Пучков ЛевКровник (Кровник - 1)

Лев Пучков

Кровник

Обществу, пославшему своих сыновей на смерть, посвящается

ПРОЛОГ

Здравствуйте, уважаемый читатель. Чем занимаетесь, дорогой? Хотя это ваше личное дело, занимайтесь чем пожелаете. А я вот тут дурью маюсь - рыхлю кинжалом почву. Почва неподатливая - каменная крошка через каждый сантиметр, тут, в горах, она почти всюду такая - глина и каменная крошка, а сантиметров через сорок начнется скальный монолит, хрен без тола отковыряешь. В принципе, шибко углубляться мне не надо - я уже вспахал участочек диаметром сантиметров в тридцать, глубиной на треть кинжала, этого вполне достаточно.

Рядом со мной сидит здоровенный бородатый тип со связанными за спиной руками и внимательно наблюдает за моими телодвижениями. Во взоре его можно уловить удивление - пленник даже отдаленно не предполагает, для чего это я рыхлю почву. Возможно, он считает, что я повредился рассудком - обстоятельства тому вполне способствуют. Зовут типа Абдулла Бекаев, он командир отряда чеченских "непримиримых", то бишь "духов". Я завязал ему пасть широкой зеленой лентой, которая пять минут назад красовалась на его голове, - на всякий случай, вдруг пожелает заорать благим матом. Хотя, похоже, кричать он пока не собирается: в глазах Абдуллы я не вижу страха. В них, как я уже упоминал, можно прочитать лишь удивление и полное неприятие происходящего.

Три дня назад Бекаев с патетикой в голосе "загружал" английского журналиста: дескать, они - "непримиримые", то бишь железные воины Ислама, покуда не отомстят за пролитую неверными кровь своего народа, постятся, водку не пьют, с женщинами ни-ни и истово молятся Аллаху - как положено настоящим правоверным...

Когда он об этом вещал, вид у него был вполне соответствующий: волевое одухотворенное лицо, горящие глаза, солидная борода, да и здоров Абдулла этакий раскормленный бугай. Вполне можно поверить, что такой тип не знает страха и в случае чего умрет во имя газавата, не моргнув и глазом.

Однако у меня имеется другая информация. Я, например, прекрасно знаю, что "духи" из отряда Абдуллы жрут водку чуть ли не ведрами, играют по ночам в карты, курят анашу и с остервенением трахают отловленных в рейдах славянок, которых посчастливилось доставить на базу. У самого командира имеется целый гарем - то ли пять, то ли шесть русских девчонок, к которым он никого не подпускает - держит их под охраной и развлекается с ними в любое время суток, как только в чреслах засвербит похоть. Кстати, одна представительница этого гарема сейчас присутствует здесь - вот она, лежит неподалеку, привалившись спиной к скале, в закрытом черном платье и темной косынке, с потухшими немигающими глазами на бескровном осунувшемся личике. За последний месяц она вынесла такое, что иному не приснится и в самом страшном сне. Эта женщина Светлана, моя жена, самый дорогой мой человек...

Итак, Абдулла, у меня имеется информация, что ничто человеческое тебе не чуждо. Значит, страх перед лицом смерти - тоже. Сейчас мы это проверим.

Закончив рыхлить грунт, я откладываю кинжал в сторону, тяжело вздыхаю и сильно бью Бекаева по диафрагме. Нехорошо это, неэтично - бить безоружного связанного врага. Но надо. Мне надо. Абдулла скрючивается и хрипит. Я угощаю его раскрытой ладонью в затылок, отчего он падает рожей в разрыхленный грунт, срываю зеленую ленту и давлю коленом на голову. И внятно задаю вопросы. В принципе, мне нужно самую малость: три кода и формуляр. Код замка на железной двери, что ведет из покоев командира в шахту, по которой можно выйти за пределы базы в лес по ту сторону скал. Самое главное: если я буду знать код, то смогу выбраться отсюда, прихватив Светлану. А там - пусть ищут, им понадобится часа три, чтобы обойти скалы, или несколько комплектов альпинистского снаряжения, которое уместно будет лишь при наличии хорошо подготовленных специалистов - дилетантам сюда соваться не стоит. Затем - код замка сейфа, в котором командир держит баксы, предназначенные для оплаты труда наемников. Баксов, по моим предположениям, должно быть немало - судя по суммам, которые получают эти ребята.

Следующее: код пульта дистанционного управления, который приводит в действие систему взрывных устройств. Вот он, лежит на лавке. Без кода этот пульт не более чем пластиковая коробочка, напичканная микросхемами. Если верно набрать код, на панели пульта загорятся нули. Затем нужно выставить время и нажать красную кнопку - после этого на пульте начнет пульсировать маленькая красная лампочка, а установленное время будет убывать до тех пор, пока на табло вновь не высветятся нули. Когда это произойдет, база взлетит на воздух:

Абдулла три дня назад водил нас с Тэдом на экскурсию, показывал сплошную систему мощных фугасов - этакий самоликвидатор на крайний случай, сделанный умелыми руками иранских спецов минного дела. Время можно не выставлять набрал код и сразу нажал на красную кнопку, как только на табло высветятся нули. Тогда база тотчас же взлетит на воздух. Но я что-то не похож на камикадзе - не за этим сюда приперся.

Кто-то может возмутиться - как же так! А пленные, женщины? Пленных на базе в данный момент нет. Это страшный секрет, и командование группировки об этом не знает. Вчера утром, на зорьке, "духи" перед видеокамерой расстреляли последних четверых - лейтенанта-первогодка и троих солдат. В принципе, их берегли для обмена, но в ближайшее время он не намечался - не до того было. Кассету передаст на ближайший блокпост какой-нибудь чеченский пацан - на ней записаны обращение Бекаева к нашему командованию и непосредственно сцена расстрела. Это вам ответ на последнюю бомбардировку близрасположенной базы, на которой командиром является друган Абдуллы. Это также предупреждение - будете бомбить, расстреляем еще. Сколько надо, столько и расстреляем - ваших, мол, у нас навалом. Ведь мирные переговоры начались - давайте, закругляйтесь с бомбежкой, пожалейте своих пацанов. Там еще есть пара фраз, предназначенная солдатским матерям, - повлияйте на бессердечных командиров, ваши пацаны должны жить. Что и говорить, Абдулла прекрасный оратор, кого хочешь растревожит и разжалобит.

Очень жаль, что наше командование не знает о том, что Бекаев нагло врет. В обычное время на территории маленького концлагеря, расположенного посреди базы, находятся чуть более двух десятков славян. Чистый и уютный барак, с жалюзями на окнах, заправленными по-солдатски кроватями и цветным телевизором, работающим от дизеля. Возможно, вы видели этот концлагерь в какой-нибудь телепрограмме - "духи" охотно привечают корреспондентов. В бараке действительно проживают славяне. Сейчас их, по моим наблюдениям, там меньше десятка - остальные ушли в рейд. Это наемники - хохлы, прибалты, есть даже россияне: трое из Курска, а один из Вологды. Они разгуливают по территории концлагеря, вводя в заблуждение нашу разведку. Даже если кто-то и сумеет рассмотреть через суперобъектив, что творится на базе, то он увидит славян за колючей проволокой и сделает соответствующие выводы.

Настоящие пленные сидели в зиндане - здоровенной яме, прикрытой сверху сваренной накрест арматурой. Теперь здесь никого нет - трупы последних четверых вчера сбросили в пропасть...

Женщин тоже на базе нет, если, конечно, не брать в расчет гарем Абдуллы. Они вообще тут долго не задерживаются потому, что мрут как мухи.

Обычно "духи" из очередного рейда приносят одну-двух славянок, реже трех. С большим количеством таскаться обременительно. Если доставленная женщина командиру не нравится, он отдает ее в отряд, где с нею развлекаются до тех пор, пока не задолбают насмерть. Редко кто выдерживает более трех-четырех дней.

Рейдов на солидное удаление не было уже более недели, а из последнего возвратиться еще не успели, поэтому мне нужно позаботиться только о пленницах Абдуллы.

Я загоняю женщин в продуктовое хранилище под покоями командира - каменный мешок, там они не пострадают. Правда, им наверняка здорово достанется, если моя авантюра удастся - после взрыва базы сюда через часок припрутся "чехи"1 из соседних сел - посмотреть, что тут произошло. Мне их искренне жаль, но я не товарищ Сухов, чтобы с гаремом Абдуллы таскаться по заминированному лесу - там и одному пробраться весьма проблематично... Да, заминированный лес. Последнее, что мне требуется, - формуляр минных полей. Лес за скалами, что окаймляют лагерь полукругом, сплошь усеян взрывными заграждениями, которые заботливо устанавливали в течение полутора лет умелые руки чеченских бойцов. Так что без формуляра там шляться будет весьма небезопасно...

Вот и все, что мне от тебя требуется, Абдулла Бекаев, командир "непримиримых"... Ага, ты уже конвульсивно дергаешься - на секунду я ослабляю нажим коленом. Ах ты мой хороший, хватаешь воздух, как рыба, выброшенная на сушу, глаза выпучил, мычишь чего-то. Ведь я тебя по-хорошему спрашивал пять минут назад: три кода и формуляр. А ты глубокомысленно ухмыльнулся и сообщил, что очень скоро я умру, как собака... Подышал? Молодец, умничка. Дубль два коленом по затылку, рожей в разрыхленный грунт. Мне теперь торопиться некуда. Итак: три кода и формуляр. Думай, Абдулла, думай...

ГЛАВА 1

...Знакомо ли вам ощущение внезапно свалившегося на голову праздника? Нет, не банкета какого-нибудь или светского раута с презентацией, не народного гулянья на лоне природы, а самого настоящего праздника, когда радость переполняет душу и хочет вылиться наружу, а впереди маячит счастливая пора заслуженной бездеятельной неги, наполненной кучей разнообразных сюрпризов исключительно приятного свойства? Если нет, тогда я вам сочувствую. Праздник надо выстрадать, чтобы ощутить его по-настоящему, всеми фибрами души, нырнуть в него с разбегу, как в холодную воду в жаркий полдень, а не заходить постепенно, с кичливой миной на холеном лице...

За последние полтора года я пробыл на чеченской войне в общей сложности 498 суток. Что поделаешь, работа такая. Зовут меня Антон Иванов, я офицер Внутренних Войск, командир группы специального назначения. С января 1995-го нас видели дома нечасто: мы приезжали на недельку-другую, дикие и страшные, отсыпались-отмывались, трескали домашнюю пищу, от которой успели отвыкнуть, и исступленно тискали своих боевых подруг, которые уже начали забывать, что такое мужская ласка (так, по крайней мере, нам казалось). А затем - вперед, сыны Отечества! Дубль два по новой и так далее...

И вот, сижу это я себе в кустах под Хамашками, созерцаю через бинокль панораму четырежды взятого поселка и пытаюсь обнаружить признаки какой-нибудь левой активности. Неделю назад инженер сводного полка раскопал радиоуправляемый фугас на маршруте движения колонн. Судя по объему работ, требовавшихся на установку этой пакости, здесь трудилась хорошо подготовленная группа голов этак в пять-шесть. Получается, что снова "духи" зашевелились в многострадальном поселке - значит, нам работенка обломилась, пасти надо. Ну вот, сижу я себе, созерцая панораму поселка, а тут по рации выходит командир отряда и этак с плеча, открытым текстом: "Сыч, все бросай, прыгай на первую попавшуюся "ленточку" и дуй на ВПУ2 - с завтрашнего дня ты в отпуске - по графику..."

"Сыч" - это моя боевая кличка" я днем хожу сонный, подслеповато щурюсь и беспрестанно зеваю, вызывая подчас раздражение начальства. Зато ночью вижу как кошка и спать совсем не желаю. Я - ночной зверь, порождение тьмы и опасности. Отсюда и кличка - в нашей среде их дают довольно метко и адекватно сущности индивидуума...

Что такое отпуск для типа, пробывшего на войне почти полтора года и полностью к ней адаптировавшегося, притертого, так сказать? Тем, кто там не был, это понять совсем непросто. Даже не верится, что проведу два месяца на Большой земле, без стрельбы, взрывов, привычной тяжести экипировки и необходимости ежесекундно до боли в глазах вглядываться в детали окружающего ландшафта из-за возможного появления в любую секунду снайперского прицела. Постою на траве без растяжек, увижу дома, не обугленные пламенем войны, прошмыгнусь без оглядки, куда мне вздумается, не ступая след в след и не держа в уме азимуты. Да, что там говорить - это неизмеримо много, описать все не хватит слов и эмоций! Это просто подарок судьбы. Вот оно, счастье мое, длинноногое, белобрысое и озорное, дремлет рядышком, положив голову мне на плечо, и тихонечко посапывает во сне. И в любой момент я могу крепко обнять это чудо, прижать к себе, вдохнуть пьянящий запах шелковых волос и поцеловать в щечку. Пока в щечку: подожди, доберемся до санатория, я покажу тебе, где раки зимуют! Я тебе устрою девять с половиной недель нескучной жизни. Ухххх! Держись...

Мне выделили две путевки в кисловодский санаторий "Россия". Светлана, оказывается, знала о моем внезапном отпуске - доброжелатели постарались. Поэтому свалиться, подобно черту из преисподней, не получилось: дома меня ждали накрытый стол с шампанским, благоухающая супруга, наряженная в парадное платье, и две путевки в санаторий - отдел по работе с личным составом свое дело знал туго.

Я появился в прихожей нашей малосемейки часов в восемь утра, диковато обошел все углы, принюхиваясь, как кот, и моментально скинул потрясный прикид своей второй половины, завалив ее прямо на пол в гостиной и произведя с рычанием скоротечный половой акт, длившийся 21 секунду. Сами понимаете, длительное воздержание не способствует...

Затем я поклялся повторить эту полезную во всех аспектах процедуру более обстоятельно, но чуть позже. И стал преступником: часок я отмокал в нашей сидячей ванной, затем что-то вяло жевал, выпил шампанского, разомлел и еле добрался до кровати. А спустя пару часов жена растолкала меня, тыча под нос будильник и настоятельно высказываясь о необходимости немедля отправиться в путь, поскольку автобус на Минводы убывает через сорок минут, и вот-вот прибудет заказанное по телефону такси.

Спросонок я начал шарить вокруг себя и страшно удивился, не обнаружив оружия. Затем мне почудилось, что я попал в плен и оружие у меня отняли - я даже взвыл от досады, но вовремя проснулся, пришел в себя и, обнаружив поблизости склонившуюся фигурку с заманчиво выглядывающими из декольте полушариями, попытался заполучить эти полушария к себе в постель, со всеми вытекающими последствиями - но, увы, промазал. Хитрая супружница ловко выскользнула из захвата и удалилась на безопасное расстояние, загадочно хихикая и подзадоривая: до Минвод, мол, ехать восемь часов, можно и потерпеть, ага... Что было возразить? Вот ежели бы сразу, одним махом - раз! Однако ничего не поделаешь - сказывается длительное отсутствие практики...

Итак, мы со Светланой сидели в комфортабельном салоне рейсового автобуса, который с приличной скоростью катил в Минводы, имея на борту 42 пассажира. Мое чудо дремало, положив голову мне на плечо, а я рассеянно щурился в окно, созерцая мелькавшие пейзажи мирной жизни. Спать мне не хотелось - даром что Сыч, все вокруг было как-то непривычно и ново, это будоражило и предвкушало счастливое состояние покоя, веселого времяпровождения. Грудь распирало дурацкое ощущение неплановой радости, хотелось вскочить и заорать:

"Ребята!!! Это же я!!! Я - герой войны, орденоносец, бляха-муха! Вот он, я - живой и невредимый, прошедший огонь и воду, наш совдеповский Рембо! Да нет, что там - круче, сто раз круче! Их Рембо, побывав столь длительный период на этой дурацкой войне, обязательно бы свихнулся или окочурился. Я же живой, не скурвился - так восхищайтесь, рукоплещите! Качайте на руках, пойте речевку, дарите цветы... Нет, цветов не надо. Я еще не скоро забуду тюльпаны под Старым Мачкоем, на которых осталась кровь моего сержанта Лешки Андронова..."

Вокруг были равнодушные, постные лица. Кто-то дремал, кто-то читал газету, иные поспешно отводили глаза, встречаясь с моим ошалелым взором. Мммм-да... Что ж, хренке вами, ребята.

Все правильно - никто меня туда силком не тащил, мог бы и отказаться. В худшем случае выгнали бы из Войск, под суд за отказ от службы в Чечне, по-моему, еще никого не отдали...

Через некоторое время автобус остановился на несколько минут возле какой-то небольшой деревеньки, и мы с женой прогулялись по придорожному базарчику, кишевшему беззубыми бабками, которые торговали чем угодно по ценам значительно выше рыночных. Несмотря на протесты Светланы, я приобрел у одной бабули пироги с картошкой и прихватил по соседству три бутылки пива волжского разлива. Когда автобус тронулся, пирожки были мною незамедлительно съедены в знак протеста против недовольных высказываний супруги по поводу низкого качества пищевых продуктов, приготовленных старыми маразматичками из неизвестно чего специально для таких вот случайных дорожных обжор типа меня. Что ж - Светлана у меня медик, негодование ее вполне объяснимо. Правда, она пять лет работает не по профилю: переводит с английского рецепты, рекомендации, разработки медицинского характера и так далее. Светлана в более-менее спокойный период нашей совместной жизни пыталась как-то склонить меня к оказанию ей помощи на этом поприще - я довольно сносно владею английским, поскольку обучался в школе с соответствующим уклоном. Однако попытки эти обернулись неудачей - я чрезвычайно ленив во всем, что не касается моей профессиональной деятельности.

Проснулся я оттого, что автобус остановился. Небо за окном потемнело солнце краешком коснулось горизонта, и алая полоса заката била в глаза пугающим пожарным заревом. Во рту было сухо, я облизнул запекшиеся губы, потянулся было за последней бутылкой пива, покоившейся в сетке сиденья напротив, и замер.

Рядом с водилой стояли трое вооруженных чеченцев. Мне стало нехорошо крепко зажмурив глаза, я помотал головой. Не сон ли это? "Духи" были экипированы как положено - на каждом разгрузка со всеми прибамбасами, за спинами - "мухи", в руках автоматы с "ПББС"3, на головах шелковые черные косынки.

Я еще раз зажмурился и ущипнул себя за бедро. Видение не проходило. Господи! Откуда же вы здесь, орлы?! На российской территории, за сотни верст от Чечни?

- Всем оставаться на местах! - с типично чеченским прононсом распорядился один из троицы - здоровенный бородатый мужик с горбатым носом. Помимо косынки, его лоб украшала зеленая лента с арабской вязью. - Кто дернется, расстреляю как собаку. - И скомандовал водиле, мотнув стволом в его сторону: - Давай, поворачивай руль направо.

Водитель не дурак, перечить не стал - автобус тронулся с места и свернул на грунтовку, убегавшую от шоссе в лесополосу. Пассажиры безропотно молчали, не делая попыток протестовать. Какой-то шепоток было возник на задних рядах, но лентоносец зыркнул туда ястребиным взором, и в салоне воцарилась зловещая тишина.

Что ж, к чеченскому диктату у нас привыкли - они до войны давили русаков, где могли, своим превосходством; угнетали, обирали, издевались - это у нас в порядке вещей. Так что сейчас, в самый разгар чеченской бойни, неожиданное появление "духов" на российской территории никого в состояние шока не повергло - в истерику никто не впал и героических бросков грудью на автомат не совершал.

Автобус неторопливо передвигался по грунтовке, петлявшей меж посадок, и вскоре шоссе скрылось за кронами деревьев. Придя в себя, я аккуратно выдернул из рук онемевшей Светланы ридикюль, достал маникюрные ножницы и слегка надрезал обивку сиденья.-Затем я извлек из кармана куртки наши документы, путевки и засунул их под обивку, постаравшись продвинуть как можно дальше, чтобы не прощупывались при поверхностном осмотре. Избавившись от документов, я немного расслабился и даже рискнул высунуться в проход, чтобы повнимательнее рассмотреть захватчиков. Если они помимо тривиального грабежа начнут выяснять, кто есть кто, и найдут наши документы - я в этом автобусе буду первым кандидатом в покойники. Открыв обручальным кольцом бутылку пива, я приготовился пролить содержимое на сиденье: если чехол будет залит, "чехи" почти наверняка не станут его детально рассматривать. Они в этих вопросах крайне щепетильны, чистоплюи хреновы...

Через некоторое время автобус остановился. Выглянув в окно, я обнаружил, что в расположенной неподалеку рощице стоят два тентованных "Урала", возле которых расхаживают десятка полтора вооруженных "духов".

"П...дец, приехали", - зафиксировало сознание праздную мысль.

- Приехали! - подтвердил здоровенный лентоносец и коротко приказал: - Всем выйти на улицу! Вещи оставить в салоне. Кто не выйдет, пристрелю как собаку!

Пассажиры покидать салон не торопились. Люди передвигались нехотя, несмотря на понукания нервно покрикивающих боевиков, стоящих у двери. Я незаметно вылил пиво на сиденье и теперь стоял враскорячку, ожидая, когда можно будет вылезти в проход.

Поскучав с полминуты, боевик-лентоносец скорчил страшную рожу и гнусаво пообещал:

- Я, бля, вижу, вы ни черта не торопитесь, идиоты! Считаю до двадцати кто не успеет выйти, расстреляю как собаку! - И для пущей убедительности два раза выстрелил из автомата вверх, продырявив крышу "Икаруса". - Раз, два, три... - На счете "18" салон опустел - пассажиры резво высыпали на улицу и сгрудились у автобуса.

- Внимание сюда! - громогласно объявил здоровенный "дух". По всей видимости, он командовал акцией - его слушались. - Мы, солдаты свободной Ичкерии, производим изъятие ценностей для организации борьбы с российскими оккупантами! После этого будете свободны. Мы не желаем вам зла, но жестокая необходимость поставила нас в такие невыносимые условия, что мы вынуждены пойти на экспроприацию! Поэтому прошу понимать правильно: при сопротивлении расстрел на месте...

А в это время боевики уже разделились на три группы: первая расставляла пассажиров лицом к автобусу, руками на борт, и сноровисто производила обыск, вторая забралась в салон и принялась ковыряться в оставленных там личных вещах, а третья распаковала багажное отделение и по-хозяйски копалась в сумках и чемоданах, откладывая в сторону то, что, по бандитскому мнению, могло послужить на благо борьбы с российскими оккупантами.

Дивясь организованности захватчиков и красноречию их командира, я обратил внимание на то, что настала и наша очередь: добравшись до стоявшей рядом со мной Светланы молодой сухощавый "чех" с зеленой косынкой нa голове очень резво (этакий живчик) начал обыскивать мою жену, моментально забрался к ней под юбку и задержал там руку, плотоядно озарившись жадным взором.

Горячая волна ненависти ударила мне в голову: с трудом сдержавшись и подавив естественное желание зарядить живчику в репу, я ухватил его за руки, подтащил к себе и, фиксируя захват, громко произнес, выговаривая каждое слово:

- Эй, вайнах! У тебя знамя пророка на голове! И ты во время газавата лапаешь женщину?! Аллах тебя за это не похвалит!

Живчик сноровисто освободился от захвата и отскочил назад, быстро переведя автомат из-за спины на меня. Впившись взглядом в палец на спусковом крючке, я присел и напрягся, готовый молниеносно метнуться в сторону от плоскости стрельбы и оттолкнуть Светлану. Хотя в принципе я прекрасно понимал, что долго метаться не придется - ичкерские волки порвут на куски.

Рядом с живчиком неожиданно возник лентоносец - командир боевиков. Ударив по плечу изготовившегося к стрельбе соратника, командир слегка оттолкнул его в сторону и пробормотал по-чеченски:

- Тебе что, не терпится? Подождать не можешь, а? Делом займись!

Живчик злобно зыркнул на командира, но смолчал, а я сделал вид, что ничего не понял - ребята могут заинтересоваться, откуда это такой шустрый пацан, почти лысый и сильно загорелый, да еще понимающий чеченский язык.

- Та-а-ак! - командир "духов" приблизился и некоторое время внимательно рассматривал меня, раскачиваясь с пятки на носок и поглаживая кинжал на правом бедре. "Ну вот, началось, - с тоской зафиксировало сознание, а тело начало медленно разворачиваться вправо, чтобы поудобнее долбануть левой ногой на уровне диафрагмы - таким ударом я ломаю сосновую плашку толщиной в 10 см. Куда ты, тело! - Я вернул ноги на исходное положение и с сожалением констатировал, что еще не выпал из режима "война", не успел перестроиться в стадию нормального мирного регулирования. - И, наверное, уже не успею", огорченно констатировало сознание.

- А ты почему такой ловкий, э? - поинтересовался наконец командир "духов", просканировав взглядом мою персону. - Ты почему такой загорелый и стриженый? Э? Ты офицер, да?

На что я тут же, не моргнув глазом, соврал:

- Да какой, в задницу, офицер! Пастух я, бляха, - коров пасу в Ипатово. Тифом токмо что переболел - вот оттого и лысый.

- А откуда ты про газават знаешь? - подозрительно прищурился командир боевиков. - Про знамя пророка, э? Ты для пастуха что -то больно шустрый...

- Дык, телевизер смотрю постоянно, у мине с собой портативный. Насмотрелся про вас - все передачи только и говорят про Чечню... - робко стал оправдываться я и шмыгнул жалостно носом. - А потом, опять же газеты, там, журналы...

- Ну-ка, покажи документы, - прервал меня лентоносец, и я с тревогой отметил, что он переключил внимание на мою супругу, вцепился масленым взглядом в Светкины коленки, так неосмотрительно выставленные на всеобщее обозрение из-за задирания юбки в процессе обыска.

- Юбку одерни, дура! - злобно прошипел я, скривив рот набок. - Заправься, я сказал! - И объяснил здоровенному: - А нету у мине документов. На че их мине с собой таскать? Вона, жена у мине пилепсией страдает. Дык, везу в Минводы к знахарю, тама травник есть - Ерофеев. Слыхал поди, а?

- Нету документов, говоришь? - переспросил боевик и недоверчиво мазанул взглядом по карманам моей куртки.

- Ага, нету, - подтвердил я и этак простецки предложил: - Да ты позвони в Ипатово, спроси Антона-пастуха - тама миня каждая собака знает!

- Эпилепсия, говоришь, - пробормотал "чех". - Ниче себе эпилепсия! - и опять уставился на Светку, как кот на банку со сметаной. Я внутренне взвыл от отчаяния и от всей души пожалел, что автобус выдерживает расписание. Вот, надо же, а! Ведь задержись мы на полчаса - и были бы сейчас полноценные сумерки, при которых не то что коленки - хрен очертания фигуры различишь!

- Эпилепсия! - хмыкнул лентоносец и отошел, буркнув что-то живчику - я не расслышал. Живчик закивал головой, потер ладони и двинулся обыскивать других пассажиров, проигнорировав мою персону.

Дурное предчувствие кольнуло мою легкоранимую душу, и обожгло изнутри ощущение надвигающейся беды.

- Света, - прошептал я, обращаясь к жене, - ты волосы поаккуратнее заколи, ну чтобы не рассыпались. И приволакивай ногу, когда передвигаться будешь, головкой тряси, как будто эпилептичка. Ясно?

- Ага, - покорно ответила жена. - Постараюсь, - и вцепилась в мою руку. Ты только не уходи никуда, ладно? Не бросай меня с этими...

- Господи, да куда я уйду? - Я раздраженно потискал ее вспотевшую ладошку и тяжело вздохнул: моя капризная супруга - страшная трусиха и паникерша. Она моментально впадает в прострацию и перестает рационально соображать, стоит какой-нибудь бабке в очереди за хлебом крикнуть на нее, а уж тут...

Процесс экспроприации длился минут двадцать - пока бандиты проводили ревизию вещей и обыскивали пассажиров, сумерки окончательно загустели, и очертания предметов стали недостаточно хорошо различимы. Я слегка приободрился - авось в суматохе и спешке как-нибудь пронесет.

Закончив свои дела, "духи" начали загонять пассажиров в автобус - я обхватил Светлану за талию и крепко прижал к себе, еще раз напомнив:

- Приволакивай ножку, приволакивай! - хотя видел, что она совершенно ничего не соображает и вот-вот грохнется в обморок.

Какой-то пацан метрах в двух от нас внезапно откуда-то извлек не удостоившийся экспроприации "Полароид" и, направив его в сторону основной группы боевиков, грузивших экспроприированные вещи в "Уралы", полыхнул вспышкой. "Идиот! - подумал я. - Прибьют ненароком!" Находившийся неподалеку боевик, подталкивающий пассажиров, отреагировал мгновенно: растолкав толпу, он залепил пацану смачную оплеуху, вырвал у него "Полароид" и с размаху хлобыстнул его о борт автобуса.

- Шпион, бля! - возмущенно высказался боевик. - Я тебе пофотографирую, сучонок! - И тут же залепил еще одну оплеуху - какому-то пожилому дядьке, который возмущенно вскинулся: дескать, нельзя детей обижать! - Я вас, уроды, всех бы поубивал! - заявил "дух" и скрежетнул зубами. - Ухххх, скоты, бля...

Когда две трети пассажиров уже погрузились в автобус, к оставшимся вдруг подскочили несколько "чехов" и, выдернув из толпы двух девчонок лет 17 - 18, сноровисто потащили их к "Уралам". По толпе пробежал возмущенный ропот. Какой-то дородный мужик выскочил из общей массы и бросился вслед за девчонками, ругаясь и размахивая руками, но тут же получил прикладом в лоб и рухнул пластом на землю.

- Не дергаться! - заорал командир боевиков. - Мы установим их личности и высадим в ближайшей деревне!

Я болезненно напрягся и вспотел - знаем мы ваши проверки, скоты! Вот уроды-то, ну уроды... Если рассуждать отвлеченно, девчонки сами спровоцировали "духов" - я еще при посадке в пункте отправления обратил внимание на эту парочку: они сидели вместе и лукаво постреливали глазенками на всех подряд мужиков, перехихикивались-перешептывались, этакий воплощенный секс в шортиках и блузках без лифчиков. Это если рассуждать отвлеченно...

- Довьщелывались, идиотки, - прошептал я и еще крепче прижал к себе Светлану, немного прибавив в движении, чтобы в плотном потоке побыстрее проскочить в дверь автобуса. До спасительной двери осталось двое пассажиров. Один. Вот Светка ставит ногу на подножку, и я чувствую, что сердце мое от напряжения сейчас разорвется на куски. Командир боевиков, стоящий возле самой двери, отводит взгляд - в полумраке он нас не рассмотрел. Кроме того, именно в этот момент к нему подошел один из "духов" и по-чеченски спросил:

- Зачем мы их загоняем? Только время тратим! Давай, уматывать надо! Они все равно выйдут, когда мы уедем.

- Не выйдут, - командир покровительственно похлопал вопрошающего по плечу. - Я на дверь присобачу одну штуку и скажу, что если кто-то покинет автобус, это устройство отреагирует на уменьшение веса и автобус взлетит ко всем чертям! Они будут тут сидеть, пока кто-нибудь на них не наткнется.

- А что, у тебя есть такая штука? - удивленно спросил боевик. - Я что-то не видел раньше...

- Ха! - командир развеселился. - Слушай больше! Этой штуки у меня нет - я приклею на жвачку свой портсигар. Вот так. Но они-то об этом не знают!

- Ай, молодец! - восхитился боевик. - В этот момент я протолкнул Светку в салон и, ухватившись за поручень, надавил, чтобы забраться самому. "Пронесло! - метнулось в сознании. - Ну, еще чуток!" - И вдруг там, впереди, что-то произошло - послышались возмущенные возгласы, плотное скопление тел колыхнулось назад. Прямо перед Светкой откуда ни возьмись возник здоровый дед, который ломился к выходу и причитал:

- До ветру мне, братцы! До ветру, а то все!

Светка слабо пискнула и тут же была водворена мощным толчком деда на нижнюю ступеньку автобуса - я вывалился наружу и злобно прошипел:

- Дед - назад!!! Назад, скотина! Сссука! Я тебя задушу! Назад!

- Ой, командир, - заблажил дед, обращаясь к лентоносцу. - Ой, выпусти до ветру, а то щас обделаюсь. Не дай опозориться старому...

- Что там у вас? - боевик недовольно крякнул, включил мощный фонарь и полоснул лучом по дверному проему. - Ты куда, дед?

- До ветру! - зорал дед что есть дури. - Щас наделаю в штаны!

- Ладно, вылезай, - разрешил командир и оскалился: - Мы гуманные!

Дед опять рванулся, и, несмотря на то, что я изо всех сил держался за поручень в автобусе, стараясь вдавить свою жену внутрь салона, мы все трое спустя краткий миг оказались на улице: я, Светлана и дед, который шустро рванул куда-то влево от автобуса.

Подхватив Светлану за локоть, я попытался запихнуть ее в дверь, и в этот момент лентоносец направил луч фонаря ей в лицо.

- О! "Эпилепсия"! - обрадованно воскликнул он и ухватил Светланку за руку. - Иди сюда, "эпилепсия", мы тебя лечить будем!

Рванувшись влево, я рубанул кулаком, целясь в голову "духа", но немного оплошал - ослепил луч фонаря, мотнувшийся мне в лицо, - бандит отпрянул назад, и кулак мой глухо толкнулся о его разгрузку, зацепив там что-то твердое. В этот миг что-то тяжелое обрушилось мне на затылок, и мир вокруг свернулся в клубочек, который, в свою очередь, уменьшился до размеров точки...

Очнувшись, я обнаружил, что сижу на ступеньках "Икаруса" и чьи-то руки заботливо прикладывают к моей голове мокрую тряпку. Оттолкнув эти руки, я поднял голову - в салоне тускло горела единственная лампочка, над водительским местом. Голова гудела, как трансформатор. Ощупав затылок, я наткнулся на здоровенный желвак у основания черепа.

В салоне кто-то всхлипывал, кто-то причитал, кого-то успокаивали.

- Очухался, сынок? - раздался голос сзади. - Крепко тебя угостили! - Я обернулся и с трудом различил бабку-спекулянтку. Она располагалась в автобусе сзади, вся в баулах и мешках. - Я примочку тебе делала - шишак здоровущий получился, - сообщила бабка и скорбно вздохнула. - А девчонку твою увезли, супостаты...

Меня словно током ударило. Светка!!! Господи, они же забрали мою жену! Взвыв от бессильной ярости, я ломанулся наружу. Тотчас же вопль ужаса потряс салон:

- Взорвется!!! Щас взорвется!!! - разноголосым хором заорали те, что заметили мой порыв.

- Э-э, не балуй! - Водила грозно приподнялся на своем месте, его напарник, привстав со служебного сиденья, обнял меня за плечи и тихо пояснил: - Ну, успокойся, браток, че уж теперь? Там они микрочип повесили - если масса изменится, все взлетим в небеса...

Вырвавшись из объятий второго водилы, я несколько раз лупанул кулаком по панели управления - дверь всхлипнула и отъехала. Я вывалился наружу под аккомпанемент отчаянных криков. Обнаружив на двери приклеенный жвачкой пластмассовый портсигар, я бросил его в салон и сообщил:

- Вот он, ваш микрочип. Кому вы верите? - и, отбежав от автобуса, начал всматриваться в темноту. Вскоре из салона повыбирались люди - шоферня, недоуменно переговариваясь, включила снаружи переноску и принялась ковыряться в моторе.

Сознание мое лихорадочно перебирало наиболее приемлемые варианты действий - надо же было что-то предпринимать! Изо всех сил напрягая извилины, я вскоре понял, что ничего хорошего придумать не могу, и заскрежетал зубами. "Господи!!! За что?" Я развернулся к автобусу и заорал на водителей:

- Какого хрена копаетесь?! Ремонтируйте живее! Ехать же надо, сообщить! Они же, бля, с каждой минутой все дальше и дальше!

- Куда там ехать, - угрюмо пробормотал один из водил, - они двигун расстреляли. Ты посмотри, весь блок разворотило...

Упав на траву, я некоторое время стонал и бил кулаками оземь, затем вдруг представил себе: трясущиеся по колдобинам "Уралы", в кузовах которых бандиты терзают мою жену... Мне такого не могло присниться даже в самом страшном сне, небыль это, кошмар... Совершенно ничего нельзя сделать, даже если мне удастся добраться до трассы и остановить попутку. Пока я доеду до первого поста ГАИ, сообщу о случившемся, пока они там мне поверят, пока поднимут на ноги силы и средства, достаточные для надежного блокирования района и перехвата, - "духи" будут уже далеко. Я сел на колени и заплакал навзрыд. Если бы мои бойцы увидели меня сейчас, они бы не поверили глазам своим: никто никогда и нигде не видел, чтобы железный Сыч плакал, - не было на свете сил, чтобы вынудить его на это немужское дело...

Мимо меня прошел пацан - тот самый, который рискнул запечатлеть боевиков на "Полароид". Он приблизился к ковыряющимся в моторе водителям и протянул что-то под луч переноски.

- Гляди, дядя, снимок получился, - обрадованно воскликнул пацан. - Вот они, враги. Нормально вышли. Можно в милицию отдать!

Рассмотрев полароидную фотографию, один из водил угрюмо пробормотал:

- Ага, обязательно. Можешь этот снимок себе на память взять. Так они и станут искать этих... Вон, на Дудаева был всероссийский розыск объявлен, что толку.

Перестав рыдать, я чисто автоматически приблизился к пацану, внимательно всмотрелся в лица, запечатленные на фото, и, вырвав из рук мальчишки фотографию, засунул ее в карман куртки, проигнорировав протесты маленького фотографа с опухшей щекой.

Нет, я не обижаю маленьких - это не в моих правилах. Просто мое сознание на общем фоне полного отчаяния вдруг вычленило одну рациональную мысль. Нет, в тот момент я даже отдаленно не представлял себе, как можно будет воспользоваться этой фотографией. Просто она была единственным связующим звеном, пусть зыбким и крайне ненадежным, но все же крохотным мостиком между мною и теми, кто увез в ночную мглу самого дорогого мне человека...

ГЛАВА 2

...Мужик стоял на опушке леса, обернувшись назад, и, прищурившись, смотрел на пятерых "духов", которые с ленивым любопытством наблюдали за его телодвижениями. Несмотря на достаточно прохладную погоду, а стоял конец апреля, на лбу у мужика подрагивали крупные градины пота. Кроме того, темные пятна, выступившие на клетчатой рубашке несколько минут назад, свидетельствовали, что этот парень в одночасье вдруг тотально вспотел - хотя он не бегал и не совершал титанических усилий. Это объяснялось просто: мужик не хотел умирать.

- Ну че встал? Ты иди давай, иди, - посоветовал один из чеченов худощавый фиксатый черныш лет сорока, облаченный в баранью душегрейку и папаху. - Топай, - он ткнул для убедительности стволом автомата в направлении леса. - Туда топай.

Мужик тяжело вздохнул и отрицательно помотал головой: в этом месте метрах в тридцати от опушки шла сплошная полоса минных заграждений - он прекрасно об этом знал.

- Не пойду, - мужик упрямо сжал губы и нахмурился, стирая пот со лба. - Уж если совести у вас совсем нет, мочите прямо здесь. А то ногу оторвет - буду мучиться, хрен его знает, как долго. Или отпустите, или мочите - не пойду туда, и точка.

- Э-ээээ - че дурака включаешь? - сокрушенно произнес фиксатый и пояснил: - Мы тебя здесь убить не можем - тут ваши спецы частенько работают. Вдруг труп найдут? Рядом село - женщины, дети... Труп найдут - будут зачистку делать. Самолеты будут, "вертушки", пушки - ну, сам знаешь. Невинные люди пострадают. А подорвешься на мине - хорошо. Если на мине, сам значит, спроса ни с кого нет. Ты же не хочешь, чтобы невинные пострадали, э?

- Ну и что - спецы, - угрюмо буркнул мужик. - Закопайте поглубже, они же не будут в земле ковыряться...

- А вдруг будут? - не согласился фиксатый. - Найдут труп - женщины, дети пострадают. И потом, неохота землю копать...

- Я в гробу видел ваших женщин и детей! - Мужик развернулся, смачно плюнул в сторону "чехов" и внезапно сел на землю. - Не пойду никуда - хрен вам!

Как только он сел, я поднял указательные пальцы обеих рук вверх и качнул ими в сторону пятерых боевиков, так неосмотрительно скучившихся на опушке леса. Тотчас же из кустов с двух направлений затрещали автоматы с "ПББСами" пятерка "духов" аккуратно легла неподалеку от сидящего мужика, а сам сидящий ошалело вытаращился на моих разукрашенных бойцов, выскочивших из кустов.

- Ну вот, мужик, - с тебя коньяк, - сообщил я спасенному, выбираясь из канавы. - Или нет, лучше "Абсолют" - местный коньяк в последнее время чего-то испортился, батенька...

Вот таким образом началось мое знакомство с полковником ФСБ Анатолием Петровичем Шведовым. Как потом выяснилось, Шведов что-то там выискивал неподалеку, его прихватили "духи", приехавшие в село за провиантом, маленько побили и, за неимением времени и отсутствием возможности транспортировать на свою базу, решили ликвидировать как российского шпиона. А я с бойцами аккурат в это время возвращался из рейда и заинтересовался возней на опушке. Короче, повезло полковнику. Не разгляди я тогда мелькнувшую меж кустов клетчатую рубаху, "духи" бы с ним долго не церемонились.

Какого хрена он там что-то выискивал, я интересоваться не стал - не так воспитан. Добравшись до нашей заставы на трассе Ростов - Баку, я вручил спасенного полковника особистам и укатил с бойцами на ВПУ. На войне круг общения весьма разнообразен, и вспоследствии мы неоднократно встречались со Шведовым в разных местах Чечни и пару раз даже коротали время за чаркой. "Абсолют" он мне так и не презентовал, но как-то при случае вручил визитку со своими реквизитами и сказал:

- Будешь в столице, заходи без церемоний. Помни: я - твой должник...

Это, конечно, глупо - сломя голову мчаться за помощью к малознакомому мужику из ФСБ, пусть даже я и спас ему жизнь. Однако мне надо было срочно попасть в Чечню, причем не в обычной ипостаси, а как частному лицу. Я совсем не был убежден, что Шведов взмахнет ресницами и проблема моментально разрешится, отнюдь. Вполне могло оказаться, что никакого Шведова в природе не существует и мой полковник - не более чем легенда, под которой в Чечне работал какой-нибудь контрразведчик. Вполне могло оказаться, что телефон на визитке просто цифры, тиснутые бронзовой краской на аккуратный прямоугольник плотной глянцевой бумаги по принципу "три П": пол - палец - потолок. И вообще, просто чудо, что я не потерял эту карточку: помнится, я засунул ее в кармашек разгрузки, и она не выпала лишь совершенно случайно. Короче говоря, я действовал наобум, как зомби с принесенной программой: вот цель, вперед, без отклонений. Да, разумеется, у меня много хороших знакомых - на кривых тропинках войны люди быстро привязываются друг к другу и при необходимости все мои боевые братья встали бы плечо к плечу, чтобы помочь другу, попавшему в беду. В данном случае такая помощь была для меня абсолютно бесполезна. Единственный, кто мог реально что-то сделать, по моим рассуждениям, это был Шведов, или кто-то там еще, работающий под его именем.

Прибыв в Москву, я прямо с Павелецкого вокзала позвонил по указанному в визитке телефону. Когда на том конце слегка раздраженный голос ответил:

- Да, Шведов, - я едва не упал в обморок и даже прослезился от счастья.

- Это я. Сыч, - хрипло пробормотал я. - У меня беда.

- Ты где? - буднично поинтересовался Шведов, будто мы расстались вчера вечером после совместной попойки.

- На Павелецком, - я выглянул из будки и быстро сориентировался, - возле "Мини-маркета", ну, под желтой вывеской. Только приехал...

- Я тебя понял, - оборвал меня Шведов. - Стой на месте, никуда не ходи заберу.

Минут через пятнадцать ко мне подкатил черный "ГАЗ-31" с нулями, и сидевший рядом с шофером Шведов, высунувшись в окно и пожав мне руку, бросил:

- Ты плохо выглядишь. Падай назад, - и показал большим пальцем правой руки себе за спину.

Буквально через полчаса я сидел в мягком кресле в просторном холле шведовской квартиры и лаконично повествовал о своих злоключениях, пытливо всматриваясь в лицо сидевшего напротив хозяина, стараясь уловить его реакцию.

- Боюсь, что покажусь тебе черствым и бездушным, - сказал Шведов, выслушав мое повествование, - но утешительного ничего сообщить не могу. Ты знаешь, сколько русских женщин бесследно исчезли в Чечне за последние пять лет?

- Не знаю, - безразлично ответил я, - наверно, много. Мне те женщины по барабану. А свою я буду искать. Даже если вы мне не поможете, я найду способ попасть туда...

- Это дохлый номер, - Шведов махнул на меня рукой и болезненно поморщился. - Ты, Антон, лучше смирись и положись на судьбу. Мало ли как бывает - вдруг она к тебе сама объявится через некоторое время? Хотя...

- Что это вы несете? - я ненавидяще уставился на Шведова - обида комком скакнула к горлу: не так должен был реагировать на мою беду человек, которому я спас жизнь. - Ну вы даете! Объявится! Вот спасибо, хорошо! - Я встал из кресла и направился к выходу, даже отдаленно не представляя себе, что я буду делать после того, как окажусь за дверью. Нет, не такой прием я ожидал встретить. Хотелось выскочить и набить кому-нибудь рожу, на худой конец заорать что-то непотребное.

Слезы застилали глаза, еще чуток - и разрыдаюсь. Шведов одним прыжком догнал меня, ухватил за локоть и начал водворять обратно в кресло, ласково увещевая:

- Тихо, брат, тихо. Не надо пороть горячку! Ну - заработался я, очерствел, ну, извини - ляпнул, не подумав... - и далее в таком же духе.

Особо не сопротивляясь, я снова уселся в кресло и агрессивно сообщил своему визави:

- Я буду искать ее в любом случае, неужели не ясно?! Вон матери солдатские, бывает, ищут своих сыновей по полгода и находят же иногда. Некоторым, кстати, похоронки приходят, а они прутся к черту на кулички, и где-нибудь под Ведено или Бамутом отыскивают своих сыновей. Пусть без яиц, в дистрофическом состоянии, но находят!

- Так это солдаты, Антон, - мягко возразил Шведов и тяжело вздохнул. Солдат он и есть солдат, пацан... А женщина - это совсем другое дело. Что это они пропадают в таком количестве, как ты полагаешь, а? Это же зверье, нелюди! Схватят в рейде или с поезда снимут и развлекаются до тех пор, пока баба не помрет. Потом бросят где-нибудь...

- Я в курсе, - оборвал я Шведова. - Не надо детализировать... Я вот что думаю: доберусь до первого попавшегося села на подконтрольной "духам" территории, возьму в заложники их женщин и детей и объявлю: давайте, ищите мою жену. Вот параметры, - я выложил на стол несколько фотографий Светланы. - Если не сыщут через пару суток, начну отстреливать заложников по одному...

- Ннндаааа, - озабоченно протянул Шведов. - Тяжелый случай. - Он взял фотографии и некоторое время рассматривал их, барабаня пальцами по столу, затем спохватился: - Слушай, ты за эти трое суток ел хоть что-нибудь, а?

- Ничего не ел, - сообщил я. - Не ел и не пил - не хочу.

- Так, так, - полковник покачал головой и хмыкнул. - Ну и зря. У тебя стресс. Надо было напиться.

- Пить не буду, - упрямо возразил я. - Пока не сыщу жену.

- Тогда схлопочешь шизу, - сказал Шведов и вновь болезненно поморщился. Вот что. Я сегодня занят до упора, ночевать не приду. Мои за городом, на даче. Оставайся, хозяйничай тут. Завтра утром я приеду, а там...

- Мне некогда ждать до завтра, - я опять встал из кресла и набычился. - Вы сразу скажите - можете помочь или нет? Если нет - спасибо, я сам как-нибудь.

- Ну что ты заладил - сам да сам, - Шведов раздраженно хлопнул по столу ладонью. - Сядь! И как это ты себе представляешь? Тебя даже не пустят на подконтрольную федералам территорию, если сунешься в частном порядке. Я займусь твоим горем - сам ты не соорудишь ничего хорошего, только нарвешься на неприятности. Ясно?

- Ясно, - я уселся обратно и горячо пожал Шведову запястье. - Спасибо!

- Не за что, - полковник кисло улыбнулся. - В общем, завтра утром я тебе все обрисую - надо кое-что там уточнить... Ты буйный во хмелю?

- С чего вы взяли? - удивился я. - Вообще-то, насколько мне известно, прецедентов не бывало.

- Аааа! Да-да, - спохватился Шведов. - Помню, помню - ты в пьяном виде становишься страшно добрым и хочешь спать где попало. Короче, оставайся у меня, хорошенько покушай и напейся вдрызг. Жратва - в холодильнике, выпивон в серванте. Это приказ. Иначе шизу подхватишь - а в невменяемом состоянии, я полагаю, ты и сам прекрасно понимаешь, какой из тебя сыщик получится. Ну все, я пошел, до завтра. - Распорядившись таким образом, полковник стремительно стартанул из кресла и скрылся за дверью, не оставив мне времени для возражений.

Я немного посидел в кресле, анализируя свое состояние, и пришел к выводу, что если еще не сошел с ума за эти трое суток, то вполне близок к этому. Страшная тяжесть утраты любимого человека раздавила меня окончательно: вызвав в памяти образ Светланы, я ощутил, что жаркая волна бессильной ярости уже не подступает к горлу, как было ранее. Только давящее чувство непоправимой беды господствовало в сознании - более ничего... Я был опустошен, разбит и лишен совершенно каких-либо эмоций. Прав бь1л Шведов, в таком состоянии только с гранатой на дот бросаться, нет мне более достойного применения. Немного посомневавшись, я решил остаться - рассудок все равно не подсказывал ничего приемлемого для поисков супруги.

Прихватив из серванта литровую бутылку "Кремлевской", я прошел на кухню, вытащил из холодильника колбасу и сыр и буквально уже через пятнадцать минут надрался до состояния полной потери ориентации в пространстве, как и приказал полковник Шведов.

Очнулся я от того, что какой-то нехороший субъект окатил меня холодной водой - причем весьма обильно и недружелюбно. Ошарашенно таращась по сторонам и отфыркиваясь, я приподнялся и обнаружил, что располагаюсь на полу в кухне, рядом стоит свежевыбритый Шведов с мешками под глазами и здоровенным пустым ковшиком в руке и озадаченно морщит лоб.

- Ну ты даешь. Сыч! - удивленно покачал головой полковник. - Выкушал сам на сам литр водочки, а закусил двумя бутебродиками с колбасой и сыром, судя по наличию продуктов. Плохо не стало?

- Не-а, - я сладко зевнул, поднялся с пола и обозрел интерьер: за окном слегка рассвело, часы на стенке показывали половину шестого утра. - Был приказ: нажраться. Приказ выполнен. Я вообще страшно дисциплинированный, когда чувствую, что решение начальника разумное и единственно правильное в данной ситуации.

- Ну, ну, - неопределенно хмыкнув, полковник показал мне жестом на сегмент мягкого уголка, а сам напялил фартук и открыл холодильник.

Усевшись за стол, я некоторое время наблюдал, как Шведов сооружает здоровенную яичницу с ветчиной на имевшей свежие следы предыдущих жарок огромной сковородке. Во рту пересохло, голова была страшно тяжелая и непременно желала упасть на грудь - думать ни о чем не хотелось.

- Ну вот, совсем другое дело, - резюмировал Шведов, покосившись на меня. Ты слегка эмоционально разгрузился. А может, и не слегка... Похмеляться будешь? Пиво есть.

- Не буду, - героически отказался я и, облизнув пересохшие губы, выровнял голову и зафиксировал взор на физиономии полковника, точнее на его правом ухе, так как полковник располагался боком по отношению ко мне и разворачиваться пока что не желал. - Результат? - грозно прошептал я и поперхнулся.

- Ха! Шустрый больно! Результат, - передразнил Шведов и укоризненно покрутил головой, но, напоровшись на мой пронзительный взгляд, поспешил добавить: - Да все в ажуре, братан. Все тип-топ... Я сооружу тебе тур в Чечню со всеми удобствами и под хорошей "крышей". Короче - повезло. Хотя, если хорошенько разобраться, везение - суть совокупных усилий индивида и в конечном итоге критерий его рационального труда на пути к намеченной цели.

- Какой тур? - удивился я. - Туда что, туристы ездят? Вот так ничего себе!

- Не торопись, май дарлинг, - полковник подмигнул мне и ловко водрузил сковородку на подставку. - Давай поедим, а в процессе я быстренько опишу тебе суть.

Глянув на сковородку, я вдруг ощутил зверский аппетит - до того заманчиво выглядели сочные ломти розовой ветчины, обильно залитые яйцом и присыпанные зеленым луком.

- Можно, - согласился я и, вооружившись вилкой, приступил к трапезе, слушая между делом рассказ полковника.

- Там козел один есть, - сообщил Шведов, набив рот яичницей, - англичанин. Независимый журналист с громким именем и все такое.

- Что, совсем плохой? - поинтересовался я в перерыве между движением челюстей. - Почему козел?

- Ну не то чтобы совсем, - поправился полковник. - И, может, вовсе не козел. Но фрукт. Короче, хочет книгу писать о справедливой войне чеченского народа против российских оккупантов и зверствах федеральных войск.

- Вот как! - удивился я. - А вы его в расход не вывели?

- Нельзя, - полковник негодующе взмахнул вилкой. - Плюрализм, бля. Демократия.

- Очень жаль, - констатировал я и насадил на вилку очередной кусок ветчины.

- Согласен, - кивнул Шведов и продолжил: - Однако не в этом суть. Ты, насколько я помню, сносно владеешь чеченским?

- Ну, сносно - это сильно, - поправил я. - Понимаю разговорную речь, могу обиходные фразы произносить.

- Ага, - Шведов подмигнул мне. - А еще ты обучался в спецшколе с английским уклоном. Так что, насколько мне известно, довольно хорошо владеешь английским. Ну, прямо шпион!

- Откуда вы знаете про спецшколу? - удивился я. - Вы что, затребовали мое личное дело?

- Это неважно, - Шведов небрежно махнул рукой. - Так что там с английским?

- Разговорным владею сносно, - признался я, - читаю средненько, пишу вообще только со словарем - в грамматике дуб дубом.

- Ну и ладушки, - успокоил полковник. - Писать тебе вряд ли придется. Короче - мы пасем этого козла. Мало ли что? Вдруг он не тот, за кого себя выдает. Сейчас такое время - и под более солидной личиной проникают шпионы. Всех не проверишь. Он себе давно уже все оформил и выбил документы, необходимые для беспрепятственного передвижения в зоне боевых действий, готовился двигать уже неделю назад. Но наши выставили условие, так как одному туда соваться весьма рискованно, нужен человек, хорошо знающий местные обычаи, географию, короче - гид. Кроме того, он сам по-русски может общаться только с разговорником, хотя и коллекционирует нашу ненормативную лексику. Этот козел предпринимал какие-то телодвижения в плане самостоятельного поиска гида, однако наши быстро отмазали всех желающих заработать. Отправить с ним никого не можем - каждый человек на счету. Если с каждым журналистом отправлять по сотруднику, некому работать будет. Сейчас он сидит в "России", злой как черт и хочет куда-то там жаловаться. В принципе, ему ненавязчиво объяснили, что это бесполезно. Ну вот, собственно, и все. Сейчас приведешь себя в порядок, и поедем к нему.

- А он возьмет меня? - усомнился я. - Вдруг он заподозрит, что я ваш сотрудник?

- Если я не ошибаюсь, ему сейчас по барабану - сотрудник, не сотрудник, Шведов закончил подчищать хлебом остатки яичницы и разлил по чашкам кофе. - Он торчит здесь лишних семь дней и ухватится за тебя, как за спасительную соломинку. Представишься специалистом-этнологом, хорошо знающим обычаи горских народов и географию Чечни. Вот, кстати, это тебе. - Шведов вытащил из-под стола "дипломат" и, раскрыв его, извлек кожаную автомобильную аптечку и пластиковую карточку. - Это твоя ксива и походный арсенал. По дороге объясню, как им пользоваться.

На карточке красовалась моя фотография с информацией о том, что я - Роберт Дэниел, корреспондент английской газеты "Гардиан".

- Ох ты! - воскликнул я. - Лихо! А откуда у вас моя фотография?

- А, какая разница, - уклончиво пробормотал Шведов. - Бери, пользуйся. Этому козлу объяснишь, что так вам будет безопаснее путешествовать: русского могут где-нибудь под горячую руку пустить в расход, а англичанина, рубь за сто, не тронут. Если будет интересоваться, где взял удостоверение, объяснишь, что купил на базаре. Он все равно будет запрашивать свой ИЦ и сразу выяснит, что никакого Роберта Дэниела в природе не существует. Так что - пусть лучше сразу тебе верит. Ну, марш в ванную, отправляемся через пятнадцать минут.

Спустя сорок пять минут я сидел в гостиничном номере и беседовал с белокурым дородным мужиком лет сорока, который беспрестанно лучился обаятельной улыбкой и пристально смотрел на меня серыми глазами, в коих не отслеживалось даже капельки доверия.

Звали его Тэд Прайс, моему приходу он действительно страшно обрадовался. Особенно, когда я сообщил, что знаю Чечню как свои пять пальцев, и вообще, Тэд оказался весьма обаятельным парнем.

Через шесть минут с начала разговора я не выдержал и выложил ему свою историю, сдав с потрохами замыслы ФСБ и проигнорировав вполне реальную возможность прослушивания нашей беседы коллегами Шведова: мне нужен был единомышленник, в таких делах нельзя играть втемную.

Выслушав меня, Тэд довольно долго молчал - думал. Затем он вздохнул и сообщил:

- Если это не легенда КГБ, то это просто ужасно, мой друг.

- ФСБ, - поправил я. - И никакая это не легенда. У меня язык бы не повернулся врать про такое!

- ФСБ - все равно КГБ, - махнул рукой Тэд. - Ну а если это не легенда, я постараюсь всячески помочь тебе, мой друг.

ГЛАВА 3

- Не дергайся, скотина! Стой спокойно! - скомандовал долговязый мужик с прыщавой рожей, закатив возмутившемуся было Тэду смачную оплеуху и сильно ткнув в спину стволом автомата, заставляя пошире раздвинуть ноги и опереться руками о крышу "Лендровера". Тэд не понимал, чего от него хотят, и, естественно, добросовестно упирался, ругаясь вполголоса английскими непечатными изречениями. - Вот, бля, настырный! Щас пристрелю, урод! возмутился долговязый и еще разок ткнул журналистскую спину автоматом.

- Он не понимает по-русски - англичанин, - счел нужным вмешаться я. - Вы мне говорите, я буду переводить, - я безропотно стоял с другой стороны автомобиля и послушно держал руки на крыше, выражая всем своим видом крайнюю степень покорности.

- Ага, англичанин, - недоверчиво пробурчал прыщавый. - Принц Чарлз, бля.

- Да вы не волнуйтесь - мы сами отдадим вам все, что нужно, - пообещал я и успокоил Тэда: - Они нас просто-напросто грабят, старина. Сопротивляться бесполезно - могут пристрелить.

- Черт-те что, - пробормотал Тэд, болезненно морщась и выгибая истыканную автоматом спину. - Я - британский подданный! Я - журналист с европейским именем! Тут же имеют место политические аспекты...

- Им аспекты по барабану, - терпеливо пояснил я. - Пристрелят, и все дела. Так что стой спокойно.

- Э-э, чего это вы там лопочете? - подозрительно уставился на меня худощавый прыщевладелец.

- Я же сказал - он по-русски не понимает, - повторился я, обращаясь к грабителю, и быстро осмотрелся. Перед носом нашей машины поперек шоссе стояла бежевая "шестерка". Сорок секунд назад она стремительно и коварно выпрыгнула из кустов, и я едва успел притормозить. Кроме прыщавого переростка, неподалеку находились еще двое мужиков среднего возраста. Умело разобравшись по обе стороны "жигуленка", они держали нас под прицелом короткоствольных "АКСУ".

- Господа! Мы - журналистская миссия из Лондона, - поспешил пояснить я, видя, что прыщавый продолжает хмуриться и нервно дергает бровью. - Отпустите нас, мы дадим вам по сто долларов и на этом будем считать инцидент исчерпанным.

- Хрен в сумку, - перебил долговязый и махнул соратникам. - Че там прикрывать - тачку шмонайте живее, а то поедет кто-нибудь.

Двое покинули свои позиции и резво забрались в салон нашей машины - начали потрошить сумки. Я почувствовал, как нехорошо екнуло в груди, - отчего-то мне шибко не понравилось, что грабители были без масок. Об убийствах на этом шоссе передавали в телепередачах еще до войны. Полагаю, что по прошествии полутора лет ситуация здесь совсем не улучшилась. Не было для этого предпосылок.

Долговязый выложил на капот содержимое карманов Тэда, развернул его спиной к машине (грамотный, скотина!) и перешел ко мне. Уфффф! Наконец-то, родной ты мой! Долго же я ждал этого. Я даже облегченно вздохнул - диспозиция складывалась чрезвычайно удачно. Теперь я покажу, на что способен.

Как только долговязый начал по-хозяйски шмонать мои нагрудные карманы, я чуток сместился вправо, прижимаясь плечом к его автомату, и двинул грабителя локтем в горло - он даже крякнуть не успел. Затем я для верности прислонил долговязого к задней дверце машины и рыбкой прыгнул в правую переднюю дверь на того, что сидел на переднем сиденье, перегнувшись через спинку, и ковырялся в чехольных сумках.

От резкого толчка второй бандит взвыл, и тут я одним движением свернул ему голову, отметив, как противно хрястнули шейные позвонки. Не давая опомниться третьему грабителю, расположившемуся на заднем сиденье, я резким движением руки врезал ему в кадык.

Все. Схватка окончилась со счетом три-ноль в нашу пользу.

- Что стоишь? - прикрикнул я на разинувшего рот Тэда. - Давай, тащи ублюдка из салона, сейчас все сиденье загадит! Тэд оторопело застыл на месте, хлопая глазами и судорожно вздрагивая ресницами: по всем признакам, через несколько секунд он выйдет из состояния шока и, если успеет, рванет к придорожной канаве.

- Тьфу, япона мать! - Я досадливо поморщился, выскочил из машины, обежал вокруг и выдернул конвульсивно вздрагивавшее тело третьего бандита наружу. Затем я освободил салон от присутствия второго тела и, приложив ладонь к бровям, обозрел окрестности. Приближения какого-либо транспорта пока не наблюдалось, хотя совсем недавно нам навстречу через каждые полминуты попадались разные машины. По-видимому, эти ребята высчитали цикличность движения транспорта и действовали по графику. Молодцы, ничего не скажешь.

Тэд благополучно добрался до канавы и, скрючившись на краю, начал возвращать обратно съеденные в обед сосиски с кетчупом.

- Какие мы нежные! - укоризненно пробормотал я, с сожалением констатировав, что погрузочные работы придется производить в одиночестве, и перетащил тела всех троих в "Жигули", зафиксировав по ходу действия, что никто из бандитов не подает признаков жизни.

- Не грабь где попало, не наставляй ствол на мирных людей, - скороговоркой пробормотал я, оправдываясь перед собой, - что греха таить, мог бы разобраться с придурками попроще, если бы тормоз вовремя включил...

Сорвав с сидений бандитской машины чехлы, я рысцой вернулся к "Лендроверу" и выдрал из салона залитую кровью накидку (загадил-таки, паршивец кадычный!). Сняв "родные" чехлы с передних кресел, я натянул на их место жигулевские и уже спустя пару минут упаковал три тела вместе с автоматами и окровавленными тряпками на заднее сиденье бежевой "шестерки".

Между тем Тэд прекратил издеваться над канавой и, хлопая ресницами, оторопело наблюдал за моими телодвижениями, не делая попыток поинтересоваться дальнейшим ходом мероприятий по ликвидации следов случившегося инцидента.

