и полагается ребенку ее возраста. Девочка быстро догадалась воспользоваться своим обаянием, чтобы сбежать от Дел и вернуться к матери. Дел даже не попыталась задержать ее. Она не претендовала на привязанность девочки, понимая, что на это у нее не было оснований. Дел не потребовала от нее даже элементарной вежливости к чужому человеку, она просто отпустила Калле к женщине, которую та считала своей матерью, по имени, если не по крови, а сама забилась в угол одного из отделений, оставленного пустым для клинка без имени. Дел опустилась на колени, расстегнула перевязь с яватмой, молча отложила их в сторону. Потом натянула на ноги пятнистую шкуру и подняла взгляд на меня. Я так погрузился в размышления, что не сообразил сесть и по-прежнему стоял у входа. Дел подтянула ноги к груди, обхватила руками прикрытые шкурой колени и слабо вздохнула. – Когда я сбежала от Аджани и его людей, мне некуда было идти. Все мои родственники погибли. Остался Джамайл, но его увели на Юг. Я понимала, что глупо пытаться спасти его без оружия, без подготовки… у меня бы ничего не получилось. Его продали бы в любом случае, а может и меня вместе с ним… И я пошла на Север. В Обитель Мечей. – Представляю, каково тебе было идти в одиночку. Дел откинула с лица спутавшиеся волосы. – Я пришла сюда, когда была на последнем месяце беременности. Но я все обдумала и точно знала, что делать. Я не хотела этого ребенка. Я не могла его любить. Он появился случайно, когда меня насиловал волкоголовый Северянин. Зачем мне нужен был такой ребенок? Действительно, зачем? В вопросе был смысл. Хотя звучал он до ужаса бездушно. – Вока позволил мне остаться и согласился оказать помощь, но заявил, что меня никогда не примут как истойя. Я упросила их дождаться рождения ребенка, когда я смогу показать им, чего стою, и они согласились. В середине зимы я родила Калле и как только немного окрепла, показала вока, что я умею держать меч, – она вздохнула. – Не так хорошо, как мне хотелось бы, но достаточно, чтобы убедить их в моих способностях. И они приняли меня. Мы с Дел провели вместе почти год. До этого она пять лет жила в Стаал-Уста. Первые месяцы она вынашивала ребенка. Значит Дел занималась около четырех с половиной лет. – Отлично, – сказал я, – за такое короткое время. Она не сводила с меня глаз. – Я не могла иначе, – отрезала она. – У меня была цель и я думала только о ней. Результат ты знаешь. – Месть. – Спасение, – поправила она, – сначала всегда спасение. Потом месть. Я хочу получить кровный долг у Аджани. – А вока хочет, чтобы ты заплатила кровный долг Стаал-Уста. – Снова выбор, – сказала Дел. – Убив Терона, ты дал мне передышку в год, чтобы я могла отдохнуть от мыслей о кровном долге. Я могла забыть о вызове на суд и остаться на Юге, свободной от вока, объявленной клинком без имени, – пальцы беспокойно теребили шкуру. – Но у меня есть имя, мое имя, и я не позволю им его забрать. – А если его заберет у тебя смерть? Она медленно покачала головой. – Меня похоронят в Стаал-Китра с Броном и остальными. Это достойная смерть. Мое имя будет высечено на дольменах и обо мне будут петь песни. Я скривился. – Такое, значит, бессмертие. Дел вздохнула. – Южанину этого не понять… – Я понимаю, что такое смерть, – оборвал я ее. – Я понимаю, что такое вечность. Твое имя может жить вечно, но ради этого не обязательно умирать. Дел перевела разговор на другую тему. – Здесь есть амнит, – сообщила она. – Ты же без него не можешь. И еда. Стиганд сказал, что мы не пленники. Мы можем делать и говорить что захотим, нельзя только покидать этот дом. – Стиганд это тот старик? – Да. А