"«Утерянные годы Иисуса»" - читать интересную книгу автора (Профет Элизабет Клэр)

ГЛАВА ПЕРВАЯ УТЕРЯННЫЕ ГОДЫ ИИСУСА Анализ свидетельств путешественников, посетивших Химис

ДЕЛО ИССЫ

Вообразите себя детективом. Необычное дело ложится на ваш стол. Вы открываете пожелтевшую папку. Это — не то чтобы дело об ошибочном опознании или пропавшем человеке. Это — пропавшее место и время действия, несколько утерянных лет. Точные сведения скудны.

Дата рождения неизвестна. Точный год рождения также неизвестен: что-то между 8-м и 4-м гг. до н.э.

Место рождения спорно. Предположительно — Вифлеем[1]. Отец, Иосиф, — плотник. Вышел из благородного и прославленного древнего рода, берущего начало от Авраама, продолженного Исааком и Иаковом, ведущего к царю Давиду, а затем через Соломона — к Иакову, отцу Иосифа, мужа Марии.

Человеческое происхождение, таким образом, установлено по отцовской линии, хотя отцовство его родителя горячо отвергалось в защиту доктрины непорочного зачатия. Один источник гласит, что он «был, предположительно, сыном Иосифа», но прослеживает его царственное происхождение через генеалогию Марии, его матери[2], p. 907). Если Иисус был зачат обычном образом, то все же остается вопрос, почему Иосиф и Мария могли иметь сексуальные отношения до свадьбы. Допуская точность записи у Матфея о том, что Мария родила ребенка после своей помолвки с Иосифом, но до их свадьбы, господствующие обычаи того времени не покажутся столь необычными. Помолвка во времена Иисуса официально вела к брачным отношениям, о чем свидетельствуют и Ветхий Завет, и Талмуд. Они торжественно узаконивались, когда будущий муж платил отцу или опекуну девушки «цену за невесту» в компенсацию за ее утрату. С этого момента она была в его власти и считала его своим «Ваалом», т.е. господином, хозяином, мужем. Помолвка могла быть расторгнута лишь постановлением о разводе. Если женщина сходилась с другим мужчиной, это считалось прелюбодеянием. Если мужчина умирал, то женщина считалась вдовой и объектом сватовства его брата. Таким образом, женитьба и помолвка несли одинаковые права и обязанности. «Некоторое время спустя после заключения брачного договора юноша имел право и обязанность жить совместно со своей нареченной. В случае самых ранних традиций, относящихся к еврейским свадебным обрядам, подчас проходило всего несколько дней между церемонией помолвки и сожительством. Девушка оставалась в доме своего отца до тех пор, когда ее муж был готов принять ее. В это время обычно устраивался брачный пир с возлияниями, чтобы отпраздновать переезд невесты в дом жениха. Интимные отношения обрученной пары не запрещались иудейскими писаниями. Миш-на и Талмуд указывают, что палестинский иудаизм проявлял известную терпимость к добрачным союзам в эпоху Нового Завета, и дети, зачатые в них, не объявлялись незаконными» (William E. Phipps, «Was Jesus Married[3]?», p. 39-40). Краткий обзор взглядов евреев на произведение потомства может помочь прояснить противоречия вокруг непорочного зачатия. Еще до рождения Иисуса, евреи полагали, что Бог принимает участие в создании каждой индивидуальности, что Яхве творит, когда родители производят потомство. Это воззрение исследователь Библии Вильям Фиппс назвал теорией двойного отцовства: «Эта точка зрения о двойной принадлежности сына установилась в еврейской традиции. Один древний равви сказал, что сотворение человека происходит таким образом: „Ни мужчина без женщины, ни женщина без мужчины, ни оба они без Божественного Духа“. В первом библейском упоминании о рождении Ева восклицает: „Я произвела дитя с помощью ЯХВЕ (Я зачала человека от ГОСПОДА)“. Это было истолковано равви: „В сотворении человека участвуют три родителя: Святый, да будет он благословен, отец и мать“. В этом талмудическом утверждении „дается заключение теории брачных отношений“. Как указывает Фиппс, идея двойного отцовства не была исключительно иудейской. Конфуций писал: „Женщина одна не может зачать; мужчина один не может размножаться; и Небеса одни не могут произвести человека. Но в сотрудничестве этих троих рождается человек. Следовательно, каждый может быть назван сыном его матери или сыном Небес“. Фиппс доказывает, что доктрина непорочного зачатия, по крайней мере, в Евангелии от Луки, зиждется на двух греческих словах в третьей главе и четырех словах в первой главе, которые, возможно, были добавлены писцом, неправильно истолковавшим иудейскую доктрину двойного отцовства. У Луки 3:23 есть явная вставка писца: „Иисус, начиная свое служение, был лет тридцати, и был, как думали, сын Иосифов, Илиев“. Фиппс заявил, что слова „как думали“ сделали неуместной цель, которую преследовал переписчик генеалогии, а именно — проследить происхождение Иисуса через Иосифа. Евангелие от Луки 1:34 содержит менее очевидную вставку переписчика: „Мария же сказала Ангелу: „Как будет это, когда я мужа не знаю?“ Эта фраза несообразна, если слова „когда я мужа не знаю“ остаются в тексте. Фиппс указывает, что разумная невеста вряд ли удивилась бы тому способу, с помощью которого она забеременела. Но если исключить слова „когда я мужа не знаю“, тогда замешательство Марии относится к чудесной судьбе сына плотника, предреченной Гавриилом в предыдущих строфах, а не к способу воспроизводства. Некоторые ученые полагают, что одна древняя латинская версия этой главы, не упоминающая о непорочном зачатии, может быть действительно записью Луки (Там же, р. 40-42). Принимая во внимание это и иные вставки переписчиков, доктор Джон Тревер, глава Проекта „Манускрипты Мертвого моря“ в Клермонте, полагает необязательным считать, будто автор Евангелия от Луки вообще когда-либо имел в виду непорочное зачатие, видимо, Евангелие от Луки было подправлено ради соответствия Евангелию от Матфея. Тревер заключает: „Мы могли бы сказать с твердым основанием, что Евангелие от Матфея может оказаться первоисточником доктрины непорочного рождения“. Фиппс отмечает, что нет способа доказать или опровергнуть фальсификацию подлинных текстов Матфея и Луки, поскольку самые ранние из существующих рукописей появились несколькими столетиями позже, чем утраченные подлинники. Однако еще во втором и третьем веках непорочное зачатие начали превозносить среди нееврейских христиан как единственно подходящий способ воплощения Божественного Логоса (Там же, р.43). Сегодня Римская католическая церковь, Восточная православная церковь и Коптская церковь признают непорочное зачатие Иисуса. Важно определить различие между непорочным зачатием и непорочным рождением, имеющим отношение к тому, как, собственно, Иисус вышел из чрева Марии. Христианская традиция второго века утверждает, что Иисус был рожден чудесным образом, не причинив боли своей матери и не нанеся ей физических повреждений. Как отмечает Раймонд Браун, Матфей озабочен лишь тем, чтобы изобразить девственность Марии до рождения Иисуса, дабы воплотить пророчество Исайи. По прошествии времени понятие о девственном зачатии укреплялось, и во втором столетии, следуя идее о том, что Иосиф и Мария никогда не имели нормальных сексуальных отношений, пришло к окончательному заключению, будто Иосиф также был девственником! Братья и сестры Иисуса иногда считались детьми Иосифа от предыдущего брака. „В древности шли споры о том, являются ли они сводными братьями Иисуса (сыновьями Иосифа от первого брака, — „Протоевангелие Иакова“; Епифаний) или двоюродными (сыновьями либо брата Иосифа, либо сестры Марии, — Иероним), или кровными братьями (детьми Иосифа и Марии, — Гельвидий)“. (Brown, „The Birth of the Messiah“. 132). Автор этой книги не верит, что зачатие Иисуса его отцом Иосифом — в качестве посредника Духа Святого — как-либо умаляет божественность Иисусовой души или величие воплощенного в нем Слова; это скорее повышает ценность присутствия Бога во всей полноте в избранных и получивших Его помазание человеческих инструментах. Источники: John D. Davis, „A Dictionary of the Bible“ 4th rev. ed. (Grand Rapids, Mich.: Baker Book House, 1954); Matthew Black and H.H. Rowley, eds., „Peake's Commentary on the Bible“ (Walton-on-Thames, Surrey: Nelson, 1962); „New Catholic Encyclopedis, s.v. „Genealogy“, and „Luke, Gospel According to St.“; Isaac Asimov, Asimov's Guide to the Bible — Volume Two: The New Testament (New York; Avon, 1969); D. Guthrie and J.A. Motyer, eds., „The New Bible Commentary Revised“, 3rd ed. (Grand Rapids, Mich.: Wm. B. Eerdmans Publishing Co., 1970); Phipps, „Was Jesus Married?“; «The Anchor Bible: Matthew (Garden City, N.Y.: Douleday and Co., 1971); Fuller, «A New Catholic Commentary on Holy Scripture“; Brown, «The Birth of the Missiah“; and «The Anchor Bible: The Gospel According to Luke (I-IX) (Garden City, N.Y., : Doubleday and Co., 1981); Telephone Interview with Dr. John Trever, 9 Nov. 1984.].

Детство, полное приключений. Бежал с родителями в Египет после того, как отцу во сне пришло откровение. Вернулся в Назарет или его окрестности спустя неопределенное количество лет.

К этому времени вы осознаете, в какое дело вы можете быть втянуты. Но ясно пока не все. Почему «дело» об Иисусе? Вы читаете дальше.

В возрасте примерно тридцати лет начал свою миссию. Был крещен двоюродным братом Иоанном. Путешествовал по многим местам с группой из двенадцати учеников в течение трех лет. Проповедовал, исцелял больных, оживлял мертвых. Был ложно обвинен еврейским первосвященником Каиафой и Синедрионом. Приговорен римским прокуратором Понтием Пилатом к смерти вопреки возможности более легкого наказания. Распят четырьмя римскими солдатами. Снят с креста и положен в гробницу Иосифом из Аримафеи и Никодимом.

Ортодоксальная позиция: воскрес из мертвых на третий день[4]. Наставлял своих учеников сорок дней. Затем скрылся в «облаке». Вознесся на небеса и сел по правую руку от Господа.

Традицией второго века отвергалось мнение, будто он провел на Земле много лет после воскресения[5]. Отец церкви Ириней утверждал, что он жил, по крайней мере, 10-20 лет после распятия:

«По завершении своего тридцатилетия он принял страдание, будучи фактически еще молодым человеком, который, несомненно, достиг затем преклонных лет. Итак, каждый согласится с тем, что первая стадия Его жизни охватывает тридцать лет и далее продолжается до сорока; но с сорока и пятидесяти лет человек начинает приближаться к преклонному возрасту, в котором и пребывал наш Господь, все еще исполняя миссию Учителя, и даже Евангелия и все старые люди свидетельствуют об этом; те, кто встречался и беседовал в Азии с Иоанном, учеником Господа, (подтверждают, ) что Иоанн передал им эти сведения». (« Против Ереси», 180)[6].

Такое мнение поддерживает и гностический текст третьего века «Пистис София»: «И случилось так, что, восстав из мертвых, Иисус провел одиннадцать лет, проповедуя своим ученикам и наставляя их[7]

Примерам влияния его жизни и учений несть числа. Стремился изменить (мир), очищая людские сердца. Был назван величайшим революционером.

История передана в разных формах в «Новом Завете» и апокрифических писаниях. Последователи, теперь их 1, 4 миллиарда, зовутся христианами[8]. Это самая распространенная из всех религий.

Сегодня христианские нации лидируют в культурной и политической областях. Вся история человечества разделена его рождением: до Рождества Христова, после Рождества Христова. Его приход считается поворотным пунктом в истории.

Вы делаете глубокий вдох и медленно выдыхаете. Случай не из легких. Исследование прошлого одного из наиболее влиятельных людей в истории человечества. Вы поднимаете взгляд от стола, смотрите на пишущую машинку и календарь на стене. Это очень, очень старое дело. Вы возвращаетесь к папке. Она полна нерешенных загадок.

Ни одной записи о его существовании не было сделано при жизни. А если и были сделаны, то не уцелели. Ничего из, возможно, написанного им самим также не сохранилось.

Ни одной записи о его внешности: рост, вес, цвет волос и глаз. Никаких особых примет[9].

Некоторые подробности о его детстве. Немного сведений о его семье и жизни дома. Возможно, переехал со своей семьей в Мемфис в Египте вскоре после рождения и жил там три года[10] . Легенды Британских островов говорят, что его двоюродный дед Иосиф Аримафейский увез его юношей в Гластонбери. Возможно, там он и учился[11].

Самое загадочное: кроме гластонберийских преданий и апокрифических писаний[12], нет никакого рода записей о том, где он был или чем он занимался с двенадцати до тридцати лет — период, называемый «утерянными годами Иисуса». Принято считать, что в то время он был в Палестине, в Назарете или его окрестностях, занимаясь плотницким ремеслом. Факты, подтверждающие эту гипотезу? Ни одного.

Вы поднимаетесь из-за стола, подходите к окну и смотрите на улицу. Вы думаете: «Как такие дела находят меня? Никаких свидетелей. Наверное, никаких веских улик. Надежды на помощь в работе и гонорар — ничтожны».

Ночь. Город спит. Вы испытываете искушение закрыть дело и отослать его обратно. Но вы заинтригованы: Где же был Иисус все эти утерянные годы? Вы идете к столу, берете папку с делом и выходите в темноту в поисках ключа к нему.

Разумеется, подобного дела не существует. И никакой детектив, похожий на Богарта, не рыщет по огромному городу в поисках улик. А если бы такой и нашелся, весьма спорно, чтобы ему удалось их обнаружить. Наше содержательное, хотя и воображаемое, дело наводит на мысль, что мы попросту почти ничего не знаем об Иисусе, хотя его жизнь была объектом самых детальных, кропотливых, исчерпывающих исторических исследований из всех, которые когда-либо предпринимались.