- Что торчишь, коллега! - ободрил я его. - Давай, садись в машину, изображай томный отдых - вон "КамАЗ" подъезжает.

Тэд покорно закивал головой и на ватных ногах поплелся к "ленду" - с запада по шоссе к нам действительно ехал какой-то рефрижератор, за ним виднелись еще несколько движущихся точек. Видимо, "окно" закончилось.

Забравшись в "шестерку", я завел двигатель и, немного разогнавшись по шоссе, с ходу вломился в заросли акаций, едва не перевернувшись в канаве. Врезавшись метров на пять в кусты, "жигуль" заглох и встал. Через некоторое время мимо пролетел с солидной скоростью "КамАЗ". Если сидящие в его кабине что-то и увидели, так разве что бежевый зад "шестерки".

Немного посомневавшись, я прихватил один автомат, отсоединил у двух других магазины и, обождав, пока мимо проедут еще несколько машин, покинул салон "Жигулей".

Последующие пятнадцать минут мы занимались пустяками, предварительно отъехав от места происшествия метров на пятьсот. Сначала Тэд лил мне на руки воду из канистры, брезгливо морщась и отворачиваясь в сторону, затем я сверлил в полу "ленда" аккуратные отверстия и по ходу дела идеологически обрабатывал брюзжащего коллегу.

- Не нравится мне все это, - в таком духе высказывался Тэд. - Мы совершили преступление и должны немедленно сообщить об этом вашим правоохранительным органам.

- Ага, обязательно сообщим, - соглашался я, - и застрянем минимум на неделю, пока разборки не завершатся. А потом, если нас в ментовке не грохнут, будем всю жизнь вздрагивать во сне, потому что уже завтра "братва", контролирующая трассу, начнет мстить нам за своих корешей.

- Но это все равно раскроется! - не отставал Тэд. - Очень скоро машину с трупами обнаружат.

- Пусть обнаружат, - парировал я. - Ну и хрен с ними - тремя трупами больше, тремя меньше. Это мало повлияет на общую криминальную статистику.

Немного успокоившись, англичанин поинтересовался:

- А зачем ты сверлишь отверстия?

- Сейчас увидишь. - Я закончил сверлить, замотал "АКСУ" с магазинами в пластиковый пакет, изъятый у Тэда, и минут пять прикручивал его проволокой снизу к днищу автомобиля - для этого пришлось лечь на асфальт и частично забраться под машину. Прикрутив сверток, я обильно смазал его машинным маслом и, полюбовавшись с трех позиций на дело рук своих, счел, что все сделал как надо.

- Ну вот и ладушки. - Усевшись на водительское место, я пристроил половые коврики и завел двигатель.

- Это оружие обнаружат на первом же КПП, как только мы заедем на досмотровую яму, - хмуро предрек Тэд. - У нас будут неприятности с властями.

- Там, где мы будем ехать, досмотровых ям нет, - возразил я. - Через три минуты этот аккуратный сверток покроется обильным слоем пыли, и обнаружить его будет весьма проблематично - можешь мне поверить. Ну а если и обнаружат, я возьму все на себя - мол, мой автомат, и все тут. Поехали, что ли?

- Поехолли! - старательно повторил Тэд, и я удовлетворенно хмыкнул: если журналист попугайничает, значит, все в норме - вышел из состояния прострации.

Вот таким приятным образом было нарушено наше однообразное перемещение по автомагистрали No 26 - причем еще задолго до въезда на территорию Чечни. Дело в том, что Тэду загорелось непременно сегодня отправиться в круиз - сразу же после того, как мы ударили по рукам, обговорив основные пункты совместной деятельности и обозначив степень значимости каждого из нас в общей сфере приложения усилий.

Сообщив, что через час мы убываем, мой новоявленный шеф пробормотал возбужденно:

- Подожди меня здесь, я буду минут через двадцать, - после чего оставил меня наедине с телевизором и прочно застрял где-то часов на шесть. За это время я успел слопать все бутерброды, имевшиеся в холодильнике, уничтожил четыре банки пива и в конечном итоге заснул прямо в кресле.

Пробудившись, я обнаружил, что стрелки на моих часах фиксируют четыре часа пополудни, а на тахте сидит взъерошенный Тэд и что-то злобно шепчет себе под нос. Сладко зевнув, я поинтересовался:

- Какие-то проблемы?

На что британец сердито ответил:

- Я ваш бардак в саркофаге наблюдал!!!

- В гробу видал, - машинально поправил я. - Что так сурово?

- О-е! - воскликнул Тэд, доставая из кармана блокнот и делая пометку. - В гробу видал! Ты будешь мне помогать осваивать ваш фольклор. - И тут же разразился ругательствами в адрес какого-то нехорошего предприятия, которое, судя по объявлению, должно заниматься прокатом автомобилей, а вместо этого его сотрудники пытались всучить англичанину пару десятков раздолбанных и совершенно непригодных для длительного путешествия машин. Когда же он начал возмущаться, ему пригрозили - как это, о-е: "епппле начисститть!". Короче, машину он там так и не получил, а потому пришлось взять в аренду "Лендровер" в хорошем состоянии у какого-то аккредитованного в Москве журналиста из редакции "Дейли ньюс". После этого возникли какие-то сложности с оформлением доверенности, затем еще что-то...

- Ясно, - подытожил я. - Значит, стартуем завтра рано утром. Пока сделаем покупки, пока то да се...

- Только сегодня! Именно сегодня, - уперся Тэд и добавил: - Ты сам в этом кровно заинтересован.

Вот так, с шутками и прибаутками мы выбрались из столицы только в 17.30, и в течение четырех часов мой шеф добросовестно заносил в свой блокнот все, что я выдавал на-гора из ненормативной лексики, повторяя каждую фразу на разные лады и сияя при этом, как медный таз, словно раскрывал перед ним нетронутый кладезь глубинной народной мудрости... Пока не напоролись на этих незадачливых шоссейных волков.

Итак, с момента происшествия минуло что-то около сорока минут, солнце нырнуло за линию горизонта, и, постращав нас немного кровавым багрянцем зловещих сумерек, на шоссе опустилась теплая летняя ночь.

Тэд притих и задумчиво наблюдал за мелькавшими в свете фар кустами видимо, переживал заморочку с незадачливыми грабителями. Ничего, паря, привыкай! Подожди, доберемся до Чечни, там еще не такое увидишь.

- Ты феноменально подготовлен физически. - Тэд зажег сигарету, и при вспышке зажигалки я мельком зафиксировал его пристальный взгляд, адресованный моему профилю. - Я начинаю верить в твою версию.

- Версию? - Я хмыкнул и покачал головой. - Ты что, до сих пор считаешь, что я тебе вру?

- Ты слишком легкомысленно выглядишь для человека, убитого горем, сообщил Тэд. - Я вот что думаю. Если бы, положим, у меня украли самого близкого человека, я бы стонал от горя и пребывал в невменяемом состоянии, ну... как минимум неделю. А ты собран, рассудителен, всю дорогу пичкаешь меня каламбурами... Сепаратисты не брали твою жену, да? Это ты просто придумал так?

- Сепаратисты! - Я досадливо крякнул. - Надо же - словечко нашел! Это для тебя, возможно, они сепаратисты. А для меня и мне подобных - "духи", "душки", одним словом, это очень емкое понятие. Если я буду стонать и валяться в невменяемом состоянии - кто будет искать мою жену? У меня имеются вполне реальные шансы: есть фото с рожами этих уродов, есть ты - средство проникновения в стан врага, куда в обычной ипостаси мне ни за что не попасть, есть какой-то процент уверенности, что супруга еще жива - пусть ничтожно малый, тем не менее. И самое главное - это я сам. Я всесторонне подготовлен и потому имею большую по сравнению с другими вероятность удачного завершения дела, которое начал. Для того, чтобы прилежно функционировать, мой организм должен быть в нормальном рабочем состоянии. Кому принесет пользу моя меланхолия? Если хочешь, это своеобразная психологическая установка: достичь цели любыми средствами, наиболее рациональным способом. У меня просто нет времени пребывать в невменяемом состоянии... Доступно?

- Доступно, - согласился Тэд и поинтересовался: - Это что - дзен? Особая форма аутотренинга?

- Можешь считать это дзеном. - Я равнодушно пожал плечами. - А вообще это моя жизненная позция. Если есть хоть один маленький шанс достичь цели, надо отбросить в сторону все эмоции и личные слабости, сосредоточиться и разрабатывать этот шанс, пока не придешь к конечному результату. Это принцип спецназа.

- Да, это серьезно, - заключил англичанин. - Если цель - убивать, вы, с этим вашим дзеном, становитесь опаснее любого хищника. Этакие роботы-убийцы с заложенной программой на уничтожение.

- Ну, брось, - я недовольно поморщился. - Основная задача моей профессии это сохранение и спасение чьих-то жизней. Порой даже ценой собственной. А то, что я убил этих троих, - так это мое частное дело, не надо путать с профессиональной ориентацией. Если бы я их пожалел, они наверняка укокошили бы нас - это "летучие призраки". - Сделав такое сообщение, я каменным взором уставился вперед, чтобы не встретиться с напарником взглядом. Я безбожно врал потому, что ни о каких "летучих призраках" никогда не слышал.

- О! - удивился Тэд. - Это особый класс преступников?

- Это секта маньяков-убийц, - на ходу сочинил я. - Они грабят на шоссе и убивают, а потом по-всякому надругиваются над телами...

- Да, это ужасно, - тихо пробормотал британец и после некоторой паузы резюмировал: - Итак, ради спасения своей жены ты отринул в сторону эмоции, пренебрег собственной безопасностью, между делом убил троих маньяков, которые могли помешать тебе в достижении цели. Так?

- Да, именно так, - согласился я. - Я встану один против полка, если буду уверен, что после того, как меня нашпигуют пулями, моя жена, живая и невредимая, вернется домой.

- Крррутто! - уважительно протянул Тэд и, включив на пять секунд верхний свет, пробежался взглядом по страничкам своего блокнота. - 0-е! Кррутто! подтвердил он и, выключив свет, потрепал меня по плечу. - Это "мощщща"? Да?

- Это норма, - отмахнулся я от него. - Так и должно быть. Чего ради брызгать слюнями, если беда уже произошла? Надо бросить все силы на ликвидацию последствий. И хватит об этом. Кстати, давай-ка поменяемся. Теперь твоя очередь рулить, хватит сачковать.

- Но скоро кемпинг, - возразил Тэд. - По карте сорок километров до кемпинга! Там мы сможем отдохнуть в нормальных постелях...

- Какой, к черту, кемпинг! Какие постели! - Я раздраженно хмыкнул и покачал головой. - У тебя старый атлас. В лучшем случае там будет захудалая гостиница без воды, но с тараканами и клопами, в которой до утра пьяные хачики будут гоняться за малолетними шалавами, а у нашей тачки открутят колеса и снимут лобовое стекло, если вообще не упрут всю целиком. Ха - кемпинг! Давай, пересаживайся, - я остановил машину и выбрался из салона, приглашающим жестом указав англичанину на водительское место. - Сит даун плиз, май дар-линг... Давай, давай, братан.

- Праттан... 0-е, - задумчиво пробормотал Тэд, перебираясь за руль, и поинтересовался с нотками сожаления в голосе: - Будем вояжировать без ночного отдыха, так?

- Непременно, - подтвердился. - Отдыхать будем на том свете.

ГЛАВА 4

Я не врал Тэду, когда утверждал, что ориентируюсь на территории Чечни, как в собственном сортире - изрядно загаженном, но до боли знакомом. За последние полтора года я изучил эту многострадальную землю как свои пять пальцев, и если по каким-то от меня не зависящим причинам не побывал в том или ином населенном пункте, то уж вдоволь налюбовался на его достопримечательности через бинокль или иную оптику, снабженную сеткой прицела.

Да, не врал... Вот и это местечко мне хорошо знакомо: осенью прошлого года мы пять дней пасли тут "лицедеев". Это такие... Ну, в общем, не знаю, как они именуются в официальном контексте, но то, что это крайне сволочные особи, факт.

Среди воюющих "духов" есть отпрыски, похожие на славян или принадлежащие к тому аморфному типу, который встречается практически среди всех этнических групп. Этакие физиономы-космополиты, хрен поймешь, какой они нации. Среди воюющих есть также и натуральные славяне: наемники, решившие подмолотить "капусты", или просто родившиеся в Чечне ассимилированные русаки. Вот из таких типов формируются группы "лицедеев", которые в зоне боевых действий под видом наших федералов занимаются беспределом и тем самым всячески дискредитируют образ российского воина. Я не знаю, плановая это политика так называемого правительства "Свободной Ичкерии" или частная инициатива некоторых полевых командиров, но "лицедеи" вытворяют такие штуки, за которые не то что гордый горец, а любой нормальный человек готов порвать их на куски. Они, например, могут группой в пять-шесть голов завалить в какое-нибудь село на договорной территории и устроить там показательные выступления в стиле СС: ограбить, поджечь, пристрелить попавшихся под руку детей и стариков, угнать скот или отодрать во всех ракурсах какую-нибудь молодую чеченку прямо посреди улицы. Поскольку эти ребята одеваются в военную форму и на вид вылитые славяне, население делает соответствующие выводы. Ряды приверженцев газавата после таких выступлений, как правило, стабильно пополняются. А расположенная порой неподалеку застава федералов, будучи ни сном, ни духом, может заполучить в ночь после выступления незапланированный минометный обстрел, парочку снайперов в "зеленку" или радиоуправляемый фугас во время утренней ходки хлебовоза с авторазливочной станции. В общем, очень плохие эти "лицедеи", самые натуральные оборотни.

Естественно, мы всячески с ними боремся. Если по агентурным каналам стало известно, что в таком-то районе их заметили, там тотчас же начинаются активные телодвижения всех имеющихся спецслужб и подразделений. Отловить "лицедеев" это не просто боевая задача. Это возможность опозорить и опустить пославшего их на задание полевого командира и поставить под угрозу его жизнь - в общем, акция политического характера. Если кто-то из данного контингента попадет в лапы наших спецслужб, то спустя всего лишь полчаса будет давать совершенно правдивые показания - можете мне поверить. "Лицедеи" прекрасно осознают это и потому в случае возникновения угрозы пленения дерутся отчаянно. Ну а если все же поймали такого, да не повредили телесно, нужно моментально, пока не очухался, намертво закрепить его конечности и раздеть догола. Был случай, у одного такого подонка в плавках оказалась зашита капсула с ядом: он, пока трясся в трюме бэтээра по дороге на "фильтр", связанный по рукам и ногам, умудрился стянуть их, отпробовал яда и благополучно отдал концы. Они поступают так почти всегда и в этом совершенно правы. Потому что, после того, как в подвале "фильтра" или на том же ВПУ "лицедею" вкатят пентональчика, он наговорит кучу гадостей, и жизнь его будет очень недолгой и совершенно безрадостной.

Полевой командир, пославший "лицедея" на лихое дело, резко откажется от него. Ни один "чех" не возьмет на себя грех преступления против собственного народа. При этом он проникновенно взденет к небу глаза и горячо поклянется Аллахом, и все ему поверят, так как не может истинный мусульманин порочить великое имя своего покровителя. Мы, естественно, клали прибор на подобные клятвы, потому что твердо знаем: у волков свои законы, отличные от людских, и они могут запросто беспредельничать над собственным народом, чтобы в его темных душах неугасимо пылала страшная ненависть к русакам-монстрам во благо всеобщего газавата.

Доказать принадлежность оборотня к тому или иному отряду практически невозможно - по крайней мере, до сих пор это никому не удавалось. Если отбросить в сторону политическую сторону вопроса, то доказывать ничего и не надо: любой "чех", независимо от взглядов, узнав, что пойманный тип является "лицедеем", не оставит насильника-мародера в живых. Поэтому гаденыша крайне трудно взять в плен и еще труднее доставить куда надо живым.

В тот раз мы получили задачу во что бы то ни стало найти "лицедеев" в этом селе - наши лихие прогнозисты высчитали едва ли не со стопроцентной гарантией, что они должны там в ближайшее время появиться. Работа у них такая высчитывать и давать ЦУ. А наше дело маленькое - сказано пасти, значит, будем.

Если кто-то представляет себе, что засада - это романтичное и таинственное мероприятие, он здорово заблуждается. Отслеживать появление в установленном месте интересующего тебя гипотетического объекта крайне нудное и неблагодарное дело. Нужно затаиться неподалеку от предполагаемого места появления таким образом, чтобы тебя никто не видел и не слышал, а самому все пеленговать и ничего не упустить. Это очень скучно, трудно и требует немалой сноровки и опыта, а самое главное - безграничного терпения. Можно караулить объект бесконечно долго, и достаточно одного неловкого движения, чтобы операция была провалена.

Я проторчал со своими бойцами в лесу возле этого села пятеро суток, ни разу не нарисовался, изучил визуально каждый чеченский дом и уже собирался уматывать восвояси - решил, что аналитики надули нас в очередной раз. Нет, не по злому умыслу, а просто так - по причине некачественного расчета и из-за недооценки обстановки.

Предпосылок для внезапного появления "лицедеев" в этом укромном местечке не было - я был уверен в этом на 100%. Здесь никого не обидели - село никто не зачищал, потому что отсюда по федералам ни разу не работали. По существующему соглашению между администрацией и командованием группировки, в селе имелся отряд самообороны в тридцать стволов - то ли бывшие "духи", которым надоело воевать, то ли черт знает кто вообще, но официально все было тип-топ. Так что, появись здесь "лицедеи", им моментом надрали бы задницу. И еще - здешний лес, как и большинство прилегающих к селам насаждений, напичкан минами, поставленными на всякий случай. Так что прогуляться по его кривым тропинкам рискнет далеко не каждый местный житель - что уж говорить о чужаках.

На рассвете шестого с начала наблюдения дня в противоположной нашей лежке стороне села рванули две мины. Я дремал, привязавшись к стволу дуба, и потому не сразу отреагировал на характерный свист, предшествующий разрывам, а когда раскрыл глаза и пошарил биноклем по местности, то обнаружил лишь черные клубы дыма, сосредоточенные в двух местах на небольшом удалении друг от друга метрах в семидесяти от крайнего дома на северо-западной оконечности села. Спустя сорок секунд свист раздался вновь, и опять рвануло дуплетом в том же месте. Откуда-то из глубины леса заработали минометы - огонь велся точно, можно сказать, филигранно и управлялся, по всей видимости, хорошим корректировщиком. Задача обработки заключалась скорее всего в том, чтобы попугать сельчан - мины ложились с семидесятиметровым недолетом по вымеренной, как по циркулю, окружности. Мгновенно прикинув в уме расположение наших застав, я сделал вывод, что это балуются какие-то "леваки" - наших в той стороне не было и быть не могло.

- Интересное кино, - буркнул я, отвязываясь и кубарем скатываясь на землю. Быстренько собрав в кучу своих пацанов, я поставил им задачи и велел аккуратно рассредоточиться вдоль опушки, чтобы вести наблюдение за подступами к селу.

Между тем в его противоположной стороне возникла хаотичная стрельба и какая-то незапланированная активность. Тихонько вскарабкавшись на небольшой пригорок, я обозрел через бинокль диспозицию и с удивлением обнаружил, что часть отряда самообороны (те, что дежурили на окраине) с кем-то завязала бой. Люди с оружием выбегали из жилищ и, хоронясь за строениями, мчались к окраине, занимая позиции в домах, расположенных по периметру северо-западной оконечности села. С той стороны кто-то, неприцельно долбил по крышам длинными пулеметными очередями - я насчитал пять огневых точек.

- Ну, дела! - Я озадаченно почесал череп под косынкой, развернулся вправо, чтобы поделиться своими соображениями с торчавшим неподалеку Парамоном, и замер... Неподалеку от моего крайнего правого бойца - буквально в тридцати метрах, из леса вышла группа численностью в шесть человек и торопливо направилась к селу. Сердце мое подпрыгнуло и забилось в боевом режиме. Вот оно!

- "Лицедеи"! - задушевно всхлипнул Парамон, залегший справа от меня, под пригорком. - Бля буду, "лицедеи"!

- Вижу, не слепой! - так же тихо отпарировал я и, повернув голову влево, приказал: - Разобрали цели по расчету, как идут. - Затем продублировал команду вправо. В принципе, можно было этого не делать, пацаны притерлись друг к другу, каждый досконально знает - что и как. Их шестеро, а нас - восемь. Значит, мой правофланговый взял на мушку последнего в их колонне, второй номер - предпоследнего, и так далее, а я и сидящий на левом фланге сержант "Леший" на подхвате, на случай, если кто-то вдруг обмишурится. Пока они идут колонной, каждый из моих бойцов внимательно изучает своего подопечного, чтобы хорошенько запомнить по ряду признаков и не спутать, если они сочтут нужным скучиться. Вот так. Теперь мне остается только придумать, что с ними делать. То, что они не наши, это не ходи к гадалке. Все славяне, но это не оправдание. В новых "комках", в кепчонках, на ногах - берцы. Наши носят косынки и разномастный потрепанный камуфляж, а на ногах - кроссовки или кеды. Когда ползаешь на брюхе по горам да лесам, форма очень быстро ветшает, кепки нужны при нашей работе, как корове седло, а попробуй, посиди в берцах три-четыре дня подряд - ноги моментально сопреют. Далее - они вышли из заминированного леса, в который даже местные жители предпочитают не соваться, - значит, у них есть хороший проводник. Мы, например, полдня перемещались здесь приставными шажками, когда оборудовали лежки, и в процессе этого мероприятия сняли четыре мины "ПОМЗ 2М", три эргэдэшных растяжки и один "сюрприз". Так шустро наши здесь перемещаться не могут. Значит, это оборотни...

Я тяжело вздохнул и наморщил лоб. Чего же с ними делать? Лучше, разумеется, прямо сейчас пристрелить на месте - меньше мороки и надежнее в плане собственной безопасности. Однако задача сформулирована однозначно ясно притащить живьем хотя бы одного "лицедея". А если, положим, четверых совсем завалить, а двоих только слегка ранить, они все равно успеют покончить с собой, пока к ним подскочат мои пацаны. Поэтому придется тащиться за этими уродами в село и сильно рисковать своей задницей, выжидая момент, пока кто-нибудь из них не подставит свой славянский череп под хорошо рассчитанный удар. И что совсем нехорошо - они, по моему разумению, будут работать довольно спешно и с оглядкой. Прикрытие с той стороны не сможет удерживать отряд самообороны сколь угодно долго. Значит, шансов совсем мало...

Между тем колонна подонков проскочила мимо нас к селу так близко, что я в деталях сумел рассмотреть каждую физиономию и едва сдержался, чтобы не дать своим пацанам команду тотчас же их атаковать. Однако бандиты немного лопухнулись - я бы, к примеру, минимум полчаса обозревал окрестности, прежде чем вывалиться из леса на открытое пространство. Каждый кустик, каждый холмик обследовал бы досконально...

Дождавшись, когда "лицедеи" зарулили за первый дом с краю, я вскочил и во всю прыть ломанулся вперед, от души пожелав, чтобы в высокой траве не оказалось забытых кем-то растяжек.

От опушки до окраины села было что-то около трехсот метров: я успел пробежать почти две трети этого расстояния, прежде чем из-за угла здания показалась башка впереди идущего оборотня.

Ничком рухнув в траву, я отдышался, поднял голову и глянул назад. Порядок! Моя команда бегает не хуже командира и не путается друг у друга в секторах.

"Лицедеи" направлялись к следующей усадьбе - теперь их было четверо. Ну вот, началось. Сделав знак своим пацанам, я некоторое время наблюдал, как они перемещаются по одному с каждого фланга к первой усадьбе, и одновременно следил, как бандиты по очереди заходят в калитку второго двора. Спустя несколько секунд последняя спина в "камыше" захлопнула за собой калитку, и почти одновременно в первом дворе раздался истошный женский визг, сопровождаемый короткой автоматной очередью.

Моментально отмахав оставшуюся сотню метров, я показал своим орлятам позиции и прилип к щели в заборе, огораживающем первую усадьбу.

На ступеньках крыльца лежал скрючившись пацан-чеченец, хватая ртом воздух и исходя кровью. Рядом валялось старое охотничье ружье с длинным стволом. Один "лицедей" таскал за волосы пожилую толстую чеченку, выдирая у нее из ушей серьги. Женщина тихо визжала и вяло сопротивлялась - видимо, обдирала успел ее пару раз крепко пнуть. Второй "лицедей" не просматривался, но из дома доносились глухие удары и ругань.

Кивнув двум находившимся рядом бойцам, я резво вломился в калитку и с ходу пару раз стрельнул из своего ствола в "лицедея", таскавшего бабку: он, скотина, на удивление быстро отреагировал - выпустил бабкины волосы и мгновенно вскинул автомат, направляя ствол в мою сторону.

Пока незадачливый обирала падал на утоптанную землю, оба моих бойца ввалились в дом - один через дверь, аккуратно и тихо, а второй, как полагается, через окно, с шумом и звоном разбитого стекла. В доме четыре раза пальнуло и стихло. Заскочив в дом, я быстро соориентировался - второй "лицедей" валялся в углу с наполовину снесенным черепом, а чуть поодаль, на диване сидели двое окровавленных стариков и оторопело таращились на дело рук моих бойцов.

- Все в норме, деды, - сообщил я. - Это ваши балуют, предположительно из отряда Умаева. Сейчас мы пойдем и надерем задницу остальным. - Кивнув своим пацанам, я выскочил на улицу и позвал: - Пуп, ко мне!

В проеме калитки тотчас же показался мой нештатный оператор, спешно выпрастывая из вещмешка упакованную в поролоновый чехол видеокамеру. Я показал ему на крышу дома и кратко пояснил:

- Чердак. Второй двор. Сними сначала расстрелянного пацана и дедов. Действуй.

Пуп кивнул, метнулся по двору, быстро обнаружил где-то лестницу и приставил ее к стене дома. В его обязанности, в частности, входила фиксация событий на видеопленку, своеобразный вещдок. Не дожидаясь завершения съемки во дворе, мы оставили на прикрытие оператора одного бойца и переместились ко второй усадьбе, рассредоточиваясь по ходу движения. Этот дом оказался значительно богаче предыдущего, и здесь имел место каменный забор высотой метра в два. Так что скрытно наблюдать за тем, что творилось во дворе, было весьма проблематично. Там, как положено, раздавались глухие удары, ругань и истошный женский визг. Я осмотрелся. Из близлежащих дворов и окон опасливо выглядывали головы обывателей. Кто-то трусцой удалялся по улице к противоположной окраине села, прижимаясь к заборам. Ага, видимо, побежал гонец, хочет доложить бойцам из отряда самообороны, что пока они там развлекаются войнушкой черт знает с кем, здесь какие-то плохие ребята валяют дурака.

Быстренько прикинув, сколько потребуется времени беглецу для того, чтобы добраться до места назначения, я решил, что очень скоро здесь появятся изрядно возбужденные люди с автоматами и, не вдаваясь в подробности, начнут косить всех подряд, кого раньше не видели. Нас они точно не знают, поэтому времени на рекогносцировку остается крайне мало. Сделав своим бойцам пару нужных жестов, я вломился во двор, выбив калитку ударом ноги, и тут же, рухнув пластом на землю, откатился в сторону. Вслед за мной во двор влетели еще трое и попадали кто где. Одновременно с нашим внедрением над забором возникла голова сержанта Лешего и ствол с "ПББС". Боец взгромоздился на плечи Медузы, который расположился спиной к забору и пас улицу - на всякий случай.

Во дворе все складывалось крайне удачно. Очевидно, "лицедеи" не совсем объективно рассчитали временной запас, потому что трое из них занимались совсем ненужным делом: двое держали извивавшуюся молодую чеченку в изорванном платье, разместив ее на собачьей будке, а третий, примостившись у чеченки между ног, очень быстро дергал лишенным растительности жирным задом, приподнявшись на носках и натужно кряхтя от возбуждения. Держатели скалились и с интересом наблюдали за процессом. Четвертый "лицедей" методично пинал дряхлую бабку, не подававшую признаков жизни, и спрашивал у нее:

- Где, сука, бабки затарила, а? Где, бля?!

По всей видимости, к нашему появлению на арене "лицедеи" не были готовы как только мы ввалились во двор, трое изумленно вытаращились и несколько секунд хлопали ресницами, а тот, что резко дергал задницей, не отреагировал вообще - слишком увлекся процессом.

- Ебаря берем! - крикнул я и повел стволом в сторону бандита, избивавшего бабку, - тот первым пришел в себя, навернул бабке носком берца в висок и рванул с плеча автомат. Однако я опередил его, пальнув два раза из своего ствола - "лицедея" отбросило назад. Верхняя половина его черепа представляла собой жалкое зрелище.

Тем временем мои бойцы продырявили сподручных насильника, и я, увидев это, метнулся к толстозадому, ударяя его в прыжке локтем в затылок и для страховки завершая приземление замком на горле. Все.

Подоспевшие пацаны моментально стащили с разом поскучневшего "лицедея" одежонку, кто-то достал из кармана ложку, и в две секунды был произведен осмотр пасти плененного. Они, гаденыши, бывает, прячут капсулу с ядом во рту, пропиливая для такого случая выемку меж зубами.

Капсула с ядом обнаружилась в плавках - лишив его этого предмета туалета, пацаны быстро спеленали пленного наподобие мумии, а я в это время распорядился, чтобы подоспевший Пуп заснял лежавшую навзничь возле заколотой собаки бабку и сообщил бившейся в истерике молодой чеченке:

- Это ваши, из отряда Умаева. А спас тебя вэвэшный спецназ - так и передай.

Сомневаюсь, однако, что она уловила смысл сказанного - девчонка пребывала в шоковом состоянии. Ну ничего, несколько человек слышали, что "лицедеи" - из отряда Умаева. Даже если это и недоказуемо, пусть разбираются. Можно надеяться, что умаевские "духи" в этом селе долго не получат жратву и всяческую поддержку населения.

Что еще? Да, мы своевременно убрались из этого села - уже с опушки я мог наблюдать, как к усадьбам, подвергшимся разбою, ломятся толпой вооруженные члены отряда самообороны.

"Лицедея" мы доставили по назначению и получили за это скупую командирскую похвалу и замечание:

- А почему двоих не взяли? - Кстати, как потом мне между делом сообщил наш особист, этого насильника в тот же вечер кто-то зарезал прямо в подвале "фильтра". Однако это уже нюансы...

Впервые за трое суток дороги мы с Тэдом по-людски отдыхали. Оказалось, что чеченцы, если они не состоят с тобой в состоянии газавата, - очень гостеприимные люди. Впервые на этой земле я выступал в ипостаси мирного человека, и это было страшно непривычно, дико как-то. Мы миновали 17 блокпостов и застав, и везде нас беспощадно шмонали, невзирая на универсальный пропуск и предписание, подписанное каким-то большим чином из МО, в котором, в частности, строго предписывалось всем подряд: "...оказывать содействие в решении вопросов организационного характера..." Грязные, оборванные пацаны на постах клали прибор на наши бумаги и тщательно досматривали каждую пядь "ленда" - даже заглядывали под днище, вызывая у меня состояние легкой настороженности. Ствол нигде не обнаружили - значит, я рассчитал все верно.

Тэда такое отношение здорово раздражало, и он всегда ругался, подвергаясь очередному обыску. А я каждый раз вздрагивал, когда замечал казавшуюся знакомой физиономию, и напрягался, ожидая, что она расползется в улыбке и заорет:

- Сыч! А ты какого хрена с этим вахлаком тут делаешь?

Нас несколько раз проверяли чеченские менты, а однажды мы напоролись на "духовский" разъезд - при пересечении территории, контролируемой боевиками.

Когда мы добрались до этого села, я до того наловчился коверкать русский на англоязычный манер, переводя Тэду обращения проверяющих и наоборот, что отвык нормально говорить. А еще я перестал вздрагивать и напрягаться перед угрозой разоблачения: допер наконец, что здесь меня вряд ли кто узнает. Ведь раньше я гулял тут в потрепанном "комке" и косынке, с трехдневной щетиной и запыленной физиономией - один из безликой комуфляжной массы озлобленных парней, держащих палец на спусковом крючке и подозрительно озирающихся по сторонам.

А сейчас я был одет в хороший дорожный костюм иностранного пошива, регулярно брился, и за неделю моя стрижка стала более-менее похожа на нормальную короткую прическу, меня вполне можно было принять за коллегу иностранного корреспондента.

Когда мы въехали в село и сообщили на КПП отряда самообороны, что желали бы остановиться у них на некоторое время, нас отвели к старейшинам, собравшимся в кучу ради такого случая, и они долго и обстоятельно толковали с Тэдом - естественно, посредством моего перевода.

Когда старейшины узнали, что англичанин приехал собирать материал для книги о справедливой войне чеченского народа с российскими оккупантами, они резко обрадовались и заметно оживились. И тут же наговорили кучу всяких гадостей про Россию. Судя по их изречениям, весь чеченский народ состоит в газавате с вооруженными силами России и с официальной Россией вообще. Потому что почти все чеченцы - кровники. У каждого свой тейп и в этом тейпе обязательно кого-то убили неверные российские оккупанты. В общем - круговой газават. Я все это переводил, Тэд старательно делал пометки в блокноте и удовлетворенно кивал, непрерывно повторяя свое "о-е!". А ведь это мирное село, здесь никого не обижали, они федералов хлебом-солью встречали! Что же будет далее, когда мы попадем на подконтрольную "духам" территорию? Да уж...

Помурыжив нас некоторое время, старейшины скопом проводили дорогих гостей в один из добротных домов, где спустя час мы имели возможность помыться в полноценной бане, даже пар присутствовал. Затем последовало обильное застолье с большим количеством тостов и многочисленными любопытствующими, которых старики за стол не пустили, но разрешили стоять рядом и слушать беседу с заморскими гостями.

Содержание беседы было преимущественно таково: великий чеченский народ всю жизнь воюет с Россией за свою независимость. Так что, как ни крути, ни черта у России из этой оккупации не выйдет - война до последнего чеченца. Свобода или смерть! Аллах акбар!

Я между делом хватил три фужера хорошего домашнего вина и перевел все это Тэду, по ходу дела комментируя на свой лад, а британец нетвердой рукой записывал, периодически откладывая ручку, чтобы ухватить со стола кусок или стакан - пить он, как оказалось, мастер. В комментариях, в частности, я указал, что плохой дядя Сталин выслал чеченов вовсе не потому, что резко невзлюбил их как нацию, а из-за того, что многие из них всячески поддерживали фашистский оккупационный режим. Тэд пьяно удивлялся и хмыкал, однако не спорил и продолжал письменно фиксировать ход беседы. Еще я высказал соображение, что если Чечне дать полную свободу и полноценно перекрыть границы, то через пару недель "духи" прибегут сами, сложат оружие и попросятся обратно в Федерацию, потому что они привыкли паразитировать и грабить, а с харчами у них большие проблемы - вон, нормальные сельчане давным-давно впроголодь живут.

- Так чего же вы их не отпустите? - поинтересовался Тэд.

- Да так, старина, - отвечал я, - еще недостаточно много денег отмыли. Вот как отмоем, сколько надо, - сразу и отпустим.

- Но ведь здесь гибнут люди! - возмутился Тэд. - Это бессмысленная бойня!

- Для правителей люди - быдло, - отвечал я. - Страна большая. Те, кто здесь бабки отмывает, - они же не гибнут. А остальные - серая статистическая масса. Нарожаем еще - нам не впервой...

И вот гости разошлись, пьяного англичанина уложили почивать, а я сидел во дворе и боролся со сном, дожидаясь темноты. Вдруг начну во сне бредить по-русски, да без акцента - хозяева, чего доброго, заподозрят еще... Нет уж, пусть все улягутся, так спокойнее.

Дом, в котором нас расположили, находился на бугре, в центре села - через промежутки в штакетнике хорошо просматривались отдельные фрагменты юго-восточной окраины.

Я подошел к забору и долго смотрел на две знакомые усадьбы, в которых менее года назад хозяйничали "лицедеи". Вспомнилась чеченская девчонка, которую насиловал толстозадый, нашедший справедливую смерть в занюханном подвале "фильтра". Интересно, помнит она меня или нет? Хм... Наверняка не помнит - она была тогда в шоковом состоянии. И потом, мы все для них на одно лицо. Однообразная враждебная сущность в разномастных "комках", со злыми глазами, колюче щурящимися из-под косынок.

Вот ведь как получается - я спас ее от насильника славянского обличья, а мою жену, может быть, сейчас терзает какой-нибудь ее соплеменник, возможно, даже родственник. Слезы навернулись на глаза... Стоп. Назад, Сыч, назад! Сантименты нам сейчас ни к чему, даже на пьяную голову. Эмоции - это потом, после завершения дела. Они губят рациональное мышление: есть цель, нужно работать, все остальное - неважно. А потому, тихо-тихо, не запинаясь, - на боковую. Спать...

ГЛАВА 5

...Оказывается, я - плохой агигатор. Мне просто необходимо было переломить настрой Тэда, его восприятие того, что здесь творится. Ведь он приехал сюда собирать материал для книги о справедливой войне чеченского народа против поработителей! То есть при всей нейтральности его позиции стороннего наблюдателя, беспристрастно фиксирующего фрагменты чеченской войны, Тэд был крайне предвзято настроен: чеченцы, свободолюбивые и гордые, борются за свою независимость - они, естественно, душки и славные парни, а российские оккупанты, вторгнувшиеся с огнем и мечом на ичкерскую землю, - ясное дело, убийцы, насильники и вообще законченные сволочи.

В процессе общения я пытался, между делом, доказать своему патрону, что он изрядно загружен односторонней информацией крайне негативного характера упрямый писака только посмеивался и качал головой, изредка бросая мне обвинения в попытках обработать его идеологически в пользу правительства России.

В таком состоянии он для моего дела был не просто бесполезен, а даже в некотором роде опасен: если все пойдет по задуманному сценарию, мне придется по ходу действия заниматься диверсионной работой разного пошиба, которая без посвящения Тэда в некоторые детали будет просто невозможна. А для того, чтобы посвятить его в мои планы без риска, со стороны англичанина необходимо минимум сочувствие, а его-то и не было. Тэд придерживался своей точки зрения и за все время ни разу не вспомнил о цели моего путешествия и своем обещании помочь. В ходе перемещения по чеченской земле он нащелкал своей "Коникой" множество фотографий разрушенных в результате бомбежки чеченских домов, женщин со скорбными лицами, одетых в черное, и диких пацанов, которые показывали нам поднятый вверх средний палец. Эти фотографии он снабжал письменными комментариями, суть которых сводилась к одному: это сделали российские оккупанты.

Да, я оказался паршивым агитатором и идеологом - мне так и не удалось переубедить Тэда или хотя бы посеять сомнения в его твердом мировоззренческом убеждении относительно чеченской войны.

Это сделали сами "чехи". Причем - на удивление быстро и без каких-либо потуг - как бы самопроизвольно.

Два дня мы общались с различными представителями чеченского народа из близлежащих сел и до боли в глазах любовались представленными нам довольно однообразными видеофильмами, показ которых сопровождался проникновенными комментариями очевидцев и слухачей - тех, кто снимал и что-то слышал по этому поводу. В основном рассказывали о страшных бомбежках и ракетных ударах федералов, под которыми гибли мирные жители, и лихих операциях чеченских отрядов, сражающихся против оккупантов. Насчет удачных вылазок я переводил почти дословно, что есть, то есть - "духи" воюют неслабо. А по поводу гибели мирных жителей я пояснял Тэду в таком контексте: если у убитого "духа" потихоньку забрать оружие и снять разгрузку, он запросто сойдет за мирного жителя. Даже если погибший окажется юношей лет шестнадцати, это ничего не меняет - в отрядах немало подростков и молодых людей, не достигших 20 лет. Юный возраст не мешает им ставить мины и стрелять из гранатометов - для этого аттестат не требуется.

Показывали примерно то же, о чем рассказывали словоохотливые гости: чеченские операторы профессионально снимали ракетные удары и авианалеты федералов, штурмы различных населенных пунктов и разнообразные операции "духов". Я высказал предположение, что видеозапись предварительно подвергалась коррекции, прежде чем стать достоянием широких масс. Но это и не потребовалось - Тэд сам сделал соответствующие выводы. За два дня он надиктовал на диктофон семь кассет, исписал три блокнота и одну тетрадь.

- Ты полегче, шеф, - предупредил его я. - Это ведь только начало - смотри, не хватит бумаги и пленки!

Журналист не реагировал на предупреждения. Он слегка осунулся, помрачнел и стал отчего-то сильно раздражительным. Я с глубоким удовлетворением отметил, что процесс пошел - "чехи", сами того не ведая, обрабатывали англичанина в мою пользу.

Конечно, с их точки зрения все было правильно - старейшины и уважаемые очевидцы повествовали приехавшему зарубежному журналисту о том, как круто воюют их молодцы, как единодушен чеченский народ в своем справедливом гневе и фанатичной устремленности к победе... В немалой степени здесь сыграла свою роль предрасположенность горцев к бахвальству и преувеличению своих заслуг извечная болезнь, присущая всем малым народам, претендующим на статус больших...

Вот ловкие боевики подкрадываются и расстреливают блок-пост федералов. Тактически безупречная и грамотная операция. Вот они - в хороших "комках", бородатые и гордые, носками ботинок поворачивают к объективу головы расстрелянных солдат - это собаки, они пришли на нашу землю, и так будет с каждым, кто посягнет на нашу независимость. Ах да - эти псы лупили из гаубиц и "БМП" по мирному населенному пункту - вот они, на заднем плане. Так-так... Где заснятый ролик об обстреле мирного населенного пункта? Какой такой ролик? Зачем? Вот же - пушки и "БМП", из них стреляли!

Люди видели - этого достаточно. Ясно, ясно... А вот - расстрел какой-то колонны с продовольствием. Небольшое ущелье, залп из гранатометов по головному и замыкающему БТР, кинжальные очереди в упор... Опять - трупы наших солдат, почему-то всегда с задранными на голову бушлатами - и гордые бородатые "духи": так будет с каждым! А почему бушлаты задраны на голову? И еще - это, случаем, не колонна Красного Креста с гуманитарной помощью? Ну, что ты! Какая там, в задницу, гуманитарная помощь?! Это жратву везли тем собакам, что наш народ уничтожают! А насчет бушлатов - кто его знает... Ясно, ясно... Этих "псов" совсем недавно Тэд имел счастье лицезреть на многочисленных КПП и блок-постах, когда мы ехали сюда. Тогда он удивлялся: отчего это наши солдаты такие худые и оборванные? А еще журналист возмущался: зачем мы посылаем воевать совсем еще пацанов, когда в столице у нас ходят толпы упитанных и зрелых молодых людей, вполне пригодных для такого лихого дела? "Эти ребята - наша армия, - так я тогда ему пояснял. - Другой у нас нет". Только эти пацаны да офицеры чуть постарше, которые ими командуют. Худые и оборванные они потому, что генералы за казенные деньги себе коттеджи в Подмосковье строят. А тех, что ты видел с упитанными репами, - попробуй загони их служить: они более важными делами заняты, им армия противопоказана... А бушлаты у солдат задраны потому, что "духи" их за ноги волоком таскают, как падаль, чтобы ненароком не запачкаться в крови неверных...

За два дня Тэд вволю насмотрелся на трупы наших солдат, запечатленные на качественную видеопленку. Для горца это норма - вид поверженного врага поднимает боевой дух воина, делает его несокрушимым и бесстрашным, уверенным в своей правоте. Никто из присутствующих при демонстрации фильмов не задумался над тем фактом, что английский журналист - дитя цивилизованного народа, законопослушный до мозга костей гражданин Британии, с детства запуганный своим правительством периодически выплескивающимися наружу выкрутасами ИРА, которой до чеченцев, как до Китая - пешком.

А как там насчет зверств оккупантов? Оооо! Есть, есть зверства - сколько хочешь! Однажды ехал Ваха из соседнего села куда-то с женой и братом. На одном блок-посту ему машину остановили, заставили отъехать в сторону и прямо на глазах чеченца во всех позах изнасиловали жену. Вахе с братом набили рожи, отобрали деньги и отпустили, пригрозив, что если кому расскажут - хана. И таких примеров - тьма! Стоп, стоп - этот факт подтвержден? В органы заявляли? Экспертизу делали? Ну, ты даешь, журналист! Да какой же уважающий себя горец повезет свою женщину на экспертизу?! Ха! Естественно, никто никуда не заявлял! У нас в таких случаях разговор короткий - кликнул родичей, автоматы в зубы - и вперед! Но ведь факт не подтвержден? Ну и что? Люди врать не будут! Ясно, ясно...

Особенно впечатлили Тэда съемки новогоднего штурма Грозного и боевых действий первой декады января 1995 года. В частности, расстрел колонны Майкопской бригады. Какой-то умелец методично снимал в течение получаса основные моменты этой трагедии и комментировал на чеченском. Цветная пленка запечатлела картину ада, сошедшего на землю. Взрывались боевые машины, летели куски расплавленного металла. Горящие солдаты, обезумевшие от боли и ужаса, метались взад-вперед и падали под кинжальным огнем в упор. Потом к ним подбегали "духи" и умело добивали контрольным выстрелом в голову... "Это потому, что русские солдаты - жуткие звери, - так поясняли старейшины. Где-то на подступах к Грозному они заехали в какой-то совхоз и целые сутки напролет насиловали чеченских девчонок-малолеток, методично и целенаправленно, во всех ракурсах. Вот и ответили за злодеяние - душа у горцев не камень..." "А что это за совхоз такой? - поинтересовался у меня Тэд. - И, может, действительно насиловали?" - "Обязательно, - отвечал я. - Ты лучше спроси, когда у них перестал существовать последний совхоз и, коль скоро-таки существовал оный, откуда там взялись чеченки-малолетки для целой бригады?" Ясно, ясно... А вот интересные кадры - скачет видеокамера по какой-то пещере, хохот многоголосый, двое наших солдат с разбитыми лицами стоят на карачках, а их пользуют в задницу здоровенные чеченские мужики. Выкрики из серии: "Вот так мы всю Россию..." "Стоп, пардон, - засмущались старейшины. - Промотаем чуток это нравы и обычаи советских зон - так, старая запись..." - "Что за нравы? недоуменно поинтересовался Тэд. "Да так - не стоит заострять внимания, посоветовал я. - Это "духи" петрушат наших пленных, развлекаются. У некоторых видов обезьян есть такое - чтобы самоутвердиться и показать свою силу, они трахают в задницу однополых субъектов своего вида". Старейшины понимают, что это мерзко, потому не стоит акцентировать внимание - могут осерчать, 0-е! И так далее...

В таком духе просвещали Тэда наши гостеприимные хозяева в течение двух дней. Показать хоть одну операцию фед ёра-лов по ликвидации какого-нибудь бандформирования они, естественно, не удосужились - такие вещи чеченцы не снимают, ни к чему им это. Я внимательно наблюдал за изменением настроения шефа и к концу второго дня нашего пребывания в селе, когда многочисленные посетители оставили наконец нас в покое, рассказал ему о прошлогодней истории с "лицедеями", которых мы прищучили в этом селе. А потом, после некоторых размышлений, пояснил, как "духи" используют наших пленных в качестве живого щита.

- А что - есть доказательства? Факты? - как всегда поинтересовался дотошный британец.

- Сейчас у меня ничего нет, - сообщил я. - Но если мы с тобой попадем в какой-нибудь отряд и его начнут слегка уничтожать, сам все и увидишь, пообещал я Тэду.

Целый вечер англичанин пребывал в мрачных размышлениях и совсем не разговаривал со мной. Я далек от мысли, что он радикально переменил свою мировоззренческую позицию относительно чеченской войны, но то, что сомнения заползли в британскую душу, - это факт.

После ужина я с полчаса проторчал на природе, любуясь красками догорающего заката и изучая особенности расположения дворов в юго-восточном секторе села. Сильно облегчал наблюдение тот факт, что хозяева проживали во второй половине дома и на эту сторону двора не наведывались. Ранее тут обитал их сын с семьей, но в самом начале войны он куда-то исчез вместе с женой и двумя детьми - такие вещи здесь случаются.

Когда совсем стемнело, я вернулся в дом, переоделся в черный тренировочный костюм, нацепил поясную сумку, в которую упаковал необходимую экипировку, и сообщил Тэду:

- Мне надо отлучиться. Если что - ты спал и ничего не знаешь. Хорошо?

- Что ты собираешься делать? - поинтересовался Тэд. - Ты будешь кого-то убивать?

- Я хочу встретиться с одним человеком, - пояснил я. - Возможно, его тут нет. Тогда я вернусь очень скоро, и нам здесь более делать нечего. А если есть, тогда посмотрим.

- Хорошо, - сказал Тэд. - Ты постарайся без трупов, ладно?

- Я, конечно, постараюсь, - пообещал я. - А там - как получится...

Спустя пятнадцать минут я благополучно миновал нужный мне двор и, крадучись, добрался до окраины села. Кое-где во дворах лениво залаяли было собаки, но быстро утихомирились - я жил здесь двое суток, успел пропитаться местным запахом и не являл собой агрессии, ощущаемой на таком удалении.

Забравшись в придорожную канаву на окраине села, я некоторое время размышлял и прислушивался. Судя по рассказам сельчан и прошлогодним оперативным данным, на ночь по периметру села выставляются парные посты для охраны от внезапного вторжения. Село достаточно большое - чтобы надежно перекрыть все пути вероятного подхода непредвиденного противника. Значит, эти посты сидят на достаточном удалении друг от друга и бдят посредством прослушивания - потому что сейчас непролазная темень, а ночных приборов, насколько я знаю, у них нет.

Посидев чуток, я уловил доносящийся слева с расстояния примерно 150 метров приглушенный говор, а несколько позже увидел мерцание двух сигаретных огоньков. Ну вот, курят часовые и болтают - совсем не бдят. Немного погодя справа в метрах пятидесяти я услышал какую-то возню и невнятную ругань. Мужской голос с левого поста спросил по-чеченски:

- Вы че там, долбитесь, что ли?

На что справа посоветовали вопрошавшему убираться в задницу, после чего на левом посту сильно развеселились. Ну вот и еще штришок. Значит, парни слева дернули травки - необкуренные так долго не смеются. Нормально! В двухсотметровом промежутке между постами в темной ночи может проползти целая рота, при условии, что бойцы не будут матюкаться и бряцать оружием.

Немного посидев в канаве, я аккуратно подобрался к забору усадьбы и затаился возле калитки. В прошлом году "лицедеи" ликвидировали здоровенную псину, охранявшую этот двор, а на ее будке насиловали молодую чеченку. Однако это ничего не значит - наверняка хозяева завели другую собаку. В чеченских селах в каждом дворе есть четвероногий сторож. Как говорил наш известный юморист, что ни домовладелец, то собака, а то и две.

Я слегка поскреб ногтями по доскам калитки и прислушался: спустя несколько секунд из глубины двора послышалось глухое басовитое рычание и лязг цепи. Судя по звукам, здоровенный кавказец, ленивый и добрый.

- Иди сюда, мой красавец, - тихо прошептал я и просунул под дверь небольшой кусок свежего мяса, украденный накануне с хозяйской кухни и посыпанный хитрым порошком без цвета и запаха, который имелся в "аптечке", прозорливо подаренной Шведовым.

На всякий случай удалившись от калитки, я некоторое время прислушивался: псина пару раз звякнула цепью и причмокнула - видимо, мясо ей пришлось по вкусу.

Спустя минуту во дворе стало тихо. Приблизившись к калитке, я слегка постучал по доскам - реакции не последовало. Отлично. В два движения преодолев забор, я спрыгнул во двор и присел, навострив уши. Тишина. Неподалеку белым пятном выделялось неподвижное тело собаки. Ощупав ее, я убедился, что псина крепко спит. Здоровенная псина! Хорошо, что ты такая ленивая и неразборчивая. При активных действиях и отказе от мяса мне пришлось бы плюнуть в тебя стрелкой из трубочки, вымоченной в быстродействующем яде. Через десять секунд ты бы отдала концы.

- В общем, повезло тебе, псина, - прошептал я, всматриваясь в силуэт дома. - Я иду к твоей хозяйке и потому убивать тебя нельзя - наверняка она тебя любит. И сильно обидится, если я тебя ликвидирую. Хотя при определенных условиях это особой роли не играет...

Подкравшись к дому, я подушечками пальцев исследовал первое попавшееся окно и двинулся дальше - тут не было форточки. Попеняв на себя, что в прошлом году не удосужился хоть на секунду заскочить в дом и изучить расположение комнат, я оставил в покое и второе окно - форточка здесь также отсутствовала. В третьем она имелась и, к моему большому удовлетворению, была распахнута настежь. Вытащив из поясной сумки трубчатый резиновый жгут, я аккуратно просунул один его конец в форточку, а второй вставил в слуховое отверстие. Зажав другое ухо ладонью, я расслабился, сделал несколько глубоких вдохов и перестал дышать. Спустя тридцать секунд я извлек жгут из форточки, возобновил дыхание и сделал вывод: в комнате спят двое пожилых людей - мужчина и женщина, причем у мужчины то ли искривлена носовая перегородка, то ли полипы. Впрочем, это меня в данный момент не интересовало, и я двинулся к следующему окну. Нет, мне до экстрасенса или яснослышащего далеко. Просто при достаточных навыках сугубо специфической направленности по дыханию людей легко можно определить их количество, пол, возраст и так далее - совсем необязательно для этого их видеть.

В следующем окне также имелась форточка, только она оказалась закрытой. Немного повозившись, я раскрыл внутреннюю задвижку ножом и, использовав трубку, как и в первом случае, определил, что в комнате спят молодая женщина и ребенок лет трех-четырех.

Убрав жгут в сумку, я облегченно вздохнул и поздравил себя с благополучным почином. Вполне могло случиться так, что женщина не оказалась бы на месте. Мало ли что - она могла куда-то уехать, заболеть, умереть. А если бы кто-нибудь узнал об изнасиловании, ее запросто могли забить камнями. Такие вещи тут бывают...

Женщина была на месте и, судя по ровному дыханию, в данный момент проблем в психофизиологическом плане у нее не было. Очень хорошо. Теперь мне оставалось лишь забраться в комнату, разбудить эту чеченку и поболтать с ней. Всего-то делов.

Я тяжело вздохнул и криво ухмыльнулся: надежды на то, что молодая женщина знает кого-либо из запечатленных на моей фотографии, почти не было. Хотя Чечня и большая деревня, это вовсе не значит, что в каждом селе любого "духа" все знают в лицо. Еще слабее надежда на то, что чеченка согласится мне помочь. Она вообще может получить разрыв сердца от страха или наделать много шума. Я опять вздохнул и потер вспотевшие ладони. Конечно, это крайне идиотская затея ломиться среди ночи в окно к женщине, воспитанной на горских обычаях, и пытаться что-то от нее добиться. Однако я не мог ходить и спрашивать вкрадчивым голосом всех подряд: а не знаете ли вы кого из тех, что у меня на снимке? Семафорная почта в горах работает как часы, - уже на следующий день, ближе к вечеру, приперлись бы бородатые ребята в красивых зеленых беретах и начали бы тыкать меня раскаленными шампурами, ненавязчиво спрашивая: "А с какой целью интересуешься, хороший ты наш?" Я предполагаю, что процедура сия отнюдь не безболезненна и потому не стану размахивать фотографией перед всеми подряд. Эта женщина - мой единственный шанс. Если я не ошибаюсь, никто из соплеменников не знает, что ее изнасиловал "лицедей", а сама она об этом вряд ли кому скажет. Да, это шантаж. Это подло и низко, но я вынужден этим воспользоваться. Если же я ошибаюсь, мне придется ее убить...

В форточку я забирался минут пять, по сантиметру продвигая тело вперед и настороженно прислушиваясь к ровному дыханию спящей женщины. Очень хорошо, что в селе все ложатся спать на закате: дизели есть лишь у избранных, а даже если и имеются, люди предпочитают засыпать пораньше и вставать чуть свет - таков уклад. Спи, моя радость, спи - я сам тебя разбужу.

Благополучно спустившись на пол, я на ощупь исследовал интерьер и такового не обнаружил - в комнате имелся лишь широченный матрац, на котором лежала чеченка, прижав к себе безмятежно посапывающего ребенка. Еще я обнаружил, что дверь в комнату плотно закрыта, и слегка порадовался этому обстоятельству.

Очень медленно разогнув руку женщины, я аккуратно отодвинул ребенка в сторону и тихонько положил свою ладонь на лицо чеченки, прикрыв ей рот. Женщина начала сонно шевелиться и что-то замычала - я прошептал ей на ухо по-чеченски:

- Проснись! Проснись! Тихо, если ты закричишь, я убью твоего ребенка! - И приготовился навалиться на нее, чтобы лишить возможности активно двигаться. Реакция могла быть самая непредсказуемая: горские женщины делятся на две категории. Одни тупые и необузданные, они могут по любому поводу удариться в истерику с дикими криками и рваньем волос из разных мест, а другие забитые и покорные, безропотно сносящие любые удары судьбы. Вздрогнув всем телом, женщина попыталась приподняться и замерла, ощутив на своем лице тяжесть моей руки. Уфффф! Я облегченно вздохнул и некоторое время тихо шептал слова успокоения - те, что знал на чеченском.

Спустя полминуты я решил, что женщина окончательно проснулась, и сообщил ей:

- Я тебя пальцем не трону. Мне нужно лишь кое о чем спросить тебя. Потом я уйду тихо-тихо, и никто об этом не узнает. Очень прошу: веди себя прилично. В противном случае мне придется тебя убить, хотя я очень не хотел бы этого делать...

Осторожно ощупав мое лицо пальцами, чеченка слегка ударила по руке, закрывающей ей рот. Я убрал руку, и она шепотом спросила:

- Ты русский разведчик, да?

В голосе ее, как ни странно, я уловил скорее любопытство, нежели страх.

- Ну вот, здрасьте! Откуда ты взяла, что я русский разведчик? - удивился я. - Я что, плохо говорю по-чеченски?

- Ты говоришь по-нашему, как русский, - сообщила мне женщина. - Так что ты русский?

- Вспомни август прошлого года, - не стал отпираться я. - Вспомнила? Я тот самый тип, что спас тебя от насилия. Ну? Женщина резко села и отпрянула - я рванулся было уложить ее на место, но она осторожно удержала мои руки и прошептала:

- Не бойся! Я не буду шуметь. У тебя есть фонарик? Хотелось бы посмотреть на твое лицо.

Я автоматически отметил, что она перешла на русский и владеет им довольно неплохо для сельской жительницы, немного подумал и, достав из сумки китайский фонарик, осветил свое лицо.

- Да, это ты... - женщина вздохнула. - Я... Я запомнила твои глаза тогда, когда ты оторвал от меня этого... Ну, его. Ты тогда бьы похож на зверя думала, что убьешь... Кстати, кому ты рассказал обо мне?

- Я и есть зверь, - согласился я. - А о том, что произошло, я никому не рассказывал и трепать об этом не собираюсь.

- Спасибо тебе, - прошептала женщина и, внезапно схватив мою кисть, вдруг поцеловала ее.

- Ну, вот еще! Не за что, - я смущенно отдернул руку - отчего-то обстановка допроса мне не нравилась - голос у чеченки был мягкий и нежный, темнота, шепот с придыханиями... Ха! Эротичная какая-то обстановка. Так дело не пойдет. - Работа у нас такая - всех спасать, кто под руку попадется, нарочито грубо проворчал я.

- Что ты хочешь? - после недолгой паузы поинтересовалась чеченка.

Я осветил ее лицо фонариком - да, у "лицедеев" губа не дура: эта дама очень даже ничего. Тьфу! Опять не туда понесло!

- Почему ты одна? - строго спросил я. - Где твой муж?

- Мой муж воюет, - спокойно ответила женщина. - Он - командир отряда, который располагается недалеко от Хатоя. Зовут его Вахид Музаев.

- О! - Я удивленно присвистнул. - Однако... А как получилось, что он тебя бросил на произвол судьбы? Вон, в прошлом году бандиты напали на ваше село, и вам тоже досталось, а если бы охрана какая была, может, и не было бы ничего...

- Я живу у родителей мужа, - пояснила женщина. - И я здесь в безопасности. Никто не посмеет меня пальцем тронуть, все знают - чья жена. А то, что было в прошлом августе, - в этом уже разобрались. Это случайность. Правда, до сих пор неизвестно, точно ли это люди Умаева, доказательств ведь нет, а слова неверного не являются основанием для начала кровной мести.

- Я в гробу видал такие случайности! - высказал я свое мнение и поинтересовался: - Неверный - это я?

- Ты или твои люди, - ответила женщина. - Кто-то из вас сказал, что бандиты - люди Умаева.

- Ясненько, - я достал из кармана фото и осветил его фонариком. - Ваши боевики похитили мою жену - это было на территории России, за пределами Чечни. Я ее ищу. Посмотри - может быть, ты знаешь кого-нибудь из этих людей?

Женщина некоторое время вглядывалась в лица на снимке, затем спросила:

- Давно украли твою жену? - И в голосе ее я уловил неподдельное сочувствие - какие-то материнские нотки даже, будто родной человек спрашивал.

- Уже больше недели, - ответил я. - Да, восемь дней прошло. Впрочем, это не так важно. Ты узнала кого-нибудь?

- Да, узнала, - женщина указала пальцем на молодого безбородого "духа" в тюбетейке. - Очень похож на двоюродного брата Ахмеда Шалаева. Хотя точно не знаю, может, и не он... И напрасно ты говоришь, что не так важно, сколько времени твоя жена находится у наших. Я знаю, что они делают с русскими женщинами. Чем больше времени она у них, тем меньше стоит ее жизнь...

- Хорош базарить! - оборвал я чеченку. - Ты очень недурственно владеешь русским для сельской женщины. И вообще ты чересчур умная - убивать пора.

- Я с Грозного, - пояснила женщина. - До замужества жила в городе. Извини, я знаю, что тебе сейчас несладко... Кстати, меня зовут Айсет. А тебя?

- Ну вот, мы уже ведем светскую беседу. - Я ядовито усмехнулся. - Да уж... Ну, пусть я буду для тебя Иваном. Устраивает?

- Вполне, - кокетливо ответила женщина. - Что ты хочешь еще?

- Кто такой этот Ахмед Шапаев? - поинтересовался я. - Где его жилище?

- Ахмед - наш сельчанин, - пояснила Айсет. - Он недавно вернулся с войны. Сейчас командует отрядом самообороны, как самый опытный, - его старейшины назначили. Семья его в Грозном, а сам он проживает в штабе отряда самообороны: на той стороне села крайний дом у ручья. На крыше кораблик есть.

- Флюгер? - уточнил я.

- Ага, флюгер, - согласилась Айсет. - Вот этот, его брат - зовут Бесланом, иногда приезжает к Ахмеду в гости. Но очень

редко, в последние полгода вообще, по-моему, не был. Фамилию этого парня я не знаю. И вообще надо уточнить, тот ли это, кто тебя интересует, - мало ли похожих...

- Ну ясно, - я погасил фонарик и вместе с фотографией спрятал в сумку. Ну вот вроде бы и все. Более меня здесь ничего не задерживает.

- А ты действительно мог бы меня убить? - неожиданно поинтересовалась Айсет. - Ты не похож на убийцу...

- Ну что ты, что ты! - Я покривил душой и негодующе фыркнул. - Это я так для того, чтобы успокоить тебя. А вообще - если бы начала буянить, просто пережал бы сонную артерию - и всего делов. Я женщин не убиваю - тем более молодых и симпатичных... Ну все. Спасибо тебе. Я удаляюсь.

- Подожди! - Айсет вдруг схватила меня за руки и потянула к себе. - Ты залез ночью в комнату к молодой женщине, об этом никто не знает... И ты так просто хочешь уйти?

- Э-э - ты что? - Я мгновенно вспотел и напрягся - сердечко заскакало в груди. - Ты это дело прекращай!