другой, самый молодой, Телек, – она улыбнулась, но только на секунду, словно ей не хватило сил сдержать улыбку. – Когда я уходила, он только получил ранг ан-кайдина. Кажется на нем это не отразилось. Он всегда был честным человеком. – А Стиганд нет? – Этого я не говорила. Он просто твердый. Требовательный. Его трудно понять, он из старой школы, как Балдур… Балдур был его лучшим другом, – она вздохнула. – Сам Стиганд предложил мне выбор, стать ан-кайдином или танцором меча… Я нанесла ему оскорбление, покинув Стаал-Уста. Он был уверен, что я останусь. А потом я убила Балдура и Стиганд возненавидел меня за это. Я его понимал. Но ей в этом не признался. – Телек кажется мне рассудительным. – Телек хороший человек. Он и его женщина взяли Калле и она растет в настоящей семье. – Но она не их дочь, – напомнил я. – Калле твоя. Дел снова спрятала лицо под маской и сквозь эту маску даже я не смог ничего разглядеть. – Может завтрашний день будет моим последним днем. Зачем говорить Калле, что она может потерять мать, которую никогда не знала? Которой у нее никогда не было. Дел не ждала от меня ответа, она говорила сама с собой. Морщины изрезали ее лоб. – Зачем забирать ребенка у единственных родителей, которых она знала, отдавать чужой женщине и говорить, что девочка должна любить ее как мать? Я так и не придумал, что ответить. Дел зарылась пальцами в волосы и откинула их с осунувшегося лица. – Разве, – срывающимся голосом продолжила она, – могу я принять девочку? Я не гожусь ей в матери. Делила, подумал я, годилась в матери больше, чем многие женщины. Я видел ее с детьми. Вот только этого ребенка я боялся. Мне был страшно оттого, кто она. Я чувствовал в ней угрозу. – Кстати о суде, – сказал я. – На что это будет похоже? – Конкретно? Не знаю, – Дел пожала плечами и легла на пол. – Выясним утром. – Я хотел бы знать заранее. – Имей терпение, Тигр. Мы должны оставаться здесь, пока за нами не придут. Я нахмурился. – Мы вообще не можем выйти? А как же… Она махнула рукой. – Ночной горшок вон там. Судя по всему, разговор был окончен, так что я завернулся в шкуры, вытянулся и уснул… …и увидел во сне дюжины маленьких светловолосых девочек, цеплявшихся за меч Дел. Из-за них она не могла поднять оружие и нанести удар, который еще мог спасти мне жизнь. Когда нам принесли еду, я проснулся, поел и снова заснул. Северная прогулка брала свою дань – я невероятно устал. Думаю, что и Дел бы в этом созналась – она тоже спала. Я надеялся, что ее сны были приятнее моих. Я спал плохо и снова проснулся в середине ночи. Покрутившись с боку на бок, я наконец понял, что свое отоспал. Я поднялся, воспользовался ночным горшком и осмотрел дом. Трудно было что-то разглядеть, но дверь я обнаружил. Я тихо поднял меч Терона, пробрался по коридору между двумя рядами столбов, открыл дверь и выскользнул из дома. Не издав ни звука. Ночь была холодной. Грязь и трава под ногами покрылись ледяной коркой. Слабый лунный свет отражался от заснеженных склонов гор, но его едва хватало, чтобы рассмотреть землю под ногами. Я вдохнул холодный воздух и пожалел, что не прихватил с собой шкуру. Рука опустилась на мое плечо. Я дернулся, шарахнулся, поднял меч и в смутном свете увидел лицо Телека. Мы были одного роста и сложения, но на этом сходство заканчивалось. Его кожа была гораздо светлее, а по возрасту он был старше меня года на два. Очень молодой по сравнению с остальными членами вока. Он расплел косы и светло-каштановые волосы покрывали плечи и спину. За исключением прически, передо мной стоял тот же человек, которого я видел днем. На хорошем языке