Поиски исторического Иисуса начались в конце восемнадцатого столетия, когда ученые и теологи принялись критически изучать основные источники сведений о жизни Иисуса — Евангелия. Интеллектуальная закваска эпохи Просвещения в сочетании с развитием историографии и исторического сознания (иными словами, признание того, что и желательно и возможно выяснить, что же в действительности произошло в определенный период времени) подстегнули «поиски исторического Иисуса» — поиски, всецело поглотившие критическую теологию девятнадцатого и большей части двадцатого веков[13].

Ученые обсуждали, был ли Иисус человеком или мифом, или тем и другим одновременно; пришел ли он основать новую религию или был эсхатологической фигурой — вестником конца мира. Они спорили, существует ли рациональное объяснение чудесам; был ли необходим Иисус для развития христианства; явились ли синоптические Евангелия с исторической точки зрения более точными, чем Евангелие от Иоанна; и даже, стоит ли эта проблема дальнейшего изучения. Исследовательская работа велась столь интенсивно, и труды, написанные на эту тему, были столь изобильны, что об историческом Иисусе можно было собрать целые библиотеки[14].

Сейчас ученые в сущности соглашаются с тем, что Иисус действительно существовал, но из-за недостаточности исторических сведений никакой биографии его жизни, в современном понимании этого слова, написано быть не может.

Самые ранние записи об Иисусе делятся на две категории: христианские и нехристианские. Нехристианские свидетельства, написанные Иосифом Флавием, Плинием Младшим, Тацитом и Светонием через 60-90 лет после распятия, были так кратки, что мало помогли установлению его историчности[15].

Евангелия, написанные, вероятно, между 60 и 100 гг. н.э., являются основным источником информации об Иисусе. Ученые заявляют, что, несмотря на огромную историческую ценность, эти источники никогда не были биографичны, — это мнение должно быть пересмотрено в свете того обстоятельства, что мы, возможно, не располагаем первоисточником от евангелистов и апостолов в его начальном, неисправленном виде.

За исключением нескольких фрагментов папируса второго века, самые ранние известные нам рукописи Евангелия относятся к четвертому веку. Более того, Евангелия пребывали в неустойчивом состоянии — подвергались изменениям при переписке по теологическим и другим соображениям — до середины четвертого столетия, когда они приобрели известную ныне форму. В результате невозможно сказать, дошли ли до нас Евангелия в их первоначальном виде или до какой степени они были отредактированы, дополнены, искажены перепис shy;чиками, либо как-то иначе изменены в угоду ортодоксальности, когда Церковь боролась за пресечение так называемых ересей, таких как гностицизм[16].

Открытие гностической библиотеки в Наг-Хаммади в Египте, найденной арабским крестьянином Мухаммедом Али аль-Самманом в 1945 году, и фрагмента «Тайного Евангелия» Марка, обнаруженного в 1958 году в Иудейской пустыне близ Мар-Сабы Мортоном Смитом, — определенно подтверждают, что раннее христианство обладало значительно более обширным собранием рукописей и преданий, связанных с жизнью и учением Иисуса, чем теперь представлено в дошедшем до нас Новом Завете[17].

В то время как современники пишут биографии знаменитостей, изобилующие интимными подробностями —мы можем узнать, сколько сигар выкуривал ежедневно Уинстон Черчилль и что съедал Махатма Ганди на завтрак, обед и ужин, — Евангелия умалчивают о том, как выглядел Иисус, сообщая лишь очень приблизительные географические и хронологические данные, и просто обходят молчанием вопрос о его роде занятий[18].

Ученые полагают, что Иисус был плотником. Иосиф был плотником, а в то время для мальчиков было принято продолжать отцовское дело. Речь плотников, ры shy;баков и прочих простых людей вплетается в слова Иисуса, как записано в Евангелиях[19]. Но нет никаких определенных доказательств того, что Иисус был плотником. Например, Ориген отрицал саму эту идею на том основании, что «сам Иисус ни в одном Евангелии, принятом церковью, не был описан как плотник[20]».

В апокрифических писаниях говорится, что, когда еще Иисус рос в Египте и Палестине, он явил миру много исцелений и других чудес. Однажды, например, он велел змее, ужалившей юношу Симона Ханаанита, «высосать весь яд, который та влила в этого мальчика». Змея повиновалась, после чего Иисус проклял ее и она «тут же разорвалась на части и погибла». Тогда Иисус прикоснулся к Симону и вернул ему здоровье. В других отрывках описывается, как Иисус исцелил ногу мальчику, носил воду в своем плаще, сделал короткое бревно длинным, чтобы помочь Иосифу в его работе, слепил из глины двенадцать воробьев и оживил их, хлопнув в ладони[21].

Эти свидетельства кое-что добавляют к ранним традиционным христианским преданиям, касающимся детства Иисуса, в то время как лишь четыре из восьмидесяти девяти глав Евангелий, по две из Матфея и Луки, описывают жизнь Иисуса до его пастырской деятельности. Известные как рассказы о его детстве, они подробно описывают генеалогию Иисуса, его зачатие и рождение, ряд таких известных событий, как Благовещение, появление мудрецов с Востока, приход пастухов к яслям младенца Иисуса, обряд обрезания и представления в Иерусалимском Храме, бегство в Египет, где семья оставалась до смерти Ирода в 4 году до н.э. и возвращение в Назарет[22].

Жизнь Иисуса после этих необыкновенных событий вплоть до начала его миссии недостаточно освещена. В самом деле, лишь еще два момента отмечены в Евангелии от Луки — его физический и духовный рост, а также визит в Иерусалимский Храм по случаю Пасхи в двенадцатилетнем возрасте.

В краткой, но энергичной форме Лука пишет, что на обратном пути в Назарет после празднования Пасхи Иосиф и Мария вдруг заметили, что Иисуса с ними нет, вернулись в город и «нашли его в храме, сидящего посреди учителей, слушающего их и спрашивающего их. Все слушавшие его дивились разуму и ответам его». Когда Мария укорила его, Иисус ответил вопросом: «…Или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему[23]?».

Затем Иисус вернулся в Назарет с родителями «и был в повиновении у них[24]». И вновь опускается завеса, скрывая все дела Иисуса в период следующих семнадцати лет, или около того, до его крещения Иоанном в реке Иордан примерно в возрасте тридцати лет.

В Евангелии от Луки есть лишь один стих, относящийся к переходному периоду: «Иисус же преуспевал в премудрости и возрасте и в любви у Бога и человеков[25]», Как отмечает исследователь христианства Кеннет С. Ла-тур: «Достоверные описания его жизни и учения настолько кратки, что легко могли бы поместиться в одной единственной статье какой-либо из наших объемистых ежедневных газет, тогда как ее значительная часть была бы посвящена нескольким последним дням его жизни[26]».

Почему никто не сделал более полной летописи жизни Иисуса? Ученые основательно размышляли над этим вопросом. Доктор Джон К. Тревер, директор проекта «Манускрипты Мертвого Моря» Института теологии в Клермонте, штат Калифорния, полагает, что недостаток информации — это ирония истории, естественное социологическое следствие не научной и не исторической, а религиозной ориентации народа[27].

Вследствие нашего образования и культуры мы, естественно, склонны рассматривать вещи с исторической точки зрения. Мы хотим знать, «что произошло». Но, как указано в «Словаре исторических идей»: «Раннее христианство придавало мало значения мирской истории: в этом смысле оно было слишком не от мира сего, слишком настроено на духовную жизнь[28]».

Как и многие другие ученые, доктор Тревер предполагает, что ранние христиане, ожидая скорого пришествия Иисуса, а вместе с ним и конца истории, возможно, Г считали необязательным записывать что-либо. Исследователь Нового Завета Джеймс М. Робинсон, автор книги «Новые поиски исторического Иисуса», считает, что последователи Иисуса первого поколения наверняка знали и как он выглядел, и массу других вещей о его личности, но не написали об этом, так как были заинтересованы его учением, а не внешним видом.

В продолжение поисков исследователи уделяли огромное внимание духовному пастырству и совершенно игнорировали «утерянные годы». И не из-за отсутствия интереса, а из-за отсутствия сведений. «Если бы мы имели хоть немного информации (об утерянных годах), нам было бы за что ухватиться, — говорит профессор Робинсон. — Но в данном случае мы беспомощны». Используя штамп, бытующий среди ученых, можно сказать, что это тот случай, когда «нет текстов — нет истории[29]».

Традиционное мнение, принятое христианскими теологами и учеными, заключается в том, что Иисус в период утерянных лет находился в Назарете и никакой летописи о нем не велось, поскольку он не делал ничего достойного упоминания.

В 1894 году Николай Нотович, русский журналист, издал книгу «Неизвестная жизнь Иисуса Христа», — которая бросила вызов этому мнению. Нотович утверждал, что во время путешествия в Ладак (Малый Тибет) в конце 1887 года, он нашел копию древнего буддийского манускрипта, в котором определенно говорится, где был Иисус в те утерянные годы, а именно: в Индии.

Нотович — довольно загадочная личность. Как указано в «Объединенном Национальном Каталоге» он написал 11 книг. Тем не менее, мы практически не располагаем данными его биографии. По-видимому, о нем нам известно даже меньше, чем об Иисусе! Хотя нам удалось выяснить, что он родился в Крыму, в 1858 году[30], мы все же не смогли найти данные о его смерти. Он, возможно, был как журналистом, так и военным корреспондентом — и, весьма вероятно, его ошибочно принимали за врача во время путешествия по Востоку[31].

Нотович подтверждал свою принадлежность к русской православной религии, но мог и перейти в другую веру, так как краткая запись в «Иудейской Энциклопедии» отмечает, что его брат Осип Нотович[32] в юности был обращен греко-православной церковью.

Николай в основном писал на французском языке и имел дело с Русским департаментом международных отношений при выполнении многих своих работ, среди которых можно упомянуть «Миротворчество в Европе и Николай Второй», «Россия и Английский альянс: исторические и политические исследования», «Царь, его армия и флот».

Книга «Неизвестная жизнь Иисуса Христа» была его первой и, насколько нам известно, единственной книгой на религиозную тему. Она содержит копию текста, найденного Нотовичем, но является в большей степени кратким резюме о путешествии и находке. Все это, если верить его отчетам, произошло благодаря целому ряду совпадений.

Коротко эпопея Нотовича выглядит так. Вскоре после русско-турецкой войны 1877-78 г.г. наш искатель приключений предпринял серию путешествий по Востоку. Его интересовали археология и народ Индии. Странствуя наугад, он, по пути в Афганистан, добрался до Индии. 14 октября 1887 года направился из Лахора в Равалпинди, проделал путь до Кашмира, и затем до Ладака. Оттуда он рассчитывал вернуться в Россию через Каракорум и Китайский Туркестан.

По дороге он посетил буддийскую гомпу, или монастырь в Мульбеке. Гомпа, дословно, «уединенное место», таковой и является — это убежище от мирских искушений. Некоторые гомпы пребывают в уединении, находясь на приличном расстоянии от поселений. Другие построены на вершине горы, как этот монастырь близ Мульбека, или выбиты в скале[33].

Мульбек — это врата в мир тибетского буддизма. Нотович был принят ламой, который рассказал ему, что в архивах Лхасы, столицы Тибета, а в то время и обители Далай-ламы, хранятся несколько тысяч древних манускриптов о жизни пророка Иссы, как на Востоке звали Иисуса. Хотя в Мульбеке не было подобных документов, лама сказал, что в некоторых главных монастырях имеются их копии.

Нотович был полон решимости найти летописи о жизни Иссы, даже если бы пришлось отправиться в Лхасу. Покинув Мульбек, он посетил несколько монасты shy;рей, где монахи слышали об этих документах, но не располагали копиями. Вскоре он добрался до великого монастыря Химис, расположенного примерно в двадцати пяти милях от Леха, столицы Ладака.

Химис, названный его основателем « Sangue chi ku thug chi ten „ («Оплот существа заповедей Будды“)[34], — самый большой и прославленный монастырь в Ладаке; это также и место проведения популярного ежегодного религиозного празднества в честь святого Падмы Самб-хавы. Оно изображает победу Будды над силами зла, бегство злых духов и окончательное торжество добра над злом.

Монастырь скрыт в укромной долине в Гималаях на высоте 11 000 футов над уровнем моря. Некоторые из посетивших его говорят, что он наводит на мысль о Шангри-Ла. Благодаря своему расположению, это одна из немногих гомп, избежавших разрушения при вторжении армий азиатских завоевателей. Вследствие этого, как пишет Л. Остин Уэдделл, «в Химисе найдено больше интересных и редких предметов, книг, одежд, масок и прочего, чем в любом другом монастыре Ладака[35]».

Побывав в Химисе в 1974-75 г.г., ученые-тибетологи Давид Снеллгроув и Тадеуш Скорупски выяснили, что «другие монастыри, пользуясь скрытым местоположени shy;ем Химиса, в прошлом часто отсылали да на хранение свои ценности; и, несомненно, здесь есть внушительная коллекция, запертая в тайнике под названием „Темная Сокровищница“… которую принято открывать, когда хранитель сокровищ передает преемнику свой пост[36].

В Химисе Нотович был свидетелем одной из многочисленных мистерий, разыгрываемых ламами. После он спросил настоятеля, слышал ли тот когда-нибудь об Иссе. Лама ответил, что буддисты глубоко почитают Иссу, но никто почти ничего не знает о нем, кроме настоятелей, читавших летописи о его жизни.

В ходе беседы лама упомянул, что среди множества манускриптов Химиса «должны найтись летописи жизни и деяний Будды Иссы, который проповедовал Святое Учение в Индии и среди детей Израилевых». По словам ламы, документы, доставленные из Индии в Непал, а затем в Тибет, были изначально написаны на пали, религиозном языке буддистов. Копии в Химисе были переведены на тибетский.