- Тихо! Ребенка разбудишь! - Айсет вдруг дернула меня к себе и, обхватив руками за шею, сбивчиво зашептала: - Это... Ну, я это... Давно не была с мужчиной... Останься еще чуть-чуть, побудь со мной! Я так тебе благодарна, так обязана, - а руки ее между тем уже плотно прижимали мою грудь к упругим полушариям, от прикосновения к которым горячая волна моментально ударила в голову и лишила возможности рационально соображать. Ну, что тут было поделать?! Молодая симпатичная женщина тащила меня к себе, и, против ожидания, от нее не пахло овечьим сыром и навозом, а наоборот - ее тело издавало аромат парного молока и свежего сена. Утробно всхлипнув, я сдался и, нащупав трясущимися руками то, что положено иметь любой женщине, моментально воспользовался всем этим в полном объеме. Затем, по прошествии малого количества времени, мы повторили это занятие. Через некоторое время Айсет укачала проснувшегося ребенка, после чего мы совокуплялись еще два раза...

Да, это аморально и, возможно, просто подло - делить страсть с женщиной из враждебного племени в то время, как его представители похитили твою жену. Но ведь об этом никто и никогда не узнает..

Вернувшись на хаус, я обнаружил, что пробыл в доме Айсет четыре часа. Однако! Тэд не спал - он был сильно пьян и что-то записывал в свой блокнот, беспрестанно хихикая и пожимая плечами.

Заметив мое присутствие, коллега некоторое время таращился на часы, затем погрозил мне пальцем и резюмировал:

- Ти есть тех... тех... О! Ти есть мудакххх, май френд. Май джеппа джем-джем...

- Очко жим-жим, - поправил я и плюхнулся на свое спальное место в углу. Скоро научишься выражаться в полном объеме. А чего пьян? Переживал?

- Конечно, переживал, - Тэд погасил аккумуляторную лампу и рухнул на кровать. - Тебя нет более четырех часов. Мало ли что могло случиться? Ты никого там не убил?

- Пока нет, - успокоил я. - Но, очень возможно, скоро убью. Спи давай, завтра нам придется делать визиты и любопытствовать, как там себе поживают отдельные особи с туманным военным прошлым. Точнее, уже сегодня. Спи...

ГЛАВА 6

- Настоящий вайнах все сделает, чтобы уважить гостя. Горские обычаи предписывают расшибиться для него в лепешку. У нас даже кровного врага, если он ночью постучался в твой дом и попросил ночлега, нельзя прогнать - положено приветить и пустить в дом. Так и переведи, - распорядился хозяин, слегка тряхнув костяными четками. Я переводил, Тэд, как обычно, записывал и пускал слюни, давя косяка на богато накрытый стол. Ему приходилось трудновато: пока хозяин разглагольствовал, я умно кивал и ел, затем вытирал рот и переводил. Получалось вполне сносно. А Тэд непрерывно записывал и пялился на хозяина: воспитанный европеец не станет жрать, когда собеседник пристально смотрит в глаза и повествует о глобальных Проблемах. Ну а я - не европеец, хочу есть и ем. Наконец хозяин соблаговолил заметить, что один из гостей облизывается в то время, как второй вовсю наворачивает, и спохватился: - Покушайте, покушайте, медоточиво пропел он. - Потом писать будете - стынет же все.

Я тут же перевел, и Тэд дважды упрашивать себя не заставил. Быстренько отложив блокнот, он принялся резво уплетать сочный шашлык из молодого барашка, запивая это яство домашним вином. Поработав нижней частью лица еще пару минут, я ощутил, что сильно наелся, и привалился к стене, подавляя сытую икоту. Хозяин выдержал паузу, затем не вытерпел и снова начал ораторствовать - слава Богу, хоть на нейтральную тему, не требующую активного внимания собеседника, что-то про местный крутой виноград и достоинства самодельного домашнего вина, которое, по его утверждениям, способно защищать от радиации.

Я наблюдал за говоруном, делая умную рожу и кивая головой. Ну и трепло же ты, Ахмед Шалаев, - двадцать пять минут толкал речи, не давал гостю приступить к трапезе! Ты болтлив, как женщина, хотя мнишь себя воином. А вообще выглядишь ты на все сто: мужественный, солидный. В бездонных черных зрачках светится что-то типа интеллекта. Если тебя не знать, вполне можно подумать, что имеешь счастье общаться с этаким всезнающим горским мудрецом, славным воином, завязавшим с ратными утехами и выбравшим мирный путь. Судя по твоим напыщенным речам, воевать тебе прискучило, и ты решил покончить с этим делом, но - увы! Обстоятельства заставили тебя вместо мирного труда стать командиром отряда самообороны, чтобы защищать мирное село от русских мародеров и иной нечисти, которая пасется на кривых дорогах войны. Да, Ахмед, - вполне можно тобой восхититься, если тебя не знать и видеть впервые.

Но я тебя знаю... Если разобраться, я в этом свинарнике, наверно, каждую собаку знаю. Или каждого шакала - стоит только память поднапрячь да припомнить обстоятельства и время. Ну, разумеется, без меча я бы тебя не вспомнил, мало ли вас таких. Вот он, меч, - улика, вещдок, висит себе на ковре, красуется. Горцы любят оружие так же, как и все мужчины мира, только у них эта любовь принимает патологическую форму...

Так примерно я рассуждал, глядя на Ахмеда Шалаева и глубокомысленно кивая в такт его рассуждениям, в то время как Тэд уплетал шашлык.

В июне прошлого года мы меняли "духов" на наших пацанов, находившихся в плену в отряде Салаутдина Асланбекова. Вообще-то "мы меняли" - это сказано слишком сильно - я со своими ребятами был в группе обеспечения. Обмен производили офицеры из специального отделения, которое занимается розыском и обменом, тем не менее без нас такие мероприятия не обходятся.

Процедура несколько затянулась: сначала дожидались какого-то парнишу из ОБСЕ, который непременно желал вести протокол, затем ждали еще трех "духов" их должны были привезти попозже, что-то там от них фээсбэшники хотели.

Меняли голова на голову, поэтому, когда чеченский полпред узнал, что мы привезли всего 12 "духов", он заартачился и убрался восвояси, заявив, что они будут ждать, когда подвезут еще троих. Мол, уговор дороже денег.

Так вот, мы прождали двое суток и между делом аккуратно разведали окрестности, прилегающие к селу, где должен был состояться обмен, - в надежде, что удастся обнаружить место, где "духи" держат наших, и вызволить пленных безо всякой мены. Такие операции кое-кому удавалось провернуть, было дело.

Двое суток пролетели, подъехали парни с грозненского "фильтра" и сообщили, что этих троих не отдают - что-то они там такое наболтали, из-за чего возвращать их назад не стоило.

Наши менялы сообщили о сложившейся ситуации местной у администрации, оттуда послали кого-то к "духам", и к обеду "чехи" подвезли наших пацанов - 12 человек.

- А где еще трое? - поинтересовался подполковник, руководивший обменом. Вы же приготовили для обмена 15 солдат?

- Голова на голову, - хмуро сообщил старший из боевиков. - Привезете остальных, будут вам ваши солдаты.

Пацан из ОБСЕ немного повозмущался: типа того - какая разница, отдайте троих! Но "духи" заартачились - нет, и все тут.

Медик проверил у наших пацанов половые органы, и пленные в колонну по одному перешли под опеку моих бойцов - худющие, как дистрофики, глаза потухшие, мертвые. Я не заметил даже капельки радости в этих глазах, хотя, по-моему, парни должны были прыгать от счастья в связи с освобождением. Пленный, который шел последним (парень постарше и покрепче, чем остальные), проходя мимо меня, тихо сказал:

- Запомни их старшого, командир, - хорошенько запомни. Может, пригодится...

Я пожал плечами и очень внимательно изучал личину старшего "духа" - до тех пор, пока они не убрались восвояси. Вообще-то колоритная личность - здоровый, важный такой - и, самое примечательное, за спиной вырисовывался самурайский меч - по виду настоящая "катана".

- Ниндзя, бля, - заметил мой сержант. - Ичкерский вариант...

Потом, пока мы ехали на ВПУ, этот пацан, что покрепче, коротко рассказал нам следующее: когда "духи" узнали, что троих боевиков для обмена так и не привезли, этот "ниндзя", зовут его Ахмед, вытащил пятнадцать спичек и трем из них обрезал головки. Затем он все эти спички вставил в коробку с обратной стороны и заставил пленных тащить по одной.

- Он последнюю, пятнадцатую, долго вставлял, - сказал тогда крепкий пацан. - Она влезать не хотела - попробуйте, там как раз помещаются четырнадцать, пятнадцатой нет места...

Вот так решил хитрый Ахмед бросить жребий. Тех, что вытащили спички без головок, Ахмед отогнал в сторону, а остальным велел копать яму. Когда глубина ямы достигла полутора метров, Ахмед поставил на край троих пленных и самолично, отточенными движениями отрубил им головы японским мечом...

- Здоровый этот Ахмед, - заметил тогда крепкий пацан. - Или меч больно острый - головы сразу не отлетали - щуххх! - меч пошел дальше, а она на шее немного постояла, а потом так аккуратненько - плюх! И кровищи...

Когда мы доставили пацанов куда надо, они отказались официально заявлять об убийстве своих троих товарищей.

- Все было нормально, обращались хорошо, - однообразно отвечали вызволенные из плена на вопросы журналистов, отворачивая взгляды от видеокамер. Когда их спросили мои пацаны - чего, мол, молчите, кто-то из них сказал: - Жить хочется. Они же везде достанут - вон, по России кругом чеченцы... И потом - не мы первые, не мы последние, кто-то ведь снова попадет в плен...

Такие вещи, Ахмед, хорошо запоминаются. Так что напрасно ты повесил "катану" на ковер в своем штабе - это визитная карточка твоей мерзкой сущности, а не произведение искусства, как тебе мнится...

Заметив, что Тэд уделил трапезе достаточно внимания, я, будто бы переводя фразу Ахмеда, сказал:

- А спроси-ка хозяина: что это за меч у него висит на ковре? Насколько я знаю, цена этого меча не меньше, чем у трех "мерседесов" ручной сборки.

Тэд уставился на ковер, пожевал губами и обратился к хозяину с вопросом. Я перевел.

- А что это у тебя за меч такой замечательный, уважаемый Ахмед? По виду похож на настоящую самурайскую "катану"! Где это вы такой распрекрасный предмет раздобыли?

Я уже говорил, что чеченцы крайне подвержены бахвальству - болезнь такая. Особенно любят они хвастаться своим оружием - попробуй, спроси кого-нибудь о дедовском кинжале - хозяин будет часами рассказывать, когда, кого и при каких обстоятельствах этим благородным орудием кровной мести лишили жизни во благо славного дела. Я приготовился выслушать от Ахмеда с три короба наглого вранья по поводу "катаны", но, как ни странно, хозяин вдруг заледенел взглядом и неохотно пояснил:

- Я нашел его... Ну, в горах нашел. Красивая вещь - вот и повесил на ковер. Чего добру пропадать... Хотите - вам подарю? Я перевел это Тэду, присовокупив:

- Не вздумай согласиться! Во-первых, его у нас отберут первые встречные "духи" или федералы. Во-вторых, если только для тебя это что-то значит, на нем кровь невинных пацанов - позже расскажу.

Тэд вытаращил глаза и, судорожно дернув кадыком, отрицательно помотал головой: нет-нет, нам такой меч без надобности, мы мирные люди!

Ахмед пожал плечами и вдруг остро глянул на меня исподлобья - нехорошо так зыркнул, волчара. У меня кольнуло под ложечкой - неужели узнал? Не может быть... Мы виделись мельком, один раз в жизни, в тот раз он не должен был обратить на меня внимание - мы даже не встречались взглядами. Я бы, например, не будь меча, не узнал бы тебя, Ахмед...

Внимательно осмотрев интерьер, я порадовался тому, что сижу от висящего на ковре меча буквально в двух метрах - кроме него, никакого оружия в комнате не было, не считая кинжала, что торчал за поясом у хозяина. Вот и ладненько - ты, конечно, матерый волчище, Ахмед, и убить тебя без шума голыми руками будет проблематично, судя по рассказу пленных пацанов, на глазах которых ты молниеносными и точными ударами обезглавил их товарищей... Однако, хороший мой, как только ты дашь понять, что вспомнил меня, я одним прыжком доскачу до меча, и ты горько пожалеешь, что родился на белый . свет...

Между тем Ахмед два раза хлопнул в ладоши, и в комнату вошел молодой худощавый чеченец - тот, что подавал на стол. Улыбнувшись нам, хозяин сообщил:

- Ну, покушали, теперь будем чай пить. А чай у нас из родниковой воды - на равнине такого чая вы никогда не попробуете! - И обратился к парню на чеченском: - Подай чай и сладости. А потом сбегай к Юсупу - пусть срочно придет. Скажи ему, пусть сядет и слушает. Что-то мне не нравится, как помощник переводит журналисту, - по-моему, он много от себя добавляет. Юсупу передай пусть не выделывается и делает вид, что английский не понимает. Потом я ему подробно объясню. - Проинструктировав подручного, Ахмед отпустил его взмахом руки.

Пока молодой подавал нам чай, я предупредил Тэда, делая вид, что рассказываю о чем-то отвлеченном:

- Сейчас придет мужик, который знает английский. Смотри, чего лишнего не скажи. Как только пацан выйдет, давай снимок: надо успеть до прихода того, знатока...

Едва парень покинул комнату, Тэд достал из кармана куртки фотографию и обратился к хозяину:

- Я встречался со многими бойцами вашего сопротивления и имел с ними дружеские отношения. Вот этому парню я в прошлом году проиграл в карты 500 баксов. Может быть, вы знаете, где его найти. В тот раз у меня не было денег, и я хотел бы, по мере возможности, вернуть долг...

Пока я переводил, Ахмед внимательно разглядывал фотографию, и на его бородатой репе можно было прочесть изрядное недоумение. Сегодня утром англичанин по моей просьбе долго делал монтаж: переснимал с полароидной фотки личину парня в тюбетейке, которого опознала Айсет, затем я щелкнул его самого на "Конику". После этого Тэд около часа кропотливо работал, ворча по поводу качества снимка, и высказал сомнение относительно необходимости сооружать такую дешевую подделку. Хорошо, что журналист оказался настоящим мастером своего дела: на снимке получилось довольно сносное изображение стоящих рядышком на фоне какой-то серой стены людей - невооруженным взглядом монтаж определить было весьма проблематично.

- А где это вы фотографировались? - поинтересовался Ахмед, вдоволь налюбовавшись подделкой.

- А, в каком-то селе, уже и не помню, - перевел я ответ Тэда. - Они там отдыхали, а я как раз собирал материал для статей.

- Угу, ясно, - буркнул Ахмед, выслушав перевод. - А почему вы об этом спросили у меня, а? - Он опять исподлобья зыркнул в мою сторону и уставился на британца. - Я действительно знаю этого человека. Это мой двоюродный брат... Кто вам сказал, что это мой родственник? - Добрый взгляд хозяина стал настороженным и колючим - руки перестали перебирать костяные четки и застыли на коленях. Да, мудрый ты, Ахмед, прозорливый! На правильном пути стоишь, родной ты мой... Теперь тебе только остается заорать дурным голосом и спустя двадцать пять секунд нас с журналистом порежут на кусочки твои подчиненные, сидящие во дворе под навесом и играющие от нечего делать в карты.

- Ты отвечай спокойнее, гляди уверенно в его глаза, - посоветовал я Тэду, переведя вопрос хозяина, и, выслушав его ответ, сообщил Ахмеду: - Этот парень - зовут его Беслан, сказал, что в этом селе у него родственник живет. Мы не знали, что этот родственник - ты. Думали - может, ты видел его когда-нибудь, и все тут.

- Ну-ну, - Ахмед немного расслабился - пальцы левой руки пустили костяшки четок по кругу. - Хм... 500 баксов, говоришь, проиграл?

- Да, именно 500, - перевел я. - Очень неудобно получилось - нас тогда в Наурском районе грабанули злые бандиты, денег не было. Играли в долг.

- А во что играли? - вдруг поинтересовался Ахмед. - И когда, говоришь, это было? В августе прошлого года? - Ахмед наморщил лоб, чего-то припоминая.

- Да, в августе, - подтвердил я. - А играли в это... ну, как его - по вашему... 0-е! Сека. Да, сека... - и замер, напружинил согнутые ноги, приготовившись метнуться к мечу. В моем вранье был чудовищный процент риска. Вполне могло быть так, что в августе прошлого года этот Беслан не был ни в каком отряде, а пахал себе где-нибудь или пас овец. Также могло оказаться, что он вообще сроду не играл в карты. Ахмед наверняка об этом знает...

- Ха, деятель! - хозяин окончательно расслабился и по-мягчел взглядом, возвращая Тэду фото. - Вот балбес! Что-что, а в карты он мастер! Вот паршивец, а! Ну погоди, я надеру ему задницу! Это же надо, иностранного гостя обуть на 500 баксов! Не надо ничего отдавать - это была шутка, - сообщил он Тэду и, дождавшись, когда я переведу, добавил: - Я на днях поеду в Халаши - там его семья живет, передам, чтобы больше не дур-ковал. Денег не надо - вы гости, вас обижать закон не велит.

Я перевел и посоветовал Тэду:

- Изобрази возмущение. Мол, карточный долг - долг чести. - Журналист изобразил, и я сообщил хозяину: - Это не.важно - гости, не гости... Долг есть долг. Кроме того, 500 баксов - не бог весть какая сумма, так, мелочь. Вот будем проезжать через эти самые Халаши - отдадим.

- Ну, как хотите, - Ахмед пожал плечами. - Тогда запиши: Халаши, улица Лермонтова, дом 45. Там живут родители Беслана и жена с дочкой. Если будете проездом, им и передадите. Сам Беслан там редко бывает, он в отряде с самого начала войны. Хотя, вы знаете... И все равно, я через пару дней туда поеду, он как раз должен к концу недели подъехать - переодеться, помыться. Надеру задницу негоднику! Обязательно надеру...

Спустя некоторое время в комнату без спроса просочился коренастый дядька лет пятидесяти, кривоногий, с большим пузом и жиденькой бороденкой. Маслянистые глазки его бегали, как удирающие от кошака мыши. Войдя, он слегка поклонился нам и уселся неподалеку от хозяина.

- Это Юсуп, - представил Ахмед - я заметил, что он слегка напрягся. - Юсуп - наш э-э-э-э... ну, чабан наш. Очень уважаемый человек - хотел посмотреть на иностранцев.

Я слегка приободрился - однако дипломат из тебя хреновый, Ахмед, - Юсупа мы видели, когда старейшины прокручивали нам видак. Посмотреть на иностранцев он мог возжелать только при внезапной потере памяти.

- Что случилось? - брюзгливо осведомился Юсуп, обращаясь к хозяину на чеченском. - И с чего это ты, сын ишака, обзываешь чабаном человека с университетским образованием?

- Все в порядке, дорогой, - натужно улыбаясь, ответил Ахмед, - ты просто посиди, послушай, правильно ли толмач переводит. Вот и все. Вдруг они шпионы? Я этого переводчика, по моему, где-то видел. Вот только не могу вспомнить, где. А насчет сына ишака я тебе потом скажу, когда они уйдут.

Юсуп презрительно повел плечами и самовольно налил себе чаю в чашку Ахмеда.

- Он плохо говорит по-русски, - объяснил нам улыбчивый хозяин. - Я ему рассказал о цели вашей поездки.

Еще с полчаса мы болтали о всякой всячине в соответствии с установившимся порядком: Ахмед вещал, косясь на Юсупа, я переводил, а Тэд записывал, прилежно кивая головой и о-екая.

Прескучив слушать нашу беседу, Юсуп недовольно крякнул и прервал Ахмеда на полуслове, обратившись к нему по-чеченски:

- Слушай, сын осла, он все нормально переводит, слово в слово. Ты зачем меня позвал, жопа? Я что, по-твоему, целыми днями дурака валяю, а?

Ахмед побледнел и с большим трудом сохранил на лице улыбку.

- Я в кои-то веки к тебе обратился, Юсуп. Ты что, думаешь, если ты из рода Хананбаева, так тебе все можно, да? Ну погоди! Вот провожу гостей, я тебе устрою!

- Пффф! - Так сделал Юсуп, надменно тряхнул головой и встал. Слегка поклонившись нам с Тэд ом, он направился к выходу, демонстративно не глядя на Ахмеда.

- Э! Дорогой! Как гостей провожу - приходи, если мужик, - бросил ему в спину хозяин, сохраняя доброжелательную интонацию. - Тебя, ишак, давно никто в стойло не ставил - я это поправлю! - А для нас пояснил: - Ему надо баранов выгуливать, времени нет.

Когда Юсуп окончательно скрылся за дверью, Ахмед схватил полотенце, вытер вспотевшее лицо, покрывшееся пятнами, и спросил:

- Вы когда собираетесь нас покидать?

- Дня через два, - сказал Тэд, выслушав вопрос. - Отдохнем немного, выспимся - и вперед.

- Вот прямо сейчас и уезжаем, - перевел я, пять секунд посоображав. - Нам до темноты надо в Халаши успеть - по темноте у вас перемещаться небезопасно.

- Успеете, - успокоил Ахмед, - до Халашей сорок км. За два часа доберетесь, машина у вас хорошая. Кстати, там можете остановиться в семье Беслана. Я записку напишу.

Сходив в соседнюю комнату, хозяин притащил лист бумаги с ручкой и написал: "Али! Эти люди - мои друзья и друзья Беслана", - и, поставив подпись, протянул листок Тэду, присовокупив:

- Отдашь это отцу Беслана, он мой дядя. Хоть инвалид, но ничего, настоящий вайнах - встретит вас по-королевски...

Покинув штаб отряда самообороны, мы вернулись в приютившую нас усадьбу и спустя пятнадцать минут уже были готовы отправляться в путь. В процессе погрузки вещей в машину я как мог объяснил недовольному Тэду, почему это мы должны уматывать прямо сейчас, и он в конечном итоге нехотя согласился, хотя и сообщил мне, заглянув в свой блокнот, что, цитирую, "спещщка нудьжн при лоффля плехх..." и ничего не мешает нам отправиться попозже.

Отъехав от села на достаточное расстояние, я свернул с дороги и аккуратно заехал в лесополосу. Замаскировав машину в кустах, я попугал Тэда гипотетическими минами, которые могут оказаться везде, велел ему ввиду этого обстоятельства никуда не отлучаться от машины и, прихватив на всякий пожарный аптечку Шведова, хорошей иноходью лупанул обратно в село.

Спустя шестнадцать минут я уже восстанавливал дыхание на окраине села, в дремучих кустах и созерцал подступы к расположенному неподалеку дому с флюгером.

Подождав минут десять, я посмотрел на часы и уже решил было, что опоздал: стрелки фиксировали 16.25, а убыли мы из села в 15.50. Если Юсуп приперся на разборку к Ахмеду сразу же после нашего убытия, тогда ловить нечего. Придется подбирать иной вариант, причем весьма скоропалительно, а это не в моих правилах, я придерживаюсь расхожей среди определенной части населения идиомы: "быстро поедешь - тихо понесут"...

Разумеется, это в некоторой степени авантюра: среди бела дня тайком возвращаться в село, жители которого видеть тебя более не должны, а напротив, быть в полной уверенности, что ты безвозвратно убрался восвояси. Однако иного выхода не было - до наступления темноты хвастливый Ахмед обязательно в разговоре с кем-нибудь обмолвится о том, как его двоюродный брат-удалец натянул англичанина на 500 баксов. Завтра об этом будет знать уже все село, а очень скоро те, кого это касается, активно примутся искать этого самого журналиста, чтобы пристрастно поинтересоваться: а отчего это возник такой левый базар, уважаемый?..

О! Слава Богу! Я облегченно вздохнул - из-за угла появился дородный Юсуп с пузом и вошел в калитку усадьбы, в которой располагался штаб.

Оценив ситуацию, я выбрался из кустов, шмыгнул к забору и, обойдя дом с тыла, перемахнул во двор.

Лохматый толстый кобель с любопытством глянул на меня, тявкнул и, шевельнув хвостом, остался валяться под забором. Прежде чем покинуть эту усадьбу сорок минут назад, я долго гладил его и восхищался экстерьером, чем вызвал приязнь пса и пространные изречения Ахмеда о несомненном превосходстве горских собак надо всеми остальными собаками равнины. Пес привык к тому, что днем по двору снуют разные типы и таскают его за уши - да, ночью он будет гавкать на всех, кто подойдет к забору, а вот сейчас не желает - облом. Ну и прекрасно.

Приблизившись к углу дома, я прислушался. На второй половине двора ребята, сидя за столом, играли в карты и лениво перебрасывались ничего не значащими фразами.

Прокравшись к раскрытому окну, я аккуратно проник в дом и, на цыпочках пробежав по пустой комнате, выбрался в прихожую, слегка скрипнув дверью. Скрип, однако, никого не насторожил - в гостиной имел место весьма эмоциональный и затяжной конфликт.

У нас в народе бытует мнение, будто бы чеченцы крайне не многословны при обострении ситуации и сразу же пускают в ход колюще-режущие предметы как самый весомый аргумент в разыгравшейся ссоре. Возможно, по отношению к представителям иного народа это и верно, но в процессе внутриплеменных разборок эти самые гордые горцы ведут себя порой как базарные бабы и могут часами осыпать друг друга изречениями ненормативной лексики, потому что прекрасно знают: лучше пообзываться и разойтись, чем принять на свои плечи бремя кровной мести соседствующего рода, если его представитель в процессе разборки будет умерщвлен. Это своеобразный защитный или охранный рефлекс, выработанный в течение столетий. В противном случае эмоциональные горцы давненько уже перебили бы друг друга, и на чеченской земле было бы пусто.

Данный конфликт не был исключением: скандалисты тыкали пальцами в бороды друг другу, тяжко сопели и топтались кругами по комнате, выкрикивая витиеватые тирады с вкраплениями русских идеоматических оборотов непечатного характера.

- Ты сын шакала и ишака, скотина худородная, чмо епанное, - брызгал слюной Юсуп. - Если ты был правой рукой Асланбекова, так, значит, тут все должны перед тобой на коленях ползать, да? Твой род самый захудалый по всему району до Казахстана вами тут и не пахло!!!

- А ты, ощипанный индюк, грыжа конская, чего ты из себя профессора корчишь, а? - наскакивал на оппонента Ахмед. - Я, бля, с русаками воевал, а ты, ты?! Ты, говнюк жирный, водку здесь жрал и племяшку свою трахал - все село об этом знает!!! - И далее в таком же духе...

Аккуратно выставив один глаз из-за косяка, я отметил, что противные стороны вполне увлечены общением, и имел удовольствие лицезреть через окна гостиной, как те, что сидели во дворе, деликатно отвернулись и сделали вид, что ничего не случилось.

Ну что ж, все правильно. Этикет предписывает младшим делать вид, что они не замечают дрязги старших. Очень хорошо.

Максимально расслабившись, я немного подышал по системе и, улучив момент, когда Юсуп повернулся спиной к двери, вошел в комнату. Прищелкнув пальцами левой руки, я дождался, когда хозяин соизволит обратить внимание на мое присутствие, показал пальцем в сторону Юсупа, мило улыбнулся и покрутил указательным пальцем у виска.

На секунду выражение лица Ахмеда изменилось - он удивленно хлопнул ресницами и уже раскрыл было рот, чтобы задать вопрос. В этот момент я нанес удар раскрытой ладонью в основание черепа Юсупа и в два прыжка достиг стены с ковром, на котором висел меч.

Юсуп мешком плюхнулся на пол, не издав ни звука. Ахмед застыл на месте, изумленно таращась на меня и хватая ртом воздух. Обнажив меч, я подскочил к нему и, приставив острие синевато поблескивавшего клинка к Ахмедову кадыку, тихо скомандовал:

- На колени, скотина! А то зарежу! - И слегка нажал острием, отчего на шее чеченца появилась струйка крови.

Удивленно всхлипнув, Ахмед рухнул на пол, стукнувшись коленями, и замер в нелепой позе. Нет, я не любитель патетических жестов - просто, если бы он остался стоять, кто-то во дворе, случайно обернувшись, мог бы заподозрить неладное. Я также преклонил колено, не спуская глаз с противника. Он таращился на клинок недоуменным взором и дергал губами - видимо, порывался что-то спросить.

- Молчи, хороший мой, молчи, - посоветовал я и левой рукой дотянулся до Юсуповой шеи - нащупал артерию. Пульс вполне прослушивался - порядок, квалификацию не потерял. Однако пора было заканчивать - я не мог сколь угодно долго торчать тут и любоваться коленопреклоненным врагом. - Посмотри-ка на меч, Ахмед, - предложил я хозяину. - Ты прекрасно знаешь, какой он острый. Да, это настоящая "катана" - бритва, не клинок! Ага? - Ахмед чуть кивнул головой в знак согласия, и в его глазах появились какие-то едва заметные искорки понимания ситуации. - Вспомни прошлый год, Ахмед, - обмен под Мехино, продолжал я. - Вспомнил? - Зрачки Ахмедовых глаз расширились и потемнели, хотя куда там темнеть - и так бездонный омут. - Ага, вижу, вспомнил, констатировал я. - Ну вот и приплыли. Извини, молиться тебе не даю - времени нет. За тех пацанов, которых ты убил, волк, на своем пути - не в бою убил, а так, ради забавы, за все, что ты сотворил...

- Э-э-э! Мужик, - прохрипел Ахмед, прерывая меня. - Подожди, брат, подожди! Я тебе бабки дам - сколько хочешь! Я тебе... - Горец вдруг резко дернулся назад и вскинул руки, широко их растопыривая. Правильно, в принципе, все сделал. Кто-то ведь наверняка обучал его кендо - из такого положения можно только рубить, широко размахнувшись, - колоть не получается: надо вставать с колена, а это - время. Отшатнувшись назад, Ахмед начал делать вдох, чтобы заорать во все горло.

- Оппп! - подавшись вперед, я без замаха коротко рубанул по шее, доворачивая корпус вправо - как на тренировке, когда безамплитудным ударом срезаешь наискось толстую осиновую жердь. И резко отпрянул назад, переворачиваясь через плечо.

Голова глухо стукнулась об пол. Кровь двумя мощными фонтанами лупанула из раны, мгновенно окропив стены, окна, потолок, а также и меня. Не уберегся, зараза!

Аккуратно вложив меч в правую руку Юсупа, я похлопал его по щекам, вытер ноги о ту часть половика, что осталась сухой, и поспешил вон из гостиной. Уже в прихожей я бросил взгляд на голову Ахмеда - глаза вылезли из орбит, губы шевелятся, будто хочет чего-то сказать...

- В расчете, Ахмед. В расчете, - быстро прошептал я и ретировался через окно.

Благополучно перемахнув через забор, я скатился к ручью и, забившись в кусты, некоторое время наблюдал за тем, что происходило в штабе отряда самообороны.

С момента вхождения головы Ахмеда в контакт с полом до моего появления в кустах прошло не более двадцати секунд. Для того, чтобы заподозрить неладное, ребятам во дворе понадобилось минуты полторы: я успел поплескаться в ручье, озираясь по сторонам, и уже почти все с себя смыл, когда во дворе раздались истошные вопли спохватившихся самооборонцев.

- Однако тугодумы вы, пацаны. Кровь-то шарахнула в стекла очень даже неслабо. Можно было сообразить, что к чему, и пораньше, - пробурчал я и по опушке леса двинулся прочь от села, внимательно глядя под ноги.

ГЛАВА 7

- Ты жестокий и негуманный солдафон, - сообщил мне Тэд во второй половине третьего с начала наблюдения дня. - У меня будет остеохондроз, и я подам на тебя в суд - замучаешься выплачивать моральный вред. Я не могу больше жить, как это, - тут он полистал свой блокнот. - 0-е! Ракком! Не могуракком...

Тэд, естественно, шутил, но на его физиономии была такая кислая мина, что вполне можно было поверить в серьезность сказанного. Я в очередной раз ободрил шефа, пообещав очень скорую развязку, и не стал отпираться от обвинения в негуманности, хотя, по моим критериям, журналист был в корне не прав.

Да, разумеется, - с точки зрения цивилизованного европейца, это было дико. Вместо того, чтобы остановиться по адресу, рекомендованному Ахмедом, и отдохнуть там в относительном комфорте, мы тихо проехали через Халаши, притормозив на въезде и выезде, чтобы объясниться с бойцами отряда самообороны, торчавшими на КПП, зафиксировали месторасположение усадьбы No 45 по улице Лермонтова (которая оказалась единственной улицей в селе) и, удалившись от поселка километров на пять, свернули в лес.

Здесь я замаскировал машину и кратко объяснил Тэду, какую цель преследую. Прихватив минимум продуктов и вещей, потребных для трехдневной засады, мы вернулись к селу, осторожно перемещаясь меж деревьев по склону холма, круто забиравшему вверх - в этих местах лес произрастал на скалах, самовольно запуская корни в древнюю каменную гряду.

Потаскав за собой англичанина часа полтора, я наконец обнаружил подходящее для наблюдения местечко и сообщил своему коллеге, что мы прибыли куда надо и будем здесь жить.

Село лежало под нами в трехстах метрах и прекрасно просматривалось от околицы до околицы. Мы расположились в небольшой скальной впадине - этакой природной воронке, пологие края которой заросли низкими кустами какой-то лебеды.

В этой воронке мы с Тэдом проторчали три ночи и два с половиной дня. Наконец терпение моего шефа заметно истощилось одновременно с запасом провианта - я не учел равнинный аппетит британца. По дну воронки приходилось передвигаться на полусогнутых, поскольку, несмотря на обилие кустов, имелся риск быть обнаруженным кем-нибудь из сельчан.

Тэд был отчасти прав - мы терпели эти неудобства три дня, и, помимо всего прочего, страшно мерзли ночами и страдали от жары в дневное время. Если же приспичивало по надобности, приходилось ползком продираться через кусты и удаляться от воронки метров на двадцать, в общем, сплошной неудобняк.

Возмущение шефа я понимал, но внутренне был с ним несогласен. Мне, например, хватило бы раскидистого дерева, торчавшего где-нибудь неподалеку от околицы. Забравшись на него, я мог бы просидеть там три-четыре дня, ничем не обнаруживая своего присутствия. Только наличие "пассажира" заставило меня искать комфортабельное место, расположенное на значительном удалении от объекта наблюдения. В процессе обозревания я очень ненавязчиво разъяснил Тэду этот момент, но он не обратил на мои пояснения никакого внимания, упершись на том, что каждый человек имеет право на комфорт и уют.

- Ничего, коллега, осталось немного, - успокоил я Тэда. - Задом чую сегодня нашей засаде конец!

Полистав блокнот, британец сопоставил идеоматический оборот в моей заключительной фразе с имеющимися у него объяснялками, покосился на мою задницу и, буркнув свое "о-е", растянулся на дне воронки, попытавшись изобразить дремоту.

Заняться было нечем. За эти трое суток мы обсудили все, что можно, оспорили буквально все, что вызывало сомнения как у меня, так и у журналиста, и успели узнать друг о друге массу разнообразных ненужных подробностей.

Я рассказал Тэду про зверство Ахмеда, и он вначале не поверил, прагматик хренов.

- Факты есть? Очевидцы?

- Есть, есть, - уверил я коллегу. - Очевидцы есть и место захоронения известно. Вот доберутся туда федералы, там и посмотрим... - Затем я добавил, что между делом умертвил Ахмеда, и Тэд моментально надулся. Выдержав некоторую паузу, я соврал, что обладатель меча, волчара, бросился на меня с кинжалом, мы бились долго и с переменным успехом, жизнь моя висела на волоске, но в конечном итоге я приложил титанические усилия и одержал победу.

Одно вранье влечет за собой другое. Тэд тут же начал задавать дурацкие вопросы, типа: а куда смотрели те, что сидели во дворе? Зачем Ахмед ни с того ни с сего вдруг бросился на меня? Почему я вообще возвратился обратно в село? И так далее. Пришлось изворачиваться и одухотворенно сочинять на ходу, изображая честность во взоре.

Наверно, я прирожденный лгун: британец в завершение расспросов немного просветлел ликом, вроде бы поверил. Я прекрасно понимал его состояние. Для законопослушного гражданина Европы жизнь человека - это святыня, чтобы отнять ее, потребны весьма и весьма значимые причины. Ну, ничего, британец, будут тебе причины, сколько хочешь будут...

- А что ты собираешься делать с этим Бесланом? - вдруг ни с того ни с сего заинтересовался Тэд, когда я уже несколько йоуспокоился и расслабился. - Ты его тоже будешь убивать?

- Беслан - закоренелый преступник, - пояснил я. - Он почти два года в "духах". Это значит, что он все время грабил, Насиловал и убивал. Ну, я нападу на него сзади - так, чтобы он не видел, спеленаю и допрошу. При этом я подвергаюсь такому же риску. Если он окажется ловчее, тут уж как получится...

После этого Тэд замкнулся и некоторое время общаться не желал. Мне пришлось изрядно поднапрячься, чтобы убедить британца в том, что большинство из "духов" - конченые негодяи, а вовсе не "душки". Я никудышный агитатор (как уже отмечалось выше), но кое-какие сдвиги в плане идеологической обработки все же появились: к концу нашего сидения Тэд уже не темнел лицом и не леденел взором, когда я упоминал о необходимости кого-то "зачистить" из публики, располагающейся на противоположном плацдарме...

Беслан появился в 15.45. Я уже неоднократно замечал, что когда кого-то очень долго ждешь, уже не надеешься на результат, то внезапное появление объекта, как правило, застает тебя врасплох. У меня, например, такие внезапные появления объекта ожидания сопряжены с выходом из дремотного состояния и последующим за этим резким скачком давления. Ждешь, расслабляешься, привыкаешь к обстановке, только бдительность утратил, задремал, а тут - опппа! На тебе, вот оно! Пульс резко учащается, кровь мгновенно приливает к голове: в большинстве случаев у обычных людей такие неожиданные виражи способны вызвать буйство, психофизиологический ступор или предынфарктное состояние. Это вполне нормальная реакция. У меня же она практически незаметна. Хотя скорее всего, если мне посчастливится дожить до пенсии, эти ожидания сделают меня полноценным психом. Ну а пока я - даром что Сыч - никого никогда и нигде не проспал. За это и держат...

Итак, в 15.45 к усадьбе No 45, что по улице Лермонтова, подкатила сиреневая "Нива", притормозила на время, выпустила из себя одного типа с автоматом и убралась восвояси - выехала через КПП на другом конце села.

Человек быстро вошел в калитку и скрылся за забором усадьбы. Весь процесс с момента высадки объекта из салона автомобиля до момента вхождения его в калитку занял девять секунд. За это время я успел выйти из дремотного состояния, сделать короткий выдох, сцапать бинокль и на краткий миг поймать в объективы лицо подконтрольного. Оригинал имел весьма значительное сходство с изображением на полароидной фотографии. Это был Беслан.

- Ну здравствуй, мой хороший, - пробормотал я и сполз на дно воронки. Теперь оставалась самая малость: забраться в село, тихонечко выкрасть "чеха" с родного подворья, утащить его подальше и где-нибудь на фоне необузданной и живописной горской природы хорошенько допросить.

- Хм! - я пожал плечами. - Всего-то делов...

Растолкав Тэда, я сообщил ему, что наблюдение окончено. Быстренько собравшись, мы осторожно покинули наше временное пристанище. Более нам здесь пребывать нецелесообразно: судя по информации, полученной от Ахмеда (упокой, Аллах, его душу), Беслан при посещениях семьи оставался дома не менее суток. Из-за глухого забора, огораживающего усадьбу, наблюдать за подворьем представлялось весьма проблематичным, так как с того места, где мы находились, просматривался только фрагмент заднего двора Беслановой усадьбы и половина сортира, притаившегося в углу.

Пока мы пробирались по лесной тропке к месту захоронения нашего автомобиля, я присматривал за Тэдом и рассеянно строил дальнейшие планы.

Как "пассажир" британец меня вполне устраивал: в отличие от нашего брата россиянина он все делал как приказывали и не бросался в амбиции. С таким подопечным можно иметь дело: вот он топает след в след, внимательно смотрит вправо (я так велел) и не задает дурацких вопросов.

Бывали у меня подопечные и похуже, особенно армейские генералы. Не те, что вылезли из окопа, а те, что в него спрыгнули на пару деньков для того, чтобы потом в светлых коридорах с высокими потолками гордо и весомо произнести: "А вот я, когда в Чечне возглавлял операцию..."

Эта публика обычно здорово мотает нервы. Пока такого обеспечиваешь, он все мозги повысасывает. Никак не может пузатый золотопогонный дядька взять в толк, почему это он должен слушаться какого-то желторотого старлея, который в три раза младше его и сам по себе вообще - серое вещество, нуль без палочки.

Тэд, например, с министрами и членами парламента водочку попивал, а одним своим репортажем, был прецедент, международный скандал устроил. А сказали идти след в след и давить косяка направо - идет и давит, сопит себе в две дырочки, британец...

Добравшись до замаскированного "ленда", я, убедившись, что за время нашего отсутствия непрошеных визитеров не было, предложил Тэду залезть в машину и сидеть как мышь, а сам удалился в глубь леса.

Потеряв автомобиль из виду, я сел под развесистый клен, разулся и начал дышать по системе, чтобы хорошенько расслабиться. Отчего-то там, в воронке на склоне холма, ничего особенно ценного мне в голову не пришло. Естественно, я перебирал возможные варианты действий, прибрасывая так и сяк применительно к обстановке, но то ли мешало присутствие болтливого британца, то ли необходимость беспрестанно вести наблюдение за объектом, а может быть, то и другое в совокупности - в общем, придумать что-либо я никак не мог.

Судите сами. Что бы вы делали на моем месте? Задача: произвести допрос третьей степени. Объект: молодой здоровый мужик, который более полутора лет занимается войной и на момент выполнения задачи до зубов вооружен. Условия: вражеское село, которое имеет отряд самообороны в пару десятков стволов, усадьба с двухметровым забором сплошного заполнения - во дворе, судя полаю, две собаки. Усадьба располагается ' в центре села. В доме, помимо объекта, еще четыре человека - отец, мать, жена и трехлетний ребенок. Каково?

Вывести Беслана из села днем нельзя: даже если удастся выманить его за калитку и бесшумно нейтрализовать, на въезде и выезде стоят КПП отряда самообороны, которые проверяют все, что движется. Выйти из села вне контрольных пунктов невозможно, поскольку подступы с КПП прекрасно просматриваются.

Можно забраться ночью во двор, перебив собак шведовскими стрелками. Однако имеется практически стопроцентная гарантия, что Беслан пожелает спать с женой и ребенком. Я бы, например, пожелал. Значит, придется нейтрализовать сразу троих, причем с ходу, не вдаваясь в подробности. При возникновении малейшего шума сразу же подключатся отец и мать - в итоге придется аннулировать четверых свидетелей. Это очень нехорошо, даже если отбросить морально-этический аспект. Пропади куда-нибудь один Беслан, особого шума не будет. Тут зачастую бывает так, что вышел человек из дому и исчез. А вот когда поутру соседи обнаружат умерщвленную семью, то моментом поднимется дым коромыслом. На этом фоне шатание по селам иностранного корреспондента с подручным может кое-кому здорово не понравиться и показаться весьма подозрительным. В общем, нет вариантов, и все тут!

Понапрягав мозги некоторое время, я пришел к выводу, что ситуация сложилась вполне тупиковая, если в условиях задачи принимать объект за совершенно безынициативное начало и полагаться лишь на свою сноровку и умение. Значит, надо не сколько по-иному подойти к решению проблемы. Если у меня не получается забраться в село и вытащить Беслана оттуда, я должен заставить своего подопечного прийти ко мне...

Смутно озарившись подобным образом, я еще минут двадцать вычислял схему дальнейших действий, пока она не сформировалась в четкий и предельно простой план.

Посетив скучающего в машине британца, я прихватил с собой моток веревки, пластырь, изоленту и нож. Затем, поковырявшись в личных вещах Тэда, вырвал из его запасных трусов резинку, отрезал рукав от его же спецовки и, отломав правое зеркало "Лендровера" вместе со стойкой, в ответ на страшное недоумение, застывшее в глазах англичанина, многозначительно приложил палец к губам. И убрался восвояси, не забыв попугать Тэда гипотетическими минами, которые тут почти что везде.

Покружив с полчаса по опушке леса, я выбрал местечко, которое, как мне казалось, позволяло наиболее полно замаскироваться возле тропки, ведущей из села в чащу, и еще полчаса потратил на оборудование незамысловатого сооружения на пути наиболее вероятного движения объекта. Затем я вырезал небольшую осинку и направился к месту нашей трехдневной лежки, на ходу выстругивая кол.

Соскользнув в воронку, я отдышался и, обозрев подконтрольное подворье в бинокль, начал устраивать семафор.

Прикрутив зеркало изолентой к колу так, чтобы над верхней пластмассовой гранью оставался десятисантиметровый отрезок деревяшки, я продырявил ножом рукав спецовки в двух местах. Натянув его на зеркало, я продел резинку от трусов Тэда в верхнюю дыру и закрепил ее за верхушку кола, а в нижнюю дыру просунул веревку и завязал ее морским узлом. Опробовав сооружение, я остался доволен своей изобретательностью и в три минуты произвел установку самопального семафора в центре воронки.

Получилось довольно сносно: зеркало торчало над краем воронки сантиметров на сорок и, будучи зашторено рукавом, на фоне склона за моей спиной вряд ли было различимо даже с десяти шагов.

Убедившись в исправном функционировании своего изделия, я уселся наблюдать за усадьбой Беслана и более тщательно продумал тонкости намечавшегося мероприятия.

Проанализировав ситуацию, я пришел к выводу, что при всем великолепии и простоте плана имеется весьма небольшой процент удачного стечения обстоятельств. Слишком много было нюансов, которые при малейшем отклонении могли разладить такую недурственную задумку. Однако, уж коль скоро этот процент все же имелся, я собирался использовать его на полную катушку.

В основу своего плана я положил три качества, в разной степени присущие любому двуногому: наблюдательность, самоуспокоенность и элементарное любопытство.

Практически все индивиды, которые избрали делом своей жизни войну, чрезвычайно наблюдательны. Это не касается наших солдат, сидящих день и ночь в окопах на заставах и блокпостах, у которых от систематического недоедания и хронического недосыпания защитные рефлексы сводятся на нет и появляется апатия к самому существованию.

А вот если ты хочешь жить и постоянно перемещаешься, имея целью как можно круче досадить врагу, да при этом неплохо питаешься, вовремя моешься и вообще творчески функционируешь, твоя наблюдательность обостряется до крайности. В противном случае будешь перемещаться очень недолго - война не прощает невнимательности.

Беслан воевал более полутора лет и до сих пор сумел остаться в живых. Это показатель. Значит, он отнюдь не олух, и наблюдательность ему присуща.

Беслан был у себя дома, в мирном селе, расположенном на договорной территории, вход и выход которого охраняли вооруженные соплеменники. Опасаться здесь ему было совершенно нечего. Он не бог весть какая шишка, чтобы за ним охотились спецназовцы или иные типы той же ориентации.

Значит, он не станет орать дурным голосом, когда увидит мое сооружение в действии, а спокойно пойдет и посмотрит - что это за штука такая странная появилась невесть откуда? Во всяком случае - должен пойти, потому что любопытство - это такая вещь, из-за которой в разное время совсем неслабые головой ребята оставались без нее - история так утверждает.

Таким образом, осталось лишь ждать, когда Беслан пойдет в сортир, заметит мой семафор, выказав незаурядную наблюдательность, затем продемонстрирует самоуспокоенность и добровольно отправится удовлетворять свое закономерно возникшее любопытство. И еще нюансик: остается лишь надеяться, что при всем при этом более никто в селе на мой семафор не обратит внимание и, в свою очередь, не попрется ко мне в гости.

Вот так. Если я хреновый психолог и что-то недоучел, то придется изобретать новый план и лихорадочно принимать скоропалительные решения, а это не в моем характере.

ГЛАВА 8

Ожидать пришлось довольно долго. Между делом подул северо-западный ветер, который очень некстати пригнал из-за Сунженского хребта пышные облака.

Я с тревогой посмотрел на небо и скоропалительно пообещал Богу покровителю погоды, что если он в настоящий момент не станет валять дурака, то я после этой экскурсии совсем перестану предаваться излишествам: брошу пить, курить и так далее. Если останусь в живых.

Покровитель моим мольбам внял - облака величественно обходили светило стороной, мягко касаясь его краев своими пушистыми боками и в целом для осуществления намеченного плана помех не создавали.

За время наблюдения сортир посетили три члена семьи (дитя из-за забора не просматривалось), а пожилой мужик, изрядно прихрамывающий, по всей видимости, отец Беслана, аж два раза.

В 17.24 из-за угла дома появилась верхняя треть Беслана. Он не спеша проследовал к сортиру, скрывшись в котором, перестал быть доступным на некоторое время моему взору.

Облизнув моментом пересохшие губы, я отрегулировал дыхание и заставил себя расслабиться. Спустя три минуты наблюдаемый возник в проеме отворившейся двери сортира и на некоторое время застыл на месте - по всей видимости, объект заправлял штаны.

Лицезрея в бинокль, я теперь мог в деталях рассмотреть лицо Беслана. Да, вне всякого сомнения, это был он - парень в тюбетейке с полароидного снимка.

- Ну же, красавец, посмотри-ка, какая штука у меня тут! - пробормотал я и принялся дергать веревку, привязанную к нижней дыре в рукаве спецовки.

Закончив заправляться, объект закрыл дверь сортира и двинулся к дому, повернувшись ко мне левым боком.

От сортира до угла здания было что-то около 12 метров - пока "дух" преодолевал это короткое расстояние, я отчаянно дергал веревку и невнятно ругался - уговаривал посмотреть в мою сторону. Начхав на мои потуги, Беслан преспокойно зашел за угол и исчез из поля зрения.

Уффф! Выпустив воздух, я обеспокоенно посмотрел на небо, затем на часы и от всей души пожелал своему поднадзорному принять на грудь хорошую дозу качественного домашнего вина. И чем скорее, тем лучше.

Отложив бинокль в сторону, я высунул над краем воронки полголовы и оглядел подножие холма, еще раз оценивая правильность выбора места для засады. Вроде бы все нормально, хотя можно было бы и... Домыслить я не успел, так как периферийное зрение зафиксировало какую-то незапланированную активность в секторе наблюдения.

Глянув на подворье объекта через бинокль, я обнаружил, что в промежутке между домом и сортиром оживленно размахивает руками какой-то вообще посторонний дед - скорее всего сосед (его я ранее на подворье не наблюдал) и тычет пальцем в мою сторону. Беслан стоял рядом и в упор смотрел на меня (прекрасный бинокль у Тэда, эффект присутствия - от винта!).

Ухватив веревку, я привел семафор в действие и телеграфным шифром выдал набор стандартных сигналов: "Все в норме. Какие будут указания? Повторите", на тот случай, если Беслан вдруг владеет азбукой Морзе.

Насмотревшись на мое семафорство, подконтрольный почесал затылок и вместе с дедом скрылся за углом дома. Вот оно!

Метнувшись обеспокоенным взором по близлежащим усадьбам, я не обнаружил более наблюдательной активности, оборвал рукав, обнажая зеркало, и, выбравшись ползком из своего укрытия, в буквальном смысле скатился к месту, запланированному для засады.

Притаившись в кустах, я осмотрел видимую отсюда оконечность села и попенял себе за утрату профнавыков. Дед, старый пердун, заметил мое семафорство, а вот я его не обнаружил, хотя очень тщательно осматривал через бинокль близлежащие дворы. Вот это прокол...

Минут через десять из-за крайнего дома показался вооруженный автоматом Беслан и направился в мою сторону.

Все было правильно. Поднадзорный никого с собой не пригласил - он шел один, без опаски, периодически бросая взоры на торчавший посреди склона семафор, и весь его вид выражал живейшее любопытство.

- Молоток, красавчик! - похвалил его я. - Только вот автомат ты напрасно взял. Зачем тебе автомат в мирном селе? Хотя в данный момент без разницы - с автоматом ли, без - самое главное, мой хороший, что ты вообще вылез.

Высказавшись подобным образом, я еще раз промерил взглядом расстояние, повязал на лицо косынку и, ухватив конец веревки, начал разминать мышцы ног.

Добравшись до зарослей кустов на опушке, Беслан на секунду остановился, осматриваясь, и двинулся по тропе. Молодец, верно мыслишь - по тропе, конечно, лучше, чем ломиться через заросли, рискуя нарваться на забытую кем-то растяжку.

Обернув веревку вокруг запястья, я выбрал слабину и чуть-чуть натянул ее, чтобы рывок получился коротким. Беслан неторопливо двигался по тропе, глядя под ноги, - до моего сооружения ему оставалось пройти метров 20.

- Давай, давай, не отвлекайся, паря, - подбодрил я его и принялся разминать кисть правой руки, одновременно разгоняя организм дыхательным упражнением.

Это только в кино вы можете наблюдать, как какой-то там тип крадется по лесу, держа в руках взведенное оружие, и вдруг из кустов выскакивает ловкач совсем без оружия, но страшно подготовленный - и одним движением обезоруживает того, который крадется. Это лажа, ребята, - для такого трюка необходимы идеальные условия: мягкая трава, скрадывающая шорох движения, отсутствие хрустких веток, кустов и вообще всего, что может вызвать шум, а также хорошо замаскированное место.

Это фэнтэзи. В реальном лесу каждое движение вызывает изрядный шум, а непосредственно у тропы, как ни странно, природа не оборудует хороших мест для засады на расстоянии одного прыжка. А потому, даже если вы являетесь обладателем сразу шести черных поясов по различным видам боевых искусств и состоите в близком родстве с Брюсом Ли, - ни в коем случае не пытайтесь в нормальном чеченском лесу голыми руками обезоружить крадущегося по тропе со взведенным автоматом мужика, который умудрился за полтора года войны остаться живым и невредимым. "Дух" при любом раскладе и независимо от состояния атмосферного давления успеет сделать из вас дуршлаг, так как мгновенно повернет ствол в направлении источника шума с одновременным нажатием на спусковой крючок. Вот так. Поэтому единственный способ захватить вооруженного чеченца голыми руками в лесу - это отвлечь...

Беслан приблизился к сооружению и повернул лицо в мою сторону. Ух, волчара! Как будто чует! Он обеспокоенно шевельнул ноздрями. Я мгновенно вспотел и порадовался, что позаботился натянуть на лицо косынку с прорезями для глаз, изготовленную накануне из запасной футболки. Нас разделяло что-то около шести метров - на таком расстоянии он, повернувшись в мою сторону, обязательно бы рассмотрел незамаскированное лицо: я-то его вижу хорошо! Встревоженно понюхав воздух, Беслан пожал плечами и сделал по тропе два шага, пересекая установленный мною незримый рубеж.

Оппп!!! Я резко дернул за веревку и, зафиксировав результат, рванулся через кусты к поднадзорному. Устройство сработало. Накануне я довольно долго прочесывал окрестности, прежде чем обнаружил это сгнившее бревно - в меру толстое, кривое, с узловатым комлем. С трудом доперев его к месту засады, я пристроил бревнышко к стволу клена и несколько раз ходил туда-сюда по тропке, поправляя сооружение - так чтобы оно не бросалось в глаза при движении от опушки в глубь леса.

Результат вышел что надо: теперь "дух" на шумы не реагировал совсем - он лежал на тропе, держа в объятиях комель внезапно соскочившего бревна, и не подавал признаков жизни.

Стащив с поднадзорного бревно я убедился, что он дышит, и облегченно вздохнул: однако же ваш покорный слуга неслабый математик - все рассчитал как надо, впритирочку.

Зашвырнув автомат подальше в кусты, я залепил Беслану рот пластырем, связал руки за спиной и, взвалив его наподобие куля на плечо, быстро двинулся прочь от села - в противоположную сторону от нашей машины, в которой меня поджидал дисциплинированный Тэд.

Попетляв меж лесистых холмов, я приглядел местечко неподалеку от глубокой лужи и аккуратно опустил пленного на траву. Беслан пришел в себя и начал ворочаться, ошалело таращась на меня.

Обыскав связанного, я ничего интересного не обнаружил, кроме большого ножа в чехле. Настоящий горец! Из дому вышел на пять минут, а клинок не забыл прицепить. Проверив прочность узлов на веревке, стягивающей пленнику руки, я на всякий случай спеленал ему ноги и, быстро собрав сухих веток, запалил костер. Когда пламя набрало силу, я снял с Беслана рубаху, разрезав ее ножом на спине и стал разгонять дым - мало ли чего, вдруг кто-нибудь заинтересуется появившимся меж холмов дымком. Разгоняя дым, я смотрел на мерзавца и тяжко размышлял. Он, подонок, еще не вполне осознал ситуацию, а потому моих размышлений не замечал - только что-то мычал и зверовато таращился.

Да, я собирался пытать пленного, тем самым грубо нарушая положения кодекса комбатантов4. У меня просто не было иного выхода.

Разумеется, я мог бы побеседовать с Бесланом обычным способом и спросить его: куда вы подевали мою супругу? Очень возможно, что в ответ он бы сказал правду - сведения эти не составляют особой важности и ни для кого не несут в себе угрозы. На первый взгляд. Подумаешь, важная птица, какая-то славянка, одна из множества подвергшихся подобной участи. Да пожалуйста, - на, забирай, мы уже попользовались... Стоит ли скрывать такую информацию перед лицом возможной смерти?

Однако у меня были изрядные сомнения по поводу истинности показаний, которые предстояло дать Беслану. Во-первых, сообразив, что от него хочет внезапно свалившийся агрессор, "дух" может соврать, понимая (если не дурак), что после такого допроса оставлять его в живых мне ни в коем случае не стоит. Ну, а коли так - вот тебе, получи дезу!

Во-вторых. Если подонок местами умный, он сразу сообразит, что может рассчитывать остаться в живых лишь в том случае, если предложит мне версию, предполагающую его обязательное участие в моем предприятии. Например, скажет, что место нахождения интересующей меня женщины знает только он один, а объяснить, как туда добраться, толком не может. Вот проводить - так это запросто, это можно. И проводит - прямиком в лапы какого-нибудь сторожевого поста "духов"...

Меня такой расклад не устраивал - слишком много было поставлено на карту.

Дождавшись, когда образовались качественные угли, я положил нож Беслана кончиком в костер и потерянно ухмыльнулся, пожав плечами. Неожиданно меня посетила совершенно посторонняя и, казалось бы, никчемная мысль, сравнение, навеянное ситуацией. Вот ведь как интересно - нас практически ничто не отличает от наших диких предков: компьютеры, роботы и космические исследования - это так, мишура, напускное обличье. Сущность остается одна, она равновелика, как у кроманьонца, забившего какого-нибудь мамонта много веков назад, так и у оператора ракетной установки на пороге XXI века.

В прошлом году ранней весной под Мачкой-Артаном мои бойцы выследили душманского снайпера, который в течение недели уложил 17 человек из танкового батальона, обеспечивавшего размещение тактической группировки, в том числе и комбата.

Тогда получился небольшой инцидент: танкисты отобрали снайпера у моих пацанов - те не стали рубиться, свои же ребята... Снайпер при ближайшем рассмотрении оказался русской бабой лет тридцати. Она сказала, что родом из-под Липецка, беспрестанно плакала и умоляла отпустить ее. Типа: больше никогда так делать не будет, дети у нее малые и вообще простите засранку, бес попутал.

Ну вот, отняли танкисты бабу, утащили к себе на позиции, а когда заявились фээсбэшники, чтобы забрать пленную, им заявили - только попробуйте, суньтесь! Раскатаем ваш злосчастный "фильтр" к гребаной матери по бревнышкам! Я потом высчитывал - танковая пушка как раз бы до того "фильтра" добила. Вполне мог возникнуть повод для большой перестрелки - такие штуки бывали, это все знают.

Фээсбэшники - люди опытные, в разных переделках бывали. Потоптались, поругались и махнули рукой - не было печали из-за какой-то мрази дикий скандал устраивать. Короче, убрались восвояси.

Весь день снайперша была у танкистов на позициях - только вопли оттуда долетали. Что они там с ней творили, я полагаю, не надо объяснять. А ближе к вечеру танкисты вытащили пленную из блиндажа, прицепили тросами за руки и за ноги к двум танкам и завели моторы...

Помнится, я тогда в запальчивости попытался воспрепятствовать этому делу чуть было в рукопашную не бросился на "мазуту"5. Однако их ротный, что остался за комбата, наставил на меня автомат и тихо так сказал:

- Сыч, а ты видел ее винтовку, а? Видел?! У нее ж, у суки, на прикладе сорок девять зарубок... Сорок девять, Сыч!!! Сорок девять гробов... А у "бати" нашего жена без хаты да без работы, и трое пацанов-дошколят остались...

И глянул на меня таким взором! Ничего гуманного в том взоре я не обнаружил - выжженная пустыня и боль... В общем, рванули танки в разные стороны, только клочья полетели...

Я глянул на раскалившееся лезвие ножа и зябко передернул плечами. Когда-то, очень давно, древние славяне наиболее отличившихся татей предавали размычке - раздирали лошадями, скачущими во весь опор. А еще эти самые древние, когда возникала нужда, пытали пленного врага раскаленным железом, чтобы добыть правдивую информацию о его намерениях, силах и средствах... С той поры минуло немало веков, и мы сейчас живем вроде бы в цивилизованном обществе... Да уж!

После того, как я подтащил Беслана к луже и пару раз макнул его головой в стоячую воду, он окончательно пришел в себя и, по-видимому, слегка разобрался в ситуации.

Отфыркиваясь ноздрями, пленник ненавидящим взглядом смотрел на меня и громко мычал - видимо, хотел что-то сказать. Достав свой нож, я аккуратно выстриг на пластыре небольшое отверстие - как раз, чтобы подопытный мог отчетливо шептать, после чего подтянул пленника к огню.

- Извини, парень, - обратился я к Беслану по-чеченски, - придется тебя немного обидеть, - после чего мой клиент прошипел через дырочку:

- Ты что?! Ты кто?! Что тебе надо?

- Надо, надо, сейчас увидишь, - продолжил я уже по-русски. - Вот тут у меня есть один занимательный снимок - погляди-ка, козлик. - Я извлек из кармана фотографию моей жены, поставил ее на землю, прислонив к камню, и, перевернув пленника на живот, ухватил его за волосы, зафиксировав лицо в тридцати сантиметрах от снимка. - Смотри, парень. Внимательно смотри! посоветовал я Беслану. - И вспоминай. Только хорошенько вспоминай, чтобы ненароком чего не напутать! - Проинструктировав распластанного на земле врага подобным образом, я ухватил его нож, наполовину торчавший из костра, и аккуратно приложил острие к первому шейному позвонку, слегка надавив сверху.

Беслан страшно рванулся и громко замычал. Я сильнее надавил на нож и прижал конвульсивно содрогавшуюся спину коленями. В воздухе сильно запахло горелым мясом и жженым волосом.

- Вспоминай, мой хороший, вспоминай, - подбодрил я пленника, глядя на часы. Чтобы не допустить передозировки, надо проводить сеанс в несколько приемов по пятнадцать секунд, не более, иначе человек может умереть от болевого шока. Пятнадцать секунд истекли - я отнял нож от Беслановой шеи и уложил его обратно в костер.

Тело Беслана сотрясалось от рыданий - нет, я не специалист в области пыток и ранее такими вещами не занимался. Просто я в совершенстве знаю расположение акупунктурных точек на человеческом теле, могу лечить иглотерапией и прижиганием - отсюда и небывалая эффективность при первом же воздействии. Однако подонку здорово досталось, решил я, принюхавшись. На фоне "аромата" жженого волоса явственно ощущался резкий запах свежего дерьма.