Границы он напомнил мне, что я должен оставаться в доме. – Знаю, – кивнул я. – Но когда мне говорят, что я должен что-то сделать, не указывая при этом причины, я обычно делаю все наоборот. Я так борюсь с несправедливостью. Он убрал руку с моего плеча. – Ты думаешь, мы несправедливы, ожидая от тебя уважения к обычаям Стаал-Уста? – Я хочу видеть Стиганда. Телек глубоко вздохнул. – Сейчас? Зачем? Какое у тебя к нему дело? – Личное дело, Телек. Отведешь меня к нему? Он мрачно покачал головой. – Утром начнется суд. – Поэтому я и хочу поговорить с ним сейчас. Потом у него не будет времени. – Обычаи требуют… – Хоть ненадолго забудь обычаи, – попросил я. – Это дело связано с женщиной. Той, которую все вы объявили клинком без имени, хотя для нее слово «честь» значит больше чем для любого на этом острове, – я кивнул на дверь. – Я провел с ней почти год, Телек. Я готов поклясться всем, чем прикажешь, что она не хотела убивать. Ей пришлось. Это была необходимость, а не каприз. И я готов поклясться, что она несет вину с достоинством, как и полагается настоящей ан-истойя, воздавая должное уважение ее школе, ее мечу, ее ан-кайдину. Она не обесчестила никого из живущих здесь. Она не обесчестила Стаал-Уста. Большая часть его лица скрывалась в тени. – А если я потребую от тебя клятвы? – Я готов поклясться. Его губы слабо изогнулись. – Ну давай, – ровно сказал он. – Я хочу, чтобы ты поклялся жизнью дочери Делилы, что не будешь мешать суду, а потом подчинишься любому его решению. Независимо оттого, каким оно будет. Слова вырвались сами: – Но ведь Калле – твоя дочь. Взгляд Телека не дрогнул. – Да, – натянуто согласился он, – и это ты скажешь Дел, если она попросит у тебя совета относительно будущего Калле. Интересная получалась ситуация: таких договоров я еще не заключал. Я боялся, что Дел останется на острове с девочкой, покончив с нашей бродячей жизнью. Телек боялся того же, но по другой причине. Поклясться было легко, но я почувствовал себя грязным. Телек закрыл дверь. – Я отведу тебя в дом Стиганда. Старик мне не обрадовался. Он заговорил с Телеком на быстром стаккато Высокогорий. Телек отвечал мягко, спокойно, рассудительно, и в конце концов Стиганд согласился меня выслушать. Мы уселись на корточки в его отделении. Его женщина спала, завернувшись в шкуры. Из глубин дома доносились храп, стоны наслаждения. Ненадолго заплакал ребенок, потом замолчал. Во сне тявкнула собака. Я бы предпочел беседовать в более уединенном месте, но не считая улицы, такого здесь, кажется, не существовало. Телек вышел. Стиганд молчал, пока за Северянином не закрылась дверь, а потом жестом предложил мне начать. Он был стар. Ночью, с распущенными волосами и одеялом, обернутым вокруг плеч, он казался совсем древним. Я рассматривал шрамы на его лице, неправильно сросшийся нос, рот, который с каждым годом терял все больше зубов. Днем, перед Дел, стоял сильный, хотя и не молодой воин. Сейчас, передо мной, сидел старик. Я глубоко вздохнул. – Дружба достойна уважения, – спокойно начал я. – Узы, связывающие детей, соратников, кайдинов, истойя надо беречь. Уважать. Они заслуживают глубокого и искреннего почтения. Бледно-голубые глаза смотрели на меня. Он даже не моргнул. Да, старик был очень несговорчивым. – Люди, которые много лет живут бок о бок, – продолжил я, – деля успехи и неудачи, становятся ближе, чем рожденные вместе дети. Но один из них должен умереть первым. Один всегда умирает первым, оставляя другого скорбеть. Старик по-прежнему молчал. – Его смерть была тяжелой. Но была ли ему нужна другая? Разве не так хотел окончить свой жизненный путь