Нотович спросил: «Не совершите ли вы грех, если прочтете эти копии чужеземцу?». Хотя лама был готов доверить ему летописи — «что принадлежит Богу, то принадлежит и человеку», — он не мог точно вспомнить, где они, и сказал, что если Нотович когда-нибудь вновь посетит монастырь, он с радостью покажет ему летописи.

Не желая упустить возможность увидеть летописи, показавшись слишком заинтересованным ими, Нотович покинул Химис и стал искать предлог, позволявший ему вернуться в монастырь, намереваясь найти записи еще до возвращения в Россию. Несколько дней спустя он послал ламе подарки — будильник, наручные часы и термометр — с запиской, подтверждающей его желание вновь посетить Химис.

Нотович собирался сначала отправиться в Кашмир, а затем в Химис, но «судьба распорядилась иначе». Близ гомпы в Пинтаке Нотович упал с лошади, сломал ногу и воспользовался своим увечьем как предлогом для возвращения в Химис, до которого было всего полдня пути.

И пока русский поправлялся, настоятель внял его «горячим мольбам», достал «два огромных переплетенных фолианта с пожелтевшими от времени страницами» и вслух прочел отрывки, касающиеся Иссы. Переводчик Нотовича перевел текст, который русский журналист аккуратно записал в свой дневник.

Биография Иссы по описанию Нотовича была составлена из отдельных стихов, которые не имели заглавия и были беспорядочно разбросаны по всему тексту. Русский журналист собрал и упорядочил их, а затем, спустя несколько лет, опубликовал эти документы вместе с отчетом о своей находке.

Текст назван «Жизнь Святого Иссы: Лучшего из Сынов Человеческих», по-видимому, Нотович придумал название сам. Это небольшая работа — 244 стиха, разделенные на 14 глав, самая большая из которых состоит из 27 стихов.

Некоторые из них покажутся знакомыми всякому, кто читал Ветхий и Новый Завет: египетский плен, освобождение израильтян Моисеем, вероотступничество израильтян, преследуемых чужеземными захватчиками, порабощение Римом, и, наконец, воплощение божественного младенца у бедных, но набожных родителей. Бог говорит устами младенца, и люди приходят отовсюду, дабы услышать его.

Повествование быстро подходит к тринадцатому году жизни Иссы, первому из «утерянных лет», и, согласно тексту, ко времени, «когда израильтянин должен взять себе жену». Дом его родителей, несмотря на бедность, стал местом собраний богачей и знати, которые хотели видеть своим зятем юного Иссу, «уже знаменитого своими поучительными проповедями во имя Всевышнего».

Исса имел другие виды на жизнь. Согласно летописи, опубликованной Нотовичем, он тайно покинул дом отца и отправился из Иерусалима на Восток с караваном торговцев, дабы совершенствоваться в «Слове Божьем» и изучать законы великих Будд.

Говорят, что Иссе было четырнадцать лет, когда он пересек Синд, район нынешнего юго-восточного Пакистана в низовьях долины реки Инд, и жил некоторое время среди «ариев» — несомненно, относящихся к арийцам, переселившимся в долину Инда в начале второго тысячелетия до н.э. Слава юноши росла и джайны просили его остаться с ними. Но он отправился в Джаггернаут, где был радостно принят браминами, которые научили его читать и толковать Веды, а также исцелять и наставлять людей и изгонять злых духов.

Исса провел шесть лет, учась сам и обучая других в Джаггернауте, Раджагрихе, Бенаресе и других святых местах. Он вступил в конфликт с браминами и кшатриями (жреческая и воинская касты) из-за того, что обучал священным писаниям низшие касты — вайшьев (земледельцев и торговцев) и шудр (крестьян и ремесленников). Брамины говорили, что вайшьям предписано слушать Веды лишь в праздник, а шудрам не положено и этого. Им не позволено даже смотреть на Веды.

Вместо того чтобы придерживаться их указаний, Исса продолжил проповедовать вайшьям и шудрам, выступая против браминов и кшатриев. Узнав о его пуб shy;личных обвинениях, жрецы и военные замыслили предать Иссу смерти.

Предупрежденный шудрами, Исса ночью покинул Джаггернаут и вышел к подножию Гималаев в Южном Непале, месту, где пятью веками ранее родился великий Будда Шакьямуни (Гаутама), принц рода Шакья — буквально, мудрец (муни) рода Шакья.

По окончании шести лет обучения Исса «стал великолепным толкователем священных текстов». Затем он покинул Гималаи и отправился на запад, по дороге проповедуя против идолопоклонства, и, в конце концов, вернулся в Палестину в возрасте двадцати девяти лет.

«Жизнь Святого Иссы» можно разделить на три части. Первая часть, начиная с первой и до середины четвертой главы, описывает обстоятельства, приведшие к его воплощению, рождение и детство. Вторая часть, с конца четвертой главы и по восьмую, включает подробности «утерянных лет» — с тринадцати до двадцатидевятилетнего возраста, когда Исса обучался в Индии и Гималаях. И последняя часть, с девятой главы по четырнадцатую, охватывает события, связанные с его миссией в Палестине.

Описания того, что произошло в Палестине после возвращения Иссы, хотя и схожи с Евангелиями, все же имеют значительные расхождения с ними. Иоанн-Креститель не появляется в «Жизни Святого Иссы». Воскресение пропущено, если и не отрицается полностью. И, наконец, поразительно противоположная общепринятой версия (возможно, изменения связаны с тем, что история передавалась из уст в уста на большие расстояния, переводилась и переписывалась): Пилат, который представлен явным противником Иссы, пытается с помощью целого ряда интриг схватить его и, в конце концов, приговаривает его к смерти, в то время как еврейские священники и старейшины не находят за ним никакой вины.

Пилата страшит популярность Иссы и сама возможность того, что его могут избрать царем. Исса проповедовал уже три года, когда Пилат нанял провокатора, чтобы сфабриковать обвинения против него. Исса схвачен, и римские солдаты истязают его, тщетно пытаясь выжать признание в государственной измене.

Услышав о его страданиях, первосвященники и старейшины умоляют Пилата освободить Иссу по случаю большого праздника. Когда Пилат прямо отклоняет их мольбу, они просят разрешить Иссе предстать перед судом старейшин, чтобы те вынесли ему оправдательный или обвинительный приговор до начала праздника. Пилат соглашается.

Иссу судят вместе с двумя ворами. В ходе суда Пилат допрашивает Иссу и выставляет против него лжесвидетелей. Исса прощает лжесвидетелей и упрекает Пилата, который, придя в ярость, милует воров и приговаривает Иссу к смерти. Судьи говорят Пилату: «Мы не можем взять на себя великий грех осудить невиновного и простить воров». — И, умывая руки в священном сосуде, добавляют: «Мы невиновны в смерти этого честного человека».

Тогда Пилат приказывает распять Иссу и двух воров на кресте. На закате Исса теряет сознание, и душа его покидает тело, «чтобы быть поглощенной Божествен shy;ным».

Опасаясь народного гнева, Пилат отдает тело Иссы его родителям, которые хоронят его неподалеку от места казни. Толпы людей приходят молиться на могилу Иссы. Три дня спустя Пилат, боясь мятежа, посылает своих солдат извлечь тело из гробницы и похоронить его где-нибудь в другом месте.

На следующий день люди нашли гробницу Иссы открытой и пустой, что немедленно явилось причиной слухов, будто «Верховный Судия послал своих ангелов забрать останки святого, в ком обитала на Земле частица Божественного Духа». Тексты оканчиваются описанием преследований учеников Иссы, продолжавших проповедовать, и обращений в святую веру язычников, их царей и воителей.

Эта история была якобы записана через три-четыре года после распятия на основе рассказов, привезенных в Индию торговцами — свидетелями этого события[37].

Книга «Неизвестная жизнь Иисуса Христа» сразу же приобрела успех. Она выдержала по меньшей мере восемь изданий во Франции в 1894 г., и три английских перевода независимо друг от друга появились в Соединенных Штатах. На следующий год еще один английский перевод был опубликован в Лондоне. Книга также была переведена на немецкий, испанский, шведский и итальянский языки[38].

Книга была весьма полемична, если не сказать больше. Обозреватель «Нью-Йорк Тайме» 19 мая 1894 года отметил, что детали рассказа Нотовича «весьма вероятны[39]». Однако, признав это, он заявил: «Если бы скептики сочли сие тибетское или индусское повествование о Христе заслуживающим доверия, они оказались бы весьма легковерны».

Этот обозреватель настаивал на том, что находка Нотовича не более значительна, чем «уверения теософов, будто Христос был хорошо знаком с буддийской теологией». Также он предупреждал, что осуществление Английской ученой комиссией проверки подлинности оригиналов этих документов окажется лишь «пустой тратой времени и научных знаний», независимо от того, подлинны они или нет.

Отметив появление еще оного перевода этой книги, газета «Тайме» (4 июня 1894 г.) вновь признала, что документы могут быть подлинными, однако поставила вопрос о том, представляют ли буддийские летописи большую ценность, нежели христианские. «Не следует забывать, что у нас есть лишь достоверные документы, но нет подлинных летописей. Христиане знают, что доктрины Шакья Муни породили бесплодную цивилизацию. Если атеисты полагают, что буддийские летописи достойны большей веры, чем христианские, то они весьма наивны. Тем не менее, открытие Нотовича заслуживает того внимания, которое оно привлекло, и тех дискуссий, предметом которых является[40].

Другие критики, — отвергающие не только подлинность этих документов, но и само путешествие Нотовича в Ладак, — были не столь снисходительны. На страницах «Северо-Американского Обозревателя» за май 1894 года Эдвард Эверетт Хейл, видный унитарианский священник и литератор, даже поставил под сомнение само существование «какого-то мифического монастыря» в Химисе, «который мы не можем найти в нашем списке буддийских религиозных учреждений в окрестностях Леха, столицы Ладака[41]».

Хейл сомневался, что Нотович, ранее написавший биографию Александра III, мог быть автором «Жизни Святого Иссы». Среди прочего, Хейл находил малове shy;роятным, чтобы при этом путешественнике какой-то лама «упомянул бы факт, — который, как ни странно, никогда не упоминался при других путешественниках, — что в Лхасе находятся древние летописи о жизни Иисуса —Христа».

Хейл не желал поверить рассказу русского о том, как настоятель монастыря в Химисе решился показать ему документы. Излагая свою версию события, Хейл писал: «Он был вынужден вновь воспользоваться гостеприимством монастыря в Химисе и, пока сломанные кости срастались, умело подводил беседу к старым манускриптам».

Несмотря на тот факт, что «умелое ведение беседы» несколько отличается от «искренней мольбы» Нотовича, Хейл резюмировал: «Это вроде того, как если бы буддийский делегат в Парламенте Религий был ранен, наблюдая Принстонский футбольный матч, и доктор Мак-Кош (президент Колледжа в Нью-Джерси, переименованного в Принстонский университет) гостеприимно принял бы его у себя. Что более естественного мог сделать доктор Мак-Кош, чем дать своему гостю Новый Завет?»

В октябре 1894 года Ф. Макс Мюллер, профессор кафедры современных европейских языков и сравнительного языкознания Оксфордского университета, принял участие в этом состязании. Мюллер, редактор «Риг Веды» и «Священных Книг Востока», был знаменитым ученым и видным востоковедом. Он опубликовал «Мнимое пребывание Христа в Индии» — статью, критикующую «Неизвестную Жизнь Иисуса Христа», — в научном периодическом журнале «Девятнадцатый век[42]» Мюллер был убежден, что «Жизнь Святого Иссы» была подделкой, возможно, созданной ламами Химиса, но скорее сфабрикованной русским журналистом. В сущности, он не был уверен, что русский журналист когда-либо побывал в Химисе.

Профессор из Оксфорда заявил, что после наведения некоторых справок миссионеры Ордена моравских братьев и английские офицеры доложили, что никакой русский по фамилии Нотович через Лех не проезжал и никто со сломанной ногой не был госпитализирован в Химисе. «Господин Нотович мог путешествовать под другим именем», — размышлял он. Но затем сам с собой спорил, допуская, что «господин Нотович — джентльмен, а не лжец», и что он, в самом деле, был в Химисе, но оказался слишком легкой добычей для буддийских монахов, «которые любят мистифицировать любознательных путешественников», — и что он был не первым, кто получил разыскиваемые им манускрипты «за вознаграждение».

Мюллер отметил некоторое правдоподобие отдельных частей легенды Нотовича. Пали был языком буддистов, а буддизм пришел в Тибет через Непал. Но были две части в рассказе Нотовича, которые Мюллер счел «невозможными или почти невозможными». Первая — о том, что иудеи, пришедшие в Индию из Палестины в 35 г. нашей эры, могли встретить тех самых людей, которые знали Иссу во время его ученичества в Бенаресе.

Согласно утверждениям Оксфордского ученого мужа, русскому путешественнику следовало «проявить больше скепсиса, когда ему рассказывали, будто еврейские торговцы, прибывшие в Индию сразу после распятия, знали не только что случилось с Христом в Палестине, но и то, что происходило с Иисусом, или Иссой, в тот пятнадцатилетний период его жизни, который он провел в Индии среди браминов и буддистов, изучая санскрит и пали, Веды и Трипитаку. Со всей их ученостью буддийские монахи затруднились бы ответить на вопрос: как эти еврейские торговцы встретили тех самых людей, которые знали Иссу, некоторое время изучавшего санскрит и пали в Индии? Все-таки Индия — страна большая. Но более того, как те, кто знал Иссу простым учеником в Индии, сразу поняли, что он и есть тот самый человек, казненный по указанию Понтия Пилата?

Другим фактором, как полагал Мюллер, дискредитирующим летопись «Жизнь Святого Иссы», было то обстоятельство, что она не была занесена ни в «Канджур», ни в «Танджур» — выдержавшие проверку временем каталоги переведенных буддийских священных книг и комментариев.