- Да ты, никак, обтрухался, бедолага! - Я отпустил пленного и слез с его спины. В штанах Беслана явственно прослеживалось солидное прибавление. - Вот он, обед-то, весь вышел. Ох ты, ичкерский волк, - укоризненно попенял я скрючившемуся пленнику, который дрожал и прятал лицо в траву, вытирая обильно проступившие слезы. - Наверно, тебе никогда раньше не делали так больно, козлик, - выдвинул я предположение и, достав из костра успевший вновь накалиться нож, поднес его к глазу пленного, застопорив второй рукой дернувшуюся назад кудлатую голову. - Куда вы дели эту женщину?! - быстро спросил я. - Ну, быстро! Соврешь - выколю глаз. Считаю до трех. Раз!!!

- В дурдоме! Мы оставили ее в дурдоме! - скоропалительно зашептал Беслан и, крепко зажмурившись, пробормотал скороговоркой: - Она жива, жива, жива! Мы продали ее доктору Али! Она жива, жива, жива!!!

- В каком дурдоме?! - напористо спросил я. - Который в Шелковском? А?!

- Нет, нет, у Хакана, - поспешил поправить Беслан. - Там, как в город ехать, есть дурдом. Главврач Али, она жива! Жива она!

- Когда это было? - Я отнял нож от глаза пленного - самое главное он мне сообщил, можно было больше не давить.

Судорожно вздохнув, "дух" помотал головой, стряхивая слезы, тревожно осмотрелся и прошептал:

- С неделю назад. Она там... Ну, продали ее этому Али... Там с нею будут хорошо обращаться, все с ней будет нормально...

- Так, так... Ну, а где две молодые девчонки, которых вы вместе с этой прихватили? - Я кивнул на фотографию своей жены и обратил внимание, что мой пленник заметно поскучнел. - Где те девчонки, козел?! - Я положил нож в костер - так, чтобы Беслан видел.

- Не надо, - тихо попросил пленник, и слезы вновь выступили у него на ресницах. - Не надо... Они, это... Ну, в общем, у одной кровотечение началось в дороге... Выкинули ее. А вторую с собой на базу увезли.

- Ну и как она там, на базе? - подбодрил я рассказчика, внимательно наблюдая за его лицом. - Поди, уже задолбили до смерти, да?

- Нет, нет! Нет! - поспешно возразил Беслан. - Что ты! Живет себе, работает... - и спрятал глаза. Сразу стало ясно, что соврал.

- Твари! - Я скрипнул зубами и пристально посмотрел в глаза пленника, стараясь уловить его блуждающий взгляд. Ну что ж, я расколол тебя без особых потуг. Молодой, ловкий, в меру сообразительный волк, прожил на войне довольно долго. Опытный боец. Однако наделал в штаны при первом же болевом шоке, нестойкий парниша, совсем нестойкий. Ребята, похлипче телосложением, было дело, выдерживали шутки покруче, когда попадали в плен к "духам". Если довлеющий болевой фактор ты переносишь настолько плохо, что он вытесняет из твоего сознания все посторонние мысли, то не сможешь врать во время пытки. Это все, что мне требовалось на данный момент, - полная уверенность в правдивости показаний подопытного... Так, так. Теперь надо действовать быстро. Если он начнет причитать, я не даю гарантий, что сумею это сделать.

- Ну-ка, ну-ка, - я отвел взгляд от лица пленника. - Так ты, говоришь, сделал кровотечение одной девчонке?

- Это не я, не я! - отчаянно прошипел сквозь пластырь Беслан. - Там у нас Дука есть - у него такая огромная елда! Ну, у этой бабы там хлюпать начало насовали ей уже, так он, дурак, ну... ну-в жопу ей вдул... Так, наверно, что-то там ей повредил - кровища как хлынет! Ну и...

- Спасибо тебе, говнюк, - вполне искренне сказал я вол-чаре и, ухватив его нож из костра, извинился: - Прости, но молиться не даю - не в моих правилах, после чего аккуратно всадил нож под левый сосок молодого кобеля.

Дождавшись прекращения конвульсий, я натолкал Беслану в штаны камней, затащил труп на середину лужи и, быстро уничтожив следы кострища, направился к месту стоянки нашей машины.

Итак, задел имел место: на огромной территории, среди сотен тысяч людей я в почти безвыходной ситуации отыскал вполне реальный след своей пропавшей жены и получил какую-то надежду на то, что она жива - пусть ничтожно малую, тем не менее...

При этом я впервые в жизни убил связанного безоружного врага и даже не почувствовал каких-либо угрызений совести - будто манекен пропорол на тренировке. Тем самым я уподобился выродкам, не имеющим совести и сострадания, против которых мне приходилось бороться всю свою военную жизнь... Более того, очень возможно, что довольно скоро мне придется при аналогичных же обстоятельствах укокошить еще немало чеченцев определенной категории.

Однако вы сами в этом виноваты, ребята! Я этого не хотел!!! Ну какой черт, спрашивается, дернул вас умыкнуть жену офицера спецназа?!

ГЛАВА 9

То обстоятельство, что дурдом находился на территории, контролируемой нашей тактической группировкой, некоторым образом облегчало мою задачу. Однако оно же чуть было не внесло сумятицу в стройный план поисков и едва не подвигло меня на безрассудство.

Пока нашу машину шмонали пацаны из сводного полка милиции, в зоне ответственности которого располагался дурдом, я нервно прохаживался по обочине шоссе и безотрывно глядел на ворота психбольницы, находящиеся на удалении четырехсот метров от КПП заставы.

В этот раз процедура кропотливого досмотра меня здорово разнервировала: страшно хотелось броситься к старшему досмотровой группы и заорать: "Да свой я, пацаны!!! Там моя жена, ну что же вы!"

Поскрипев зубами, я с большим трудом сдержался и бросаться в объятия хмурых сосредоточенных бойцов не стал: во-первых, мою несдержанность могут превратно истолковать ребятишки из группы прикрытия, которые в процессе досмотра держат пассажиров на мушке, - на всякий случай; во-вторых, без представителей правоохранительных органов и местной администрации наши все равно не имеют право производить проверку лечебного учреждения. Это идиотское правило, но оно жестко выполняется, поскольку тот, кто попытается куда-либо вторгнуться в частном порядке, рискует заполучить обвинение в мародерстве такие прецеденты уже имели место. Вот потому-то и гуляют "духи" как им заблагорассудится на подконтрольной федералам территории, шмыгая меж заставами. И так по всей группировке: стоит себе застава, обеспечивает проводку колонн по военно-полевой дороге и контроль на трассе, а рядышком, совсем неподалеку, - село или учреждение, в которые "духи" могут средь бела дня заявиться по любой другой дороге, которая никем не контролируется. Есть мнение, что такой бардак кому-то на руку, и потому никто не меняет положение дел, несмотря на то, что от этой неразберихи гибнут люди, а некоторые села ну, например, такие, как Хамашки, приходится по нескольку раз брать с большими потугами. Собрались с силами, выбили "духов", отошли и сели в двух километрах на заставе - контролируем. А "духи" перекурили и тем же вечером опять пришли в село - в нем-то никого нет! Каждый штурм населенного пункта - это куча трупов и калек как с той так и с другой стороны. Короче, беспредел...

Так вот, быстренько проанализировав ситуацию, я подавил эмоции и решил не форсировать события. Конечно, можно было бы заявить начальнику заставы, что я - такой-то, и потребовать произвести осмотр дурдома. Очень скоро из Центра подтвердили бы информацию по поводу моей персоны, и сюда прикатили бы представители Хакановской администрации, а из Грозного прислали бы парочку местных ментов. И всем гуртом поперлись бы осматривать психушку. Это решило бы все проблемы, при условии, что моя жена находится там... А если ее там нет?! Такой вариант тоже нельзя исключать, мало ли что? Так вот - если ее там нет, тогда мой чеченский вояж можно считать успешно завершившимся. Нарисовавшись единожды, забраться обратно под удобную во всех отношениях крышу британского журналиста мне не удастся никоим образом...

В дурдом нас впустили довольно безболезненно и весьма радушно приняли, но перед этим Тэд довольно долго пытался через меня внушить дородному главврачу Али, заросшему до самых глаз бородой, что мы - международные журналисты. Поэтому он просто обязан принять нас со всем радушием и кавказским гостеприимством. В ответ Али резонно возражал, что, дескать, еды у него нет война, мест тоже нет, и вообще не положено нормальных к психам пускать.

Закончилось сие препирательство тем, что я, махнув рукой на щепетильность Тэда, вручил Али 100 баксов: заведующий тут же расплылся в улыбке и пообещал все организовать на высшем уровне. Британцу мой жест не понравился, и я долго влиял на него - если бы понадобилось, так я бы и догола разделся, лишь бы нас тут приютили. Англичанин надулся и некоторое время пыхтел: как же, его, маститого журналиста и литератора с мировым именем, заштатный врач не пожелал пустить в какой-то вшивый дурдом на 50 коек!

- Это тебя в первом селе разбаловали, - сказал я коллеге. - Не думай, что если ты британец, так здесь тебя будут в задницу везде целовать. За все надо платить. Скажи спасибо, что вообще еще самостоятельно перемещаешься, а не сидишь в каком-нибудь вонючем подвале и не ожидаешь, когда за тебя внесут выкуп! - Так вскользь пошутил я, пытаясь смягчить Тэда.

После вручения ста баксов главврачу в дурдоме моментально образовалась отдельная палата с высокими сводчатыми потолками, накрахмаленным бельем на широких пружинных матрацах и душ неподалеку - все, как в лучших домах.

Подавив острое желание прямо с ходу броситься переворачивать вверх дном все подряд в поисках Светланы, я на автопилоте принял душ, побрился и проследовал в кабинет заведующего клиникой, где для нас накрыли обед. Убей меня Бог, если я помню, что тогда было на обед. В процессе работы челюстей я изо всех сил старался иметь непринужденный вид и ничем не выдать своего волнения.

Главврач Али, который удостоил нас чести присутствовать за столом, похоже, меня не вспомнил: имидж, он здорово влияет на обличье. Переоденьте парня в цивильный костюм, побрейте его, легкий акцент - и вот вам уже не придет в голову идентифицировать этот облик с пропыленным мужиком усталого вида, в потрепанном "комке" и с волчьим взором на обветренном лице...

Да, как ни странно, с хитрозадым Али я также ранее встречался - весьма мимолетно, но тем не менее...

В мае прошлого года мы гонялись по здешним овсяным полям за чеченским сапером, который пакостил на маршруте движения наших колонн, и преследуемый в конечном итоге вывел меня на Али.

Накануне в промежутке между заставами подорвалась одна машина, и наши инженеры, расчищая колонный путь, наряду с тремя настоящими "ТМ"6 обнаружили 38 консервных банок, к крышкам которых был привязан телеграфный провод. Банки были установлены по всем правилам саперного искусства, как противотанковые мины.

Добросовестный инженерный начальник так и не сумел допереть, что же сие означает, и по простоте душевной доложил по команде все, как есть.

Наше начальство похихикало немного, но распорядилось - а ну-ка, орлы, поймайте этого идиота. Мы вычислили его уже на следующее утро и очень долго гонялись за ним на бээрдээмке по овсяным полям - он, сволота, клал прибор на очереди, которые ложились впритирочку с обеих сторон, и, как горный козел, скакал по балкам, вскрикивая и махая руками.

В конечном итоге мы его все же отловили и на первый же обычный в такой ситуации вопрос идиот напыщенно заявил:

- Я боец Ичкерского сопротивления! Я сапер-профессионал! Устанавливаю мины на колонных путях федеральных войск! Смерть российским оккупантам! - И заорал дурным голосом: - Аааалллллх акбаррр!!! Вуаааллахх акбар!!!

Мои пацаны, естественно, слегка его помяли, после чего чеченец орать прекратил, попросил закурить и доложил, что в дурдоме у него перевалочная база, а командир их отряда доктор Али. Ну что ж, тут все было ясно, соблюдать положенную в случаях с поимкой "духов" процедуру было бы по меньшей мере глупо.

Подкатив на БРДМ к воротам дурхауса, я вызвал заведующего, торжественно вручил ему психа и слегка попенял на плохую систему изоляции пациентов. Али слегка пооправдывался, ссылаясь на отсутствие персонала, а когда я в упор спросил:

"А откуда это у вас такой шустрый пациент со столь специфическим отклонением, а?" - доктор изрядно покраснел той частью лица, что была свободна от бороды, и пробормотал что-то невразумительное. Типа: "Давно это уже, еще до войны, ага, точно до войны поступил!" И показалось мне тогда, что врет доктор, хотя мимика лица его не выдала - оно у него, как камень, поросший обильным мхом.

Отъезжая от ворот дурдома, я ощутил пристальный взгляд Али - казалось, он просверлит дырку на моем затылке. Я обернулся - доктор поспешно отвел глаза и скрылся за воротами. Вот, собственно, и все. Давать информацию особистам я не стал - мои подозрения не являлись основанием для проверки дурдома на предмет обнаружения каких-либо ухищрений, нужны более веские основания. Конечно, можно было настоять на своем, но не хотелось рисковать. Ошибешься один раз, потом тебе никто не будет доверять, скажут - а, это тот самый балабол, что дал дезу по хакановскому психушнику! Пакостей от этого дурдома за весь военный период не было - ну и ладно, живите себе со своими недомолвками! Благоденствуйте...

Да, похоже, заведующий, он же главврач, меня не вспомнил - хотя и посмотрел пару раз более пристально, чем положено хозяину смотреть на впервые встретившегося ему гостя, который, между прочим, платит валютой.

С трудом дождавшись окончания обеда, я не счел более возможным сдерживаться и решил попытать счастья в прямолинейной атаке, безо всяких ухищрений.

Сыто икнув, я перекинулся с Тэдом парой ничего не значащих фраз, изобразил похотливый смешок и доверительно сообщил хозяину: все-то, мол, нам у вас нравится, все-то у вас хорошо - ну, подумаешь, война мал-мал! Зато природа великолепная, люди добрые, отзывчивые, гостеприимные, еда классная... Вот только одно-единственное неудобство: две недели в дороге, а ни одного публичного дома! Ведь без женской ласки и озвереть можно в одночасье! Хи-хи-хи... Ну что за дикость, а? Ни одного борделя... Вот мы, например, там, у себя в Британии, привыкли, чуть только эрекция наметилась мало-мальская шасть в бордель - и все, ноу проблем! У нас, мол, европейских народов, что ни хаус или билдинг - так обязательно публичный дом со всеми вытекающими... А то, мол, два здоровых мужика, да при цветной капусте, а похоть свою реализовать никак не получается. Нехорошо!

Распространяясь подобным образом, я вдруг почувствовал себя крайне неуютно: ощутил внезапно, что главврач - не мой объект. То есть я привык иметь дело с типами здоровыми и кровожадными, у которых основные инстинкты обострены до чрезвычайности, и, вполне естественно, сфера чувственного восприятия преобладает над умением мыслить абстрактно. Эти люди более похожи на зверей: ловкие, сильные, чуткие, но крайне ограниченные рамками специфики своего образа жизни. В докторе явственно ощущался мощный интеллект и глубокая проницательность. Мне даже не по себе стало, когда я напоролся на его всепонимающий взгляд.

Завершая свой детский лепет с ненатуральным акцентом, я задницей почувствовал, что доктор давненько раскусил мою фальшь и теперь с интересом ожидает окончания спектакля, ухмыляясь про себя самым издевательским образом.

Выслушав инсинуации по поводу публичных домов, Али улыбчиво посмотрел на меня и, покачав головой, изрек:

- Возможно, кто-то по дороге сказал вам, что у меня здесь публичный дом... Хм! Это заведомая чушь! Можете плюнуть тому в рожу, кто это сказал... Выслушав мои заверения по поводу необоснованности его подозрений, Али невозмутимо пожал плечами и заявил: - Ну что ж, слава Аллаху, что никто такого не говорил... Увы, я ничем вам не могу помочь. Возможно, я не исключаю такого варианта, где-то в Чечне и есть подобного рода заведения, но... Ведь мы народ высокой нравственной чистоты и всячески искореняем блуд. Так что придется вам в процессе вашего круиза запастись терпением... Либо самоудовлетворяться вручную. Кстати, как медик, я вам настоятельно рекомендую последний способ - в вашем положении он наиболее приемлем. Угу... А сейчас я желаю вам хорошо отдохнуть. У меня дела. Если вам что-то будет нужно, можете обратиться к моему завхозу, его зовут Рустем. У него вы можете обнаружить некоторые странности в поведении, но не обращайте особого внимания. Он из выздоравливающих, он... вполне нормален. Знаете ли, нет персонала, в больнице осталось двадцать три пациента, платить нечем даже минимальному составу, угу... Вот мы с завхозом и управляемся сами. - Замолчав, доктор громко постучал вилкой по тарелке: спустя минуту в дверном проеме возник худющий мужик за пятьдесят, с бегающим взором, загорелый, как африканец. Всмотревшись в его личину, я чуть было не звезданулся со стула. Это был сапер-идиот, которого я отловил в мае прошлого года за установкой консервных банок!!! Вот так завхоз...

- Сегодня Рустем ночует здесь, - объяснил нам доктор и обратился к завхозу по-чеченски: - Проводи гостей, парень. А потом подойдешь ко мне, только побыстрее...

Сопровождаемые завхозом, мы отправились в палату и, оставшись там наедине, некоторое время обсуждали ситуацию. Я был близок к нервному срыву и уже хотел было, наплевав на последствия, немедля произвести в этом бардачном заведении высокой нравственной чистоты тривиальный обыск, придушив между делом проницательного доктора и идиота-завхоза, но Тэд очень своевременно высказал трезвую мысль о том, что доктор вот-вот отчалит домой и можно будет попытаться решить вопрос с завхозом, не прибегая к телесным повреждениям.

Спустя минут двадцать доктор действительно отчалил: я слегка задремал, в нервном ожидании истощив свои силы, и вздрогнул, проснувшись от скрежета ржавых воротных петель.

Выглянув в окно, я обнаружил, что "Волга" Али выехала за территорию, а Рустем задвигает ворота на место, оживленно напевая себе под нос.

Выскочив на улицу, я обогнул корпус и, столкнувшись лицом к лицу с быстро перемещающимся в направлении второго корпуса завхозом, ухватил его за руку и, скорчив заговорщицкую рожу, спросил с сильным акцентом:

- Хочешь заработать сто баксов, а? Хочешь? Рустем пару раз хлопнул ресницами, и на его высохшем лице обозначилась легкая степень озабоченности. Пару раз безуспешно дернув свою руку, зажатую моей железной дланью, он плаксиво крикнул:

- Пусти, дяденька, пусти! Я должен работать!

- Я тебе дам сто баксов, - медленно проговорил я по слогам и ласково улыбнулся. - Ну? Сто долларов! Хочешь?

- Гы! Сто долларов, - Рустем вдруг расплылся в широченной щербатой улыбке и пустил слюну. - Гы! Дай!

- Давай так, - я опять заговорщицки подмигнул и отпустил руку завхоза. Мы хотим трахаться, понятно? Тра-хать-ся, - я изобразил движение сильно спешащего лыжника и скорчил блаженную гримасу. - Ясно?

- Гы! Трахаться! - Рустем осклабился и тоже пару раз дернул руками, боднув воздух костлявым тазом. - Трахаться! Хорошо!

- Ну вот, - я похлопал завхоза по плечу. - Ты нам дай хорошую бабу, а мы тебе дадим сто баксов. Бабу на полчаса. И - сто баксов. И - никому ни слова. Идет?

- Идет! - Рустем согласно закивал головой, затем испытующе уставился на меня и вдруг спросил: - Ты военный, да? Ты русский, да?

Я аж поперхнулся. Интересное кино! Как-то один знакомый психоаналитик сказал мне между делом, что шизоиды обладают повышенной чувствительностью и в некоторых случаях даже слабо выраженным даром прорицания... Так, так... Черт, насчет памяти шизоидной я не припоминаю - что там они помнят, что не помнят... Да, вот это залепуха! На практике с таким вот проявлением я столкнулся впервые.

- Ну что ты, что ты! Что ты, Рустемчик! - Я ласково погладил завхоза по спине и взял его под руку. - С чего ты взял, что я военный, да еще и русский, а? Тебе кто-то сказал? Или ты меня еще где-то видел?

- Ха! - завхоз высвободил руку и погрозил мне пальцем. - Ты, когда стоишь, постоянно засовываешь большие пальцы рук под мышки, - сообщил мне завхоз и лукаво шмыгнул носом. - Гы! Так делают военные - они пихают пальцы под лямки разгрузки, - Рустем плутовато хихикнул и причмокнул губами. - Ты шпион, да?

- Я журналист, понятно? - Я изобразил в воздухе вращательное движение и чуть было снова не поставил большие пальцы рук под мышки - черт, действительно, как это так просто можно проколоться! Идиот, идиот - а узрел!

- Я постоянно ношу кинокамеру и потому привык поправлять ремень, - пояснил я завхозу. - Кино, понимаешь, телевизор. Ясно?

- Ясно, - Рустем опять шмыгнул носом. - Бабу, говоришь?

- Бабу, бабу, - подтвердил я. - Доктору - ни слова.

- Ни слова, - подтвердил Рустем и пригласил жестом следовать за ним. Дойдя до последнего, шестого по счету, корпуса, расположенного в самом конце обширного дурдомовского двора, Рустем показал на дверь. - Туда, они там...

Войдя в корпус, я обнаружил, что справа по узкому коридору имеются восемь обитых жестью дверей - посреди каждой двери был застекленный глазок диаметром сантиметров в 20.

- Смотри, выбирай, - предложил Рустем. - Кто понравится, скажи.

Я судорожно сглотнул и молча покивал головой - слова не мог вымолвить. Сердце мое застучало, как большой барабан на полковом разводе. Сделав длинный выдох, я приник оком к "глазку" первой по счету двери. В палате находились две женщины, закутанные в черные платки. Они сидели на голых матрацах, брошенных прямо на пол, и молча чего-то месили в большом тазу. Я стукнул по двери пальцами - женщины одновременно повернули ко мне лица... Нет, это были какие-то зрелые дамы неопределенной национальности - моей женой тут даже отдаленно не пахло.

Я перешел к следующей двери, затем к третьей, затем далее... Не бьыо моей супруги в этих скорбных пенатах.

- Слушай, а больше у вас никого нет? - обратился я к Рус-тему. - Это все женщины? Или где-нибудь еще есть?

- Это все, - подтвердил завхоз и изобразил недоумевающий жест. - А что тебе никто не понравился? Совсем-совсем?

- Ну, в общем-то... - я пожал плечами. - А вот один парень из Хамашек мне говорил, что якобы у вас тут есть такая красивая блондинка - ну, длинноногая такая... Недавно привезли, вроде... А?

- Говорил? - подозрительно переспросил завхоз и нахмурился. - Кто говорил?

- Говорил, говорил! - уверил его я и подмигнул. - Уж я-то все про это дело знаю!

- Это тебе Лема говорил, наверно, - завхоз неодобрительно крякнул и покрутил засушенной башкой. - Да, была блондинка, была... Только три дня назад ее Али отдал Вахиду. Вахид хорошие бабки дал, ага...

- Жаль, очень жаль, - я постарался выговорить это спокойно, а у самого от волнения чуть зубы стучать не начали. - Хотелось бы ту блондинку, да... Вот, говорит, такая красавица, такая пригожая...

- Ага, красивая, гла-а-адкая такая, - подтвердил завхоз и, смачно причмокнув губами, закатил глаза. - Вахид дал за нее двадцать тысяч долларов доктору, я видел...

- Это который Вахид, Бектаев? Из Мачкой-Артана, да? - придурковато вставил я. - Я его знаю, это журналист, мой коллега.

- Тцххх!!! - презрительно фыркнул Рустем и негодующе всплеснул руками. Какой журналист! Ты что! Вахид - командир отряда, под Хатоем у него отряд, ага.

- Не знаю такого, - я покачал головой. - Первый раз слышу.

- Ну-у-ууу! - удивленно протянул завхоз. - Вахида Музаева не знаешь? Ну ты даешь, шпион! Гы-гы!!!

- Ладно, Рустем, - пресек я негодование сапера-идиота. - Вахид так Вахид. Все, спасибо тебе.

- А что - никого брать не будешь? - На узком лице завхоза обозначилась озабоченность. - Возьми кого-нибудь - деньги дай... Деньги обещал?

- Обещал. - Я согласно кивнул головой и поморщился демонстративно. - Но что-то они мне не нравятся - грязные какие-то, нехорошие... И потом - они же дуры, вдруг кусаться начнут или брыкаться - нет, не стоит.

- Э-э-э-э, дорогой! - Рустем успокаивающе выставил вперед худосочную пятерню. - Ты бери, бери. Я ее помою, укол поставлю - я умею, доктор научил, два часа совсем сопротивляться не будет, будет только ха-ха ловить! Гы! - У завхоза из уголка рта обильно высочилась слюна. Громко втянув ее обратно, он отер губы и вдруг добавил этак умудренно: - Дура-то она дура. Однако это она на голову дура - все остальное-то у нее нормальное.

- Слушай, а вот ту блондинку, ну, которую продали Вахи-Ду - ты ее мыл, уколами колол? - спросил я и замер, напрягся, хотя тут же понял, что зря спросил - ни к чему мне это знать!

- Ага, мыл, колол, - завхоз покивал головой. - Обязательно колол - очень дикая! Тут праздник был - пра-а-азд-ник! К доктору много друзей приезжали все хотели попробовать! Ай-ай-ай - сла-а-адкая баба, ой, сла-а-адкая!

Я отодвинулся от завхоза - еще чуток и не сдержусь, задушу козла!

- Ладно, хорош! - хрипло выговорил я и сделал длинный выдох. - Хорош... На тебе сто баксов - только доктору не говори, что водил меня сюда. Доктор-то сказал, что нет у вас баб.

Приняв банкноту, Рустем бережно уложил ее в карман рубашки и заговорщицки подмигнул мне.

- Не скажу доктору. Пусть тайна будет...

Прибыв в нашу палату к успевшему загрустить британцу, я плюхнулся на койку и, закрыв глаза, некоторое время лежал без движения. Тэд что-то спросил меня уже и не помню, я не отвечал - боялся расплакаться. Жена моя была в этом заведении всего три дня назад, и с ней тут забавлялись все, кому не лень... Если бы я только знал об этом, я не валял бы дурака, выслушивая столько времени всякую чушь от чеченских стариков, не выслеживал бы Беслана, а отправился бы прямиком сюда, и все проблемы бы разрешились! Если бы знать...

Повалявшись без движения некоторое время, я взял себя в руки и сообщил Тэду:

- Давай укладываться спать, старина. Завтра нам раненько в путь. Ты, помнится, хотел побывать на базе у боевиков? Если я не ошибаюсь, очень скоро тебе предоставится такая возможность...

ГЛАВА 10

В последнее время я, как правило, сплю неважно, скорее дремлю с перерывами. При этом мне видятся какие-то дурацкие, ничем не обоснованные сны.

В этот раз мне приснился холодец, сваренный моей бабкой (царство ей небесное!). Она разливала его по плошкам, когда я, чумазый и голодный (совсем еще юный), приперся с улицы домой. Жмурясь от восторга, я вдыхал аромат восхитительного варева, изрядно начиненного чесноком. Когда мой грязный нос оказался в опасной близости от ватерлинии в самой большой плошке, бабка решила вмешаться в процесс намечавшейся дегустации и отвесила мне изрядную оплеуху...

...Выйдя из дремотного состояния, я осторожно раскрыл глаза. Надо мной возник какой-то тип, от которого разило чесноком, - он прерывисто дышал и за то время, что я хлопал ресницами, всматриваясь в темноту, успел пару раз нервно сглотнуть, ощутимо екнув дернувшимся взад-вперед кадыком.

Итак, сознание мое вернулось в наше измерение и, зафиксировав мощное отклонение от нормы, мгновенно включило механизм объективного восприятия и анализа окружающей действительности, который у боевой машины по прозвищу Сыч отлажен идеально и моментально адаптируется к любым ситуациям...

Пощечина повторилась - на этот раз она оказалась более смачной. Я понял, что меня пытаются разбудить, но информация для принятия наиболее рационального решения пока что была недостаточной - требовалось еще минимум несколько секунд.

Протяжно замычав, я почмокал губами и остался пребывать в неподвижности. Так-так... В палате ощущался сильный запах хлороформа - в противоположном углу, у кровати Тэда, тихо возились, судя по дыханию, еще двое.

Третья оплеуха была еще крепче, чем первые две, после чего тот, что пытался меня разбудить, невнятно выругался по-чеченски.

Таким образом, в палате присутствовали трое чужаков: двое ворочали бесчувственного Тэда, по всей видимости, собираясь его куда-то перемещать, а третий наклонился надо мной, встав одним коленом на край матраца и хлопая левой рукою вашего покорного слугу по фейсу:

Чуть ниже левого соска я ощутил давление острого предмета, и это обстоятельство мне здорово не понравилось. Значит, правой рукой чесночный крепко сжимает что-то типа кинжала и готов в любую секунду навалиться на него всей тяжестью своего тела, чтобы пригвоздить меня к казенной постели! Однако это кощунство - будить человека для того, чтобы его убить. Я этого не понимаю. Какая разница - умрешь ты во сне или наяву? Человеку до фени, в каком состоянии это случится. Умирать одинаково плохо в любом виде.

Все. С момента пробуждения минуло 12 секунд. За это время мой убийца произвел три оплеухи, я же успел трижды поблагодарить его за такое благодеяние и пришел к выводу, что собрал достаточно информации для осуществления программы-мини-мум по выходу из щекотливой ситуации.

Аккуратно ухватив предплечье руки, сжимающей кинжал, я чуть-чуть отжал ее от себя и, резко дернув вправо, рубанул ребром ладони вверх, ориентируясь по чесночному дыханию.

Бульк! Послышался хрип - рука обмякла и уронила кинжал на мой живот. Чесночный плюхнулся всей массой мне на грудь и судорожно потянулся руками к изголовью кровати, нащупывая мое горло. Втянув живот, я просунул руку под грузное тело чеченца, перехватил ребристую рукоять и, достав кинжал, аккуратно вставил лезвие под лопатку незадачливого убийцы. Хрип повторился, но на этот раз он длился очень недолго.

Отметив, что в противоположном углу возня прекратилась, я сделал вывод, что соратников моего убийцы несколько насторожила суматоха в нашем районе. Быстренько выбравшись из-под трупа, я аккуратно уложил его на свое место, начал натягивать штаны и громко прошептал по-чеченски:

- Вот сволочь! Живучий попался! В противоположном углу возникло некоторое оживление - мне показалось, что товарищи хором облегченно вздохнули.

- Э, Ваха, - послышалось оттуда, - завалил?

- Конечно! - шепотом ответил я и, натянув куртку, стал нащупывать кроссовки - в процессе побудки этот сволочной Ваха отпинал их куда-то под кровать.

- Ну, молодец, - похвалил тот, кто спрашивал. - А говорил, что не сможешь! С почином тебя! Давай, тащи его к машине. Только в одеяло заверни, а то заляпаешь там все. Справишься?

- Обязательно! - прошептал я, нащупывая наконец кроссовки.

- А чего шепчемся? - вполголоса спросил второй. - Мертвый все равно не услышит! Ха!

- Не богохульствуй, - шикнул на него первый и сердито скомандовал: Потопали!

Спустя несколько секунд они покинули палату, грузно ступая и пыхтя, как пара локомотивов. Значит, утащили британца, - вахлаки. Обувшись, я вытер кинжал об матрац, пристроил его за пояс и, завернув труп в одеяло, взвалил его на плечо.

- Однако тяжел ты, Ваха, - пробормотал я и потопал к выходу. Во дворе можно было различить смутные силуэты, снующие возле нашей машины. Те двое, что вышли передо мной, приблизились к корме "ленда" и начали упаковывать Тэда в багажник. Судя по силуэтам, всего захватчиков было не более десятка.

На секунду я усомнился в том, что избрал единственно верный способ действий. Можно было поступить гораздо проще: аккуратно перерезать кинжалом все, что движется во дворе - при этом я был наверняка гарантирован от случайностей: Тэд в багажнике, а все остальные, вне всякого сомнения, вполне заслуживали того, чтобы их отправить на тот свет. А можно еще проще: приблизиться к воротам и заорать по-русски дурным голосом что-нибудь типа: Пацаны, наших бьют! - и тут же спрятаться, затаиться где-нибудь за корпусами. Очень может быть, что на заставе такой крик кого-нибудь заинтересует и ребята припрутся сюда выяснить, что почем. И в том, и в другом случае я мог рассчитывать на то, что спасусь сам и вызволю Тэда.

Однако резня во дворе дурдома и заполошные крики о помощи вполне могли вылиться в громкий скандал с непредсказуемыми последствиями. Если ловкие ночные гости тихонько покинут больницу и растворятся во тьме, то инициатор всей этой потехи только гнусно хмыкнет и утрется, а информация о том, что под личиной коллеги журналиста прячется русский офицер, пойдет гулять по горным дорогам. То, что похитители знают об этом, было почти бесспорно. В противном случае меня, как и Тэда, угостили бы хлороформом и уложили бы в багажник без колотой раны в области грудины. Ведь за двоих иностранцев денег дадут больше, чем за одного, это однозначно!

Значит, придется все делать так, как решил с самого начала. Пусть это более рикованно, но зато гораздо больше шансов обстряпать все благопристойно и тихо...

- Э, Ваха! Что застыл? - позвали от машины. - Давай его сюда!

Сделав четыре шага, я приблизился к багажнику и сгрузил свою ношу рядом с Тэдом. Нащупав артерию на шее журналиста, я облегченно вздохнул - британец всего лишь спал. Ну что ж, очевидно, что Тэд должен послужить бандитам залогом богатого выкупа, его машина уйдет куда-то налево, а мою голову за две тысячи баксов предъявят куда надо, если не вскроются кое-какие дополнительные обстоятельства. Очень грустно...

- Ну, все в норме, - вполголоса пробормотал кто-то у капота машины. Давай, Исрапи - ты мастер, заводи!

У передка "ленда" возникло оживление - кто-то забрался в салон и, включив китайский фонарик, начал возиться с зажиганием. Один из бандитов мудро подметил, что шум двигателя может привлечь внимание часовых на заставе, но другой тут же его опроверг:

- Заводи, не стесняйся. Если что, Рустем скажет, что он свой "запор"7 чинит, пробует заводить...

"Хрен вам по всей морде, чтобы голова не качалась, - подумал я, отходя подальше, чтобы случайно не попасть под луч фонарика". "Ленд" оборудован компьютером, который не позволит кому попало завести двигатель - для этого нужно набрать код. Пока код не набран, машина мертва - даже свет включить не удастся! А еще вас ожидает маленький сюрпризик: спустя сорок секунд после того, как кто-то сядет на водительское место, сработает сигнализация - ну очень противная штука!

Пошарив поблизости, я обнаружил четыре пустые бочки с деревянными крышками и запахом гнили. Наверно, ранее в них хранили воду на случай пожара, а затем по какой-то причине отказались от этой затеи. Вот и славненько.

- Усу! Усу! Усу! - отвратным голосом завыла сигнализация "ленда". Ну вот дождались. Что теперь будете делать, придурки? Бандиты у мотора заметались один поднял капот, другой полез в салон на помощь Исрапи-мастеру и начал там лупить по панели, невнятно ругаясь.

Метнувшись к багажнику "ленда", я рывком вытянул наружу замотанное в одеяло тело злополучного Вахи и оттащил его к бочкам. Упаковав труп в бочку, я нахлобучил сверху крышку, резво вернулся обратно и, замотавшись в одеяло, свернулся калачиком рядом с Тэдом. Получилось довольно сносно, вроде бы никто не обратил внимания на странную активность в кормовой части. Теперь оставалось уповать на то, что по пути к месту назначения с ночными похитителями ничего особенного не произойдет. Например, внезапной стрельбы не вовремя проснувшихся часовых с какой-нибудь заставы или незапланированного наезда на противотанковую мину. Если я правильно мыслю, мой труп они прихватили для предъявления "духам" за определенное вознаграждение. В этом случае я буду валяться всю ночь в каком-нибудь сарае. Чего лучшего можно желать в создавшейся ситуации?

Между тем эти горе-автомеханики вычислили динамик, издающий противное завывание, и каким-то образом его повредили. Сигнализация смолкла. Тут же со стороны заставы раздались две запоздалые длиннющие очереди. Наверно, нашим надоела суматоха во дворе дурдома. Опасности для себя в этом жутком завывании они, естественно, не усмотрели, но на всякий случай решили пресечь это дело. И правильно сделали - в ночной тишине любой громкий звук, длящийся непрерывно в течение довольно длительного времени, может явиться сильным отвлекающим фактором. На фоне воющей сигнализации, например, к заставе элементарно могли бы подкрасться несколько танков на расстояние прямого выстрела и раскатать ее по бревнышкам.

Возле машины некоторое время стояла гробовая тишина. Стрельбы с заставы более не последовало.

- Уффф! Пронесло! - облегченно пробормотал чей-то голос возле багажника. Ну все, Рустем, доктору скажи: шумнули немного, обошлось. Так, все на месте?

- Да все, все, - разноголосо ответили спрашивающему. - Куда нам деться!

- А ну, погоди, - на секунду голоса стихли, и я здорово напрягся. Судя по всему, их главарь фонариком высвечивал лица соучастников. Вот сейчас может получиться очень интересная картинка!

- Где Ваха? - строго спросил солидный голос. - Куда этот ишак пропал?

"А в бочке он, в бочечке, остывает себе помаленьку!" - подумал я и лег поудобнее, сжав в правой руке кинжал.

- Да он, наверно, пошел на баб посмотреть, - выдвинул кто-то резонное предположение. - Рустем, ты сходи, пригони этого придурка сюда.

- Гы! На баб посмотреть! - послышался радостный глас завхоза. - На баб! Ха! Сейчас пойду...

- Стой! - скомандовал солидный голос. - Он, может, уже залез там на кого. Полчаса сейчас будете препираться. Давай, открывай ворота, пусть у тебя переночует. Завтра привезешь его.

- Гы! Залез! - обрадованно каркнул завхоз и попытался было возразить: Ключей у него нет, он дверь не откроет...

- Да хорош болтать, - возмущенно вылез кто-то еще. - Время не ждет давай, отворяй!

Послышался скрип растворяемых ворот.

- Навалились, мужики, - распорядился солидный голос. - Придется до распадка потолкать, там прицепим. Давай, я буду рулить.

Мягко тронувшись с места, машина бесшумно покатилась. Через полминуты я ощутил слабенький толчок - колеса переехали какую-то выпуклость, - затем последовал поворот направо. Снаружи раздалось надсадное кряхтенье - ребята слегка напряглись, толкая машину в гору. Судя по всему, мы направлялись в сторону Хамашек.

Подвернув край одеяла, успевший пропитаться Вахиной кровью, я выставил над нижней гранью заднего стекла один глаз и попытался визуально оценить обстановку.

Несмотря на обилие звезд, через стекло рассмотреть ничего не удалось, разве что едва бледневшую ленточку шоссе, располагавшуюся к вектору нашего перемещения почти под прямым углом. Впрочем, мне было достаточно и этого, чтобы сориентироваться и больше не забивать голову необычным маршрутом.

Подогнув одеяло, чтобы не касаться заляпанной его части, я удобно уселся и начал высчитывать преодолеваемое машиной расстояние в парах шагов - просто так, от нечего делать.

По моим подсчетам, толкатели прекратили свою работу спустя 865 метров после съезда с шоссе. Машина остановилась, и снаружи раздался голос солидного - того, что командовал в дурхаусе:

- Давай трос! Цепляй побыстрее, да поехали!

- Посвети немного, - попросил кто-то. - Не могу отмотать.

- Я тебе посвечу! - сердито прикрикнул солидный. - Сейчас с КП тебе из пушки засветят, болван!

- Ладно, ладно, - примирительно пробормотал проситель. - Вот не сумею отмотать, будете до фермы толкать...

Спустя некоторое время возня снаружи прекратилась. В салон "ленда" уселись двое на передние места и аккуратно захлопнули двери. Снаружи негромко заработал двигатель, и наша машина, резко дернувшись, покатилась вперед.

Мы равномерно перемещались минут двадцать пять и, по моим расчетам, оставили Хамашки значительно правее: я услышал справа собачий лай в хоровом исполнении, длившийся минут восемь, затем он постепенно стих. Однако водила прекрасно знал дорогу. Я бы здесь ночью шарахаться не рискнул, тем паче с потушенными фарами. Спустя пятнадцать минут после того, как стих собачий лай, "ленд" остановился.

"Наверно, приехали", - решил я и, просунув руку в салон, нащупал проволоку, крепящую сверток с оружием. Пустив в дело кинжал, я быстро перерезал ее и по тому, как она исчезла в отверстиях, сделал вывод, что оружие благополучно плюхнулось на землю. Куда они поставят машину, еще неизвестно. Искать потом ее в темноте будет весьма небезопасно, а меня наверняка отволокут в какой-нибудь сарай. Выбравшись из него, я сумею разыскать оружие, если правильно посчитаю шаги и засеку направление волочения.

Задняя дверь "ленда" открылась.

- Взяли, - распорядился солидный голос и тут же мило пошутил: - Не перепутайте с журналистом - он теплый, а офицер - хи-хи - холодный!

Да уж! Ну и шутки у тебя, солидный! Ты ошибаешься - я тоже теплый. Только дай вам Бог этого не заметить, ребята, тогда поживете чуть-чуть подольше. Зачем вам помирать прямо сейчас...

Чьи-то сильные руки ухватили меня поперек туловища и бесцеремонно бросили на палки, обтянутые брезентом, - судя по всему, медицинские носилки. "Предусмотрительные, гов-нюки, - подумал я. - Тэда наверняка на этих же самых носилках перемещали".

- Давай поживее, мужики, - распорядился солидный. - Взяли, оттащили - и обратно...

Мужики взяли и потащили, тяжело вздыхая и кряхтя - наверно, я тоже тяжелый.

"Интересно, почему обратно? - подумал я. - Они что - не собираются здесь оставаться? Или обратно - это к машине? А чем это так отвратно воняет?"

Протащив меня шагов двадцать, мужики развернули носилки, один из них скомандовал:

- Три-четыре! - и меня элементарно вытрусили вон из носилок в какую-то вонючую бездонную пропасть. Единственное, что я сумел сделать до момента падения и помрачения сознания - это сдержаться и не заорать во весь голос...

ГЛАВА 11

Сначала была вонь. Она возникла ниоткуда и отовсюду одновременно, заползая в меня не только через ноздри, но и через рот, уши, глаза - через каждую клеточку моего естества.

Вонь была густой, жирной и почти осязаемой на ощупь. Сознание метнулось по сторонам, в надежде отыскать хоть крохотную частичку свежего воздуха, не пропитанного насквозь липким смрадом, и, не обнаружив такового, потерялось вновь.

Спустя некоторое время попытка повторилась - на этот раз система восприятия сумела уловить, что, собственно, является причиной этой вони. Уловила и тут же вновь погасила сознание: источник вони оказался хуже ее самой.

С третьего раза все получилось более-менее сносно: потренировавшись первые два раза, организм, видимо, все же решил начать функционировать, даже в столь неподходящих условиях...

Я очнулся в кромешной тьме и некоторое время пытался определить, куда же это меня занесло. Зрение ничего хорошего не сообщало - вокруг было абсолютно черно. Обоняние все, что могло, уже донесло до мозга. Однако этой информации было недостаточно. Оставались слух и осязание.

Прислушавшись, я уловил весьма странные звуки: какое-то монотонное, тихое жужжание, а также шелест, усугубляемый не менее странными всхлипами, вздохами и непонятной возней, спонтанно возникавшей в разных местах - то на некотором удалении, то совсем рядышком...

Что-то мерзкое и вонючее жило вокруг. Оно дышало, шевелилось и совершало еще какие-то необъяснимые отправления.

Помимо всего прочего, ужасно болела голова. Затылок ломило так, что казалось, черепная коробка вот-вот лопнет. Я вспомнил, что при падении успел сгруппироваться, но, несмотря на это, умудрился здорово приложиться обо что-то задней частью черепа, в результате чего, собственно, и потерял сознание. Протянув руку, чтобы ощупать затылок, я наткнулся на нечто мягкое и ворсистое, по всем признакам похожее на шкуру. Да, действительно, это была шкура с коротким ворсом, похожая на коровью. Продолжая механически ее ощупывать, я попал пальцем в какое-то отверстие и, резко отдернув от неожиданности руку, почувствовал, что шкура податливо поползла от рывка и отделилась от того, на чем она крепилась!

Господи, какая мерзость! Судорожно дернувшись подальше от дрянной находки, я аккуратно ощупал все вокруг себя и сообразил наконец куда попал.

Бандиты, похитившие Тэда и якобы завалившие офицера, выкинули меня в хамашкинский скотомогильник. Ничего более мерзкого в данном районе не было только скотомогильник вполне подпадал под ту зловещую гамму ощущений, которая возникла при возвращении моего сознания...

Ранее я несколько раз проезжал мимо этого огромного оврага, словно самой природой предназначенного для столь незавидной участи, и хорошо запомнил как его конфигурацию, так и особенности географического положения.

Вообще-то в нормальном варианте скотомогильники не являют собой нечто ужасное и мерзопакостное. Обычно трупы падшей скотины пересыпают обильными слоями извести и хлорки, а сверху покрывают землей. По такому кладбищу вы можете прогуляться пешком и даже не догадаетесь, что у вас под ногами.

Хамашкинский же могильник, по свидетельствам местных жителей, стал беспризорным черт знает с каких пор. То есть в течение последних лет трупы падших животных, в изобилии сбрасываемые в этот овраг, преспокойно разлагались на огромной площади, доставляя радость разнообразным стервятникам, грызунам и мухам и являя собой роскошный очаг грядущих эпидемий чумы и брюшного тифа. Вот в такое распрекрасное местечко меня выкинули.

Вокруг тихо стонало жуткое живое месиво, состоящее из множества червей и грызунов разнообразного калибра, кишащих в полуразложившейся плоти, каждый из которых мог в любую секунду вцепиться в меня острыми зубами, отравленными трупным ядом!

Сообразив, куда его занесло, мой организм немедленно пожелал заорать дурным голосом - пронзительно и тонко, завопить от ужаса и омерзения. Представьте себе: ночь, кромешная тьма, зловонный скотомогильник - и душераздирающий вопль на фоне кишения червей и крысиного писка. Это все сочетается весьма естественно и гармонично...

Итак, легкие мои наполнились вонючим воздухом, чтобы вытолкнуть наружу отчаянный крик, а ноги напружинились, готовясь подбросить тело в отчаянном рывке и понести его стремительно прочь, куда-нибудь подалее от этого мерзопакостного местечка.

Аккуратно стравив набранный в легкие воздух, я моментально прокачал ситуацию и пришел к выводу, что двигаться мне не стоит. Вполне вероятно, что при перемещении я наступлю в какой-нибудь недоразложившийся лошадиный труп, и в мое мясо вопьется осколок конского ребра с остатками осклизлой мертвечины. Это очень нехорошо - я предпочел бы лучше быть разорванным на части фугасом. При перемещении также можно было провалиться с головой в какую-нибудь яму, полную жуткой субстанции из костей, полуистлевшей плоти и червяков. Брррр!!! Мерзость какая... Нет, самый оптимальный вариант в данном случае - оставаться на месте до рассвета. При свете можно будет сориентироваться и выбраться отсюда. Единственное, что немного беспокоило меня, это наличие крыс. Да, разумеется, вокруг для них разбросано много еды, но кто его знает, что этим тварям в голову взбредет? К большому сожалению, я не уделил в свое время должного внимания изучению особенностей поведения крыс в условиях массовых захоронений...

Не стану уверять вас, что это был самый лучший рассвет в моей жизни, но ждал я его с гораздо большим нетерпением, чем даже самое желанное событие за время своего непродолжительного существования.

Я умудрился задремать в позе "лотос" - настолько адаптировался к зловонию и окружающей обстановке. Выйдя из состояния бредовой полудремы, я обнаружил, что лучи восходящего солнца в достаточной степени высветили детали ландшафта, и теперь я имею возможность более полно сориентироваться на местности.

Дно оврага, в котором я провел часть этой кошмарной ночи, представляло собой жутко печальное зрелище. Тысячи и тысячи скотских трупов в разных стадиях разложения валялись вокруг в живописном беспорядке, а по этим трупам даже не бегали, нет - важно этак расхаживали здоровенные ожиревшие крысюки, более похожие на мелких поросят.

Заметив, что нагромождение туш посреди оврага значительно меньше, чем по краям, я аккуратно на получетвереньках переместился подальше от отвесного склона и довольно скоро нашел в этом море мертвечины нечто вроде фарватера практически незаваленное пространство, тропинку, пролегающую сквозь это зловонное кладбище.

Когда я выкарабкался наверх, часы показывали 6.24. Солнце вовсю светило над горизонтом. Голубой небосвод без единого облачка обещал сегодня угостить чеченскую землю полноценным зноем. Побродив у кромки оврага, я обнаружил свежие следы автомобильных колес и довольно скоро нашел сверток с оружием.

- Ну, держитесь, козлята! - пообещал я в пространство, проверив оружие и приведя его в готовность к действиям. - Я вам всем сегодня буду немного "еппле поммьять - о-е!" - как говорит мой коллега Тэд, - и трусцой побежал прочь от мерзопакостного оврага...

Добравшись до грунтовой дороги, что вела от дурдома к Ха-машкам, я выбрал местечко поудобнее, на самой вершине холма, и, затаившись в небольших кустиках, приступил к наблюдению. Мыться хотелось больше, чем жить, - на фоне утреннего благоухания собственный запах казался особенно омерзительным. Однако, кроме как на заставе и в дурдоме, воды поблизости нигде не было.. Это я знал точно, в свое время здесь всю округу на брюхе облазил. На заставу мне нельзя было заявляться ни под каким соусом, а в дурдом... Что ж, в дурдом, пожалуй, можно. Только чуть позже.

В 7.30 мимо заставы без остановки пропылила "Волга" доктора Али - его на КПП не досматривали, свой парень, - и въехала в медленно распахнувшиеся ворота.

Спустя пятнадцать минут ворота дурхауса вновь открылись и выпустили "запор" Рустема. Журча, как настоящая машина, "мыльница" перевалила через трубу, разделявшую шоссе с грунтовкой, и медленно поползла по склону холма вверх. Дождавшись, когда чудо-техника поравняется со мной, я выскочил из кустов, одним прыжком подскочил к "запору" и, распахнув левую дверь, вырвал завхоза наружу - он оказался на удивление легким. Пару раз чихнув, "мыльница" конвульсивно дернулась и заглохла.

Рустем в моих руках затрепыхался было, но поняв, что это бесполезно, тонко завыл, закрыв глаза.

- Что, индюк, не ожидал меня увидеть? - праздно поинтересовался я, мотая из стороны в сторону худосочного завхоза, и понял: да, действительно, не ждал. Наверно, вид мой и особенно запах несколько не соответствовали Рустемову представлению о непродолжительности пребывания бренного тела на этом свете.

- Не вой, урод, а то съем, - предупредил я придурка и силком содрал с него рубашку. Выть Рустем тут же перестал (дисциплинированный дебил), однако погнал скороговоркой молитву, закрывая лицо левой рукой, а правую скорбно вздевая к бездонному небу.

- Вот сволота! Прям как мулла читаешь - даром что олигофрен! - восхитился я и счел нужным прояснить ситуацию: - Э, придурок! Заткнись совсем, чтоб я тебя не слышал. Понял?! Живой я, живой. Ясно? Это Ваха умер, он у вас во дворе лежит в бочке. Или сидит, один хрен. Понял, нет?

- Понял, понял, - неожиданно быстро ответил завхоз, прекратив причитать. Ты живой, а Ваха - мертвый, в бочке лежит.

- Ну и ладушки, понятливый ты мой, - констатировал я, похлопав Рустема по щеке, и шутливо ткнул его автоматом в живот. - Тогда снимай штаны, сволота.

Покосившись на ствол, Рустем покраснел, как пожарный щит, тяжко вздохнул и стащил брюки. Отогнав его на пять метров и уложив на землю лицом вниз, я быстро облачился в завхозово шмотье, порадовавшись, что уродился отнюдь не амбалом, и заставил Рустема одеть мои зловонные вещи.

Пока он с отчаянной гримасой на лице экипировался, я содрал с сиденья "запора" чехол, вымочил его в бензине, тщательно протер открытые участки кожи на своем теле и вымыл кроссовки. И тут же стал ощущать себя более-менее нормальным индивидом на фоне воняющего завхоза.

- А теперь прокатимся до дурдома, - предложил я завхозу, дружески потыкав его стволом автомата под ребра.

Спустя 10 минут "запор" заехал в гостеприимно распахнувшиеся ворота психбольницы. На удивленный жест дебилообразного мужика в полосатой пижаме, отворявшего ворота, завхоз по моему совету сердито махнул рукой - дескать, не твое дело, идиот.

Доктор Али не был готов к моему воскрешению из мертвых. Онсосредоточенно что-то писал в своем кабинете и, когда мы с Рустемом под ручку возникли в дверях, досадливо отмахнулся, не поднимая взгляда от бумаги, буркнув сердито:

- Занят. Позже...

- Позже может не получиться, - посетовал я, сожалеюще покачав стволом автомата. - Позже я буду занят. Так что давай сейчас.

Сказать, что доктор удивился, - это примерно то же самое, что после того, как вас случайно переехал локомотив, скромно сообщить, будто вы испытали некоторое неудобство, переходя через пути.

Али разинул рот, наполовину сполз под стол и, схватившись за сердце, судорожно заглотнул большую порцию воздуха. Затем он громко икнул, сдублировал заглот и выставил обличающий перст в мою сторону.

- Ты... Ты??? Ты, ты-ы-ы... - Он погрозил пальцем и опять икнул. - Ты не можешь... Ты не должен...

- Заткнись, док, - прервал я суматошное бормотание, приближаясь к столу совместно с Рустемом, хилое запястье которого цепко сжимала моя левая рука на всякий случай. - Лучше вот что скажи: ты кому еще, кроме бандитов, говорил о том, кто я такой, а?

- Иккх! - Доктор в последний раз икнул и немного успокоился. - Никому. Никому не говорил, не успел.

- Очень приятно, - сообщил я. - Тогда живо к выходу. Мы на твоей машине нанесем ответный визит моим ночным приятелям. Тебе напомнить, что я хорошо стреляю из всех положений, а пуля калибра 5,45 делает в теле рваные раны?

- Нет, нет - что ты!! - поспешил заверить Али. - Что ты, что ты... Я сам, все сам. Ага, сам...

Мы покинули кабинет и без приключений погрузились в докторскую "Волгу". Я вежливо залез на заднее сиденье, предоставив Рустему возможность усесться за руль, а доктору - занять почетное место рядом с вонючим завхозом.

Дебил, что нас впустил, без вопросов растворил ворота, еще раз придурковато покосившись на Рустема. Вскоре "Волга" уже вовсю пылила по грунтовке, ведущей к Хамашкам.

Я упер ступни ног в спинки передних сидений, чтобы неуравновешенный Рустем случаем не притормозил бы резко где-нибудь на спуске с целью отобрать у меня автомат, и рассеянно размышлял о грядущем.

Пытать доктора не было необходимости. Он наверняка не врал, утверждая, что никому не сказал о том, кто я такой, и о нашем с британцем существовании вообще. Тут схема предельно проста: доктор дал команду верному псу Рустему втихаря смотаться куда надо и сообщить, что появились клиенты, один из которых - сильно плохой. Делиться этой информацией с кем-либо еще было не в его интересах: по великой Ичкерии пачками разгуливают мелкие банды, которые занимаются похищением людей и тривиальным грабежом. Такое интересное сообщение моментально ушло бы в другие руки, и докторский гонорар за наводку накрылся бы медным тазом. Насчет этого я мог не волноваться.

Вообще, если рассуждать отвлеченно, исключив себя из системы этих отношений, доктор молодец. Мужик крутится, как умеет; он, собственно, особенно и не виноват, что соорудил у себя в больнице публичный дом, торгует славянками, всячески привечает "духов" и сдает бандитам останавливающихся у него путешественников. Это даже нельзя отнести к порокам, потому что все "чехи" так устроены.

Дело не в этом. Как особи из разряда горцев, они оба - доктор и Рустем мне даже некоторым образом импонировали. Оба шустрые, неплохие ребята, один, правда, дебил - но это так, нюансы. Оба радушные и по-своему добрые. Ну, подумаешь, сперва продали мою жену какому-то заезжему самцу, а затем меня самого - бандитам. Это так, рабочие моменты, не стоит заострять особого внимания...

Я рассуждал не об этом. Мне предстояло отправить на тот свет этих парней оставаясь в живых, они несли в себе угрозу осуществлению моего плана...

Итак, мне предстояло решить, каким способом можно убить впереди сидящих в машине людей, чтобы это не выглядело как подлый расстрел безоружных гражданских лиц. Пусть об этом никто не узнает. Это нужно не для протокола, а для меня самого. Одно дело - Беслан и Ахмед: они вполне самостоятельные и сформировавшиеся "духи" - до мозга костей "непримиримые", которых я обманул и ликвидировал в процессе разведоперации. А доктор и Рустем - они обычные чеченцы...

- Что молчишь? - поинтересовался Али после некоторой паузы и обернулся ко мне, положив локоть на спинку сиденья. - Тебе что - неинтересно, кто эти люди, откуда, как вообще все произошло... А?!

- Не-а, неинтересно, - согласился я, скорчив безразличную гримасу. - Что тут интересного? Обычная банда: десяток стволов, похищение людей с целью выкупа, грабеж и так далее. Скучно и тривиально, ничего интересного. Вот если бы они были зомби, а ты управлял бы ими на расстоянии - тогда да, тогда я бы сильно заинтересовался!

- Ясно... Ясненько, - доктор слегка потух взором и озадаченно поскреб бороду. - Ну, а насчет того, что...

- И это тоже ясно, - лениво оборвал я Али. - Ты меня смутно припомнил, а потом проконсультировался со своим завхозом. И окончательно уверился в том, что под личиной помощника журналиста скрывается не тот, кто надо. Ну, сообщили подельникам своим - и всех делов. Только сглупили маленько, с чем вас и поздравляю! Надо было, как это вы обычно делаете, башку мне отрезать и свезти под Старый Мачкой Зелимхану Ахсалтакову. Тут же совсем рядышком. Ахсалтаков за мою башку дает 50 тысяч баксов. Не так чтобы уж очень круто, но вполне нормальная сумма - я так считаю. Мне, например, за такие бабки пять лет надо молотить, не вылезая из командировок. Так что прогадали вы, ребята, 50 кусков выбросили в скотомогильник. Ха!

- Мы такими вещами не занимаемся! - возмущенно вскинулся доктор. - Надо же, придумал - голову отрезать! Цхххх! - негодующе поцехав, Али выставил палец в мою сторону и менторским тоном начал вещать: - Мы, вайнахи, цивилизованный народ и потому...

- Хорош п...деть!!! - прикрикнул я на разошедшегося оратора - не было печали выслушивать наизусть знакомые и до чертиков надоевшие инсинуации про запуганный и несправедливо обиженный, но страшно гордый чеченский народ. Тоже мне, деятель! Ты лучше вот что, ответь мне на один вопрос и постарайся при этом быть предельно искренним...

Али насторожился - его мохнатые брови сдвинулись к переносице, на мясистом лбу четко обозначились две глубокие продольные морщины.

- Да ты не напрягайся, док, - посоветовал я. - Расслабься - я, в принципе, и так в курсе - просто хочу уточнить кое-какие нюансы... Вот у тебя недавно в гостях был отряд боевиков... - Али открыл было рот и выпучил глаза, чтобы возразить, но я жестом остановил его. - Молчи, грусть, молчи! Ну, не отряд, рейдовая группа - один черт. Так вот, эти друзья оставили тебе женщину. Ты ее сбагрил. Кому ты ее продал и где она может находиться - вот что меня интересует.

- А-а-а, вон оно что! - Доктор облегченно вздохнул и слегка расслабился. Вон оно что... Угу, угу... Ясненько. Ну, продал я ее. Продал Вахиду Музаеву за 10 тысяч баксов - это не секрет. Сейчас он под Хатоем, на своей базе. Я все понял, молодой человек, все прекрасно понял, - доктор умненько посмотрел на меня и доверительно этак покачал своей матерой башкой. - Да, ты ищешь эту женщину - она дорога тебе, очень дорога. Ты мечешься по дорогам войны под чужим лицом и сильно рискуешь, потому что здесь везде могут тебя узнать... Да, да - это точно, - доктор сострадательно вздохнул и спохватился, напоровшись на мой колючий взгляд. - Нет, нет, что ты! Нет на мне вины, дорогой, я двое суток выхаживал эту женщину. Она была в очень плохом состоянии, очень, очень плохом, ага... Да, я спас ее - нельзя, чтобы такая молодая и красивая погибла...

- Угу. А твой завхоз вкатил ей аминазина или еще там какой пакости, когда ее хором харили твои приятели. Чтобы не сопротивлялась, - продолжил я безразличным тоном. - Короче, док, хорош лапшу на уши вешать, ты мне изрядно надоел!

- Ну что ты, что ты! - доктор побагровел и досадливо покосился на безмолвно смердевшего Рустема. - Это он сам! Сам, сам, по собственной инциативе! Я накажу его, я это - ну, эмммм... я его оштрафую!

- Ша! Молчать, урод, - прекратил я словоизвержение хитроумного эскулапа. Когда прибудем на место, оба отойдете от машины на десять метров и ляжете на землю - лицом вниз. Все прочие телодвижения я буду истолковывать как попытку к бегству. Ну, естественно, при попытке к бегству - расстрел на месте, как обычно. Ясно?

- Ясно, - доктор утвердительно кивнул головой и скуксился, потемнел взором. Видимо, догадался, умник, чем я собираюсь заняться в ближайшие полчаса.

- И вот еще что, - я узрел приближающуюся околицу Хамашек и порадовался, что можно слегка отвлечь доктора от размышлений по поводу его предполагаемой участи. - Пока не доберемся до места, чтобы не останавливались и не пытались привлечь к себе внимание. Будете сидеть спокойно, тихо и дружелюбно улыбаться всем подряд. Давай, док, - смотри прямо и изображай радость.

- Чему радоваться-то? - кисло поинтересовался Али. - Тому, что сижу под прицелом автомата?

- Ну что ты, доктор! - Я коротко и фальшиво хохотнул. - Что ты... Ты посмотри, какое утро свежее полощется! - И осекся - дальше в той песне, насколько помню, поется: "ах, как в это утро умирать не хочется..."

Околицу поселка мы миновали без приключений. Никто из немногочисленных жителей на глаза нам не попался.

Проезжая мимо скотомогильника, Рустем скорбно вздохнул и покосился на меня в зеркало. Весь вид его красноречиво свидетельствовал, что завхоз очень хочет спросить: "И на хрена, спрашивается, ты оттуда вылез обратно, чудак? Так все хорошо было спланировано..."

Доктор не пожелал оставлять в покое тему их с Рустемом дальнейшей судьбы. Он вновь обернулся ко мне, и во взоре его я прочел безысходную тоску.

- Ты убьешь нас, офицер, - скорее утвердительно, нежели вопросительно обратился он ко мне. - Мы свидетели. Если мы останемся в живых, ты рискуешь... Да, да, я понимаю... Если у тебя получится сейчас убить тех, к кому мы сейчас едем, потом ты и нас ликвидируешь... О, Аллах! Как это просто, - доктор поднял руки к потолку и горестно покрутил головой. - Чтобы спасти одного человека, ты уничтожаешь десятки других! У тебя, наверно, хорошо это получается - судя по тому, что тебе удалось выбраться из такой ситуации... Да, ты зверь, которого очень трудно поймать... Скольких ты уже убил, разыскивая свою женщину? внезапно поинтересовался доктор и уставился на меня немигающим взором, словно пытаясь загипнотизировать.

Да, Али, - прозорливый ты, мудрый... Где ж мне тягаться с тобой, умник? Все-то ты знаешь, все предвидишь...

- Ну, скажешь тоже! - лживо возмутился я. - Прям, тебя послушать, так я киборг-убийца! - Я с большим трудом выдержал гипнотический взгляд Али, который, казалось, лезет в самое сокровенное, темное местечко моей души. Лезет настырно и целеустремленно. Отвести глаза - значит показать, что лжешь, а выдерживать такой взгляд, - свихнуться от напруги можно...