Балдур? Губы Стиганда раздвинулись. – Может о такой смерти мечтаю и я, – сказал он. Я помолчал и кивнул. – Но и ей нужна была его смерть, Стиганд. Чтобы отомстить за убийство всех ее родственников. За брата, проданного работорговцам. За потерю невинности в руках Северянина, который забыл о чести уже давно, чтобы наслаждаться жестокостью. – Мы приютили ее, – сказал Стиганд. – Мы обучили ее мастерству. Мы даже оказали ей честь, предложив то, что не предлагали еще ни одной женщине. – Вы не оказали ей честь. Вы предложили ей то, чего она заслуживала. – Она отреклась от Стаал-Уста. – У нее были другие обязательства. – Она напоила меч кровью одного из нас… – И теперь Балдур никогда не умрет. Он так изумился, что открыл рот. Я кивнул. – Может вы и похоронили его тело в Стаал-Китра, но дух его живет в ее мече. Его учение живет в мече. Мудрость Балдура не исчезла, его мастерство не забыто. Он обучает ее каждый день. – Знаешь, Южанин… – Я видел, как она танцует. – Ты не разбираешься в наших ритуалах… – Я танцевал с ней. Стиганд хмуро посмотрел на меня. – И это дает тебе право судить? Что я о тебе знаю? – Наверное ничего, – согласился я. – На Юге я хорошо известен… но сейчас мы на Севере. В Стаал-Уста. Я здесь ничто, просто пустое имя. Но может ты оценишь мое мастерство, если я скажу, что это я убил Терона. Сморщенные веки дрогнули. Старик был полон внимания. – Его послали, чтобы он предложил ей выбор. – Он так и сказал, но он не хотел, чтобы она возвращалась. Он хотел танцевать с ней, – я пожал плечами. – Дел уступила. Но убил его я. – У тебя есть доказательства? В полутьме я протянул ему меч. – Я не знаю ее имя, – сказал я старику, – но это яватма Терона. Будь он жив, отдал бы он мне ее? Лишилась бы она силы? Я положил меч на колени. Старик не сводил с него глаз. Под его пристальным взором я коснулся рукояти и клинка, доказывая, что яватма не может сопротивляться мне. Стиганд потянулся к мечу. Я увидел старческие пятна на его руке, натянутые под кожей сухожилия, вспухшие суставы. Он коснулся пальцами рун. – Тебе наверняка было больно, – продолжил я, – снова увидеть женщину, которая забрала жизнь твоего друга, но дай мне только шанс и я увезу ее отсюда. Такого он не ожидал. Стиганд убрал руку с клинка и посмотрел на меня. – Увезешь ее из Стаал-Уста? – Если вы оставите ей жизнь. Он медленно покачал головой. – Я решаю не один. Вока состоит из десяти человек. – Но ты у них главный. По традиции они считаются с твоим мнением, я вижу это по Телеку. Ты мог бы склонить их к нужному решению. Стиганд яростно прошипел что-то на Высокогорном. – Знаешь ли ты, – выдавил он как только смог снова перейти на язык Границы, – знаешь ли ты, что я мог бы убить тебя за это? Как ты мог просить о таком? – Обстоятельства вынуждают. – Тогда скажи, какие именно обстоятельства? – потребовал он. – Что значит женщина для такого мужчины как ты? Южанина, для которого женщина это вещь? Я едва сдержался. – Она для меня тоже, чем Балдур был для тебя. Я почитаю ее так же, как она почитала его. Стиганд сплюнул рядом с моим коленом. – Ты не знаешь, что такое честь. Потому что если бы знал, не пришел бы сюда в надежде склонить меня на свою сторону, слепить справедливость по своему желанию. Что может быть тебе известно о чести? – Мне многое известно о круге, – ответил я, – о танце мечей. Если хочешь, я поклянусь ими. Может тогда ты поверишь, что я говорю правду. В его глазах заблестели слезы. – Он был моим другом. Я сглотнул комок в горле. – У нас на Юге есть поговорка о кошках. Пустынных кошках, рожденных в Пендже. Животных, с которыми не стоит