В конце концов, Мюллер оспорил комментарии, которые русский автор сделал в своем предисловии. Нотович говорил, что никогда не сомневался в подлинности источников и намеревался опубликовать их по возвращении в Европу. Но перед тем, как сделать это, он обратился, по собственному его заявлению, к нескольким известным священнослужителям, в том числе и к преподобному Платону Киевскому, который иносказательно пытался убедить его не печатать рукописи. Он также заявил, что показывал их кардиналу, имени которого не назвал, бывшему в хороших отношениях с Папой, а также всемирно известному историку и критику Эрнесту Ренану и кардиналу Ротелли в Париже[43].

Безымянный кардинал якобы сказал Нотовичу, что тот лишь приобретет массу врагов, опубликовав этот манускрипт, и добавил: «Если вас волнует денежный во shy;прос, я мог бы испросить вознаграждение за ваши записи, которое возместит вам затраченные средства и потерянное время».

Кардинал Ротелли был решительно против публикации работ Нотовича на том основании, что они привлекут врагов «церковной доктрины».

По словам Нотовича Ренан, автор популярной, но исключительно противоречивой «Жизни Иисуса», попросил доверить ему манускрипты, дабы он смог сделать доклад в Академии. Нотович ответил, что отклоняет это предложение, так как, сколь бы лестным это ни представлялось, «я предвидел, что если соглашусь, то приобрету лишь славу первооткрывателя летописей, в то время как прославленный автор „ Vie de Jesus „ («Жизнь Иисуса“, франц. ) заберет себе все почести, комментируя летописи и представляя их широкой публике. Поэтому, полагая, что я сам совершенно готов опубликовать перевод летописи и снабдить его своими комментариями, я отклонил сделанное мне таким образом любезное предложение. Однако, дабы никоим образом не задеть чувствительность великого мастера, который пользовался моим глубоким уважениюем, я намеревался дождаться его кончины, печальное приближение которой, как я предвидел, — судя по его ослабленному состоянию — не заставило себя ждать“.

Эти объяснения губительно сказались на той малой толике доверия, которым Нотович пользовался у Мюллера. Профессор из Оксфорда писал: «Когда римский кардинал отговаривал его публиковать книгу и также любезно предлагал ему свою помощь, Нотович намекнул, что это был подкуп и что кардинал желал запретить книгу. С какой стати?» — Это казалось Мюллеру бессмысленным: «Если бы история Иссы была исторически правдивой, она устранила бы массу трудностей. Она бы показала раз и навсегда, что Иисус являлся реальной ис shy;торической фигурой».

Более того, Мюллер счел стратегию ожидания смерти Ренана, — чтобы обеспечить себе большую часть славы от открытия — немилосердной, чтобы не сказать больше. В заключении, однако, Мюллер отметил, что предпочитает считать русского жертвой обмана, потому что «приятнее считать буддийских монахов шутниками, чем господина Нотовича жуликом».

Мюллер заканчивает статью постскриптумом, в котором безымянная английская леди в письме из Леха, Ладак, датированном 29 июня (1894 года) пишет: «Вы слышали о русском, который не мог получить разрешение посетить монастырь, но, в конце концов, сломал ногу и был-таки принят? Его целью было переписать буддийские Жития Христа, которые там хранились. Он говорил, будто получил их, и впоследствии они были опубликованы во Франции. Во всей этой истории нет ни слова правды! Здесь не было никакого русского. Никого со сломанной ногой не принимали в семинарии в течение последних пятидесяти лет! И вообще здесь нет никакого Жития Христа[44]!

Нотович квалифицировал критику Мюллера как «попытку сломить» его, но не уклонился от полемики. Наоборот, он решительно защищался от клеветников. В одном из своих английских изданий в статье «К издателям», которая приводится здесь, он признал, что «умело организованная критика» настроила публику против его книги, и коротко ответил на большую часть критических замечаний.

В первую очередь он попытался объяснить, почему лама в Химисе отказался позже подтвердить существование манускриптов, когда его об этом попросили. Люди Востока, заявил он, привыкли считать европейцев грабителями, и могли принять интерес к манускриптам за желание отнять их. Его собственный успех в этом деле был результатом «восточной дипломатии», — обходных маневров, скрывших его истинный интерес и успокоивших страхи лам.

В ответ на заявление, будто он никогда не был в Химисе, Нотович представил имена разных людей, кто мог бы подтвердить его присутствие в этом месте, включая доктора Карла Маркса (да, это его настоящее имя), врача из Европы на британской правительственной службе, лечившего Нотовича в Ладаке.

Тем, кто приписывал ему авторство «Жизни Святого Иссы», он возразил: «Мое воображение не столь плодовито».

Поскольку Макс Мюллер был признанным авторитетом в научном мире, Нотович потратил, едва ли не более всего времени, отвечая на его критику. Русский журналист признал, что летописи, найденные им, не были указаны ни в «Танджуре», ни в «Канджуре», и если бы они значились там, то «я не открыл бы ничего любопытного или редкого». Любой востоковед тогда смог бы отправиться в Тибет и, согласно каталогам, нашел бы нужные ему фрагменты.

В свою защиту Нотович предложил две причины, по которым манускрипты не значились в этих каталогах. Первая — каталоги были неполными. Нотович сказал, что в монастыре Лхасы хранится более ста тысяч свитков, в то время как «согласно собственному утверждению господина Макса Мюллера, списки содержат лишь около двух тысяч томов». (Опровержение Нотовича не вполне отразило доводы Мюллера по этому вопросу, но по существу он был прав — списки «Танджура» и «Канджура» охватывали только малую часть буддийской литературы). Нотович также отметил, что притчи, которые он опубликовал в своей книге, не могли быть найдены ни в одном каталоге, так как они были «рассеяны более чем в одной книге и никак не озаглавлены».

В ответ на нападки Мюллера по поводу того, что еврейским торговцам было сложно найти тех самых людей, которые знали Иссу в Индии как ученика, Нотович ответил, что это были не еврейские, а индийские торговцы, которым случилось оказаться свидетелями распятия перед возвращением домой из Палестины.

Несмотря на то, что Нотович не упомянул об этом, он мог отметить, что есть еще одна причина, по которой связь торговцев, вернувшихся из Палестины, с теми, кто знал Иисуса в Индии, была не так уж трудна или неправдоподобна: Индия имеет весьма действенную сеть обмена информацией между людьми. Если Иисус наделал так много шума в Индии, как сообщает об этом летопись, весьма вероятно, что люди по всей стране должны были знать о нем. Далее, нет причины предполагать, что Иисус во время своего пятнадцатилетнего, или около того, пребывания в Индии приобрел меньшее влияние, чем в последние три года в Палестине. В конце концов, благодаря лишь этим трем годам жизни его имя и слава о нем распространились во всех странах по всему миру.

Продолжая отстаивать свои позиции, Нотович сказал, что притчи, переданные ему ламой в Химисе, — «вполне могли быть рассказаны святым Фомой, а исторические записи сделаны его собственной рукой или под его руководством». Он не привел никаких доказательств этому утверждению и не дал указаний по поводу того, как это связано с заявлением, что тексты были составлены по рассказам свидетелей — индийских торговцев. Он просто заметил, что святой Фома, святой Варфоломей и святой Матфий проповедовали евангелие в Тибете, Индии и Китае, и риторически задал вопрос: неужели они ничего не написали?

О святом Фоме мало что известно наверняка. Но согласно общепризнанной традиции, христианство впервые было принесено в Индию Фомой в 52 г. н.э. Сирийские христиане Малабара в Индии утверждают, что святой Фома был основателем их церкви. И в своем исследовании «Индийские христиане святого Фомы: рассказ о древней сирийской церкви в Малабаре» Лесли Браун указывает, что «в северо-западной Индии в первом веке существовала обширная еврейская колония, которая могла привлечь внимание первых христианских миссионеров[45]».

Писал ли что-либо святой Фома или нет, но в «Католической Энциклопедии» отмечается, что «его имя явилось отправной точкой в создании значительного количества апокрифических текстов, и существуют определенные исторические сведения, которые подтверждают, что некоторые из этих апокрифов содержат зерно истины[46]».

«Ас t а Thomae „ — „Деяния Фомы“ — древний манускрипт (до 220 года н.э.), носящий следы гностического происхождения, является основным посвященным ему документом. История, содержащаяся в нем, согласно «Католической Энциклопедии“, во многих деталях «крайне нелепа[47]».

Если передать содержание манускрипта вкратце, то «Деяния Фомы» рассказывают, как апостолы, находясь в Иерусалиме, бросили жребий, куда идти каждому из них с проповедью Евангелия. Идти в Индию выпало Фоме, который заявил, что не может туда отправиться: «Как я, будучи евреем, пойду к индусам провозглашать истину?»

Иисус явился Фоме и сказал: «Не бойся, Фома, ступай в Индию и объяви Слово Божье, благословение мое будет с тобой». Фома все же отказывался идти туда. И случилось так, что индийский царь Гундафорос послал купца Аббанеса купить и привезти в Индию раба-плотника. Иисус увидел Аббанеса на базаре, подошел к нему и, как гласит легенда, продал Фому в рабство к Гундафоросу, дабы его возлюбленный ученик вступил на путь священной миссии. Затем они с Аббанесом приплыли в Индию, где царь вручил Фоме деньги на постройку дворца. Вместо этого тот истратил деньги на бедных и проповедовал во имя Христа.

Услышав об этом, Гундафорос заключил Фому в темницу. Позже царь узнал, что ученик Иисуса в сущности выстроил ему храм на небесах, после чего царь обратился в истинную веру и освободил Фому[48] Затем Фома путешествовал по всей Индии, проповедуя и переживая необыкновенные приключения, и в конце концов, был приговорен к смерти и пронзен копьями четырех солдат[49].

Вопреки, казалось бы, совершенно фантастическому характеру этого повествования «Католическая Энциклопедия» отмечает: Итак, примечателен тот факт, что царя, правившего до 46 г. н.э. в районе Азии к югу от Гималаев, где ныне находится Афганистан, Белуджистан, Пенджаб и Синд, звали Гондофернесом или Гудуфарой. Об этом мы узнаем из найденных старинных монет, частью парфянских с греческими надписями, частью индийских с надписями на индийском диалекте литерами кхароштхи. Несмотря на различные незначительные вариации, идентичность этого имени с Гундафоросом из «Ас1а Thomae « несомненна и бесспорна. Далее, у нас есть свидетельство надписей Такхт-и-Бахи, которые датированы и приняты лучшими специалистами как подтверждение, что царь Гудуфара, вероятно, начал свое правление в 20 г. н.э. и продолжал царствовать в 46-ом[50].

Но приходил ли святой Фома в Индию, дабы проповедовать Евангелие, и помог ли он записать текст, обнаруженный Нотовичем; была ли эта история записана по свидетельствам очевидцев из Индии на пали; оказался или нет этот текст в каталогах «Танджур» и «Канджур»; и в самом ли деле Нотович сломал ногу — все это в действительности не имеет значения. Вопрос, как заявил Нотович в статье «К издателям», заключается в следующем: « Хранились ли в монастыре Химиса эти летописи, и верно ли я отразил их суть?»

«Нью-Йорк Тайме» от 19 апреля 1896 года отметила «смелую и энергичную защиту» Нотовича, которая «если не убедила его критиков, то более или менее ути shy;хомирила их[51]». Ладак, как известно, был далек и труднодоступен.

Целью статьи «Тайме» было вовсе не хвалить, а окончательно похоронить Нотовича. В ней упоминается история некоего Дж. Арчибальда Дугласа, который принял вызов русского журналиста, отправился в Химис и затем опубликовал в «Девятнадцатом Веке» отчет о своем путешествии, который, по словам «Тайме», оказался «полным опровержением всех утверждений сделанных русским путешественником, кроме того, что он действительно совершил поездку по Малому Тибету».

В то же время профессор Агрского Правительственного колледжа в Индии, Дуглас, ознакомился с опровержением и прочел обзорную статью Мюллера раньше, чем получил возможность прочесть «Неизвестную Жизнь Христа» Нотовича. Это, позвольте заметить, почти все, что мы знаем о мистере Дугласе.

Как известно любому детективу, большинство преступников имеет определенный метод «работы», повторяющийся стереотип поведения, который обычно под shy;сказывает направление их последующих действий. Похоже, что и эта загадка имеет свой собственный «почерк» — и довольно иронический, что заключается в следующем: все главные действующие лица драмы не оставляют никаких биографических следов. После долгого и тщательного поиска мы узнали о Дугласе лишь то, что он написал статью для «Девятнадцатого Века», переписывался с Максом Мюллером и заявлял, будто путешествовал в Химис.

В довершение всего Дуглас полагал, что Мюллер так резко обошелся с Нотовичем, объявив работу литературной подделкой, из-за неубедительности представленных свидетельств. Вдохновленный упорной самообороной русского, Дуглас в 1895 году отправился в Химис, «будучи совершенно готов удостовериться в правдивости рассказа Нотовича, чтобы затем поздравить его с замечательным открытием».

В своем обозрении «Настоятель Химиса о мнимой «Неизвестной Жизни Христа[52]», написанном в июне 1895 года и опубликованном в апреле 1896 года, Дуглас заявил, что был принят настоятелем и, благодаря помощи квалифицированного переводчика, прочел ему отрывки из книги Нотовича. Затем он задал ламе ряд вопросов по этим выдержкам.

Дуглас утверждал, что он «абсолютно уверен в честности и правдивости старого и уважаемого ламы-настоятеля» и что лама понял смысл отрывков из книги Нотовича, которые были переведены медленно, а также что вопросы и ответы обсуждались во время двух продолжительных бесед, прежде чем документ в законченном виде «был готов к подписанию».