- Ты на меня не дави! Кашпировский нашелся! - прикрикнул я на Али. - Я тебе не пациент. Вон, завхоза своего гипнотизируй. - Али пожал плечами и отвел взгляд - я был уверен, что он не верит моему вранью. - Я никого не убивал, твердо произнес я. - И вас убивать не собираюсь. Вот приедем сейчас, выведу вас, положу на землю, наставлю ствол и скажу тем кретинам - а ну, отдавайте журналиста и тачку, а то ваших под ельников пристрелю! Вот так...

- Нет, нет, так не пойдет! - оживился Али. - Ты что, офицер, совсем сдурел? Они же бандиты! Наши жизни для них ничего не значат. Они тебя даже слушать не станут - сразу начнут стрелять! Ну уж нет...

- Очень приятно, - я дурашливо поклонился и мерзко осклабился. - Сам выбрал себе компашку, теперь сам и расплачивайся. Значит, будет маленький скоротечный бой, в ходе которого победит тот, кто лучше подготовлен. Всего-то делов.

- А потом ты все-таки нас убьешь, - не сдавался Али. - У тебя нет другого выхода.

- Да брось ты! - я раздраженно крякнул. - Я вывезу вас со стволами и трупами бандитов на первую попавшуюся заставу и сдам как "духов". Пока будете расхлебываться, я успею сделать свое дело, - соврал я. - Вот так. А если вы привезете меня не к той ферме, тогда действительно пристрелю, - добавил я и тыкнул стволом в спину завхоза - тот свернул на едва просматриваемую в высокой траве колею.

- Нет, нет, все правильно он едет, - поспешил уверить меня Али и тут же выдвинул предложение: - А хочешь, я помогу тебе? А? Зачем тебе мотаться по селам в поисках женщины и подвергать себя опасности? Давай поедем вместе к Вахиду Музаеву, и я сделаю так, что он отдаст тебе твою женщину, а? Клянусь Аллахом - сделаю! - вдохновенно воскликнул доктор и искательно уставился на меня. - А ты за это никому не расскажешь, чем я здесь промышляю между делом. Идет?

Я быстренько представил себе, как это будет выглядеть: мы с доктором припремся к Вахиду, и Али ему выложит: "Вот, мол, хороший парень, офицер спецназа, хочет забрать свою жену. Отдай ее, Вахид, не выделывайся!" Ха!

Ну и чудила же ты, доктор, ты что, меня держишь за одного из своих пациентов?

- Так что? - поторопил меня Али. - Идет?

- А что - трезвая мысль! - лживо обрадовался я. - Надо обмозговать это дело... Только давай сначала заберем моего журналиста...

Минут через пятнадцать "Волга" подкатила к краю балки. С ходу просканировав округу, я убедился, что на громкое название "ферма", кроме небольшого домика с прилепившимися к нему тремя сараями, более ни одно строение в радиусе полутора километров претендовать не способно.

Когда-то здесь была подстанция и кошары, но ловкие минометчики с обеих сторон все это качественно порушили. Теперь вокруг зазеленевшего пруда в центре балки располагались лишь живописные руины, в которых, кстати, при наличии подвала можно что-то вполне успешно прятать. Например, британского журналиста.

- Во! Какая славная тачка! - воскликнул я, когда мы спустились в балку примерно на треть длины склона: под навесом за домом стоял наш "ленд".

- Да, кстати, док, а сколько всего бандитов? - запоздало поинтересовался я, ткнув Али стволом меж лопаток. - Только не ври, а то застрелю.

- Восемь их, восемь, - торопливо ответил Али. - Чего ради мне врать?

- Это вместе с Вахой ты считаешь? - уточнил я.

- Да, да, с Вахой, - подтвердил Али. - Теперь, значит семь...

- Ну и ладушки, - резюмировал я и кратко проинструктировал своих заложников. - Итак, господа. Проезжаете вприти-рочку с "Лендровером" с левой стороны и, после того, как я высажусь, спускаетесь прямиком к пруду. Затем выскакиваете и ложитесь рядышком с машиной. Там почти гарантированная мертвая зона - ни одна пуля не достанет. Если будете дурковать - пристрелю. Вопросы есть?

- Нет, нету вопросов, - заверил доктор. - Мы будем сидеть тихо.

- Я надеюсь, - сказал я и велел завхозу: - Когда поравняешься с "лендом", сбавь ход...

Последние 20 секунд я ни о чем не думал, только всматривался в грядущее поле брани, разминал суставы и разгонял организм дыхательной гимнастикой.

Очень хорошо, что мы приперлись так рано. Наверняка бандиты отсыпаются после трудовой ночи, наслаждаются заслуженным отдыхом... АН нет - вон два вахлака пьют чай под навесом, рядом с "лендом". Наверняка эти друзья не участвовали в ночном рейде - там, во дворе дурдома, если я не ошибаюсь, их было всего шестеро вместе с завхозом. "Кстати, что это они сотворили с нашей тачкой?" - подумал я, когда мы приблизились к навесу. "Ленд" стоял с распахнутыми дверцами, через которые можно было рассмотреть, что панель раскурочена вдребезги, и, если мне только не почудилось, эти уроды присобачили новый замок зажигания, печально торчавший среди голых проводов.

Рассмотрев, кто сидит в машине, вахлаки одновременно вскинули вверх вымазанные смазкой руки в дружеском приветствии. Однако на их лицах явственно угадывалось недоумение.

- И впрямь, чего это Али в такую рань приперся? - бормотнул я, выскакивая из "Волги" через заднюю правую дверь. Нет, не почудилось - эти придурки, по всей видимости, демонтировали компьютер и присобачили новый замок зажигания, в котором, кстати, торчал ключ с продетой в ушко длинной цепочкой.

"Волга", как было велено, поехала к пруду, а я, обогнув "ленд", неторопливо приблизился к чаепотребителям.

- Ассалам алейкум, - поклонился я восседавшим за столом и попенял им по-чеченски: - А зачем панель раскурочили?

- Алейкум ассалам, - хором ответили вахлаки, и один из них гордо сообщил: - Зато теперь заводится и нормально ездит - уже катались с утра. - А второй, кивнув в сторону удаляющейся к пруду "Волги", недоуменно пожал плечами: - Куда это они, а?

- Да топиться, наверно, куда же еще? - ответил я по-русски и, перехватив автомат за ствол, наотмашь долбанул рукоятью в висок ближайшего ко мне автолюбителя. Коротко всхлипнув, мужик рухнул под стол. Раз. - Не боись, паря, ты умрешь быстро, - пообещал я оторопело вытаращившемуся на меня второму и, ухватив левой рукой со стола кухонный нож, которым кто-то из них минуту назад резал овечий сыр, резко перегнулся через стол, всаживая этот нож в глаз мужика по самую рукоять. Второй.

Теперь в дом. Выйдя из-под навеса, я направился к крыльцу, по ходу движения внимательно (на всякий случай) осматривая особенности расположения построек во дворе.

О! На крыльцо вылез коренастый плешивый крепыш средних лет, зевая во весь рот и глядя в сторону пруда. Видимо, заинтересовался, что это там Али валяет дурака. Коротко разбежавшись, я влетел на ступеньки и, набычив шею, с ходу забодал крепыша головой в диафрагму.

Шумно выпустив воздух сразу из всех отверстий, плешивый сложился пополам и рухнул на крыльцо, суча ногами. Я сильно ударил плешивого носком кроссовки в висок. Третий.

В доме раздались встревоженные голоса и послышалась какая-то возня. Ага! Очухались нехорошие ребята, что-то услышали, что ли...

- Вах! Смотри! - заорал кто-то изнутри по-чеченски. Ну вот, наконец-то выглянули в окно и заметили, что двое во дворе уже не пьют чай.

- А вот и я!!! - завопил я, заскакивая в огромную комнату, единственную в доме. - Здравствуйте, хлопцы, - я ваша мама! Но сися у меня одна, так что сосать придется по очереди!

Щщщщщух! Что-то просвистело у левого уха и впилось в дверной косяк. Ага, это худощавый волосатый мужик из дальнего угла метнул в меня нож и промазал. Умница. Однако реакция у тебя просто фантастическая, мой дорогой! Вскинув автомат, я перерезал волосатого короткой очередью пополам. Четвертый.

Трое, находившиеся в комнате и глазевшие в окна на момент моего вторжения, как по команде, ломанулись в левый дальний угол. Там на гвоздях висели автоматы с магазинами, перевязанными изолентой. Ну, что ж вы так, мужики! Когда занимаешься таким лихим ремеслом, оружие никоим образом не должно храниться отдельно от тела хозяина! В противном случае это тело просуществует очень недолго. По такой-то жаре... Довернув ствол в сторону скучившейся у вешалки троицы, я выстрочил оставшиеся в магазине патроны. Пятый. Шестой. Седьмой.

Моментально поменяв магазины, я перекувыркнулся через плечо в правый дальний угол и занял там позицию для стрельбы с колена. Доктор сказал, что их семеро. Однако я привык не верить врагу, если он дает информацию в добровольном порядке. И потому-то до сих пор еще жив.

Так, так - вроде бы никто не проявляет признаков активности... Ох, бля как же это я забыл, идиот! Во дворе мощно взревел движок "Лендровера".

Подскочив к окну, я увидел, что Тэдова тачка, заложив крутой вираж, понеслась вверх, по склону балки. Все-таки рискнул доктор, решился. Ну, что ж, молоток, все-то ты предусмотрел, все рассчитал... На "Волге", чтобы выбраться по склону из балки, понадобится минимум пять минут - крутовато здесь для обычной тачки. А вот на "ленде" - это да, можно выскочить за сорок секунд. Классная машина, что и говорить!

Рядом с Али в машине сидел Рустем и возбужденно выкрикивал что-то, размахивая руками. Вот они уже на середине склона - секунд двадцать, и "ленд" выскочит из балки. Ищи тогда ветра в поле, перекрашивайся в негра, добывай себе новую "крышу"...

- Ну уж дудки! - пробормотал я, выламывая одним ударом ноги раму и удобно устраивая "АКСУ" магазином на подоконник. - Я спешу, ребята, мне некогда всей этой хреновиной заниматься...

До машины было метров 90. Подводя мушку под нижний срез заднего стекла "ленда", я отчетливо рассмотрел силуэт Рустема, который бил доктора кулаком по плечу и что-то отчаянно кричал. На секунду сомнение шевельнулось в моей душе. А может быть... Однако секунда эта мгновенно пролетела - машина поднялась еще выше, вот она уже почти выскочила из балки!

Скотомогильник, Ваха с кинжалом - безликий и страшный, Рустем, вкалывающий какую-то дрянь моей жене. Все это моментом промелькнуло в моей голове и завершилось одиннадцатым абзацем статьи No 27 Закона о Внутренних Войсках:

"...Без предупреждения оружие применяется... при побеге из-под охраны... при помощи транспортных средств..."

Я нажал на спусковой крючок и держал его три секунды, считая, как на стрельбище: 22, 23, 24... Именно столько времени нужно, чтобы из магазина вылетели все имеющиеся там патроны...

ГЛАВА 12

- У меня кончились блокноты, - пожаловался Тэд на исходе третьего дня нашего пребывания в Мачкой-Артане. - И кассеты тоже кончились. А здесь, в селе, ни блокнотов, ни кассет я не обнаружил - даже тетрадей не продают. Может, заедем в Грозный? Нам еще кое-что купить надо...

- А я тебя предупреждал - экономь! - попенял я британцу. - Я тебе говорил: не записывай подряд всю эту бредятину, фильтруй базар! Завтра с утра заедем в Старый Мачкой - может, там что-нибудь будет. А нет, так будешь на пипифакс записывать - я у тебя пару рулонов видел в вещах.

- Но эта бумага предназначена для совершенно иных целей! - возмутился Тэд. - Она мягкая, она тонкая, она... она... Да, в конце концов, это просто дикость какая-то! Что я, вытащу при всех рулон пипифакса и начну на нем писать с идиотским видом? Ну нет, я еще не вконец "отправился кровлей"!

- Поехал крышей, - механически поправил я, безразлично пожимая плечами. Не хочешь, не пиши. Там, куда мы завтра поедем, в радиусе 50 км ты гарантированно не найдешь ни одного блокнота. А на твой пипифакс никто не обратит абсолютно никакого внимания - тут всем абсолютно по барабану, чем и на чем ты пишешь. Главное, чтобы слушал внимательно да уважение проявлял к рассказчику. Хотя нет, немного я неправ. Если ты начнешь на тротиловой шашке капсюлем-детонатором выскабливать буквы, тебе наверняка сделают замечание. Местная публика в таких вещах прекрасно разбирается... Высказавшись, я снял штаны и забрался под одеяло.

- Давай, профессор, гаси светильник, спать будем, - предложил я Тэду. Завтра нам рано-рано в путь.

- Черт-те что! - брюзгливо выразился Тэд, выключая свой аккумуляторный светильник. - У вас тут все "чересс джеппа". 0-е! Именно так... Гут найт, май фрэнд...

Вот так, с шутками и прибаутками, мы с Тэдом проваляли дурака три дня, в процессе ремонта нашего многострадального "Лендровера". К моему огромному удовольствию, процесс этот на исходе третьего дня завершился, и спозаранку можно было отправляться в путь.

Естественно, я нехилый стрелок, но когда сразу по групповой цели выпускаешь весь магазин, тут обязательно будут иметь место отклонения. Более десятка пуль попало в двигатель и образовало в нем весьма серьезные разрушения.

Разыскав британца (он мирно спал в подвале дома и на момент обнаружения даже отдаленно не представлял себе, что его похитили с целью получить выкуп), я вкратце посвятил его в ход событий. Затем мы в течение двух часов топили трупы в "РУДУ. уничтожали следы крови в доме и вылизывали изрядно загаженный "ленд". Судя по поломкам, машиной должна была заняться бригада специалистов, для которых я приготовил версию, абсолютно исключавшую наличие в салоне чьей-либо крови и мозговых сгустков.

В процессе работы Тэд беспрестанно жаловался на головную, боль и весьма отвлеченно воспринимал происходящее. По-видимому, ребятишки (упокой, Аллах, их души) слегка переборщили с хлороформом, чтобы пленник не обременял их возмущенными репликамим и ненужными вопросами. Меня это в определенной степени устраивало, так как Тэд весьма чувствителен к любым проявлениям смерти. Одним словом, не наш парень.

Завершив работу, мы вырулили из балки на докторской "Волге" и прицепили к ней нашу машину. Благо, "ленд" встал практически на самом верху выезда и не скатился вниз из-за включенной скорости.

С грехом пополам дотянув "ленд" до шоссе, мы отцепили его от "Волги", которую я резво отогнал к скотомогильнику. Благополучно спихнув машину Али в зловонный овраг, я еще разок полюбовался живописным пейзажем и трусцой возвратился к скучавшему на обочине шоссе Тэду.

Спустя всего лишь полтора часа (такова примерно пропускная способность местных неосновных трасс) я уже горестно размахивал руками, объясняя возвращавшимся из Грозного в Мачкой-Артан чеченским мужикам на грузовике, как злобные, пьяные, дикие российские омоновцы, пролетавшие мимо на двух бэтээрах, выгнали нас с журналистом из машины и, дико хохоча, в упор расстреляли наш "ленд".

"Чехи" сочувственно поцокали языками, высказались по поводу омоновцев и, получив 20 баксов, моментом прицепили наше многострадальное авто к своей ветхой лайбе. И потащили нас в Мачкой-Артан.

Таким образом, уже в 14.22 мы договаривались с владельцем автомастерской Шапи Исмаевьш о порядке производства ремонта "Лендровера", а спустя восемь минут с начала разговора после несколько высокопарного сообщения о цели приезда в Великую Ичкерию были безоговорочно взяты на постой с одновременным зачислением на котловое довольствие.

- О-е! - радостно воскликнул Тэд. - Какие здесь славные люди! Какое радушие, какое гостеприимство!

- Ага, - согласился я. - Скажи спасибо, что мужики, которые подобрали нас на шоссе, не поехали прямиком на какую-нибудь заброшенную ферму к бандитам, что занимаются похищениями людей. Типа наших ночных приятелей.

- Ну, скажешь тоже! - укорил меня Тэд. - Они же не все такие! Вон, этот Шапи - такой славный парень...

Славный парень Шапи озадачил бригаду механиков на предмет ремонта "Лендровера", а сам ежечасно и безотлучно находился с нами, сочтя своим долгом загрузить иностранного журналиста разнообразной полезной информацией по самое "не хочу". Слушать его было интересно. Суждения Исмаева отличались цинизмом и самокритичностью, доходящей в некоторых случаях до открытого высмеивания сложившегося за последние пять лет уклада жизни ичкерского люда. Ранее Шапи был преподавателем в автодорожном техникуме, но в 1992 году при весьма смутно прослеживающихся обстоятельствах, о которых он счел нужным упомянуть лишь вскользь, семейка Исмаевых вдруг приобрела в собственность автомастерскую в Мачкой-Артане, которая давала очень неслабый доход.

Помимо всего прочего, в дом Шапи, где нас разместили, постоянно приходили какие-то ходоки, горевшие желанием поведать нам нечто особенно интересное и завлекательное. В общем, получилось примерно так, как во время нашего первого отстоя. С той лишь разницей, что на этот раз никто не демонстрировал нам видеопохвальбы и не было напыщенных старейшин, давящих на психику своим непререкаемым авторитетом. Таким вот приятным образом мы с Тэдом провели три дня, включая и тот, ранним утром которого в нашем "ленде" образовались разнообразные повреждения.

К своему большому удивлению, я обнаружил в процессе общения, что многие нюансы, задеваемые в беседе нашим гостеприимным (за полторы тысячи баксов) хозяином, позволяют по-иному взглянуть на те проблемы, что раньше виделись только с одного бока - в сугубо специфической плоскости взаимоотношений между враждебными пришельцами и аборигенами, отстаивающими свою независимость.

В настоящий момент мы с Тэдом были гостями, причем желанными, и под категорию враждебных пришельцев не подпадали, а потому получили еще одну прекрасную возможность взглянуть на проблему изнутри, чужими глазами.

Если на первой стоянке нам преподнесли точку зрения великодержавной просепаратистской идеологии, то сейчас мы познакомились с мнением рядового, непредвзято настроенного жителя Чечни военной поры.

Относительно высокая степень объективности высказываний и суждений нашего хозяина во многом была обусловлена тем, что он лично от войны не пострадал: в исмаевском тейпе никого пока не убили.

- Аллах миловал, уберег от наших бандитов и федералов, - сказал Шапи и, благодарственно вздев ладони к потолку, скороговоркой пробормотал слова молитвы. - Все пока живы и здоровы.

Бизнес Исмаевых также не понес ущерба.

- Пока есть бензин и колеса, мне эта война до одного места, - весело заявил владелец автомастерской.

- А что, разве у вас есть бензин? - резонно поинтересовался я. - Вроде бы уже давно бензин не поступает по топливо-проводу?

- Ха! С бензином проблем нет, - заговорщицки подмигнул Шапи. - Ты, дорогой, не читал книгу Корецкого "Акция прикрытия"? Ну, "Пешка в большой игре-2"?

- Нет, не читал, - соврал я, быстро сообразив, что иностранный журналист не должен тратить время на чтение выдающихся российских детективов. - А что?

- А вот там все правильно написано насчет бензина, - сообщил Шапи, авторитетно погладив бороду. - Если увидишь где, прочти, я свою брату отдал. Но на этом не стоит заострять внимание. Это нюансы, я как-нибудь расскажу между делом...

В отличие от Тэда я не фиксировал в письменном виде рассказы Шапи и его приятелей, а потому не могу подробно представить все это в удобоваримом ракурсе. А жаль. Могла бы получиться толстенная книга, которую большинство читателей прочли бы залпом. Впрочем, если британцу повезет выбраться отсюда целым и невредимым, вы вскоре, через годик-другой, сможете прочитать его труд, который будет называться "Чечня без прикрас". Он сам так сказал. А пока (да простит меня Тэд) я попытаюсь представить кратко отдельные моменты этой будущей книги, которые меня заинтересовали более, чем все остальные.

В основном тематика повествования Шапи и его друзей, которых он счел целесообразным допустить пред светлые очи дорогих гостей, сводилась к четырем сюжетным линиям: как долго будет длиться эта война; чем промышляет на театре военных действий простой чеченский народ; как российские чиновники и иже с ними делают на войне бабки; каким образом разнокалиберные военные начальники зарабатывают себе на дачи.

По мнению Шапи и его друзей, все эти вопросы наиболее животрепещущие и злободневные, так как они, тесно переплетаясь друг с другом, отражают реальную картину беспросветной военной действительности и в целом являются показателем безнадежной испорченности российской административной системы и критерием порочности ее руководителей. Во как!

- Все беды оттуда, - Шапи потыкал пальцем в потолок и безапелляционно сообщил свое мнение. - Вот если бы на Москву сбросить атомную бомбу, тогда все беды бы прекратились, и решились бы наши проблемы. Зажрались, подлецы! Вот если бы их, дармоедов, - да в окопы, вшей кормить! Это - нижнюю палату. А верхнюю палату посадить в горы - туда, где наши ополченцы сидят, - да заставить их пулять в нижнюю палату. Я бы тогда на них посмотрел, на скотов толстомясых! Они бы тогда войну прекратили бы за одно заседание...

По мнению Шапи и его кунаков, война будет длиться бесконечно долго, потому что она калечит только определенную категорию людей, которая веса в политическом аспекте не имеет, а остальным категориям, которые имеют вес, эта война нужна.

- Вот по телику постоянно ругают федералов, - заявил Шапи. - Что-де, они не могут уследить за маневрами боевиков, несвоевременно принимают меры по пресечению их действий, и так далее. А ведь это в корне неправильно! Тут вот в чем дело...

Пространные измышления Шапи по этому поводу можно вкратце свести к следующему: "духа" никто не собирается ловить, он народный герой и подавляющим большинством населения Ичкерии воспринимается как защитник интересов своего народа.

"Дух" может оставить автомат в горах (а может и не оставлять!), спуститься в родное село, надеть цивильный костюм, положить в карман свой настоящий паспорт и поехать, куда пожелает. Его никто не станет задерживать, хотя все знают, что он - "дух".

Единственная неприятность, которая может с ним произойти, - это если на каком-нибудь из федеральных блок-постов старшему группы досмотра взбредет в голову оголить его плечи. Обнаружатся хронические синяки от приклада оружия. В этом случае "духа" отвезут на "фильтр" и будут там с ним разбираться.

Однако с "фильтра" боевик обязательно попадет в руки правоохранительных органов Чечни. Таков порядок. Если, положим, "дух" в розыске или в чем-то сознался, то после производства предварительного расследования его должны передать в ведомство территориальных органов.

Попав в это ведомство, боевик очень скоро вернется домой. Даже если среди представителей этих самых органов найдутся службисты, по каким-либо причинам пожелавшие довести "духа" до тюрьмы, им очень скоро придется отменить свое скоропалительное решение. Во-первых, эти сотрудники, как и все нормальные люди, хотят жить и имеют плохо защищенные семьи; во-вторых, платят им, как и всем правоохранительным сотрудникам России, очень мало, а у боевиков денег куры не клюют; в-третьих, "дух" борется с захватчиками, с оружием в руках ступившими на ичкерскую землю, а любой грозненский мент - тоже чеченец. Для подавляющего большинства "чехов" боевик - народный герой. Получается замкнутый круг...

Итак, "дух" - народный герой, а вовсе не "оторванный от социума", как утверждают некоторые высокие начальники. Он может воевать беспредельно долго, пока не умрет от старости или от пули федерала. Опустится, отдохнет, опять подымется и так далее - при всеобщей поддержке и любви своего народа. Если боевика все же завалят федералы, на смену ему тут же встанет новый - каждый чеченский пацан мечтает посвятить свою жизнь борьбе за независимость Ичкерии и (пожалуй, самое главное) получать за эту борьбу хорошие деньги.

Далее. По мнению Шапи и его кунаков, война будет продолжаться долго еще и потому, что чеченский мирный люд, который не работает на Российское правительство, в большинстве своем (процентов этак на 80) так или иначе имеет с войны кусок хлеба с маслом.

Вот чеченские сребробородые старейшины - они утверждают, что война людям надоела и скорее бы, мол, настал мир во всем мире. По мнению Шапи, эти старейшины страшно далеки от народа и отравлены идеологией коммунизма. Короче, впали в маразм, а потому имеют весьма извращенную точку зрения на проблемы этой войны. Большинству чеченцев война нужна.

- Смотри сюда, - заметил Шапи по этому поводу. - Люди уже почти шесть лет грабят, воруют, спекулируют, мошенничают и всяко-разно стреляют куда пожелают. Это - примерно восемьдесят процентов Чечни (я стариков и тех, кто задницу лижет Москве, во внимание не беру). За шесть лет повзрослело целое поколение, которое к такому образу жизни притерлось. Оно пропитано этим духом и не представляет себе, как можно жить по-другому. А ну, останови войну - чем эти люди будут заниматься? Работать они не умели, а теперь совсем разучились. Воровать, грабить и стрелять легче, чем сеять хлеб и за баранами ходить - это я тебе точно говорю! Ну, допустим, выведут войска, поставят на границе блокаду, на ком тогда бабки делать? Сами на себе? Да на нас бабки делать - что ежа голой задницей пугать! Или, допустим, мой братишка перегнал из России тачку. Я ее перелицевал, номера перебил, толкнул - бабки в карман, потом сел на свою лайбу и покатил куда-нибудь, ну, к примеру, в Ставрополь. Могу там всю ночь гулять и целую роту русских баб харить. А если закроют границы - я что, жену соседа должен драть? Так сосед меня тут же пристрелит, мой сын его пристрелит, и через неделю в Мачкой-Артане никого не останется...

Вот таким образом рассуждал славный парень Шапи Исмаев. Несколько неординарно и цинично, я бы сказал - одиозно.

Итак, по мнению Шапи, чеченский народ в подавляющем большинстве войну воспринимал положительно и имел с нее кусок хлеба с маслом, промышляя на театре военных действий и около чем придется.

Разношерстные бандгруппы без какой-либо идеологической подоплеки похищали людей с целью получения выкупа и грабили всех, кто имел неосторожность недостаточно быстро ехать и не мог постоять за себя. На одну из таких банд мы с Тэдом случайно и напоролись, но, слава Богу, сумели вроде бы благополучно и без последствий избавиться от этого лиха.

При всей своей кажущейся незначительности (на фоне многочисленных и шумных отрядов "духов") эти бандгруппы в совокупности представляли собой мощную индустрию повсеместного разбоя во всевозможных его проявлениях, возведенного в ранг закона. В каждом селе имелась минимум одна хорошо организованная банда, с отлаженной системой оповещения, осведомителями-наводчиками, "малинами" и так далее.

Следующая обширная отрасль ичкерской криминальной индустрии - перегонщики. Под этим безобидным понятием подразумевается весьма многочисленная и пронырливая когорта, которая тащит из России в Чечню все, что плохо лежит, стоит и ходит.

- Вот скоро братишка с моим старшим сыном приедет - он вам массу интереснейших деталей расскажет. Если дождетесь, - доверительно сообщил Шапи. - Братишка дока у меня по перегонке, сына помаленьку приучает. На следующий год ему 18, совсем мужик! Скоро сам будет тачки гонять. Пора уже...

- А куда они уехали? - поинтересовался я.

- А, в одно хорошее местечко на Ставрополье, - Шапи небрежно махнул рукой. - Там все схвачено. Ребята заказали две "Мазды" - надо добыть. "

- В смысле - купить? - придурковато спросил я.

- Да ты что, парень! - удивился Шапи. - Кто же сейчас из наших в России чего покупает? Война же...

"Автобизнес" такого рода Шапи с семейством освоил еще до войны. Просто сейчас он развернулся еще круче, размашистее - правоохранительных органов как таковых практически в чеченской природе не существует, а федералы не занимаются мелочами типа краденых автомобилей. Есть дела поважнее.

Рядом с Чечней располагаются несколько республик и государств. Из'них через прозрачные границы на территорию нынешнего театра военных действий пролегают тысячи хорошо проторенных дорог, на которые чисто физически нет возможности поставить федеральные блок-посты. А и поставят - ведь пост можно объехать! Свернул себе с шоссе за километр, дал круг по буеракам - опять залез на шоссе и езжай себе далее. До следующего блок-поста.

Вот по этим самым хорошо проторенным дорогам целая армия ловких ичкерских умельцев гонит с сопредельных территорий краденые машины, ворованный скот, который потом пасется в легальных тучных стадах. Везут левые товары первой необходимости, похищенных женщин, оружие для всех, кто пожелает, и многое другое.

Следующее подразделение чеченских ловкачей - бензино-солярные деятели. Эта категория напрямую сопряжена с людьми в России, поскольку сами лично они ничего бы сделать не сумели - бензин на территории Чечни не производится.

- Вот у меня хороший знакомый есть, - похвастался Шапи, - Вайд из Хакана. Очень нужный парень - без него, как без рук. Недалеко от Хакана стоит филиал Олмавирской нефтебазы - несколько бочек. Когда федералы заходили, этот филиал слегка раскурочили. Ну, кому надо, метнулись туда-сюда, крутанулись и списали его - будто бы совсем уничтожили. Приставили туда Вайда - и вот несуществующий филиал вовсю пашет. Как думаешь, зачем у Вайда дома спутниковая связь, э? хитро прищуривается Шапи. - Не знаешь? А вот зачем. Звонит Вайд товарищу, куда надо, и говорит: "Нужно 120 тонн семьдесят шестого, давай, пусти сегодня в два часа ночи..." И вот в два часа ночи бензин пошел себе спокойненько, да в бочечку наполняется. Топливопровод-то целехонький. Его Ваидовы люди охраняют, ежесуточно аварийная бригада работает, пробоины латает. Или, к примеру, приехали ингуша-та. Говорят: "Дай, Вайд, соляры по 500 рэ за килограмм". "Сколько надо?" - спрашивает Вайд. "А, тонн пятьдесят, - говорят ингуши. Даешь?" - "Даю", - отвечает Вайд и тут же едет на блок-пост, что на ингушском перевале стоит, толкует с начальником: "Сегодня в час ночи мимо тебя двенадцать горючевозов проскочат, а через три часа - обратно. Оружия там нет, бандитов нет, взрывчатки тоже нет, я отвечаю. Вот бабки".

И все! Колонна через перевал - шмыг, заправилась, обратно - шмыг, и все не было в природе 50 тонн соляры! И так - каждую ночь. Бабки пополам половину себе, половину кому-то в России, а может, и не половину, кто знает... Сколько таких липовых филиалов, э? - весело подмигивает Шапи. - Ты поди, посчитай!

Да, возразить нечего, молодцы чеченские умельцы! Все-то они могут, все знают, всех подряд перехитрили, предвосхитили и купили. Война для них праздник бизнеса, апогей коммерции...

Есть целая армия, заслуживающая более внимательного рассмотрения: "мирные боевики", т.е. мирные жители, работающие на "духов". Это обычные селяне, а зачастую и несовершеннолетние подростки, на вид бесшабашные и озорные. Эти подростки частенько отираются около блок-постов и застав - клянчат патроны и тушенку, а взамен обещают привести солдатам на полчасика соседскую девчонку Аленку, у которой отца с матерью расстреляли бандиты, а осталась лишь бабка беззубая-немощная - тринадцатилетняя Аленка эту бабку кормит посредством сдачи в аренду своего девичьего тела: это в Чечне система, порождение военной поры.

Так вот - у "духов" денег много. Пока есть деньги, война будет идти полным ходом - боевикам вовсе не обязательно ежечасно рисковать своими мускулистыми задами и постоянно проявлять активность на театре военных действий. Достаточно пару раз в год организовать крупные вылазки с шумом и множеством трупов и три-четыре раза подстеречь солидные колонны да расстрелять их в упор. А потом пожинать славу на неприступных базах в горах - на равнине есть кому работать. За хорошее вознаграждение селяне оказывают "духам" множество всяческих услуг. Например, ставят по заказу мины на участках дорог, по которым пролегают маршруты движения войсковых колонн; ведут разведку месторасположения и перемещения федеральных войск, подсчитывают численность личного состава и количество боевой техники, фиксируют систему и регламент повседневной жизнедеятельности и так далее. Могут даже неприцельно из миномета стрельнуть и тут же смыться. Или между делом схорониться где-нибудь в хорошем месте с заранее подготовленными путями отхода вдвоем-втроем да лупануть из "мух" по какой-нибудь колонне. Разумеется, в том месте потом будут работать все, кому не лень: спецназ, артиллерия, авиация. Пройдет информация, что это "духи" целый отряд стволов этак в тридцать, которых, естественно, половину уложили, а остальные в панике рассеялись в лесу, унося на себе убитых, раненых и их оружие. Вот только три футляра от "мух" остались - и ничего более... А боевики тем временем действительно вылезут там, где их не ждут, и пальнут уже серьезно.

Так-то, с шутками и прибаутками работают на "духов" мирные селяне и чеченские пацаны. И будут работать столько, сколько надо - пока у сепаратистов есть деньжата.

Чеченская общественность на такие шалости смотрит сквозь пальцы. Разумеется, непосредственно возле своего села ставить мины и баловаться из гранатометов никто не даст. После таких шуток всегда следует очень предсказуемая и планомерная реакция федералов.

- Чеченский народ - мудрый народ, - высказался Шапи по этому поводу. Зачем гадить возле своего двора? Вонять же будет...

Все же остальное, что делается вне пределов села, чеченской общественности не касается, будь она трижды справедливой и мудрой. Федералы - это неверные, которые топчут чеченскую землю, пришельцы-враги. "Духи" борются с федералами, они народные герои, а помогать народным героям, даже и за деньги, - это хорошо, это Аллах благословил. Это - краеугольный камень жизненной позиции каждого чеченца, если хотите - это идеология чеченской войны.

- Вот отсюда следовало бы плясать всем этим государственным деятелям, которые здесь хотят добиться чего-то хорошего военным присутствием, - мудро заявил Шапи по этому поводу.

Каким-то цивилизованным способом бороться с тотальной работой мирного населения Чечни на "духов" абсолютно невозможно. С чеченским народом вообще невозможно бороться цивилизованными способами. Уже пробовали неоднократно - ни хрена не получилось. Вот я, например, разок попробовал действовать их методой, когда обстоятельства загнали в угол - и все вышло тип-топ. Но меня почему-то не покидает какое-то подспудное чувство, что в тот раз я слегка погорячился и за это еще когда-нибудь отвечу...

Судя по всему, "духи" лучше платят своим осведомителям, чем МВД - агентам. В этом вопросе с Шапи нельзя не согласиться. Я, например, не помню случая, чтобы в штаб группировки позвонил кто-либо из МВД Чечни и сообщил о готовящейся боевиками операции или о намеченном террористическом акте. Не было такого. Вся информация подобного рода поступает в штаб группировки от фээсбэшников, разведки и спецназа. Других способов ее получения в Чечне не существует.

Так называемые "агенты" никогда и никому не заложат своих соплеменников. Это будет расценено как предательство. К предателям у горцев отношение однозначное: сам ренегат может рассчитывать лишь на мучительную смерть, а на его род моментально ляжет позорное пятно. А потому огромная армия, состоящая из мирных селян, как совершеннолетних, так и не очень, может без страха за свою шкуру продолжать творчески работать на "духов"...

Тем временем Шапи и подключившиеся к нему кунаки продолжали дискуссию об ухищрениях мирного местного населения при добывании хлеба насущного.

В разговоре выяснилось, что некоторые чеченцы сами сопричастны к пополнению карманов российских чиновников. Причем система отмывания денег до безобразия проста и весьма эффективна.

- Вот смотри, - заявил Шапи. - Тысячи чеченок по всей Ичкерии торгуют продуктами из гуманитарной помощи - по рыночным ценам. А помощь эта поступает совершенно бесплатно! Деньги уходят в чей-то карман. Никаких прибамбасов - все просто и доступно. Чеченские старики и инвалиды по году и более не получают пенсии, служащие предприятий не видят зарплаты - война! А между тем финансирование по этим статьям до определенного момента продолжалось практически бесперебойно. В целом по республике - очень немалые деньги. Они тоже уходят налево.

- Вах, молодцы! - восхищался изворотливостью российских чиновников друган Шапи - Шамиль, который трудился до войны на ж/д станции в Хамашках. - Три месяца у нас работала бригада специалистов из Сибири. Восстанавливали разрушенную станцию, пути, сооружения и так далее. Их было 6 человек, а по наряду - 80. За все время палец о палец не ударили, ели, пили, в дурдом ездили идиоток пялить. Когда три месяца прошли, их старший дал нашему начальнику станции 20 "лимонов" и попросил подписать акт приемки объекта, а также смету на полтора миллиарда, якобы затраченных на восстановительные работы. Ну, подписали. Уехали. А ночью откуда-то раздался десяток залпов из минометов прямехонько по "восстановленному" объекту. И что ты думаешь? Списали на боевые действия! Вах, молодцы!

Таким же макаром, по заверению Шамиля, восстанавливались разрушенные войной села, города, различные предприятия и учреждения. Все эти деяния поражали своим размахом и циничной откровенностью.

- У этих идиотов там, наверху, только через год после начала войны хватило ума сообразить, что надо прекратить финансирование восстановительных работ! весело заметил по этому поводу Шамиль.

- А насчет поездов ты в курсе? - поинтересовался другой кунак Шапи - Лечи из Хунтермеса, бывший проводник пассажирского поезда. - Ну, тех эшелонов, что пропадают? Не в курсе, значит! А я вот что вам расскажу...

Если верить Лечи, в Чечне и по сей день продолжают бесследно исчезать десятками целые эшелоны со всякой всячиной: цветными металлами, аудио-видеотехникой, промышленными и бытовыми товарами, продуктами и так далее.

Причем исчезают они с поразительной последовательностью в одном и том же районе - между Серленной и Хунтермесом. Ехал себе эшелон, стучал колесами и вдруг исчез куда-то, испарился.

- Как в сказке! - подмигивает Лечи. - Чем дальше, тем страшнее!

Солидные предприятия, несмотря на систематические пропажи, продолжают с завидным упорством отправлять в Чечню все новые и новые эшелоны, предназначенные для различных физических и юридических лиц. Эти эшелоны исчезают, и пропажу безболезненно списывают на боевые действия.

- Ты думаешь - что они, совсем сдурели? - высказался Лечи по этому поводу. - Ну нет! Они очень умные ребята - золотые головы! Все знают, что афера, а поймать не могут! Молодцы...

- Но особенно сильно воруют вояки! - веско заявил Шапи. - Вот это размах, это я понимаю!

- Что, вещи крадут? - наивно поинтересовался Тэд. - Так за это надо привлекать к военному суду! Вы напишите жалобу...

- Ха! Суд! Вещи! Ха!!! - развеселился Шапи. - Ну ты даешь, журналист... Ты посмотри, сколько денег идет на военные расходы в Чечне - по телеку говорят в открытую. А ты слышал хоть раз, чтобы кто-то подробно отчитался о затратах по конкретным статьям? На какие такие нужды эти бабки пошли - до рубля включительно? Э? Не слышал и никогда не услышишь! Судя по статистическим данным, в Чечню отовсюду направлена лучшая техника, новейшее вооружение и вообще все самое лучшее, что есть у ВПК. Что, наши ополченцы пожгли и побили все это самое лучшее, э? - хитро прищурился Шапи. - Если это так, тогда получается страшная картина! Получается, что наши боевики ухайдокали с десяток дивизий - стерли в порошок, так, что ни одного колеса не осталось. Но ведь это же не так, далеко не так! А если это не так, куда вся эта техника и новейшее вооружение подевались? Почему федералы ездят на страшном дерьме, которое надо чинить через каждые полчаса, а лучше всего отправить на демонтаж? Почему они ходят как оборванцы и жрут что попало? А между тем, посмотри - везде на рынках в Чечне продается армейская тушенка и сгущенка, обмундирование любого вида. Наши ополченцы имеют на вооружении оружие конца 95-го - начала 96-го годов выпуска, самую совершенную аппаратуру связи и ночные прицелы того же периода производства?.. Не задумывался над этим? А стоит, по-моему...

Да, и в этом вопросе я был согласен с хитромудрым Шапи. Потому что сам зачастую сталкивался с подобными проблемами. Только ранее как-то не обращал внимания на них - свои дела были, а вот Шапи, вредный "чех", несколькими фразами заставил взглянуть на это дело со стороны, взором ооновского наблюдателя.

Вот ведь действительно - где вся хорошая техника, что представлена на парадах, и вооружение крутое - аууу!!! Где новые восьмидесятки и "Вороны"8, переносные радиокомплексы и легкие радиостанции для каждого бойца? Черт знает что!

В соседнем подразделении как-то раз был такой случай: по месту постоянной дислокации пригнали от старшего начальника безнадежно запоротую "70" по-моему, еще с Афгана сохранившуюся - раритет! И заставили этот многострадальный БТР волоком тащить в Чечню. Прицепили за "КамАЗ" эту безжизненную коробку и потащили - приказ есть приказ. Дотащили, бросили на одной из застав - вот вам огневая точка, пусть неподвижная, а броня. Радуйтесь!

Хотели ее между делом списать - всего-то делов: выкатить в поле и затащить на мину. Да начальство уперлось, не позволило. Хрен, мол, вам, восстанавливайте!

Естественно, реанимировать эту колымагу не получилось - нечем. А спустя некоторое время пришло распоряжение сверху: а ну-ка, тяните эту железяку обратно, в пункт постоянной дислокации!

Вот ведь идиотство - волоком тащили в Чечню, а потом - так же обратно, словно это последняя машина ВПК и более ничего в войска поступать не будет.

Послали из части зампотеха с "эмтэошкой"9 и ремонтной бригадой с наказом: восстановить и отбуксировать к месту приписки! В результате, не доехав до заставы, на которой мирно дремала никому не нужная "70", "эмтэошка" рванула на мине, да так, что сгорела дотла, а хороший водила, солдат Кузя, был тяжело ранен. История на этом не закончилась. Буквально на следующий же день оставшийся безлошадным зампотех, вынужденный ютиться на соседней заставе, погиб во время короткого боя от "духовской" пули. Вот так ни хрена себе съездил за "коробочкой"! И что же вы думаете? Спустя некоторое время послали за этой роковой железякой еще одну бригаду под руководством только что женившегося молодого лейтенанта. Но в этот раз, как ни странно, никто не погиб и на мину не наехал...

Да, насчет техники и вооружения я полностью разделяю справедливое восхищение Шапи колоссальной изворотливостью ловких армейских деятелей. И по поводу всего остального я с ним полностью солидарен.

На войне все очень легко списать на безвозвратные потери во время боевых действий. Акт, заключение служебного расследования - и привет, вот вам новое, ненадеванное.

Я со всей ответственностью заявляю, что, исходя из отведенных на обмундирование и довольствие норм, все до единого солдата должны щеголять в новых "комках", поскрипывающих нулевых берцах, спать в новых спальниках на хрустящих белых простынях, чесаться не от вшей, а от душистого мыла и иметь здоровенные наглые репы, отращенные в результате потребления сытой, высококалорийной пищи. Почему эти солдаты шастают как оборванцы, стреляют у проезжающих мимо чеченцев сигареты, спят на земле и периодически падают в голодные обмороки? Вы спросите об этом тех, кто строит себе дачи за миллионы баксов, получая при этом в месяц положенные два "лимона" деревянных. Я, например (был грех), четырежды положенную и постоянно откладываемую замену "комков" для своих пацанов выбивал у нашего начвеща с применением грубой физической силы и клятвы на боевом оружии в том, что застрелю его как последнюю собаку. Но это так, деталь. Одна из многих неурядиц военного бытия...

И еще очень многое поведал нам с Тэдом славный парень Шапи Исмаев, бывший преподаватель грозненского автодорожного техникума, а ныне - хозяин доходной автомастерской, циник и большой знаток как политической жизни страны, так и психологии мирного ичкерского люда.

Тэд пребывал в некоторой растерянности. Рушились его установки на необходимость освещать быт и нравы чеченского народа применительно к европейским, цивилизованным критериям. Циник Шапи надломил что-то в мировоззрении британца, которое я ранее очень неуклюже, но весьма настойчиво пытался расшатать своими малоэффективными потугами.

После того, как Тэд пожаловался на отсутствие блокнотов и кассет, он погасил свою аккумуляторную лампу и еще с полчаса возился под одеялом, ворочаясь и вздыхая, а затем не вытерпел и спросил:

- Ты не спишь. Боб?

Я к тому моменту успел уже изрядно задремать, а потому несколько раздраженно отреагировал на внезапное обращение коллеги.

- Ну че тебе надо, деятель? - пробормотал я по-русски и повернулся к Тэду. - Опять мировые проблемы?

- Слушай, Боб, если взять за основу рассказы Шапи и его друзей, получается, что кругом одни подонки. Так? - неожиданно огорошил меня британец.

- Получается, получается, - сонно проворчал я и перевернулся на другой бок. - Сволочь на сволочи сидит и сволочью погоняет. Короче - страна с режимом наибольшего благоприятствия для сволочей... Спи давай - завтра чуть свет в путь...

ГЛАВА 13

За непродолжительный срок пребывания на чеченской земле я сотворил немало деяний, за которые многие обитатели Ичкерии с удовольствием погладили бы меня по голове. При одном условии: чтобы эта голова торчала бы на колу где-нибудь на территории одной из многочисленных баз ичкерских "непримиримых".

Я самонадеянный олух, осел, дегенерат и еще что-то в том же духе: расслабился и глубокомысленно сделал вывод, что меня здесь никто не узнает, потому что, дескать, сменил имидж, залез под хорошую "крышу" и вообще...

Доктор Али, упокой, Аллах, его грешную душу, меня узнал практически с ходу, хотя видел до этого всего один раз, и в тот раз я не сделал ему ничего плохого, напротив, вручил заблудшего психа. Уже одно лишь это обстоятельство должно было насторожить меня и заставить сделать соответствующие выводы.

Ну какого, спрашивается, рожна я полез через Старый Мачкой?! Болван самонадеянный!

- П...ец, приехали! - сообщил я Тэду, увидев, что Рыжий вылез из "Нивы" и направился к нам, завороженно всматриваясь в мое лицо.

По мере приближения Рыжего к нашей машине в глазах его все отчетливее проступала мстительная, всепоглощающая радость. Казалось, еще чуть-чуть, и он надуется этой радостью, как воздушный шар, взовьется вверх и лопнет с оглушительным треском.

- Почему "писстетс"? - рассеянно поинтересовался Тэд, близоруко рассматривая восьмерых мужиков с автоматами, выбравшихся из двух "нив" и вслед за Рыжим направляющихся в нашу сторону. - Ты что, знаешь этих людей?

- Уффффф... Это не люди, - обреченно выдохнул я. - Это "духи". Всех их я не знаю, только одного - вот того, который рыжий. Но мне почему-то кажется, что этого будет вполне достаточно...

Рыжий приблизился к машине вплотную, некоторое время безмолвно сверлил меня жгучим взглядом, затем ухватил левый рукав моей рубашки и резко дернул его, обрывая пуговицу. Рукав расползся пополам, обнажая здоровенный рубец на предплечье - след пулевого ранения/Охнув, как женщина в момент первого мужского проникновения. Рыжий отшатнулся назад, упал на колени и, вздев руки к небу, набожно заорал дурным голосом...

Выше я обмолвился, что как-то пробовал противоборствовать чеченскому коварству отнюдь не самым цивилизованным способом. И это у меня получилось довольно сносно. Да, еще я обмолвился, что, возможно, как-нибудь пожалею об этом...

Дело было в ноябре прошлого года, примерно в этом же районе - неподалеку от Старого Мачкоя. Я со своими пацанами, как обычно, пас гипотетический караван с минами, который, по прогнозам аналитиков, непременно должен был просочиться где-то здесь, в направлении Мачкой-Артана.

Погода стояла мерзопакостнейшая - непрерывно моросил мелкий нудный дождь, периодически трансформирующийся во взвесь киселеподобного тягучего тумана. Такова уж середина ноября в Чечне. Было холодно - ночью температура опускалась до пяти градусов мороза, и мелкие лужи промерзали до дна.

Мы оборудовали лежку на заброшенной ферме, расположенной в небольшой балочке. Устроились вполне сносно: под задницей доски, с боков стены, потолок местами целый, практически не дует - можно палить костерок, греться, пить кипяток... Короче - кайф, не засада.

Из балочки вести наблюдение было весьма проблематично, а потому я выставил два парных поста на двух пригорках рядом с балкой - как раз на четыре сектора, с круговым визуальным охватом прилегающей территории.

Село располагалось в четырех километрах от нашей лежки, а за ним, в северо-западном секторе, мирно накапливал подкожный жир отряд полевого командира Зелимхана Ахсалтакова - оттуда и ожидался караван.

Более во всей округе опасности не прослеживалось, так что на пригорок с юго-восточной стороны можно было пост не выставлять. Однако привычка - вторая натура, положено иметь стопроцентный визуальный охват - значит, так и будет.

Возможно, именно непрекращающийся мелкий дождь, навевавший своим монотонным падением чувство умиротворения, да кажущееся ощущение безопасности сыграли со мной злую шутку.

Со мной в рейде участвовали 12 человек. Все они были юными, немного легкомысленными и, вдобавок ко всему, неделю назад получили месячную зарплату, которую именно сейчас им приспичило потратить.

- Товарищ старший лейтенант... Разрешите на соседнюю ферму смотаться продуктов купить? - высунулся великовозрастный ребенок, сержант Желудок. Жрать охота - мочи нет...

Ладно, черт бы с ними. Ну приспичило пожрать - велика ли беда? Обычно на такие вот провокации я отвечаю категорическим отказом.

Но в тот раз я посмотрел в проем выбитого окна на моросящий дождик, представил себе, как заманчиво бы смотрелись сейчас поджаренные на сливочном масле свежие яйца, и решил дать "добро". В нашем тылу располагается застава 47-го полка, до которой километра четыре, а соседняя ферма хорошо просматривается с заставы. На ферме по зимнему времени проживают лишь старики чеченцы, дед с бабкой, которые ни с кем не общаются. Так что никакой опасности для засады не представляют. Старики почти что свои - пацаны с заставы постоянно покупают на этой ферме молоко и сыр, а иногда дед и так дает, без денег. Почему бы и нет?

- На, держи, - я достал из кармана полтинник и протянул сержанту. - В общий котел...

Отметив, как загорелись глазенки у моих обжор, я хмыкнул ^ и окончательно укрепился в правильности данного отступления от нормы.

- Ухо, станцию оставь, - скомандовал я запасному радисту. - Пойдешь с сержантом. Возьмите три красные ракеты - если что, хоть одну пустите. Смотрите, чтобы наши с заставы не подстрелили! Так, так... Время, - я посмотрел на часы. Это ведь сказать легко - смотаться - пять километров по вязкой грязи, с ведением непрерывного наблюдения во все стороны. Это вам не перед сном по аллейке прогуляться!

- Сорок минут туда, сорок обратно, десять - там. Итого - полтора часа. Если не прибываете через полтора часа, считаю вас дезертирами. Вперед! - Таким вот образом я напутствовал обоих бойцов. Едва дослушав до конца, они с завидным проворством ломанулись вверх по осклизлому склону балочки и через минуту исчезли из поля зрения...

Когда минуло два часа, я шибко не взволновался - по такой грязи да с огибанием всех подряд буераков можно тащиться и дольше. Тем более что обратно при благоприятном раскладе они попрутся груженые.

По истечении двух с половиной часов я начал нервничать, а по прошествии еще получаса понял, что случилась беда. Часовые синхронно поклялись, что красной ракетой в юго-восточном секторе даже отдаленно не пахло.

Прекратив наблюдение, я сорвал группу с места, и мы скорой иноходью потопали по хлюпающей грязи в направлении злополучной фермы.

Спустя тридцать пять минут я уже грубо орал на трясущегося от испуга деда, требуя признательных показаний, а мои пацаны проворно шмонали усадьбу, переворачивая все, что можно, вверх тормашками.

Поначалу дед пытался отпираться и даже изображал благородный гнев, но когда один из моих бойцов обнаружил на кухне под сервантом грязный вещмешок с корявой вышивкой "Желудок", я дал команду подготовить усадьбу к сожжению, и хозяин очень быстро раскололся.

В принципе, он сдался так легко оттого, что прекрасно знал - исправить случившееся мы уже не в состоянии и своими показаниями он никому не навредит, кроме самого себя. Ну а он - старый, немощный. Спецназ с дедами не воюет. Железная логика.

- Племянник у меня отдыхал с товарищем, - сказал дед, пожевав губами, - ну они из отряда Ахсалтакова. Того, что за Старым Мачкоем... Когда ваши пришли, племянник с товарищем спрятались в бане. Ну, я вашим положил всего понемногу, а потом предложил по 100 граммов для прогрева, ага. Они не хотели. Командир унюхает, говорят, а я им - возьмите лаврушку, заешьте... Выпили... А у меня бутылка с клофелином. Вот... Племянник с товарищем погрузили ваших на "уазик" и уехали. Сейчас, наверно, уже в отряде...

Интересное кино! Я моментально вспомнил, что в этом районе при весьма смутно прослеживающихся обстоятельствах в разное время пропали десятка полтора наших солдат. Вот она какая - ферма-то! Интересное местечко - рядом с заставой, приветливый дедок, молочко, яйца, маслице, ага...

Первое желание, возникшее у меня после осмысления полученной информации, было простое и скромное: сжечь ферму и расстрелять деда, а потом застрелиться на фоне пепелища.

Однако, порассуждав немного, я пришел к выводу, что есть вариант получше. Прибегнув к нему, я имел в перспективе весьма незначительный шанс на удачу и очень большой процент вероятности уложить всю свою команду и, естественно, погибнуть собственнолично. Однако у спецназа есть железное правило: с операции приходят все... или никто. Обычному цивильному гражданину это может показаться абсурдом, но это закон. Каждый боец спецназа свято верит, что если он упадет раненным на поле боя, его обязательно вытащат из-под огня любой плотности. Если же этого бойца разорвет миной на кусочки, их соберут в кучу и вынесут с поля брани. Таков закон спецназа. Он оправдан спецификой деятельности и цементирует боевое братство в могучий единый организм. Этот закон беспрекословно выполняется в любой ситуации. Я просто не имел право вернуться и доложить: все путем, операция завершена, только вот двух парней "духи" утащили - а так все нормально... Проще было застрелиться тут, на месте.

Изобразив страшное горе на лице - мне, кстати, для этого совсем не потребовалось никаких усилий, я сполз по стене на пол, зажал автомат меж колен и тоскливо запричитал:

- Ах, дед, дед! Ну, дед, ну и сволочь ты! Что ж ты наделал, а? Таких парней еврею отдал! Эх, дед...

Дед сидел рядышком на лавочке с понуро опущенной головой, трясущимися руками перебирал костяные четки и исподлобья давил косяка на моих грязных пацанов, сгрудившихся в дверях, - ждал, когда они его начнут рвать на части. Услыхав про еврея, старик встрепенулся и спросил:

- Это кто еврей-то?

- Да не придуряйся, дед! - досадливо воскликнул я, продолжая горестно раскачиваться и смотреть в пол. - Чего дурака включаешь? Все знают, что ваш Ахсалтаков - горский еврей из Азербайджана. Эх, каких пацанов, а! Сейчас они их там пытают, бьют...

- Какой же он еврей? - с неподдельным удивлением воскликнул дед. - Он наш, родом из Старого Мачкоя. Это все знают. Чего ты несешь, а?

- Ни хрена ты, дед, не знаешь! - прикрикнул я на старика. - Его сюда заслали спецслужбы Турции, чтобы потихонечку ссорить меж собой чеченский народ. Уж мы-то, спецназ, это прекрасно знаем - можешь мне поверить! Я даже знаю, что он родом из села Кусары, жена у него армянка и шестеро детей дегенератов...

- Чихххо-о-о-о?! - Дед, забыв о нависшей над ним смертельной опасности, вскинулся на дыбы и подскочил ко мне. Еще бы! Зелимхан - что-то типа местного Рембо, народный герой и, судя по слухам, ну очень крутой и навороченный. - Да ты в своем уме, сопляк?! - яростно крикнул дед, потрясая руками. - Какие дегераты?! У него двое детей, сыновья десяти и семнадцати лет! Оба нормальные. Старший вообще - ученик муллы, будет сам муллой! Тебе любой скажет!

- Да пошел ты, дед, - отмахнулся я от старика. - Каждый фээсбэшник знает, что Зелимхан - еврей. Надо же, а! Таких парней жиду отдали...

- Да наш он, наш! - неистовствовал дед, выпучив глаза. - Мне не веришь - у старухи спроси... Эй, Саита! - крикнул старик по-чеченски. - Иди сюда, старая ведьма!

В комнату просочилась кривобокая старуха, повязанная шалью до бровей, и подслеповато уставилась на нас.

- Скажи ему, - взмолился дед, схватив старуху за рукав халата. - Скажи, где родился Зелимхан наш - Ахсалтаков? Сколько у него детей, кто у него жена скажи!

- Родился в Мачкое, - сообщила бабка, загибая пальцы. - Жена - тоже из Старого Мачкоя, два сына - Аюб и Шамиль, жена- из...

- Говорила уже, - прервал бабку старик. - Видишь! - торжествующе обратился он ко мне. - А ты говоришь! Спроси любого...

- Ага, вы еще ему адрес придумайте для убедительности, - ядовито вставил я. - Еврей он и есть еврей - если бы он был ваш, у него в Старом Мачкое был бы свой дом, а так...

- Есть дом, есть! - воскликнул дед. - И адрес есть! Улица Шамиля, 20 весь район знает!

- Ага - весь район! - передразнил я и бросил своим: - Пошли отсюда - с еврейскими пособниками нечего долго разговаривать! - И пообещал деду: - Ждите теперь зачисток, юдофилы хреновы!

- Сам сходи и посмотри! - не отставал старик. - Улица Шамиля, 20 - тебе любой покажет!

- Вот щас, разогнался, - сказал я, выходя из дома. - Щас все брошу и пойду смотреть, где там твой еврей живет! Покеда...

Быстренько преодолев пять километров, мы вернулись на место нашей лежки. Я дал команду отдыхать и сел обдумать последовательность действий в ближайший час. Пацаны смотрели в землю, и, судя по всему, каждый читал про себя отходную. Все знали, что братанов пойдем выручать во что бы то ни стало, а значит, придется лезть по колено в грязи на оборудованный по всем правилам инженерного искусства укрепленный район, защищаемый двумя сотнями стволов и минно-взрывными заграждениями. Такие штуки обычно проделывают летом, предварительно проведя очень серьезную арт- и авиаподготовку и атакуя превратившийся в саркофаг укрепрайон многочисленными штурмовыми группами, которые оставляют на поле брани кучу костей и плохо поддающееся идентификации мясо...

- Не горюй, пацаны, - подмигнул я ребятишкам, закончив расчеты. - Мы, конечно, пойдем выручать братанов... Но происходить это будет немного не так, как вы себе мыслите...

Спустя пятьдесят минут я шел по одной из главных улиц Старого Мачкоя, сильно прихрамывая и понурив голову. Периодически поднимая взгляд, я пытался сориентироваться по табличкам на стенах домов, выходящих на боковые улочки, и все более проникался мыслью, что напрасно разыграл деда. На всех без исключения табличках, а в некоторых местах прямо на стенах было написано краской разных цветов: "Смерть оккупантам", "Великая Ичкерия", "Свобода или смерть", "Слава Ахсалтакову" и тому подобное.

Ну что ж, можно надеяться, что меня кто-нибудь заметит и отведет прямиком, куда надо. В расчете на этот вариант как раз и был скомпонован мой прикид: на заброшенной ферме я отобрал у пацанов самые драные предметы туалета, имевшиеся в наличии, да вдобавок все это ребятишки добросовестно вымазали в грязи.

Теперь видуха у меня была вполне чмошная и вызывающая при первом же взгляде полное сочувствие: вытертая драная куртка, из-за отсутствия замка застегивающаяся на алюминиевую проволоку, потертые камышовые штаны на три размера больше, чем надо, голубая съеденная молью лыжная шапка и мастерски изрезанные ножом резиновые сапоги с торчавшей из левого дырявого носа портянкой.

Пацаны сказали, что со стороны я смотрюсь очень живописно и запросто могу олицетворять собой картину всеобщего упадка Вооруженных Сил России. Вот только харю надо слегка вымазать в грязи - больно она чистая... И что ж вы думаете? Вымазали-таки, засранцы!

Особенности расположения Старого Мачкоя я знал довольно сносно - ранее изучил в визуальном порядке, но карту-схему села ни разу в глаза не видел, а потому о местонахождении улицы Шамиля не знал. Да и ладно - обойдемся... Ковыляя по широкой улице, я подволакивал правую ногу и зыркал по сторонам ждал, когда же на меня соизволят обратить внимание.

Я никого не встретил и начал уже опасаться, что пройду село из конца в конец, так и не запечатлев в памяти народной свое посещение этого славного местечка. В принципе все было нормально - в такую погоду мирные люди сидят по домам и наслаждаются уютом, а перемещаться их может заставить лишь крайне неотложное дело. У меня как раз было такое дело, вот потому-то и приходилось двигаться под моросящим дождем по чавкающей грязи и уповать на волю случая...

- Э! Ты чего тут забыл? - раздалось слева из приоткрывшейся калитки.

Ну вот - слава Богу! Я медленно развернулся, припадая на правую ногу, и горестно уставился на вопрошавшего. Так, так... Высокий мужик с усами, упакованный с ног до головы в серый дождевик, судя по свежести лица, не старше тридцати лет, внимательный спокойный взгляд из-под красиво очерченных бровей... Воровато оглянувшись, я подковылял поближе к калитке и сообщил, беспрестанно шмыгая носом:

- Ну, это... Я это - хочу "духам" сдаться... - И затих, скорбно опустив взгляд на свою неказистую обувку.

- Ва!!! Цххх... - отреагировал "дождевик" и после непродолжительной паузы спросил: - Откуда ты?

- Вон, с заставы, - я кивнул на юго-восток. - Ну, застава 47-го полка... Знаете?

- Знаю, как не знать! - подтвердил "дождевик" и поинтересовался вкрадчиво: - А зачем сдаться хочешь?

- Дембеля замучили. - Я горестно развел грязнючими руками и опять скорбно зашмыгал носом. - Бьют постоянно, жрать нечего. Даже хлеба нет, говорят, во Владике хлебозавод накрылся. Холодно, вши... Хотел застрелиться, а потом думаю - может, к "духам" попробовать? Ну, вот...

В глубине двора послышался стук закрываемой двери и вслед за этим кто-то, громко откашлявшись, спросил по-чеченски:

- Что там такое?

- Да вот - солдат, - "дождевик" обернулся к кому-то во дворе. - Хочет к нашим в плен. Чудеса, да и только...

- Ну-ка, ну-ка, - из-за спины дождевика высунулась коз-лобородая харя в очках, вся в морщинах и каких-то ямках - короче, дед чеченский. - Аааа! Ясно. Зачуханный какой-то, - констатировал дед. - Грязный... Скоро война закончится, все они сдадутся и будут камень в горах добывать. Смотри ты! Пачками поперли!

- Ну что вы, дядя, - урезонил деда "дождевик". - Это же единичный случай!

- Поговори мне! - встопорщился дед, грозно сверкнув очками. - Единичный! Скоро все они к нам попросятся - вон, Мовлади говорил, что голод у них...

- Дядя, идите в дом! - досадливо воскликнул "дождевик". - Дождь идет промокнете!

- Не сахарный, - сердито буркнул дед. - Что с этим делать будем? - Он кивнул в мою сторону.

- Может, пустим его домой, поесть дадим? - высказал предложение "дождевик". - А потом обратно отправим...

- Пустим! - брезгливо буркнул дед. - От него, наверно, воняет? Да и грязный он... Вот что. Отведи-ка его к Зелимхану домой - пусть его ребята с ним возятся.