связываться. Мы говорим: песчаный тигр всегда ходит один. Стиганд смотрел на меня. Я продолжил: – Но одна кошка устала от одиночества. Песчаный Тигр нашел напарника… по мечу, по постели, по жизни. А вы можете приговорить ее к смерти. Неужели ты думаешь, что я буду спокойно смотреть на это? – я наклонился вперед. – Старик, я буду уважать ваши обычаи до определенной черты, потому что они стоят этого… до определенной черты. Но если ты приговоришь женщину к смерти, я буду мстить. Это будет месть Песчаного Тигра. Его подбородок задрожал. – Ты угрожаешь старику. – Нет, – я покачал головой. – Я говорю с воином, Стиганд, с ан-кайдином. С человеком, которого я уважаю, потому что на моем языке ты – шодо. Мастер меча. Тот, кто обучает других кругу и красоте танца. Стиганд взглянул на меч. – Он не твой. Я поднял яватму с бедер и положил ее на шкуры. – Тогда я с радостью отдам его. Он принадлежит Стаал-Китра. Старик нахмурился, провел языком по зубам и кинул быстрый взгляд на спящую женщину. Он глубоко вздохнул. – Тяжело терять друга. – Еще тяжелее терять напарника. – Иди, – сказал Стиганд. Я начал подниматься, но задержался. – Могу я получить ответ? – Утром, – отрезал он. Я забеспокоился. Кроме него в вока еще девять человек. Без заверений этого… – Шодо… – Ан-кайдин, – поправил он. – Я сказал тебе уйти. Аиды. Больше делать нечего. Я поднялся. Посмотрел вниз, на яватму, которую так долго носил. Потом мысленно попрощался с ней и повернулся, чтобы уйти. – Южанин… Я обернулся. Стиганд странно смотрел на меня. – Сколько тебе лет? Вопрос застал меня врасплох. – Всего? Не знаю. Тридцать четыре, может тридцать пять… Я вырос без родителей. – Сколько занимаешься танцами? Я пожал плечами. – Восемнадцать лет, плюс-минус несколько дней. Не зная мой возраст, трудно сказать, когда я начал. Наши взгляды встретились. – Балдур и я родились в один день в одной деревне. С рождения мы были друзьями. Это была прочная связь, и мы ее глубоко почитали. Я только кивнул. – Я живу с этой женщиной более пятидесяти лет. Эту связь я тоже почитаю. Растерявшись, я нахмурился. – Это мой ответ, – холодно сообщил Стиганд. – Теперь иди. Я молча вышел. Хотел бы я знать, что он имел в виду. Я пошел обратно к отделению, которое занимали мы с Дел в доме Телека, но до Дел я не дошел. Я задержался, чтобы посмотреть на самого Телека, спящего в углу с женщиной и дочерью, которую родила Дел. Чтобы было теплее, они лежали под шкурами вместе. Девочка спала между взрослыми, плотно прижавшись к ним, но одна рука выбралась из-под шкур и одеял. Одна маленькая тонкая рука с изящной кистью и тонкими пальцами. Глядя на нее, я задумался, будет ли эта рука держать когда-нибудь меч, как делает это ее мать. Войдет ли девочка когда-нибудь в круг. Светлые мягкие волосы запутались в мохнатой шкуре, покрывавшей тюфяк, на котором она лежала. Большая часть лица была скрыта, но я видел рот – рот Дел… Нежная впадинка на подбородке… может от Аджани? Изгиб щеки. И ресницы… Я отвернулся и пошел в наше отделение, чтобы присоединиться к Дел. Ее глаза были открыты и смотрели на меня. В них блестели слезы. Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Я хотел сказать ей, что это не имеет значения, что я понимаю, каково ей было вспоминать о брошенном ребенке. Я даже припомнил нашу короткую дискуссию о матерях, отцах и детях, рождавшихся у танцоров мечей, задумчивую меланхолию Дел, отчаяние в ее голосе. Я хотел сказать, что теперь все понял и ни в чем ее не виню. Но едва я лег рядом, Дел отвернулась к деревянной стене. Остаток ночи я уже не мог заснуть. Дел, я знал, тоже. |
||
|