Дуглас затем опубликовал текст своих вопросов и ответов ламы. Как гласит история профессора, его радушный хозяин в Химисе сказал, что является настоятелем монастыря уже пятнадцать лет — период времени, который охватил бы и визит Нотовича. Лама сказал, что за это время ни один европеец со сломанной ногой не искал прибежища в Химисе, хотя он отчетливо помнил, как несколько господ из Европы посещали монастырь. Более того, он не показывал книгу о жизни святого Иссы ни одному «сахибу».

«В монастыре нет подобной книги, и за время моей службы ни одному сахибу не было позволено переписывать или переводить рукописи, хранящиеся в монасты shy;ре», — сказал лама, по свидетельству Дугласа.

На вопрос, знает ли он какую-либо книгу из буддийских монастырей Тибета, которая хранит свидетельства о жизни Иссы, он ответил: «Я являюсь ламой в течение сорока двух лет, хорошо знаком со всеми известными буддийскими книгами и рукописями, но никогда не слышал ни об одной, в которой было упомянуто имя Иссы, и твердо и искренне убежден, что такой не существует. Я наводил справки, но и настоятели других монастырей Тибета не знакомы с книгой или рукописью, где упоминается Исса».

Лама, если верить истории Дугласа, также заверил его, что никогда и ни от кого не получал в подарок наручных часов, будильника или термометра (он не знал, что такое термометр и был убежден, что никогда не имел его), не говорил по-английски или на урду, как утверждал Нотович, не знал о буддийских писаниях на языке пали (в Химисе были писания, переведенные с санскрита и хинди на тибетский) и сказал, что буддисты «ничего не знают даже о его (Иссы) имени, никто из лам никогда не слышал его, разве что от миссионеров или европейцев».

Как следует из статьи, 3 июня 1895 года настоятель Химиса подписал документ, в котором содержались эти вопросы и ответы, и заверил своей печатью в присутст shy;вии Дугласа и его переводчика Шомвелла Джолдана, бывшего почтмейстера из Ладака.

По этому поводу Дуглас утверждал, что принял те критерии, которые Нотович сам установил для критики своей работы: «Хранились ли в монастыре Химиса эти летописи, и верно ли я отразил их суть?».

Дуглас писал: «Я посетил Химис и приложил старания путем спокойных и беспристрастных расспросов выяснить истину относительно замечательной истории Николая Нотовича, в результате чего я не только не нашел ни одного факта в поддержку его заявлений, но все свидетельства без тени сомнения опро shy;вергают их. Очевидно, что в монастыре Химиса нет тех летописей, которые якобы переводил Нотович, следовательно, он не мог и „верно отразить их суть“.

Хотя Дуглас пришел к заключению, что «Жизнь Святого Иссы» была «литературной подделкой», он удостоверился в том, что Нотович в самом деле посещал Лех и, возможно, Химис. Настоятель рассказал Дугласу, что ни один русский не был в Химисе в 1887 и 1888 г.г., но по ходу расследования профессор обнаружил, что лама не мог отличить русского от европейца или американца. Дуглас сообщил, будто лама, увидев фотографию Нотовича, признал, что «мог перепутать его с „английским сахибом“.

«Тщательно наводя справки», Дуглас установил, что русский по фамилии Нотович лечился у «доктора Карла Маркса», офицера медицинской службы в госпитале Леха, «страдая не от перелома ноги, а от менее романтического, хотя и не менее болезненного недуга — зубной боли». Дуглас даже допускал, что Нотович мог сломать ногу после того, как покинул Лех, но настаивал, что «вся история со сломанной ногой, если относить ее к монастырю в Химисе, не более чем фикция».

В послесловии к статье Дугласа Мюллер сказал, что с самого начала был убежден, что «Неизвестная Жизнь Иисуса Христа» Нотовича была чистой выдумкой. Но, добавлял Мюллер, во время написания своей статьи он чувствовал необходимость «поделиться с русским своими сомнениями и предположить, что тот, возможно, был введен в заблуждение буддийскими священниками, у которых почерпнул сведения об Иссе, т.е. об Иисусе[53]».

Мюллер писал, что в то время он не думал своими замечаниями задеть священнослужителей Химиса. Но, прочитав статью Дугласа, осознал необходимость «принести свои извинения замечательным ламам этого монастыря за мысль о том, что они способны на такой легкомысленный поступок», и заявил, что Дуглас явился не с опровержением, а с «уничтожением» легенды Нотовича.

Доверие к «Неизвестной Жизни Иисуса Христа» серьезно пошатнулось, и книгу стало труднее найти. Нотович вернулся к сочинению менее спорных трудов, таких, как «Миротворчество в Европе и Николай Второй» и «Россия и Английский Альянс». На этом история могла бы закончиться.

Но этого не произошло. Словно бы в угоду поклонникам хороших детективов сюжет начал усложняться.

Естественно, кому-то это показалось началом и концом литературной подделки: в гостиной русский, вооруженный ручкой, Дуглас берет его «с поличным» — добывает показания у старого почтенного, высокоуважаемого ламы в присутствии отставного почтмейстера из Ладака, выступившего в роли толмача.

В ходе расследования, когда Дуглас читал выдержки из книги Нотовича, лама, как было отмечено, непроизвольно воскликнул « Sun , sun , sun , manna mi dug !», что значит «Ложь, ложь, ложь, ничего кроме лжи!» В другой раз, как свидетельствует Дуглас, лама спросил: будет ли кто-нибудь наказан за публикацию таких откровенно ложных сведений?

На основе этих и других заявлений было бы сложно сделать иное заключение, чем то, что Нотович виновен по предъявленному ему обвинению. Но любой детектив, стоящий своего лондонского тумана, знает, что все не так просто, как кажется. Сыщик, естественно, начал бы задавать себе вопросы: «Действительно ли „Жизнь Святого Иссы“ — литературная подделка? Правда ли, что Нотович искусно лгал и мистифицировал? А если так, то каковы его мотивы[54]? Слава? Деньги? Имел ли он сообщников? Не был ли он агентом русского царя, как предполагал Хейл[55]? А если был, имеет ли это какое-либо отношение к делу? И если Нотович совершил подделку, думал ли он, что это сойдет ему с рук?»

Ладак — это лежащая на большой высоте, холодная, далекая, бесплодная земля. Около тысячи лет он был независимым королевством. В 1834 году Ладак подчинялся правителям Джамму, а в 1947 стал районом индийского штата Джамму и Кашмир, граничащим с Пакистаном, Тибетом и Китайским Туркестаном.

Гималайские пики вздымаются над его величественными плоскогорьями. Это экзотическое место, прибежище культуры тибетского буддизма — несомненно, ро shy;мантический фон для рассказа. Но оно вполне досягаемо. Нотович должен был знать, что рано или поздно кто-нибудь поедет в Химис и проверит историю, он и предлагал сделать это своим оппонентам. Стал бы русский испытывать судьбу при такой, как отмечал сам Мюллер, вероятной возможности разоблачения? Даже Мюллер находил это неправдоподобным[56].

Тем не менее, именно так все и выглядело. В действительности же существовали противоположные свидетельства: слова русского журналиста и опровержение британского(?) профессора. Тот факт, что Дугласу не удалось увидеть копию манускрипта, был не более убедительным доказательством его отсутствия, чем заявление Нотовича о его существовании. Как бы то ни было, либо Нотович, либо Дуглас говорил правду — лишь один из них. Но если бы вес публично выраженного мнения мог служить безошибочным показателем честности, то Дуглас оказался бы прав.

Внешность может быть обманчива, разумеется. Что здесь еще можно предположить? Мог ли лама обмануть Нотовича, как вначале полагал Мюллер? Достоверно ли Нотович записал все, что ему было зачитано и переведено, сгруппировал стихи и издал их, как он утверждал? Или, могло ли так случиться, что настоятель Химиса был не совсем откровенен с профессором Дугласом?

Если предположить на минуту, что по существу отчеты Нотовича достоверны (то есть, допуская всевозможные драматические события в этой истории, считать летописи действительно существовавшими и воспроизведенными Нотовичем) и что Дуглас, как все полагали, также написал достоверный отчет, то как мы можем объяснить такие противоречия? Возможно, ответ кроется в области «восточной дипломатии».

Нотович утверждал, будто вопросы европейца о каких-либо ценностях ламы принимали за намерение похитить их. По словам русского, именно по этой причине он был так осмотрителен, изыскивая доступ к документам, и он был убежден, что именно осторожность способствовала его успеху в этом деле. Из статьи профессора Дугласа видно, что он действовал решительно и прямолинейно. Если утверждения Нотовича верны, то такое поведение могло привести к прямому отказу.

Мы никогда не узнаем, что в точности произошло между Дугласом и ламой в Химисе, или между Нотовичем и ламой — если подобная встреча действительно имела место. Однако проведя большую часть зимы 1974-75 гг. в Ладаке, тибетологи Снеллгроув и Скорупски сделали ряд замечаний по поводу Химиса, которые заставляют с доверием относиться к теории «восточной дипломатии». В статье «Культурное наследие Ладака» они писали: «Химис — монастырь, о котором не так-то легко что-либо узнать. Похоже, он привлекает больше посетителей, чем любой другой монастырь в Ладаке, но очень немногие понимают, что они видят перед собой. Это вызывает у части монахов презрение и даже открытое неуважение; они, видимо, убеждены, что все иностранцы воруют, если есть возможность. В последние годы действительно имели место серьезные кражи, и в то время, когда мы находились там, следствие все еще велось старшим инспектором полиции. В действительности же иностранцам не приходилось нести за это ответственности[57].

Что бы там ни произошло, дело в целом приобретало привкус необычной трагедии с любопытными героями: профессор неизвестно из какой страны, русский писатель, лама из Ладака, знаменитый филолог, и массовка из ученых, газетчиков, моравских братьев, английских офицеров, терапевта с подозрительным именем, путешественников и, возможно, пропавших документов, существование которых все еще не было установлено.

Нотович не привез их копии, или хотя бы фотографии страниц летописи в доказательство ее существования, а Дугласу сказали, что подобной летописи не существует вовсе.

Что это было — дело о несуществующих документах или о ламе, отказавшемся от своих показаний? Фальшивка, сфабрикованная Нотовичем? Наивность Дугласа? Или что-то еще? За недостаточностью улик точно сказать невозможно. На самом деле, на тот момент существовало столь мало убедительных доказательств, что даже великий детектив оказался бы в тупике. Что же послужило развитию сюжета? Элементарно, мой дорогой Ватсон: новые улики.

Они появились в виде докладов очевидцев, посетивших Химис, и первый из этих докладов был более чем иронией судьбы. Это было свидетельство Свами Абхе-дананды — хорошего знакомого, если не близкого друга Макса Мюллера, — который заявил, что не только видел эти документы, но и устно подтвердил истинность рассказов Нотовича.

Абхедананда являлся тем идеальным человеком, который мог дать достоверную оценку ситуации в Химисе. В миру его звали Калипрасад Чандра, он родился 2 октября 1866 года в Калькутте в Индии и в раннем возрасте прекрасно освоил английский и санскрит[58]. Когда ему исполнилось 18 лет, он поступил в Калькуттскую восточную семинарию, где его отец, профессор Рашиклал Чандра заведовал в течение двадцати пяти лет кафедрой английского языка.

Не по годам развитый ученик, сведущий в литературе Востока и Запада, Калипрасад был жадным читателем с философским уклоном, который в юности освоил столь несходные труды, как «Бхагавад Гита» и «Система Логики» Джона Стюарта Милля. Он изучал все философские школы, посещал многочисленные лекции йогов, пандитов, представителей христианства, брахманизма и индуизма, а в 1884 году стал учеником индийского святого Рамакришны.

Начиная с 1886 года он вдоль и поперек исходил Индостан, босой и без денег. В течение десяти лет он терпел лишения, постигая Абсолют, совершал паломничества к святым местам в Пури, Ришикеше и Кедарнатхе и жил у истоков Джамны и Ганга в Гималаях.

В 1896 году он облачился в европейское платье и отплыл в Лондон, где начал карьеру проповедника и толкователя Веданты (индусская философия, основанная на «Ведах»), встречался с такими известными учеными, как видный немецкий санскритолог Пауль Дьюссен и грозный Макс Мюллер.

Трудно сказать точно, насколько глубокой была связь последнего с индусом. Абхедананда находился в Лондоне всего год до того, как отбыл в Соединенные Штаты с целью распространения там Веданты. Тем не менее, они много раз встречались, общались на английском (Мюллер мог лишь читать на санскрите, говорить он не умел) и, похоже, были рады обществу друг друга.

Помимо всего прочего, их отношения строились на взаимоуважении и общности интересов, и не последним из них был Рамакришна, к которому Мюллер питал глубокое и неизменное уважение. Абхедананда подолгу говорил о своем учителе, и то, что Мюллер узнал об индийском праведнике от его ученика, значительно пополнило готовящуюся к выходу в свет книгу «Рамакришна:

Его Жизнь и Изречения». После кончины Мюллера в 1900 году Абхедананда — представляя индийских специалистов по хинди и санскриту — воздал Мюллеру должное на публичном собрании, организованном филологическим и философским факультетами Колумбийского университета.

Несомненно, оксфордский профессор был бы в шоке, если бы услышал, что его друг подтвердил историю Нотовича. Отнесся бы он к этому снисходительно? Или отрицал бы? Потребовал бы дальнейших доказательств? Мы об этом уже никогда не узнаем, ведь Мюллер скончался за двадцать два года до того, как Абхедананда определился в мысли, что заявления Нотовича были правдой.

Трудно даже сказать, обсуждали когда-либо эти два человека книгу «Неизвестная Жизнь Иисуса Христа» или нет. Хотя Абхедананда прибыл в Лондон вскоре после публикации книги, он мог и не прочесть ее до тех пор, пока не приехал в Америку[59].