- А вдруг ребята Зелимхана его пристрелят? - усомнился "дождевик". - Они же "непримиримые", не любят федералов!

- Не пристрелят, - возразил дед. - Они его на кого-нибудь обменяют. А и пристрелят - тебе-то что за дело? Давай, давай - отведи. Ая вдом пойду, ато промок уже тут с вами... - И удалился в глубь двора.

- Пошли, я отведу тебя куда надо, - покровительственно обратился ко мне "дождевик" и двинулся по улице, ступая величественно - будто исполнял какую-то страшно значимую миссию.

Я поковылял за ним следом, зыркая по сторонам и поздравляя себя с удачным почином. О том, что "духи" охраняют семью Ахсалтакова, я наверняка не знал это было лишь предположение.

В селе не было отряда самообороны, так как совсем рядом располагалась база ахсалтаковского отряда, который курировал Старый Мачкой. Никому бы в голову не пришло здесь побаловаться - ни федералам, ни ребятам типа "лицедеев". Так что вполне могло случиться так, что семья Зелимхана проживала бы сама по себе, не обременяя никого необходимостью охранять ее. Это в значительной степени облегчило бы задачу.

Однако на войне никто не застрахован от случайности. Будь ты трижды Ахсалтаков. Вот я и предположил, что Зелимхан, ежели только он вполне здравомыслящий тип, обязательно должен каким-то образом защитить свою семью от случайностей. А что может быть лучшей защитой, чем пятерка верных парней, вооруженных до зубов, надежная радиостанция и постоянно готовая к экстренному перемещению семьи машина повышенной проходимости?

Итак, по первому пункту мои расчеты оказались верными: дождевик вел меня к Зелимхану домой. Правда, козлобородый дядя дождевика мимоходом выдвинул предположение о том, что меня могут сразу же и без разговоров пристрелить ахсалтаковские ребята, но я уже рассматривал такой вариант и счел, что он маловероятен. Внешне я никоим образом не представлял опасности для "духов" грязный, жалкий, без оружия. Все свои прибамбасы я оставил пацанам, которые, разделившись на две группы, залегли на подступах к селу и в настоящий момент вели наблюдение за моими перемещениями, ожидая установленного сигнала.

Ага! Вот оно... Свернув за "дождевиком" в неширокий проулок, я искренне пожелал всем, кто находился в усадьбе Ахсалтакова и в непосредственной близости от нее, чтобы мои пацаны ровно через десять минут получили этот самый сигнал.

В селе четыре широкие параллельные улицы - своеобразные авеню. Две такие авеню контролирует одна группа, две - другая. В соответствии с предварительной договоренностью, как только я сверну в одну из не основных улочек или зайду во двор какой-либо усадьбы, в общем, исчезну из поля зрения моих солдат, они начнут отсчет. Если установленный сигнал будет дан вовремя, мои ребятишки, никого не задевая, рысью помчатся к месту его поступления. При отсутствии сигнала бойцы ворвутся в первый же попавшийся двор неподалеку от места моего исчезновения из зоны визуального контроля, и с ходу допросят, кто попадется, о месторасположении усадьбы Ахсалтаковых. Взяв штурмом эту усадьбу, они завершат дело, ради которого я ковыляю сейчас за горделиво ступающим "дождевиком", в надежде, что первый вариант все же удастся.

Вскоре мы приблизились к высокому бетонному забору, посреди которого громоздко топорщилась железная дверь - ворота с выпуклым здоровенным барельефом лежащего волка. Ишь ты!

Откуда-то из глубины двора доносилось монотонное звучание работающей дизель-электростанции. Хорошо живут Ахсалтаковы, дизель - это роскошь по военному времени...

"Дождевик" осторожно постучал по железяке - во дворе лениво залаяли две собаки, потащились к воротам, гремя цепями. Спустя некоторое время дверь широко распахнулась - в проеме стоял высокий чеченец с автоматом, облаченный в душегрейку и спортивные штаны, и без опаски, этак по-хозяйски, смотрел на нас.

- Ва! Это что за чучело? - по-чеченски поинтересовался высокий, осмотрев мою скромную персону. - Ты где его откопал?

- В плен хочет, - с достоинством ответил "дождевик". - Говорит, ушел с заставы сорок седьмого полка - дембеля замучили.

- Ты кто такой? - обратился ко мне высокий по-русски. - Ты пехота?

- Артиллерист, - жалостно ответил я. - Я есть хочу...

- Ха! Есть он хочет, - развеселился высокий и опять спросил "дождевика": Ты где его взял?

- Он по улице шел, - объяснил "дождевик". - Я в окно смотрел. Гляжу идет, ногу волочит. Ну и вот...

- Ясно, - резюмировал высокий. - Спасибо, что привел. Ты можешь идти.

- А он? - поинтересовался "дождевик", кивая в мою сторону. - Вы его не расстреляете?

- Это не твоя забота, дорогой! - Высокий весело осклабился и похлопал "дождевика" по плечу. - Ты иди, мы им займемся.

"Дождевик", немного поколебавшись, пожал плечами и пошел прочь, покосившись в мою сторону. Перечить ахсалтаковскому бойцу он не посмел.

- Ложись, - скомандовал высокий, оставаясь в калиточном проеме и направляя ствол мне в живот. - Лицом вниз! - поправил он, заметив, что я неуклюже сажусь на задницу и начинаю устраиваться боком в жидкой грязи. Я плюхнулся животом в грязь и поднял голову, чтобы не захлебнуться - практически на полкорпуса утонул в жирном месиве.

- Исрапи! Ай, Исрапи! - заорал высокий.

Во дворе хлопнула дверь - чей-то голос недовольно спросил:

- Что орешь?

- Иди - посмотри, кто пришел! - весело позвал высокий. - Какие люди без охраны!

В дверном проеме показался низенький пузатый мужик, огненно-рыжий, с круглыми навыкате голубыми глазами и горбатым мясистым носом, нависавшим над верхней губой.

- Откуда? - кратко поинтересовался он, моментально оценив обстановку.

- Рашид привел, - объяснил высокий. - Говорит - с заставы сорок седьмого полка убежал. Артиллерист.

- Обыскал? - спросил рыжий.

- Он грязный - как его обыскивать? - возразил высокий. - Вот думаю - что с ним делать?

- Думать - это моя работа, - сказал рыжий и скомандовал по-русски: - Э, артиллерист! Ну-ка, раздевайся! Я начал приподниматься, уперев руки в грязь.

- Э-э! Ты лежи, лежи. Лежа раздевайся, - поправил меня рыжий. - Раз пришел, теперь лежи в грязи!

Повернувшись на бок, я начал дрожащими руками разгибать проволоку, стягивающую куртку и одномоментно изобразил горестное всхлипывание.

Наверно, со стороны это смотрелось весьма правдоподобно: всхлипывающий, чумазый, как свинья, худой субъект, валяющийся в грязи и рвущий из прорех куртки проволоку - российский солдат последнего десятилетия двадцатого века. Наверно, рыжего Исрапи эта сцена изрядно впечатлила.

- Ладно, встань, - распорядился он, покачав головой. - Стоя раздевайся. Вещи слева от себя складывай, - и ругнул высокого, который опустил ствол: Что ты ствол опустил? Контролируй его!

- Ага - он гранаты швырять начнет! - пошутил высокий. - Смотри, он сейчас в обморок упадет от страха!

- Я тебе сказал - контролируй! - прикрикнул рыжий. - Совсем от рук отбился!

Высокий недовольно хмыкнул, но ствол поднял и направил его на меня. Спустя полторы минуты я разделся до трусов и не которое время стоял, вздрагивая быстро синеющим телом под моросящим дождем.

- Артиллерист, говоришь? - переспросил рыжий у высокого.

- Ага, артиллерист, - подтвердил высокий. - Рашид говорит - убежал...

- Что-то не похож он на дистрофика. - Рыжий с сомнением покачал головой. Смотри, какой жилистый - плечи широкие. Наверно, сильный!

- Так артиллерист же! - воскликнул высокий. - Они же пушку таскают, миномет таскают, снаряды таскают - вот и жилистый...

- Ладно, черт с ним, - согласился рыжий и скомандовал: - Э, артиллерист, ~ руки на голову и иди сюда!

Я послушно приблизился, ступая по глубокой грязи босыми ногами. Осмотрев меня вблизи, рыжий еще раз сокрушенно пробормотал:

- Ох, жилистый! Наверно, сильный! - и, ухватив меня за шею, погнал перед собой.

Пересекая двор, я обнаружил под навесом новехонький армейский "ГАЗ-66" с тентованным кузовом. Так, так... Мы вошли в дом и, миновав прихожую, в которой я отметил наличие самодельной пирамиды с тремя автоматами, оказались в большой комнате с довольно приличным интерьером, отягощенным обилием персидских ковров и кучей аудио-видеоаппаратуры. В дальнем углу на комоде примостился переносной радиокомплекс импортного производства, в котором я угадал наличие блока спецаппаратуры, предназначенного для ведения переговоров в режиме "Б".

В креслах и на диване сидели четверо: двое мужиков бывалого вида, молодой парень в тюбетейке с едва начавшей пробиваться бородкой и симпатичный пацан лет десяти, покачивающий в руках "лентяйку" от "Самсунга" - товарищи вовсю наслаждались просмотром видака. "Водный мир" - с ходу определил я, увидев на экране Кевина, барахтающегося в желтой грязи. Ну прям как я! Только его через пятнадцать секунд спасет симпатичная дамочка, а меня мои пацаны успеют ли? Хрен его знает. Впрочем, не будем заранее огорчаться - посмотрим, как там оно обернется...

- Садись, - скомандовал рыжий, ставя посреди комнаты стул и указывая на него. Я уселся на стул, продолжая неподдельно дрожать от холода и цокать зубами.

- Вот, в плен хочет, - сообщил рыжий. - Сам пришел, артиллерист сорок седьмого полка. Если не врет.

Мужики с удивлением уставились на меня, а парень в тюбетейке после непродолжительной паузы спросил неожиданно суровым тоном:

- Почему ты решил сдаться в плен, солдат? Какие причины толкнули тебя на это?

Я затряс губами и очень натурально симулировал приступ рыданий, не забыв мельком глянуть на часы - до истечения срока подачи сигнала осталось пять с половиной минут.

- Э, козел! Отвечай, когда тебя спрашивают! - тонко вскрикнул один из бывалых мужиков и, подскочив с дивана, отвесил мне смачную оплеуху, от которой голова моя мотанулась далеко в сторону. Я чуть со стула не звезданулся!

- Фу, грязный! - бывалый брезгливо отер руку о штаны и с отвращением уставился на меня. - Настоящая свинья!

- Оставь его! - повелительным тоном прикрикнул на бывалого парень в тюбетейке. - Не видишь, что ли, - у него шок. Пусть немного придет в себя. Что вы собираетесь с ним делать, дядя Исрапи? - обратился парень к рыжему.

- А вот сейчас позвоню твоему отцу и спрошу, - весело подмигнул парню рыжий. - Скажет - расстреляем. - И направился к радиостанции.

- Отец не даст команду расстрелять его, - мудро заявил парень в тюбетейке. - За него можно выменять кого-нибудь из бойцов, которые попали в плен. Может, он сам будет воевать за нас - такое тоже бывает, - и велел пацану с "лентяйкой": - Аюб! Ну-ка, сбегай к матери, пусть чай поставит. Напоим его чаем, он согреется и все нам расскажет...

Пацан с готовностью покинул диван и убежал в прихожую. Ну, спасибо, парень, проявил заботу о страждущем, это тебе зачтется. Не от Аллаха, нет, от меня. Только вот чай мне пить недосуг. Если я не успею управиться за оставшиеся пять минут, здесь очень скоро будет шумно и дискомфортно.

Итак, все совпало. Ай да я, стратег. Вот они, двое сыновей Зелимхана молодой мулла Шамиль и десятилетний Аюб. Зелимхан, наверно, полагает, что его старший сын повторит судьбу имама Шамиля - есть предпосылки, наверно, гордится сыном. Где-то там, в одной из комнат или на кухне, находится жена Зелимхана. Вот они, четверо охранников во главе с рыжим Исрапи, вот радиостанция, по которой Исрапи вызывает радиста Зелимхана, во дворе под навесом - машина повышенной проходимости, готовая к перемещению семьи Ахсалтакова куда угодно... Теперь дело за малым.

- Кондор, Кондор - я Подвал. Командира пригласи к аппарату, - рыжий Исрапи наконец-то дозвался радиста базы.

- Сейчас приглашу, - раздался голос в динамике, укрепленном на стене у комода. - Жди...

Посмотрев украдкой на часы, я обнаружил, что имею в запасе четыре минуты, и решил послушать разговор Исрапи с Зелимханом, а уже потом начать работать.

Болтать они будут не менее минуты. За это время я успею разогнать свой порядком продрогший организм и более полно прокачаю параметры высокого, который застыл на пороге с автоматом. Правда, он его не наставлял на меня, но держал удобно в руках - только ствол опустить. Контролировал, как приказал рыжий Исрапи.

- Подвал Кондору, - раздался в динамике низкий хрипловатый голос.

Так вот ты какой, Зелимхан Ахсалтаков! Я моментально представил себе образ командира "духов". Судя по голосу, это крепкий мужик лет под 50, с властным взором и несгибаемой волей - настоящий горный волк! Молодой мулла и возникший из прихожей Аюб одновременно улыбнулись и подмигнули почти разом рыжему Исрапи. Какая трогательная сцена...

- На приеме Подвал для Кондора, - ответил Исрапи и помахал рукой, изображая приветствие.

- Как у тебя? - спросил командир.

- "Двести двадцать два", - сообщил Исрапи. - Есть информация, Кондор.

- Давай! - милостиво разрешил Зелимхан - чувствовалось, что командир пребывает в приподнятом настроении.

"Наверняка, козлик, радуешься, что заполучил моих бойцов, - подумал я, тихонько разминая суставы. - Радуйся, радуйся пока..."

- Есть один "четыреста сорок четвертый", - доложил Исрапи с торжеством в голосе. - Предположительно с аула номер 10 минут шесть три плюс четыре, громом балуется...

- Откуда он? - голос командира вдруг стал резче - насторожился Зелимхан. Где вы его взяли?!

Я быстренько начал втихаря гонять мышцы ног - что-то мне не понравился тон Зелимхана, совсем не понравился. Не так должен реагировать военачальник на известие о пленении врага!

- Ээээ... Сам пришел, - несколько обескураженно сообщил Исрапи. - Его Рашид Худаев на дороге нашел...

- Сам пришел?! - Голос Зелимхана скакнул вверх, чуть не сорвавшись на крик. - Где он сейчас? Ты его что, в дом пустил?

Смущенно зыркнув на сыновей Ахсалтакова, Исрапи зарделся, как пожарный щит, откашлялся и быстро соврал:

- Нет, нет - ты что, командир! Он перед двором, на улице лежит - его Юхи охраняет! Он такой худой, такой слабый...

- Ну-ка, быстро глянь, что он там делает? - распорядился Зелимхан и нервно прикрикнул: - Бегом давай!

Постояв секунд десять у аппарата, рыжий Исрапи недоуменно пожал плечами, махнул рукой в ответ на укоризненное покачивание головой молодого муллы и опять соврал:

- Он там лежит, командир. В одних трусах. Юхи его охраняет. Все нормально...

- Слушай внимательно, - жестко скомандовал Зелимхан. - Как только отойдешь от аппарата, немедленно сделай вот что: убей его! Сразу убей, не мешкая! Детей и жену - в подвал. Подвал запри, ключ им спусти через дырку. Запри калитку, запри дом - и займите круговую оборону. Я скоро к вам подскочу. Все понял?

- Но командир! - удивленно воскликнул Исрапи. - С чего...

- Я сказал - делай!!! - яростно крикнул Зелимхан, чуть динамик не порвался. - Я скоро буду. А пока ждите в гости спецназ! Все...

В комнате на несколько секунд воцарилась тягостная тишина. Ай да Зелимхан! Вот стратег, так стратег - на два метра в землю видит! Однако лопухнулся ты, Исрапи, - обманул командира, пустил в дом с подопечными какого-то хмыря... Вот это ошибка!

Хотя, в принципе, твой просчет легко объясняется - ты совсем не глуп и не безалаберен - тебе даже отдаленно не могла в голову прийти мысль, что такое может случиться. Никогда еще никто из российских военных не приходил в гости к "чеху" с целью, подобной моей.

Меня наверняка занесут в книгу рекордов Гиннесса - пусть даже и посмертно. Я первый. Первый федерал, пришедший в дом "духа", чтобы взять в заложники его семью...

ГЛАВА 14

Итак, в комнате на несколько секунд воцарилась тягостная тишина. Молодой мулла и его брат растерянно переглянулись и синхронно пожали плечами. Старший сын Ахсалтакова привстал из-за стола и уже открыл было рот, чтобы сказать что-то в духе протеста. У него на лице было написано, что отцовский наказ ему очень не понравился. Наверно, Аллах не предписывает своим ученикам спокойно истреблять голых, продрогших людей вроде бы ни с того ни с сего только лишь за то, что эти люди пришли добровольно сдаться в плен.

- Сядь! - резко каркнул рыжий Исрапи и наставил на Шамиля указательный палец. - Сядь или, клянусь Аллахом, я пожалуюсь на тебя отцу! - Шамиль уселся обратно и набычился, исподлобья глядя на присутствующих. - Что стоишь? набросился Исрапи на застрявшего в дверях Юхи с автоматом. - Не слышал, что ли, что командир сказал? Давай, уведи его на улицу и там это... ну - сам знаешь.

- Ладно, - длинный Юхи пожал плечами и поманил меня пальцем. - Иди за мной, артиллерист. Я тебя в другое место отведу, там тебе будет хорошо. - И, развернувшись, шагнул в прихожую. Ну надо же, так подставиться!

- Иду, родной мой, иду, - пробормотал я и, резко стартанув со стула, в три прыжка настиг удаляющегося Юхи, который как раз в этот момент оглянулся, чтобы проверить, пошел я за ним или нет. В глазах длинного еще не успело сформироваться удивление по поводу моего странного поведения, а тело его уже стремительно мотнулось вперед от мощного удара в спину двумя ногами. Таким ударом в прыжке я без труда вываливаю двухрядную кирпичную кладку. Уронив автомат и раскинув руки так, что они едва не вывернулись из плечевых суставов, Юхи с противным хрустом забодал стену прихожей и замертво рухнул на пол.

Сделав еще прыжок, я подхватил с пола автомат, вернулся к двери в зал и, засунув ствол в комнату, тихо скомандовал:

- Всем лечь на пол. И побыстрее - времени в обрез. Дисциплинированнее всех оказались дети Ахсалтакова. Они моментально сползли с дивана под стол и замерли там, наблюдая за моими телодвижениями. Исрапи медленно опустился на четвереньки, пригнув голову к полу. Примерно так же поступили бывалые. Один из них, находившийся ко мне ближе других, качая головой и глядя в пол, тихо пробормотал:

- Отвлеки вояку, Исрапи, я попробую его уложить.

- Опасно, - буркнул в ответ Исрапи. - Если вдруг детей зацепит, Зелимхан потом яйца оторвет.

- Он и так оторвет, - обреченно заметил бывалый. - Так что уж лучше попробовать. Давай, отвлекай.

- А ну, прекратите переговариваться! - прикрикнул я на троицу и встал к бывалому левым боком, делая вид, что заинтересовался чем-то в прихожей.

- Давай! - поторопил бывалый.

- Ойяяяааа!!! - завопил Исрапи. - Башка болит!

Слева от себя я ощутил движение: буксуя пушистыми шерстяными носками по высокому ворсу персидского ковра, бывалый взметнулся в отчаянном прыжке. Слегка повернув голову в его сторону, я отметил протянутые ко мне мускулистые руки со скрюченными пальцами и выпученные глаза, в которых выражалась решимость разорвать противника на куски.

Молодец бывалый - воин! Это поступок - броситься с голыми руками на вооруженного врага, увидев перед этим, как он убил твоего соратника тем же методом. За это я не стану расстреливать тебя в упор. Завалив корпус вправо, я мощно выстрелил левой ногой назад, целя пяткой в летевшую ко мне грудную клетку бывалого.

Ххххекк! Хрусть... Таким ударом я ломаю сосновую плашку толщиной 10 см. Тело бывалого грузно плюхнулось на мягкий ковер, словно с разбегу налетело на стену, и застыло, не подавая признаков жизни. Изо рта и носа обильно сочилась кровь.

- Извините, пришлось вам ковер подпортить, - сожалеюще произнес я, пристально глядя в разом потемневшие васильки Исрапи, и грозно рявкнул: Лечь, уроды!

Бывалый, который живой, и Исрапи моментально растянулись на ковре.

- Ну вот и ладушки - сразу бы так, - буркнул я и посмотрел на часы осталось полторы минуты. Так, так... Для того, чтобы подать сигнал, мне необходимо было попасть на улицу. А значит, придется тащить с собой всех остальных - связывать их нет времени.

Обвешавшись автоматами, находившимися в пирамиде, я жестом подозвал к себе младшего сына Зелимхана, а остальным скомандовал:

- Ну-ка, красавцы, давайте все на выход, ползком. Кто не успеет за сорок секунд выбраться из дому, расстреляю. Кто попытается подняться, тоже расстреляю. Вперед!!!

Мои пленные резво потянулись на выход - Исрапи возглавлял шествие, смешно виляя задом и кряхтя, как паровоз.

Дождавшись, когда голова колонны вывалилась из прихожей на улицу, я отправил младшего сына Зелимхана запереть собак и пригрозил, что если он попытается убежать, то расстреляю тут всех подряд.

Вскоре мы благополучно выбрались за калитку - я сосредоточил чеченских пластунов под забором и велел рыжему встать:

- Ну-ка, рыжий, иди к моим вещам и вытащи из кармана штанов сверток. Да побыстрее. Мы должны успеть подать сигнал моим бойцам, а то они перестреляют полсела!

Вскочив, Исрапи быстро бросился к моим шмоткам и очень скоро извлек из кармана штанов пакет, перетянутый резинкой.

- Дай его сюда, - скомандовал я. - А сам, бегом к навесу, там совковая лопата. Принеси ее сюда. Да поживее! - Исрапи метнулся к навесу и притащил лопату. - А теперь падай. Падай, урод! - прикрикнул я, заметив, что рыжий особенно не торопится укладываться в грязь.

Удалившись на середину улицы, я разорвал резинку и извлек из пакета термитную шашку, три магниевые спички и круглую терку от осветительной ракетницы.

- Долго ползаете, толстожопые! - укорил я пленников, покосившись на часы осталось двадцать секунд. - Вот если щас не зажжется шашка, будет вам веселье!

Пристроив все свои прибамбасы на лопату, я аккуратно зажег одну спичку о терку и положил ее в центр пиротехнического сооружения. Слегка поколебавшись, шашка загорелась ослепительным белым пламенем.

- Ну, слава Богу! - констатировал я. - Повезло вашим соседям. - И, ухватив черенок лопаты, из-за плеча запулил яркий шарик в дождливое серое небо...

Через семь с половиной минут ахсалтаковскую усадьбу плотным кольцом окружала толпа любопытствующе-негодующих старомачкоевцев. Отследил-таки кто-то проникновение в село моих пацанов и тут же сообщил остальным! Непосредственно в усадьбе все были заняты своими делами: сыновья Зелимхана совместно с мадам Ахсалтаковой одевались потеплее под контролем одного из моих бойцов; другой пацан готовил к выезду машину; еще один растирал меня спиртом, обнаруженным в буфете ахсалтаковской кухни; самый ответственный производил ревизию в ахсалтаковском гардеробе, чтобы после растирания я мог прибарахлиться по-человечески. Четверо во дворе контролировали прилегающую территорию и одновременно проводили разъяснительную работу с любопытствующим населением посредством реплик типа "Стоять! Уроды! Кто в ворота войдет - пристрелю! Если не заткнетесь - перестреляем всех в задницу!" Двое держали под прицелом лежавшего на ковре живого бывалого и задерганного нашими ЦУ рыжего Исрапи, который тоскливо голосил в микрофон радиостанции:

- Кондор, Кондор, я Подвал, прием...

Я уже почти оделся, когда радист базы ответил Исрапи:

- Командир выехал. Подвал. Что хотел?

Я досадливо крякнул. Однако в отсутствии оперативности Зелимхана упрекнуть никак нельзя! С момента окончания разговора Ахсалтакова с Исрапи до выхода в эфир радиста минуло от силы пятнадцать минут. И очень может быть, что отряд Зелимхана уже минут десять в пути. Тогда очень скоро они будут здесь. Поэтому надо принимать экстренные меры.

Исрапи растерянно посмотрел на меня и пожал плечами.

- Что там? - недовольно поинтересовался я. - Где командир?

- Выехал уже, - пролепетал Исрапи. - Нет его, совсем нет...

- У Зелимхана есть с собой переносная радиостанция, адаптированная к частоте вот этой штуковины? - Я показал пальцем на радиостанцию. - "Моторолла" или еще что-нибудь в этом духе? Есть?

- У него есть, есть, - подтвердил Исрапи. - Но частоту я не знаю, а радист не скажет - секрет! Радист может на него выйти - это точно.

- Так ты попробуй, объясни подоходчивее этому радисту, что необходима экстренная связь с Зелимханом, - посоветовал я. - Если мы с ним не свяжемся, может произойти трагедия. Тебя, кстати, я убью первым. Твоя рыжая морда мне так не нравится, так не нравится!

- Кондор, скажи частоту командира, - заголосил Исрапи. - Надо экстренно с ним связаться!

- Ага, разогнался, - ответил радист. - Ты что там, совсем сдурел?

- Дело касается безопасности его семьи! - отчаянно выкрикнул рыжий. - Если я не свяжусь с ним - не знаю, что и будет!

- Ну ладно, - в голосе радиста явно прослеживалось недоумение. - Жди, я сообщу командиру, - так сказал радист и заглох минуты на две. - Подвал Кондору, - возник голос радиста после томительного ожидания. - Переключись на "икс-эль 25-63" - и на десять выше.

Исрапи быстро потыкал в кнопки на панели радиостанции, и в комнату ворвался встревоженный голос Зелимхана:

- Але, Подвал, але!

- На приеме, на приеме Подвал, - ответил Исрапи, дождавшись паузы. - Как меня слышишь?

- Слышу, - буркнул Зелимхан. - Что ты там несешь, сын осла?

- Твоих детей взяли в заложники! - обреченно выкрикнул Исрапи. - И жену тоже! Остановись! Немедленно остановись, не езжай дальше! Они убьют их, убьют. Они могут! Он уже убил Руслана и Юхи голыми руками, одним ударом, он... Он может.

- Я уже стою, не ори, - неожиданно спокойно и тихо ответил Зелимхан. - Что они хотят?

- Хотят своих людей обратно, - объяснил Исрапи. - Их командир говорит, что ты забрал двоих людей. Вот он здесь, хочет с тобой говорить.

- Он понимает по-нашему? - поинтересовался Зелимхан.

- Вроде бы нет, - ответил Исрапи. - Но он убил Юхи и взял нас в заложники именно после того, как ты приказал его убить. Не знаю - может, просто совпадение...

- Ладно, дай ему микрофон, - приказал Зелимхан. Исрапи протянул мне манипулятор - я сделал вид, что не вполне понял его жест.

- Командир хочет с тобой говорить, - пояснил Исрапи. - Вот сюда нажимай, когда на передачу работаешь, - он показал на рычаг манипулятора.

- Жопу свою поучи с гранатой обращаться, - посоветовал я. - Скоро пригодится! - И взял манипулятор.

- Салам, Зелимхан, - поприветствовал я абонента. - С тобой говорит некто Иван Иванов, командир тех пацанов, которых ты взял в плен.

- Аллейкум ассалам, - ответил Зелимхан. - Ты кто? Я тебя знаю?

- Не-а, не знаешь, - отказался я. - И я тебя тоже не знаю. Незачем нам друг друга знать. Так будет лучше для обоих.

- Ясно, - сказал Зелимхан. - Что хочешь?

- Отдай моих людей, Зелимхан, - попросил я. - Живых, здоровых, с оружием. И тогда твоя семья не пострадает. Я принесу им извинения за доставленное беспокойство и отпущу с миром. Давай, езжай на базу, забери моих парней и подгребай сюда, потолкуем. Всего-то делов.

- Вон как, - произнес Зелимхан. - Всего-то делов? Даа-а-а, ты шустрый парень! - Помолчав несколько секунд, Ахсалтаков попенял мне: - Слушай, Иван, ты вообще нехорошо поступаешь! Разве так можно - брать в заложники женщин и детей? Это не по-мужски!

- Я знаю, - согласился я. - Но у меня нет другого выхода, Зелимхан. Как я заберу иначе своих людей? И потом, у меня есть хорошие учителя из вашей когорты - мастаки по части больниц... В общем, так: бери моих бойцов и приезжай. Рыжий тебе объяснит, где меня найти. Ты должен подъехать один и без оружия - обсудим условия обмена. Если будешь дурковать, я убью твою семью, а начну с Шамиля. Он уже совсем мужчина, должен показать пример брату, как умирает гордый горец. Понял?

- Понял, понял, - сдержанно ответил Зелимхан и даже через динамик стало слышно, как он яростно скрежетнул зубами. Ух, волчара! Такой порвет на части и не спросит, как звали!

- Ты вот что, Иван, - медленно проговорил Ахсалтаков. - Ты послушай меня.

- Я слушаю тебя, слушаю, - сказал я. - Только не забивай мне баки. Подступы к селу под контролем, и если вдруг появится какая-нибудь машина, я приму меры.

- Да стою я, стою на месте, - заверил Зелимхан. - Слушай сюда. Ведь у тебя тоже есть семья, а, командир? Вычислить ее будет очень просто. Ты мне веришь?

- Хорош базарить, Зелимхан, - грубо буркнул я. - Детдомовский я, круглый сирота. Жены и детей у меня нет, вычисляй сколько влезет. Повторяю еще раз: рыжий тебе скажет, куда подъехать. Ты должен быть один и без оружия. И еще. Те, кто будут с тобой, должны остановиться не менее чем в двухстах метрах от нас. Увидишь, мы будем на виду. Все, бывай.

- Бывай, Иван, - согласился Зелимхан и попросил: - Дай микрофон Исрапи. Я попрошу его, чтобы селяне не наделали глупостей. Там кое у кого может быть оружие...

Я протянул рыжему манипулятор и, краем уха слушая его беседу с командиром, быстро отдал распоряжения своим бойцам.

- Исрапи здесь, командир, - подобострастно проблеял в микрофон рыжий. - У нас все в норме.

- В норме, говоришь?! - ядовито воскликнул Зелимхан. - В норме! Слушай сюда, тень дерьма больной собаки! Если хоть один волос упадет с головы моих детей, я вырежу весь твой тейп. А начну с твоего брата-близнеца. Ты понял, дегенерат?

- Понял, командир, понял, - испуганно воскликнул Исрапи. - Я все, все сделаю!

- Ты уже и так все сделал, - горько вымолвил Зелимхан. - Предупреди Шамиля, когда я скажу "Великое небо!" и подниму руки вверх, пусть все падают ничком, где стоят. Понял?

- Понял, понял, - подтвердил Исрапи. - "Великое небо", руки вверх, падают. Понял.

- Ну все, - завершил беседу Зелимхан. - Передай этому, я поехал за его людьми...

- Командир поехал за твоими людьми, - передал Исрапи. - Все будет в норме.

- Ага, спасибо, - ответил я и поинтересовался: - Подвал у вас есть?

- Нет, нету подвала, - поспешно заверил меня Исрапи и спрятал глаза. Откуда у нас подвал?

- Очень плохо, - я сожалеюще развел руками. - Тогда придется пристрелить этого, - я кивнул на скучавшего на ковре бывалого. - А тебя, рыжий, я раздену догола, поставлю раскоряку, привяжу к яйцам кирпич и этим кирпичом прижму к полу гранату, предварительно вытащив из запала чеку. Чуть шевельнешься - и привет, - я достал из разгрузки гранату и красноречиво покатал ее на ладони, затем направил ствол автомата на живого бывалого и сощурился.

- Вах! Вспомнил! - крикнул Исрапи и стукнул себя по лбу ладошкой. - Есть подвал, есть! Только плохой, очень плохой: ма-а-а-аленький такой, грязный...

- Да и хрен с ним, без разницы, - небрежно бросил я и взял с комода связку ключей. - Который от подвала?

- Вот этот, - Исрапи выбрал из связки ключ, отбросил ковер и поднял крышку люка. - Вот он, подвал.

- Ну и ладушки, - констатировал я и качнул стволом вниз. - А теперь быстренько попрыгали туда - оба!

Исрапи, кряхтя и охая, спустился в подвал. За ним быстро последовал бывалый.

- Мы будем ведать на развилке дорог у Двойного ручья, - сообщил я в черный квадрат подполья и добавил: - Напомни Зелимхану, что он должен быть один, без оружия, остальные остаются минимум за двести метров от развилки и... и он не должен опоздать. Я жду его с 17.00 до 17.15, а потом начинаю помаленьку отстреливать его семью. Понял?

- Понял, - раздался голос из подполья. - Развилка дорог у Двойного ручья, в 17.00. Он должен быть там один и без оружия.

- Ну и славненько, - буркнул я и, замкнув подвальный люк на увесистый замок (ломать будут минимум минут пять), надежно расстрелял радиостанцию двумя короткими очередями. После этого вместе с бойцами, оставшимися на страховке, я присоединился к своей группе, скучавшей во дворе в обществе ахсалтаковской семейки.

Без особых потуг прорвав плотную толпу любопытствующих, которых уже во всех подробностях ввели в курс дела мои бойцы, мы вырулили из села и через двадцать минут уже стояли на условленном месте.

Стрелки на моих часах фиксировали 16.15. Путь от базы до села и от села до развилки займет у Зелимхана при наличии техники повышенной проходимости едва ли более часа. То есть если он будет все делать быстро и не отвлекаясь, то должен прибыть примерно в установленное мною время.

Если Ахсалтаков опаздает на полчасика, я, естественно, не стану отстреливать его фэмили, как обещал. Не так воспитан. Но тогда у меня будут все основания опасаться, что Зелимхан замышляет какую-нибудь пакость. Так, так... Что там можно успеть за полчаса, хорошо зная местность и район нахождения террористов с заложниками? Нет, по такой грязи ни хрена нельзя успеть. Разве что пустить в обход четыре засадные группы, чтобы перекрыть наиболее вероятные пути отхода противника? Ага, можно. От Двойного ручья на юго-восток, в зону ответственности заставы 47-го полка можно уйти по четырем полевым дорогам, которые нигде не пересекаются и своим расположением не позволяют осуществлять визуальный контроль из одной точки сразу за двумя направлениями. Я бы, например, будучи на месте Зелимхана, обязательно бы при наличии времени послал четыре группы в обход. Но у Ахсалтакова времени в обрез. Как раз только для того, чтобы успеть подъехать к 17.00. Значит, если он подъедет вовремя, засада исключена. Это железно. Помимо засады, Зелимхан может прямо из села скрытно отправить своих снайперов по лесополосе к развилке для занятия удобной позиции. Такой вариант вполне допустим. Только вот я искренне сочувствую этим снайперам. Чтобы успеть в срок, боевикам придется ломиться по грязи, выполняя норматив первого разряда бега на 1 км в спортивной форме... А потом, если все получится, Зелимхан поднимет руки вверх, скажет "Великое небо!" и вместе со своим семейством плюхнется в грязь. А нас расстреляют снайперы. Очень, очень недурственно. Зелимхан наверняка считает, что я в безвыходном положении. И он почти прав. Ну куда, к черту, дергаться вдесятером против двухсот стволов, находясь на территории, которую "духи" знают как свои пять пальцев? Ахсалтаков - он мудрый и прозорливый - процентов на 85 уверен, что его семью я расстреливать не буду при любом раскладе. Это ведь взять заложников просто, а вот расстрелять их, знаете ли... не у каждого рука подымется.

В общем, Зелимхан наверняка чувствует свое подавляющее превосходство практически во всех вопросах, а потому будет психологически давить буквально с самого начала общения. Чтобы противостоять этому давлению, придется вести себя очень уверенно, почти нагло, и, помимо всего прочего, понадобиться отмочить что-нибудь такое необычное... дерзкое, что ли...

Ровно в 17.00 на дороге, ведущей от Старого Мачкоя к Двойному ручью, появилась колонна, состоящая из трех "Уралов" и возглавлявшей шествие "Нивы" белого цвета.

- Ну! - восхитился я. - Прямо как часы! Значит, засада отменяется...

Не доехав до развилки метров двести (как уговаривались), "Уралы" развернулись в цепь и, разъехавшись друг от друга по фронту метров на тридцать, замерли на месте. "Нива" медленно подкатила к развилке и остановилась. В ней можно было рассмотреть одного человека. Выйдя из машины, этот человек поднял вверх руки, показывая, что он безоружен, и направился в нашу сторону.

- Командир, может, маску наденете? - неожиданно предложил один из бойцов. - Запомнит ведь, волчара!

Я посмотрел на своих парней, сидящих в кузове, и криво ухмыльнулся. Ну да, все они с момента вхождения в село и до сей поры были в масках. Как положено. Маска - это, конечно, прекрасно. Однако если я умудрился нарисоваться во всей красе минимум перед семью чеченцами и не убил их, то закрывать лицо бессмысленно.

- Нет, спасибо, - отказался я и предупредил: - Смотрите за ними, - я кивнул на детей и жену Зелимхана, притулившихся у переднего борта, и выпрыгнул из кузова.

Зелимхан уже приблизился и нетерпеливо переминался с ноги на ногу, зябко ежась под дождем и приподымаясь на цыпочках для того, чтобы заглянуть в кузов.

- Еще раз салам, Зелимхан, - поприветствовал его я, придирчиво рассматривая одежду командира на предмет обнаружения припрятанного оружия.

- Нету у меня ничего, - буркнул он, заметив мой взгляд, и добавил: - А ты смелый, Иван, без маски. Из кузова вылез открыто... Не боишься, что снайпер на прицел возьмет, а?

Да, я не ошибся - кряжистый, выше среднего, волевое лицо, широкий выпуклый лоб, пронзительный взгляд... Ух, волк ичкерский!

- Не дави, Ахсалтаков, - предупредил я и соврал: - У меня для тебя еще один сюрпризик припасен, так что не думай, что ты по всем параметрам меня переиграл, предвосхитил и так далее...

- Что за сюрприз? - поинтересовался Зелимхан - вроде бы небрежно, с ленцой, однако, насколько я заметил, насторожились глаза у командира полевого, метнулись тревожно туда-сюда.

- Это пока оставим, - я кивнул на кузов. - Вот твоя семья, они живы и здоровы - я обращался с ними очень уважительно... Бойцов привез?

- А как же, - Зелимхан прицыкнул зубом и ухмыльнулся. - Вон, целая рота сидит в "Уралах". Все - бойцы, да какие бойцы!

- Будешь выкобениваться, я тебя кастрирую, Ахсалтаков, - жестко предупредил я. - Меня мои бойцы интересуют.

Пристально посмотрев мне в глаза, Зелимхан тяжко вздохнул и, явно сдерживаясь, ответил:

- Там они, - он потыкал пальцем в направлении "Уралов". - В кузове сидят. Живы и здоровы... Шустрый ты, парень, - выдержав паузу, заметил Зелимхан. Прыткий такой, а молод еще... Вот что, - он достал из нагрудного кармана "мотороллу". - Я дам команду, и твоих парней высадят из кузова. Потом ты высаживаешь моих, я даю отмашку, и мы одновременно начинаем движение. Я туда, они - сюда. Все по справедливости. Идет?

- Не-а, не идет. Ну че ты дуркуешь, командир, а? - Я улыбнулся и сожалеюще покрутил головой, всем своим видом выказывая неодобрение. - Едва вы разминетесь с моими, твои снайперы моментально расстреляют нашу машину. Нет, спасибо... Ты лучше дай команду, пусть мои бойцы идут сюда. Они подходят, садятся в кузов, ты тоже садишься. Мы едем за поворот, я вас выпускаю и уматываю себе. Усек? Только так, иначе ничего у нас не получится.

- Хм... - Зелимхан на секунду задумался и оглянулся на свое войско. - Не нравится мне это. - Он недоверчиво покрутил головой. - Кто даст гарантию, что ты меня вместе с семьей не увезешь прямиком к своим? Ничто не мешает тебе ехать, не останавливаясь.

- Правильно, никто не даст гарантию, - согласился я. - Я даю тебе слово, что отпущу вас сразу же за поворотом. Тебе придется довольствоваться этим.

- Ладно, - недовольно нахмурившись, Зелимхан кивнул и метнулся взглядом по сторонам. - Только пусть сначала мои спустятся сюда, я должен посмотреть на них, поговорить...

- Дать им команду упасть на землю, - прервал я его. - И тогда твои снайперы за пять секунд превратят мой кузов в решето... Я ж тебе говорю - не дур куй! Я все предусмотрел, Зелимхан. И уйду отсюда при любом раскладе, ни хрена у тебя не выйдет. Лучше слушайся меня, и тогда все будет тип-топ. Давай-давай, командуй!

Испепелив меня взглядом, Ахсалтаков катанул желваки и прорычал в "мотороллу":

- Второй - Первому.

- На приеме Второй, - звонко ответил молодой голос.

- Пусть они идут сюда - с оружием, - приказал Зелимхан. - И побыстрее!

- Понял тебя, понял, - несколько растерянно ответил молодой и переспросил: - Одни идут?

- Я что, неясно сказал? - раздраженно зарычал Зелимхан. - Конечно,одни!

- Понял, понял, - заверил молодой. - Сейчас... Спустя десять секунд от расположенного по центру "Урала" отделились две фигуры и направились к нам. Когда они подошли поближе, я обнаружил, что мои бойцы шатаются и весьма нетвердо держатся на ногах.

- Вы что, уроды, отоварили их? - злобно поинтересовался я, подходя к Зелимхану вплотную и тыкая стволом в его живот. - Я тебя за это, сука, прямо сейчас расстреляю, сын шакала! - И очень натурально изобразил зверский оскал.

- Но, но, не дури, парень, - пробормотал Зелимхан, опасливо отстраняясь подальше. - Это они еще от клофелина не отошли. Мы еле-еле их разбудили.

- Ну-ну, посмотрим, - буркнул я. - Дай Бог, чтобы это было именно так...

Бойцы театральной походкой приблизились к машине. Говорить они практически не могли, только мычали и удивленно качали головами. Ощупав их, я обнаружил, что внешне все в норме - яйца и языки на месте, ребра целы.

- Ну то-то же, - удовлетворенно констатировал я и поднял вверх два пальца - грешен, люблю эффектные жесты.

Из кузова сноровисто выпрыгнули два бойца, забросили в машину возвращенцев и скорой иноходью припустили к вражеским "Уралам".

- Куда это они? - удивился Зелимхан. - Ты чего творишь, парень?

- А ну, дай-ка своим команду, чтобы не дергались, - приказал я, вторично наставив ствол в живот Зелимхана. - А то вдруг кто-нибудь из твоих нервный стрельнет еще ненароком.

Вновь испепелив меня взглядом, Ахсалтаков запросил по станции:

- Второй, Третий, Четвертый - я Первый. Циркуляр.

- На приеме Второй, Третий, Четвертый, - вразнобой ответили три абонента.

- Что они собираются делать? - настойчиво спросил Зелимхан.

- Ничего особенного, - я беспечно пожал плечами. - Произведут осмотр твоей техники, чтобы не было каких-нибудь непредвиденных пакостей. Ты что, испугался?

- Я испугался?! - Ахсалтаков презрительно дернул щекой и скомандовал в радиостанцию: - Второй, Третий, Четвертый - не трогайте этих. Пусть делают, что надо.

- Второй понял, Третий понял, Четвертый понял, - по очереди ответили абоненты.

- Ну вот и славненько, - похвалил я Зелимхана. - Сейчас они там соорудят все как надо, и поедем.

- Что соорудят? - переспросил Ахсалтаков и вытер лоб. Ну! Я только сейчас заметил, что на лбу "духовского" командира выступила солидная испарина. Значит, нервничает страшный Зелимхан! Переживает... Вспотел, бедолага. И стало мне от этого как-то спокойнее на душе - вовсе и не монстр этот парень. Обычный человек в возрасте, который печется о своих близких, а паче близких - о своем престиже.

- Да ты не переживай, мужик, - успокоил я Ахсалтакова. - Все будет нормально. Сейчас они погасят твои моторы, и мы спокойненько поедем...

- Погасят? - не понял Зелимхан. - Как погасят?

- Ага, погасят, - ласково подтвердил я. - Зачем нам такой солидный эскорт? Мы уж как-нибудь сами. В одно рыло...

- Ты вообще что-нибудь соображаешь, сопляк? - Ахсалтаков сузил глаза, голос его упал до шепота. - Если хоть одна пуля срикошетит от движка и заденет кого-то из моих бойцов... Перестрелка же начнется! Останови их!

- И не подумаю, - возразил я. - Кто тебе сказал, что они собираются стрелять? Они оба водители. Чтобы машина вышла из строя, стрелять не обязательно. Можно и так что-нибудь там вырвать с корнем - всего-то делов.

- Все просчитал, да? - ненавидяще глядя на меня, прошипел Зелимхан. - Все предусмотрел!

- Работа такая, - я скромно покачал автоматом. - Без расчетов - никуда. Помимо этого, я предусмотрел еще пару десятков пакостей с твоей стороны, так что расслабься, мужик, и доверься мне. Все будет тип-топ.

- Молодец, - потухшим голосом констатировал Зелимхан и устало привалился к борту плечом.

Мои водилы уже вовсю орудовали в моторах духовских "Уралов", забравшись на бамперы и открыв капоты. Спустя пять минут они вернулись обратно, притащив с собой целый пук проводов разного калибра. Никто из "духов" их произволу не препятствовал.

- Деятели, - презрительно вымолвил Зелимхан. - Достаточно было провода прерывателей вытащить - зачем всю проводку пообрывали?

- Мало ли? - мудро ответил я. Хотя и сам не взял в толк, отчего это мои водилы раскурочили всю проводку в "Уралах". - В кулацком хозяйстве все пригодится. Хорошая у тебя дисциплина, командир, - похвалил я Ахсалтакова и скомандовал: - Ну, полезай в кузов. Пора отправляться.

Пару секунд поколебавшись, Зелимхан залез в кузов, где его тут же развернули лицом к заднему борту и наставили в спину сразу четыре ствола. Раритет все же, знатный волчара.

Забравшись в кабину, я дал водиле команду газануть покруче, очень скоро мы отъехали за поворот, потеряв "духов" из виду.

- Давай дальше, - поправил я водителя, когда он начал сбавлять скорость, чтобы притормозить в соответствии с ранее поступившей командой. - Еще чуток проедем. Вдруг они быстро бегают? - И представил себе, какая буря эмоций сейчас одолевает томящегося в кузове Ахсалтакова.

Проехав еще метров восемьсот, я дал команду остановить машину и вылез наружу.

- Ну вот и все, Зелимхан, слезай, - обратился к нахохлившемуся командиру "духов", сжимавшему в могучих руках перекладину заднего борта. - Все, как обещал... Хотя - ей-богу, не знаю, что мешает мне забрать тебя с собой!

Тяжело спрыгнув в грязь, Зелимхан принял из кузова жену и младшего сына. Шамиль же проигнорировал протянутую руку отца и спрыгнул сам, гордо отвернувшись от Ахсалтакова-старшего. Пожав плечами, Зелимхан взял за руку Аюба, обнял жену, и они медленно двинулись прочь от машины, вслед за одиноко шествовавшим молодым муллой.

- Ну вот, спровоцировали семейный конфликт, - огорченно констатировал я и решил немного подождать. Если я нехилый психолог, сейчас Зелимхан должен обернуться и сказать что-то особенно веское. "Чехи" любят, чтобы последнее слово оставалось за ними - такова специфика горского характера.

Удалившись метров на 50, Зелимхан обернулся и крикнул:

- Ты молодец, командир! Обманул меня... Такое еще никому не удавалось. Ты только чуть-чуть ошибся! Надо было маску надеть. Теперь за твоей головой будут охотиться минимум двести человек. Минимум! Мой тебе совет, Иван, - никогда не ходи возле Старого Мачкоя! Никогда...

ГЛАВА 15

Итак, рыжий Исрапи бухнулся на колени в паре метров от левой передней дверцы "Лендровера", вздел руки к небу и очень набожно заорал дурным голосом:

- Ааалллах акбар! Вуааллах акбар!

Один из подтянувшихся вслед за рыжим к нашей тачке - смуглый, как негр, пожилой "дух" в красивом зеленом берете (по всей видимости, старший) быстренько сообразил, что имеет место какая-то заморочка, и жестом остановил остальных. Затем он потыкал в нашу сторону указательным пальцем левой руки, и боевики, быстро рассредоточившись в две шеренги, направили на нас с Тэдом стволы.

Для того, чтобы обезоружить пузана Исрапи, пребывающего в состоянии аффекта, вызванного радостью встречи со старым знакомым, мне нужно было всего лишь резко открыть дверь, кувыркнуться к рыжему и сдернуть у него с плеча автомат. Однако за то время, которое необходимо для выполнения такого трюка, восемь стволов успели бы разнести нашу тачку в клочья - вместе с содержимым.

Ну уж нет. Зря, что ли, три дня на ремонт потратили?!

- Мы что, опять будем участвовать в застолье? - поинтересовался Тэд, близоруко щурясь на коленопреклоненного Исрапи (повернуть голову вправо и взглянуть на зрачки стволов, направленных в нашу сторону, он пока не удосужился). - Почему этот человек так рад встрече с тобой? Он что - обязан тебе жизнью?

- В некотором роде, - ответил я, кисло улыбаясь. - Когда мы виделись в прошлый раз, я забыл пристрелить его. Вот он и радуется. У тебя фотопленка осталась?

- А что? - удивился Тэд. - Зачем тебе фотопленка? Вообще, есть пять катушек, НЗ.

- У тебя будет прекрасная возможность запечатлеть уникальные кадры, пообещал я Тэду. - Что называется, вживую: стерилизация, затем скальпирование с последующим сдиранием кожи со всего тела и, в завершение, медленное поджаривание меня на костре.

- Ну и шутки у тебя, Боб, - укоризненно нахмурился Тэд. - Ты вообще невежда, - выйди, поприветствуй своего друга, подними его. Что сидишь, как статуя?

- Да я бы вышел, старина, - согласился я и сожалеюще развел руками. Только боюсь, вон тем парням может не понравиться моя двигательная активность...

Обратив наконец внимание на восемь дульных срезов, красноречиво глядящих на нас, Тэд присвистнул и изменился в лице:

- Что это они? - прошептал он. - Смотри, они на нас оружие направили. Это же нарушение мер безопасности!

- Да вот и я про то же! - сокрушенно пробормотал я и, повинуясь жесту пожилого "чеха", растворил дверцу и начал выбираться из салона.

Рыжий пришел в себя и резво вскочил с колен, внимательно наблюдая за моей высадкой.

- Только тихо-тихо, золотой ты мой! - предупредил он и, сняв автомат с плеча, удобно ухватил его, удерживая ствол кверху. - Сделай хоть одно резкое движение, артиллерист, я тебя махом продырявлю!

- Ну что ты, Исрапи, - как можно! - укорил я рыжего, самостоятельно растопыривая ноги и упирая руки в правую заднюю дверцу. - Можете не обыскивать, у меня, кроме ножа, ничего нет, - я достал из нагрудного кармана куртки свой нож и положил его на крышу на расстояние вытянутой руки.

- Мужики! - торжественно воскликнул Исрапи. - Вот этот козел в прошлом году взял семью Зелимхана в заложники! Представляете?

Мужики, по всей видимости, представили, так как около сорока секунд с их стороны раздавались охи, вздохи, причмокивания и другие проявления эмоционального плана.

- Ну-ка, Якуб, Гехи, - обыщите его, - распорядился пожилой чеченец, дав соратникам время вволю поудивляться. - Только аккуратнее. Может, у него что-то интересное есть...

- Нет, нет! - прикрикнул Исрапи на отделившихся от толпы двух "духов". Вы автоматы снимите - он может автомат отобрать!

- Да брось ты, Исрапи, - возразил один из тех, кто собирался меня обыскивать. - Он что - Терминатор, что ли?! Обыкновенный человек. Смотри, худой, невысокий...

- Это с виду он обыкновенный! - воскликнул Исрапи, возбужденно потрясая автоматом. - Ты, Якуб, не видел, как он Руслана Кирзоева убил: бац ногой - и труп?

- Ну, ну, - буркнул Якуб и перевел автомат за спину. - То-то, я гляжу, ты с прошлого года до сих пор не отошел, все еще под впечатлением...

Приблизившись ко мне, Якуб и его напарник сноровисто произвели обыск, вытащив из карманов все, что там было, и свалив содержимое на капот "ленда". Затем они перешли к правой передней двери автомобиля и жестами пригласили британца оставить салон.

- Что расселся - давай вылезай! - прикрикнул Якуб на Тэда, видя, что британец растерянно улыбается и пожимает плечами, не собираясь выбираться из машины.

- Мужики, он англичанин, - объяснил я. - По-русски ни бум-бум. Можете документы проверить. Я у него гид-переводчик, - и сообщил Тэду, что неплохо было бы выбраться из машины и позволить себя обыскать, чем вызвал у него, как обычно, бурю негодования.

- Не понял. Ты что - не спецназовец? - спросил пожилой, недоуменно переводя взгляд с меня на Исрапи. - Ты же сказал, что он - спецназовец. Ты ничего не перепутал?

- Ну что ты, Алдат! - вскрикнул Исрапи. - Ты спроси его самого - пусть скажет! - И набросился на меня: - Ты что, артиллерист, несешь, а? Тебе что, жить надоело? Ну-ка, расскажи людям, кто ты такой. Да побыстрее!

- Я в марте уволился по состоянию здоровья, - соврал я, искренне косясь на пожилого "чеха". - Эмигрировал в Англию. Там у меня бабушка - пресс-секретарь министерства иностранных дел. Теперь работаю в редакции газеты "Гардиан" специалистом по освещению локальных конфликтов. Вот, коллега захотел прошвырнуться по Чечне, - я кивнул на возмущенно бормотавшего ругательства британца, которого вовсю обыскивал Якуб с напарником. - А я согласился его сопровождать. И вот мы здесь...

Исрапи смеялся довольно долго. Он хохотал, захлебываясь и тыкая в мою сторону пальцем, приседал и бил себя по коленям. Я заметил, что соратники рыжего недоуменно переглянулись, а стоявший рядом пожилой "дух" досадливо нахмурился.

- Если он англичанин, то я - испанский летчик, - выговорил наконец Исрапи, справившись с приступом дикого веселья и вытирая слезы. - Ну и мастер ты п...деть, артиллерист, - обратился рыжий ко мне. - Может, у тебя и ксива есть английская?

- Пожалуйста, - я кивнул на кучку своих вещей на капоте. - Можете прочитать.

Якуб вытащил из кучки пластиковую карточку моего удостоверения и некоторое время шевелил губами, пытаясь расшифровать латинские буквы.

- Роберт Дэниэл, - подсказал я ему. - Подданный ее величества королевы Елизаветы. Шлепнете меня - будет международный скандал. Вот так.

- А-а-а-а! Вон оно что! - задумчиво протянул Исрапи, зловеще прищурившись. - А я-то думаю, почему ты такой бесстрашный? Как это ты посмел по земле Старого Мачкоя ездить? По земле, в которой твой труп давно гнить должен! А ты, оказывается, англичанин! И ты думаешь, что это защитит тебя от пули, идиот?! Рыжий нервно дернул ртом, направил ствол автомата мне в живот и скомандовал хрипло: - Ну-ка, сука, отойди от машины! Сейчас я тебе докажу, что пуля главнее иностранного подданства... Отойди, я сказал!

- Стой! - вмешался пожилой, жестом приказав мне оставаться на месте. - Ты что творишь? - обратился он к Исрапи, хватая его автомат за ствол и отводя в сторону от моего живота. - Грохнешь этого, придется убрать второго, - пожилой кивнул в сторону Тэда. - Не слишком ли жирно - два англичанина за один присест?! Начнут искать, выяснят, что пропали в зоне ответственности нашего отряда... Весь Мачкой-Артан знает, что они в нашу сторону поехали!

- Да я тебе задницей клянусь, что он спецназовец! - отчаянно крикнул Исрапи, три раза гулко бухнув себя кулаком в грудь и выставив обличающий перст в мою сторону. - Ну ты сам подумай. В ноябре прошлого года он берет в заложники семью Зелимхана, проходит каких-нибудь семь месяцев и на тебе английский подданный! Такое что - бывает?

- Короче, что вы спорите? - вмешался один из семерых "духов", до сей поры безмолвно наблюдавший за перепалкой. - Давай отвезем их к командиру, пусть он решает... Скажет пристрелить - пристрелим. Отпустит - значит, так и надо. Его обидчик, пусть сам с ним и разбирается.

- Ты прав, - после недолгой паузы согласился пожилой чеченец. - Поедем на базу, там разберемся. - Остальное воинство одобрительно загудело.

"Ну, слава Богу!" - мысленно воскликнул я и украдкой перекрестился, хотя никогда в Бога не верил.

Исрапи досадливо сплюнул и повесил автонат на плечо.

- Тогда хоть свяжите его, - бросил он пожилому, глядя в сторону. - Он крайне опасен. Его надо спеленать по рукам и ногам, а то, пока доедем, он двадцать раз всех передушит!

- Это можно, - согласился пожилой и кивнул стоявшему неподалеку от меня Якубу: - А ну тащи из моей машины веревку. Свяжите его...

Спустя пять минут колонна из двух "Нив" и "Лендровера" не спеша двинулась по узкому шоссе, ведущему мимо Старого Мачкоя куда-то в лес, в котором располагался отряд моего старого знакомого Зелимхана Ахсалтакова.

Тэда разместили в одной из "Нив", а меня, спеленав по рукам и ногам наподобие психбольного, запихнули на переднее сиденье "ленда", за рулем которого восседал симпатичный молодой "дух" с казацким чубом. Исрапи, заметив, что меня помещают в "ленд", поспешно занял место на заднем сиденье. Не пожелал расставаться со старым приятелем! Рядом с Исрапи восседал сосредоточенный Якуб, которому перед отправкой пожилой "чех" чего-то шепнул. По всей видимости, усомнился в лояльности рыжего по отношению к моей загадочной персоне.

Я рассеянно смотрел в окно и любовался пейзажем - рад был, что Исрапи не расстрелял меня на месте. О том, что со мной будет через сорок минут, размышлять не хотелось.

Особисты рассказывали, что, судя по слухам, на земле Старого Мачкоя меня хотят. Страстно и нетерпеливо. Что якобы на руках у селян имеется мой фоторобот, достаточно схожий с оригиналом. И под этим фотороботом компьютерным текстом выведено: "Голова эта стоит пятьдесят тысяч баксов". Для простого селянина, да по военному времени, сумма очень даже ничего... Вспомнилось вдруг лицо Ахсалтакова в тот момент, когда он, уходя с семьей по жирной грязи, обернулся. И как-то самопроизвольно заползла в душу светлая грусть, которую вредный Исрапи, наклонясь вперед и обдавая меня жарким дыханием, весьма активно усугублял:

- Зелимхан сам о тебя руки марать не станет, - пообещал он. - Нет, он у нас оратор - соберет отряд, толкнет полуторачасовую речь об оккупантах, ага... Может, даже прикажет свезти тебя в село, там тоже народ соберет и начнет опять речь толкать. Зло должно быть наказуемо - так Аллах распорядился. - Исрапи вздел ладошки к потолку, быстро пробормотал слова молитвы и продолжил свои размышления по поводу моей близкой кончины: - Ну вот, а потом он даст команду тебя расстрелять. Хи-хи... Расстреливать тебя буду я - имею право, это я тебя узнал. Информация-то какая пришла? Будто бы из Мач-кой-Артана два иностранных журналиста в нашу сторону едут. Алдату было приказано просто проверить личности. Без меня он нипочем бы тебя не узнал - ты, сучара, довольно сильно изменился, козел. На фоторобот свой не похож, гнида... Расстрелять тебя я имею право. Из-за тебя, скотина, я столько унижений вытерпел от Зелимхана! Ага, уму непостижимо...

Я глянул в зеркало. Якуб и шофер деликатно прятали улыбку, хотя, в принципе, на их реакцию распалившийся рыжий не обращал никакого внимания настолько был увлечен предполагаемой перспективой разделаться со мной.

- В общем, я поведу тебя на расстрел, - Исрапи злорадно поцокал языком и сладострастно замычал. - Но! Но я расстреляю тебя не сразу, что ты! Такому ловкому бойцу надо воздать почести, какие он заслуживает, родной мой! А как же иначе? Так вот, сначала я тебя раздену догола и привяжу к дереву - раком привяжу, - рыжий сделал паузу, видимо, давая мне проникнуться, представить себе, как это будет выглядеть. - Ага, догола и раком, - продолжил Исрапи, решив, что я в достаточной степени представил картину грядущих испытаний. Потом я трахну тебя в задницу, артиллерист... Ты понял? Прямо в зад! Ты понял,э?

С левой стороны сзади раздалось хихиканье - я покосился на зеркало и обнаружил, что Якуба скрутил приступ смеха.

- Э, э - ты чего смеешься? - сердито прикрикнул на соратника Исрапи. - Что я такого смешного говорю?

- Нет, нет - что ты! - Якуб с трудом подавил веселье и сделал серьезное лицо. - Просто я представил себе, как ты его будешь в задницу драть, а он будет рожи корчить... Вот я и думаю - наверно, смешно будет!

- Ну ладно, приходи посмотреть, - милостиво разрешил Исрапи. - Может, на пару его оттарабаним. Так вот, - продолжил Исрапи, - после этого я сделаю тебе "вертолет" и буду так держать, пока из тебя дерьмо не повалит... Ты хорошо позавтракал? - вдруг озаботился рыжий. - Перед отъездом из Мачкой-Артана тебя покормили? У нас гостей принято хорошо кормить...

- Да, я славненько позавтракал, - подтвердил я. - Съел три шашлыка, выпил две чашки шурпы, две лепешки навернул - у меня аппетит хороший...

- А ты после этого три кучи дерьма навалил? - вкрадчиво поинтересовался Исрапи. - Навалил или нет?

- Не-а, - решил я не разочаровывать рыжего. - Я вообще ходить по-большому завязал с некоторых пор. Не царское это дело... - Якуб побагровел и надулся, как пузырь, водила совсем отвернулся влево и подрагивал плечами - я стал считать, загадав, что если Якуб взорвется на счете 13, то мне повезет...

- Ну вот и прекрасно, - успокоился Исрапи. - У меня сходишь - гарантию даю. В моих руках и не таких понос прохватывал. А когда ты навалишь, я заставлю тебя жрать твое дерьмо!

Якуб взорвался, не дотерпев и до двенадцати.

- Ты что опять ржешь?! - возмутился Исрапи. - Что я смешного сказал?!

- Да представил, икх! Представил себе, как он будет, икх! Ой, икота напала, - Якуб поморщился и ударно икнул раз восемь подряд.

- Ну-ка, останови, - попросил он водилу. - Тут неподалеку есть ручей Икх! Надо. Икх! Тьфу, останови!

- Какой останови! - вскинулся Исрапи. - Тут до базы ехать с полчаса - не потерпишь, что ли?

- Что же мне - икх! По-твоему, помирать, что ли? - сердито застонал Якуб и прикрикнул на водилу: - Останови, я сказал! Икх!

Водила пожал плечами, покосился на Исрапи и остановил машину. Якуб вывалился из салона и быстренько потопал в лесополосу, забирая влево от дороги.

"Нивы", шедшие впереди, немного проехав, тоже остановились.

- Ну чего там у вас? - вьыезая из головной машины, крикнул пожилой командир.

- Да вот, на Якуба икота напала, - недовольно пояснил Исрапи, также выбираясь из салона на дорогу. - Всю дорогу ржет, как конь, а потом икает, умник...

Аккуратно высунув голову в раскрытое окно, я оглядел округу. Справа по курсу виднелись дворы. Вот он, Старый Мач-кой, колыбель моей тревоги. Слышался собачий лай, звуки работающих тракторов, то ли дизелей - короче, мирный летний гомон небольшого села. Меня очень скоро провезут минуя Старый Мачкой прямиком на базу отряда Ахсалтакова, которого может хватить кондрашка при встрече со старым знакомым - от радости, естественно. Только радость та будет мстительной и злобной. Да уж...

Я засунул голову обратно и, наклонившись к водиле, оглядел часть территории слева от дороги.

- Что качаешься? - водитель незлобиво отвесил мне затрещину. - Сядь нормально, англичанин!

- И посмотреть нельзя! - обиделся я. - Перед смертью грех человека обижать - Аллах накажет.

- Нечего смотреть, - буркнул водила, поправляя свой роскошный чуб. - Сиди тихо, не касайся светлого имени своими вонючими губами, а то я тебе их отрежу.

Я сел прямо и задумался. То, что я увидел слева, неожиданно повернуло течение моих мыслей в несколько иное русло. Так, так... Метрах в двустах впереди слева к шоссе, по которому мы ехали, примыкала грунтовка, уходящая прямиком на развилку у Двойного ручья. Замечательное местечко! От этой развилки по любой из четырех самостоятельных дорог можно добраться до заставы 47-го полка. Путь отсюда до развилки и от развилки до заставы займет минут двадцать - двадцать пять - дорога сухая и ровная, без особых колдобин. Так, так...

"0-е!" - как говорит Тэд... Я даже вспотел от посетившей меня мысли. Разумеется, это далеко не самый лучший вариант. Более того, при ближайшем рассмотрении шансы на благоприятный исход настолько малы, что даже смешно становится. Однако, как ни прискорбно, другого варианта у меня нет. Если я не попытаюсь воспользоваться этим, рассчитывать более не на что. Сейчас вернется Якуб, сядет в машину, и мы проедем мимо этой грунтовки. И через двадцать пять минут будем на базе. Вот он, кстати, идет, вытирая лицо...

Дождавшись, когда Якуб подошел достаточно близко, я обратился к Исрапи, который начал усаживаться в салон:

- Предлагаю обмен, Исрапи! - Я сказал это очень громко, почти крикнул водила даже вздрогнул и недовольно поморщился.

- Рот закрой, ублюдок! - Исрапи больно стукнул меня по макушке. - Сиди и не дергайся, индюк! Я тебя не слушаю.

- Чего на чего? - живо заинтересовался Якуб, слышавший мое предложение.

- Да слушай ты его! - досадливо воскликнул рыжий. - Он тебе наговорит!

- Так что за обмен? - подбодрил меня Якуб, усаживаясь в машину. - Давай, выкладывай.

- Вы только не смейтесь, мужики, - предупредил я. - Это на полном серьезе. Короче, предлагаю в обмен на наши жизни хорошую партию оружия. Гарантия стопроцентная!

- Ну-у-у-у, англичанин, - это ты залупил! - разочарованно протянул Якуб. Оружие в Англии?! Ну, спасибо! Давай, поехали! - Якуб похлопал чубатого по плечу. - Надо же, а...

- Стой! - отчаянно крикнул я. Водила, успевший стронуть машину с места, от неожиданности резко нажал на тормоз, и нас всех бросило вперед. - Оружие здесь в двадцати минутах езды! - выпалил я, втянув голову в плечи, так как разразившийся ругательствами Исрапи пожелал огреть меня по кумпо-лу и уже протянул руку. - Здесь, здесь оружие! -- быстро повторил я, опасливо косясь на застывшую в тридцати сантиметрах от моей головы мясистую длань, обильно покрытую рыжей шерстью...

- Что ты сказал? - переспросил Якуб. - Где оружие?

- Надо свернуть налево, - пояснил я. - Вон дорога, которая к шоссе примыкает, видите? По ней мы как раз выберемся куда надо. Ей-богу, не вру, мужики! Хотел бабки сделать на этой партии. Собственно, из-за этого и увязался за журналистом - что я, дурак, что ли, просто так рисковать? Мы как раз ехали туда, я хотел проверить, на месте ли... Вот, - и оглянулся посмотреть, отчего это мои сатрапы сзади не реагируют на столь сенсационное сообщение.

Исрапи и Якуб пристально смотрели друг на друга, однообразно наморщив лбы, и синхронно жевали каждый свою нижнюю губу. Первым паузу прервал Исрапи:

- Врет, собака! Клянусь Аллахом - брешет! Что за оружие такое? Откуда? Нет, не может быть! Этому козлу верить нельзя - уж я-то знаю...

- Может, проверить? - усомнился Якуб. - Двадцать минут езды... В любую сторону, куда ни поедь, - наша территория. До ближайшего блок-поста федералов - минимум час езды.

- Слушай, я тебе задницу на память подарю, если он не брешет! - убежденно воскликнул Исрапи, потрясая мясистыми дланями. - Ты бы видел, как он прикидывался возле дома Зелимхана - ну, перед тем как его семью в заложники взять. Ногу волочил, в грязи, сучара, вывозился, трясся, паразит, как припадочный - весь такой несчастный... Короче, ну его - поехали! Пусть свои байки про оружие Зелимхану расскажет.

Якуб задумчиво покрутил головой и кивнул за окно.

- Давай с людьми посоветуемся - вон, как раз Алдат идет. - От головной машины к нам быстро шел пожилой "дух" в берете, бормоча на ходу что-то сердитое.

- Вы что тут, консилиум проводите? - ядовито поинтересовался он, подойдя к "ленду" и заглянув в салон. - То икаете, то стоите! Что дурака валяете?

- Вот, англичанин предлагает нам партию оружия, - невозмутимо сообщил Якуб. - В обмен на их свободу. Говорит, двадцать минут езды отсюда.

- А я говорю, что он брешет, - так же невозмутимо заявил Исрапи. - Вообще лучше бы я его там, на месте, пристрелил. Помяни мое слово - хлебнем мы лиха, если поверим ему. Я вот один раз поверил...

- Двадцать минут, говоришь? - прищурился Апдат. - Хм... До ближайшего блок-поста федералов минут сорок езды.

- Час, - поправил Якуб. - Минимум час. За двадцать минут он нас никуда завести не может. Это сто процентов. Я предлагаю проверить.

- Ну что ж... - Алдат пожал плечами. - Почему бы и не проверить? Мы в своем районе... Где, ты сказал, оружие? - обратился он ко мне.

- Я пока не говорил - где, - возразил я. - Если я скажу, вы обещаете, что не отвезете нас на базу? Если обещаете, тогда давайте договариваться.

- Ну, ну, излагай, - подбодрил меня Алдат, забираясь в салон и тесня Якуба и Исрапи, отчего последний недовольно начал ерзать локтями, выкраивая себе жизненное пространство. - Если мне покажется, что есть смысл с тобой связываться, я тебе дам гарантию. Давай, выкладывай - подробно и в деталях.

- Бывшая застава 47-го полка, - выложил я. - В середине марта ее сняли. Знаете?

- Знаете! - передразнил Исрапи. - Из-за нас ее и сняли. Мы предупредили, что закопаем там всех...

- Тихо ты, базлан! - урезонил рыжего Алдат и кивнул мне: - Дальше.

- Так вот, - продолжил я, глядя честными глазами на Ал-дата через зеркало. - Последний начальник заставы, который сидел там три месяца, - мой кореш. За эти три месяца мы с ним припрятали на заставе столько изъятого оружия, что хватит полк экипировать! Я, собственно, за этим сюда и приехал. Если бы не вы, сейчас уже проводил бы ревизию...

- На заставе, говоришь? - мудро прищурился Алдат. - На заставе... Ну-ну, и коротко хохотнул. Я бы даже сказал - с ноткой торжества.

- Только не надо думать, что вы туда приедете и сразу возьмете то, что надо! - предупредил я. - Там так спрятано, что с миноискателем не найдешь. Солдаты по нему ходили, саперы ходили и даже не подозревали, что у них под ногами. А еще я приготовил сюрпризик - установил мину. Если кто нахрапом полезет, все, что там есть, сдетонирует. Будет очень шумно.

- А что там есть? - поинтересовался Алдат. - Десяток автоматов?

- Много, много, - убеждающе кивнул я головой. - В частности: тротиловых шашек в общей сложности что-то около ста кг; "мухи" - штук сто пятьдесят, мы не считали точно; "шмели" - десятка полтора; автоматы с "ПББС" - двенадцать штук; гранаты - несколько ящиков; мины - не помню сколько, несколько десятков комплектов радиовзрывных устройств...

- Ой врет! Ну врет, - неуверенно пробормотал Исрапи. Повисла гнетущая пауза. Я покосился назад и почти физически ощутил вожделение, застывшее в глазах моих захватчиков. Оно, судя по всему, потихоньку растапливало лед недоверия к моей персоне - тем более что, кроме Исрапи, никто из присутствующих не общался со мной ранее и на практике не испытал, что я за фрукт.

- А там, наверно, уже ничего не осталось? - попробовал сопротивляться Якуб. - Твой друг, наверно, все оттуда забрал? И потом, там же работали саперы - снимали минно-взрывные заграждения после того, как заставу убрали. Их еще спецназ охранял - все шло под нашим наблюдением. А потом мы им слегка дали жару.

- Мой друг не мог там ничего забрать, - я извернулся как сумел, едва не вывихнув шею, и подмигнул Якубу левым глазом. - Потому что сюрприз устанавливал я, и только я могу его разминировать. И это я в тот раз прикрывал со своими бойцами группу разминирования. Кстати, напрасно вы нас тогда обстреляли - половину мин так и оставили, не успели снять. Там после марта кто-нибудь подрывался?

- Насчет мин - это точно, - заметил Алдат. - В начале апреля корова забрела туда и наступила на мину - полбока вырвало. Наши там не ходят опасно.

- Ну вот и ладушки, - констатировал я. - Значит, мой склад на месте. Если бы он рванул, там воронка была бы метров в двадцать, а от коровы даже рогов не осталось бы! Размещение оставшихся мин я помню - пройдем спокойно. Ну что, будем договариваться?

Трое на заднем сиденье задумались, морща лбы. Водила, безмолвно слушавший весь этот бред, вдруг досадливо крякнул и сказал по-чеченски:

- Слушайте, вы тут перепираетесь полчаса - есть, нет, - а ехать всего двадцать минут. Давно бы уже слетали и посмотрели бы. Нет, так нет. А есть заберем. И этого идиота тоже заберем - независимо от результата, - он кивнул в мою сторону. - Командир будет рад выше крыши: и обидчика поймали, и кучу оружия привезли... Тебе, Алдат, орден дадут!

Алдат смущенно крякнул и порозовел - я в зеркало заметил.

- Мне орден без надобности, - отказался он. - Я не за орден воюю...

Опять воцарилась пауза - ребятишки соображали. Я отвлеченно смотрел в окно, делая вид, что ничего не понял, и подгонял под схему создавшейся ситуации наиболее оптимальные варианты действий в тот короткий промежуток времени, который должен был определить мою дальнейшую судьбу.

- Ну давай, что ты хочешь, - наконец милостиво вымолвил Алдат. - Только конкретно.

- Конкретно, так конкретно, - согласился я. - Короче, так: приходим, раскапываем это местечко - там метра полтора глубины, а далее идет здоровенный погреб. Затем я показываю вам оружие - сверху посмотрите. После этого вы отходите на триста метров, к погребу подъезжает на нашей тачке мой журналист, я разминирую устройство, прыгаю в тачку, и мы отчаливаем. Идет?

- Мудрый ты, однако! - саркастически заметил Исрапи. - А если ты не разминируешь эту игрушку? Тогда мы все взлетим, как только туда полезем!

- Хорошо - пусть двое из вас оставят оружие, снимут разгрузки и сидят со мной рядом, - предложил я. - А остальные отойдут на триста метров. Потом, когда я разминирую погреб, они вместе со мной могут спуститься вниз и ощупать каждый угол. Идет?

- А ты не боишься, что эти двое помешают тебе уйти? - усмехнулся Алдат. Стукнут по черепу - и привет.

- Он не боится, - буркнул Исрапи. - Он любых двоих или троих удавит за четыре секунды - волк!

- Я верю в вашу порядочность, - искренне соврал я. - Вы же бойцы сопротивления, люди чести.

- Пфффф, - поперхнулся рыжий Исрапи и закрыл морду .ладошками. Якуб, Алдат и чубатый водила озадаченно покрутили головами и смущенно спрятали глаза.

- Гхм... Кхм... - прокашлялся Алдат и махнул рукой. - Ладно, уболтал, языкастый. Если врешь, я отрежу тебе яйца и заставлю их сожрать, усек?

- Ага, усек, - легко согласился я. - Вам врать - себе дороже! Поехали, что ли?

- Да, сейчас поедем, - сказал Алдат и наклонился к води-ле, делая вид, что инструктирует его о порядке движения. - Сможешь сделать так, чтобы их тачка проехала метров двести и заглохла?

- Запросто, - ответил чубатый, - и, подыгрывая Алдату, потыкал пальцем куда-то в сторону села, а потом влево. - Как только он выйдет, сразу топливо солью - на карбюраторе далеко не укатит.

- А датчик? - Алдат кивнул на панель.

- У них компьютер сломался, - сообщил водила. - Ни один датчик не пашет! Ха! Наши мастера из Мачкой-Артана их чинили - панель можно выкинуть.

- Хорошо, сделаешь так, - Алдат хлопнул водилу по плечу, вылез из салона и, бросив нам: - Все, погнали, - направился ^головной "Ниве"...

Проехав по шоссе двести метров, колонна свернуло влево и запылила по грунтовке. Я отвлеченно созерцал панораму чеченского ландшафта и практически не думал о том, чем мне предстоит развлечь почтенную публику спустя двадцать пять минут. Все рассчитал, что тут думать? Шансы практически равны нулю. Оставалось лишь надеяться на чудо.

До сих пор мне фартило, а потому я лелеял надежду, пусть весьма слабенькую, что и на этот раз сбоя в программе не будет..

Рассказывая "духам" про заставу 47-го полка, я приврал лишь самую малость - по поводу склада с оружием. Естественно, там не было никакого склада. Остальное в моем повествовании было правдой:

Когда заставу сняли, я со своими бойцами обеспечивал прикрытие группы разминирования под управлением хорошего парня и мастера своего дела инженера-майора Толика Матюкова. Группа работала ударно и до начала столкновения с "духами" Ахсалтакова успела частично снять, частично уничтожить мины в трех секторах вокруг заставы.

Излазив все вокруг, инженер озадачил своих парней, а я обеспечил надежное наблюдение. После этого мы с Толиком очень пристойно пили водочку и точили лясы, не забывая, однако, о деле. Да, водочку прихватил с собой Толик (всего лишь четыре бутылочки) для того, чтобы, как он выразился: "Скучно не было".

Скучать нам не пришлось: я едва пригубливал, чтобы не обидеть инженера, а он заправлял стаканами и очень скоро дошел до кондиции. Когда Толик напивается (вся группировка об этом знает), он начинает развлекаться всевозможными способами.

В тот раз инженер велел своим бойцам выкопать ямку объемом в куб, уложил туда ящик ржавых "Ф-1", Снятых с растяжек, пару неразорвавшихся авиабомб, которые еще с прошлого года бесхозно валялись в лесополосе, и сказал:

- А сейчас начнется фейерверк, это будет салют в честь российских женщин к дню Восьмого марта, - и с шутками-прибаутками вкрутил в одну из гранат запал. Затем проколол в крышке ящика дырочку и просунул в нее проволоку, которую предварительно продел в ушко чеки. Разогнув усики чеки, захлопнул ящик и разогнал всех по траншеям. Перекурив, Толик вывел проволоку из ямы на полметра, сделал на конце петельку и засыпал яму песком.

Зловещая петелька, блестевшая на солнце, сиротливо покачивалась среди свежезатоптанного песчаного квадрата.

Измерив расстояние от места предполагаемого взрыва до ближайшей траншеи, Толик блаженно прищурился и весело оповестил всю присутствующую публику:

- А сейчас в честь дня Восьмого марта состоится акробатический этюд! Все ложатся на дно окопов, а я разбегаюсь, дергаю за проволочку - и тоже падаю в окоп! То-то будет хорошо, то-то будет весело!..

Я было попытался возразить, что Восьмое марта уже давно прошло, и начал отговаривать товарища по оружию от рокового шага - не в том состоянии был Толик, чтобы развлекаться акробатическими этюдами. Но тут очень своевременно появились "духи" Ахсалтакова и начали прицельно долбить из пулеметов метров с трехсот, да с семи направлений разом! .

Заняв позиции, мы некоторое время поогрызались, но очень скоро к предыдущим семи добавились еще четыре огневые точки, а потом "духи" совсем оборзели и стали лупить по заставе из двух минометов.

Задачу пасть смертью храбрых на бывших позициях заставы 47-го полка нам никто не ставил - район уже негласно перешел под контроль отряда Ахсалтакова, а потому мы с Толиком, коротко посовещавшись, моментально пришли к консенсусу и, погрузив бойцов под броню, дернули оттуда во все лопатки.

Позже Толик высказывал желание вернуться на эту заставу и завершить разминирование, а заодно попробовать осуществить свой идиотский трюк. Но, как это частенько бывает, то времени не хватало, то более важные заботы одолевали. В общем, остался один минный сектор и сделанное ловкими руками Матюкова сооружение, которому суждено было тихо гнить под мрачным небом Ичкерии. Судя по всему, никто на заставу не лазил - только злополучная корова, про которую упомянул предводитель контрольной группы "духов" Алдат. Местные жители прекрасно знают, что из существующих на вооружении у федералов мин и комбинаций из них примерно половину могут снять только специалисты, а процентов тридцать вообще не подлежат извлечению - вот и не лезут куда попало...

Спустя двадцать минут лесополоса с обеих сторон грунтовки несколько поредела - мы добрались до разрушенного КПП заставы. Головная "Нива" остановилась в двухстах метрах от первой линии позиций. На дороге валялись бетонные блоки, столбы, рельсы - короче, необъездная преграда. Алдат вылез из машины и, полюбовавшись некоторое время на искореженные обочины, усеянные сплошь и рядом подозрительными ямами, помахал нам рукой - дескать, выходите.

- На выход, англичанин, - скомандовал Исрапи. - Приехали.

- Хоть веревки на ногах распутайте! - возмутился я, попытавшись выбраться из салона самостоятельно и при этом больно звезданувшись об обочину. - Я что вам тут - скакать буду?

Тут, между прочим, кое-где мины остались - как скакну, так и взлетите вместе со мной.

- Распутайте ему копыта, - распорядился подоспевший Алдат. - Только так, чтобы он их не мог шибко широко ставить. - А мне сообщил: - Вот когда откопаем погреб и полезешь разминировать - тогда мы тебя совсем развяжем. А то Исрапи утверждает, что ты очень шустрый - еще заведешь нас на минное поле и свалишь.

- Это точно, - подтвердил Исрапи, вынимая из багажника средней "Нивы" лопату. - Он запросто заведет, Сусанин, мать его...

Якуб слегка ослабил у меня на ногах путы, и я, подгоняемый пристроившимся сзади Алдатом, мелкими шажками двинулся к позициям, беспрестанно жалуясь на неудобства при движении. Вслед за нами двинулись еще шестеро "духов", смешно семеня ногами - старались ступать след в след, идиоты. Наверно, со стороны это выглядело весьма забавно: впереди стреноженный гражданин со связанными за спиной руками - переваливается, как утка, а за ним, как летка-енка, еще семеро автоматчиков, однообразно повторяющих нелепые коленца.

Едва мы обогнули завал, я отметил периферийным зрением, что один из двух "духов", которых Алдат оставил охранять машины и Тэда - чубатый водила, метнулся ко второй "Ниве", извлек из багажника ведро и вернулся к "ленду". Ну-ну...

- Интересно, как ты собираешься через окопы свою тачку тащить? поинтересовался пристроившийся за Алдатом Исрапи.

- А, объеду вокруг, - беспечно ответил я, подавляя страшное волнение и жалея, что не могу вытереть вспотевший лоб. Где-то там, в высокой траве, прячется мое чудо - стальная проволочка с петелькой на конце, торчащая из земли сантиметров на тридцать. Вернее, должна прятаться...

- Вокруг мины! - не отставал Исрапи. - Поедешь вокруг - накроется твоя тачка!

- Да знаю я, как объехать! - успокоил я Исрапи и едва сдержался, чтобы не наорать на него - мне сейчас, как никогда, нужно было сосредоточиться.

- Ну что, скоро там твой погреб? - поинтересовался Алдат. - Вот они позиции.

- Ага, скоро, - буркнул я, - метров 50 осталось, по-моему.

- Ты что - не помнишь точно? - удивился Алдат. - А говорил... - В этот момент я застопорился как вкопанный. Алдат с разбегу ткнулся мне в затылок, не успев договорить, и коротко ругнулся. - Ты что тормозишь, идиот?!

- Да вот, думаю, как лучше подойти, - растерянно пробормотал я, впиваясь взглядом в нетронутый травой квадрат грунта, внезапно появившийся в десяти метрах впереди - как пятно среди сплошного травяного ковра. Посреди квадрата торчала проволока с петелькой на конце, упруго покачиваясь на ветру. Горячий комок подступил к горлу. Захотелось крикнуть от отчаяния (грунт в квадрате неровно просел сантиметров на 25), что я, будучи в стреноженном виде, не сумею выбраться из этой ямки, если, спрыгнув в нее, зацеплю петельку ногой! Руки же у меня связаны за спиной. Какое чудовищное недоразумение! Вот она, ошибка в расчетах, - недоучел один-единственный нюанс. Теперь только и остается, что попрощаться со своей жизнью! Такая тупая голова не имеет право на совместное существование с телом - она вполне прилично будет смотреться на колу у входа в штаб Ахсалтакова!

- Развязали бы вы мне руки, - жалобно попросил я дрогнувшим голосом. Чешусь весь от пота, как вшивый!

- Топай, индюк! - прикрикнул Исрапи. - Руки ему развязать! Может, тебе и застрелиться еще, а?

- Ну ты вспомнил? - напористо спросил Алдат.

- Ага, вспомнил, - обреченно ответил я, вымеряя расстояние до торчавшей над краем ямки проволочной петельки. - Теперь вспомнил.

- Ну, топай тогда, - Алдат подтолкнул меня в спину.

- Потопал, - согласился я и, как стреноженный конь, запрыгал вперед.

- Э, англичанин! Ты что, совсем сдурел? - удивленно воскликнул Алдат. - Ты куда это прыгаешь, идиот?

- Давай за мной, ребята! - отчаянно крикнул я, краем глаза отметив, что мои сопровождающие в нерешительности застыли на месте. - Здесь безопасно, давайте! - и, не доскакав полутора метров до провалившегося квадрата, нырнул вперед, сильно оттолкнувшись ногами.

Не знаю, что скажут по этому поводу циркачи, но я никогда в жизни не согласился бы повторить этот идиотский акробатический этюд со связанными за спиной руками и стреноженными нижними конечностями.

За какое-то мгновение до вхождения головы в контакт с почвой я сумел поймать зубами проволочную петельку, намертво стиснул челюсти и, сгруппировавшись, умудрился перекувыркнуться через голову, больно ударившись затылком о край ямки.

Завершая этот немыслимый кульбит стремительным выходом в положение полуприседа где-то в двух метрах от провалившегося квадрата, я периферийным зрением отметил, что проволока, один конец которой был зажат в моих зубах, полностью вылезла из грунта - на другом ее конце болталась чека от запала гранаты.

- 0-еее!!! - заорал я, на краткий миг повернув голову назад и зафиксировав, что мои попутчики сгрудились на небольшом расстоянии вокруг осевшего грунта. В неимоверном усилии напрягая тело, я кувыркнулся еще раз, больно ударяясь спиной и преодолевая следующие шесть метров, затем еще и еще на завершающей четверти третьего кульбита мое многострадальное перевязанное веревками тело рухнуло в полуразрушенный окоп, ободрав о дощатый бруствер плечи и грудь. Свалившись на дно, я скрючился, как червяк, закрыл глаза и широко разинул рот.

Шарахнуло так, будто рванул полковой артиллерийский погреб. Сила взрыва была такова, что секунд на десять я потерял ориентацию и перестал соображать вдобавок ко всему, сверху на меня обрушился столб земли, который засыпал меня с головой.

С невероятным трудом выбравшись из траншеи, я обнаружил огромную воронку почти правильной конической формы, содержимое которой было разбросано далеко за пределы позиций первой очереди.

Из своих спутников я нашел только рыжего Исрапи. Его отбросило всего лишь метров на десять, и, как ни странно, он был еще жив. Низко пригибаясь, чтобы не быть замеченным оставшимися на дороге, я подсеменил к рыжему и несколько секунд смотрел в его сохранившийся глаз, который выглядел как чужеродный орган на лице, превратившемся в свежий мясной фарш. В этом глазу я обнаружил животный ужас и нечеловеческое страдание.

Зафиксировав мое присутствие, глаз Исрапи пару раз моргнул - среди кровавой каши открылось отверстие, из которого раздался еле слышный хрип и что-то, похожее на: "Ты-ы-ыыы..."

- Ты молодец, Исрапи, - тихо пробормотал я, поворачиваясь к умирающему задом и вытаскивая у него из ножен кинжал. - Зря они тебя не послушались... Теперь я разрежу веревку, найду автомат - из семи хоть один должен уцелеть, убью тех, кто на дороге, и поеду дальше. Вот так...

Перерезав веревки, я присвоил кинжал и некоторое время возился в земле, пока не отыскал чей-то автомат, мало пострадавший от взрыва. Ну подумаешь, приклад оторвало да слегка погнуло крышку ствольной коробки. Уделив чистке оружия совсем немного времени, я вдруг обнаружил, что у меня порваны губы и отсутствует один клык, а изо рта сочится кровь - распорол язык. Еще я отметил, что вследствие взрыва стал туго соображать - у автомата не было магазина! Поискав вокруг, я не обнаружил ни одного целого магазина. Найдя один патрон, я вставил его в патронник. Затем я пришел к выводу, что более заниматься поисковыми работами нет времени - пора было позаботиться о "духах", оставшихся у машин.

В последний раз глянув на угасающий глаз Исрапи, я скатился в траншею и на карачках прытко двинулся к позиции для РПГ10, выходившей почти вплотную к лесополосе.

Преодолев ползком 50 метров, отделявших окоп от лесополосы, и внимательно глядя под ноги, я уже спустя три минуты залег в кустах у обочины, метрах в двадцати от завала. Там проходил затяжной консилиум по поводу характера дальнейших действий. Услышав взрыв, "духи", естественно, горели желанием пойти посмотреть, что же там случилось. Однако лезть на заставу без поводыря явно стеснялись. По этому поводу у них возникла перебранка: один настаивал на том, чтобы ехать в отряд и сообщить о случившемся; второй не менее настойчиво требовал пойти и обследовать место взрыва, упирая на то, что кто-то мог остаться в живых и ему может потребоваться помощь.

Насколько я понял, рации у них не было. Иначе давно бы уже сообщили Зелимхану. Тэд в дискуссии "духов" участия не принимал. Высунув голову в приспущенное окно "Нивы", он голосил:

- Я хочу в туалет! Я хочу пить! Развяжите меня, идиоты! Спорящие британца не понимали и периодически орали, чтобы он заткнулся. В результате у завала было очень шумно.

Воспользовавшись этим балаганом, я выбрался из кустов, подкрался к головной машине и стремительным рывком приблизился к спорщикам.

- Ну, слава Богу, козлики, - облегченно выдохнул я, оказавшись в двух метрах от "духов". - Думал, не успею, заметите... Спорщики заткнулись и пару секунд озадаченно рассматривали меня, оцепенев от неожиданности. Дождавшись, когда один из них, придя в себя, начал снимать с плеча автомат, я выстрелил ему в грудь и тут же, подавшись ко второму, засадил тому прямо в сердце кинжал Исрапи.

Убедившись, что противники мертвы, я приблизился к близоруко щурящемуся из окна "Нивы" Тэду и устало пробормотал:

- Все, все, братан... Схватка окончилась со счетом 9 - 0 в пользу более подготовленного бойца...

ГЛАВА 16

- Срок пребывания в полку - трое суток. Место проживания - здесь. Перемещение по территории полка без сопровождающего - запрещено. В качестве провожатого могу выступать я, мои замы и начальник караула. Связь со мной через начальника караула. За нарушение режима содержания - расстрел на месте! Шутка, конечно, - счел нужным оговориться Вахид и очень обаятельно улыбнулся. Мы с Тэдом ответили тем же. Только Тэд - искренне, а я - несколько растерянно, поскольку приведенное выше наставление командир полка "Мордас" совершенно неожиданно произнес без запинки на чистом английском языке.

Так состоялось наше знакомство с Вахидом Музаевым, волею случая ставшим очередным звеном в цепи поисков моей украденной жены.

До Хатоя мы добрались без приключений. Заехав в центр села, я остановил машину рядом с небольшой усадьбой, возле ограды которой восседал на табурете местный житель, и обратился к нему с просьбой проводить нас в отряд Вахида Музаева. Мы-де, иностранные журналисты, пишем книгу о справедливой войне чеченского народа, а потому хотели бы пообщаться с видными полевыми командирами.

- Полк, - поправил житель - сребробородый престарелый горец в живописной папахе. - Полк "Мордас".

- Полк так полк, - согласился я, скрыв удивление. Насчет полка я что-то раньше ничего не слышал. Хотя, если таковой имелся, уж я бы наверняка об этом знал!

- Ждите, - сказал горец, приглашая нас во двор. - Я сообщу куда надо. - И, проводив нас на крытую веранду с деревянными скамейками, П-образно расположенными вокруг дубового стола, крикнул куда-то в глубь двора: Женщина!

Ну-ка, принеси гостям чаю! - После чего вышел из усадьбы и отсутствовал что-то около часа. За это время мы с Тэдом выдули два чайника душистого чая, который принесла женщина средних лет, закутанная в платок, и успели во всех подробностях обсудить политическую ситуацию в Ирландии.

По истечении часа у ворот притормозил "уазик". Во двор вошли четверо молодых чеченцев в гражданке, вооруженные автоматами, и хозяин усадьбы, с ходу наставивший на нас с британцем обличающий перст, торжественно объявил:

- Вот они, шпионы!

- Журналисты? - коротко спросил усатый крепыш с прической "а-ля Титомир" (остальные были в косынках).

- Да, журналисты, - несколько обескураженно ответил я. - А почему, собственно...

- Книгу пишете о справедливой войне чеченцев? - не дал мне досказать усатый.

- Пишем, - согласился я. - А вы, собственно, кто такие?

- Мы солдаты полка "Мордас", - сообщил усатый. - Отвезем вас в лагерь, это приказ командира. Придется одеть вам наручники и завязать глаза.

Я перевел Тэду, что эти ребята хотят с нами сделать, и британец возмутился: дескать, в гробу он видел такие посещения и пусть они катятся со своим полком подальше - не поедем никуда, ну их в задницу! Я счел нужным дословно перевести усатому тираду журналиста и злорадно ухмыльнулся, предвидя его смущение, но оказался неправ.

- Поздно, - лаконично возразил усатый. - Есть приказ: доставить вас в полк. Приказ будет выполнен.

- А если мы будем сопротивляться? - закинул я удочку. - Насильно тащить не имеете права, мы - иностранные подданные!

- Мы прострелим вам руки и ноги, - флегматично пообещал "Титомир", - и все равно доставим в полк.

Я объяснил Тэду, что упираться - себе дороже, после чего нас окольцевали в положении "руки за спину", натянули по самый нос вязаные шапочки, усадили в нашу же машину и куда-то повезли.

Покатавшись минут сорок по горным дорогам, мы были отконвоированы пешим порядком по каким-то закоулкам на довольно солидное расстояние (я насчитал 265 шагов), после чего с нас сняли шапки и браслеты.

- Приказано находиться здесь до встречи с командиром, - сообщил усатый и вышел, прикрыв за собой калитку.

Я осмотрелся. Мы находились в небольшом дворике, квадратов на 15, огороженном двухметровым забором из камня - этаком круглом пятачке с сортиром, турником и умывальником, примыкавшем к невысокому каменному дому, вымазанному белилами. Над двориком была натянута двойная маскировочная сеть, стилизованная под дубраву.

- Черт-те что, - пробормотал Тэд. - Как тебе это нравится? Это что кавказское гостеприимство? - И, пнув ногой калитку, вышел за ограду.

- Назад! - послышалось с той стороны забора. - Приказано находиться в изоляторе до встречи с командиром!

Тэд попятился во двор, недоуменно оглянувшись на меня и спрашивая:

- Что хочет этот идиот? - В этот момент я с любопытством высунул голову за калитку.

Метрах в десяти от забора под шиферным навесом сидел крепенький "дух" с автоматом, облаченный в аккуратный "тростник"11, берцы и кепку с кокардой. Приглядевшись, я рассмотрел на кокарде изображение лежащего волка. Такая же эмблема красовалась на шевроне, прикрепленном на левом рукаве чеченского "комка".

- Во! - удивленно воскликнул я и высказался: - Мы не больные. Мы журналисты. Нас в изоляторе держать не нужно. Ю андестен, донки?

- Закрой дверь, - чеченец повел стволом в мою сторону. - Приказа выпускать вас не было.

Пожав плечами, я осмотрелся и закрыл дверь. Было такое впечатление, что мы попали в здоровенный парк - повсюду росли деревья и кусты, меж которых петляли посыпанные гравием узенькие аллейки. Этакий чечен-сквер.

В доме оказалась всего лишь одна комната с двумя окнами, выходившими на глухой забор. Интерьер "изолятора" составляли четыре кровати, заправленные по-солдатски, у каждой из которых стояли прикроватные тумбочки и табуреты, а также вешалка у входа. Стены комнаты были свежевыбелены.

- Дурдом, - констатировал я, падая на кровать у окна и забрасывая ноги на дужку. - Мы попали в чеченский дисбат. В 21.30 нас выгонят на вечернюю прогулку с исполнением строевых песен, а потом проведут вечернюю поверку общеполковую, и совместно с бойцами этого "Мордаса" заставят исполнять гимн Ичкерии.

- Ты сам сюда хотел, - глубокомысленно заметил Тэд, укладываясь на кровать в противоположном углу, и спустя тридцать секунд смачно захрапел...

Итак, мы благополучно попали в полк Вахида Музаева, именуемый "Мордас". В 14.00 "изолятор" удостоил своим посещением сам командир полка и после краткого знакомства на хорошем английском предупредил нас о правилах проживания, в завершение пошутив чисто в британском стиле. Затем командир пригласил нас обедать в "офицерскую столовую" и в процессе весьма скромной трапезы (две банки пива на рыло) довел до наших ушей программу пребывания гостей в полку.

Она оказалась на редкость скудной и состояла из лекций командира, мероприятий, в которые Музаев сочтет нужным нас посвятить, и экскурсий по территории лагеря с сопровождающим. Скучно и малоувлекательно. Ни о каких рейдах и выходах на операции речи не шло.

- Нечего делать, - сказал Вахид. - Вы будете путаться под ногами. - А когда Тэд гордо заявил, что, дескать, он - здоровый и сильный мужик, запросто может прогуляться с фотоаппаратом по горным тропкам, не будучи отягощен экипировкой, Вахид мило улыбнулся и этак простецки пояснил: - Как только вы захромаете, бойцы пристрелят вас и сбросят в первую попавшуюся расщелину. Потому что вы будете задерживать группу, и она не успеет в срок выполнить задачу.

Три дня нас с Тэдом развлекали по полной программе. Мы исследовали территорию полка вдоль и поперек, так как после некоторых размышлений Вахид, видимо, пришел к выводу, что скрывать ему от нас нечего. Поручив начальнику штаба Имрану шефство над зарубежными гостями, Музаев дал ему команду сопровождать нас в пределах лагеря, куда нам заблагорассудится.

- Но только до 19.00! - счел нужным ограничить временные рамки строгий командир. - С 19.00 до 9 утра вы должны безвылазно сидеть в изоляторе - ужин вам будут подавать туда...

Лагерь полка располагался в глухой лесистой седловине меж огромных раскидистых дубов с густым подлеском. Каждая проплешина, каждое строение и вообще любое пространство, лишенное растительности, все было прикрыто сверху двойными масксетями.

- Вот наступит осень, придется другие маски ставить, - посетовал начальник штаба Имран. - Опять аврал, работы дня на три, и надо ведь так подгадать, чтобы маски не выделялись на фоне естественного ландшафта, а то федералы заподозрят неладное...

С утра до вечера, а порой и ночью не умолкала артиллерийская канонада наши обрабатывали горы вокруг Хатоя, долбя справа и слева на солидном удалении от расположения полка. Периодически появлялись в небе бомбардировщики, ронявшие свой груз где-то вдалеке, разворачивались и уходили обратно. Однако все это происходило за пределами десятикилометрового радиуса от места дислокации музаевского полка.

- Аллах миловал, - ответил Имран на мой вопрос, бомбили ли федералы ранее их квадрат. - Пока ни разу...

Да, если мне повезет когда-нибудь вернуться на круги своя, у меня будет весьма интересная информация для артиллеристов и авиаторов федеральных войск. При одном условии: если в течение трех дней я сумею хоть разок выбраться отсюда и определить координаты этого славненького местечка относительно Хатоя...

Женщин на территории лагеря не было. Мы излазили все вдоль и поперек, и я вскоре убедился, что женщинами в полку даже и не пахло.

- Ну что вы, господа! - величественно скривив рот, удивился Вахид вопросу Тэда по поводу сексуальных проблем в среде бойцов "Мордаса". - Вы же видите, что у меня в полку железная дисциплина! Это элитная часть, женщинам здесь не место. А проблем сексуального плана у нас нет - все мои семейные бойцы каждую неделю имеют увольнение на сутки, по графику. Поскольку многие из них уроженцы Хатоя и окрестных сел, никаких проблем нет и быть не может...

Да, Вахид был прав: в полку царила железная дисциплина. С утра до вечера с личным составом, не задействованным в боевой работе, проводились плановые занятия по боевой и специальной подготовке. Мы с Тэдом в сопровождении Имрана побывали на некоторых из них, и я удивился настойчивости, с которой "офицеры" полка вбивали в головы молодых горских крестьян военную науку.

В отличие от офицеров Российской Армии командиры "Мордаса" имели на вооружении весьма эффективное средство воздействия на нерадивых упорядоченные побои. Мы с Тэдом разок были свидетелями такой экзекуции. Какому-то молодому "чеху", недавно зачисленному в отряд, на занятиях по инженерной подготовке командир отделения объявил сорок палок за некачественную установку учебной противотанковой мины. Во время перерыва между занятиями нерадивого разложили прямо на преподавательском столе и ввалили ему сорок ударов хлыстом. Я потом любовался этим орудием - довольно увесистая палка из осины длиной около метра и толщиной сантиметров в пять.

После экзекуции побитый натянул форменную куртку и, шатаясь, уселся за стол, бездумно глядя вперед и вымучивая улыбку, хотя было очевидно, что он вот-вот упадет в обморок.

- Мужчина должен уметь переносить боль, - глубокомысленно заметил по этому поводу Имран, вместе с нами присутствовавший при наказании. - Этот слабенький. У нас есть бойцы, которые после сорока палок спокойно шли обедать и при этом ухмылялись, почесывая спину! Вот это настоящие воины...

На территории полка постоянно поддерживался идеальный порядок - за все время я не обнаружил ни одного брошенного окурка. Мы заходили в несколько домиков, в которых располагались спальные помещения, и я с удивлением обнаружил там образцовую обстановку казармы: тщательно заправленные кровати с натянутыми в струнку одеялами, выровненные по полоскам в ногах; свежебеленые стены, вымытые начисто дощатые полы и, я чуть в обморок не упал, при входе на подоконнике - Общевоинские Уставы ВС РФ!!! Вот это номер...

Посчитать количество бойцов полка оказалось достаточно легко, хотя на вопрос Тэда о численном составе Вахид важно выпятил губу и сообщил, что такого рода сведения составляют служебную тайну. Всего на территории лагеря располагались двадцать небольших казарм, в каждой из которых проживали по 12 человек. Итого, без учета потерь, больных и управления, полк насчитывал 240 бойцов. Однако могли бы себе статус попроще определить - по численности хозяйство Вахида Музаева тянуло только на кастрированный батальон.

За три дня нашего пребывания личный состав "Мордаса" ни разу не собрался в кучу. Хотя, ориентируясь на педантизм командира и приверженность его к порядку, можно было ожидать, что мы увидим ежедневные общеполковые вечерние поверки.

- Более половины личного состава постоянно находится на операциях и в рейдах, - разрешил мое недоумение по этому поводу Имран. - И потом, мы проводим общеполковые построения только в экстренных случаях. Например, когда нужно расстрелять кого-нибудь из провинившихся бойцов. Это бывает крайне редко. Вечерние поверки мы не проводим вообще, так как каждый командир отделения головой отвечает за боеготовность вверенного ему контингента и в случае несанкционированного отсутствия кого-либо из бойцов обязан немедленно доложить по команде. В противном случае его ожидает суровое наказание.

- Расстрел? - приколол я начальника штаба.

- Ну зачем расстрел? Не обязательно, - невозмутимо ответил Имран. - Мы можем просто выгнать провинившегося из полка и подвергнуть его обструкции по месту жительства. Это хуже, чем расстрел...

Как одно из проявлений высокой воинской дисциплины, можно было отметить подчеркнуто трепетное отношение командования полка к соблюдению подчиненными установленной формы одежды.

Все бойцы "Мордаса" были облачены в новенький камуфляж, у каждого был подшит свежий подворотничок, а на ногах красовались берцы. В такой экипировке они находились на территории полка большую часть суток.

- На операции бойцы ходят исключительно в гражданке, - пояснил Имран. - С паспортом в кармане. Если что, сбросил экипировку, и ты мирный житель. Правда, это самое "если что" у нас случается очень редко - статус обязывает...

Пленных на территории полка не было. Я был немало удивлен этому обстоятельству, поскольку прекрасно знал, что "духи" стараются захватить как можно больше пленных. Пленные на войне - весьма ходовой товар: их можно обменять на "духов", каким-то образом умудрившихся угодить на "фильтр", или продать за хорошие бабки родным. Пленные - это также живой щит. Федералы не станут долбить базу боевиков артиллерией или с воздуха, если на ней находятся в плену наши бойцы. Даже если войска получат приказ брать штурмом такую базу, они будут делать это с крайней осторожностью - каждый знает, что на войне угодить в плен очень легко. Сегодня ты берешь штурмом позиции "духов", наблюдая в танковый прицел распятых на крестах российских солдат, а завтра можешь сам оказаться на их месте.

- Наш полк пленных не берет, - простенько объяснил Имран. - Мы всех без исключения убиваем на месте, независимо от звания и рода войск. Поскольку мы воюем с баранами (они сами не знают, зачем поперлись на эту войну), то перерезаем им горло. Этот ритуал - своеобразный символ нашего полка...

В лагере царила благостная тишина - ни выстрела, ни звука взводимого затвора. Все "учебные" стрельбы проводились вне лагеря - на живой натуре.

Жесткая дисциплина и порядок в лагере в значительной степени были обусловлены личностными качествами Вахида Музаева и его замов. Как удалось выяснить в процессе общения, практически все эти "духи" - а было их семеро вместе с командиром - до недавнего времени были офицерами Российской Армии, а четверо даже являлись выпускниками Военной академии им. Фрунзе. Вот так боевики!

Исключение составлял командир полка. Вахид окончил МГИМО и пару лет работал помощником военного атташе в одной из стран Восточной Европы. Каким ветром занесло этого лощеного барина в чеченские горы и что его заставило на четвертом десятке жениться на молоденькой простушке из Грозного, я так и не понял. Сам Вахид весьма туманно объяснял сие обстоятельство желанием постоять за честь отчизны. Как бы там ни было, бывший помощник военного атташе имел безупречный внешний вид, несгибаемую командирскую волю, в совершенстве владел талантом организатора служебно-боевой деятельности своего полка и частенько сам выходил в рейды. Его заместители, насколько я понял, были под стать Музаеву. В сочетании с великодержавной идеей борьбы за независимость Ичкерии и своевременной выплатой бойцам полка солидного вознаграждения это обстоятельство в конечном итоге давало необычайно высокую эффективность боевой деятельности "Мордаса".

Это было для меня открытием и весьма расстроило - как представителя противоположной военной культуры. Я даже отдаленно не мог предположить, что дикие "чехи" способны создать такое чудо - этот самый "Мордас", диверсионное элитарное подразделение. По сравнению с бардаком, повсеместно господствующим в армии России, наличие у горцев такого полка вызвало у меня чувство оскорбления и глубокой досады.

- Дай Бог мне благополучно сделать свое дело. Я вас, блядей, потом обязательно достану! - забывшись, пообещал я вслух, укладываясь спать вечером второго дня пребывания в полку и вызвав живейший интерес британца, который из моей тирады уловил знакомое ненормативное словечко, а также заметил акцент, с которым это словечко было произнесено.

- Что, в полку есть непотребные женщины? - сверкнул очками Тэд и задержал руку, протянутую к кнопке выключателя аккумуляторного светильника. - И мы можем ими воспользоваться? - После чего мне стоило некоторого труда убедить коллегу, что это всего лишь оговорка, и никаких женщин, тем более непотребных, в полку сроду не было...

На некоторое время я впал в прострацию. Почему-то, выбравшись из передряги на земле Старого Мачкоя, я был уверен, что Вахид Музаев - последний рубеж в моем частном рейде по многострадальной чеченской земле. Настолько уверен, что даже не счел нужным оставить в своих планах местечко для запасного варианта.

После обеда я пребывал в плохом настроении и весьма скверно переводил беседу Тэда с заместителем командира полка по снабжению о порядке обеспечения личного состава "Мордаса" всеми видами довольствия.

Этот зам - звали его Исмаил, - поболтав с нами минут двадцать, заметил мое состояние и поинтересовался, от чего это я так скуксился.

- Да так... Трахнуться хочется, - ответил я первое, что пришло в голову, и счел нужным обосновать столь низменные позывы: - Три недели в командировке, и все это время без женщины. Это нехорошо...

- Да, нехорошо, - посочувствовал Исмаил. - Без женщины - плохо. Хорошо, что у нас села здесь неподалеку - жены там, ага... Вот если бы база полка располагалась далеко в горах, то было бы хреново - мужики без женщин дичают, становятся неуправляемыми.

- А командир ваш, железный воин Ислама, прекрасно без женщины обходится, кисло пошутил я, чтобы поддержать разговор. - Дисциплина для него важнее плотских утех.

- Ну зачем? - спокойно возразил Исмаил. - Командир - он тоже человек, ничто человеческое ему не чуждо. Он очень любит свою жену, и каждую ночь, если не мешают обстоятельства, ночует в семье.

- Как в семье? - рассеянно переспросил я. - В чьей семье?

- В своей, разумеется! - Исмаил широко разулыбался и пояснил: - Каждый вечер в 20.00 он убывает из лагеря, а утром ровно в семь часов прибывает обратно - командир у нас педант! У него молодая красивая жена. Я бы на его месте тоже не оставлял ее в одиночестве, - Исмаил озорно подмигнул и поинтересовался: - Ну что, будем продолжать, или вы хотите передохнуть?

Я онемел и замер, как током пораженный, боясь спугнуть тень призрачной удачи, которая вспорхнула с легковесного языка Исмаила.

В том, что командир каждый вечер посещает свою молодую жену, ничего особенного не было - любому мужику понятно, это вполне естественно.

Но я-то прекрасно знал, что жена Вахида Музаева проживает в доме его родителей!

Дом родителей командира полка располагался в относительно мирном селе на севере Чечни, от которого до Хатоя можно было добраться (при самом наилучшем раскладе) минимум за 18 часов...

ГЛАВА 17

Итак, командир полка каждый вечер куда-то уезжает из лагеря, если тому не препятствуют обстоятельства. Так сказал зам по снабжению Исмаил, даже не подозревая, какую важную информацию он мне преподнес.

Для того, чтобы отследить, куда именно ездит Вахид, мне необходимо было выбраться незамеченным с территории лагеря, прогуляться к Хатою, забраться на его окраине куда-нибудь повыше и понаблюдать в бинокль за перемещением машины командира полка. А потом так же незаметно пробраться в лагерь.

Конечно, было бы гораздо проще и безопаснее во всех отношениях дождаться окончания срока пребывания в полку, а затем затаиться где-нибудь на подступах к селу и наблюдать сколько влезет. Но Хатой - достаточно разбросанный населенный пункт, и заехать в него можно минимум с десяти направлений. Когда нас пригласили прокатиться в полк и нахлобучили на глаза шапочки, я даже не удосужился сориентироваться по солнцу. Теперь, если нас вывезут с территории лагеря таким же макаром, как и привезли, и где-нибудь в центре села откроют лицо, я даже приблизительно не буду представлять, в какой стороне света располагается распрекрасный образцово-показательный "Мордас". Это будет очень обидно. И для меня, и для артиллеристов группировки.

Чтобы организовать полноценный визуальный контроль за всеми подступами к селу, даже по самым скромным подсчетам, понадобятся как минимум восемь пар зорких глаз, вооруженных бинокулярными линзами. Целое отделение. Отделения, к величайшему сожалению, в моем распоряжении не было...

Эх, моих бы ребятишек сюда! Хотя бы с десяток! Отследить этого козла, резво вломиться туда, куда он ездит, разобраться там со всеми подряд, а потом на его машине прикатить на территорию полка поздно ночью и задать этим "мордасам" жару... Ммммм-даааа... Мечты идиота.

Увы, я мог располагать только сам собой - использовать в качестве наблюдателя-разведчика близорукого Тэда можно было с таким же успехом, как выдергивать задницей гвозди...

У меня хватило ума попросить Имрана сопроводить нас до "Лендровера" якобы чтобы взять кое-что из вещей. В процессе этого мероприятия я умудрился незаметно сунуть в сумку запасной моток нейлонового троса от лебедки с трехпалой кошкой на конце и благополучно протащил эту сумку в "изолятор".

Когда же мы наконец-то захлопнули за собой калитку и остались одни, я опрометью бросился в дом и с лихорадочной поспешностью занялся приготовлениями к предстоящей экскурсии. Спустя три минуты я стоял во дворике, переодетый в СБОЙ спортивный костюм, с повязанной на шее косынкой, сварганенной из разодранной мною футболки Тэда (он об этом не знал), перемотанный тросом с кошкой на конце, с ножом на поясе и биноклем на груди. Этакий Рембо чеченского разлива. Да, в руках у меня еще были табурет и одеяло, содранное с соседней кровати.

Тэд в этот момент закончил плескаться под умывальником и, разогнувшись, недоуменно вытаращился на меня.

- На моей кровати я уложил вещи под одеяло - сделал имитацию спящего человека, - сообщил я Тэду. - Это на всякий случай, если вдруг кто-нибудь припрется. Понятно?

Надо отдать британцу должное. За время нашего совместного путешествия он некоторым образом адаптировался к моим выкидонам и более не ронял челюсть на пол. В этот раз Тэд пару раз причмокнул губами, покачал головой и спросил:

- Что, началось?

- Пока нет, - успокоил я коллегу. - Пока я только желаю понаблюдать за объектом. Приду утром. Если что, ты ничего не знаешь. А если будет совсем невтерпеж - объяснишь им, что я пошел поискать себе женщину в каком-нибудь селе.

- Они не понимают по-английски, - благоразумно поправил меня Тэд. - Как я объясню?

- Жестами, коллега, жестами, - успокоил я его. - Ну все, табурет потом поставишь на место, одеяло вытряхнешь и заправишь. Пока. - Проинструктировав британца подобным образом, я обошел дом, приставил к стене табурет, накинул на верх забора одеяло и легко пролез под масксетью наружу.

Систему охраны лагеря я раскусил еще в первый день нашего пребывания в полку. Хотя Вахид и надувал щеки, утверждая, что ни одна мышь за его периметр не проскочит, ничего сложного она из себя не представляла и была легко преодолима. При творческом подходе к делу.

По периметру территорию лагеря окружала пришпиленная к деревьям "егоза"12 метра в полтора высотой, в три пакета. С внутренней стороны вдоль этой "егозы" гуляли круглосуточно четыре парных патруля - челночным методом каждый в своем секторе.

Протяженность постов была не менее четырехсот метров, а поскольку периметр имел форму эллипса и хорошо просматриваемая контрольная полоса напрочь отсутствовала, каждый патруль мог одномоментно контролировать лишь незначительную часть своего маршрута - примерно одну треть. Каким местом часовые околачивали груши в ночное время, я даже представить себе не могу. Фонариками в темное время суток на территории лагеря пользоваться категорически запрещалось, а ночные приборы, насколько я успел разобраться, выдавались только на операции.

Собаками в охранных целях здесь не пользовались. "Командир запретил нахождение собак на территории лагеря, - заметил по этому поводу Имран, когда я удивился, отчего это в лагере так тихо. - Собаки по ночам так сильно лают, что могут выдать месторасположение полка. Вдруг вражеская разведка будет отираться где-нибудь поблизости? И потом, командир вообще не любит собак. В детстве его покусала какая-то овчарка, вот и остались впечатления на всю жизнь..."

Пробелы в организации патрулирования с лихвой компенсировали мины, защищавшие лагерь лучше самого бдительного часового.

- Когда лагерь оборудовали, двести ящиков эргэдэшек ушло, - обмолвился сегодня после обеда зам по снабжению Исмаил, когда рассказывал о боевом обеспечении полка. Я взял эту информацию на заметку, хотя и слушал крайне рассеянно.

Четыре тысячи растяжек охраняли лагерь с длиной периметра едва ли более полутора километров. Чтобы пролезть через такую цепь заграждений по высокой траве и густому подлеску, необходимо было иметь фантастически острое зрение, ловкость фокусника и громадный запас терпения - передвигаться пришлось бы приставными шажками, аккуратно отводя руками каждый кустик, каждую веточку.

Ночью соваться в лагерь, кроме как через КПП, вообще не стоило. Разве что в целях самоубийства. В общем, насчет мыши я не знаю, а насчет проникновения в лагерь посторонних людей Вахид мог не волноваться. По земле забраться на территорию полка было невозможно...

Спрыгнув на траву с обратной стороны ограждения изолятора, я осторожно пробрался вдоль пустующих летних классов к посыпанной гравием дорожке, расположенной вдоль периметра, и замер в кустах, натянув на лицо косынку с прорезями для глаз. Очень скоро мимо прошлепали часовые и скрьшись за поворотом дорожки, вернее за кустами.

Без особого труда просочившись под средним пакетом "егозы", я на получетвереньках отполз от ограждения метров на десять, вглядываясь в каждый дюйм травяного покрова, и где-то на девятом метре лишь чудом не напоролся на растяжку, поставленную не по правилам: граната в траве, а второй конец проволоки протянут наискосок, под углом 45 градусов, и закреплен за нижнюю ветку дуба. Вот сволочи! Растяжки положено ставить от колышка к колышку. Бывалый человек знает об этом и внимательно смотрит под ноги, не обращая особого внимания на нижние ветки деревьев...

Решив более не испытывать судьбу, я вскарабкался на следующее дерево и метрах в пяти от земли затаился, переводя дыхание и прислушиваясь. Спустя пару минут часовые прошли обратно, размахивая руками и смеясь - отвратно несут службу! А еще мнят себя образцовыми бойцами... Когда они скрылись за кустами, я размотал трос, надел рукавицы и забросил кошку на ветку соседнего дуба.

- Ну, чтоб тебе долбануться. Сыч! - суеверно пробормотал я и, натянув трос, перемахнул на соседнее дерево. Получилось довольно шумно - кроссовки смачно шлепнули по стволу и со скрипом поехали вниз. Секунд десять я отчаянно скользил подошвами по коре, пытаясь зафиксироваться на слишком высоко торчавшей ветке и шурша при этом, как стая летучих мышей-вампиров. - Вспотев от напряжения, я затаился на дереве и минуты три пытался определить, заинтересовала ли моя возня часовых. Спустя три минуты парочка прошла обратно, даже не удосужившись посмотреть в мою сторону, - я прекрасно рассмотрел их кепки через листву деревьев.

Подождав, когда часовые исчезли из поля зрения, я забросил кошку на следующее дерево и уже достаточно ловко, как тренированная макака, переместился на его ствол. Таким образом я преодолел без происшествий и срывов что-то около ста метров и, рассудив, что этого вполне достаточно, спустился на землю.

Передвигаясь, как танцор-степист, я удалился от опасной зоны еще метров на тридцать и заметил, что поднимаюсь в гору. Ну что ж, теперь можно и кругаля дать. Вряд ли выше есть какие-то хитрые препятствия.

Держа в уме очертания периметра лагеря, я быстро пошел по окружности вправо, продираясь через густые кусты, и очень скоро выбрался на узкую лесную дорогу - две колеи, петлявшие меж деревьев. Одним концом дорога упиралась в шлагбаум, расположенный справа от меня метрах в ста пятидесяти. Другой же ее конец исчезал за поворотом - буквально в пятнадцати шагах слева от меня.

Итак, вот она, дорога, по которой "духи" ездят в Хатой и дальше, куда им заблагорассудится. По этой же дорожке каждый вечер командир полка отправляется черт знает куда - якобы в семью... Так, так...

Пройдя по кустикам до поворота, я развернулся к шлагбауму задницей и потрусил по дороге прочь от лагеря. Торопиться было некуда - соревнование в скорости с "уазиком" командира полка в программу моей боевой подготовки не входило. Через полчаса Вахид покинет территорию полка, а спустя еще минут пятнадцать проедет мимо. Я, так и быть, в это время посижу в кустиках. Не хочу смущать парней своим странным видом. На сегодня в мои планы входило следующее: прошвырнуться по этой дорожке до подступов к селу, забраться куда-нибудь повыше, хорошо сориентироваться и, оборудовав лежку, мирно уснуть до утра. Утром я сумею легко отследить, откуда стартует машина командира полка, направляясь обратно в лагерь, засеку это местечко и быстренько пробегусь по утренней прохладе до шлагбаума. Нас везли от центра села до полка минут сорок. Пунктуальный Вахид прибывает в полк к 7.00. Следовательно, из села он должен выехать ориентировочно в 6.20 плюс-минус пять минут. Следом за ним можно будет выдвигаться и мне. Полагаю, вполне достаточно двух часов, чтобы добежать до лагеря, попрыгать по деревьям и аккуратно просочиться в "изолятор". Короче, все тип-топ...

Рассуждая подобным образом, я трусцой поднялся на небольшой перевал, миновал его верхнюю точку и... резко затормозил, разинув рот от удивления.

Внизу распростерся Хатой... Я протер глаза и ущипнул себя за щеку видение не проходило. Стрелки моих часов фиксировали 19.45 - получалось, что от лагеря до села было всего лишь двадцать минут бега трусцой.

- П...дец, приехали, - совершенно самостоятельно пробормотали мои губы и свернулись в трубочку. Совсем как у Тэда в моменты наивысшего удивления.

Получается, что те, кто вывез нас из села, сорок минут нарочно елозили по горным дорогам. Чтобы создать видимость солидного удаления.

Полк нагло располагался в пяти минутах езды от села, и поскольку он стоял в седловине, звукоизоляция была просто великолепная. Именно поэтому я ни разу не слышал характерных шумов сельского быта, хотя ночью на таком расстоянии, по идее, можно было что-нибудь уловить, особенно собачий лай.

Это было неслыханной дерзостью - подобного прецедента на моей памяти не случалось ни разу. Вот оно что! А наши-то утюжат горы из "Акаций" и "Града", долбят методично по гипотетическим "духовским" квадратам. Кому могло в голову прийти, что "духи" - вот они, рядышком с селом? Ой-е-е!!! Куда, на хрен, разведка смотрит? Каким местом груши околачивает спецназ? Обидно, очень обидно... Ну ничего, господин Музаев, - теперь все. Теперь Имрану не понадобится менять маски под осень. Дай Бог мне только благополучно выбраться отсюда...

Приняв вправо, я пробрался к первым попавшимся кустам, двигаясь на полусогнутых по склону холма, устроился поудобнее, вооружился биноклем и стал ожидать.

С моего наблюдательного пункта открывался великолепный обзор. На фоне голубо-дымчатой панорамы могучих гор прекрасно прослеживались следы многочисленных разрывов снарядов, ложившихся километров за десять от Хатоя к югу. Наши добросовестно лупили по подозрительным квадратам. Наверно, аналитики с глубокомысленным видом дают каждое утро начальнику артиллерии свои выкладки - типа того, что "духи" обязательно должны быть вот именно в этом квадрате.

Зря стараетесь, ребята! Ну ничего, ничего - всякому овощу свое время.

В 20.09 из леса на перевал выскочил "уазик", порычал в верхней точке и неторопливо спустился к селу. Далеко он не поехал. Выписав дугу по близлежащей к перевалу оконечности села, подрулил к обширной усадьбе, расположенной несколько на отшибе, и въехал во двор.

- 0-е! Вот и ладненько, - удовлетворенно констатировал я. - Не надо будет шастать по улицам и смущать соседских собак...

Усадьба состояла из двух дворов, разгороженнь1х общим забором. В первой половине, расположенной ближе ко мне, разместился небольшой беленый домик и навес для машины - "уазик" загнали под него. В разделительном заборе имелась дверь, которая вела во второй двор. В нем располагался дом подлиннее и покруче - этакий добротный кирпичный билдинг с железной крышей, ярко отсвечивавшей в лучах клонившегося к западу солнца.

Из "уазика" вышли четверо и тут же разделились - трое направились к маленькому домику, а четвертый вошел в калитку разделительной стены и исчез из поля зрения.

- Ну вот и все, Вахид, - пробормотал я. - Вот и накрыли мы твое гнездышко. Интересно, кто там, в теремочке, живет?

Посидев в кустах еще с полчаса, я ничего интересного не обнаружил. В первом дворе минут пять шастали туда-сюда мужики - от машины к столу перед домом и обратно. Затем они уселись за стол то ли ужинать, то ли еще зачем. Второй двор с моей позиции не просматривался - разве что верхняя треть окон дома. Посчитав мужиков за столом (а их было пятеро), я сделал вывод, что, помимо приехавших, в усадьбе постоянно находятся двое сторожей. Из второго двора никто не появлялся. Делать мне здесь было больше нечего. Выбравшись из кустов, я пробрался за перевал и побежал обратно в лагерь, благоразумно рассудив, что, если в лесу будет слишком темно для высотного перемещения, можно с успехом переночевать, привязавшись тросом к дереву.

Спустя двадцать пять минут я уже сидел на дубе. Видимость была вполне достаточная, и я примеривался, как получше забросить кошку на следующее дерево, а уже в 21.40 Тэд с интересом наблюдал, как я стираю в умывальнике свой перемазанный в белилах спортивный костюм - без табурета и одеяла сохранить его в первозданном виде не получилось...

Утром следующего дня мы плотно позавтракали, дождались приезда командира полка и мило с ним распрощались, пообещав на страницах будущей книги в самых выгодных тонах выделить его распрекрасный образцово-показательный "Мордас" этакую розочку на фоне беспросветного военного дерьма. Расспросив, куда мы желаем податься, командир проинструктировал трех парней в гражданке, вооруженных автоматами, и удалился. Зам по снабжению Исмаил дал нам в дорогу трехлитровую банку свежеизжаренного шашлыка, десять лавашей и упаковку баварского пива.

- Спасибо, Исмаил, - растроганно поблагодарил я, а про себя решил: когда мы будем штурмовать этот лагерь после обильной артподготовки, надо будет сказать своим бойцам, чтобы не брали Исмаила в плен. Зачем такому хорошему человеку мучиться в вонючем подвале "фильтра"?