Существуют противоречивые отзывы об отношении Абхедананды к этой книге, но сторонником ее он не был — по крайней мере сначала. В книге «Тайна Иисуса» (1980 г.) Ричарда и Дженет Бок, — отчете об их поисках доказательств в подтверждение легенды об Иссе, (Чета Боков заинтересовалась утерянными годами Иисуса после прочтения книг «Евангелие Иисуса Христа Эпохи Водолея Леви, и „Неизвестная Жизнь Иисуса Христа“ Нотовича. Во время частых путешествий в Индию они четыре месяца снимали фильм, прослеживающий путь Христа в глубь континента, как и указано в „Жизни Святого Иссы“. Их фильм „Утерянные годы“, снятый в 1978 году, познакомил многих американцев и европейцев с историей странствий Иисуса по Востоку, которое имело место еще до его палестинской миссии ) миссис Бок сообщает, что Абхедананда был весьма скептически настроен и отправился в Химис «разоблачать» Нотовича. Это заключение она сделала на основе интервью с уче shy;ником Абхедананды Свами Праджнанандой.

Впрочем, несколько строк из рукописи одного из биографов Абхедананды, сестры Шивани (миссис Мэри Лепаж), дают основание полагать, что слово «разоблачать» было слишком сильным. Работая в «Принстон Юниверсити Пресс» с 1912 до 1916 года, сестра Шивани вспоминала: «Я однажды слышала высказывание Свами в пользу того мнения, что годы, предшествовавшие миссии Христа, были проведены им в Индии с тибетскими йогами[60]».

Это утверждение возбудило ее интерес, и она написала доктору Миллеру, который преподавал историю церкви в Принстоне, и Свами Абхедананде. Доктор Миллер ответил, что ему не известно о существовании подобных исторических письменных свидетельств. Но, как пишет сестра Шивани, «Свами ответил в своем письме, чтобы я прочитала книгу русского писателя Нотовича «Неизвестная Жизнь Христа[61]».

Несколько лет она не могла найти этой книги. Тем не менее, если Абхедананда достаточно скептически относился к книге Нотовича и хотел ее разоблачить, оста shy;ется загадкой, почему он посоветовал своей ученице прочесть ее и не высказал своего недоверия к книге.

Две его биографии — «Поборник Монизма: достоверный рассказ о деятельности Свами Абхедананды в Америке» сестры Шивани и «Свами Абхедананда: духовная биография» доктора Мони Багчи — утверждают, что Абхедананда стремился «проверить и подтвердить» (они употребили одно и то же выражение) заявление Нотовича[62].

Однако каким бы глубоким ни был его интерес, прошли многие годы, прежде чем Абхедананда получил возможность удовлетворить его. Он был занят распро shy;странением Веданты в Америке. С 1897 до 1921 года он много путешествовал по Соединенным Штатам, Канаде и Мексике, читая лекции по различным аспектам Веданты почти в каждом крупном городе.

Как и в Лондоне, он был признан в высших кругах Америки и в среде интеллигенции: был принят в Белом Доме президентом Уильямом Мак-Кинли, встречался с Томасом Эдисоном и на приемах у Уильяма Джеймса подолгу обсуждал проблему «единства конечной Реальности» с хозяином дома и профессорами Джосаей Ройсом, Натаниэлем Шейлером и Льюисом Джейнсом —председателем Кембриджских философских конференций[63].

Наконец, в июле 1921 года Абхедананда отплыл в Индию из порта Сан-Франциско. В 1922 году в возрасте 56 лет странствующий пилигрим взял в руку посох и отправился в Химис. «Долгое время моей заветной мечтой было путешествие пешком через Гималаи», — говорил он, согласно записям[64]. В своем дневнике он писал: «В 1922 году я отправился из Кашмира в Тибет, совершив пеший переход через Гималаи, дабы изучить обычаи, традиции, буддийскую философию и ламаизм, распространенные среди тибетских лам. Я шел по Яркендскому пути, главной дороге в Европу и остановился в Лехе, столице Ладака, в Восточном Тибете. Моей конечной целью был монастырь Химиса, что в 25 милях к северу от города Лех[65].

Абхедананда описал подробности своего путешествия в книге «В Кашмире и Тибете». В ней он пишет, что после экскурсии по монастырю он расспросил лам о том, насколько достоверна была история Нотовича. И только тогда он «узнал от них, что свидетельства были действительно истинны[66]».

Книга «В Кашмире и Тибете» весьма любопытна. Она составлялась в несколько этапов, частью самим Абхеданандой, а частью его помощником, который работал с его дневником и подлинными записями. По воспоминаниям доктора Багчи, завершив путешествие, Абхедананда возвратился в Калькутту и передал свои заметки брахмачарье Бхайраву Чайтанье, своему спутнику в путешествии по Тибету. Он попросил Чайтанью составить очерк своего путешествия, на основе которого очевидно намеревался написать книгу[67].

Чайтанья, пользуясь стандартными справочниками по Кашмиру и Тибету, выполнил эту просьбу. Но в последующие годы Абхедананда был слишком занят, чтобы исправить и дополнить записи.

В 1927 году черновые записи вышли в нескольких частях в «Вишвавани», ежемесячнике Ведантического Центра Рамакришны, ( Ramakrishna Vedanta Math, или Ведантический Центр Рамакришны, организованный в январе 1899 года Свами Вивеканандой, — духовное учреждение, первоначально объединявшее учеников Парамахансы Рамакришны и являющееся чисто монашеским установлением со своими матхами и ашрамами, но в то же время осуществляющее (в лице своего председателя) руководство Миссией Рамакришны. Последняя в настоящее время представляет собою одну из крупнейших и наиболее действенных — не только в Индии, но и в мире — организаций филантропического и благотворительного характера. Оба учреждения призваны содействовать охранению и распространению единой вечной религии, философские основы которой выражены в Веданте. Абхедананда был одним из первых учеников Рамакришны, согласившихся отказаться от тра диционного монашеского затворничества, чтобы разнести — вслед за Вивеканандой — по миру идеи Веданты и Рамакришны. См., например, Ромен Ролан, «Жизнь Рамакришны» и «Жизнь Вивекананды». Прим. пер. ) вызвав немалый к себе интерес. Затем, добавив собственные заметки и материалы из вспомогательных источников, Абхедананда завершил и исправил весь труд. В 1929 году он вышел книгой под названием « Parivrajaka Swami Abhedananda „, позже переименованной в « Kashmir O Tibbate“.

В 1954 году, через 15 лет после смерти Абхедананды, книга была отредактирована его учеником Свами Праджнанандой и опубликована во втором, исправленном издании. Видно, что книга была не полностью исправлена Абхеданандой, так как в главе, рассказывающей о достоверности летописей, Абхедананда упоминается в третьем лице как «Свамиджи».

Несмотря на необычную манеру, в которой была написана книга «В Кашмире и Тибете», нет сомнений относительно того, что касается истории Нотовича и его предполагаемой находки. Текст недвусмысленно излагает основные моменты рассказа русского журналиста, включая излечение его сломанной ноги в Химисе, расспросы Абхедананды о Нотовиче и подтверждение, полученное от ламы: «Лама, сопровождавший Свамиджи, взял с полки рукопись (об Иссе) и показал ее Свамиджи. Он пояснил, что это копия, а подлинник находится в монастыре, на shy;ходящемся в Марбуре, возле Лхасы. Оригинал был написан на пали, а то был тибетский перевод[68], — все согласуется с рассказом Нотовича.

По просьбе Абхедананды лама помог ему перевести текст на английский язык[69], позднее он был переведен на бенгали и опубликован (вместе с выдержками из английской версии «Жизни Святого Иссы» книги Нотовича «Неизвестная Жизнь Иисуса Христа») в книге «В Кашмире и Тибете». Как бы скептически Абхедананда ни относился к этому вначале — после посещения Химиса, основательно расспросив лам и изучив искомые документы, он настолько уверился в их подлинности, что напечатал выдержки из отчетов Нотовича в своей собственной книге.

За исключением отрывков из «Неизвестной Жизни Иисуса Христа» книга «В Кашмире и Тибете» была написана на бенгали. Насколько нам известно, книга никогда не переводилась на английский. Дабы сделать важные документы, необходимые для понимания существа дела, доступными для наших читателей, мы впервые перевели на английский нужные главы книги «Kashmir O Tibbate» — благодаря доброте и преданности Прасана Кумара Де, Пера Синклера и Джайашри Маджумдара.

Как и Абхедананда, его биографы Багчи и Шивани испытывали полное доверие к рассказу Нотовича. Оба, вновь в одних и тех же выражениях, утверждали, что «те, кто прочел эту книгу и трезво поразмыслил о необычайных, захватывающих поисках, описанных в ней, которые не смог опровергнуть ни один ученый, — могут понять, что не праздное любопытство» заставило Абхедананду предпринять путешествие в Химис[70].

Третий биограф, Ашутош Гхош, был согласен с ними. В книге «Свами Абхедананда: Святой-Патриот» он писал: «Он добрался до монастыря Химис 4-го октября и там обнаружил манускрипт о неизвестной жизни Иисуса Христа, ранее опубликованный русским путешественником Николаем Нотовичем, и с помощью старшего ламы сделал перевод важных отрывков о жизни Иисуса, которые затем включил в свою книгу « Kashmir O Tibbate «, написанную на бенгали[71].

Специфика общения Абхедананды и лам в Химисе была совершенно иной, нежели в случаях Нотовича или Дугласа. Абхедананда не был для них журналистом или профессором чуждой культуры. Он был учеником Рамакришны, ученым, проповедником, путешественником и в прошлом аскетом, прожившим три месяца в пещере в Гималаях у истоков Ганга. Он был достаточно близок им и слишком проницателен, чтобы «шутники-монахи», как называл их Мюллер, могли ввести его в заблуждение.

Тем не менее, существуют некоторые несоответствия между версиями текста Нотовича и Абхедананды, возможно из-за того, что обе претерпели множество переводов. Подлинник на пали сначала был переведен на тибетский. Неизвестно, на каком языке Нотович впервые записал притчи, когда ему перевели их, — может быть, на родном русском или на французском. Но мы точно знаем, что в конце концов они были напечатаны на французском языке и позднее переведены на английский. Притчи, опубликованные Абхеданандой, претерпели подобную же одиссею: тибетский, английский, бенгали, затем опять английский.

Абхедананда добавил несколько деталей, которые отсутствуют в повествовании русского, и включил примечание, описывающее «как Иисус остановился на берегу озера возле Кабула, чтобы омыть руки и ноги и немного отдохнуть там. Это озеро существует и поныне. Оно носит название „Озеро Иссы“. В честь того события у озера проходит ежегодная ярмарка. Об этом упоминается в арабской книге «Tariq — A — Ajhan[72]». Трудно сказать, является ли это свидетельством существования другой версии иди более полного изложения того же текста.

Как и Дуглас, Абхедананда отправился в Химис с ясной целью проверить историю Нотовича. Но, в отличие от Дугласа, он заявил, что не только видел, но и записал притчи, приведенные ламой из той же книги, что была прочитана Нотовичу. Хотя это во многом подтверждает рассказ Нотовича — особенно существование самого документа и точное воспроизведение притч, — но все же не являет убедительных доказательств. Абхедананда не привез ни фотографий, ни копий текста. И он полностью зависел от ламы по части перевода с тибетского.

Требовалось больше доказательств, и их появление не заставило себя ждать — на этот раз благодаря талантливому перу Николая Рериха, замечательного человека, который много написал о путешествиях святого Иссы по Востоку. С 1924 по 1928 год он возглавлял экспедицию по Центральной Азии — Сикким, Пенджаб, Кашмир, Ладак, Каракорум, Хотан, Кашгар, Карашар, Урумчи, Иртыш, Алтай, Ойротский район, Монголия, Центральная Гоби, Кансу, Цайдам и Тибет. В ходе путешествия он записывал живую историю о пребывании Иссы на Востоке, воплощенную в легендах, бережно хранимых людьми, принадлежащими к разным национальностям и исповедующими различные религии, по всей ог shy;ромной территории Азии и обнаружил одну, а возможно и не одну рукопись на эту тему. Написанное им о святом Иссе представлено в четвертой главе этой книги.

Николай Рерих, — родившийся в Санкт-Петербурге в России 10 октября 1874 года, — учился в Санкт-Петербургском университете и в Академии художеств. В 1898 году был назначен преподавателем Императорского археологического института и к 1920 году стал уже всемирно известным художником. («В 1898 — 1899 годах Н.К.Рерих в качестве внештатного преподавателя прочитал в Археологическом институте курс лекций по предмету „Художественная техника в применении к археологии“, в которых рассматривает новую для того времени проблему взаимосвязи искусства и археологии, в частности развивает мысль о значении успехов археологии для развития исторической живописи. См., например, В.П.Князева, „Н.Рерих“, изд. „Искусство“, Л.-М., 1963 г., с. 21. Прим. пер.)

Обычно упоминаемый в биографических справках как «родившийся в России художник, поэт, археолог, философ и мистик[73]», Рерих был еще и дипломатом, писателем, критиком, преподавателем, театральным художником, создававшим декорации и костюмы, и путешественником, исследовавшим неизученные места.

«Вероятно, никто из западных путешественников не был подготовлен лучше научно, духовно и психологически для путешествия по Востоку, — писал доктор Гарабед Пилиан в своей монографии „Николай Рерих“. — Немногие, конечно, отправлялись туда из высших побуждений, с идеями о синтезе, служении и с желанием найти истину и красоту[74].

Николай, его жена Елена и сын Юрий были «основными силами» его Центрально-азиатской экспедиции, которая состояла из девяти европейцев, тридцати шести местных жителей и 102 верблюдов, яков, лошадей и мулов. Во время путешествия через Сикким их сопровождали второй сын Рериха Святослав и известный ученый, знаток тибетской литературы, лама Лобсанг Минпор Дордже.

Экспедиция ставила перед собой много целей. Главной ее задачей было создание живописных свидетельств о землях и народах Центральной Азии. За время путешествия Николай Рерих написал 500 картин. Экспедиция также преследовала и другие цели — изучить местоположение древних памятников и состояние современных религий, проследить пути переселения разных наций, рассмотреть возможности будущих археологических исследований и собрать многообещающую коллекцию этнографических и лингвистических материалов о культуре Внутренней Азии.

Благодаря своим уникальным познаниям и способностям Юрий Рерих внес неоценимый вклад в работу экспедиции. Он был видным археологом и востоковедом, получившим образование в Гарварде и Школе восточных языков в Париже, не говоря о других местах, а также был учеником ламы Лобсанга Мингюра Дордже.

Юрий изучал персидский, санскрит, китайский и тибетский языки. «Эти обширнейшие познания в области языков дали ему ключ к тайнам „закрытой земли“, — писал Луи Марин, бывший президент Этнографического общества в Париже, в предисловии к отчету-монографии Юрия Рериха об экспедиции — „По тропам Срединной Азии“, изданной в 1931 году. ( G . N . Roerich . „ Trails to Inmost Asia „. London , 1931. На русском языке монография издана в 1995 году (в прекрасном оформлении, включающем цветные репродукции картин Н.К.Рериха, запечатлевающих ландшафт и виды населенных пунктов по маршруту экспедиции) изд. „Агни“ под приведенным выше названием, хотя в отечественной литературе она иногда упоминается как «Пути к сердцу Азии“ или «Пути в сокровенную Азию“. )

«Благодаря своему знанию языков, традиций этих стран, — продолжал Марин, — Юрий Рерих посещал буддийские монастыри, обычно совершенно закрытые для иностранцев. Он обнаружил полное собрание священных книг религии Бон-По — три сотни томов, которые представляют собой бесценное сокровище для истории религий и исследований Востока[75]».

Чтобы обеспечить успех экспедиции, Юрий Николаевич провел один год (1924) в Сиккиме, в Восточных Гималаях, совершенствуясь во владении языком. «Было необходимо приобрести хорошие разговорные навыки в тибетском языке перед тем, как отправляться в путешествие, которое потребует постоянного общения с местными жителями», — писал он в книге «По тропам Срединной Азии[76]». Очевидно, это время не было потрачено даром, так как позже Николай Константинович отмечал: «Как прекрасно, что Юрий знает все нужные тибетские наречия[77]!».

Существовала, по-видимому, и другая, хотя и менее официальная, причина для этого путешествия. Задолго до того, как Леонард Нимой направил миллионы аме shy;риканцев на исследование разного рода интригующих тайн, Николай Рерих искал действительные события, сокрытые в народных легендах Востока. Согласно Гарабеду Пилиану, Рерих, как и Плиний, полагал, что «через истолкование мифа мы приходим к истине[78]».

«В каждом городе, на каждой стоянке лагеря в Азии, — сообщал Рерих, — я старался разгадать, какие воспоминания хранятся в памяти народной. Сквозь эти охраняемые и оберегаемые легенды вы можете разглядеть реальные события прошлого. В каждой искре народного творчества есть капля Великой Истины, приукрашенной и искаженной[79]».

Путешествуя по Азии, он собирал легенды о расе подземных жителей[80], сказания и факты, свидетельствующие о древних миграциях европейцев (включая готов и друидов) в Азию и за ее пределы, рассказы о Соломоне и его ковре-самолете, о пришествии Майтрейи, а также легенды о Шамбале и, конечно, сказания о святом Иссе.

Опыт экспедиции профессора Рериха обеспечил ему обилие материалов, которые впоследствии вошли в целый ряд книг. В особенности в трех из них уделяется большое внимание экспедиции: «Гималаи» (1926), «Сердце Азии» (1929) и путевой дневник Рериха «Алтай-Гималаи» (1929), который «более чем любая другая из написанных книг, — как заметил обозреватель „Американского журнала искусств“ (декабрь 1929 года), — отражает высшее торжество прекрасного в сознании истинного художника и в то же время свидетельствует о величии, неповторимости личности автора[81]».

«Алтай-Гималаи» — уникальный труд, поскольку он представляет собой скорее ряд наблюдений автора — заметки, сделанные верхом на лошади или в палатке, — чем книгу с формальной структурой или с линией сюжетного развития. В этой книге Рерих много написал о пребывании Иссы на Востоке — и помимо прочего — по той причине, что часто встречал свидетельства тому, начиная с Кашмира — отправного пункта своего путешествия.

«В Шринагаре впервые достигла нас любопытная легенда о пребывании Христа. Впоследствии мы убедились, насколько по Индии, Ладаку и Центральной Азии распространена легенда о пребывании Христа, во время его долговременного отсутствия, указанного в писаниях», — рассказывает Рерих в «Сердце Азии[82]».

Так как легенда появлялась вновь и вновь — в Кашмире, Ладаке, Монголии, Синцзяне и других местах, — профессор Рерих убедился в «подлинности преданий об Иссе» и в том, что «ламы знают значение документа"[83] Он слышал несколько вариантов сказания, но в книге «Сердце Азии» отметил, что «все они утверждали, что в течение лет отсутствия Христос находился в Индии и Азии[84]».

Профессор Рерих, однако, нашел нечто больше, чем легенды. Он неоднократно упоминает «писания» и «манускрипты». Например, будучи в Ладаке, он отметил, что писания лам говорят, как Христос превозносил женщину — Матерь Мира и относился к так называемым чудесам.

В книге «Гималаи», во вступлении, которому предшествует длинная цитата из древнего манускрипта, читаем: «Давайте вслушиваться в то, как в горах Тибета говорят о Христе. В документах, которые уходят в древность на 1500 лет, можно прочитать: «Исса тайно оставил родителей и вместе с купцами из Иерусалима направился к Инду за усовершенствованием и изучением законов Учителя (Будды)[85]». История, которая следует далее, во многих местах почти та же, что и в «Жизни Святого Иссы» Нотовича.

Один длинный отрывок из книги «Алтай-Гималаи», написанной во время пребывания Рериха в Лехе, определенно заслуживает внимания и ставит важные вопросы.

«В один день три сведения о рукописи об Иисусе. Индиец говорит: «Я слыхал от одного из ладакхских (Здесь и далее в цитатах оставлена орфография авторов ) официальных лиц со слов бывшего настоятеля монастыря Хеми, что в Лехе было дерево и маленький пруд. около которого Иисус учил» . (Какая-то новая версия о дереве и пруде, ранее не слышанная.)

Миссионер говорит: «Нелепая выдумка, сочиненная поляком, сидевшим в Хеми несколько месяцев». (Спрашивается, зачем сочиненная? Почему совпадает с другими версиями и доводами?)

…Хороший и чуткий индиец значительно говорит о манускрипте, жизни Иссы: «Почему всегда направляют Иссу на время (его) отсутствия из Палестины в Египет? Его молодые годы, конечно, прошли в изучении. Следы (буддийского) учения, конечно, сказались на последующих проповедях. К каким же истокам ведут эти проповеди? Что в них египетского? И неужели не видны следы буддизма, Индии? Не понятно, почему так яростно отрицается хождение Иссы караванным путем в Индию и в область, занимаемую ныне Тибетом.

…Есть такие любители нагло отрицать, если что-нибудь трудно принимается их сознанием. Но ведь тогда и знание обращается в семинаристскую схоластику, а природная потребность клеветы достигает высокой техники. Каким образом недавняя подделка могла проникнуть в сознание всего Востока? И где тот ученый, который написал длинное изложение на пали и по-тибетски? Такого не знаем[86]».

Естественно, будучи в Ладаке, Рерих посетил Химис. Но нашел его местом, не оправдавшим ожиданий, где «чувствуется странная атмосфера мрачности и уныния», «кружат черные вороны» и «ламы полуграмотны».

В «Гималаях» в качестве вступления к своим комментариям о Химисе он писал: «О манускриптах об Иисусе. Сперва полное отрицание. К нашему удивлению отрицание прежде всего идет из миссионерских кругов. Потом понемногу ползут отрывочные, боязливые сведения, очень трудно добываемые. Наконец выясняется, что о манускриптах слыхали и знают старые люди в Ладаке».

Далее, говоря исключительно о Химисе, он продолжает: «Такие документы, как манускрипты о Христе и книга о Шамбале, лежат в самом темном месте. И фигура ламы-составителя книги о Шамбале стоит, как идол в каком-то фантастическом уборе. И сколько еще других реликвий погибает по пыльным углам. И тантрикам-ламам нет до них дела. Надо было видеть и обратную сторону буддизма[87]» (Теперь нам понятно, почему является вполне вероятным то, что лама в Химисе сказал Нотовичу о своей неспособности сразу указать, где в монастыре хранится манускрипт об Иссе ).

Короче говоря, записи Рериха сделали практически все, что могло быть сделано для доказательства существования и подлинности одного или более документов, описывающих пребывание Иисуса на Востоке, — он только что не добыл один из них. По всей Азии он находил эту легенду, сохраненную людьми различных национальностей и религий. Он многократно ссылается на «письменные документы» и «манускрипты» — одни он видел сам, о других слышал от людей, — в которых говорилось о путешествии Иссы на Восток. Его упоминание о рукописях Химиса, хранящихся в «темнейшем месте», наводит на мысли о цитадели «Темной Сокровищницы», описанной тибетологами Снеллгроувом и Скорупски. Он даже записал рассказ ламы-настоятеля Химиса, где тот говорит об этой легенде.

Хотя Рерих, бесспорно, был знаком с работой Нотовича, свои источники этой легенды он нашел сам. «Многое напоминает строки из книги Нотовича, — писал он, будучи в Лехе, — но еще более удивительно обнаружить ту же самую версию легенды об Иссе в нескольких вариантах. Местные жители ничего не знают об опубликованной книге, но они знают легенду и с глубоким почтением говорят об Иссе[88]».

Более того, наряду с выявлением сходства между текстами, найденными Нотовичем и Рерихом (шестьдесят стихов из десяти глав книги Нотовича «Жизнь Святого Иссы» совпадают с текстом, включенным в «Гималаи»), Рерих опубликовал материалы о святом Иссе из манускриптов, которых не было у Нотовича.

Рерих описал пример первоначального отрицания легенды, за которым следовало появление ярких подробностей, а затем открытая и искренняя дискуссия о легендах и (или) рукописях. Он записал, что в Лехе: «Исса беседовал здесь с народом по пути из Тибета. Тайно и тщательно хранимые предания. Трудно нащупать их, ибо ламы умеют молчать лучше всех людей. Только найдя общий язык — не только физический, но и внутреннее понимание, — можно приблизиться к их многозначительным тайнам. Как пришлось убедиться, каждый образованный гелонг (монах) знает очень много. Даже по глазам не догадаетесь, когда он согласен с вами или внутренне смеется, зная более, чем вы. Сколько у этих молчальников есть рассказов о проезжих „ученых“, попадавших в самые смешные положения… Пришла пора просветления Азии[89]».

Бесспорно, профессор Рерих верил в подлинность текстов. Когда историческая достоверность была менее определенной, как в случае с некоторыми материалами об Иссе, которые он опубликовал в «Гималаях», он счел своей обязанностью указать на это[90].

Благодаря способности Юрия Николаевича говорить на разных тибетских диалектах, Рерихи не испытывали затруднений при общении с людьми в Ладаке, как не зависели они и от ламы-переводчика в Химисе. Не говоря уже о том, что Юрий лучше, чем кто-либо другой, мог сделать экспертные оценки этих документов.

В конце концов, видный специалист по тибетской литературе лама Лобсанг Мингюр Дордже сопровождал Рерихов часть пути. Из записей Николая Константиновича и Юрия Николаевича не ясно, — был ли он с ними в Химисе или в других местах обнаружения манускриптов, где он также мог сделать заключение как эксперт и предупредить их, если документы были поддельными или имели сомнительное происхождение. И, предполагая неправдоподобное, если бы профессор Рерих опубликовал поддельные манускрипты, без сомнения лама высказал бы свое мнение по этому поводу и избавил бы своего друга от неловкой ситуации в дальнейшем.

Нашел ли Николай Рерих те же самые документы, что объявляли найденными Нотович и Абхедананда? Мы не знаем. Сам Рерих этого не уточняет. Юрий Рерих, сосредоточив внимание на научных данных, не обсуждает документы. Если находка Нотовича в самом деле существовала, то вполне возможно, Николай Рерих видел ее копию. Возможно, он обнаружил другой вариант текста. Или и то и другое.

После публикации трех книг, в которых Николай Рерих подробно писал о пребывании Иссы на Востоке («Гималаи», «Алтай-Гималаи», «Сердце Азии»), он продолжал время от времени возвращаться к этой теме в своих поздних работах. Однако, — и этот поворот событий остановил бы любого детектива в его поисках, — несмотря на то, что Рерих более пространно, чем Нотович, описал данную тему, в прессе не появилось яростных нападок, как в случае с русским журналистом, когда тот впервые доложил об открытии документальных подтверждений того, что Иисус был на Востоке. И в самом деле, насколько нам известно, Рерих вообще не подвергался критике со стороны признанных ученых, лингвистов, теологов и даже репортеров.

Когда Рерих напечатал отчет об открытии, «Литературный Сборник» (1 сентября 1928 года) отнесся к нему весьма поверхностно: «Профессор Рерих уже отослал 250 своих тибетских картин в Нью-Иоркский музей… Два года назад, когда пришла первая партия гималайских полотен, его поклонники опубликовали о них монографию, где среди прочего говорится о документах, которые Рерих нашел в древних буддийских монастырях Тибета и которые, как он полагает, являются доказательством десятилетнего обучения Иисуса в той части Азии до начала Его миссии в Палестине[91]».