Затем трое проинструктированных обраслетили наши запястья в положении "руки за спину", натянули на самый нос вязаные шапочки и усадили на заднее сиденье "ленда". Покатав дорогих гостей положенные сорок минут по окрестным дорогам, сопровождающие избавили нас от своего присутствия где-то за околицей Хатоя, на дороге, ведущей в Грозный, а на прощание пожелали больше в здешних местах не появляться. Дескать, небезопасно тут, злые федералы шастают пачками.

- Сегодня ночью мне придется спать в машине? - прозорливо поинтересовался Тэд, растирая запястья и задумчиво глядя вслед удаляющемуся "духовскому" "уазику".

- Верно мыслишь, коллега, - одобрил я ход его рассуждений. - Однако до ночи еще далеко. И неизвестно, придется ли спать вообще. Может быть, коль скоро потребуют обстоятельства, мы будем всю ночь трястись по горным дорогам. А посему давай-ка покинем эту дыру, замаскируемся где-нибудь в лесочке и отдохнем там как следует.

ГЛАВА 18

В 19.00 я уже сидел на склоне холма в кустах и наблюдал в бинокль за двойной усадьбой.

Для того чтобы добраться от замаскированного в лесу "ленда" до НП, мне понадобилось почти два часа. Пришлось дать порядочный крюк вокруг села, чтобы не подвергать себя риску быть замеченным кем-нибудь из местных жителей.

В усадьбе все было обыденно и малоинтересно. За тот промежуток времени, что я наблюдал за подворьем, два мужика безвылазно сидели возле дома за столом и упорядочение махали руками - по всей видимости, играли в карты.

Во втором дворе, как уже говорилось выше, я рассмотреть ничего не мог, кроме крыши и верхней трети окон длинного дома. Мысль, что в этом загадочном дворе может находиться моя жена, уже не повергала меня в дрожь и не заставляла безрассудствовать. Я переболел этим сегодня в течение дня и теперь воспринимал второй двор лишь как место гипотетического нахождения обезличенного объекта поисков.

Днем же, едва мы замаскировали свою машину в лесу, я, пожелав британцу приятно провести время наедине с банкой шашлыка и пивом, припустил рысцой вокруг села, имея твердое намерение вторгнуться в усадьбу немедля, укокошив между делом обоих сторожей, и произвести тотальный шмон во втором дворе.

К счастью, путь оказался довольно длинным. Преодолев едва ли одну треть, я остыл, разложил все по полочкам и пришел к выводу, что слегка погорячился.

Подобраться к усадьбе незамеченным в течение дня было не то что весьма проблематично, а просто невозможно. Мне пришлось бы спускаться по голому склону холма, а затем идти по практически открытой местности почти километр. За время, требующееся для такой прогулки, меня элементарно могли бы обнаружить те же самые сторожа, постоянно сидевшие за столом во дворе, или соседи.

Конечно, я мог бы нагло постучаться в усадьбу, придумать какую-нибудь правдоподобную отмазку и, улучив момент, быстро и тихо ухайдокать сторожей, а затем произвести ревизию второго двора. Но в длинном доме, помимо моей жены, могут проживать другие женщины - пленницы Вахида. Еще неизвестно, как этот гарем отреагирует на внезапное появление чужака. Очень может быть, что они подымут невообразимый крик, который привлечет внимание соседей. Даже при отсутствии базара нет гарантии, что после того, как я обнаружу свою жену (если обнаружу) и вместе с ней покину усадьбу, кто-то из этого гарема не сообщит о случившемся куда следует. Ведь женская натура весьма непредсказуема.

И последнее. Незаметно вывести жену из села у меня не получится. Это вне всякого сомнения. В какую бы сторону мы ни направились, нас обязательно кто-нибудь из селян рано или поздно обнаружит. И это очень быстро станет достоянием Вахида. Даже если я подрулю на "ленде" ко двору, быстро грохну сторожей, схвачу свою жену и умчусь как вихрь из села, очень скоро нас перехватят какие-нибудь соседские "духи", так как радиоволны быстрее автомобиля...

Нет, такой вариант явно не годился - многочисленные "если" сводили на нет и без того ничтожно малый процент успеха.

Для того чтобы незаметно пробраться в усадьбу и в то же время не шарить вслепую на незнакомой территории, по которой гуляют вооруженные мужики, мне необходимо было дождаться, когда наступят сумерки. В этот период очертания предметов становятся расплывчатыми и призрачными, ближе десяти шагов толком ничего нельзя рассмотреть и очень легко можно ошибиться, приняв совершенно стороннего типа за товарища по оружию.

В режиме "сумерки" я чувствую себя как рыба в воде. Поэтому стараюсь наиболее сложную часть своей работы выполнять именно в это время суток.

Обстоятельства вполне благоприятствовали, ничто не мешало мне дождаться сумерек и заняться делом. Единственный неприятный нюанс - вечером Вахид будет уже в усадьбе. Это значит, что обстановка осложнится присутствием на объекте четырех лишних "духов" при оружии, один из которых будет находиться в изолированном дворе, наверняка имея под рукой радиостанцию.

Значит, мне придется очень тихо убить пятерых боевиков в первом дворе, аккуратно забраться во второй двор, укокошить Вахида и, нейтрализовав гарем, забрать свою жену. Всего-то делов...

В 20.09 на перевал вылез "уазик", как положено, побуксовал в верхней точке и, неспешно спустившись к подконтрольной усадьбе, заехал в первый двор. Из машины вышли четверо и разделились - трое направились к домику, а один вошел в дверь, ведущую во второй двор.

Спустя пять минут после шараханий по территории первого двора пятеро уселись за стол и длительное время не проявляли двигательной активности - по всей видимости, "духи" ужинали. Приятного аппетита, родные мои! Ешьте поплотнее - это ваш последний ужин.

Итак, декорации на месте. Осталось дождаться поднятия занавеса, и можно начинать представление...

В 21.35 сумерки загустели настолько, что я перестал различать фигуры сидевших за столом. Подождав еще десять минут, я перестал видеть и двор забор усадьбы утратил свои очертания и слился с окружающей местностью.

Ориентируясь по маленькому домику, белевшему в сумерках расплывчатым пятном, я покинул свой НП и побежал с холма вниз. Спустя пять минут я приблизился к усадьбе, зашел в тыл и перемахнул на внутреннюю территорию первого двора.

Ах, какой фундаментальный сортир отгрохали "чехи" за маленьким домиком! Он располагался прямо у забора, хотя и отстоял от дома на удалении в десяток метров. Когда я высунул голову над линией ограждения, дом не попал в зону моего визуального контроля - его полностью загородила мощная "спина" сортира!

Выглянув из-за каменной кладки, я всесторонне исследовал эту часть двора и затаился между сортиром и забором, тщательно прислушиваясь.

Радовало то обстоятельство, что тыльная сторона дома, выходившая на задний двор, окон не имела - это в значительной степени облегчало мою задачу.

За стеной, разделявшей дворы, слышалось приглушенное гудение дизеля. Судя по всему, Вахид пристроил электростанцию где-нибудь в сарае со стенами, обитыми звукоизолирующими прокладками, - иначе она тарахтела бы, как трактор. Наверняка у него в доме имеются телевизор и даже видак - любит комфорт, козлик!

Минут через пятнадцать сумерки окончательно загустели, и во двор опустилась полноценная темнота, нарушаемая лишь слабеньким световым пятном слева от домика. Оно было похоже на отблеск от керосиновой лампы.

Вскоре в пятно вползла тень. Быстро натянув на лицо косынку, я присел за сортиром.

Кто-то неслышно подошел и скрипнул дверью - через пять секунд раздались скверные звуки, характерные для отправления большущей естественной надобности. Ну вот - добро пожаловать в сральню!

Обойдя сортир, я затаился у двери и поднял правую руку, разминая кулак. Бить в темноте - довольно рискованное занятие. Всегда есть шанс промазать. Сейчас я бы отдал полжизни за автомат с "ПББС" и пару магазинов патронов с уменьшенным пороховым зарядом. Но увы - чего нет, того нет.

Дверь распахнулась - из сортира вышел мужик и остановился, заправляя в штаны рубаху.

Примерившись, я сделал шаг в направлении противника и, поворачивая корпус, резко ударил его кулаком в висок. Не издав ни звука, мужик влетел в сортир и сполз на пол. Раз!

Оглянувшись, я убедился в том, что световое пятно у домика молчит, быстро затащил бездыханное тело за сортир, прокрался к тыльной стене и притаился за углом.

Спустя минуты три в световое пятно вновь вползла тень - я прижался спиной к стене дома и затаил дыхание.

- Э, Рустик! - негромко позвал тот, что отбрасывал тень. - Рустик! Ты что там, веревку проглотил, э? - Он вышел из-за угла и остановился в метре от меня. Мое обоняние отчетливо уловило запах его пота.

Отклонив корпус влево, я ребром ладони мощно рубанул зовущего под основание черепа. Хрясть! Дернувшись вперед, он рухнул ничком на землю.

Выждав десять секунд, я склонился к поверженному и нащупал артерию на шее. Пульс отсутствовал. Два!

Резво оттащив тело второго "духа" за сортир, я вернулся на исходное положение и достал из поясной сумки шведовские аксессуары: две половинки трубочки и эбонитовую пробирку со стрелками, закрытую резиновой пробкой.

Сегодня днем я крутил эту штуковину во всех ракурсах, завязав глаза и примеряясь, как буду использовать ее на практике. Я даже разок плюнул в дерево - для тренировки, и безнадежно испортил одну стрелку. Получилось очень даже неплохо - стрелка вылетела из трубочки, как пуля, и на расстоянии семи метров впилась в дерево так, что доставать ее пришлось плоскогубцами, вследствие чего она пришла в негодность.

Аккуратно вытащив из пробирки стрелку, я вставил ее в переднюю половину трубочки и прикрутил вторую часть с мундштуком для губ. Затем закупорил пробирку, уложил ее обратно в сумку и достал оттуда нож.

- Ну Сыч - пошел! - тихо скомандовал я себе и, на пару секунд затормозив на углу, не спеша двинул вперед.

"Духи" за столом играли в карты. Возле экономно светившей керосинки лежала небольшая кучка купюр, чуть поодаль стояли банки пива. Неплохо живете, ребятишки!

Двое сидели на лавке ко мне спиной. Располагавшийся с противоположной стороны стола бородач заметил движение, но из-за бьющего в глаза света лампы не сумел рассмотреть, кто идет. Прищурившись, он негромко произнес:

- Вы что там долбитесь? Давайте быстрее!

- Даем, - так же тихо ответил я и, приблизившись к столу, с ходу плюнул в бородача стрелкой. Щщщух! Стрелка впилась под глаз по самое оперение. Бородач сильно дернулся назад и судорожно хватанул воздух.

Разжав пальцы, я выпустил трубочку и засадил нож под левую лопатку тому, что сидел справа.

Сидевший слева начал было поворачивать голову в мою сторону. Сыграв на опережении, я достал его правой рукой в челюсть и резко дернул на себя, одновременно ударяя ребром раскрытой левой ладони за ухо. Отчетливо хрустнули шейные позвонки. Мужик безжизненно завалился на сползавшего с лавки соседа, который пускал кровавые пузыри, заходясь в последнем хрипе.

Три. Четыре... Зараза же ты, Шведов! Бородач со стрелкой под глазом мгновенно не умер. Он секунд пятнадцать смотрел на меня угасающим взором и надсадно тужился, пытаясь выдохнуть обратно набранный в легкие воздух. Я начал было волноваться и выдернул из-под лопатки сползшего на землю "духа" нож, собираясь поправить ситуацию.

Наконец бородач сильно дернулся всем телом и, роняя лавку, рухнул назад. Пять. Для того, чтобы умереть от яда, которым смочена стрелка, бородачу потребовалось почти двадцать секунд. Надо взять это на заметку - возможно, время наступления смерти зависит от индивидуальных особенностей пациента...

С трудом вытянув стрелку из лица бородатого, я упаковал ее в пробирку, нашел трубочку и быстро перетащил тела убитых за домик. Сложив оружие возле сортира, я еще раз сходил к столу и прихватил одну из лавок. Пора было позаботиться о командире полка.

Как и ожидалось, калитка оказалась запертой. Проигнорировав это обстоятельство, я подтащил лавку к месту соединения забора, разделяющего усадьбу с основным ограждением, и перемахнул во второй двор.

С этой стороны окна дома были озарены изнутри голубоватым сиянием. Приблизившись к крайнему справа окну, я осторожно заглянул внутрь. Через занавесочный тюль мерцал экран телевизора. Присмотревшись, я обнаружил в просторной комнате двух женщин, которые лежали на широких кроватях и внимательно следили за ловким Слаем, который в полуголом виде карабкался на отвесную скальную кручу. Жены моей здесь не было, но я заметил, что в комнате имеются три кровати. Так, так...

Шмыгнув за угол, я пробежал мимо невысокого крылечка и, оказавшись с противоположной стороны дома, вновь заглянул в окно. Эта комната имела точно такие же размеры, как и предыдущая, только была переделана под кухню: рукомойник, плита, буфет, стол и топчан в углу - таков был ее интерьер. В комнате горел свет, за столом сидела горбоносая бабка в платке и вязала на спицах.

Обойдя дом вокруг, я приблизился к крайнему левому окну и с замирающим сердцем вывел правый глаз над уровнем подоконника. Здесь также был телевизор, мерцание экрана которого сочеталось с тусклым светом торшера, расположенного в изголовье широченной тахты. На тахте величественно возлежал голый Вахид, который поглядывал на экран и лениво пилил ногти маникюрной пилкой. Широко расставленные ступни Ва-хида были обращены ко мне, а меж этих ступней покоилась здоровенная женская задница, примостившаяся как раз на краю тахты. Голова задообладательницы находилась в районе промежностей командира полка и ритмично двигалась вверх-вниз. Роскошные черные кудри очень гармонично ниспадали с чресел Вахида на постель, как шикарная набедренная повязка какого-нибудь намумбийского вождя.

Слегка оттаяв, я выдохнул и присел под окно. Если это моя жена, то я испанский летчик, как говаривал рыжий Исрапи, упокой, Аллах, его душу. Со смятением я перебежал мимо входа во вторую половину к противоположной стене. Вместо окон здесь красовался здоровенный прямоугольник из стеклоблоков, тускло освещенный изнутри. Вот черт! Получается, что в другой комнате своей половины Вахид оборудовал ванную или что-то типа санузла... Три женщины. Три кровати. Больше помещений в доме нет. Вот и приехали...

Я сполз по стене на бетон и в отчаянии схватился за голову. Не было здесь моей жены. Господи, доколе?! За что ты меня так наказываешь?

Посидев минут десять, я немного пришел в себя и начал рационально соображать. Если уж наделал тут кучу пакостей, еще одна мало что изменит. Надо пообщаться с Вахидом. Коль скоро это общение ничего не даст, можно будет достать из пробирки стрелку и проколоть себе кожу. Таким образом все проблемы сразу разрешатся и не надо будет больше корчиться в бесплодных попытках что-то исправить... Или нет, лучше забрать стволы убитых, сесть на "уазик" командира полка и прошырнуться в лагерь "Мордас". Хоть с какой-то пользой...

Спустя полчаса скрипнула входная дверь. Я не шелохнулся - только слегка повернул голову и остался сидеть на месте.

Послышалось неразборчивое бормотание на фоне воркующего женского хихиканья, затем раздался смачный шлепок - судя по всему, по заднице, и шаловливый голос вскрикнул:

- Ох ты, злыдень писюкастый!

Ба! Да ты еще и хохлушка... Через несколько секунд с той стороны дома хлопнула дверь, затем за углом послышалось приближающееся посвистывание. Я привстал и прижался к стене. Из-за угла вышел Вахид, приблизился к сараю и, широко расставив ноги, пустил мощную струю, покачиваясь и фальшиво насвистывая песню из кинофильма "Крестный отец".

Я неслышно подошел к командиру полка, дал дописать и спросил негромко:

- Зачем такую песню портишь, уродец?

Резко обернувшись, Вахид с размаху угодил подбородком на мой кулак и пару раз отразил животом вторжение колена под диафрагму. Живот оказался полным после второго удара коленом командир полка пустил изо рта обильный фонтан и скорчился на земле.

Взвалив Вахида на плечо, я вошел в дом, запер дверь и проследовал во вторую комнату. Здесь действительно оказалась колоссальная ванная, вся отделанная разноцветным кафелем и уставленная импортной сантехникой - один унитаз чего стоил!

Уложив Вахида в ванну, я оборвал занавеску и леской, на которой она висела, связал пленнику руки. Немного поразмыслив, я разодрал пополам махровое полотенце, связал одной половиной щиколотки Вахида, затворил дверь в ванную и открыл кран. Видимо, где-то на крыше находился бак, так как вода была теплая. Присев на борт ванны, я принялся рассматривать голого командира полка и размышлять о бренности мирской суеты...

Когда вода добралась до подбородка, Вахид очухался и начал елозить связанными ногами, пытаясь сесть. Достав из сумки фото своей жены, я поставил его на полку для туалетных принадлежностей - как раз напротив Вахида, извлек свой нож и, закрыв кран, поздоровался:

- Салам алейкум, Вахид. Извини, что побеспокоил тебя в столь поздний час, но у меня есть неотложное дело...

Командир растерянно уставился на меня, затем обвел взглядом ванную и недоуменно пожал плечами. Я прекрасно понимал его состояние. Когда долгое время чувствуешь себя пупом Земли, а потом внезапно попадаешь в такую передрягу, тебя должно обуревать изрядное смятение мыслей. Командир образцово-показательного полка - хозяин Хатоя! Вот он - голый, жалкий, со связанными за спиной руками, перемотанными полотенцем ногами, елозит в собственной ванне, пытаясь сесть поудобнее, и не может ничего сообразить.

- А ты действительно "злыдень писюкастый", - я поводил ножом по поверхности воды в районе промежностей пленника. Он зябко поежился и согнул колени.

- Видишь нож? Этим клинком я только что укокошил твоего бойца, - я подбросил нож на пару оборотов и поймал его за ручку. - В принципе я их всех пятерых убил, но вот нож... Он очень острый - как бритва. Врубаешься?

Вахид быстро закивал и пробормотал:

- Я подозревал, что ты не журналист. Я даже подозревал, что ты не англичанин - английский у тебя отнюдь не лондонского разлива. Я думал, что ты какой-нибудь цээрушный шпион из другой страны, приставленный к журналисту... Однако хочу заметить - я мог тебя двадцать раз расстрелять, но не сделал этого. Я очень, очень гуманный...

- Спасибо, - я вежливо поклонился и опять помотал лезвием перед лицом пленника. - То, что ты гуманный, я знаю - пленных не берешь, красавчик... Сначала я тебя кастрирую, - я сделал паузу - вдруг всплыл перед глазами образ рыжего Ис-рапи. Я помотал головой и продолжил: - Потом я тебя... Тьфу, зараза! Потом я тебя трахну в задницу! Понял, а? Прямо в жопу, голенький ты мой! - Я вытер вспотевший лоб. - Потом я тебя одену в женское платье, сниму с "уазика" тент, привяжу тебя нараскоряку к дугам - задницей вперед, ага... А утречком мы с тобой прокатимся по Хатою. Не спеша этак прокатимся...

Вахид впился взглядом в мое лицо, пытаясь определить - несу я околесицу или на полном серьезе излагаю свои планы.

- Затем я отвезу тебя к окраине села и умчусь восвояси, - закончил я. Вот и все, мой голый парниша...

Вахид разом поскучнел. Видимо, поверил мне. Отчаяние сверкнуло в его глазах, вытеснив последнюю слабенькую надежду на благоприятный исход нашего общения.

- Есть альтернатива, май дарлинг, - я потыкал ножом в сторону фотографии моей жены. - Мне нужна эта женщина. Пытать тебя я не буду, но если ты соврешь - а я обязательно пройду на соседнюю половину и проконсультируюсь с обитательницами гарема, - я сделаю, что обещал. . Вахид облегченно вздохнул и расслабился.

- Ну ты даешь! - воскликнул он. - Столько страсти здесь наговорил из-за какой-то бабы. Зачем мне тебя обманывать? Эта дура мне все мозги переела, пока здесь была... - пленник вдруг напоролся на мой тяжелый взгляд и насторожился. - Слушай, а ведь ты убьешь меня, получив информацию! У тебя просто нет другого выхода... Ты направишься отсюда прямиком к Абдулле, а я, если буду живой, могу сообщить ему... - Он осекся и отвел взгляд - понял, что сказал больше, чем надо.

- Я спеленаю тебя так, что до утра ты не сможешь освободиться, - пообещал я и убрал нож в сумку. - Поеду к Абдулле и выкуплю у него эту женщину. За сколько ты продал ее?

- Я не продавал, - отрекся Вахид и опять немного расслабился - угроза чуть-чуть отодвинулась. - Я ее в карты проиграл Абдулле. Мы с ним играли в карты дней пять назад...

- Здесь играли? - уточнил я.

- Ну да, здесь, - подтвердил пленник. - Она, кстати, у меня была очень недолго. Когда Али ее привез, я загорелся - классный товар! Али знает, что я тонкий ценитель граций! А она оказалась натуральной волчицей. Я люблю ласку и негу, а эта сволочь без иглы ноги не раздвинет, коза. - Вахид укоризненно причмокнул губами и вдруг спохватился, опасливо глянув на меня. Я сохранял каменное выражение лица. Пленник осторожно поинтересовался: - А ты кто ей?

- Меня наняли, чтобы ее разыскать и выкупить, - соврал я. - Дали на это дело триста тысяч баксов.

- Сколько? - не поверил Вахид. - Сколько баксов?!

- Триста тысяч, - подтвердил я. - Сказали, что ежели не хватит, еще столько же дадут - и сказали, где я могу их получить здесь, в Чечне.

- Надо же, а! - Вахид удивленно покрутил башкой. - Такие бабки! Зачем я ее Абдулле отдал? Да кто она такая, эта баба?

- Жена одного страшно крутого, - сказал я. - Он обещал в первопрестольной всех чеченцев под корень вывести, ежели не найдется его жена. Вот ваша диаспора меня и наняла, чтобы конфликт замять: Я крупный спец по таким делам, уже не одну операцию провернул здесь... Так кто такой этот оболтус Абдулла и где мне его искать? - напористо поинтересовался я, не давая пленнику времени для выхода из состояния удивленного восхищения.

- Да под Мехино он, командир отряда, - быстро ответил Вахид. - Абдулла Бекаев, спросишь там любого, тебе каждый скажет...

- Понял, спасибо, - поблагодарил я. - Сейчас пойду в гарем, поинтересуюсь, правду ли ты мне сказал. - Я встал и направился к выходу, фиксируя краем глаза реакцию пленника.

- Пожалуйста, - равнодушно согласился Вахид. - Мне нет смысла тебя обманывать.

- Хорошо, я так поверю тебе, - великодушно изрек я и, возвратившись на исходное положение, забрал с полки фото жены, упрятал его в сумку и, тяжело вздохнув, уставился на Ва-хида.

Похлопав ресницами, пленник обеспокоился под моим взглядом и замер - по всей видимости, в его развитой черепной коробке стремительно проистекал мыслительный процесс. Вахид пошевелил губами и вдруг, нахмурившись сурово, созрел.

- Так, так, так, так, - скороговоркой пробормотал он. - Так, так, та-а-а-ак... Ее взяли в рейде - сняли с автобуса. Разве крутая будет ездить на рейсовом автобусе?! Угу... угу... Так сказал Али, а он врать не будет... Угу... А потом - Али говорил, что она под уколом бредила, - все звала своего мужа-спецназовца, чтобы он забрал ее и пристрелил всех подряд... Али врать не будет... Муж, значит, у нее спецназовец... Значит... Значит, ты... А?! - Вахид умолк и с ужасом уставился на меня.

- Она правду говорила, - признался я. - И действительно, Али тебе никогда не соврет, упокой, Аллах, его душу...

- Значит, ты ее муж, - тихо прошептал Вахид. - Ты тот самый спецназовец. И ты не собираешься меня связывать покрепче - сейчас ты убьешь меня. - Пленник вдруг резко подался от меня и набрал в легкие воздух, чтобы заорать, - я легонько надавил ему на голову и погрузил с макушкой под ватерлинию. Дергался Вахид очень пластично - он извивался как змея и умудрился лягнуть меня связанными ногами в бок. Подержав его секунд 20, я убрал руку.

- Ax! Ax! Ax! - ударно задышал пленник, выныривая на поверхность} и вдруг злобно крикнул: - Я ее во всех позах драл! Ты понял, муж?! Пусть ты меня утопишь, но знай: я ее и в рот, и в жопу... - Бульк! Я опять надавил на голову "злыдня писюкастого" и спустя десять секунд отпустил. Пока он заглатывал воздух, я счел нужным сообщить:

- Твою жену зовут Айсет, мой дорогой.

- Я ее и в рот... - начал было "злыдень", отдышавшись, но тут же осекся (дошло). - При чем здесь моя жена? - поинтересовался он потухшим голосом. Откуда ты знаешь ее имя?!

- Она живет в доме твоих родителей, Вахид, - продолжил я торжественно и печально, пристально глядя в глаза своему визави. - И у нее на попке - на правой ягодичке - такой круглый шрамик. На ощупь как большой твердый сосок... Она мне сказала, что как-то раз лежала в больнице и сестра, ставя ей укол, сломала иглу - пришлось вырезать... - Я на пару секунд прервался. Глаза Вахида округлились, на лице застыла немая маска отчаяния.

- Нет, нет, нет, - тихо прошептал он и помотал головой. - Нет...

- Да, да, Вахид, - опроверг его я. - Именно так. А еще, когда она кончает, то начинает подвывать. Тихонько так, как волчонок, и впивается зубами в плечи, - я опять замолчал. Губы Вахида мелко задрожали, лицо его исказила страшная гримаса. - Так кусается, сучка! - восхищенно воскликнул я и взялся за ворот своего костюма. - Тебе показать следы ее зубов, а, Вахид?

- Ты врешь! - взвизгнул Вахид чуть не плача. - Все врешь! Моя жена не могла! Она мусульманка... Она, она...

- Нет, не вру, - прервал я его. - Теперь мы с тобой родственники, Вахид, ты трахал мою жену, а я твою... Но ты сейчас умрешь, зная об этом, а я поеду к Абдулле, убью его и заберу свою жену. До встречи в аду, Вахид. - Отвернувшись, я нажал на голову пленника и держал его до тех пор, пока не прекратились конвульсии...

ГЛАВА 19

...Лица пацанов, стоящих на маленьком каменистом пятачке, не выражают никаких эмоций. Они провели три недели в зиндане - яме, прикрытой сверху сваренной крестом арматурой, питались помоями и вынуждены были ходить под себя. Любой человек, пробыв в таких условиях даже самый непродолжительный срок, будет воспринимать окружающую действительность как кошмарный сон, и окончание этого сна вызовет у него лишь облегчение. В течение трех недель пленных частенько доставали из ямы и отрабатывали на них удары - любой "дух", приняв на грудь граммов триста, мог подойти к зиндану, перекинуться с часовым парой фраз и беспрепятственно реализовать свое стремление совершенствоваться в рукопашке.

Поэтому пацаны безразлично смотрят мертвыми глазами на первые лучи восходящего солнца и ждут, когда же наконец окончится церемония.

Абдулла величественно и проникновенно читает приговор:

- Именем Великой Ичкерии трое солдат и лейтенант федеральных сил приговорены к расстрелу за изнасилование, убийство мирных жителей и систематическое мародерство. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. - Он будет приведен в исполнение спустя пять минут по завершении выступления Абдуллы.

Один из "духов" ходит возле осужденных с видеокамерой, ловит выгодный ракурс, чтобы запечатлеть на пленке обращение Абдуллы для передачи федералам.

Тэд сонно зевает и неодобрительно покачивает головой. Нам пришлось очень рано проснуться, чтобы участвовать в церемонии. У британца двойственное отношение к происходящему: ему жаль молодых людей, которых сейчас расстреляют, и в то же время он полон благородного негодования, вызванного их неправедными деяниями.

Вчера Абдулла весь вечер идеологически обрабатывал нас (он умеет это делать просто великолепно), демонстрируя снимки расчлененных трупов малолетних девочек и протоколы допросов пленных, подписанные ими собственноручно. Пленные во всем признались и просят наказать их по всей строгости международного военного права.

- Да, я все понимаю, - согласился британец с доводами командира отряда. Но уж больно варварский метод вы избрали для приведения приговора в исполнение. Их надо отдать в руки правоохранительных органов и казнить цивилизованным способом, как это делается у нормальных людей. Посадить на электрический стул или поместить в газовую камеру. А публичный расстрел - это, знаете ли...

- Правоохранительные органы на стороне захватчиков-оккупантов, - легко парирует Абдулла. - Газовых камер и электрических стульев в Ичкерии нет, хи-хи-хи... А то, что расстрел будет публичный... Ну, мужественным горцам не привыкать к виду смерти. Они постоянно смотрят ей в лицо...

Опасаясь скандала, я не стал рассказывать Тэду то, что мне удалось подслушать из разговоров бойцов отряда. Пленных взяли в рейде - элементарно утащили с блок-поста на трассе Ростов - Баку. Их часть прибыла в Чечню совсем недавно - бойцы малоопытные и необстрелянные - вот и попали как кур в ощип. До нашего появления в лагере они даже и не подозревали, что сотворили столько гнусных злодеяний. Это обстоятельство вызывало изрядное веселье среди бойцов отряда, которые меж собой обзывают своего командира Геббельсом.

- У командира целый чемодан такого компромата, на всю группировку хватит, - перемигнулись между собой двое приближенных Абдуллы, присутствовавшие при нашей беседе, и тут же спрятали улыбки, напоровшись на укоризненный взгляд Бекаева.

Весь этот фарс с расстрелом устроен ради нас с Тэдом, чтобы британские журналисты зафиксировали факты зверств оккупантов на земле Ичкерии, закрепили в умах западной общественности мысль о неотвратимости наказания, которое ожидает каждого федерала, уличенного в подобного рода преступлениях.

Хитромудрый Абдулла пояснил, что он хочет воспользоваться этим случаем для спасения жизней сотен чеченских детей и женщин.

- Я запишу расстрел на видеокассету и выступлю перед видеокамерой с обращением к командованию группировки, - пояснил он нам с Тэдом. - Я обману их: скажу, что расстрелял этих людей просто так, не за преступления, а потому что таким образом хочу остановить бомбардировку соседнего лагеря партизанского отряда, в котором находятся женщины и дети! Это очень удобный случай. Я же не могу специально отстреливать пленных ради устрашения федералов - мы очень гуманный и законопослушный народ!

Тэд пожимает плечами - да, случай, конечно, удобный, но больно это похоже на действия экстремистов, захвативших заложников...

- Этот маленький обман спасет жизни тысячам женщин и детей! - с пафосом восклицает Абдулла. - Я готов дать себя расстрелять перед видеокамерой, лишь бы удалось кого-то спасти!

Тэд окончательно сдался - напористый Абдулла кого хочешь убедит и разжалобит: что-что, а оратор он хороший. Правильно подметили бойцы Геббельс! Геббельс - это не фамилия, это состояние души...

Абдулла заканчивает обращение к федеральному командованию и произносит несколько фраз для солдатских матерей. Смысл таков: ваши сыновья не должны умирать за толстый карман хитрожопого дяди - повлияйте на военных, чтобы прекратили бомбардировки горных баз "непримиримой" оппозиции.

Я стою и стараюсь ритмично дышать по системе. Боюсь, что если перестану концентрировать внимание на дыхании, то не выдержу и сорвусь. Больше всего на свете мне сейчас хочется подскочить к двум бойцам расстрельной команды, что находятся в шести метрах от нас с Тэдом, мгновенно убить их и забрать автоматы. И с двух рук залупить по толпе "духов", построившихся неровными рядами для лицезрения церемониала.

Я уверен, что достаточно легко смогу проделать такой трюк - от этой уверенности желание немедленно заняться боевой работой становится просто невыносимым.

Меня удерживает на месте лишь трезвый расчет. В каждом автоматном магазине по тридцать патронов. "Духов", столпившихся напротив пятачка, - полторы сотни. С учетом фактора рассеивания патронов не хватит даже для половины.

В другой ситуации я был бы рад умереть, прихватив с собой так много хороших бойцов противника. Но в настоящий момент у меня есть дело, которое нужно завершить во что бы то ни стало. А потому я смотрю прямо перед собой и концентрирую внимание на ритмичном дыхании. Простите, пацаны...

Абдулла завершил свое выступление. Кивнув расстрельной команде, он поднимает вверх руку и замирает в театральной паузе. Расстрельщики изготавливаются для стрельбы стоя и целятся. Рука Абдуллы мелко подрагивает в верхней точке. Мужик с видеокамерой засуетился - не может решить, на кого направить объектив: то ли на Абдуллу, то ли на приговоренных, то ли выбрать промежуточный план...

В наступившей тишине слышится странный звук. Я озираюсь вокруг - это кто-то всхлипывает. Странно, что в рядах "духов" возможно такое проявление... Нет, это не "духи".

Плачет лейтенант. Он покрепче солдат, чуть постарше: три недели пребывания в вонючей яме и побои боевиков не смогли окончательно убить в нем желание жить. В последние секунды пребывания на этом свете в сознании юного лейтенанта внезапно проснулось понимание нелепости происходящего, растолкало в стороны пелену равнодушного безразличия и выбралось наружу.

Тэд отворачивается и делает вид, что протирает очки - ему искренне жаль лейтенанта, несмотря на его "преступления". Вчера утром мы беседовали с пленными в присутствии Абдуллы - журналист знает, что лейтенант только в марте закончил училище. Не успел еще повоевать, салажонок.

Тэд украдкой смахивает слезу с ресницы. Один из солдат, стоящий рядом с лейтенантом, кладет ему руку на плечо и шевелит разбитыми губами - что-то говорит командиру. Лейтенант, вздрагивая плечами, поднимает голову и старается смотреть прямо, в черные зрачки автоматных стволов.

В эту секунду я даю себе клятву, что буду мстить, пока не умру...

Рука Абдуллы резко опускается вниз. Две длинные очереди сливаются в одну. В последний момент пленные тесно прижимаются плечами, и тела их падают друг на друга, образуя общую кучу окровавленных тряпок с торчащими в разные стороны ногами и руками.

Церемония окончена. "Духи" без команды расходятся. Четверо из них, надевая на ходу брезентовые рукавицы, подходят к трупам, хватают их за ноги и тащат за ограду лагеря. Контрольные выстрелы в лагере Абдуллы не делают - расстрелянных сбрасывают в пропасть.

...В лагере Абдуллы Бекаева мы с Тэдом пробыли три дня. Это, наверно, роковой срок - практически везде мы останавливались именно на три дня, и ничего хорошего для местного населения из этого не выходило.

По сравнению с бойцами "Мордаса" "духи" Абдуллы выглядели неуправляемой бандой диких варваров. В столь же значительной степени отличалось слабое подобие порядка в здешнем лагере от железной дисциплины, господствующей в полку Вахида Музаева, упокой Аллах его душу...

Когда мы заехали в Мехино и попросили первых попавшихся местных жителей препроводить нас в отряд Абдуллы Бекаева, никто из них даже не счел нужным поинтересоваться целью нашего приезда.

Жители - четверо стариков, сидевших на лавке у двора, - переглянулись и пожали плечами. Затем один из них недоуменно развел руками и сказал:

- Зачем провожать? Сами доберетесь. - Он небрежно махнул рукой на север. Вон дорога, езжайте по ней. Она ведет прямиком на серебряный рудник - там отряд Бекаева. Езжайте, Абдулла гостей любит...

Спустя полтора часа нашу машину уже досматривали двое худых грязных "духов", заросших недельной щетиной, которые даже не удосужились взять свои автоматы, лежавшие на бруствере выдолбленного в скальном грунте окопчика. Это бьы сторожевой пост отряда Бекаева, в единственном числе представлявший систему охраны лагеря Абдуллы.

Чуть позже я убедился, что много часовых выставлять здесь было нецелесообразно. С трех сторон лагерь окружали неприступные скалы, а с четвертой надежно защищал отвесный спуск в ущелье. Попасть в стан отряда можно было лишь по неширокой горной дороге-серпантину, одна обочина которой упиралась в скалу, а вторая обрывалась в пропасть. Эта дорога просматривалась минимум на километр - о том, чтобы пробраться незаметно к лагерю, не стоило даже и думать.

- Вот это я себе гнездышко свил! - похвастался горный орел Абдулла, знакомясь с нами. - Это неприступная цитадель! Если федералы не будут меня бомбить, я смогу здесь лет десять держаться против какого угодно войска. А бомбить меня федералы не будут. - Бекаев хитро улыбнулся и потыкал пальцем в сторону своего гаранта безопасности...

Перспектива попасть на страницы будущей книги в ипостаси народного героя и наравне с Рембо прогреметь на весь мир Абдуллу чрезвычайно одухотворила. Он пообещал показать все, что мы пожелаем, и пригласил оставаться в отряде сколько нам заблагорассудится. Затем командир отряда проводил нас в помещение для отдыха и до ужина оставил в покое.

- Мы попали в пещерный век, - растерянно констатировал Тэд, раскладывая свои вещи на дощатом топчане, покрытом какими-то подозрительными пятнами.

Британец был отчасти прав - все обитатели лагеря ютились в многочисленных пещерах, оставшихся после выработки рудника, исключение не составлял даже командир отряда. Только его пещера здорово отличалась от нор остальных "духов". Это была целая галерея с небольшим входом. Просторная и по-своему комфортабельная, она содержала ряд отдельных комнат, объединенных обширным коридором.

Вход в галерею украшала массивная железная дверь, заперев которую Абдулла имел возможность полностью изолировать себя от своего буйного воинства.

- Двойная дверь! - жизнерадостно ухмыльнулся молодой олигофрен Гусейн, единственное живое существо мужского пола, проживавшее совместно с командиром отряда и являвшееся бессменным стражем ворот. - Гранатомет не пробьет! Видишь - дыра, мастикой замазана? Гы-ы-ы! Это Ходжа стрелял, когда пьяный был! Из гранатомета стрелял - и не пробил! - так нас встретил верный пес Абдуллы, когда мы пришли к нему в связи с приглашением на ужин. Да, Бекаев, по всей видимости, в твоем лагере иногда бывает довольно весело - тут отовсюду так и веет этакой бесшабашной удалью, полупьяной разгульной дурью...

- У меня в отряде - железная дисциплина! - величественно заявил Абдулла за ужином. - Мои воины, пока последний оккупант не уйдет с нашей земли, не возьмут в рот спиртного, не употребят наркотик и не прикоснутся к женщине. Каждый из них с улыбкой на устах умрет в бою, но не дрогнет перед лицом противника!

В таком духе гостеприимный хозяин разглагольствовал часа полтора. Мы давно уже прикончили ужин и нагло пристроились дремать прямо за столом - полумрак пещеры располагал к томному отдыху после обильного застолья. Умудренный опытом Тэд даже не изобразил попытки каким-то образом фиксировать ход беседы. Спохватившись, Абдулла вытащил нас из-за стола и потащил на экскурсию по лагерю.

Ничего особенного лагерь собой не представлял. Жилые пещеры со скудной утварью, складские помещения, ряд хозяйственных построек (опять же в пещерах) - вот, собственно, и все. Смотреть тут было не на что.

Особое внимание командир заострил на имеющемся в отряде складе с боеприпасами и системе самоликвидации. Это меня сильно заинтересовало, и, пользуясь случаем, я под руководством Абдуллы тщательно исследовал в визуальном порядке и первое и второе, делая вид, что это интерес чисто описательского свойства.

- Я здесь могу воевать сколько угодно, - похвастался Бе-каев. Боеприпасов хватит надолго. Ну а если они кончатся, у меня есть такое хитрое устройство - пойдемте, покажу...

Система самоликвидации представляла собой установленные в разных точках лагеря мощные фугасы, объединенные общей электросетью.

- Иранские специалисты делали, - небрежно этак бросил Абдулла. - Нам представители всех народов помогают...

Осмотрев фугасы, мы с Тэдом проследовали в покои командира, где Бекаев показал устройство дистанционного управления, которое приводило в действие систему самоликвидации. Оно состояло из коробки с приемной антенной, от которой в разные стороны разбегались провода телефонного кабеля и передатчика - пульта дистанционного включения сигнала.

- Я эту штуковину постоянно ношу с собой, - Абдулла любовно погладил пульт и спрятал его в нагрудный карман. - Если что, набрал код, на табло высветились нули, выставил время и нажал на красную кнопку. Когда время выйдет, база взлетит на воздух! - Бекаев вздел руки к пещерному своду и, надув щеки, сделал вот так: - Пхххх!!! И все... Можно время не выставлять, сразу нажать красную кнопку - тогда база взлетит на воздух мгновенно.

- Вместе с тобой? - игриво поинтересовался я.

- В моей пещере нет фугасов, - мудро улыбнулся Абдулла. - Если база взорвется, дверь в галерею засыпет камнями. Пока враги будут ее расчищать, я спокойно удалюсь на безопасное расстояние. Пошли, покажу. - Абдулла провел нас по коридору к железной двери, утопленной в скальном монолите, и, набирая код на механическом замке, пояснил: - Здесь мы иногда выходим на операции, когда нужно работать по ту сторону скал. Код, естественно, знаю только я. - Дверь ржаво скрипнула и резко распахнулась. - На пружинах, - пояснил командир. Пошли, выведу вас в одно интересное местечко. Только, смотрите, не захлопывайте дверь - замок автоматически закрывается. Придется потом обходить вокруг полдня!

Освещая себе путь фонариком, Бекаев прошел в дверной проем и начал спускаться. Мы с британцем двинулись вслед за хозяином по скрипучим ступеням деревянной лестницы, спиралью спускавшейся вниз по узкому коридору с низким сводчатым потолком. Минут через пятнадцать мы неожиданно выскочили из узкого лаза на лесную поляну и удивленно замерли на месте, рассматривая высокую траву, деревья, кусты...

- Что, не ожидали?! - воскликнул Абдулла, довольный произведенным эффектом. - Вроде бы были в мрачных пещерах, а тут - на тебе, лес, травка... Только не советую ходить по этой травке. В десяти метрах от лаза начинается лесная полоса, которая напичкана минами.

Придя в себя, я поинтересовался, как это они умудряются шляться на операции по заминированному лесу.

- А у меня формуляр есть, - признался Абдулла. - У меня все по науке. Там каждый проход обозначен, каждая мина учтена... Ну хватит, пойдемте назад. - И гостеприимный хозяин проводил нас в "гостиницу", расположенную по соседству от его пещеры...

За время нашего пребывания в лагере Бекаева, кроме расстрела пленных, ничего примечательного не случилось. Днем отряд почти поголовно спал, а ближе к вечеру на базе начиналась вялотекущая жизнедеятельность. Насколько я понял, такой жизненный уклад здесь сформировался уже давно и был обусловлен спецификой ночной боевой работы.

Контроль за нашим времяпровождением не велся, поэтому мы с Тэдом имели возможность беспрепятственно шляться по территории базы в любое время дня и ночи.

Подслушивая разговоры бойцов и напрямую общаясь с ними, я уже к концу второй ночи нашего пребывания в отряде владел целой кучей полезной информации, которую вполне можно было использовать как руководство к действию.

Оказалось, что гарант безопасности отряда Абдуллы - маленький концлагерь, расположенный на открытой местности, - это липа. Барак, в котором когда-то размещалась контора рудника, в настоящее время служил жилищем для наемников-славян.

Мы побывали там, и Бекаев пояснил, что все эти ребята (а было их чуть более двух десятков) - пленные. "Ребята" имели весьма наглые румяные морды, целыми днями спали, ели, смотрели телевизор, играли в карты и жрали водку чуть ли не ведрами.

- А вот эти, в яме, - кто они? - поинтересовался Тэд, проходя мимо зиндана.

- А это военные преступники, - объяснил Абдулла, уводя нас под ручки прочь от зловонной ямы. - Они очень, очень опасны, и потому мы их держим там... Выше я приводил, как впоследствии обошлись с этими "преступниками".

В лагере были женщины... Момент нашего появления в отряде как раз совпал с наступлением сексуального кризиса. Судя по подслушанным в первый вечер разговорам, последняя женщина, привезенная недавно из рейда, умерла два дня назад, и труп ее сбросили в пропасть.

- Зря выкинули! - сокрушался, сидя у костра, молодой здоровенный "дух", наблюдая, как товарищ раскупоривает очередную бутылку водки. - Минимум дня два можно было еще пользоваться, минимум! Положили бы в погреб, она бы еще долго не пахла...

- А ты иди у командира попроси, - насмешливо посоветовал здоровому сосед, разливая водку по кружкам. - Там у него одна блондинка есть - уххх! Недавно привез откуда-то. Вот ее бы я-уххх!!!

- Ага, попроси! - передразнил здоровый. - Попроси... За такие просьбы Геббельс самого раком поставит... - И, заметив меня, помахал рукой. - Э, журналист! Комон, комон! Подгребай к мужикам - огненный вода пить будем! Английский герл вспоминать будем...

Судя по разговорам, Абдулла имел целый гарем - то ли пять, то ли шесть женщин, которых "духи" в разное время приволокли из рейдов. Насколько я понял, женщинам, попавшим в гарем командира отряда, в определенной степени повезло: тех, которые Абдулле не нравились, он милостиво отдавал в "общак". Групповое пользование было весьма непродолжительным - от силы дня три-четыре. В течение этого времени женщина умирала, и труп ее сбрасывали в пропасть...

Итак, за три ночи я собрал достаточно информации для того, чтобы приступить к работе. Сопоставив факты и взвесив все детали предстоящего мероприятия, я пришел к выводу, что более придумать нечего, и в последнюю ночь пребывания в лагере спал сном праведника, совершенно игнорируя жизнерадостный шум ночной жизни отряда.

Утром Абдулла провожал в рейд наемников-славян. Мы с британцем, желая как можно раньше отправиться в путь, встали в пять утра и, выбравшись из пещер наружу, напоролись на построившихся в полной экипировке "федералов". У меня аж дух захватило в первый момент - подумал, что наши взяли лагерь штурмом! Да так тихо взяли! Приглядевшись, я узнал лица "военнопленных" и сник. Да, воображение в последнее время что-то у меня пошаливает, этак недолго и шизиком стать!..

Бекаев как раз прохаживается за строем и нас с Тэдом поначалу не заметил. Как и мы его. В момент нашего появления речь шла о вознаграждении за боевую работу - каждому наемнику обещали дать по возвращении с операции по 10 000 баксов на брата.

Увидев дорогих гостей, Абдулла несколько смутился, но тут же нашелся.

- Это я пленных на волю выпускаю, - веско заявил он, глядя на нас кристально чистыми глазами. - Как захватил, так и отпускаю - с оружием, экипировкой... Пусть ребята к матерям идут - они свое отвоевали! Вот такой мы гуманный народ...

В 9.00 мы с британцем трогательно распрощались с Абдуллой и укатили из лагеря. Время для убытия было выбрано не случайно: именно в 9.00 производилась смена караула на сторожевом посту. Следующая должна была состояться лишь в 17.00 (часовые несли службу по восемь часов).

Притормозив возле поста, я попрощался за руку с дозорными, пожелал им удачи, подарил (к вящему возмущению Тэда) блок "Кэмела" из его запаса и спросил, где в Мехино есть автомастерская - мол, двигун масло гонит. Часовые охотно объяснили, как в селе найти эту самую мастерскую, и гордо вскинули нам вслед кулаки, заметив, что англичанин прицелился на них фотоаппаратом через окно машины...

Удалившись от лагеря на пару километров, я обстоятельно разъяснил Тэду, как лучше объехать скальный массив и выбраться на участок трассы, к которому, если все получится, я должен выйти ориентировочно между 16 и 17 часами. На прощание я обнял британца, и он мгновенно насторожился:

- Тебя могут убить? - трагическим шепотом поинтересовался он. - Ты раньше никогда не обнимался!

- Меня могут убить в любое время, - с досадой заметил я. - Не стоит делать из этого трагедию - работа у меня такая... Ты лучше вот что: через Мехино проезжать будешь - гони побыстрее, чтобы не заметили, что ты один. Маловероятно, что кто-то мгновенно сообщит Абдулле об этом, если заметит. Но чем черт не шутит...

Проинструктировав своего шефа, я открыл капот и быстро вымазался в масле с ног до головы, для пущей убедительности даже лицо заляпал. Захлопнув капот, я помахал Тэду ручкой и пошел вверх по серпантину.

Объясняться на посту мне не пришлось. Один из часовых (второй спал в окопе) критически осмотрел мой прикид, сочувственно покачал головой и высказал предположение:

- Тягач командир не даст - всю ночь видак смотрел, соляру с тягача в дизель слил. В лучшем случае позвонит в село и скажет, чтобы снизу что-нибудь прислал. Пока там наши раскачаются - будете сидеть до обеда минимум...

Огорченно помахав руками, я перекинулся с часовым еще парой фраз и прошел мимо поста в лагерь. Обойдя по кругу "концлагерь", я убедился, что обитатели пещер спят, и постучался в железную дверь, ведущую в командирские покои.

Спустя полминуты дверь растворилась - наружу высунулась заспанная физиономия олигофрена Гусейна.

- Командир спит, - хриплым шепотом сообщил он. - А вы уехали, - и хотел было затворить дверь.

- Мы уехали недалеко, - ласково улыбнулся я Гусейну и нахально протиснулся внутрь, отжав его от двери. - И командир просил меня зайти.

Гусейн растерянно пожал плечами и затворил дверь, задвинув массивную щеколду. В широком коридоре командирских покоев воцарился полумрак: свет в пещеру пробивался через мелкоячеистую решетку, установленную над дверью.

Ухватив олигофрена за горло, я "одел" его на колено и крепко стукнул башкой о стену, затем аккуратно опустил обмякшее тело на пол. Осмотревшись по сторонам, я прихватил со скамейки допотопный шахтерский фонарь, включил его и направился к спальне командира, по дороге мимоходом ободрав бельевые веревки, развешанные в коридоре рачительным олигофреном.

В спальне Абдуллы стоял тяжкий смрад, более похожий на запах дикого зверя, нежели на человеческий. Командир спал мертвым сном, раскинувшись в одежде на широком топчане и мощно свистя носом.

На всякий случай убрав подальше командирский автомат, я вытащил из ножен на поясе Бекаева длинный кинжал и залепил хозяину покоев смачную оплеуху.

Моментально проснувшись, Абдулла закрыл глаза ладонью, пытаясь спрятаться от ослепительного света фонаря, и недовольно пробормотал:

- Кто? Что? Чего, э?

- Встань, Абдулла, - посоветовал я командиру. - Мужчина должен умереть стоя!

Бекаев сориентировался довольно быстро. Поморгав секунд пять, он зарычал, цапнул правой рукой за ножны и, вскочив с топчана, мгновенно напоролся переносицей на мой быстродвижущийся правый локоть. Получив чувствительный удар, Абдулла схватился руками за лицо, сел обратно на топчан и сильно поскучнел.

Не встречая особого сопротивления, я спеленал Бекаева по рукам и ногам бельевой веревкой, немного подумал и, сорвав с его головы широкую зеленую ленту, взнуздал по всем правилам конногвардейской науки, после чего приступил к обсуждению ситуации.

- Я тебя убью, Абдулла, если не скажешь, где располагаются твои женщины, пообещал я. - Ну, быстро, козлик!

- По коридору до конца - там дверь справа, - командир мотнул головой влево. - Вон ключ на стене висит, - он покачал головой и плаксиво прошипел из-под повязки: - Зачем так бить, дурак?! Ты вообще, кто такой, а?

- Я твой должник, Абдулла, - сообщил я и потыкал связанного кинжалом в живот. - А теперь меня интересуют три кода и формуляр. Яволь, Геббельс?

- Три чего? - не понял пленник. - Ты кто такой, мужик?

- Три кода и формуляр, - повторил я. - Код замка на двери, что ведет в шахту; код пульта дистанционного управления; код замка на твоем сейфе, где деньги лежат, и формуляр минных полей... И расстанемся по-хорошему.

- Ты англичанин, - спокойно сказал Абдулла, щурясь от слепящего света фонаря. - Я тебя узнал по голосу. Но ты - не англичанин. Кто ты?

- Конь в пальто! - крикнул я. - Мне надоела твоя болтовня, идиот. Давай, быстрее колись, мне надо убираться отсюда.

- Ты умрешь, как собака, - Бекаев глубокомысленно ухмыльнулся. В тоне его я не уловил страха. Он говорил как хозяин, уверенный в своей правоте и защищенности. - Ни хрена я тебе не скажу: очень скоро мои люди порежут тебя на кусочки. Да, кстати, зачем тебе мои женщины, индюк? Трахаться, что ли, захотел, э? Ха! Да тебя скоро самого в жопу...

Не дослушав прогноза по поводу моей пятой точки, я закатил своему пленнику мощную оплеуху, ухватил его за ноги и выволок в коридор, взяв по ходу действий ключ со стены.

- Если дернешься, скотина, убью, - пообещал я Абдулле и направился в конец коридора. Добравшись до крайней справа двери, я с замиранием сердца вставил в скважину ключ и, два раза повернув его, потянул за дверную ручку.

Луч фонарика выхватил из темноты большие дощатые нары, на которых среди беспорядочной кучи тряпья лежало несколько женщин!

Бросившись вперед, я пополз на карачках по этим нарам, светя фонарем в лица сонно жмурившихся пленниц Абдуллы. Моей жены среди них не было.

- Ну, где же она? - отчаянно простонал я, затравленно озираясь вокруг и прощупывая лучом фонаря каждый сантиметр тряпья.

- Кого вы ищете? - поинтересовался голос справа. Я резко развернулся и осветил фонариком полную шатенку с веснушчатым лицом.

- Моя жена! Она должна быть здесь, - тихо сказал я. - Она... она блондинка, худенькая такая...

- Светлана? - уточнила шатенка. - Ее зовут как - Светлана?

- Да, да - Светлана, Светлана! - обрадованно воскликнул я. - Где она?!

- А-а-а, ясно, - голос шатенки потух. - Вон она, у стены. Вы слезьте с нар и обойдите справа.

Спрыгнув с нар, я подскочил к стене и наткнулся на медицинские брезентовые носилки, стоявшие на полу. На носилках лежала женщина в черном глухом платье и темной косынке, повязанной так, что она закрывала пол-лица.

Чуть не падая в обморок, я приподнял косынку. Господи! Это была Светлана! Ее широко раскрытые глаза безучастно смотрели на меня, даже не реагируя на яркий свет фонаря.

- Света! Светочка! Солнышко мое! - Я начал трясти ее за плечо, чувствуя неподатливую одеревеневшую плоть и не решаясь спросить соседок своей жены о причинах ее теперешнего состояния. - Господи, ласточка моя, да что ж с тобой стряслось?

- Мы не стали говорить Абдулле, - тихо сказала шатенка, подходя сзади и кладя руки мне на плечи. - Он бы расстроился... Вчера вечером это произошло. Ей постоянно наркотики колют - ну вот... От передозировки, короче...

Я на секунду застыл в неподвижности, переваривая смысл сказанного шатенкой. Нет, нет, что за чушь она порет? Этого не может быть!

- Что вы сказали? - переспросил я. - Она вчера заболела? От передозировки?

- Она умерла, - несколько раздраженно поправила меня шатенка. - Вы что ж, сами не видите, что ли?

Медленно, как во сне, я приложил два пальца к артерии на шее моей жены... Я делаю так, когда хочу убедиться, что поверженный мною враг умер. Если он действительно умер, пульс не прощупывается...

Пульс не прощупывался и в данном случае. Моя жена была мертва.

ЭПИЛОГ

...Думай, Абдулла, думай... Абдулла хрипит, выворачивая голову вбок, и начинает конвульсивно дергаться. Я ослабляю нажим коленом и повторяю:

- Дверь в шахту, козлик. Дверь в шахту.

Бекаев тяжело хватает ртом воздух, засасывая мелкие частички грунта - губы его находятся в двух сантиметрах от земляного крошева.

- 5-35-16, - скороговоркой выпаливает он. - Сейф - 5-11-10... - И замолкает, не решаясь продолжать дальше.

- Формуляр в сейфе? - вежливо интересуюсь я и еще чуть-чуть ослабляю нажим коленом.

- В сейфе, в сейфе, - подтверждает допрашиваемый. - Где же ему еще быть?

- А теперь - код пульта, - вкрадчиво напоминаю я, слегка подрыхлив кинжалом грунт, который мой пленник успел изрядно утрамбовать своей бородатой репой.

- Зачем тебе это? - спрашивает Абдулла обреченно. - Возьми бабки и иди, там много!

- Я в курсе насчет бабок. А код пульта мне нужен для комплекта, - отвечаю я и вновь макаю упрямого хозяина пещеры рожей в разрыхленный грунт.

Большое сильное тело содрогается в мощных рывках. Подержав секунд тридцать, я слегка ослабляю нажим.

- 5-21-00!!! - выкрикивает Абдулла, сделав три жадных вдоха, и просит: Не убивай меня, англичанин! Оттащи к женщинам в хранилище, я все равно не сумею тебе помешать!

Освободив шею пленного, я подхожу к железной двери, ведущей в шахту, и набираю на замке 5-35-16. Дверь ржаво каркает и распахивается. Из проема веет затхлым, устоявшимся воздухом.

- Молодец, Абдулла, - хвалю я своего подопытного и, прихватив фонарь, иду в его спальню. Надо заняться сейфом.

- Молодец, - хвалю я своего подопытного вторично. 5-11-10 - это как раз та комбинация, нужная для того, чтобы дверь сейфа раскрылась. Уложив в поясную сумку пять толстых пачек стодолларовых банкнот, я бегло просматриваю формуляр минных полей и нахожу его вполне сносным. В этом формуляре меня огорчают только три участка, но я ожидал столкнуться с чем-то похожим, а потому сейчас не буду бурно реагировать. Поздно.

Вернувшись к своему пленнику, я беру с лавкк пульт дистанционного управления и предлагаю:

- А что, Абдулла, давай посмотрим, как твои "духи" умрут во благо газавата? - Пленник бледнеет и как бы уменьшается в размерах, съеживается. Я набираю на кнопках пульта 5-21-00. На табло высвечиваются нули. Бекаев, лежа на боку, внимательно наблюдает за моими телодвижениями. Показав ему табло с нулями, я говорю: - А теперь попрощайся-ка со своими коллегами, козлик! - и с размаху тыкаю указательным пальцем рядом с красной кнопкой, приподняв пульт так, чтобы связанный эту кнопку не мог видеть.

Абдулла стремительно втягивает голову в плечи и, крепко зажмурившись, широко разевает рот. Опытный, волчара!

- Значит, не соврал, уродец, - удовлетворенно констатирую я. - Значит, действительно самоликвидатор пашет. Ну что ж, молодец. - Набрав на табло 150 минут, я засекаю начало отсчета на своих часах и жму на красную кнопку. Тотчас же начинает пульсировать маленькая красная лампочка в правом верхнем уголке пульта.

Подождав минуту, я убеждаюсь, что на табло появилась цифра "149", иду в спальню Абдуллы и кладу пульт рядом с коробкой, из которой во все стороны разбегаются провода и торчит приемная антенна. Конечно, лучше бы было прихватить пульт с собой, но я не очень хорошо разбираюсь в физике и не могу точно вспомнить: может импульс, посланный от передатчика к приемнику, беспрепятственно пройти сквозь толстый слой скальной породы с изрядным процентом содержания металла или нет? Лучше не рисковать.

Забрав со стола бензиновую зажигалку командира отряда, я выхожу в коридор, убиваю Абдуллу его же кинжалом и, взвалив тело своей жены на плечо, покидаю пещеру, прихватив канистру с керосином для заправки ламп. На прощание я крепко хлопаю дверью, которая намертво захлопывается и некоторое время гулко вибрирует от удара.

Спустя полчаса я уже брожу с формуляром по лесу и стаскиваю в кучу валежник, метрах в трехстах от выхода из шахты. Дождей на данной территории давно не было, и валежник прекрасно просох под палящими лучами солнца. Это очень хорошо, так как в значительной степени облегчает мою задумку.

Натаскав огромную кучу дров, я укладываю тело своей жены на самый верх и в последний раз целую ее в мертвые губы. Затем я поливаю содержимым канистры основание кучи и чиркаю зажигалкой. Резко вспыхнув, пламя мгновенно охватывает залитые керосином дрова. Через пять минут все мое сооружение ровно и мощно полыхает, распространяя далеко вокруг нестерпимый жар.

Мне абсолютно по барабану, увидит кто-либо дым моего костра или нет. Я безотрывно смотрю сквозь языки пламени на свою жену и в последний раз разговариваю с ней...

Солнышко мое! Я не сошел с ума! Совсем нет... Хотя есть все предпосылки для этого. Ведь я проделал такой трудный путь, чтобы найти тебя, столько раз был на грани отчаяния! Кровинушка моя, ты прости меня, дурака, но я не смогу вынести тебя отсюда. Согласно формуляру, в этом гребаном лесу есть такие участки, через которые придется пробираться по натянутым между деревьями тросам, цепляясь за них руками наподобие макаки. Когда "духи" ходят здесь и чего-то тащат, они берут вспомогательное оборудование - блоки, фиксаторы, веревки и так далее...

У спецназа есть закон: с операции приходят все или никто. Ты жена офицера спецназа, Светлана, а значит, ты в какой-то степени тоже наш боец. Я не могу бросить своего бойца на вражьей территории, не имею права. Поэтому я и сложил для тебя погребальный костер. Так делали мои древние предки, воздавая последние почести своим близким. Прости...

Спустя два часа от костра остаются тлеющие головешки. Я смотрю на часы до взрыва осталось четыре минуты.

Сняв с себя футболку, я завязываю ее узелком и набиваю в него пепел, успевший остыть по краям кострища. Прах моей жены будет постоянно со мной, я похороню его дома со всеми почестями. Если останусь в живых.

До взрыва осталось тридцать секунд. Я впиваюсь взглядом в циферблат своих часов и пытаюсь представить себе, что может остаться от полутора сотен "духов" после того, как база встанет на дыбы и обрушит на их головы сотни тонн скальной породы.

Двадцать секунд до взрыва... Перед моим мысленным взором внезапно встают лица тех, кого я убил в поисках своей жены. Ахмед, Беслан, Али, Вахид, Абдулла и еще куча каких-то безымянных... Они укоризненно смотрят на меня и говорят:

"Ты убийца, парень! Ради одной женщины ты укокошил целую кучу народа!"

Я им отвечаю - вы сами виноваты, ребята! Вы взяли мою жену, я взял ваши жизни. Мы с вами в расчете. Но только с вами... Таких, как вы, осталось очень много. Как здесь, в Чечне, так и в России. Пока они существуют, я буду с ними воевать - теперь эта война стала моим личным делом. Даже если отсюда выведут войска, для меня и мне подобных эта война не закончится. Отпуск мой скоро завершится. Вот тогда держись, ребята! Тогда я снова приду к вам и скажу: "Здравствуйте, хлопцы! Я ваша мама! Но вот беда - сися у меня всего одна, так что... Сами знаете..."

Но это будет несколько позже. А пока - до взрыва шесть секунд. Пока вот вам: за мою жену, которая ни в чем не была виновата, за ограбленную и униженную Россию, за честь русского солдата, над которой вы, совместно с нашими хитрожопыми чиновниками, надругались в извращенной форме... Нате!!!

Мощный взрыв гремит за скалами, окаймляющими лагерь Абдуллы. Земля под моими ногами колеблется и дрожит, как при сейсмическом сдвиге. Огромная шапка черного дыма медленно встает из-за верхушек скал...

Ну вот, ребята, на данный момент мы с вами квиты. В расчете...

1 Чеченцы (разг.).

2 ВПУ - временный пункт управления.

3 "ПББС" - прибор для беспламенной, бесшумной стрельбы.

4 Комбатант - участник боевых действий.

5 "Мазута" - танкисты.

6 "ТМ" - танковая мина.

7 "Запор" - "Запорожец".

8 "Ворон"- ночной прицел.

9 МТО - материально-техническое обеспечение.

10 РПГ - ручной противотанковый гранатомет.

11 "Тростник" - один из видов камуфляжа.

12 Егоза - тип колючей проволоки.