А позже, когда Пенелопа Четвуд — автор книги «Кулу: Конец Обитаемой Земли» (1972) — занялась этой темой, она оценила «открытие» Рерихом документов об Иссе как заново открытую устаревшую тему. Она писала: «В Тибете, как он заявил, были обнаружены древние буддийские хроники, которые утверждают, что „сокрытые годы“ Христос провел частью в Тибете, а частью в Индии. Это на самом деле не является чем-то новым, и традиция всегда утверждала, что эти годы Иисус провел в Кашмире, где сохранились изречения Господа нашего, относящиеся к этому загадочному периоду его жизни: одно из них цитировал Акбар на Вратах Победы в Фатехпуре Сикри: «Сказал Иисус, да будет мир ему! Мир — это мост, перейди по нему, но не строй там своего жилища. Тот, кто надеется час, может надеяться вечность; этот мир — всего лишь час, проведи его в молитве, остальное не стоит ничего[92]».

Будьте уверены, Рерихи встретили свою долю противостояния. Британское правительство подозревало их в шпионаже, Генри Уоллес (министр сельского хозяйства в 1933-40 и вице-президент США в 1941-45 годах), бывший когда-то преданным другом и соратником, — стал врагом, и между ними произошло много юридических баталий. Но обвинения никогда не касались подлинности найденных Рерихом легенд или летописей о пребывании Иисуса в Индии и Тибете.

Несмотря на то, что Рерих был знаменитым ученым, ни академические, ни религиозные круги не сподобились пересмотреть теорию о пребывании Иисуса в Индии. Однако, когда в 1926 году была переиздана книга Нотовича «Неизвестная Жизнь Иисуса Христа», видный теолог Эдгар Дж. Гудспид критически отозвался о ней в своей книге «Неизвестное Новое Евангелие».

Книга Гудспида вышла в 1931 году, у него было предостаточно времени услышать о путешествиях Абхедананды и Рериха в Химис. Тем не менее, в своей статье он лишь упоминает, что когда «Неизвестная Жизнь Иисуса Христа» была опубликована впервые, то «книга вызвала оживленные споры, привлекла внимание авторитета такой величины, как профессор Ф. Макс Мюллер из Оксфорда. Ее пространно обсуждали на страницах „Девятнадцатого Века“, а затем забыли». Гудспид вспомнил об «уничтожении» Нотовича Дугласом, а также добавил свои личные комментарии в качестве доказательства того, что «Жизнь Святого Иссы» должно быть является фальсификацией[93].

Но там не было упоминания о рукописях и путешествиях профессора Рериха, который, — если уж Абхедананда был для автора незначительной фигурой, — часто был героем статей «Нью-Йорк Таймcе» и других крупных газет.

Затем история приняла неожиданный оборот. Как корабль-призрак, скрывшийся в тумане, документы, существование которых ставилось под сомнение, по всей видимости, исчезли. В интервью с Ричардом Боком ученик Абхедананды, Свами Праджнананда, признавался:

«Я слышал из его собственных уст, что он (Абхедананда) видел свитки (в Химисе) и делал с них перевод. Несколько лет спустя он справлялся о них, но ему ответили, что свитков там больше нет. Я также просил показать мне свитки, но их не было. Там нет никаких манускриптов. Они унесены, но кем, мы не знаем». Свами Праджнананда также сообщил, что подлинник, написанный на пали, изъят из монастыря Марбур в Лхасе[94].

Боки не говорят, в каком году Абхедананда справлялся о рукописях. Но прямо перед его кончиной, 8-го сентября 1939 года, корабль-призрак вновь ненадолго выплыл из тумана. На этот раз он явился одинокой путешественнице с Запада, якобы видевшей (и тем самым обеспечившей очередное тому подтверждение) документы, о которых идет речь, — Элизабет Г. Каспари.

Летом 1939 года Элизабет Каспари, шведская музыкальная исполнительница, профессор музыкальной педагогики, и ее муж, Шарль, совершали паломничество на гору Кайлас, организованное и проходившее под руководством довольно известного религиозного лидера миссис Кларенс Гаски. Кайлас, — расположенный в Тибете у истоков Брахмапутры, Инда и Сатледжа, — известен в санскритской литературе как рай Шивы и является популярным местом паломничества.

Путешественники выбрали тот же маршрут, что и Нотович — через перевал Зоджи, через Мульбек и Ламаюру, в Химис по дороге к горе Кайлас. Они планировали добраться до Химиса так, чтобы увидеть трехдневный праздник, который ежегодно устраивают в честь святого Падмы Самбхавы.

Их путешествие не было хоть сколько-нибудь необычным. Существует только одна дорога, ведущая из Шринагара в Лех, и именно этой дорогой следует добираться в Химис из данной части Индии. Также не было необычным то, что они прибыли в Химис ко времени ежегодного празднества, которое всегда привлекало наибольшее внимание туристов. Но было кое-что необычное в их путешествии в противовес фатальному невезению, которое испытал Нотович по его собственным словам.

Русский журналист заявлял, что сделал много фотографий в Ладаке и за время всего путешествия, но лишился их из-за небрежности одного из своих слуг, кото shy;рый неаккуратно открыл коробку с отснятыми фотографическими пластинами и испортил снимки. Макс Мюллер наделал много шума из-за этих «неудачно» утраченных пленок, которые в свое время могли доказать, что Нотович действительно был в Химисе. Позже, разумеется, Дуглас установил, что русский писатель в самом деле посещал Лех, и, возможно, Химис, но что касается фотографий — только чудо могло вернуть их.

Что же, время от времени действительно случаются чудеса. Было ли это Божественным Промыслом? Судьбой? Или какой-то иной невидимой силой, которая, так сказать, вернула в мир утраченные снимки? Что бы это ни было, супруги Каспари сделали фотографии, запечатлевшие все путешествие, и вновь засняли сцены, свидетелем которых был когда-то Нотович, — даже празднество в Химисе.

Госпожа Гаски пользовалась международной известностью, и во время путешествия ей, а также и ее спутникам повсюду оказывали сердечный прием. Однажды индийский махараджа в буквальном смысле расстелил красный ковер, приветствуя их посещение. А в Химисе, несмотря на то, что путники прибыли по окончании представления, ламы разыграли его второй раз в честь их прибытия!

Но это еще не все. Через несколько дней после представления, когда госпожа Гаски и Элизабет Каспари сидели на крыше монастыря, к ним приблизились хранитель библиотеки и два других монаха. Они принесли три манускрипта в красиво украшенных футлярах, один из которых лама-библиотекарь торжественно раскрыл. Затем, подавая миссис Гаски листы пергамента, он с глубоким почтением произнес: «Эти книги говорят, что ваш Иисус был здесь».

Те самые рукописи . Три книги, представленные монастырским библиотекарем с заявлением, будто они повествуют о том, что Иисус был здесь?

Хотя у нас нет оснований сомневаться в словах, сказанных монахами, к сожалению, мы не знаем, о чем говорилось в этих книгах. Они были написаны на тибетском и ни одна из женщин не попросила перевести их. Правда, Элизабет Каспари сделала фотографии ламы, с гордостью демонстрирующего книги.

Госпожа Каспари как новый свидетель в смысле степени своей подготовленности значительно отличается от Дугласа, Абхедананды и Рериха, каждый из которых был знаком с работой Нотовича к моменту путешествия в Химис. Хотя мадам Каспари и слышала однажды упоминание о странствиях Иисуса в Индию, она давно уже успела забыть об этом. Ей было неведомо об открытии Нотовича и о публикации книги «Неизвестная Жизнь Иисуса Христа» в 1894 году, а также и о дальнейшей полемике, и даже о последующих работах Свами Абхедананды и профессора Рериха по этой теме. Она не собиралась разыскивать манускрипты с целью подтвердить их подлинность или с какой-либо иной целью. Просто-напросто ламы достали документы из хранилища и по собственной инициативе принесли их нашим дамам.

Элизабет Каспари, которой теперь уже восемьдесят пять лет, недавно поделилась с нами своими воспоминаниями о путешествии в Гималаи, и любезно позволила нам опубликовать фотографии, сделанные ею и ее мужем во время путешествия, — в том числе и снимок монаха в Химисе, показывающего книги, в которых по его словам говорилось о том, что «Иисус был здесь». Тибет был захвачен китайскими коммунистами в 1950 году. С тех пор как китайцы подавили восстание 1959 года в сущности все монастыри были разрушены или использовались в мирских целях, а монахи отстранены от богослужений[95]. Если оригинал, написанный на пали все еще находился в Лхасе в 1959 году, возможно, он был конфискован или уничтожен.

Ладак — это последнее уцелевшее прибежище культуры тибетского буддизма. Благодаря своему уникальному географическому положению и дипломатическим способностям одного из настоятелей монастыря, Химис избежал разрушения армиями оккупантов и стал хранилищем книг, картин, скульптур, костюмов и ценностей из других монастырей. В 1947 году Ладак был закрыт для посторонних посетителей индийским правительством в связи с напряженными отношениями с Китаем и Пакистаном. Но в 1974 году он вновь был открыт, и теперь все, кому интересно, могут отправиться в Химис и «своими глазами увидеть», в самом ли деле существуют эти документы, — если они все еще там. Истории, вроде этой, всегда полны интригующих примечаний. Верховный судья Соединенных Штатов Уильям О. Дуглас путешествовал в Химис в 1951 году. Описывая свои впечатления в книге «За Гималайскими Вершинами», (Равич и Ноак, профессиональные фотографы, любезно предоставили нам некоторые снимки, включая фотографию монаха в Химисе, который рассказал Ноаку о летописи об Иссе ) Дуглас отмечал: «Химис, первый монастырь во всем Ладаке, до сих пор представляет собою идеальное место для уединения; и с течением веков он становился богаче не только землями и прочим добром, но также и легендами. В одном из этих апокрифических сказаний говорится об Иисусе. Есть люди, которые до сего дня верят, что Иисус бывал в этом месте, что он пришел сюда в возрасте четырнадцати лет и покинул его, отправившись на Запад в возрасте двадцати восьми, и более о нем не слышали. Легенда подробно рассказывает, как Иисус пришел в Химис под именем Исса[96].

В 1975 году доктор Роберт С. Равич, профессор антропологии Калифорнийского государственного университета в Нортридже совершил свое первое путешествие в Лех. Доктор Равич — ученый-антрополог, долгое время изучавший Южную Азию и Латинскую Америку. Во время этого путешествия и других своих поездок в Индию и Ладак он подолгу жил в монастырях и религиозных общинах и наблюдал обычаи коренных жителей — от буддийских обрядов, традиций ткачества и сельского хозяйства до семейной жизни. Он трижды встречался с Далай-ламой и хорошо знал проблемы и чаяния народов Тибета.

Во время этого путешествия он исследовал проблему тибетских беженцев и в ходе своих изысканий посетил Химис. Там его друг, известный в Ладаке врач, сообщил, что по слухам в монастыре хранятся документы, утверждающие, что Иисус был в Химисе. Для доктора Равича, который никогда прежде не слышал и не подозревал о том, что Иисус путешествовал на Восток, это было поистине новостью.

Возможно ли проводить исследования в Химисе? Да, — считает доктор Равич, — если вы посвятили себя этой цели. По его мнению по крайней мере несколько месяцев у вас уйдет на то, чтобы завоевать достаточное доверие лам для получения доступа к каким бы то ни было рукописям, которые могут у них быть. Далее, чтобы прочесть их, понадобится в совершенстве овладеть классическим тибетским языком. Хотя доктор Равич и не претендует на то, что обладает непосредственным доказательством существования в Химисе книг о жизни Иисуса, но он принес свидетельство об устном изложении легенды, рассказанной ему почтенным горожанином[97].

Еще одно свидетельство поступило от Эдварда Ф. Ноака из Сакраменто, штат Калифорния, путешественника, чьим самым большим увлечением являются странствия по запретным землям Востока. Начиная с 1958 года он и его жена Хелен предприняли восемнадцать экспедиций в такие места, как Тибет, Непал, Сикким, Бутан, Ладак, Афганистан, Белуджистан, Китай и Туркестан, а Лех они посетили четыре раза.

Восьмидесятишестилетний Ноак является членом Королевского географического общества в Лондоне и Академии Наук в Калифорнии. Его будущая книга «Среди льдов и кочевий Высокогорной Азии» представляет собой записи о путешествиях к северо-западным границам Пакистана, Нагару, Хунзе, по ущелью Вакхан и суровым горам Памира. Не так давно Ноак рассказал нам, что во время его остановки в Химисе в конце семидесятых годов, лама в монастыре сообщил ему, будто манускрипт, описывающий путешествие Иисуса в Ладак, заперт в хранилище[98].

Таким образом, прямо перед встречей с журналистами, появляются свежие свидетельские показания в этой главе дела об Иссе, поступившие из трех независимых современных источников: от судьи из Верховного суда, ученого-антрополога и бывалого путешественника. Никто из них, отправляясь в Химис, не ставил себе цель разобраться в этой истории. Но каждому из них сообщили, что Иисус был там.

Еще три улики в конце долгого расследования, свежайшие доказательства в наших руках — факты, остававшиеся тайной в течение почти целого столетия… Еще раз вообразите себя детективом. На этот раз не пожелтевшая папка, а книга появляется на вашем рабочем столе — эта книга.

Посетил ли Иисус Индию в период «утерянных лет»? Точны ли и подлинны рукописи и сообщения лам в Химисе, свидетельства Нотовича, Абхедананды, Рериха и Каспари? Можно ли дать другое объяснение этим летописям? Провел ли Иисус эти утерянные годы в Палестине? Или в Египте? Или где-нибудь еще?

Чтобы снабдить вас некоторой информацией для ведения расследования и помочь вам сделать собственные выводы, мы представляем в этой книге труд Николая Нотовича «Неизвестная Жизнь Иисуса Христа», включая «Жизнь Святого Иссы» и карты путешествия автора; перевод основных частей книги Свами Абхедананды «В Кашмире и Тибете» вместе с его версией текста; сведения и записи о святом Иссе, собранные в книгах Николая Рериха «Гималаи», «Алтай-Гималаи» и «Сердце Азии»; и, наконец, достоверные свидетельские показания Элизабет Каспари о ее случайном открытии текстов, а также фотоснимки, сделанные ею и ее мужем во время их паломничества.